Мне не позволили находиться вместе с остальными. Несмотря на отношение Хосока ко мне, он не имел достаточной силы убеждения, чтобы заставить своих друзей изменить своё мнение на мой счёт. Они продолжали не доверять, хоть и протащили за собой сквозь зимнюю стужу, спали рядом со мной, закутавшись в спальники, и ели, позволяя мне замыкать их дружеский круг. Я понимал, что этого было слишком мало для них, людей, столкнувшихся со всеми невзгодами жизни, а потому не давил и держал своё мнение при себе. И куда делся тот вспыльчивый Чонгук, который постоянно нарывался на неприятности из-за своего длинного языка без костей? Чёрт его знает. Переезд в Сеул дал мне совершенно не то, чего я ожидал. Думал, что начнётся весёлая подростковая жизнь рядом со своим Интернет-другом, плохо оплачиваемая работёнка, дешёвая еда — всё то, что быстро надоедает, но потом вспоминается с благоговением.

        Однако жизнь решила пропустить этот период для меня, и сразу перекинуть в более взрослый — когда приходится отвечать не только за себя, но и за других. Я понимал, что не обязан вызываться на роль няньки, но мне было жутко любопытно, отчего все так носятся с Тэхёном, хоть он и ведёт себе вполне адекватно. Немного странно, это да, но кто из нас не без изъянов?

        Любопытство всегда считалось пороком, но именно в этом случае мне казалось, что оно приведёт меня к куда большим вершинам, нежели те, на которые я положил глаз ранее. Я не думал о дружбе или поддержке, осознавая, что сейчас мне приходится работать на будущее, которого может и не наступить. Они не доверяли мне, но хотели использовать повыгоднее, именно поэтому и созвали этот совет, собравшись в гостиной Юнги.

        Меня вместе с Тэхёном отправили в комнату последнего, дав наказ, чтобы не спускал с него глаз. Я знал, почему они это делают, и позволил себе подчиниться. Закрывшись в спальне Тэ, я пронаблюдал за тем, чем парень собирается заняться, после чего подошёл к двери и приложил к ней ухо, надеясь услышать, о чём говорят остальные. Они предусмотрительно снизили тон своего голоса, потому мне ничего не было слышно, кроме некоторых оборванных реплик. Это заставило меня взволноваться: неужели они скрываются от меня потому, что хотят выгнать? Куда мне было идти? Я уже сказал Джему, что какое-то время буду занят помощью другому человеку, и он наверняка успокоился на этот счёт. Как теперь будет выглядеть ситуация, в которой я снова напишу ему, что планы изменились, и теперь я фактически без крыши над головой. Вряд ли это выставит меня в лучшем свете. Да и как остальные справятся без меня? Я, конечно, не преувеличиваю уровень своей помощи, но, в конце концов, в моих силах было следить за квартирой и Тэ, выдавать ему нужные таблетки и контролировать его состояние. А также я мог бы устроиться на работу где-нибудь поблизости, чтобы заработать какие-никакие копейки. Ведь нам нужна будет еда, а я сомневаюсь, что остальные будет якшаться с нами обоими, если вдруг будет принято решение в мою пользу.

        Сердце было не на месте, потому я решил немного отвлечься. За дверью всё равно не было слышно никаких вразумительных слов, только какие-то низкие тихие звуки, которые мне казалось сложным разобрать.

        Тэхён достал откуда-то листы бумаги и карандаши, и теперь был занят тем, что рисовал что-то, склонившись над письменным столом. Он, казалось бы, совершенно выпал из внешнего мира, переместившись в свой, неповторимо волшебный и оригинальный. Что-то внутри меня трепетно сжалось при взгляде на этого немощного, но вечно оптимистичного парня. И хоть я и не знал всей его истории, но был намерен помочь тем, чем могу.

        Подойдя к нему, я спросил:

       — Что ты рисуешь?

        Тэхён на мгновение отвлёкся, чтобы бросить на меня растерянный и совершенно пустой взгляд, после чего вновь вернулся к своему делу.

        Я было думал, что он и вовсе не ответит мне, как вдруг Тэ сказал:

       — Я работаю над собственной Вселенной.

       — Да? — я сел рядом с ним на деревянный стул, который стоял сбоку от стола. Думаю, Юнги проводил здесь много времени, наблюдая за горячо любимым братом. — И что это значит?

