— Отец, добрый день. Как ты себя чувствуешь?

В просторные покои пробивался тусклый утренний свет. В центре располагался большой футон, на котором лежал осунувшийся бледный альфа, в котором с трудом можно было узнать отважного и мудрого Владыку острова Лаолан, который некогда не раз защитил его от врагов и умело вел политические дела.

Глен неуверенно застыл в дверях, не решаясь приблизиться к родителю, но тот перевел на него мутный взгляд и хрипло произнес:

— Что замер? Подойди ближе, отсюда ты похож на большое черное пятно, а не на знакомого мне сына. Дай мне посмотреть на тебя.

Глен покорно приблизился к постели альфы и, подобрав полы повседневного кимоно, опустился перед ним на колени. Владыка Сивер несколько секунд щурил свои светло— зеленые глаза, точно такие же, как у Глена, а затем, несколько раз кашлянув, улыбнулся.

— Да, ты все еще не изменился. А мне казалось, что женитьба пагубно на тебя повлияет. Как твой молодой супруг? Красивый хоть?

— Красивый, — спокойно ответил Глен.

Раньше бы он произнес это слово равнодушно, как нечто заученное, но… с той ночи, что они провели вместе, крепко прижавшись друг ко другу, что-то изменилось. Сидя во мраке, Глен не чувствовал презрения к слезам Аниса, как это было в их первую ночь. Это чувство было теплым и шло из грубоватой, но еще не зачерствевшей молодой души Глена. И больше оно оттуда не уходило.

— Это хорошо… — вновь прокашлявшись, протянул Владыка. Но его взгляд тут же посерьезнел. — Я думаю, ты прекрасно понимаешь, что дата моего ухода уже не за горами, а смерть приветливо помахивает мне своей косой, так что…

— Нет, отец! — не сдержавшись, воскликнул Глен. Альфа стиснул зубы, устыдившись своего отчаянного порыва, но уверенно продолжил: — Я нашел еще двоих лекарей у подножия острова. Вскоре привезу их сюда, и они…

— Перебивать старших нехорошо, — строго осадил сына Владыка, впрочем, поглядывая на него совсем беззлобно. — Если позволишь, я процитирую любимую фразу твоего старшего брата: «Глен, ты уже не маленький». Мир реалий суров, а в свете последних событий он еще и опасен. Я слышал об убийстве слуги, и могу точно тебе сказать, что это — первый тревожный звон. Далекий и неясный, но настоящий. Роланд не сможет удержать власть в своих руках, если случится еще что— то из ряда вон выходящее.

— Но отец…

Глен пораженно смотрел на альфу, пытаясь понять, кто успел донести ему эту весть, и даже разозлился — как кто-то смел беспокоить удрученного болезнью монарха?!

— Да-да, я все еще здесь Владыка, а у любых стен есть уши. Я знаю, что на тебя сейчас опускается нелегкое бремя ответственности. Скажи мне сейчас вот что: ребенок еще не зачат?

— Нет, отец…

— Тогда у вас еще есть время, — кивнул Сивер, словно соглашаясь с какими-то своими мыслями. — Я думаю, что убийство слуги — подготовительный этап, подобный тонкой сухой ветви, подброшенной в разгорающееся пламя. Следующей целью станет твой омега. Но лишь после того, как он начнет носить в себе малыша. Этот старый дуралей, монах дворцового храма, знатно испортил нашей семье репутацию своими нелепыми россказнями о родовом проклятье, которые с радостью понесли дальше все советники и их приближенные. Скажу тебе больше — даже в Старейшинах я сейчас не уверен. Словами не передать, как меня огорчает позиция Роланда, который делает ставку на их дальнейшую поддержку. Если случится переворот, я и ржавого червонца не дам на то, что хотя бы один из них встанет на нашу сторону. А поэтому вам, мои дорогие сыновья, нельзя допускать промаха.

Глен серьезно кивнул, взволнованно сжав кулаки на коленях.

— Охраняй своего омегу как самую большую драгоценность мира. Отберите с Роландом самых верных слуг — о тех, кому доверяю, я уже говорил твоему брату. И вот вам мой совет: спрячьте омегу в охотничьем поместье глубоко в Алом лесу. Там парнишку на вряд ли станут искать, учитывая тамошнее запустение.

