— А что вы видите здесь?
«Дурацкие картинки».
Лицо Чимина совершенно беспристрастно, он внимательно следит за тем, как его психолог вытягивает из-под предыдущей картинки следующую — такую же нелепую и лишённую какого-либо смысла, как и все остальные, и прожигает парня выжидающим взглядом. Она ждёт, пока он оценит показанное и скажет, на что это похоже, но проблема в том, что Чимин ещё ни разу не разглядел чего-то настоящего. Каждый раз он выдавал то, что первое придёт в голову — бабочки, цветочки, танцующие люди, преимущественно женщины, музыканты, диковинные статуи, его друзья. Парень уже не знал, что можно придумать, чтобы удовлетворить психолога. Хотя он, конечно, понимал, что женщина в самом деле пытается помочь, найти корень проблемы в голове Чимина и выкорчевать его, чтобы сделать жизнь парня чуточку проще. Впрочем, она лишь притворялась, что жила в неведение, цель была давно известна, ей хотелось, чтобы он произнёс это вслух. Та причина, что не давала ему спать по ночам, что заставляла наносить себе новые порезы на снова и снова. Он смотрел на собственные руки — испещрённые уродливыми шрамами, представляющие собой пожизненные клейма, напоминающие о его сущности, — и говорил себе, что больше никогда не совершит подобной глупости, ведь нет никакого смысла в том, чтобы снова причинять себе боль, а потом просыпался среди ночи от собственного крика, шёл в ванную комнату, механическим движением извлекал лезвие из бритвенного станка и наносил поперечные разрезы на кожу бёдер. Шрамы на предплечьях говорили, что он не может справиться со своей болью, что ему страшно, и его уничтожает непонимание ситуации, как и того, почему судьба распорядилась с ним так жестоко; шрамы на ногах же служили позорным напоминанием о том, что боль до сих пор не ушла, хоть и притупилась, и пускай он носит свой позорный крест с гордостью, воспоминания о прошлом всё также душат его по ночам, намеривая отправить к праотцам.
— Что ты видишь, Чимин? — послышался мягкий голос психолога, и парень, крепко зажмурился, воззрился на картинку совершенно иным взглядом, пытаясь увидеть её, а не себя, но по-прежнему продолжал лицезреть чёрные силуэты неловких мазков, которые давно следовало бы стереть и не мучить пациентов, пришедших за помощью.
— Бабочку, — сказал парень, решив, что ничего лучше сегодня не придумает.
Эта картинка была последней, и женщина, разочарованно вздохнув, собрала всё в стопку и отложила в сторону. Она сидела за столом, и теперь, положив подбородок на переплетённые пальцы с ярким маникюром, недовольно смотрела на Чимина, прекрасно понимая, что результаты очередного теста не принесли удовлетворительных результатов.
— Зачем ты ходишь сюда, если не собираешься работать над своими проблемами? — вдруг спросила она. — Я не собираюсь делать всё за тебя.
Чимин удивился. Сколько бы он не приходил сюда, психолог только и делала, что заставляла рассказывать его о прошлом, настоящем и будущем, и при этом молча кивала. Порой парень вообще считал, что его никто не слушает, и он говорит в пустоту, стремясь высказаться кому-то, кроме себя самого.
Порой им, конечно, удавалось поговорить о чём-то отдалённом, что не имело никакого отношения к жизни Чимина (так, по крайней мере, ему казалось), но это было столь редко, что сейчас он испытал искреннее удивление от её напора.
Психолог смотрела на него выжидающе, словно точно знала, что Чимин ответит ей.
— Я не уверен, что справлюсь, — смущённо признался парень.
Такие откровенные разговоры каждый раз вызывали в нём бурю эмоций. Он окунался в самую гущу своих воспоминаний, испытывая пережитые, но не забытые эмоции наяву. Фантомной болью скручивало пальцы, а в горле поселялся отчаянный крик, который стремился наружу безудержным порывом. Чимин сглотнул мокрый ком, вставший поперёк горла, и осмелился взглянуть в глаза женщине, что работала с ним на протяжение двух лет, и ни разу не пыталась отступить.