       — После смерти я стану Богом нового мира, — без тени улыбки сказан Тэхён, вырисовывая голубые линии в мазне разноцветного космоса. — Юнги говорил, что каждый имеет второй шанс на жизнь. На лучшую жизнь.

        Он замолчал, о чём-то задумавшись, а я спросил себя: «Сколько ему осталось, раз он задумывается об этом? И знает ли он вообще, что срок его существования сильно ограничен?»        Задавать подобные вопросы в лоб хотелось меньше всего, потому я промолчал, ожидая, пока Тэхён продолжит своё объяснение. 

       Закончив вести голубую линию, парень взял фиолетовый карандаш и добавил на рисунок цветные точки, похожие на всполохи волшебного света. 

      — Мне снился сон о том, что мои люди ждут меня, — сказал он. — Они сказали, что я был наказан за свои грехи заключением в это тело. И когда оно станет совсем слабым и будет готово выпустить меня, я вернусь домой и стану Богом тех созданий, которые преданно меня ждут.

        Так вот чем стала для него смерть? Шансом на перерождение в лучшее тело с лучшей судьбой? Это казалось мне бесконечно трогательным, и я удержал себя от резкого замечания. Пускай Тэхён верит в то, во что хочет, главное, чтобы это помогало ему держаться дальше.

       — Я знаю, что ты мне не веришь, — с укором сказал Тэ, бросив на меня осуждающий взгляд. — Но я видел вещие сны, и слышал голоса, которые звали меня по истинному имени. Другие миры раскрылись перед моим сознанием, расширив его до невероятных возможностей. Я знаю, кем стану после смерти, и эта оболочка не сможет сдерживать меня слишком долго.

        Он оценил рисунок, больше похожий на разноцветные кляксы, нежели на какие-то иные миры, расширившие его сознание, и отложил его от себя, после чего повернулся ко мне и с горящими глазами спросил: 

      — Ты хочешь поиграть?

        Я опешил. Столь резкое изменение в нём пугало, но я понимал, что это вина поставленного ему диагноза. Инфантилизм звучал странно, оставляя неприятное послевкусие, и мне ещё только предстояло узнать подробности этой болезни, чтобы лучше понять, как обращаться с Тэ.

       Странно, что я думал об этом настолько заранее, ведь ещё не было известно, что решат остальные. 

       Я сказал Тэхёну, что присоединяюсь к нему минутой позже, и, пока он отправился к небольшому скоплению игрушек на полу, вернулся к двери и вновь приложил к ней своё ухо. Какое-то время был слышен неразборчивый гул нескольких голосов, спорящих друг с другом, после же раздался громкий смех, похожий на неловкий способ разрядить обстановку. Однако это дало мне понять, что их настроение остаётся на положительной ноте, и это несколько успокоило моё сознание, решившее далеко вперёд, что делать, когда мы с Тэ останемся одни. 

       Кто-то направился в сторону комнаты, где мы сидели, и я вернулся к Тэхёну, занятому игрой с игрушкой, и взял наобум первую попавшуюся. Таким в последний раз я занимался лет двенадцать назад, и держать плюшевого зверька в руках вновь казалось странным и непривычным.

        Но мир уже дал понять, что всё вокруг в этом городе является странным и непривычным, и с этим приходилось как-то мириться. 

       Дверь открылась, и в проходе показался Джин. Он смерил нас тёплым взглядом, будто бы мы были маленькими детьми, нашедшими, наконец, общий язык, и сказал, что я могу остаться.

        Это обрадовало меня так сильно, что я вмиг оказался на ногах. Попытался взять себя в руки, но не вышло, потому что радость распирала меня изнутри. Эта новость обозначала, что какое-то время у меня будет крыша над головой, а также еда и тёплая кровать. И совокупность этих факторов, несмотря на всю отвратительность ситуации, вызывала во мне дикую безудержную радость.

       — Завтра с утра поедем навестим Юнги, — сказал Джин. — А пока мы оставим тебя здесь, — это могло означать, что лежащий в больнице парень откажется от моей помощи, но пока я старался об этом не думать. — Тэ-тэ, ты голоден?

       — Нет, — ответил парень, практически забившийся под стул с игрушкой какого-то супергероя в длинном плаще в руках, — я спасаю Третью планету.

