Зима наступила так же быстро, как Итачи начал углубленно изучать Защиту от тёмных искусств. Погода была довольно приятной, и в перерывах между занятиями Учиха задерживался в маленьких двориках внутри замка, чтобы подольше подышать свежим воздухом. Холодный лёгкий ветер лохматил волосы мальчика, словно стараясь как можно больше их запутать.

«Столько времени уже прошло, — подумал бывший шиноби, наблюдая за играющими в снежки однокурсниками, выпустил изо рта маленькое облачко пара и посмотрел на затянутое снежными тучами небо. — Интересно, как там Карин…»

— Гарри, — мысли нукенина прервала подошедшая сзади Гермиона, — не стоит долго стоять на морозе — простудишься.

— Да, ты права, — ответил ниндзя и потёр немного покрасневший нос о тёплый сине-серый шарф.

— Я прочитала те книги, которые ты мне посоветовал, — Грейнджер шла рядом, смотря куда-то в пол. — Сразу хочу сказать, что информация очень полезная. И скорее всего, я использую её для сочинения по зельеварению. Ты не против?

Они начали общаться почти сразу же как разрешилась ситуация с троллем. Победителем злого чудовища была объявлена Джема Фарли, которой на глазах у всей школы вернули значок старосты. Итачи устроил такой выход, ведь чем меньше к нему внимания — тем лучше. Гриффиндорка же начала частенько подходить к нему в библиотеке, и советоваться по разным вопросам от домашнего задания до истории магии.

Надо признать, Гермиона оказалась довольно интересной собеседницей, к тому же умной и старательной. Такие союзники в будущем Учихе очень бы пригодились. Бывший шиноби интересовался у неё не только о магии, но и спрашивал заодно об обычаях и традициях Великобритании.

— Нет, коне… — мальчик не успел договорить, ибо боковым зрением заметил, как кто-то швырнул большой снежок в сторону знакомой. Ледяной снаряд пролетел перед глазами Грейнджер, которую нукенин легко потянул на себя. Белая масса теперь украшала каменную стену. — Думаю, сочинение получится отличным, — как ни в чем не бывало ниндзя вернулся к теме разговора.

Гриффиндорка даже и забыла, о чём шла речь, ибо всё представляла, как снежный ком прилетел бы ей в голову. Она посмотрела на недообидчиков, которые прицелиться-то толком не смогли. Слизеринцы стояли в плотных мантиях, сминая податливый снег в тёмно-зеленых рукавицах. Змеи глазели то на знаменитость школы, то на свою цель, так ловко увернувшуюся от снаряда.

— Спасибо, — первое, что произнесла Гермиона, когда наконец пришла в себя от не сложившегося покушения. Мальчик лишь улыбнулся в ответ и продолжил путь вокруг дворика сквозь каменные арки. — Гарри, а ты не едешь на рождество к родственникам?

— А когда оно? — поинтересовался Итачи чисто из вежливости. В этом мире у него не было никого, так что и необходимости праздновать не намечалось. Да и к тому же, отмечать нечего.

— Что? Только не говори, что ты никогда не… — по отрицательному жесту друга Грейнджер даже не пришлось договаривать вопрос. И так было всё понятно. — Но, наверняка, есть хотя бы один человек, с которым ты бы мог… провести это время.

— Возможно, есть. Но она вряд ли простит меня за то, что я внезапно ушёл, ничего не сказав, — Учиха опустил голову, чтобы длинная отросшая чёлка закрыла лоб и глаза, не давая Грейнджер увидеть потерянный, смешанный с виной взгляд.

— Значит рождество подходит как никогда лучше, — взбодрилась знакомая и коснулась плеча однокурсника. — Я уверена, если ты искренне извинишься и объяснишь, почему так сделал, то она простит тебя.

Бывший шиноби натянуто улыбнулся. Он бы хотел рассказать наивной, доброй девочке, что в жизни бывает не так, как в книжках. Извинения приносят лишь большую боль, подтверждая совершенную ошибку. Извинения — это самая бесполезная вещь, которая может быть. Они никак не меняют дело, а иногда только ухудшают. Не забирают те негативные чувства, поглощающие изнутри, причинённые другими.