Её звали Суён, возраст — сорок три года или около того. Утончённая женщина с копной чёрных волос, блестящих, как вороново крыло, и постоянно собранных в аккуратную причёску. От неё всегда хорошо пахло — дорогими духами с тонкими цветочными нотками, она одевалась с иголочки и красила ногти яркими цветами, чтобы привлекать к себе внимание. Хотя, если подумать, ей не нужно было стараться, чтобы приманить к себе чьи-то взгляды — она была великолепна во всех смыслах этого слова, и красива, и умна, и находчива, и ответственна, и трудолюбива.
Вот только что-то в ней не устраивало Чимина, и дело было отнюдь не в её манере разговора, не в любопытстве, которое она проявляла по отношение к нему — в конце концов, это была часть её работы. Возможно, весь секрет был в имени женщины, столь созвучным с именем сестры Чимина — ещё одной частички прошлого, которую следовало бы стереть из памяти навсегда, ведь всё это не имело смысла.
Она никогда не решится взглянуть в этот позорный омут, сосредотачивающий отрицательные эмоции её несчастного детства, чтобы связаться с единственным человеком, который всегда защищал её и был готов подставить своё плечо. Возможно, она не понимала, что именно сделал Чимин, чтобы обеспечить ей счастливое будущее, но где-то в глубине души знала ответ. И парень свято верил в то, что однажды она наберётся смелости и позвонит ему, ведь его номер определённо был в базе её телефона. Позвонит и скажет, что, чёрт возьми, она сожалеет о том, что не поддерживала его после того, что он сделал ради неё, и хочет искупить свою вину, выслушав от начала до конца, с чем ему приходилось сталкиваться снова и снова, лишь бы она продолжала жить в счастливом неведении.
— Ты гораздо сильнее, чем можешь себе показаться, — сказала Суён, улыбнувшись, кротко, но добродушно, от этого сердце Чимина затрепетало. — И если хочешь, наконец, справиться со своими, пора открыться мне.
Парень потупил взгляд.
— Ты почувствовал себя лучше за эти два года? — поинтересовалась она, открыв папку с делом Чимина. Оттуда на неё смотрело добродушное, простое лицо с потухшими тёмными глазами, смотрящими перед собой без всякого интереса.
Её ноготки, яркие и длинные, начали перестукивать по фотографии, доставляя Чимину неудовольствие. Тук-тук-тук, тук-тук-тук, настойчиво долбя по черепу, в котором и без того пульсировало серое вещество.
— Чимин? — она выкорчёвывало его нутро, тёмное и отчаявшееся, сломленное и искорёженное, но всё ещё живое, пульсирующее, рвущееся вперёд с невероятным стремлением. — Ты хоть что-нибудь почувствовал?
— Облегчение, — признался Чимин неохотно. Ему не нравилось, когда лезут в душу, пускай он и намеренно приходил за этим сюда, продолжая противиться всем своим существом.
— Хорошо, — сказала Суён, и она, кажется, в самом деле была довольна этим. — Но нам придётся завершить наши встречи.
Это новость была столь внезапной, что Чимин вздрогнул, не поверив своим ушам. Он невидящим взором воззрился на женщину, что успела стать ему не другом, но приятелем за столь долгое время. Каждая новая встреча сближала их всё сильнее, и Чимин надеялся, что когда-нибудь им в самом деле удастся…подружиться?
— Я переезжаю, — сказала Суён решительно.
Чимин заметил, что эту новость говорить ей неприятно, она, должно быть, надеялась, что пациент сам прекратит лечение и признается, что дальше ему будет проще следовать в одиночку, но он приходил снова и снова, с каждым разом выводя Суён из себя. Она и сама привязалась к этому парню, он был забавным, немного неряшливым, но открытым и милым, однако этого было недостаточно. Суён раздражало, что Чимин постоянно платит ей за ту помощь, от которой сам отказывается, превращая её в беспомощное бестолковое существо.
