Райден помог Нигаи навести порядок и стал собираться на Ферму. Краситель ему дали с собой. Утром он никого не предупредил, что будет отсутствовать так долго, поскольку сам не знал, чем всё обернётся. Серокрылой за дневную отлучку предстояло работать до позднего вечера. Обычно в это время её кто-то замещал.

Крылья Райдена обрели серый цвет, но он всё равно не чувствовал себя полноценным серокрылым. Многое в этой жизни оставалось для него непонятным. В особенности одно важное обстоятельство.

— Меня вот что беспокоит, Нигаи, — продолжил он прерванный разговор, натягивая ботинки. — Я побывал у Переговорщика, помогал в школе, на мельнице, в аптеке. По идее всё это должно было помочь мне освоиться, но я запутался ещё больше. Как серокрылые вообще получают работу? Вы все будто созданы каждый для своего дела, а я никуда не гожусь.

— Рано ты заговорил о своей непригодности. Найти работу, подходящую именно тебе, конечно, сложно, но возможно. До аптеки я пыталась быть швеёй. Сначала у меня не очень выходило, но я была упорной и в итоге добилась своего, но… Поняла, что это совсем не для меня. Обе мои подруги с фабрики — швеи, и мне это казалось самой подходящей работой. Стать механиком я бы вряд ли смогла. Почти все наши — швеи да механики…

— А сколько вас всего на Фабрике?

— Семеро. Три девушки и четыре парня.

Скрипнула дверь. В конце коридора замаячила тёмная фигура Лаборанта.

— Уже иду! — засуетившись, крикнула ему Горе.

— Расскажи мне только про поиск работы.

— Ходи по городу, присматривайся, наблюдай за деятельностью людей, если что приглянётся — узнавай подробности. Не стесняйся задавать вопросы. И помни: выбор остаётся за тобой. Некогда мне больше беседовать. Пока-пока! — махнув рукой на прощание, она поспешно удалилась.

Райден застегнул куртку и пошёл домой. Домой… Как же быстро Ферма стала для него домом! Освещённый фонарями город выглядел несколько иначе, чем днём, — ориентироваться стало гораздо сложнее. Мальчик заблудился в самом начале пути, но вернуться обратно мешало упрямство. Про него ведь тогда обязательно подумают что-то нехорошее. Заявиться туда ещё раз — значит проявить бестактность, надоедливость, просто неприлично, в конце концов! Да и сколько можно донимать Нигаи? Дел, наверное, накопилось невпроворот, пока она с ним сегодня возилась, Лаборанту одному не справиться… Так рассуждал Райден, пытаясь отыскать выход в сети незнакомых улиц.

Дорога неожиданно вывела к набережной. Река гармонично вписывалась в городской пейзаж, широкой серебристой лентой застыв между берегами. Ровные ряды домов находились на достаточном расстоянии от воды, которую от нежелательных вторжений защищали перила и искусственная наклонная насыпь. Также имелся мост. Вниз, на тропинку у самой воды вели каменные ступени. Серокрылый из любопытства решил спуститься.

Он невольно залюбовался чистотой реки. Сквозь тонкий прозрачный лёд, если подойти близко, виднелись камушки на дне и иногда мелькали рыбы, выдавая себя отсветом чешуи. Осквернить такую воду плевком казалось кощунством.

Какой-то мальчик играл самодельным корабликом, выгуливая его по реке, как собачку, на поводке-веревочке. Сам кораблик был деревянный, с мачтой из карандаша и парусом из носового платка. У Райдена зародилось ощущение, будто когда-то он также проводил свой досуг. Отличие состояло лишь в том, что… Дальше он ничего не помнил. У мальчика Райден узнал, как пройти до главной дороги. Оттуда путь на Ферму был ему известен. Как-никак, четвёртый день ходил он до города и обратно.

Сора будто весь вечер ждал его прихода. Едва Райден вошёл в дом, как он появился тут же. Чернокрылый отметил его вкрадчивую, укоряющую походку.

— И где ты был? — строго спросил он, стараясь не смотреть на новенького. Наверное, ему мучила совесть из-за того, что он не сопровождал его к Переговорщику. — Мы беспокоились за тебя.

— Твои крылья, наконец, посерели! — радостно воскликнул Ока.

— Нет, их Нигаи перекрасила. Сегодня мы ездили добывать краситель. У меня этого порошка целый мешок.

— Я и думал, что она втянула тебя в какую-то авантюру, — старший успокоено улыбнулся. — Потом, если захочешь, расскажи нам о своих приключениях.

— Мы тебя ждём-ждём, а ужин-то остывает! Только ты, Райден, не переедай на ночь, чтобы тебе не приснилось больше ничего странного.

Сора пристально взглянул на него.

— Тебе снятся кошмары?

— Нет. Тревожные сны…

Поужинав, все собрались в гостиной. Чернокрылый с ногами залез в кресло, остальные устроились на диване, Сора в одном конце, Ока в другом. Под треск поленьев в камине Райден поведал друзьям о своих дневных похождениях, опустив некоторые детали. Разговор постоянно убегал в другую сторону благодаря вопросам и комментариям слушателей, но его быстро возвращали к исходной точке. Медленно приближалась ночь, но ложиться спать было ещё рано. Серокрылые не спешили расходиться. В их узком кружке каждый был сам по себе, но всё равно являлся частью какого-то единого замысла. Кто же они, люди без прошлого, ангелы, с жалкими остатками посеревших крыл, волею судеб закинутые в город на краю мира?..

— Видимо, снова придётся коротать вечер за настольными играми, — нарушил возникшее молчание Сора.

— Я принесу домино, — немедленно вызвался мальчик. Прежде, чем кто-то ему ответил, шаги стихли в коридоре.

