С согласия Намджуна Хосок взял пару выходных и оставил магазин сувениров без присмотра. Продажи товара из «особой» категории не планировались в ближайшее время, потому парень мог не переживать за бизнес своего босса и на время перебраться в квартиру Юнги, чтобы приглядывать за Тэхёном.

        Утром, когда должны были вернуться Намджун, Джин, Чимин и Чонгук, Хосоку нужно было отвести Тэхёна на плановый приём к специалисту, чтобы тот оценил состояние парня. Правда, не нужно было быть гением для того чтобы понимать правду: время неумолимо утекало сквозь пальцы, и замедлить его уже не казалось возможным.

        Хосок думал о том Тэхёне, которого увидел несколько лет назад впервые. Тогда он был совершенно другим человеком: свежим, улыбчивым и абсолютно счастливым. То, что с ним происходило, убивало его ежесекундно, и пускай он храбро боролся с болезнью уже много лет, всё сложнее и сложнее становилось противостоять ей. Тэхён стал всё чаще пропадать где-то в своих мыслях, витать в облаках и не реагировать на внешний мир. Всё, о чём он думал, теперь было вне зоны досягаемости, и если раньше Хосок без труда угадывал его желания, то теперь мог только предполагать. Парень, который по уровню своего развития являлся совсем мальчишкой, с каждым днём становился слабее, и прогнозы, растягивающиеся на года вперёд, обрывались в несколько месяцев. Что-то тянуло его за ту грань, откуда не возвращаются, и бороться за него становилось невозможно.

        Хосок понимал, почему Юнги не считал особо важным инфантилизм Тэхёна. Он пытался противостоять и этому диагнозу, однако не сосредотачивал на нём всё своё внимание, потому что это было тем единственным, что помогало Тэхёну бороться со своей основной проблемой.

        Навестить Юнги было хорошей идеей. Пускай ему сейчас нельзя было волноваться, нужно было соблюдать все предписания врачей и постельный режим — Хосок чувствовал, что поговорить с ним необходимо, и высказать все свои мысли. Он смотрел на Тэхёна и ощущал, как болезненно сжимается его сердце, потому что этот ребёнок, который, фактически, уже взрослый, никогда не сможет перерасти это состояние.        И оставалось ему всё меньше и меньше.        Но сначала нужно было поговорить с лечащим врачом Тэхёна, и честно узнать, каковы шансы. А после этого Хосок планировал навестить Юнги. Он давно не видел парня и надеялся, что тот пошёл на поправку.

        У Тэхёна был лечащий врач, который вёл его уже несколько лет. Высокий бородатый мужчина с крохотными блестящими глазками, еле виднеющимися из-за очков с толстыми стёклами. Он был добрым человеком, полностью отдающимся своей работе и присматривающий за всеми детьми левого крыла больницы. И Тэхён очень любил его и радовался каждой новой встрече, не подозревая, к чему всё это идёт. 

       И в этот раз он, как и всегда, улыбался во весь рот, когда Хосок оповестил его о том, что пора навестить лечащего врача. Да и мужчина, по-видимому, ждал встречи, потому что, когда они вдвоём вошли в его кабинет, на его лице расцвела радушная улыбка.

       — Здравствуй, мой мальчик, — сказал он, протянув руки к Тэхёну. — Как ты себя чувствуешь? 

       — Хорошо! — воскликнул Тэ.

       — Проходи за кушетку, — доктор аккуратно подтолкнул парня в нужном направлении. — А Вы, должно быть, сопровождаете его? — поинтересовался он у Хосока.

        Тот кивнул головой, соглашаясь.

       — Я слышал, что его брат лежит в этой же больнице.

       — Так и есть. 

       — Я собирался навестить его в ближайшее время и справиться о его здоровье, — сказал мужчина, поглаживая собственную бороду. — Мне нужно поговорить с ним.