Женщина уже давно хотела прекратить эти встречи, но ей всё не хватало духа. Чимину нужна была помощь, она поняла это с первого взгляда. Да только то, что терзало его, было сильнее желания излечиться и очистить душу, оно угнетало с каждым новым днём, и наносила новые клейма на те места на коже, что всё ещё были чисты.
Чимин резко поднялся. Его сердце бешено колотилось от боли и предательства, что отравляющим ядом обливали душу.
И Суён, заметив его внезапно изменившееся настроение, заметно заволновалась.
— Чимин… — начала было она, но парень в несколько прыжков преодолел комнату и выскочил за дверь, навсегда захлопнув за собой шанс понять корень своей проблемы.
Суён не пошла за ним, что невероятно огорчило парня. Ну, конечно, она не видела в нём личности, лишь букет психологических заболеваний, с которыми следовало работать. Он был для неё лишь пациентом, в то время как она для него…
Это не имело никакого значения. Не сейчас, когда Чимин стоял за дверью и содрогался в беззвучных рыданиях. Он чувствовал себя несправедливо преданным, обманутым, и его сердце колотилось в груди, словно чужое. Он вырвал бы его из груди, если бы мог, избавился, чтобы навсегда перестать чувствовать, существовать в этом несправедливом мире, всегда обходившимся с ним так жестоко.
Чимин должен был уйти, пока Суён не передумала и не вышла из кабинета в его поисках. Она всегда была добра к нему, внимательно слушала и давала дельные советы, и, несмотря на то, что это было частью её работы, именно этим женщина и нравилась Чимину. Столь чуткого человека он никогда не встречал. Да, у него были друзья, которые всегда могли оказать поддержку, подсказать, как правильно поступить и какой выбор сделать; друзья, которые знали о нём всё, самые постыдные факты, что очерняли сущность Чимина и были постыдными пятнами на его биографии. Однако этого было недостаточно для того, чтобы он питал к ним самые светлые чувства. Он ощущал себя лишним и не достойным их компании, одиноким, даже когда они находились рядом. И только Суён изменяла эти ощущения, переворачивала его душу с ног на голову. Когда-то…когда-то она была единственной, кто вызывал в нём такие противоречивые чувства.
Но теперь её больше не существовало.
Чимин, пытаясь успокоить гнетущие ощущения предательства внутри, спустился в зал ожидания. Только два часа, он закончил куда раньше, чем планировал, а ведь нужно было ещё дождаться Тэхёна, прежде чем отправляться домой. Но Чимин был готов ждать столько, сколько угодно, ему как раз требовалось время, чтобы всё обдумать.
Возможно, он был поспешен в своих действиях и поставил Суён в неловкое положение? В конечном итоге, она не была обязана испытывать к нему каких-либо чувств, и Чимин с самого начала знал, кем является для неё в первую очередь. Грань пациента преодолеть было невозможно, ни с его случаем, ни с его индивидуальной особенностью сгущать тучи даже тогда, когда, казалось бы, светит яркое солнце. Он был тихим ребёнком, который превратился в проблемного подростка, и, как следствие — взрослого не без греха в кармане.
Чимин знал, что время лечит любые раны, оставляя лишь уродливые шрамы, которые настойчиво зудят, словно под ними завелись жуки, перебирающие своими маленькими острыми ножками по тонкой заживающей коже. Чёрт бы знал, как оно там на самом деле, Чимин так и не разобрался, но Суён говорила, что все его переживания — лишь плод воображения, ведь родители далеко, они не имеют никакого влияния на своего непутёвого сына, и с этой мыслью Чимину стоит жить дальше, а не жевать сопли, стоя на месте.