Но как бы нукенин ни отрицал, Карин ему была важна. За пару недель медсестра научила его выживать в этом мире, а потом и вовсе забрала к себе. Они были словно… семья? Он даже не знает, как она отреагировала на внезапное исчезновение ниндзя. Скучает ли по нему? А может быть, просто отпустила и живёт как ни в чем не бывало?

— Гарри? — обеспокоенный звонкий голос Гермионы заставил едва заметно вздрогнуть. Мысли мальчика так быстро начинали топить хозяина, что он и не заметил, как начал тонуть в них. — Всё в порядке?

— Да, — ответил Итачи. — Да, думаю, ты права насчёт встретиться и поговорить.

— Только не забудь спросить разрешения у директора, — напомнила Грейнджер. — И да, рождество завтра. Поэтому не медли.

В ответ Учиха лишь кивнул с благодарностью и пожелал ещё раз удачи с сочинением.

***

В башне Дамблдора было как всегда пусто. Эхо от шагов бывшего шиноби отбивалось от потрескавшихся стен и исчезало где-то в глубине коридоров. Альбус как обычно сидел за столом, что-то шкрябая на бумаге. Нукенин громко кашлянул, дабы обратить на себя внимание.

— Ах, Гарри, — директор сверкнул очками-половинками, — чем обязан в такое время?

— Я бы хотел получить разрешение на поездку к Карин. Вы ведь знаете её. Это… — начал ниндзя, но не успел договорить.

— Медсестра, да, я знаю. Хочешь отметить с ней рождество, я правильно понимаю? — закончил за ученика старик и легко прошёлся дряблыми пальцами по длинной бороде.

— Да, — ответил Итачи. — Я ей так ничего и не сказал перед уходом, лишь оставил записку.

— К сожалению, это исключено, — недовольный тон директора вызвал неплохие подозрения. Казалось, что он что-то скрывает.

Учиха не совсем понял сказанное. Причин для отказа у Дамблдора нет, ровно как и для того, чтобы быть недовольным. Здесь точно что-то нечисто.

— Тогда объясните, почему, — отчеканил бывший шиноби и сделал пару шагов к Альбусу.

— Она маггл — человек совершенно не связанный с миром магии. Ей не нужно знать о волшебстве, — казалось ответы старика были давным-давно подготовлены. — Тем более, она даже не твой родственник.

«Но стала дороже всех остальных», — пронеслось в голове нукенина.

— И в тоже время вы посылаете авроров на мою поимку? — ниндзя не заметил, как встал почти у края деревянного стола, за которым сидел директор.

— Их направил не я, а Министерство Магии. Запомни это, пожалуйста, — перевёл тему Дамблдор и посмотрел на ученика исподлобья. — Если у тебя всё, то можешь идти.

Итачи поджал губы и направился к выходу. Разговаривать было бесполезно. Здесь точно что-то нечисто, и реакция старика тому подтверждение. Учиха обязательно разберётся, в чём дело.

***

В гостинице Когтеврана теперь стало пусто. После того, как почти все разъехались на зимние каникулы, в орлином гнезде поселилась тишина, которая так нравилась бывшему шиноби. Посередине помещения стояла густая ёлка, украшенная в цвет факультета разными игрушками. У одной из стен, где располагался камин, потрескивали поленья, ненавязчиво будя прикорнувшего нукенина. Он медленно открыл глаза и сразу почувствовал тянущее неприятное ощущение в области спины. Как давно он уснул? Часы показывали ровно два ночи.

Потянувшись в мягком синем кресле, ниндзя решил немного размяться и поставить на место учебник по травологии, за чтением которого как раз-таки и уснул. Юный волшебник прошёл было к книжному шкафу, как вдруг боковым зрением заметил какой-то сверток под елью. Он точно помнил, что до того пока он не спал, ничего под деревом не было. Никто тоже не проходил мимо, ибо мальчик слишком чутко спит и сразу бы проснулся, если бы услышал чьи-то шаги или посторонние звуки. Рассмотрев упаковку, он заметил на ней бумажную бирку с его именем, точнее с именем того, в чьём теле находится.

«Думаю, никто не будет против, если я открою это…» — решил Итачи и аккуратно по краям разорвал найденное.

Упакованным оказалась длинная, на несколько размеров больше, мантия.