        Он чуть склонил голову в сторону Хосока, как бы намекая, что он и сам должен догадываться о теме разговора. Парень ощутил, как по спине пробегают мурашки. Кажется, то, что он заметил в Тэхёне, было правдой, и оставалось совсем немного до того, как… Как всё закончится.

        Заметив, как заблестели глаза Хосока, доктор сказал:

       — Вам следует держать себя в руках.

       — Я бы тоже хотел поговорить с Вами, — произнёс Хосок умоляюще.

        Мужчине не нужно было объяснять, о чём. Он еле заметно мотнул головой, как бы говоря, что сейчас не место и не время, и попросил Хосока выйти в коридор. Тот мгновенно повиновался.

        Сердце бешено билось в груди, будто чужое. Парень остановился прямо за дверью, обхватив собственные плечи, пытаясь успокоиться. Он не верил в те изменения в Тэхёне, которые наблюдал уже несколько недель. Каждый из них мог сказать, что с появлением Чонгука Тэ немного ожил, однако до этого это был увядающий тепличный цветок, которого не спасают самые дорогие подкормки.

        Увядающий. Неумолимо и быстротечно, не обращая внимание на время.

        Хосок не был готов прощаться, и знал, что Юнги также не готов к этому. В ожидании Тэхёна, он решил навестить друга, лежащего в другом крыле, и поговорить с ним тет-а-тет. Несмотря на то, что придуманный им план произвёл рокировку, Хосок всё ещё мог высказать Юнги, что думает насчёт сложившейся ситуации, и поделиться своими эмоциями, чтобы получить, а в последствии и оказать поддержку.

        Юнги уже готовился к выписке. На удивление врачей, он быстро шёл на поправку, послушно соблюдал все их наставления и ни разу ни на что не жаловался. Ему жуть как хотелось оказаться в собственной постели, вернуться к обычной привычной жизни холостяка, в жизни которого есть одна большая проблема, которую невозможно решить за одно мгновение.

        Когда Хосок зашёл в палату Юнги, тот читал очередной бульварный роман, который принесла ему одна из медсестёр, считавшая, что чтение подобной литературы помогает скоротать время, но при этом никак не давит на мозг мыслительными процессами. Впрочем, она была права на этот счёт — Юнги в самом деле проводил каждый день за подобным времяпрепровождением и заметно отвлекался от насущных проблем. Он доверял своим друзьям, а потому не переживал за брата, точно зная, что за ним производят безоговорочный контроль.

        Услышав скрип двери, он поднял взгляд, заметно удивившись гостю на пороге.

      — Хосок? — спросил он, чуть склонив голову.

      — Привет, Юнги, — ответил парень, стушевавшись у порога.

        Ему внезапно стало стыдно. За то, что несёт такие неприятные мысли; что планирует давить на травмированный мозг своего друга, которому нельзя волноваться; что ничего не может сделать, чтобы помочь; что не знает, как поддержать и какие слова сказать, чтобы улучшить ситуацию.

        Бледные губы Юнги изогнулись в слабой улыбке. Он отложил книгу на прикроватный столик, предварительно загнув пожелтевшую страницу бульварного романа, и похлопал по покрывалу рядом с собой.

        На предательски подкашивающихся ногах Хосок добрался до кровати, сел на больничное чистое бельё вырвиглазной белизны и выдавил из себя надломанное:

       — Как ты?

        Улыбка Юнги стала чуть шире, но подрагивающие уголки губ говорили о том, что он переживает и вскоре не сможет держать эту маску на своём лице. И Хосок был не готов к тому, чтобы среагировать, он и сам был готов расплакаться, настолько несправедливым ему казался мир, в котором не посчастливилось родиться.

       — Я в порядке, — ответил Юнги. — Иду на поправку, но если долго стою на ногах, то голова начинает кружиться. Не знаю, когда смогу вернуться на работу…

       — Не беспокойся об этом! — воскликнул Хосок воодушевлённо. — Мы поможем тебе в оплате счетов и лекарств!

       — Вы и так помогаете, — сказал Юнги. — Но волнует меня кое-что другое.

