В целом, шахматы были похожи на сёги, но в этой игре не было чёрных и белых фигур, а также цветной доски. Ещё, судя по объяснениям Мелиссы, здесь нельзя возвращать ранее съеденные фигуры противника себе на поле. Задача усложнялась ещё тем, что шахматы заколдованы и при необходимости могут разрушать друг друга, тем самым убивая фигуру противника. А каменные ошметки могли спокойно прилететь в кого-нибудь «дышащего».

— Понятно, — ответил Итачи, внимая каждому слову, которое говорила Голдштейн.

— И всё? То есть тебе ясно, как нам выиграть? — расстроенно проговорила слизеринка. Она ожидала куда более эмоциональной реакции от друга, тем более она так старалась объяснить ему на понятном языке, чтобы он не запутался.

— Да, вполне. Но с кем мы будем играть? — спросил Учиха и осмотрел всё поле. — Здесь же кроме нас никого нет.

— А может… — задумалась девочка и направилась к противоположной стороне, наверняка надеясь втихаря пролезть сквозь фигуры и добраться к выходу. Однако, как только она оказалась возле пешек, те сразу же достали свои каменные, заточенные мечи, преграждая ей путь. Она едва ли не напоролась на одно из острия. — Ясно… ну, я хотя бы попробовала, — развернулась Мелисса и зашагала обратно к бывшему шиноби.

Проблема ещё заключалась в том, что в сёги нукенин играл только с отцом и то пару раз. Поэтому достижение победы усложнялось втройне. Но выбора нет, надо идти до конца и убедиться, что всё у школы под контролем. Хотя у ниндзя было одно преимущество — в шахматах нужно думать на несколько шагов вперёд, чтобы выиграть, а мальчик в последнее время только этим и занимался.

— И какой же у нас план? — подала голос Голдштейн.

— Один, — коротко ответил Итачи. — Победить.

Учиха встал на ребро шахматной доски и просто смотрел то на одну сторону, то на другую. Продумывал несколько вариантов первых ходов, с учётом возможностей всех фигур. И наконец, подобрав нужные комбинации, начал игру.

— Мы играем, — произнес бывший шиноби и камни как будто услышали и сделали свой первый ход. Слизеринка стояла на месте королевы, так уж вышло, и захотела подойти к другу, как бывший шиноби резко поднял ладонь вверх и скомандовал: — Оставайся на месте, твой ход может быть засчитан.

— Что? То есть я теперь тоже шахматная фигура? — переспросила Мелисса и в ответ на кивок ниндзя ответила: — Ого, круто! Хотя постой, — задумалась она, — меня же убить могут.

— Не убьют, — мальчик был полностью спокоен и это хладнокровие дошло наконец-то и до Голдштейн.

— Ну, смотри… — буркнула девочка и присела у ног статуи и не зря, ведь её ход ещё не скоро.

— В таком случае, пешка на е четыре, — но со стороны чёрных не сдвинулась ни одна фигура. — Видимо, мне тоже нужно встать, — он быстро подошел к ближайшему коню и повторил ранее сказанную команду, и пешка наконец-то сдвинулась.

«Ясно, значит должны играть все и если мою фигуру съедят, то я, наверняка, могу потерять право командовать», — задумался Итачи, пока другая сторона делала свой ход.

Сама партия длилась довольно долго, а Мелисса и вовсе успела немного задремать до тех пор, пока случайно не соскользнула с каменной ткани фигуры, тем самым едва не сделав ход. Под недовольный взгляд Учихи она поднялась и встала полностью, чтобы больше не заснуть.

— Прости, — прошептала она.

Бывший шиноби ничего не ответил, лишь продолжил игру. От шахматного поля осталось только название. Почти все чёрно-белые клетки скрывались под большими камнями и валунами павших воинов. Оставалось совсем немного, ведь самая главная фигура почти загнана в угол. У короля остались только две пешки, которым не добраться до него, и ладья, как раз-таки и защищавшая неудавшегося правителя.

«Почти закончил, — подумал нукенин и снова глянул на Голдштейн. — Если похожу ферзём, то в два хода поставлю шах и мат, пожалуй, так и сделаю».

Мальчик оказался прав и уже через несколько минут последняя статуя была насквозь пробита мечом королевы.

— Шах и мат, — тихо произнес он и корона с короля упала, пропуская юных волшебников дальше.

— Ох, ну наконец-то всё, — выдохнула слизеринка и помахала рукой перед лицом. — Я так устала…

— Пошли, некогда отдыхать. Мы и так тут слишком задержались, — не дожидаясь ответа от девочки, ниндзя сразу направился к открывшемуся проходу, даже не посмотрев, идёт она или нет.