— Хорошо, отец. Я все понял.

— Ты молодец, Глен.

Мягкие слова, произнесенные сиплым, усталым голосом, заставили сердце Глена сжаться одновременно трепетно и болезненно. Среди альф не было положено говорить о подобном и даже думать, но он точно знал, что любил своего отца как никого другого на свете. Они всегда мыслили в похожих ключах, и Глен точно знал, что именно здесь, рядом с этим человеком, он найдет покой и поддержку. Владыка Сивер был просто невероятен — обладая шутливым и не слишком суровым характером, он сумел не только удержать в руках всю полноту власти, но и отбиться от нападений на Лаолан и заключить множество политических союзов с соседними государствами. При его правлении во дворце все уважали и чтили монаршую семью, но как же быстро это закончилось, стоило холодному и недальновидному Роланду взять правление в свои руки…

— Спасибо.

Польщенный Глен почтительно склонил голову и удивленно вздрогнул, когда исхудавшая из-за болезни рука притянула его за затылок к своей груди.

— Настают тяжелые времена, воронок* мой, — прошептал Сивер на ухо сыну. — Но мне куда сильнее жаль, что ты был вынужден послушать брата и вступить в нежеланный брак. Будучи женатым на вашем покойном отце-омеге по любви, я испытываю небывалые муки совести. Прости, что не смог подарить тебе свободу.

Пальцы медленно перебирали длинные пряди волос на затылке Глена, и альфа на секундочку, лишь на одно мгновение позволил себе расслабиться и отпустить все тревоги, что никогда не покидали его в обыденной жизни. Прикрыв глаза, он глубоко вдохнул, прислушиваясь сквозь ткани одежд, как медленно и слабо бьется сердце отца. Душа Глена обливалась кровью при мыслях о том, что совсем скоро оно может остановиться навсегда… Спохватившись, мужчина хотел опровергнуть горестную речь отца, но тот продолжил:

— Стремясь осчастливить свой народ, я не заметил, как обрек на несчастье всю свою семью, —продолжая поглаживать сына по голове, шептал Сивер. — Если бы тогда я не совершил ошибку и перекинул свои думы на Галада, все могло бы сложиться иначе…

— Отец… — услышав до боли знакомое имя, Глен отстранился от родителя и встретился с его яростным взглядом.

— Никто не смеет запрещать произносить это имя в моем доме! — порывисто вскричал он и тут же закалялся. — Так и передай Роланду, что я не прощу ему этого кощунства и святотатства! Мы с Мунеем** любили вас всех совершенно одинаково, что бы там твой брат себе не мнил!

Отец постучал себя по груди, и Глен поспешил осторожно придержать его под спину, помогая сесть.

— Помни, сын мой, что ошибки правителей зачастую куда более разрушительны, чем ошибки простого человека. Стоило мне принять лишь одно неверное решение, и оно замкнуло вас всех в кругу бесконечных страданий. Роланд, Галад, … и даже Шерри, это доброе создание, перед которым я виновен не в меньшей степени. А теперь и ты должен делить ложе с нелюбимым человеком, и я ничем не могу тебе помочь.

— Знаешь… — Глен вновь вздохнул, прекрасно понимая, что на смертном одре отец стремился очистить свою душу от грехов прошлого. — Я не могу сказать, что я окончательно и бесповоротно несчастен. Не хорони наши судьбы: ни мою, ни чью-либо еще раньше срока.

Владыка окинул сына пристальным взглядом, а Глен и сам удивился, отчего он сказал эти слова. Но, может, он действительно не был таким уж несчастным и обреченным?

— Ну что ж… тогда еще не все потеряно, — произнес Сивер, с удовлетворением наблюдая за тем, как в глазах его сына разгораются уверенные, живые огоньки, коих он уже давным-давно не видел у Роланда.

Распрощавшись с родителем и поблагодарив его за разговор, Глен шагал по коридору и чувствовал, как на его сердце стало немного легче, хотя он почти ничего не высказал отцу. Но после их встречи он знал точно лишь одно: на него возложена задача, от которой зависит благополучие его семьи. И он готов лечь костьми, чтобы успешно ее выполнить. А защищать своего супруга и будущего ребенка он станет и безо всякого долга.