И он прекрасно понимал это, однако продолжал просыпаться по ночам от собственного голоса, будь то громкий крик или тихий шёпот, молящий прекратить причинять боль его изнурённому организму.
Чимин так и просидел на месте до того момента, как Тэхёна не отпустили. Положив подбородок на переплетённые пальцы рук, согнутые в локтях и удобно устроенные на коленях, думая о сложившейся ситуации. Ему было безумно больно отпускать что-то старое и привычное, однако пора было признать, что от психолога уже давно следовало отказаться. Её терапия помогала задушить кошмары, но не избавляла от желания наносить себе физическую боль. Это было то единственное, что помогало заглушить боль, бушующую внутри ярким пламенем. И раз от Суён не было никакой пользы, то не было необходимости отваливать ей деньги каждый раз, лишь для того, чтобы посмотреть в её глубокие понимающие глаза. От кошмаров можно избавиться и самостоятельно, ведь Чимин продолжал принимать антидепрессанты. Они погружали в странное состояние между сном и явью, накидывали на мозг тонкую белую пелену, которая заставляла парня ощущать себя словно во сне, медленнее реагировать и пропускать половину слов мимо ушей. В его работе это было совсем не на руку, но иначе Чимин поступить не мог. Он чувствовал, что привязан к таблеткам, что это самое состояние помогает ему порой принять трудные и взвешенные решения, до которых он бы не дошёл, будучи в своём обычном состоянии.
Все его проблемы можно было решить, кроме одной — сестры, которая бесследно пропала с тех пор, как уехала из дома, и не оставила ни одной весточки. У Чимина сохранился её старый номер, который девушка уже давно поменяла, но он, не переставая, верил в то, что рано или поздно телефон зазвонит, а на экране будет её миловидное личико, оповещающее о желании срочно поговорить.
И, когда Чимин, разблокировав телефон и найдя контакт сестры, смотрел на её фотографию, нахмуренную, с поджатыми в театральной обиде губами, он услышал, как кто-то зовёт его по имени, и, подняв голову, увидел, как Тэхён спускается по лестнице.
Приветственно махнув ему рукой, Чимин сбросил контакты и убрал телефон в карман джинсов. Да, иногда его клинило, и он начинал верить в лучшее семейное будущее, что когда-нибудь девушка вернётся и захочет выслушать его историю, разделив их общую боль, но всё же большую часть времени Чимин старался жить настоящим. И сейчас этим самым настоящим были проблемы самых близких ему людей, которые рассчитывали на него.
Тэхён, подоспевший к Чимину, выглядел расстроенным.
— Что-то случилось? — спросил парень, взлохматив чёрно-красные волосы Тэ.
— Нет, — насупившись, ответил тот.
— Да ладно тебе, мне ты можешь рассказать, — уверил Чимин, улыбаясь.
— Я скучаю по Юнги, — признался Тэхён, потупив взгляд. — А ещё врач говорит, что я должен сосредоточиться на своём здоровье, если хочу поправиться.
Чимин продолжал улыбаться, хоть при этих слова его сердце ухнуло вниз, открепившись от артерий и вен. Он, как и все вокруг, поддерживал Тэхёна и вверял ему мысли о лучшем будущем, понимая, как никто другой, насколько правильный настрой может улучшить положение, но всё-таки в данном случае нельзя было говорить о благоприятном исходе, и это невероятно угнетало. Даже больше, чем угнетало, это приносило невероятную боль. Чимин понимал, что рано оплакивать Тэхёна, что он ещё никуда не ушёл и пока даже не собирается, но его сердце болезненно сжималось по собственной воле каждый раз, когда кто-нибудь заводил разговор о врачах или выздоровлении.
Вот и сейчас Чимин должен был прятать настоящие эмоции за сухой улыбкой, которая должна была уверить Тэхёна в том, что всё хорошо.
— Конечно, если врач говорит, значит, так оно и есть, — сказал Чимин. — Но почему тебя это расстраивает?