Следующим испытанием стали крутой лестничный спуск и какое-то большое зеркало. Оно было выше детей в двое. Итачи не нашел никаких подсказок, которые бы помогли пройти и этот этап. Здесь просто стояло зеркало и больше ничего…

— И что дальше? — вызывающе спросила Мелисса и зашла за предмет. — Тут ничего нет, странно.

Учиха встал напротив своего отражения, как оно резко дёрнулось и ушло куда-то дальше по коридору. Бывший шиноби решил, что ему показалось и легко протер глаза. Ну мало ли, тем более столько сил угробил на прохождение испытаний. Но нет, зеркальный Гарри совсем ушёл, а через минуту вернулся обратно и кого-то вел за собой…

— Карин? — прошептал нукенин и обернулся, чтобы в следующее мгновение разглядывать просто пустой воздух.

Он снова обернулся, а она уже стояла и обнимала его. В груди что-то заныло, тянущей болью напоминая виновность в состоянии медсестры и её судьбе. Ниндзя смочил пересохшее горло и закрыл глаза, на автомате вытягивая руку к стеклу. Холодок от поверхности обжёг подушечки пальцев, давая понять, что это всего лишь иллюзия.

— Оно заколдовано, — сказал мальчик и отошёл от так манящего к себе артефакта. Сделав пару глубоких вдохов, он продолжил. — И, скорее всего, это последнее испытание.

— Да? Ну наконец-то, — обрадовалась Мелисса и пододвинула Итачи, чтобы тоже посмотреться. — Хм, зеркало, как зеркало, — она покрутилась на месте, а затем резко на несколько секунд застыла, всматриваясь в отражение. Медленно вложила пальцы в карманы по обе стороны от юбки.

— Что видишь? — поинтересовался Учиха и подошел ближе чтобы тоже рассмотреть то, к чему она так внимательно присматривалась.

Голдштейн ещё немного промолчала, а затем выкрикнула:

— Это мои волосы так лежат?! Какой кошмар! — слизеринка рывками попыталась пригладить волосы, но получалось плохо. — Скорее всего, после тех шахмат они так распушились, грёбаная пыль летала повсюду. Ну как, лучше? — девочка повернулась к бывшему шиноби.

— Ничего не изменилось, — ответил нукенин, смотря на точно такие же взлохмаченные белые волосы. Его куда больше волновало, что делать с зеркалом, ведь это последнее препятствие к Философскому камню.

Ниндзя снова встал напротив своего отражения, где всё также продолжала за ним наблюдать она… В этот раз Карин не просто стояла, а сначала помахала рукой, пытаясь обратить на себя внимание. А затем указала на верх золотистого ободка, который огибал все стекло. Только сейчас мальчик заметил, что на нем мелкие-мелкие углубления, складывающиеся в буквы.

— Erised stra ehru oyt ube cafru oyt on wohsi? — нависла над ухом Мелисса, прочитав надпись. — Странно, ничего не понятно.

— Читай наоборот, это зеркальное отражение предложения: «Я показываю не твоё лицо, но желание твоего сердца», — объяснил Итачи и с благодарностью посмотрел на медсестру, которая сразу же улыбнулась. Давненько он не видел такой искренней и заразной улыбки, ибо Учиха неосознанно слегка подтянул уголки губ вверх. — Похоже, мы вряд ли достанем то, что спрятано в этом зеркале.

— Ну тогда можем идти, так? — спросила Голдштейн. — Ты ведь хотел убедиться, всё ли в порядке, верно? Никто не достанет то, что спрятано за ним.

— Думаю, ты права, — ответил бывший шиноби и ещё раз посмотрел на стоящую за стеклом женщину.

«Даже здесь ты мне помогаешь, — напоследок подумал нукенин и развернулся к слизеринке, так как уж слишком заманчиво было просто остаться тут и просто сидеть с ней, забывая обо всем. — Спасибо».

— Гарри, а как мы выберемся отсюда? Может, тут есть что-то наподобие чёрного хода?

— Вряд ли, я всё осмотрел.

— О смотри, лестница наверх! — крикнула девочка, указывая пальцем на открывшийся проход. Но ниндзя точно помнит, что ничего там не видел, и никакой лестницы вверх здесь не было, если только…

«Она бы открылась только в том случае, если бы мы прошли и это испытание, — сообразил мальчик. — Может, надо было принять свои желания? Однако я и не отрицал их…»

— Так ты идешь? — прервала поток мыслей Мелисса, стоя уже на первой ступеньке. — Или будем ждать, пока точно кто-нибудь не заявится?

Итачи ничего не ответил, лишь последовал за Голдштейн наверх. Сама лестница была очень крутой и извилистой. Пахло сыростью и затхлым воздухом, а в углах между стеной и потолком висела завеса паутин. Так как он шёл сзади, то аккуратно смахнул парочку мелких пауков со слизеринки, чтобы она вдруг не заверещала от неожиданности и не раскрыла их.