       — Я-ясно, — потянул Джин с лёгкой полуулыбкой. Кажется, подобное он слышал тысячи раз. — А что насчёт тебя, Чонгук?

       — Я бы не отказался, — признался честно, так как уже давно ничего не ел.

       — В холодильнике есть тушёная курица, приготовленная Хосоком, до завтра вам на двоих хватит.        

     Я вышел их комнаты Тэ, оставив его наедине с игрушкой, столкнувшись с остальными. Чимин, завидев меня, приветственно махнул рукой и тут же выскользнул в коридор, принявшись одеваться. 

       — Уже уходите? — спросил я.

       — У меня есть ещё одно незаконченное дело, — признался Намджун. — Завтра утром заеду за вами около десяти, будьте готовы. 

      — Хорошо.

      — У меня утренняя смена, — крикнул Чимин из коридора, — так что давайте как-нибудь сами! 

      — Намджун, магазин не открываем? — поинтересовался Хосок.

        Парень задумался, после чего, выдержав паузу, сказал:

       — Прибыль сильно упадёт, чего мы не можем себе позволить, — он покачал головой, положив ладони на бёдра и разочарованно вздохнув. — Придётся тебе поработать. 

      — Ну и ладно, — невозмутимо ответил Хосок. — Я заеду к парням вечером, привезу продуктов и узнаю у Чонгука, что там с Юнги, о’кей?

        Я кивнул. 

      — У меня выходной, — сказал Джин, — так что я с вами.

       — Ладно, — Намджун прикинул, сколько человек поедет, после чего попрощался со мной и ещё раз напомнил, во сколько нужно быть готовым завтра.

        Понятное дело, он относился ко мне с подозрением. История, которую я поведал им всем, не тронула его сердца, потому что на своём веку ему, по-видимому, пришлось столкнуться с куда более опасными приключениями, нежели мне самому. Но я не собирался портить квартиру Юнги или красть его недорогие предметы техники. В этом не было никакого смысла, и я не собирался жить дальше с угрызениями совести. 

       И, в конце концов, нужно было сделать хоть что-то хорошее, хотя бы попытаться кому-нибудь помочь. 

       Хосок сказал, какие таблетки нужно дать Тэхёну вечером, а какие — утром, после чего также отправился домой. Спровадив остальных, я поужинал, прислушиваясь к звукам вокруг. В квартире было тихо, за исключением комнаты Тэхёна, откуда-то и дело раздавались звуки по типу «пау-пау-пау» и «тыщ-тыщ-тыщ». Занятый игрой парень полностью игнорировал окружающий мир, и мне подумалось, что это единственный для него способ скрыться от ударов внешней среды. Наверняка Тэхён переживал за брата больше, чем все остальные, потому что Юнги был единственным человеком, кто заботился о нём, содержал и поддерживал. Ему было нелегко принять тот факт, что теперь старшему брату какое-то время придётся находиться в больнице (а по его разбитому лицу смею предположить, что это время будет представлять собой больше, чем пара дней или неделя) под наблюдением врачей.

        Но я надеялся, что, несмотря на избиение, разбитый нос и озеро долгов, в котором тонул Юнги, с ним всё будет хорошо. Казалось, что его друзья не собираются оставлять это просто так, а планировали разделить проблемы Юнги между собой, и это несколько успокаивало меня. Ведь, если с ним что-то случится, Тэхён останется совершенно один. А я, как бы не планировал, не буду содержать его длительное время. Всё-таки у меня нет в этом никакого опыта, нет денег и образования, чтобы устроиться на высокооплачиваемую работу. В конечном итоге, я ничего из себя не представлял, чтобы вытянуть больного человека, ежедневно сражающегося с внутренними демонами.

        Справившись с ужином, я вдруг почувствовал, как меня клонит в сон. Этому было вполне логичное объяснение — переживания, нахлынувшие на мой слабый организм, совершенно не адаптированный к атакам подобного рода, сдавал позиции и требовал отдыха.

        Помыв тарелку и опустошённую кастрюлю, я вошёл в комнату Тэхёна. Парень, закончив играть, сидел на кровати и невидящим пустым взглядом смотрел в зашторенное окно. 

      — Как ты себя чувствуешь? — спросил я, пройдя к тумбочке между стеной и письменным столом, где, по словам Хосока, хранились все медикаменты.

      — Нормально, — ответил Тэ, оживившись. — Что ты ищешь?