— В последнее время я не чувствую себя лучше, — взгляд Тэхёна переметнулся к окну, где медленно падал снег, кружась в танце с пронзительным ветром. — И Юнги говорит, что надо подождать, но…
— Но?
Чимин испугался. Он не знал, как правильно реагировать на то, что говорил Тэхён. Он был единственным из всех, кто никогда не мог подобрать верных слов, именно поэтому Чимин реже всех оставался с парнем наедине. Если Юнги вдруг находил какую-то подработку или уходил из дома, будучи под кайфом, на ночную вахту выходил Джин или Хосок, они наиболее чутко ощущали эмоции Тэхёна, которые могли меняться словно по щелчку.
А теперь это глупое «но». Чимин понятия не имел, что ещё ответить.
И только Тэхён открыл было рот, чтобы ответить на вопрос, как глаза его переметнулись в сторону, сверкнув заинтересованными искорками.
— Намджун!
Будто бы и не было никакого разговора, Тэхён рванул к выходу, совершенно позабыв о Чимине, пригвождённым к месту.
Намджун остановился прямо у выхода, заметив парней в холле, и теперь недовольно смотрел на Чимина, безмолвно спрашивая, чего это он замер с таким тупым видом.
Но, наконец, отойдя от оцепенения, парень двинулся на улицу, заметив, что Тэхён уже спрятался в салоне и теперь скрывался за тонированным стеклом. Чимин же решил уместиться на переднем сидении и немного охладить своё разбушевавшееся сознание.
— Ну наконец-то! — воскликнул Намджун, когда парень забрался в машину и принялся пристёгиваться. — Чего это ты там копался?
— Да так, — пробормотал Чимин, не желая говорить правду, особенно при Тэхёне.
— Как всё прошло?
— Н-нормально…
Чимин не успел определиться, следует ли прямо сейчас рассказывать, что его занятия с психологом завершены, но Намджун так давил на него своим тяжёлым взглядом, что парень быстро раскололся и поделился своим недовольством по поводу внезапного переезда Суён.
Выслушав всё с максимально сосредоточенным выражением лица, Намджун сочувственно кивнул головой, когда Чимин закончил и перевёл взгляд на проплывающие мимо здания, которые помогли ему прийти в себя и не расчувствоваться вновь. Он всё ещё чувствовал себя обманутым и несправедливо выброшенным на обочину жизни, но теперь был готов справиться с этим в одиночку. Так, если подумать, Чимин поступал на протяжении всей своей жизни, а Суён была лишь иллюзией помощи, от которой в самом деле не было никакого толку.
Словно прочитав мысли парня, Намджун поинтересовался:
— Тебе точно не нужен новый специалист?
Чимин повернул голову, чтобы взглянуть на Намджуна. Тот делал вид, что полностью сосредоточен на дороге, однако парень с уверенностью мог заявить, что попадает в угол его обзора. Нахмурив брови, чтобы придать своему лицу большую убедительность, Чимин ответил:
— Я уже не ребёнок, и могу решить свои проблемы самостоятельно.
— Да? — в голосе Намджуна прозвучала тень издёвки, которая заставила брови Чимина опуститься ещё сильнее. Теперь это были эмоции недовольства, а не убедительной твёрдости, которую ему хотелось передать другу.
— А я думал, что ты пошёл к психологу только потому, что не способен избавиться от прошлого наедине с собой, — продолжил Намджун, заметив, что Чимин не собирается отвечать на его издевательский вопрос.
— Так и было, — пришлось согласиться парню, — но прошло уже много времени, и я чувствую, что способен встать на ноги и без посторонней помощи.
— Что ж, ладно, — Намджун согласился слишком быстро, словно ему не было никакого дела до этого, но Чимин заподозрил в этом подвох, и сказал себе не сбавлять обороты.
— Я серьёзно, — сказал он, — я способен позаботиться о себе.
— Как Юнги? — поинтересовался парень за рулём, бросив быстрый взгляд на Чимина.