Они вышли на первом этаже почти возле большого зала. И только сейчас заметили, выйдя на яркий свет факелов, насколько сильно испачкались. Лица почти полностью покрыты тёмной пылью от шахматных фигур, а на щеке Учихи и вовсе красовалась мелкая, но длинная царапина. Но после подъёма на одежде обоих висела ещё и паутина.

— Какой ужас, — удивилась девочка, осматривая пыльную юбку.

— Полностью с вами согласен, мисс Голдштейн, — раздался знакомый, растягивающий каждое слово голос. — И… Поттер. И где же вас носило? — Снегг как всегда стоял с недовольной миной на лице, сложив руки на груди, приготовившись выслушивать оправдания волшебников.

— Мы случайно упали в заброшенную кладовку. Там та-а-ак пыльно было, — быстро пролепетала слизеринка, как будто заранее готовилась к подобному оправданию. — Да, Гарри?

— Верно, — подтвердил нукенин. — Мы можем идти?

— Не так быстро, — остепенился зельевар. — В подземельях сейчас одни преподаватели проводят некоторые мероприятия, так как поступила информация, что очень ценный артефакт, находящийся в Хогвартсе, был украден, — судя по тому, как профессор долго и полно говорил, ему эти самые «мероприятия» не очень-то и нравились. — Боюсь, мисс Голдштейн не может сейчас появиться на пороге общежития, так как вызовет большие подозрения.

— Тогда я могу спрятаться у Гарри в общежитии, — Голдштейн схватила друга за предплечье, прижимаясь к нему. Она научилась играть довольно хорошо, но, видимо, всё равно нервничала.

— Её никто не заметит, — заверил ниндзя. — Спасибо, что предупредили.

Преподаватель ничего не ответил, лишь прошел мимо, будто бы никого рядом с ним и не было. В то время как юные волшебники кивнули друг другу и помчались вверх по лестнице.

***

Слизеринка всегда думала, что в будущем заведет много друзей и проведёт с ними всю жизнь. Но почему-то всегда всё шло не по изначальному плану. И в самый решающий момент девочка предала своего единственного лучшего друга. Встав перед тем большим зеркалом, она всё-таки видела не себя, а свою другую личность, настоящую, которую глубоко и надолго спрятала в себе.

Стояла там пока другая зеркальная Голдштейн и танцевала голыми ногами на земле. После чего подошла к самой границе, отделявшей её от реального мира и достала странный камень. А затем положила в один из карманов юбки. Но так как Гарри внимательно следил за поведением подруги — нельзя было показывать, что она увидела что-то странное. Ведь то, зачем она пришла сюда, сейчас лежало у неё в одежде. Мелисса даже специально проверила и от неожиданности вскрикнула, а потом быстро исправилась, сославшись на волосы, на которые ей и вовсе было плевать.

Гарри ничего не заподозрил, а когда Мелисса поднималась вместе с ним к общежитию Когтеврана — постоянно крутила камень между пальцев в кармане, думая о своем поступке и реакции Поттера, если он узнает о содеянном. Слизеринка подумала, что для неё все кончено, когда сзади буквально из ниоткуда возник Снегг и отчитал из-за пропущенного праздника в честь окончания учебного года. Однако он их отпустил подозрительно легко. Либо они выглядели действительно ужасно, чтобы идти на мероприятие, либо зельевар слишком устал за сегодня, чтобы отчитывать испачканных первокурсников.

В птичьем общежитии, как его обычно обзывают слизеринцы, было довольно уютно и пустовато. Когтевранец отвел подругу в свою комнату и усадил на мягкую кровать. А ещё…

— Как у вас тепло! — произнесла мысли в слух Голдштейн и сразу же отвела взгляд. — Извини, просто в подземельях всегда сквозит и холодно…

— Ничего, может быть, хочешь чай или что-нибудь из трав? — вежливо поинтересовался Гарри.

— Да, не откажусь от чего-то успокаивающего, — ответила Мелисса и осталась на постели друга пока тот ушел к соседним тумбам с необходимыми ингредиентами.

А чувство вины жирело с каждой секундой, не давая забыть о камне. Боже… когда это закончится? Она просто хочет спокойной мирной жизни в своем маленьком городке вместе с мамой. Сейчас слизеринка являлась не только подпевалой самой главной ведьмы в школе, но и становилась воровкой в своих собственных глазах. Падая всё ниже и ниже, пробивая очередное дно.

«Если сейчас расскажу Гарри, может, он что-нибудь придумает? — пыталась убедить себя Голдштейн. — А если откажется и заберет камень?»

Дышать становилось всё сложнее, а плохие мысли лезли в голову сплошным потоком. От всех накативших эмоций слизеринка не заметила, как вскочила, опрокинув стопку книг, которая стояла башенкой у кровати.