«…»

Анис проводил дни, не смея выходить из их с Гленом покоев. Омега не то чтобы был труслив, и не страдал от паранойи, но где-то в его чувствительной душе что-то ломалось, когда он представлял себе, что может пройти мимо того места, где мучительной смертью умер Аки. За все то время, что он жил во дворце, Анис успел прикипеть душой к этому юному парнишке, которому едва ли минуло восемнадцать лет.

Но также он понимал: пора было двигаться дальше. Аки уже вознесся к богам, и стоило оставить его в покое.

А потому, в один из вечеров, перед ужином, Анис собрался и уверенно направился в покои Шерри. Застать наместника Владыки он не боялся, зная, что альфа жил в другой комнате уже не первый год.

— Шерри, я войду?

Осторожно подтолкнув папирусную дверь, Анис прошмыгнул в комнату и увидел бледного омегу, который сидел на коленях и бездумно смотрел в большое окно. Тот едва обернулся к нему, безэмоционально произнеся:

— Ты уже вошел. Но я не против, так что оставайся.

Немного подумав, Анис опустился на подушку рядом с другом и тоже посмотрел на ставни, по которым стекали капли, не успевшие высохнуть после ночного ливня.

— Ты как? — все же задал Анис мучивший его вопрос.

— В порядке, — передернул плечами Шерри, словно вопрос был ему неприятен. — Правда, ночью, после того, как… ну, когда погиб Аки и я упал в обморок, пришел Роланд и в красках высказал мне все свое недовольство по поводу моей слабости.

Омега сжал руки в кулачки, и Анис обернулся к нему, сочувствующе сжав в плечо. Он знал, что брак этих двоих не был пропитан любовью и нежностью, но чтобы до такой степени…

— Не будем об этом, — предупреждая дальнейшие расспросы, поспешно произнес Шерри. — Ты сам-то как провел ту ночь?

Анис неловко помялся.

— Ну… со мной в покоях остался Глен, — решив не лгать, честно сказал он. — Он лег спать отдельно от меня, а ночью, когда я проснулся от кошмара, он сидел подле моей постели и…

Анис запнулся на полуслове, не зная, что и говорить дальше. В душе крутилось волнение и непонимание — о боги, ведь альфа снизошел до того, что сидел и обнимал его. Не обращая внимания на Шерри, который перевел на него удивленный взгляд, он прикрыл рот ладонями, не в силах побороть смущение. Неужели он вел себя столь невменяемо, что альфе пришлось банально зажать его в тиски? Или же он сделал это по своей воле? Но зачем?!

— Что ж, очень рад, что ваши взаимоотношения двигаются хоть куда-то, — бесцветно произнес Шерри, без слов поняв, что той ночью произошло нечто необычное. — Думаю, Глен обдумал тему, касаемую тебя и решил относиться к тебе спокойно. В общем-то, он куда чувствительнее Роланда и может попытаться присмотреться к тебе. Не разочаруй его.

Анис лишь тяжело вздохнул — боги, еще даже года не прошло, а он уже так устал от всех этих бесконечных душевных метаний в стенах этого дома. И тут пожалуйста, снова невыполнимая задача — «не разочаруй». И что ему для этого нужно сделать? Притворяться покорным и всепрощающим? Ну уж нет, Анис ни за какие коврижки не станет строить из себя другого человека, пусть даже не надеются!

Возвращаясь обратно в свои покои и мрачно размышляя о взаимоотношениях с мужем, омега неожиданно встретил Кару. Воин шел понурый, опустив голову вниз, и сам чуть не наткнулся на Аниса, как это недавно произошло с омегой.

— Здравствуй, Кару, — Анис искренне улыбнулся альфе. Хотя они и были знакомы совсем недавно, но омега окончательно проникся к нему симпатией.

— Добрый день, Ваше Превосходительство, — хрипло отозвался воин, и омега невольно поразился тому, как осунулся и побледнел могучий альфа. Может, он был знаком с Аки, и его смерть огорчила мужчину? Или же у него какая-то своя печаль?

Желая поддержать Кару, омега все же поинтересовался у него о причинах его грусти, но тот лишь дернул уголками губ.