       — Если ты про долг, то мы и с этим разберёмся, — продолжил парень. — Намджун сказал, что всё уладит.

       — Я должен быть благодарен ему за эту одиночную палату, — пробормотал Юнги, направив взгляд на свои худые длинные пальцы. — Вряд ли мне бы удалось делить место с кем-то ещё.

       — А как… — Хосок оборвал себя, не зная, как правильно спросить о его зависимости. Наверняка врачам по карточкам крови стало известно, что в организме Юнги присутствуют какие-то запрещённые вещества. 

       — Я не принимал ничего противозаконного, — словно прочитав мысли друга, сказал Юнги, нахмурившись. — Только курил и носил пластыри. Господи, да я душу готов продать за сигарету.

       Хосок невольно улыбнулся, подумав о Боге. В своё время, когда жизнь шла более позитивным чередом, он полагал, что имеет Ангела-хранителя, который ведёт его за ручку по нужным тропинкам, готовый обеспечить светлое будущее. А потом, когда всё в одночасье оборвалось, когда он познакомился со своими нынешними друзьями и узнал их истории, стало ясно, что если там наверху кто-то есть, то он точно не планирует наблюдать за некоторыми своими детьми, пустив их жизни на самотёк.

       — Если бы не вы, не знаю, как бы смог оставить Тэ, — сказал вдруг Юнги.

        Хосок перевёл взгляд на друга, столкнувшись с его спокойными глазами, изучающими мельчайшие изменения микромимики своего собеседника. Он не хотел заводить этот разговор сейчас, потому что считал, что Юнги рано концентрироваться на отрицательных эмоциях. На пути к выздоровлению он должен был поверить в то, что изменения к лучшему возможны, и что после сотрясения ему удастся вернуться к привычному существованию, но полностью отказавшись от наркотиков.

        Однако… Если Тэхён умрёт, сумеет ли он удержаться наплаву? Пусть даже верные друзья будут рядом, чтобы поддержать?

        Хосок сглотнул, и получилось слишком шумно, чтобы скрывать это. Юнги, сосредоточенным взглядом всматриваясь в напряжённое лицо собеседника, разочарованно выдохнул и откинулся на взбитые подушки.

       — Что, говорил с врачом? — спросил он хмуро.

       — Только планировал, — словно оправдываясь, ответил Хосок.

       — Тогда чего такой смурной? Что-то случилось? — продолжал допытываться Юнги.

        Но Хосок не смог ответить, и тогда парень продолжил сам, значительно понизив тембр голоса: 

       — Послушай, я не идиот, и знаю, к чему всё идёт, — Хосок хотел было влезть, но Юнги предупредительно вскинул руку, чтобы его не перебивали. — Ты можешь говорить всё, что угодно, но я лучше других осведомлён ситуацией и знаю, что осталось недолго. И я готовлюсь каждый день к тому, что однажды произойдёт, думая о том, что будет со мной дальше. И от этих мыслей мне становится так тошно, что я начинаю жалеть о том, что те придурки тогда меня не убили.

       — Юнги! — воскликнул укоризненно Хосок, не сумев сдержаться.

       — Что? — спросил тот.

        Его лицо оставалось абсолютно непроницаемым, несмотря на сказанные ранее слова. Но они пронзили сердце Хосока насквозь, и та боль, что он чувствовал, идя проведать друга, увеличивалась в геометрической прогрессии.

        Он поджал губы и хотел было что-то сказать, как вдруг почувствовал, что ладонь Юнги мягко накрывает тыльную сторону его ладони и слегка сжимает.

        Тогда Хосок вскинул взгляд, полный слёз, и посмотрел на Юнги, увидев, что и его глаза характерно блестят.

       — Я понимаю, тебе больно, — сказал Юнги. — И страшно. И я чувствую то же самое каждую минуту своей дерьмовой жизни. Я скоро потеряю того, ради кого решил всё изменить, и не имею ни малейшего понятия, что буду делать после того, как всё закончится.