— Не ушиблась? — подал голос Поттер, оборачиваясь к ней.

— Прости, я сейчас всё уберу, — замельтешила Мелисса и присела на пол собирая книги, как заметила один довольно странный тёмный экземпляр.

«Что это? Волхование предков? — читала Голдштейн и перевернула обложку. — Собственность Лейва. — пролистав пару страничек, девочка поняла, что эта книга не простой учебник по темный искусствам. — Какие странные заклятья ещё и на каком-то непонятном языке. Но… ведь именно это я и искала! — осенило слизеринку. — Интересно почему он не говорил, что нашел настолько ценное сокровище? Думал, будто я не справлюсь, или хотел сделать все сам?»

Слизеринка склонялась больше к первому варианту, ведь они хотели сделать всё вместе, а он ей с самого начала не доверял. Навязчивые мысли лезли в голову, не давая сосредоточиться на том, что ей делать дальше. Она могла просто узнать о причине этого бессмысленного умалчивания. Однако решение было уже принято, Мелисса просто тихо встала и вместе с книгой направилась к выходу.

Но девочка не смогла открыть даже входную дверь, ибо сзади уже встал Гарри с палочкой наперевес, указывающей в её сторону.

— Дай пройти, — приказала Голдштейн и всё также продолжала стоять спиной к Поттеру прижимая книгу к груди.

— Сначала верни то, что взяла, и я тебе мешать не буду, — спокойно ответил когтевранец. Драккл, как же бесило это постоянное спокойствие и равнодушие, как будто ему нет дела ни до чего и ни до кого.

— Не понимаю, о чём ты, — улыбнулась Мелисса, хоть и знала, что усмешку он не увидит. А после развернулась ловко спрятав книгу за спину, заведя руки назад. Поттер надел свою синюю мантию и как-то странно свесил левую руку на расстегнутый верх мантии.

— Книга. Отдай её. Она слишком опасна для ребёнка, — таким же монотонный голосом уточнил мальчик.

— А, то есть ты у нас не ребёнок? — постепенно начинала злиться Голштейн. — Ты такой же одиннадцатилетний волшебник. И почему же скрыл такую важную находку для меня? — сделала короткую паузу. — Для нас? Мы ведь хотели уничтожить всю магию до последней капли, а эта книга, — она достала из-за пазухи сборник темной магии и погладила корешок, — нам поможет.

— Ты не понимаешь, здесь очень тёмные проклятья, — снова подал голос Гарри, — это может быть опасно не только для окружающих, но и для тебя самой.

— Так значит, ты её переводил, — сообразила слизеринка и легко оскалилась, — молодец, и что нашёл?

— Отдай книгу, — снова повторил Гарри.

Мелисса понимала, что ещё чуть-чуть и его терпению придёт конец, и он запустит в неё какое-нибудь парализующее заклинание. Но останавливаться совершенно не хотелось, внутри разгоралась какая-то необъяснимая злость на всё живое, в том числе и на друга. Почему он так легко отказывается и принимает снова такую важную для неё цель, словно катается на качелях и не хочет слезать с них?

— У тебя что, заело?! — прорычала Голдштейн. — Отдай-отдай. А ты хоть знаешь причину, почему я взяла её? Нет, Гарри, не только для того, чтобы попробовать осуществить свою мечту. Я ведь тебе говорила, что Джеме нужно то, что спрятано в подземелье.

— И ничего там не найдя, ты решила взять сборник с тёмной магией, — закончил за девочку Поттер. — Может, уже перестанешь потакать каждой её прихоти? Я тебе уже не раз говорил…

К горлу подступил огромный ком, который было невозможно проглотить. Глаза предательски защипали, когда она поняла — ей никто не поможет, кроме неё самой. Ему нет никакого дела. Как-то в комнате резко похолодало, а зябкое ощущение обдало с головы до ног.

— Да что ты понимаешь! — вскрикнула Мелисса. — Признайся, тебе глубоко плевать, насколько больно мне будет, когда она узнает о провале! Ты ведь никогда не был изгоем! Один! Ты всегда окружен вниманием и дружелюбием со стороны других! — Голдштейн кричала изо всех сил, так больно и досадно, что даже сидящий ворон на балдахине закаркал в ответ.

— Я помогу тебе, — единственное, что сказал Гарри, — но сначала ты должна отдать мне книгу.

В ответ слизеринка громко захохотала. Глупость ситуации уже не вызывала ничего, кроме истеричного смеха. Она ведь несколько раз повторила, что не может сделать то, о чём он так старательно просил.

— И как же ты снимешь непреложный обет? А? — с улыбкой на губах, дрожащим голосом, произнесла Мелисса.