— Будьте осторожны, Ваше Превосходительство, — едва слышно произнес воин. — Сапфировый дворец полон врагов и опасностей. И для вас — в первую очередь.

— Что?..

Анис непонимающе хлопнул глазами, но Кару, обогнув омегу, спешно двинулся дальше по коридору и вскоре скрылся за поворотом, оставив омегу стоять в полном недоумении.

И время вновь неумолимо двинулось вперед. Память о смерти Аки постепенно стала угасать — лишь совсем притихший Бэнай и непривычно напряженный Шерри напоминали Анису об этом ужасном происшествии.

Однако настороженная обстановка во дворце никуда не делась — вновь пошли слухи о скорой кончине Владыки Сивера. Анис, который помнил Владыку сильным и статным мужчиной, не мог принять эту мысль.

После той ночи, в которую Глен обнимал Аниса, они больше не общались, словно между ними ничего не произошло. Хотя кое-что, пожалуй, с того момента переменилось — альфа остался жить в одной комнате с супругом, что в начале неимоверно напугало Аниса. Однако Глен, лежавший совсем рядом, на соседней стороне футона, с каждой ночью все больше убеждал Аниса, что он больше не посягнет на его честь. Он ни разу не притронулся к его телу и даже не удостоил полноценным взглядом. Но сейчас Анис понимал его очень хорошо.

Так, в одну из ночей омеге не спалось, и он беспокойно ворочался, бездумно смотря в потолок. Взгляд омеги скользнул к другой стороне футона и невольно остановился — Глен лежал на спине, глубоко дыша. Какое-то время Анис прислушивался к его дыханию, а после присмотрелся к мужу получше. Глен действительно не был обделен природной красотой, которая волновала сердца молодых омег — у него был тонкий прямой нос, острые скулы, суженные, как у южан, глаза, которые сейчас были закрыты. Но даже во сне, его лицо выглядело обеспокоенным, и Анису не нужно было учиться магии чтения мыслей, чтобы понять, что на душе у мужа сейчас неспокойно. Он все еще помнил об их негладком знакомстве и куда более непростом начале семейной жизни, но сейчас, проведя с альфой бок о бок не одну ночь, Анис постепенно начал присматриваться к нему и потихоньку привыкать. И именно потому в ту ночь он преисполнился к альфе искренним состраданием и, в очередной раз прислушавшись к нутру, осторожно подполз к Глену и опустил голову на его плечо. В какой-то миг омега почувствовал, как напряглись мышцы на теле альфы, и уже успел себя проклясть — боги, а если он сейчас воспримет это как согласие на близость и начнет приставать?! Анис был совершенно не готов!

Но Глен шумно выдохнув, расслабился также быстро. Еще несколько минут поразглядывав красивое лицо мужа в тусклом свете луны, Анис и сам не заметил, как уснул на его плече.

Жизнь во дворце будто бы затаилась — разговоры становились все тише, а сами люди — все мрачнее. Где бы Анис ни находился — в залитой солнцем библиотеке или же в расцветающем саду, он будто наяву чувствовал нарастающее напряжение. Но самые большие перемены он замечал в Глене — альфа, которого Анис видел, как ехидного и уверенного в себе мужчину, который непринужденно держится при дворе, стал в разы бледнее и мрачнее. Омега не видел его на протяжении нескольких месяцев, но мог с точностью сказать, что альфа даже похудел. Он перестал задирать Аниса и сыпать в его адрес едкими замечаниями, но от этого парню не стало легче — он прекрасно понимал, что Глен сильно переживает из-за близкой кончины своего отца. Поражала Аниса и выдержка Роланда — сидя за общим столом во время ужина, альфа выглядел совершенно невозмутимым, в отличие от Глена, который, не показывая ни перед кем своей печали, все же выглядел выбитым из колеи. Даже Шерри, который держался в присутствии придворных смело и немного высокомерно, сейчас кротко сидел подле Роланда, практически не поднимая глаз.