        Хосок отвёл взгляд, проклиная себя за то, что пришёл и всё испортил. Это он должен был поддерживать Юнги, говорить всякие добрые слова, демонстрируя свой вечный оптимизм, но вместо этого его душа готова разорваться на куски, а человек, которому нужна помощь в стабилизации душевного состояния, заботливо сжимает его ладонь, с неприкрытым усилием держа на губах натянутую улыбку. Это всё было неправильно, не так, как Хосок первоначально задумывал, но он ничего не мог с собой поделать. Его оптимизм, в любой ситуации готовый вырваться наружу, сейчас был надёжно придушен ледяными руками безутешного отчаяния.

        Они долго просидели так, молча держа друг друга за руки, думая об одном, но не спеша это озвучивать. Несмотря на то, что Тэхён всё ещё был с ними, в этом мире, все знали, чем это пребывание закончится, все видели, что происходит, и не могли молчать. Если бы не уважение к Юнги, Хосок бы даже смотреть не стал, уехал бы из города и вернулся только тогда, когда всё закончится, но знал, что этот скотский поступок себе никогда не простит, потому оставался, ежедневно навещая Тэхёна, заботясь о нём, пока остальные уехали, нацепив на лицо поддельную маску счастливого человека.

       Хосок не знал, сколько прошло времени, но вскоре в дверь вежливо постучались, и в проёме показалось лицо лечащего врача Тэхёна. Увидев его, Юнги округлил глаза, приподнялся на кровати и даже приоткрыл рот, чтобы спросить, что случилось.

        Но, предвещая вопросы, мужчина вскинул руку, останавливая парней, и прошёл в палату, держа в одной из рук медицинскую карту. 

       — У нас не так много времени, — сразу предупредил он. — Я оставил Тэхёна с медсестрой на сдачу анализов. Знаю, что Вы хотели поговорить со мной, — устремил взгляд на Хосока, словно от удара тока подорвавшегося с кровати, — в то время как я хотел поговорить с Вами, — взгляда был удостоен Юнги, побледневший ещё сильнее, чем прежде.

        Он сделал паузу, давая парням возможность озвучить свои мысли, но каждый из них молчал, предвещая слова доктора.

       — Насколько Вы можете знать, Тэхён прошёл шесть блоков химиотерапии, но они не дали ожидаемых результатов. С каждым разом мы можем наблюдать прогрессирующую анемию и недостаток гемоглобина в его анализе крове, вместе с увеличением количества лейкоцитов в два раза выше нормы и чрезмерно низким уровнем тромбоцитов. Каждое кровотечение для него может стать фатальным.

        Хосок шумно втянул воздух носом и, наблюдая на себе косые взгляды врача и Юнги, закрыл рот ладонью, словно это могло удержать эмоции внутри его организма.

       Он чувствовал себя подавленным, находящимся на грани между сном и явью, и одна его часть упорно твердила, что скоро прозвенит будильник и разбудит его, и окажется, что всё это существует в каком-то другом ирреальном мире, а на самом деле все живы и здоровы, сам Хосок не продаёт наркотики, а всё ещё поёт, а любовь всей его жизни до сих пор верна, а не принимает запрещённые вещества после потери ребёнка.

       Но всё это было лишь кратковременной мечтой, быстро растворившейся после того, как мужчина снова подал голос, чтобы задать интересующий вопрос.

       — Как часто вы сталкиваетесь с последним? — спросил врач, не отводя настороженного взгляда от Хосока, который чувствовал себя привязанным к красному центру мишени.

       — В последнее время чаще, — прошептал он дрожащим голосом, — раз в три-четыре дня из носа. И на руках и ногах стали появляться подкожные кровоизлияния.

       — Да, это я видел при осмотре, — кивнул врач. — Также, сверившись с предыдущими записями, я заметил, что он сильно похудел.

       — Что мы можем сделать? — спросил Юнги.