       — Мне сказали, что в разное время суток ты принимаешь определённые лекарства, вот я и пришёл, чтобы тебе их выдать.       — Фу, — скривился Тэхён, явно недовольный моими словами, — эти пилюли ужасно горькие.        Я пожал плечами и открыл первый ящик тумбочки. Там валялось ужасное количество разных лекарств в отвратительном беспорядке. И что-то мне подсказывало, что всё это — результат обыска тех мужчин, что избили Юнги. Последний невероятно ответственно относился к заботе о своём брате, и чтобы он, в здравом уме и твёрдой памяти, держал лекарства в таком состоянии? Что-то маловато мне в это верится.

        Но сейчас это было совсем не важно. Я достал таблетки, название которых мне говорил Хосок. «Антидепрессанты» — значилось на них. Другие же оказывали противоопухолевое действие.

        Я достал две таблетки и передал их Тэхёну, после чего подал ему стакан воды, стоящий на прикроватном столике. Парень послушно принял всё из моих рук и одним глотком запил невкусное лекарство, после чего недовольно скривился. 

      — Хочу мороженого, — сказал он, поджав нижнюю губу. 

       Я не имел ни малейшего понятия о том, можно ли Тэхёну есть что-то подобное или нет, потому решил перевести разговор на нечто более интересное:

       — Ты знаешь о своём заболевании? — поинтересовался я.

       — Юнги говорит, что я слишком маленький, несмотря на возраст в документах, — сказал Тэ. — Но на самом деле это — всего лишь оболочка. А на самом деле я Бог!

       — Да, это я уже слышал, — усмехнувшись, ответил я. — А зачем ты принимаешь дезатиниб? У тебя рак? 

      — Рак? — переспросил парень, словно пробуя это слово на вкус. После чего передёрнул плечами, не придавая этому ни малейшего значения. — Я не знаю.

        Разговаривать с ним, ровно то же, что со стеной — высказываешь все свои мысли и предположения, а в ответ ни получаешь ничего полезного. Только больше вопросов поселялось в моей голове после его расплывчатых ответов. Можно ли верить в то, что он не имеет ни малейшего понятия о том, что за заболевание переносит? И если об одном мне рассказал Хосок, то вот о втором я ничего не знал. Дезатиниб являлся противоопухолевым средством, но вот что лечили этим у Тэ?

       — Ладно, — сказал я, осознав, что ничего полезного от парня узнать не удастся. — Пока твой брат не вернётся, рядом с тобой буду я. Слушайся меня, хорошо?

       — А что с Юнги? — спросил Тэхён, наивным детским взглядом наградив мою растерявшуюся персону. 

       И как ему лучше всё объяснить, чтобы излишне не травмировать? М-да, может, я слишком поспешил, когда вызвался сидеть с Тэхёном? Впрочем, у меня не было другого выбора. Либо это, либо — улица. И что же здесь проще перенести?

       — Он немного повздорил с плохими ребятами, — медленно сказал я, тщательно подбирая слова, — и теперь ему нужно определённое время провести в больнице, чтобы подлечиться. Но он сказал, что полностью уверен в том, что ты справишься сам, ведь ты же его маленький супергерой.

        Я ткнул Тэ в бок, чем заставил его рассмеяться. Закрываясь от меня руками, он хохотал во весь голос, пока полностью не утомился. Через некоторое время его лицо сменило выражение с счастливого на уставшее, и я понял, что он готов к тому, чтобы лечь спать.

        Оставалось надеяться на то, что ночью с ним не будет никаких проблем. Я не знал, лунатит он или нет, плачет во сне или просыпается от кошмаров — но надеялся, что Тэ будет крепко спать до наступления утра, позволив отдохнуть как себе, так и мне. 

       Я помог Тэхёну улечься в кровать, подал ему плюшевого мишку, которого он попросил, после чего уже собрался было на выход, как вдруг парень пробормотал, почти провалившись в сон:

       — Прочитай книжку. Мы остановились на шестой главе…

        Я обернулся, пытаясь понять, о какой книжке он говорит. Но на прикроватном столике лежала толстая книга со сказками. И, подумав, что ни о какой другой Тэ говорить не мог, я взял её в руки и сел на край кровати, раскрыв книгу на шестой главе.