«Кажется, кто-то ошибся с размером, — подумал Учиха и накинул лёгкую серебристую ткань на плечи. Область тела под мантией сразу же стала прозрачной. — Что за… — он покрутился на месте, не веря своим глазам, которые, к слову, на всякий случай протёр, мало ли привидеться может. — Похоже я ещё очень многого не знаю об этом мире, — накинул ткань на себя полностью и подошел к зеркалу у камина, где не отразилось ничего, кроме пустой комнаты. — Какая полезная вещь. Будь такая одежда у Скрытого Листа, то деревня быстро бы стала сверхдержавой».

Сумасшедшая идея пришла бывшему шиноби неожиданно, словно гром среди ясного неба:

«Если меня действительно никто не увидит, то я смогу по-быстрому съездить к Карин. А затем вернуться обратно, оставшись незамеченным, — быстрый взгляд на часы. — Отлично, последний ночной поезд через полчаса».

От такой затеи адреналин медленно подкрадывался к мозгу юноши, выдавливая из него план «побега», который тут же был приведён в действие. Он взял с собой лишь палочку и любимую чёрную толстовку, подаренную медсестрой, а сверху накинул мантию. В замке никого не осталось, кроме учителей, которые уже давным-давно спали.

Нукенин был словно тенью — тихий и незаметный. До огромных входных дверей всё прошло идеально, даже картины ни разу не шикнули в его сторону. Теперь осталось тихо сделать небольшую щель, куда можно было бы протиснуться. Аккуратными движениями он потянул железное кольцо на себя, от чего дверь немного скрипнула, но этого было мало, чтобы кого-то разбудить.

Ледяной воздух сразу же ударил в лёгкие, как только ниндзя повернулся. Сквозь затянутое снежными тучами небо едва просвечивал месяц. Пейзаж был по-своему довольно красив. Однако сейчас нужно поторопиться, некогда разглядывать природу.

В вагоне, в который зашел Итачи, никого не оказалось. Он занял одно из купе посередине, всё ещё не снимая мантии. Но после того, как поезд тронулся, и Учиха убедился, что ему ничего не угрожает — снял подаренный артефакт. В вагоне он быстро согрелся и скинул верхнюю одежду. За окном густая ночная темень, а на стекле лишь безразличное выражение лица бывшего шиноби, собственно, как и всегда.

Однако за маской холода крутились мысли о том, что скажет её нукенин при встрече. Сделать вид, будто ничего не произошло, вряд ли получится, тем более, зная Карин, вопросов будет море. На лице сразу же растянулась улыбка. Да… вопросов будет куча.

Легкие покачивания поезда и недосып сделали своё, и ниндзя довольно быстро уснул.

***

Казалось бы, что может пойти не так в Рождество. Но «любимые» ученики как всегда постарались. Поттер, несмотря на запрет, решил отправиться к той женщине. Северус прекрасно помнил, что Минерва стёрла ей память. Мальчишка наверняка разозлится и натворит бед, когда узнает об этом, а преподавателю наверняка придётся разбираться. Конечно, если Поттер доберется до неё. Скорее всего, он уже уехал на ночном поезде и вот-вот должен прибыть в Лондон, потом пара часов до того города. Снегг не интересовался, что случилось с медсестрой после происшествия с аврорами, но, судя по повышенному тону Дамблдора, её состояние оставляло желать лучшего.

Зельевар направлялся в подземелья забрать тёплую накидку и закрыть свою комнату от чужих посягательств. Одежда лежала на небольшом кресле, а подле него, на столе, расположилась небольшая тёмно-зеленая коробочка, перемотанная белой атласной лентой. На одной из петель банта красовалось минималистично оформленная открытка.

«С рождеством. Твоя Дж.» — аккуратный почерк, которому учили всё детство, был свойственен только одной знакомой.

«И когда же она успела? — ухмыльнулся мужчина и покрутил подарок в руках. — Ладно, открою, когда приеду обратно, — решил маг и положил коробку обратно».

Сейчас у него есть дела поважнее, пока в запасе есть, минимум, час. Значит, можно перебрать пару зелий в дорогу. Северус всегда берет несколько восстанавливающих и ядовитых. А бадьян сопровождает его ежедневно с курса пятого. Выпив согревающую настойку, Снегг быстрым шагом направился в Хогсмид, чтобы оттуда трансгрессировать в Лондон или же сразу в Литтл Уингинг.