И этот день настал. Он начался также, как и все предыдущие — на небосводе привычно взошло солнце, во дворе сновала прислуга, а Анис сидел на крыльце во внутреннем дворе. Омега машинально перебирал пальцами по флейте, наблюдая за тем, как по воздуху кружат нежно-розовые цветы и ни о чем не думал. Но даже Дар, к которому омега так любил обращаться в дни печали, сегодня не спасал его — на душе было неспокойно. И не зря.

— Ваше Превосходительство…

Омега встал и обернулся, когда к нему со спины подошел Бэнай. По его грустным блестящим глазам он понял, что случилось нечто плохое.

— Владыка Сивер… скончался.

Омежка всхлипнул, мгновенно отвернувшись от своего господина, а Анис почувствовал, как разделяет его настроение. Что же теперь станет с островом Лаолан? Каким правителем будет старший брат его мужа, которого при дворе явно недолюбливали? Что ждет их всех?

Но следующая мысль была о Глене. Несмотря на то, что Анис все еще смущался его присутствия и ему было неловко каждую ночь ложиться рядом с ним, делая вид, что так и должно быть, он почувствовал, как неподдельно переживает за него. В следующий миг омега разозлился на себя — он клялся себе, что в жизни не проявит открытого внимания и омежьей ласки к этому извращенному избалованному принцу… Но теперь, когда он начал открываться для него с иной стороны, мнение парня заметно пошатнулось.

Потратив секунду на размышления, Анис твердо сжал кулаки и двинулся к самым дальним и глубоким коридорам дворца, которые всегда охраняла стража. И действительно, по пути Анис встретил двух альф, стоявших посреди одной из галерей, но те, не говоря ни слова, пропустили его дальше, в чем омега и не сомневался.

Даже если бы он не знал, где находились покои Владыки Сивера, то он бы все равно легко их нашел — около одной из дверей стояло сразу шестеро стражей, вокруг которых сгустились советники и несколько слуг, метавшихся туда-сюда.

Помня о своем положении, Анис громко произнес, стараясь придать своему голосу властность:

— Пропустите меня!

Альфы начали коситься на него с легким недовольством — приказ вышел немного неуверенным, больше похожим на просьбу, но все же перед омегой расступились, пропуская его вперед.

В покоях Владыки Сивера, кажется, почернел сам воздух от великой боли и тоски. Возле футона на коленях сидели Роланд и Глен. А на постели лежал Владыка… вернее сказать, его тело, накрытое белым саваном. Аниса передернуло от этой мысли, но он сдержал эмоции, встретившись с холодным взглядом Роланда.

В день смерти с усопшим было принято прощаться лишь самым близким родственникам, отчего же он злится? Не обращая внимания на альфу, Анис подобрал подол кимоно и опустился на колени рядом с Гленом, непроизвольно заглядывая в его лицо. Омега сдержал пораженный выдох — альфа окончательно побелел, словно никогда не бывал на солнце, а его глаза погасли и стали похожи на два зеленых стеклышка. Омега нутром чувствовал, как боль разрывала Глена изнутри, и добрый по натуре омега разом позабыл про все прошлые обиды. Альфа не обратил на супруга никакого внимания, но тот не злился — покорно сложив перед собой руки, он прикрыл глаза и, как полагалось, мысленно начал молить богов об успокоении души Владыки. В какой-то момент рука омеги соскользнула с колен и робко сжала длинную худую ладонь Глена в надежде хоть как-то утешить. Анис хотел показать, что он рядом и, несмотря ни на что, поддержит мужчину. Но альфа внезапно недовольно скривился и отдернул руку, и Анис, почувствовав себя крайне неловко, поспешил сделать вид, что ничего не произошло. На них гневно поглядывал Роланд, когда из коридора, где все также толпились советники, раздалось громкое восклицание:

— Пропустите меня! Живо!

В двери стрелой пролетел Шерри. Увидев тело, закрытое простыней, он на мгновение застыл посреди комнаты, а после, прикрыв рот рукой, медленно дошел до футона. Омега рухнул на колени рядом с Роландом, уставившись невидящим взглядом на тело Владыки.