        Через пятнадцать минут я заметил, что и сам стал клевать носом. Тэхён и вовсе подчинился настойчивым объятиям Морфея, оказавшись в мире за линией реальности. Позавидовав ему, я закрыл книгу и вернул её на прикроватный столик, после чего, оставив включённым ночник, погасил свет и вышел обратно в гостиную.

        Мне не хотелось трогать спальню Юнги. Это был его личный уголок, в который я боялся соваться. И вряд ли парень оценил бы это по возвращении домой. Потому мною было принято решение разместиться в гостиной на диване, благо он был достаточно широкий для того, чтобы я чувствовал себя максимально комфортно.

        Я не имел ни малейшего понятия о том, где находится дополнительное постельное бельё у Юнги и есть ли оно вообще, но, предусмотрев это, кто-то из ребят оставил на диване сложенный плед. Это тронуло меня до полусмерти, ведь я всё ещё подозревал, что не доверяет мне не только Намджун, но и все остальные. Однако подобная забота была приятна. 

       Но подушки я не заметил, и это заставило меня изменить свои планы по поводу спальни Юнги. Мне казалось, что забрать подушку с его кровати — это не то же самое, что ночевать в ней, потому я тихо, крадясь, словно вор, которого в любой момент могут заметить, подобрался к двери в его комнату и тихо распахнул её, ворвавшись в непроглядную темноту зашторенной спальни, пропахшей потом и сигаретами. 

       Я нащупал выключатель и, щёлкнув по нему, недовольно зажмурился. Яркий свет ударил по глазам, и какое-то время я простоял, позволяя своему зрению адаптироваться, после чего осмотрелся.

        Комната была узкой и захламлённой. Кровать, стоящая около левой стены, находилась в беспорядке — одеяло, скомканное с простынёй, наполовину свисало с пола, а подушка, заправленная в наволочку лишь на половину, до сих пор сохраняла очертания головы Юнги.

        Я подошёл к ней и взял в руки, почувствовав себя очень неловко от ударившего в нос личного запаха Юнги. Терпкого — пота, отравляющего — никотина, душного — пыли. Присутствовал также аромат алкоголя, вероятно, некогда пролитого на кровать, и этот факт меня невероятно удивил.

       Я сравнивал комнату Юнги и Тэхёна, и понимал, что парень, видно, совершенно не следит за тем, в какой обстановке живёт сам, и все свои силы тратит на больного брата. И невероятная тяга к курению могла объясняться его нелёгкой жизнью, и ежедневной борьбой со страхом из-за ухудшающегося состояния Тэхёна. 

       В моих силах было понять и принять Юнги, несмотря на его агрессивный настрой по отношению ко мне при первой встрече. Чем больше я находился подле него, а после — в его квартире наедине с собой, тем больше понимал, что он стал таким в силу обстоятельств, а не потому, что в самом деле был плохим человеком.

        Здесь больше не было ничего примечательного, по крайней мере того, что бросалось бы в глаза, потому я вышел обратно в гостиную с подушкой в руках, решив, что нужно будет заняться стиркой при первом удачном моменте. Наверняка Юнги по возвращении будет мне благодарен за то, что я следил не только за Тэхёном, но и за домом тоже.

        Однако все эти мысли очень быстро покинули моё сознание. Я лёг на диван, подложив дурно пахнущую подушку под свою голову, и укрывшись тёплым ворсистым пледом. Уснул мгновенно, сражённый невероятной усталостью. 

       Следующим утром проснулся от громкого стука в дверь. Подскочив от удивления, я не сразу нашёл себя и вспомнил, где нахожусь и почему. Однако вскоре сознания воспроизвело слова Намджуна в моей голове, и я, глянув на время, осознал, что оно приближалось к десяти, и мы с Тэхёном уже должны были быть готовы.

        Подскочив, я понёсся к двери, вдруг осознав, что с вечера даже забыл раздеться, и грохнулся на диван в том, в чём был, не сняв ни джинсы, ни застиранной кофты. Но это уже не имело никакого смысла, потому, распахнув дверь, у которой оказался в несколько прыжков, я почувствовал на себе недовольный пронзающий взгляд Намджуна, сложившего руки на груди.

      — Смотрю, ты совершенно не готов, — пробормотал он, уничтожая меня тембром своего голоса. 

      — Извини, — буркнул я. — Телефон потерял в поезде, так что не имел возможности завести будильник. 

      — Давай быстро, — дал команду Намджун и вошёл в квартиру.