***

Итачи добрался к пункту назначения только к раннему утру. Было темно, как ночью, лишь высокие фонари освещали знакомые улицы, которые навевали приятные и не очень воспоминания, заставляя Учиху замедляться, оглядывая памятные места. Бывший шиноби повернул на почти уже родную аллею, а навстречу шла она… 

Знакомая женская фигура двигалась прямиком к нукенину, держа в руках букет белых цветов.

Во горле в одно мгновение всё пересохло. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, да просто поздороваться, но до ушей не донеслось ни слова. А девушка все продолжала идти, словно… не видела? Взгляд Карин болезненный, как и её вид: бледная, худая. Совсем не та, кого ниндзя знал раньше.

Она прошла мимо, даже ни разу не взглянув на него, будто он привидение, будто его и вовсе здесь не было. Мальчик сглотнул и ощутил неприятную резь, нет не в глотке, а где-то глубже, дальше.

«Что они с ней сделали? — пронеслось в голове Итачи, когда он смотрел на неустойчивые шаги Карин. — И куда она идёт, для работы слишком рано, тем более праздник...»

Учиха решил проследить за ней. Шел почти что рядом, девушка всё равно не замечала, было больше похоже на сопровождение, чем на слежку. Бывший шиноби всё это время думал, как начать разговор, не знал, как лучше подступиться, чтобы не разозлить её. Однако он так и не успел, ибо перед нукенином предстал высокий металлический забор, а за ним…

«Кладбище?» — предположил ниндзя осматривая торчащие из-под земли различные кресты и каменные надгробия.

— Ты же не меня похоронила, да? Карин? — приглушенный звук в пустоту и ноль реакции. Медсестра будто под гипнозом. Складывалось такое впечатление, словно в ней не осталось ничего кроме механических движений, которые и двигали её тело.

Нет чувств.

Нет эмоций.

«Поэтому он не хотел меня отпускать. Не хотел показывать, что с ней сделал», — начинал понимать ниндзя и встал на месте, наблюдая за тем, как медик всё шла и шла вперед. Скрип его челюстей можно было услышать, казалось бы, даже в Хогвартсе.

Карин дошла до места, где были совсем маленькие мемориалы, белые и такие чистые. Без надписей, без ничего. Будто бы белый лист. Такие памятники ставят не рождённым детям. Она остановилась у одного из них и положила такого же цвета букет, затем присела возле могилы. И только сейчас Итачи заметил красные раны и порезы на внутренней стороне рук, включая запястья. Их скрывали цветы.

Учиха стоял посреди кладбища с опущенной головой, прямиком смотря на неё с сожалением и болью. По венам разливалась ярость. Запульсировало где-то в затылке, полностью оглушая бывшего шиноби. Глаза никак не могли оторваться от едва покрывшихся корочкой ран. Он винил всех в её состоянии, но прежде всего себя. Ведь любой, к кому он хоть как-то проникался, погибали, но это… куда хуже.

— Зачем? — снова вопрос в никуда.

«Это ведь обливейт… Подобные последствия могут наступить только после подобного заклинания, — сообразил нукенин. — Но я могу снять его. Нужно только подойти к ней поближе, а потом я вылечу всё, что увижу и нет».

И только палочка коснулась ладони, он сделал шаг в её сторону, как на маленькое плечо мальчика опустилась большая тяжелая рука. 

Нет! Только не сейчас! Когда он всё решил, когда решил сделать хоть что-то!

— Вы никуда не пойдете, — знакомый монотонный голос Северуса ошпарил уши, словно пощечина. — Она не должна знать о вас и каким-либо образом взаимодействовать с вами, — слова острые, жестокие, разрывающие пополам.

Ниндзя пытается протолкнуть образовавшийся ком злости вниз по гортани, чтобы хотя бы на что-то отвлечься. Чтобы не сломать профессору руку, которой его удерживал пусть и от безрассудного, но очень нужного ему поступка. Древко в пальцах нагрелось до такой степени, что скоро будет сложно удерживать в руках. Видимо тоже негодует вместе со своим хозяином.

