С кухни слышно стук, кипение и шипение – повара бойко нарезают мясо и овощи, мешают супы и переворачивают котлеты. Ещё голоса слышны: недовольные и встревоженные, без остановки тараторящие что-то, понятное только таким же поварам. Большой день сегодня, а к большим дням надо готовить соответствующие банкеты, чтобы никто из гостей не ушёл недовольным – вот и бегают несчастные с самого утра, спеша всё доделать в срок.

Я стою около двери в кухню, прислонившись к стене. Не чувствую, но очень хорошо представляю, насколько там сейчас жарко, как от пара, запахов еды и толкотни множества поваров попросту нечем дышать. Жаль их, особенно тех, кто на работу попал совсем недавно – в первую же свою неделю, даже не разобравшись толком, где что лежит, угодить в такую суматоху.

Хорошо, что я не повар и мне там пока что делать нечего.

Конечно, у меня тоже есть своя работа; но закуски уже расставлены, и, пока не собрались все гости, я могу позволить себе не суетиться лишний раз. Только по карманам себя хлопаю: с напитками к десерту надо будет не забыть подать небольшую шутку от хозяина дома. Конфета-шипучка, эффектная на вид, когда кидаешь её в жидкость, но в которой на деле нет ничего, кроме сахара. Не люблю такие, да и ладно – всё равно они не для официантов.

Баночка с ними у меня в правом кармане. Как и должна быть, сам ведь её туда и положил.

На кухне что-то грохочет и падает (настолько шумно и резко, что даже я, стоящий в коридоре, вздрагиваю), и сразу слышатся растерянные – те, что помладше – и разъярённые голоса поваров. Давлю желание приоткрыть дверь и глянуть, что у них происходит – не моё дело, пусть настолько интересно, что руки так и чешутся. Кто-то уронил поднос с горячей уткой и теперь срочно пора делать изменения в меню? Или это просто пустые кастрюли, поставленные друг на друга шаткой башней, не выдержали и полетели на пол? А может, разбилась супница? Раскатились по разным углам овощи?

Я жду, но никто так и не выбегает в панике из закрытой комнаты. Значит, что-то не настолько и важное упало – ничего, с чем повара бы не смогли справиться сами.

Мне интересно ещё немного послушать суматоху под дверью – всегда можно услышать что-то интересное, а если постараться, то даже разобрать отдельные слова – но пора идти. У меня тоже есть работа сегодня, и никому не надо, чтобы банкет сорвался из-за нерасторопности персонала: нам же потом слушать выговоры и терпеть понижения в жаловании.

Гости сегодня попались вежливые, а среди них – совсем седой старик, похожий на престарелых бизнесменов из газетных карикатур. Правда, исключительно внешне, и поведением совсем другой: он добродушно улыбался всем соседям по столу и официантам, отказывался от мясного и шутил старые (наверное, старше меня) анекдоты. Я много про него не знаю – какая-то важная шишка, почётный гость, каких безмерно благодарят просто за то, что они нашли время почтить своим присутствием этот дом.

Но он хотя бы вежливый.

Банкет понемногу подходит к концу: на кухне успокаиваются, а кто-то из коллег, замечаю я, заранее присматривает себе кексы из тех, что с потёкшей или треснувшей глазурью. Я только закатываю глаза – десерт подавать только предстоит, а они уже расслабились.

Около стола я перехватываю поудобнее кувшин с соком – для тех, кто отказался от кофе и чая. Наполнен он всего на две трети, однако хватить должно: такого напитка пожелали немногие.

Я наливаю сок в стакан важного старика и быстро веду рукой над поверхностью. Через несколько секунд жидкость будто вскипает без жара – шипит и пенится, едва не переливаясь через край. Старик сначала смотрит удивлённо, а потом видит, что стакан дамы напротив кипит точно так же – и искренне смеётся, широко улыбаясь наполовину беззубым ртом.

Он салютует мне бокалом, а я лишь неловко улыбаюсь в ответ, убирая баночку туда же, откуда её взял.

В левый карман пиджака.