        Я понял, что это значило, и не потребовал от него повторной команды, а юркнул в ванную комнату и скинул с себя одежду, готовый к принятию душа. Это занято около десяти минут, и всё это время я раздумывал над тем, чтобы взять у Юнги чистую одежду, но не мог принять единого решения. Что-то подсказывало, что парень будет совсем не рад, увидев меня в своих вещах, потому, предложив себе подождать, я, выйдя из душа, облачился в ту же мятую одежду. В конце концов, у меня ещё будет время пошариться в чужом белье.

        Когда я вышел из ванной, Тэхён был полностью одет, и уже заканчивал с завтраком. Намджун сказал, что дал ему нужные таблетки, и приготовил последнюю.

        Позаботившись о нас, парень принёс заказанную заранее еду, потому у меня также не возникло проблем с утренним приёмом пищи. Я ужасно спешил, потому что чувствовал кожей раздражённый взгляд Намджуна, а злить его мне хотелось меньше всего. Он ни сказал ни слова до тех пор, пока я не доел, после лишь сказал, что будет ждать на улице. Время уже перевалило за половину одиннадцатого, и это заставило меня почувствовать смущение.

        Я заставил остальных ждать.        Тэхён, сжимая в руках какую-то старую куклу, смотрел на меня во все глаза, источая полное удовлетворение.

       — Пойдём, — сказал он, заметив мой взгляд на себе. — Скорее!

        И, не дождавшись ответа, побежал в сторону открытой входной двери.

       — Тэ! Подожди! — крикнул я, желая остановить его, но парень меня полностью проигнорировал. Это заставило меня ускориться, и вскоре я уже сбегал по ступенькам вниз, наспех застёгивая куртку. 

       Остальные уже были в машине. Намджун за рулём, лениво протирая панель, Джин — на соседнем сидении, о чём-то с воодушевлением рассказывая, а Тэхён — сзади, играя со своей куклой.

        Они словно бы и вовсе забыли о моём существовании, но тот факт, что они всё ещё не уехали, успокаивал меня и заставлял спешить. 

       Ввалившись в салон, я подтянул ноги и закрыл за собой дверь, виновато посмотрев на Намджуна. 

      — Прости, что так долго, — проблеял я, чувствуя необходимость в очередном извинении.

        Парень ничего не ответил, а лишь завёл двигатель, после чего переключил скорость и покатился по асфальтированной дороге.

       — Ничего страшного, — ответил Джин за приятеля. — Ты, наверное, не привык к ранним пробуждениям?

       — Вообще-то я по природе своей ночная пташка, — согласился я. — Но что-то мне подсказывает, что в больницу по вечерам не пускают. 

      — Верно, — сказал Джин. — Да и у нас не особо много времени в вечернее время суток.

       — Нужно будет заехать в магазин, — пробормотал Намджун, будто бы разговаривая с самим собой. — Звонил Хосок, сказал, что нужна новая поставка.

       — А что вы продаёте? — полюбопытствовал я.

       — …сувениры, — ответил Намджун с лёгкой заминкой, которой я не придал должного значения. — Неплохой бизнес за счёт туристов. 

      — А ты где работаешь? — спросил у Джина. 

      — В банке, — ответил тот. — Неплохая работа, если хочется побыстрее свихнуться.

        Он улыбнулся. Я тоже. 

       Видимо, контакт был настроен именно благодаря разговорам о работе, потому что оставшуюся часть поездки у меня не возникло проблем с темой для обсуждения. Джин немного рассказал о себе: где родился, как рос и где учился, а также о том, что был женат. 

      — А сейчас?.. — спросил я, подозревая, что он в разводе, потому что о своей жене он ни разу не упоминал. 

      — Она меня бросила, — ответил Джин, передёрнув плечами, словно бы это не имело никакого значения. Однако в его глазах я заметил бесконечную печаль, и понял, что подобную тему лучше больше не затрагивать.

      — Это давно в прошлом, — вдруг вклинился Намджун. — И больше не имеет значения. 

      — Он прав, — согласился Джин, — давай поговорим о чём-нибудь другом, Чонгук. 

       Он слабо улыбнулся, однако я совсем не поверил в искренность этого слабого изгиба губ. Но то, что произошло с Джином, было вовсе не моего ума делом, потому я с лёгкостью согласился перевести разговор в другое русло.