«Надо успокоиться. Мои действия могут нанести ей ещё больший вред, — глубокий и медленный выдох немного помог оторваться от порезов медсестры. — Если даже смогу его победить и помочь Карин, всё равно придет кто-то другой и уже тогда она точно ничего не сможет вспомнить. Если я сейчас дам понять, что огорчен или выкажу желание ей помочь — память сотрут уже мне».

— Позвольте задать один вопрос, — просьба вышла намного убедительней, чем Итачи планировал.

— Только быстро.

— Что это там за цветы? — голос почти что не дрожал. Почти…

— Лилии, — ответил Снегг и уточнил: — белые лилии.

«Их я положу на вашу могилу», — раздалось словно колокол в мыслях Учихи, после чего он еле-еле заставил себя развернуться и оставить Карин, направившись к выходу кладбища.

***

Итачи не помнил, как оказался в совятне. Просто куда-то шёл. Не помнил, как поднялся по скользкой лестнице к птицам. К небу. Верный ворон сидел там вместе с остальными питомцами, спрятав голову под теплый изгиб крыла. Заметив хозяина, он приветливо пару раз хлопнул крыльями.

Ворон — единственное существо, которому он мог верить. Мог рассказать всё. Но в голове сейчас крутились мысли совершенно не предназначенные для ушей птицы. Учихе нужен был совет, а питомец дать его не мог.

Перед глазами до сих пор стояло растерянное лицо Карин. Пустота в глазах и в душе, непонимание того, что происходит. Её плач на кладбище по давно ушедшему ребёнку разрывал бывшему шиноби сердце. Хотелось помочь, да хотя бы просто подойти успокоить. Обнять и сказать, что ей нужно жить дальше и в будущем у неё будут дети и желанная семья. Однако он просто стоял в нескольких десятках метров, наблюдая за страданиями медсестры.

Теперь было понятно, почему его не хотели отпускать, почему противился даже директор. Они не хотели, чтобы нукенин узнал о их подлом поступке, о котором никто не удосужился рассказать. Да даже намекнуть.

Горло неприятно саднило и даже большое количество слюны не помогало. Всё становилось только хуже. Эмоции накрывали ниндзя с головой, а тот пытался их задавить, но получалось просто… никак. Его затапливала злость и чувство вины перед Карин.

— Она не заслужила этого, — непроизвольно срывается с губ мальчика. Взгляд зелёных глаз направлен в маленькое окошко, где чёрным пятном являлся запретный лес, а чуть дальше виднелась золотая точка. Начинало светать. 

Чем больше он погружался в магический мир, тем меньше верил в его спасение. Медсестра стала первым другом здесь. Научила языку, поведению. Да всему, Боже! А взамен с ней так жестоко обошлись, хоть она и так была полна страданий. 

Несправедливость забралась глубоко под рёбра, давя на остальные органы, вызывая тошноту.

Сбоку раздался глухой стук, от чего Итачи дёрнулся. Он совсем не заметил, как Мелисса зашла в башню. Надо отдать ей должное, Голдштейн махнула рукой, приветствуя однокурсника, но не произнеся ни звука, будто знала, что ему нужна тишина. Ему нужен покой. Слизеринка вручила письмо одной из сов и поспешила к выходу.

Однако детская неуклюжесть всё ещё проявляла себя в самый неподходящий момент. Только она сделала очередной шаг, как земля ушла из-под ног. Притоптанный многочисленными ботинками студентов, снег стал гладким и скользким. Мелисса уже приготовилась почувствовать на себе все «прелести» зимы, но её голову и талию подхватило нечто тёплое. Тело волшебника двинулось на автомате, аккуратно подхватывая падающее маленькое девичье тельце.

— Спасибо, — тихо отблагодарила Учиху Голдштейн и отряхнула подол юбки от снега. — Что же, я тогда пойду.

— Почему ты не уехала домой? — неожиданный вопрос от самого себя, ведь он и не планировал начинать, в принципе, разговор. — В замке на праздники остаются лишь те, кому некуда возвращаться, либо не к кому.

— И те, у кого нет выбора, — добавила слизеринка и подошла к знакомому. Она заглотнула побольше ледяного воздуха, словно собираясь с мыслями. — Джема решила никуда не ехать, а я как её верная слуга подруга должна остаться с ней и помочь с некоторыми делами. И вот я здесь, сую конверт для матери сове в клюв.