— Оставь свои истерики на потом, — прошипел Роланд, видя, как глаза супруга наполняются слезами. — Прояви хоть каплю достоинства…

— Замолчи, — внезапно яростно перебил альфу его супруг, и Анис одновременно с Гленом подняли на пару удивленные взгляды. Судя по реакции Глена, даже он впервые видел, как омега осмелился нагрубить своему царственному мужу. Шерри кинул короткий гневный взгляд на Роланда, лицо которого удивленно вытянулось, явно не веря в происходящее, а омега всхлипнув, закрыл глаза и погрузился в молитву.

Кругом повисло гробовое молчание. Шептавшиеся советники умолкли, а четверо членов королевской семьи, сидя по обе стороны от тела Владыки, молили богов о милости к монарху, покинувшему этот бренный мир и отправившегося к праотцам.

В первый день было положено хранить тишину в доме усопшего и больше молчать, дабы не нарушать его покой и дать душе спокойно уйти в мир духов. Анис мрачно подумал о том, что подобная атмосфера и без того стояла в замке уже на протяжении нескольких дней.

Долгими проводами обряды Лаолана не славились — уже на следующий день, по прошествии ночи, ранним утром на восходе солнца было принято сжигать тело покойника, дабы его дух точно ничто не держало на грешной человеческой земле.

После церемонии прощания омега почувствовал себя очень неловко — он не ожидал, что его невинный и искренний жест мог так разозлить Глена. Но почему? Ведь Анис делал это без какого-либо корыстного умысла?..

— Я не нуждаюсь в твоей… жалости, — тихо процедил Глен, стоило им отойти от покоев. — Займись своими бесполезными омежьими делами и не лезь ко мне.

Анис недоуменно посмотрел на мужа, искренне поражаясь очередной перемене в его настроении — еще несколько дней назад он ласково прижимал его к себе и гладил по спине, даря покой, а уже сегодня он снова пытается унизить его?!

— Но вы поддержали меня, когда мне было тяжело, — тихо отозвался Анис, подавив все свое недовольство. Глен только что потерял отца, он обязан проявить к нему понимание! — И я думаю, что…

— Ты неправильно думаешь, — резко оборвал омегу мужчина. Глен резко остановился, кинув на него злобный взгляд. — Я «поддержал» тебя, потому что это — моя обязанность. У тебя случилась истерика, и это могло плохо отразиться на твоем здоровье. А уже через несколько недель, если ты не забыл, мы будем должны зачать наследника. Не выдумай себе всякие небылицы, я помог тебе лишь во благо будущего своей семьи. Так что твой ответный жест будет неуместен.

После своей тирады Глен, оправив рукава кимоно, быстро зашагал вперед, распугав своим злобным видом двух придворных омег, которые неуверенно расступились в стороны, а Анис так и продолжил какое-то время стоять посреди коридора, окончательно перестав понимать, что происходит между ним и его мужем.

Сапфировый дворец погрузился в траур. Кругом завешивали зеркала и закрывали ставни окон, а над каждым входом во дворец повесили тонкие белые ленты — символы смерти и утраты. Последнюю ленту прикрепили на огромных воротах, ведущих к Сапфировому дворцу, и прохожие начали то и дело останавливаться у нее, а после спешно уходили — очевидно, передать печальные вести своим близким.

Анис уже и не знал, что ему чувствовать — он так устал от столь огромного количества плохих событий, которые свалились на него, как снежный ком. Остров лишился мудрого Владыки, и что ждало их впереди, ведали одни лишь боги…

На следующее утро он не без помощи Бэная обрядился в белоснежное траурное кимоно. Волосы омеги по традиции собрали в тугой высокий хвост. Незнакомый слуга принес в покои поднос с завтраком, и сердце Аниса болезненно кольнуло при воспоминании об Аки, хотя ему и без того сейчас кусок в горло бы не полез. Не поддавшись даже на уговоры, Анис наспех прокрутил в голове порядок поведения на похоронной церемонии и, глубоко вздохнув, отправился к траурному кортежу.

Тело Владыки должно было быть сожжено в самом центре Кайко, дабы каждый житель острова мог проститься со своим правителем и пожелать ему мира и покоя. На площади возводили специальный деревянный постамент, куда помещали тело, а после его обкладывали сухим сеном, соломой и ветвями. До места обряда полагалось идти пешком.