        Хосок видел, что он переживает в данный момент, и как трясётся его внутреннее существо, желая забиться в самый дальний тёмный угол. Но, несмотря на это, голос Юнги был твёрд и непоколебим, будто он в самом деле был способен противостоять судьбе.

       — К сожалению, в данный момент ситуация стремительно ухудшается, — сказал врач. — Мы думаем о повторной пересадке костного мозга, но не уверены, что это даст положительную динамику. Я выпишу дополнительные препараты для стабилизации гемоглобина и сгущения крови. Вы можете подписать согласие на госпитализацию, но, должен признаться, что это не даст никаких дополнительных гарантий.

       — Сколько? — спросил Юнги.

       — Что? — не понял доктор.

       — Сколько ему осталось?

        Его голос дрогнул, и Юнги сжал руки в кулаки, чтобы удержать свои эмоции под контролем. Хосок, стоя рядом и переступая с ноги на ногу, опустился обратно на покрывало и взял друга за руку.

        Юнги не замечал, как из его глаз брызнули слёзы. После первой, осторожно выглянувшей и сбежавшей на щёку, последовали другие, и вскоре его щёки раскраснелись и поблёскивали от окропившей их влаги.

        Но доктор, делая вид, что не замечает подобной реакции, равнодушно ответил:

       — Я не могу давать прогнозы, мистер Мин.

        Юнги обессиленно откинулся на подушку, а его глаза, горящие серьёзностью и готовностью идти до конца, внезапно погасли. Он смотрел перед собой, но ничего не видел, а его доселе сжатые кулаки внезапно расслабились.

        Хосок, держащий его ладонь, ощутил, как пальцы его рук мелко подрагивают, и пылко сжал их, желая хоть как-то продемонстрировать свою причастность к этому разговору.

       — Мне жаль, — сказал мужчина. 

       Хосок поднял голову и посмотрел на него. Он не знал, говорит ли тот правду или нет, но предполагал, что происходящее действительно задевает фибры его души. Как ни крути, он несколько лет был лечащим врачом Тэхёна, и за это время успел привыкнуть к нему. Врачи начали свою работу с ним, когда были все шансы на выздоровление, и им наверняка не хочется, чтобы все их силы оказались напрасны.        Но увы, чудодейственного выздоровления не произошло.

       — Что мы можем сделать? — спросил Хосок. 

       — Соблюдать все рекомендации, — ответил мужчина, — быть рядом, чтобы оказать первую помощь. И просто ждать.

       — Чего?

        Это был голос Юнги, тихий и почти неслышимый, разрезавший тяжёлый воздух палаты, которым невозможно было дышать. По крайней мере оба парня ощущали одно и то же, их лёгкие горели от недостатка кислорода, и они, делая пустые вдохи, становились похожи на выброшенных на берег рыб, лишённых возможности выжить.

       — Конца, — сказал врач.

        И, помолчав, добавил, обращаясь к Хосоку:

       — Я подготовлю необходимые рецепты, зайдите ко мне на обратном пути. Всего хорошего.

        И, поклонившись, он вышел из палаты, не дожидаясь ответа.

        Юнги, помолчав, в сердцах выпалил:  

     — Блять! — и закрыл лицо свободной рукой.

        Хосок, осознав, что до сих пор сжимает ладонь друга, вкладывая в этот жест все негативные эмоции, скопившиеся внутри, резко разжал пальцы, высвобождая руку Юнги.

        Тот сразу же прислонил её к лицу, будто прячась от внешнего мира. Он не плакал, но дышал надрывно и весь дрожал, словно от холода. И Хосок не знал, что ему сделать, чтобы взять на себя хоть часть этой боли, разделить с другом и как-то подбодрить его.