Бывший шиноби хотел просто ответить «ясно» и закончить навязанную им самим же беседу. Ключевое слово: «хотел».

— Разве друзья так поступают? — голос сдавленный, пытающийся не выдать шторм, который бушевал внутри хозяина.

— Так поступают одинокие люди. Им часто не с кем поговорить о том, что на душе и в голове. Тем самым, заставляя мучиться других вместо себя, – Мелисса будто знала о его нежелании оставаться одному наедине со своими мыслями. Насколько ему нужен сейчас разговор хоть с кем-то на какую-то отвлеченную, несвязанную с этим местом и магией тему.

Голдштейн была второй, с кем познакомился нукенин в больнице. И прекрасно помнит тот неуклюжий «побег» из больницы. Помнит, как она боялась операции и как была счастлива, когда семья нашла её в парке.

— Ты изменилась. Стала более взрослой, — заметил ниндзя, не отводя взгляда с утреннего пейзажа, виднеющегося из окна.

— Во всем виновата школа, — усмехнулась слизеринка. — Это место будто подделывает под какой-то шаблон всех волшебников в зависимости от факультета. И любое несоответствие карается общественным порицанием.

— Это точно Мелисса только что сказала? — попытался пошутить Итачи. — Я помню, как ты в больнице строила из себя ниндзя, пробираясь на носках по коридору.

— Ах, брось, — засмеялась Голдштейн, — и вообще-то я до сих пор так делаю, — гордо произнесла она, — когда просыпаю занятия Снегга. Кстати, ни разу не заметил пока что.

— Или делает вид, что не замечает, — предположил Учиха.

А в следующий миг оба рассмеялась так заливисто, и казалось, что они просто дети, у которых нет проблем, нет той разрывающей изнутри боли.

— Ну вот, наконец-то ты улыбнулся, — облегчённо выдохнула слизеринка. На недоумевающий взгляд собеседника ответила. — Я видела, насколько подавленным ты был, хотя и сейчас такой же. Но раз можешь ещё искренне улыбаться, то справишься. Ладно, я пойду, а то Джема, наверняка, рвёт и мечет, пытаясь меня отыскать.

***

Перед тем, как поступить в Хогвартс, Мелисса запомнила на всю жизнь один взгляд, который был у матери. Он отражал в себе то непонимание и пустоту внутри, страх перед будущим, перемешанное, как густое зелье с щепоткой незнания, что делать дальше. Такой же взгляд был и у него, когда стоял в совятне перед окном. Наверняка его точно не интересовал мрачный пейзаж на горизонте.

Гарри смотрел куда-то дальше.

Голдштейн, как учил директор, аккуратно закралась в его сознание и увидела знакомую медсестру. Но только образ предстал перед слизеринкой, как Поттер шарахнулся от нее. Легкий взмах руки в качестве приветствия, отвлек внимание от выхода из тягучих мыслей знакомого. 

Почему-то ей не хотелось уходить, оставлять его одного. Было стойкое ощущение, что он может сделать нечто неправильное. В голову пришла дурацкая мысль, но придумывать что-то более грандиозное некогда. Поскользнулась Мелисса почти профессионально, наученная горьким опытом на своих костях. Как и ожидалось, его реакция мгновенная, как и тогда в столовой.

Этот момент мог быть самым запоминающимся, если не… если бы не его полный грусти и сожаления взгляд. Зелень в глазах Гарри потемнела то ли от того, что сейчас нет и намёка на свет, то ли от чего-то другого. Такие глаза были у матери, когда она поняла, кем её дочь является на самом деле. Ему больно, хоть он и пытался это скрыть.

Как и ожидалось, на разговор Поттер вывел её сам, ей даже и пытаться не пришлось. Пара шуток и улыбок вроде бы разрядили ту тяжесть, которая царила здесь, пока Голдштейн не пришла. И только Мелисса развернулась к выходу, как со спины раздалось тихое:

— Извини.

— За что? — спросила Голдштейн, остановившись на месте. Взгляд воткнулся в дверной проём, она словно боялась спугнуть это признание.

— Что не был рядом, когда ты проснулась, — сдавленный с каплей хрипотцы голос оттолкнулся от каменных стен, ударившись об уши слизеринки.