Однако даже за этот секундный зрительный контакт парню удалось прочувствовать все эмоции Намджуна. За его стальным голосом, от которого шли мурашки по коже, скрывалась забота и искреннее переживание за друга, имевшего определённые проблемы со своим сознанием в прошлом.
— Н-нет… — Чимин тут же замялся, вспомнив, как Юнги был уверен в собственной самостоятельности, и как он за это поплатился, — совсем не так.
В салоне повисла гнетущая тишина, которую вскоре разрядил Тэхён:
— Может, и я перестану встречаться с врачом?
— О нет, — тут же отозвался Намджун. — Это очень плохая идея, Тэ.
— Почему? — искренне недоумевал парень.
— Ну… — подключился Чимин, смерив парня за рулём испуганным взглядом, — потому если ты перестанешь общаться с врачом, то вскоре столкнёшься с перепадами настроения и прочими неприятными вещами твоего… Твоего особенного случая.
Чимин ненавидел, когда разговор заходил в это русло, и чувствовал себя совершенно неловко. Эта тема была лучше, чем о количестве определённых Тэхёну дней для безоблачной жизни, однако также имела свои неприятные минусы.
Парня не убедили слова Чимина, и он, упершись о передние сидения, подался вперёд, не убирая со своего лица недовольной гримасы.
— И что, я должен буду ездить сюда в одиночку, пока ты будешь самостоятельно решать свои проблемы? Это нечестно!
Чимин глубоко вздохнул. Он понимал, что это не совсем справедливо, и был готов сделать всё, чтобы успокоить Тэхёна. Потому что как бы он не убеждал всех остальных, что у него всё в порядке, рано или поздно болезнь настигала его и заставляла вести себя словно трёхлетний ребёнок. Это в лучшем случае.
В худшем же он падал в оборок или мучился от обильного носового кровотечения.
— Если ты хочешь, я могу продолжать ездить с тобой и ждать в зале ожидания, — предложил Чимин.
— Правда?
— Конечно.
Выражение лица Тэхёна тут же засветилось от счастья. Заулыбавшись, он откинулся назад, довольно хлопнув в ладоши, что выражало его согласие на предложение Чимина. Парень же, в свою очередь, смерил Намджуна тревожным взглядом, и перехватил его собственный, настороженный и озабоченный. Переживать это было слишком больно, ещё больнее, чем прикрывать сестру своим телом, но Чимин не мог уйти и бросить всё, как не мог тогда. И им по-прежнему руководила любовь, но теперь не к родственнице, а к этому пареньку, на чьи плечи упала такая серьёзная ноша — страшная болезнь, которую невозможно было победить.
Мысли, снедающие сознание Чимина, ненадолго отступили, и он тупым взглядом смотрел за стекло, где здания продолжали меняться друг за другом, ознаменовывая приближение к точке назначения. Когда же Намджун, наконец, нажал на тормоз и остановил машину, парень чуть было не погрузился в сон. Вздрогнув, что помогло вывести его уплывающее «Я» из недр сладкой полудрёмы, Чимин осознал, что находится у здания, в котором находилась квартира Юнги. Это показалось странным, ведь Намджун всегда сначала отвозил его домой, а уж потом закидывал Тэхёна.
Он посмотрел на своего спутника, чувствуя, как недоумение застыло на его лице вопросительным знаком.
— Пойдём, — сказал Намджун, перехватив взгляд Чимина, — проверим, чем занят Чонгук.
— Наверняка чем-то жутко интересным! — воскликнул Тэхён, выскочив из машины.
— Ты думаешь, что нам стоит так его контролировать? — проследив за парнем до самого входа в здание, поинтересовался Чимин.
— Да, почему бы и нет? — вопросом на вопрос ответил Намджун. — Вдруг он уже вынес всю квартиру, а мы, как идиоты, отправим Тэ разбираться с этим в одиночку? Уж он не такой, как вы с Юнги, и самостоятельно ни с чем не справится.