        И так, говоря о разных бессмысленных вещах, мы доехали до больницы, и, выгрузившись, направились в регистратуру.        Женщина за стойкой с лёгкой полуулыбкой оповестила нас о том, что Юнги находится в отделе нейрохирургии.

       — Как он? — спросил Джин сходу, явно разволновавшись.

        Тэхён, прижимая к груди куклу, во все глаза смотрел на женщину, будто бы от неё зависел исход лечения Юнги.

       — Жить будет, — ответила она. — Но для получения точной информации вам стоит обратиться к его лечащему врачу. И, пожалуйста, соблюдайте тишину и не говорите с ним слишком громким голосом. 

       Намджун кивнул и первый пошёл к лифту, а мы потянулись за ним. Тэхён, явно испуганный больничным окружением (которое он, как я уже знал, недолюбливает), сжал мою руку в своей и прижался, как ребёнок. Я представлял, как мы смотрелись со стороны — два вполне высоких парня, прижавшихся друг к другу, — и испытывал стыд, но не мог собрать волю в кулак и сказать Тэхёну этого не делать. Я понимал, что ему необходимо испытывать поддержку в столь стрессовой ситуации, потому позволял ему держать свою руку и прижиматься к моему плечу.

        Мы быстро нашли нужную палату — одиночную, выделенную специально для Юнги. Я был испуган, увидев его в луже собственной крови, обессиленного и потерянного, но не ожидал, что сейчас, после получения медицинской помощи, он будет выглядеть ещё хуже. В это сложно было поверить, но парень, лежащий на больничной койке, с перебинтованной головой и загипсованным носом, не внушал никакой уверенности в скором выздоровлении. 

       Заслышав шорох приближающихся шагов, Юнги предпринял попытку открыть глаза, но с треском провалился. Испустив тяжёлый выдох, он приложил пальцы одной руки ко лбу, и закрыл глаза, будто бы не был рад видеть своих друзей и брата.

        Но вряд ли причина была в этом.

        Ещё перед тем, как войти, Намджун строго-настрого запретил Тэхёну кричать и издавать какие-либо громкие звуки. Парень вроде бы понял, что он него требуется, и теперь прятался за меня, со страхом выглядывая из-за плеча. Я не знал, что Тэхён пытается этим показать, но на всякий случай придерживал его руками, чтобы удержать на месте, если он вдруг дёрнется вперёд.

       — Юнги, как ты? — спросил Джин, присев на стул подле кровати парня.

        Намджун встал рядом, внимательно разглядывая своего приятеля, а мы с Тэхёном переминались с ноги на ногу у самого порога, не решаясь подойти ближе.

        Юнги провёл языком по высохшим, испещрёнными трещинами, губам, и прошептал, явно борясь с сильной головной болью:

       — Я в норме.

       — Не ври, — с укором в голосе сказал Намджун. — Я сейчас поговорю с твоим врачом и узнаю, что к чему, если ты сам не признаешься.

       — Разговаривай, — безразлично ответил Юнги.

       — Когда ты будешь дома? — вдруг спросил Тэхён, высунувшись из-за моего плеча.

        Юнги, превозмогая боль, приоткрыл один глаз, устремив его на младшего брата. Он попытался улыбнулся, но вышло коряво и, скорее, устрашающе, нежели поддерживающе.

       — Скоро, — сказал он. — А пока ты должен слушаться старших, — тут он заметил меня, крайне удивившись, и добавил: — Я даже не буду спрашивать, что ОН здесь делает. 

       Столь апатичным видеть его мне не приходилось, а потому я испытывал крайнюю степень удивления, продолжая бороться с неловкостью. Был ли я тем, кто имел право здесь находиться? Вряд ли. Лучше бы меня отправили отработать за Чимина или Хосока, нежели взяли с собой сюда.

       — Идите-ка найдите врача, — сказал нам Намджун. — А мы пока обсудим кое-какие важные вопросы. 

      — Сейчас его не стоит нагружать, — вклинился Джин, накрыв своей ладонью локоть Намджуна. — Лучше повременить. 

      — Нет, — возразил парень. — Мне нужно кое-что узнать. Ребята, вперёд!

        Мне ничего не оставалось, кроме как подчиниться и, крепче сжав в своих пальцах материю кофты Тэхёна, я потянул его за собой прочь из палаты, оставив «взрослых» наедине.