       Слова врача оказались ударили болезненнее, чем Хосок ожидал. Но одно делать — думать, как всё сложится, полагаясь на свои органы чувств, но совсем другое — услышать подтверждение от специалиста. А самое ужасное было в том, что никто ничего не мог сделать, чтобы как-то замедлить процесс. Тэхён принимал противоопухолевые препараты, кучу обезболивающих и иммуноглобулинов, но ни черта не помогало. Его организм словно бы игнорировал лечение, позволяя раковым клеткам развиваться.        Чёрт возьми, как так могло получиться, что человек его возраста, по сути ребёнок без проблем в голове, мог подхватить такую болячку? Хосок, задаваясь этим вопросом, лишь впадал в ступор, не зная, где найти ответ, потому что в его собственном мозгу было пусто, и лишь перекати поле, скрывающее панику, то и дело пролетало, привлекая к себе внимание.

       — Юнги, — еле слышно сказал Хосок, коснувшись плеча друга, но тот не отвечал. — Юнги!

        Парень резко отдёрнул ладони от лица, хлопнув по ногам, накрытым одеялом, и вздрогнул от боли. На пластыре, залепляющим тыльную сторону ладони, из вены которой торчал катетер, набух кровавый бутон.

       — Чёрт! — воскликнул Хосок, подорвавшись. — Я сейчас кого-нибудь позову!

       — Подожди, — остановил его Юнги.

        Его голос звучал твёрдо, а проскальзывающие стальные нотки пригвоздили Хосока к полу. Он зачарованно смотрел, как парень отрывает пластырь и вытаскивает катетер, после чего брезгливо отбрасывает его, окровавленный, и залепляет маленькое отверстие.

       — Ты уверен, что не нужно никого позвать? Тебе следует переставить катетер, — сказал Хосок осторожно, боясь спровоцировать друга на агрессию.

        Юнги утвердительно кивнул и спрятал ладонь под локоть второй руки, прижав её к боку. Он молчал, но ему не нужно было открывать рот, чтобы продемонстрировать своё состояние. Ему не следовало волноваться, но глубокая печаль обуяла его со всех сторон и нещадно давила на грудь, и у Юнги оставалось всё меньше сил, чтобы с ней бороться.

        Хосок поджал губу и подошёл к другу. Он не имел ни малейшего представления о том, что будет делать дальше, как сумеет смотреть в глаза Тэхёна после услышанного и где найдёт силы, чтобы просто ждать, но в данный момент был уверен в одном: поблизости существуют люди, которым ещё возможно оказать помощь, и его бездействие может навредить тем, кто в нём нуждается.

        Он наклонился и обнял Юнги. Знал, что тот не любит продолжительные прикосновения, тесный контакт и уж тем более слезливые слова поддержки, но понимал, что в этот момент Юнги в этом нуждается больше, чем кто бы то ни было. Хосок не собирался говорить, как ему жаль, за него это сказал доктор, но планировал оказать другу любую необходимую помощь, показать, что он никогда не останется один и, как бы дальше не было трудно, прорываться сквозь проблемы они будут вместе.

        Юнги до сих пор держался довольно тихо и отстранённо. Создавалось впечатление, что он провалился в прострацию после услышанного от врача, и пытался переварить информацию на своём, доступном уровне. Хосок не собирался выдёргивать его из мыслей, был готов дать ему столько времени, сколько нужно, но вскоре он услышал шаги в коридоре, которые неумолимо приближались, и отдалился от Юнги, чтобы позволить ему посмотреть.

        Дверь открылась, и в палату влетел Тэхён. Он казался обеспокоенным, однако, замерев на мгновение на пороге и увидев брата, это состояние исчезло, сменившись на искреннюю радость.

       — Хён!

        Тэхён в несколько прыжков пересёк палату и оказался рядом с кроватью, чтобы крепко обнять брата и сказать о том, как скучал за время их разлуки. Отдалившийся от Юнги Хосок видел, как тот, положив голову на плечо младшего брата, кусает губы, чтобы не давать волю слезам, и сам еле сдержался, чтобы не расплакаться.

        Вслед за Тэхёном вбежала раскрасневшаяся медсестра и с порога пожаловалась: 

       — Этот негодник сбежал от меня, как только я обработала место укола!

       — Ничего страшного, — сказал Юнги.