— Всё в порядке. Я не в обиде.

— Прости, — вновь повторил когтевранец, — прости… прости.

Только сейчас Мелисса поняла, что эти извинения предназначались не только ей. Она легко вошла в его мысли, даже особых усилий не понадобилось. И увидела её… Опять ту медсестру, которая читала ей сказки на ночь, когда родители не могли приехать. Медик улыбалась, разговаривала с ним и учила его… языку? Но затем счастливые ведения сменились знакомым городским кладбищем и растрепанной женщиной, плачущей перед могилой без имени. Взгляд сразу же упал на израненные руки Карин. Багровые полосы выбили весь воздух из Голдштейн. Несколько сами раны, сколько боль, скрывающаяся за ними.

— Гарри, Мерлин… — слизеринка поднесла пальцы ко рту, пытаясь скрыть шок от увиденного.

— После того, как Министерство Магии узнало, что меня забрала Карин, она объявили скрытую охоту. Потом я разобрался с присланными за мной аврорами, но всё равно не смог сберечь друга. Меня раньше всех забрали в Хогвартс, а ей… — пауза, чтобы собраться с силами произнести это вслух, — небрежно стёрли память, не позаботившись о последствиях от заклинания, — последние слова Поттер буквально прошипел не хуже змеи. — Но этого бы не произошло, если бы я не начал доверять…

Маленькое хрупкое женское тельце резко двинулось к однокурснику механически. Прижимаясь к нему со спины, вдавливая в себя до хруста ребер, чтобы хоть немного помочь. Чтобы забрать хотя бы каплю той боли, которая была в нём.

Первое, что почувствовала Мелисса, когда обняла гриффиндорца — дрожь. Его не просто знобило, его трясло то ли от холода, то ли выливающихся эмоций.

— Глупости! Ты ни в чём не виноват, — перебила Мелисса, прижимаясь еще плотнее. После чего положила лоб на его затылок и прошептала: — Это сделали с ней они. Ты всего лишь повод показать их мощь. Не более.

Глухой стон с выдохом оглушил Голдштейн. Однако после этого она почувствовала, как Поттер медленно, но верно, начал расслабляться, опуская плечи. Девочка тоже постепенно ослабила объятия, но от спины не уходила.

— Что ты делаешь? — хриплый голос заставил её поднять голову.

Видимо, приходит в себя.

— Успокаиваю. Так делала мама, когда моя сила выходила из-под контроля, — объяснила Мелисса. — Я подумала, что тебе это сейчас нужно. Надеюсь, помогло.

— Да, — коротко ответил Гарри, но этого хватило, чтобы она почувствовала свою значимость, хоть и небольшую. — Спасибо.

В голову пришла мысль рассказать ему о своих планах. Ведь в чём-то они даже похожи. Например, у обоих забрали дорого человека. 

Обоих оценивают не по действиям, а по предкам. 

Оба сломлены.

— Гарри, — Мелисса протянула имя, все еще думая рассказывать или нет, — ты мне доверился, я очень ценю это. Взамен же расскажу или даже предложу то, о чём я давно думала, — молчание Поттера как зеленый сигнал для продолжения. — С самого прибытия в это место я возненавидела всех, поначалу даже тебя, ибо не знала, насколько мерзко с тобой поступили. А после того, как я поняла, насколько же маги высокомерны и беспощадны, я возненавидела всю магию, в принципе. Поэтому я решила уничтожить всё, что связано с ней.

— Это невозможно. Я читал во многих писаниях, что магия берётся от природы, мы лишь её проводники, — опешил мальчик.

— Думаешь, тебе бы рассказали в учебнике, как избавиться от магии? — усмехнулась Голдштейн и отпустила из объятий Гарри, который сразу же повернулся к ней. — Ты только представь мир, где не дискриминируют за твоё происхождение, где все равны по силе, — и последний, коронный выстрел. — К Карин вернётся память, а ты сможешь остаться с ней, не боясь за её жизнь.

Как только Мелисса подняла взгляд, то сразу же ударилась о потускневшие зелёные глаза. Поттер стоял напротив и смотрел на неё с болью, перемешанной с яростью.

Озвучивание ответа даже не понадобилось, он был дан сполна.

Магии пришел конец.