Во дворе Сапфирового дворца уже толпились многочисленные придворные, среди которых Анис увидел и советников в строгих, таких непривычно белых кимоно, и Старейшин, которые отличались от оных наличием золотых поясов, и омег-супругов благородных господ, и даже слуг, которые робко стояли группками в стороне…

Спустившись по широкой лестнице, Анис невольно зацепился взглядом за небольшую резную повозку. В нее была запряжена мохнатая, уже не молодая гнедая лошадь, и омега вспомнил, что это — лошадь самого Владыки, которой сейчас тщательно расчесывали пышную белую гриву. На повозке несколько самых умелых слуг дворца осторожно устраивали тело Владыки, укрытое в саван.

После этого Анис заметил Шерри, и омега поспешил к другу. Супруг Роланда также был обряжен в чисто-белое кимоно, а его каштановые волосы, едва достигавшие лопаток, также были забраны в высокий хвост — только две прядки спускались вдоль скул.

— Сейчас нас нагонят Роланд и Глен, и мы отправимся провожать Владыку в его последний путь… — тихо произнес Шерри, печально прикрыв глаза.

Анис ободряюще сжал ладонь омеги, и тот слабо улыбнулся, но тут же убрал руку и принял невозмутимый вид, когда к ним подошли альфы. Анис старался не смотреть на мужа, но тот и сам не стремился найти контакта, даже не удостоив парня приветствием.

— Во главе шествия идет Роланд, — начал пояснять Шерри, уже привыкший брать на себя роль наставника. — За ним несут тело Владыки. Потом иду я, ты и Глен.

Анис кивнул — он уже был знаком с порядками. Омега украдкой посмотрел на мужчину, но тот вновь не ответил ему взаимным взглядом. Альфа молча смотрел на красивую повозку, где лежало тело его родителя, и Анис не мог не заметить, сколь сильна была скорбь младшего сына Владыки. Уголки его губ были опущены, а взгляд померк, словно превратившись в два бесцветных стекла.

По мере того, как траурный кортеж медленно шел по главной улице Кайко, люди тут и там собирались у дороги — выходили из домов, выбегали из закоулков и сбивались в кучи на порогах за неимением места у ограды. Несмотря на огромное количество людей, кругом стояла глухая тишина — настолько глухая, что Анис отчетливо слышал шорох широких полов кимоно и стук копыт лошади, запряженной в повозку.

Все в том же молчании они вышли на главную площадь города, где уже было все собрано для последнего прощания с Владыкой. В центре стояло прочное деревянное возвышение из туго связанных бревен, которое было обложено сухими ветвями и засушенными травами и цветами. Согласно обычаю, слуги должны были воздвигнуть тело Влыдыки на постамент. Анис застыл рядом с Гленом, когда внезапно услышал тихий шепот Шерри:

— Ну же, иди. Давай, Глен, тебе нечего робеть.

Анис удивленно обернулся и увидел, что омега подталкивал мужчину в сторону повозки, и альфа, на секунду замешавшись, все же уверенно зашагал вперед. Роланд, увидев это, недовольно сдвинул брови и кинул грозный взгляд на Шерри, но омега невозмутимо отвернулся от мужа, сделав вид, что не замечает его.

Наконец, до Аниса дошла суть происходящего — наравне со слугами, Глен также поднял на свое плечо массивное деревянное ложе, на котором покоилось тело Владыки. Омега судорожно выдохнул, поражаясь смелому поступку мужа — нарушая королевские устои, он осмелился самолично нести тело родителя, дабы проводить его в последний путь не только мысленно и словесно, но и в действительности.

Парень неуверенно закусил губу — похоже, Глен по-настоящему любил своего отца. Ах, если бы он также сильно любил Аниса, каковы бы были их отношения?.. Омега всегда в своих далеких мечтах видел рядом с собой сильного мужчину, способного не только нести бремя домашней рутины, но и готового на все ради своей любви…

Чувствуя, что где-то внутри начала разрастаться столь неуместная зависть и обида, Анис тихо покашлял, пристыжено отгоняя наваждение и возвращая свои думы в русло скорби.