        Его голос звучал невероятно нежно. Отдалившись от Тэхёна, он взлохматил его разноцветные волосы и вдруг щёлкнул по носу, чем вызвал смех со стороны парня.

       — Однако ты мог пострадать, потому никогда так больше не делай! — сказал он.

       — Хорошо! — смеясь, ответил он, отталкивая руку Юнги.

        Тот плавно скользнул взглядом по оголённой руке младшего брата, отметив несколько красных точек, расползающихся, как паутинка, и его взгляд приобрёл более суровое выражение, которое, однако, не заметил Тэхён.

       — Ты всё ещё хочешь ходить к психологу? — спросил вдруг Юнги.

       — М-м-м… — протянул парень, задумавшись. — Не знаю, а что?

       — Думаю, ты достаточно стабилен для того, чтобы взять перерыв, — с грустной полуулыбкой ответил Юнги, обхватив худую кисть Тэхёна и неосознанно поглаживая бархатную кожу большим пальцем.

        Для парня это была приятная и важная новость. Гордо выпятив грудь, он сказал:

       — Вот увидишь, я скоро пойду на поправку!

       — Конечно, — ответил Юнги, и, переведя взгляд на Хосока, добавил: — У меня болит голова.

       — Отдыхай, — почти шёпотом ответил тот, обняв Тэхёна за плечи, — пойдём.

        Парень не хотел уходить, желая провести больше времени со старшим братом. Но Юнги выглядел так плохо, бледно и нездорово, что даже Тэхён решил, что лучше оставить его одного. Медсестра, наблюдавшая за разговором всё это время, обратила внимание на голую руку Юнги и воскликнула:

       — А что с вашим катетером?!

       — Неудачно двинул рукой, — вяло отозвался Юнги.

        Он принял лежачее положение и устало прикрыл глаза. Хосок заметил, как напряжённо пульсируют верхние веки, и, ведомый чем-то свыше, повёл Тэхёна вон из палаты. Его ноги, доселе подкашивающиеся, теперь вообще были ватными, и он с трудом понимал, как всё ещё держится.

        Но и Тэхён, светящийся от счастья при виде Юнги, внезапно потух, как лампочка, которой отключили питание, и молча позволил вывести себя в коридор. Он напряжённо думал о чём-то своём, о чём свидетельствовала вздувавшаяся жилка на лбу, и никак не реагировал на пальцы Хосока, болезненно давящие на чувствительную кожу его плеч.

        Медсестра, проводившая их взглядом, закрыла дверь, как только оба оказались за порогом, и обратилась к Юнги:

       — Вам нельзя волноваться, поберегите своё здоровье.

        В сказанном не было ничего обвиняющего, однако парень всё равно взбесился. Но у него не имелось сил, чтобы подняться и высказать все свои мысли, потому жалобно выдавил из себя:

       — Мой брат скоро умрёт, нет никакого смысла беречься.

        Медсестра, огорошенная сказанным, замерла, неловко стреляя глазами с Юнги на дверь и обратно. Она работала в другом крыле, контактируя только с онкологическими больными, и не раз сталкивалась с оглашением новости о болезни пациентам. Она, можно сказать, успела привыкнуть к этому и даже считала, что в неумолимом круге жизни кто-то должен умирать раньше, чтобы сохранять баланс Вселенной, потому в последние десять лет реагировала вполне спокойно. Ей приходилось сталкиваться с различными реакциями, но такую она видела впервые. Сам больной упорно делал вид, что ничем не болен, бегал по крылу как умалишённый, в то время как старший брат, попавший с тяжёлыми травмами, был готов хоронить не только больного, но и себя самого.

        Что-то неправильное имелось в этом балансе Вселенной, и женщина, смущённая своими мыслями, сказала:

       — Я позову Вашу медсестру на замену катетера и оценку текущего состояния.

        Однако Юнги никак не отреагировал на сказанное, и женщина, решив больше не лезть в его душу, вышла, тихо прикрыв за собой дверь.