Чимин пропустил колкую фразу мимо ушей и послушно выбрался из машины, решив, что вечер в компании Чонгука и остальных пойдёт ему на пользу. Сейчас, когда его сознание было повреждено внезапной новостью Суён, Чимин меньше всего хотел находиться наедине с собой. Он знал, что, придя домой, будет вынужден столкнуться с собственными демонами, и уже представлял, как закрывается в тёмной ванной и оголяет ноги, держа в руках острое лезвие.
Он избавится от боли, переполняющей его существо, но доселе должен держаться и делать вид, что всё в порядке. Чимин не боялся переборщить и ухудшить собственной состояние, он был профессионалом в вопросе самобичевания, однако понимал, что сейчас не готов отправиться в нирвану, нежно окутывающую его черепную коробку в момент нанесения первого пореза.
Вдвоём, следуя за Тэхёном, они с Намджуном поднялись на нужный этаж и открыли квартиру, имея при себе дубликат ключей, взятых после того, как Юнги загремел в больницу. Чимин, конечно, не ожидал, что квартира будет опустошена, однако также он не был готов к тому, что внутри никого не будет. Они разулись, помогли Тэхёну справиться со шнурками на ботинках, после чего осмотрели все комнаты, обнаружив идеальную (насколько это возможно, когда за убранством следит парень) чистоту, приятно поразившую Чимина. Выстиранное и выглаженное бельё было аккуратно сложено и убрано в шкаф в комнате Юнги, все крови — заправлены, посуда — вымыта, и даже на ковре в гостиной не было ни соринки.
Однако вопрос оставался на своём месте — куда запропастился Чонгук?
И, когда Намджун достал телефон, чтобы позвонить на номер Юнги, в замке входной двери заскрежетал ключ, после чего дверь открылась, и на пороге показался парень, со спортивной сумкой на перевес.
— И где ты был? — сходу бросил Намджун, сложив руки на груди. Несмотря на свою убеждённость тем, что Чонгук не собирается ничего воровать и никуда сбегать, парень не собирался демонстрировать свою более лояльную сторону.
Сжавшись, будто сейчас Намджун достанет из кармана пистолет и приставит к виску, Чонгук ответил, невнятно бормоча:
— Я… Да я п-прост-о… Ну, знаете… Вышел и… Ну-у-у я…
Чимин выглянул из гостиной, чтобы посмотреть на Чонгука. Он был уверен, что тот сейчас обмочится от страха, судя по голосу, и оказался прав: дрожа, словно стоя под осенним ливнем, и обнимая себя обеми руками, Чонгук изо всех сил пытался оправдаться, в то время как Намджун не стремился сменить суровый взгляд на более милостивый.
— Я п-просто ходил в кафе, чтобы сп-писаться со… Со своим другом.
— Да? — Намджун снова включил свой издевательский тон, который у Чимина вызывал лишь саркастичную улыбку, однако Чонгука испугал до чёртиков.
— Да! Я… Я даже могу п-показать п-п-п-переписку!
Секундная пауза в диалоге, взятая Намджуном для того, чтобы насладиться поведением Чонгука, отразилась ужасом на лице бедного парня, которого допрашивали так, словно он пришёл домой в четыре утра, полностью совсем не в адеквате.
Чимин даже хотел влезть и попросить Намджуна остановиться, как вдруг тот заулыбался во весь рот и махнул рукой:
— Да ладно тебе, расслабься и оставь свои переписки при себе.
Глаза Чонгука расширились в удивлении, которое он не мог передать словами. Но эмоции говорили за него куда более красноречиво: вызывая у Намджуна заливистый смех.
Хохоча, он прошёл в гостиную, оставив парня в полном недоумении.
Чимин же, решив помочь, подошёл к Чонгуку и сказал:
— Не обращай внимания.
Всё-таки Намджун прекрасно умел чувствовать людей, и знал, когда стоит остановиться. И это заставило Чимина улыбнуться, поддерживая новую няньку Тэхёна.