Тем временем слуги и Глен устроили тело Владыки на древесном постаменте, и альфа, в последний раз, лишь на одно мгновение замерев рядом с телом отца, зашагал обратно. Его жест не остался незамеченным — толпа уважительно перешептывалась, Шерри украдкой утирал глаза краями рукавов, а Роланд прожигал брата гневным взглядом, но тот последовал примеру Шерри и просто не обратил на него никакого внимания, пройдя мимо и встав между омегами. Даже Аниса жест мужа тронул, и, как бы омеге не хотелось отрицать, после этого поступка альфа возвысился в его глазах. Сколько же много ипостасей сочетал в себе этот альфа…

Раздался оглушительный удар в гонг, и все шепотки в одно мгновение умолкли. Роланд вышел вперед в сопровождении двенадцати Старейшин и нескольких старших советников, и начал ровным громким голосом прощальную речь:

— …Владыка Сивер являл собой образец мудрости, чести и отваги. Он был достойным правителем, храбрым воином, не раз защитившим наш остров от напастей и невзгод! Как человек, он был главой семьи и справедливым родителем, на которого мы, его дети, всегда будем равняться…

По мере того как альфа восхвалял правителя, Глен все сильнее бледнел. Сердце Аниса тоскливо сжалось — пусть он не любил омегу, пусть издевался и не проявлял к нему нежности. Но сейчас он действительно страдал, а его сердце обливалось кровью. Рука Аниса сама потянулась, чтобы обхватить ладонь мужа, но на омегу внезапно шикнул Шерри, который несколько раз мотнул головой, всем своим видом показывая, чтобы Анис не смел этого делать. Омега лишь тихо вздохнул — что ж, возможно, ему и правда не стоило утешать Глена, ведь в прошлый раз альфе явно не понравилось прикосновение.

Короткий взмах руки Роланда, и сухие ветви у подножия постамента вспыхнули. Пламя стремительно поползло вверх, и Глен вздрогнул, сделав рваный вдох. Именно в этот момент Шерри под возмущенный взгляд Аниса просунул руку под локоть альфы и прижался щекой к его плечу.

Подул стремительный порыв ветра, и Анис услышал тихий шепот опавших вишневых лепестков, которые отправлялись в иной мир вместе с душой Владыки. Огонь добрался до белого савана, и Анис увидел, как Глен на секунду прикрыл глаза, но после продолжил смотреть, будто заставляя себя это делать.

Глубоко вдохнув, Анис мысленно обратился к богам, прося их милостиво принять душу Владыки в свои объятия. Омега неосознанно пошевелил пальцами, и лепестки вишни, парившие в воздухе, повиновались жесту, закружившись рядом с омегой. Открыв глаза, Анис вдохнул вместе с новым порывом ветра и обратился к Дару.

Тысячи нежно-розовых лепестков оторвались от земли и от деревьев, собравшись вокруг площади под пораженные взгляды горожан. Они кружились вокруг яркого пламени, уже полностью охватившего постамент, изображая дикую, первозданную картину вселенского водоворота жизни.

— Всякая история имеет свой конец, — почтительно произнес Анис, возведя глаза к небу. — И новое начало. Пусть Владыка найдет свою дорогу к покою и перерождению.

Еще одно движение руки, и лепестки, кружившиеся в воздухе, обрушились на площадь, подобно дождю. Они падали на пламя, на камни и на головы удивленных людей. Неожиданно взгляд омеги зацепился за Глена — альфа протянул руку вперед, и на нее упало несколько розовых лепестков. Он коротко улыбнулся, и сердце Аниса взволнованно дрогнуло — это была первая искренняя улыбка, которую он видел на устах своего мужа.

Мужчина подкинул лепестки вверх, но те, повинуясь законам мироздания, упали к его ногам. Анис почувствовал, что он начинает слабеть, но, благо, больше обращаться к Дару не было надобности — ветер подхватил последние лепестки, и те, немного покружив, опали вниз.

Эта была последняя дань для великого Владыки от омеги, который пусть и не смог с ним свидеться после породнения, но всегда искренне уважал. Анис едва поклонился догорающему пламени и пораженно замер, когда понял, что муж продолжает неотрывно наблюдать за ним. Глаза альфы выражали… восхищение? Или же банально удивление?

Не решившись сделать что-либо в ответ, Анис просто отвел взгляд, не заметив легкой улыбки Шерри.