— Не привык, что на меня так давят, — сказал Чонгук, передёрнув плечами.
— Да, я тоже, — согласился Чимин, — однако и мне сегодня дали просраться.
— М?
Чимин замолчал, осознав, что не собирается делиться с Чонгуком подробностями о своём психологе и проблемах, из этого вытекающих, потому просто улыбнулся и сказал:
— Да так, ничего.
Чонгук кивнул головой и юркнул в комнату Юнги, которую временно занимал, оставив Чимина наедине с собой. Намджун искал таблетки Тэхёна, точно зная его расписание, и парень решил ему не мешать, оставшись в гостиной на диване.
Вскоре Чонгук присоединился к нему, переодевшись в домашнюю одежду. Его нелепая футболка с изображением мультяшного героя вызывала у Чимина улыбку.
— А ты хорошо справляешься, — сказал он Чонгуку, делающему вид, что страшно занят копошением в холодильнике.
— Да? — удивлённое лицо парня показалось из-за белой дверцы, демонстрируя заинтересованность.
Чимин, вдруг осознав, что это их первый нормальный диалог, произнёс:
— Конечно. Я вообще удивляюсь, как ты можешь находиться тут, среди этого, не осознавая даже наполовину, что происходит.
— Ну… — Чонгук потупил взгляд, — я надеюсь, что рано или поздно кто-нибудь меня просветит.
— Возможно, — расплывчатый ответ показался Чимину наиболее удачным, ведь он меньше всего на свете верил в то, что кто-то расскажем этому парню хоть малую часть того, как они докатились до такой жизни.
Правда, Чимин не знал, что ошибался на этот счёт.
Из комнаты Тэхёна послышалась какая-то громкая музыка, которая оказалась звонком телефона Намджуна. Тот, вылетев в коридор с ошарашенным видом, посмотрел на экран и сбросил вызов, после чего втянул себя воздух через нос, и выпустив его — через рот.
— Что-то случилось? — спросил Чимин, на что Намджун лишь мотнул головой.
Его телефон вновь зазвонил, и на мгновение мир сошёлся только на них двоих — растерянном парне и его гаджете, и Чимин почувствовал это, ощутил себя лишним в этой квартире и пожелал уйти. Но осознание того, что он не один, и что здесь негде спрятаться, чтобы ничего не услышать, он остался сидеть на своём месте.
Чонгук, замерев с тарелкой хлопьев внутри, сосредоточенно следил за резкими движениями Намджуна, смахнувшим по экрану пальцем и приложившим телефон к уху.
— Алло, — грубо бросил он, — если ты по поводу денег, то я пришлю их к концу недели, потерпи нем… — поток его недовольных речей был прерван, и слова, сказанные в телефон, тревогой отразились на лице Намджуна. — Что? — переспросил он. — Ты серьёзно? — снова короткий ответ. — Как? — и после непродолжительного объяснения: — Я приеду.
Он сбросил вызов и крепко сжал телефон в руке, так, что он мог разломиться, надави он хоть чуть-чуть сильней. Чимин никогда прежде не видел Намджуна таким, и эта резкая перемена напугала его ещё сильнее. Больше всего волнения вызвало выражения лица парня, прежде всего серьёзное и даже чуть доброе, теперь же бледное и отрешённое, с лёгкой приправой… испуга?
— Намджун, что случилось? — вновь спросил Чимин, ощущая дрожь собственного голоса.
Парень даже не повернулся на этот вопрос. Какое-то время он вовсе молчал, показавшееся Чимину вечностью, после чего пробормотал что-то, что парень не расслышал, но, несмотря на это, почувствовал, как в его нутре открывается чёрная дыра, засасывающая все положительные эмоции, и оставляющая лишь тревогу.
— Что?
— Мой брат, — повторил Намджун, после чего поджал губы и вновь вздохнул, собираясь с мыслями. — Он умер.