— Как ему не лень вставать? — сонно спросил Райден.

— И не говори. Откуда у него столько энергии? Со стороны можно подумать, будто я только и делаю, что его гоняю: «подай то, принеси это», а я даже рта не успеваю раскрыть, чтобы о чём-то его попросить.

— Предусмотрительность делает его похожим на Лаборанта.

— Не, Лаборант совсем другой.

— Разве ты с ним знаком?

— Вряд ли это можно считать знакомством. По просьбе Переговорщика я заменял его помощника в аптеке, тоже временного. К счастью, всего один день. Вид Лаборанта и его безмолвие очень угнетают. Тяжело с ним работать.

— Мне показалось, Нигаи это нравится.

— Это Нигаи. Ей важно, чтобы поменьше ненужных, с её точки зрения, вопросов задавали.

Беседу прервало возвращение Оки с заветной коробкой. Домино разложили на твёрдом пуфике. Игра длилась полчаса. Победителем два раза выходил Ока, Райден выиграл один раз, а однажды получилась ничья. К чернокрылому закралось подозрение, что Сора специально им поддавался.

После игры они пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись по своим комнатам. Рабочий день начинался рано, надо было успеть выспаться. Старший вручил Райдену исцарапанный будильник.

***

Поиски работы обещали затянуться. Каждый день, за исключением выходных, Райден бродил по городу, наблюдая за мирным течением общественной жизни. Эти длительные прогулки приятно скрашивали однообразные будни. Топтаться по многу часов на холоде — занятие не из приятных, даже при мягкой Глийской зиме. Устав от ходьбы и мокрого снега, чернокрылый шёл в библиотеку, где упорно искал книгу с информацией о мире за стеной, вопреки предупреждению библиотекаря о том, что такой книги не существует. Делалось это не с целью раскрытия истины, а чтобы скоротать время.

Иногда он заходил в кафе, выпивал чашку кофе и по ходу дела прислушивался к чужим разговорам. Так можно было извлечь много полезного для поисков. Сначала Райден стеснялся обращаться к незнакомым, но постепенно привык к глийской непринуждённой доброжелательности.

Большую часть дня он проводил в одиночестве, но одиноким себя не чувствовал, потому что знал, что немногочисленные друзья, каждый на своей работе, не забывают о нём. Он не навещал их специально, чтобы не отвлекать.

Несмотря на то, что Союз всячески заботился о серокрылых, а жители города относились к ним крайне благосклонно, жизнь была далеко не безоблачной. Райден понял это не сразу. Заботы о быте лежали на плечах Соры, старшего на Ферме. Он вовремя вспоминал о том, что надо сделать «в конкретный момент для организации достойной жизнедеятельности». Учителя любят умные словечки.

Серокрылые существовали отдельно от людей в своём закрытом мире с другими законами и правилами. Люди чуждались их, хотя и уважали. Серокрылые постоянно учились чему-то новому и распространяли полученные знания в своей среде. На том и держались.

Летняя работа на Ферме была отличным способом заполнить досуг: и полезно, и интересно. Участок земли небольшой, нагрузка посильная. Но зимой ребятам грозила смерть от скуки. Из книг были только справочники, кулинария да стихи, в городе почти ничего не происходило, поговорить было особо не о чем. Оставались ещё прогулки, но бродить по одним и тем же местам в итоге надоедает. Они разгоняли тоску настольными играми и обычаем играть в снежки на пустыре с серокрылыми из других гнёзд. Спасали увлечение Соры музыкой и его гитара. Соседей в округе не было, так что петь можно было сколько душе угодно. Райдену больше всего нравилась импровизация, когда под стихи наигрывалась случайная мелодия или, наоборот, под мелодию подбирали слова.

Нигаи наносила визиты на Ферму пару раз в неделю. Дом в первое посещение переворачивался вверх дном. Парни брали в руки тряпки, швабры, веники и мыли, тёрли, скребли, а с кухни в это время соблазнительно тянуло чем-то вкусным. Нигаи занималась готовкой. Ока с Райденом пытались подглядеть за процессом приготовления, но их быстро выдворяли, награждая невесомым подзатыльником. Или морковью. Или пирожком. Смотря, какое настроение было у девочки. Сора в вылазках мальчишек не участвовал. Он был слишком взрослым для этого. Если Ока в своём веселье во время уборки переходил всякие границы, чего с Райденом пока не случалось, старший мог и за уши оттаскать. Правда, ничуточки не больно, как утверждал сам наказуемый.

После того, как дом сверкал чистотой, они садились за стол и пили чай, лениво переговариваясь о том о сём. Обязательно хвалили приготовленное Нигаи, даже если блюдо ей не удавалось. Иногда это было откровенно сложно… Чернокрылый поражался выдержке Соры.

Второе недельное посещение проходило куда более спокойно. Остаток недели требовалось не наводить порядок, а лишь поддерживать. Обитатели Фермы справлялись с этим неплохо, если не считать маленьких недоразумений с беспорядком на чьём-то столе или разбросанных повсюду носков. Нигаи немного ворчала по поводу штрихов беспорядка, но внимания на этом не заостряла. Они по обычаям гостеприимства наливали чай и беседовали, обмениваясь последними новостями. Было в этих повседневных ритуалах что-то волшебное, прямо-таки магическое. Просто сидеть, разговаривать друг с другом, смеяться, петь песни…

И, тем не менее, Райден не понимал, чем Ферма обязана этим посещениям. Он искренне радовался приходу Нигаи, но недоумевал, каким образом мозаика так складно сложилась? Слишком разными они были — свободолюбивая девчонка с фабрики и вдумчивые обитатели фермы. Если бы они просто хорошо относились друг к другу, перебрасывались парой слов при встречах, играли в снежки на пустыре, верилось бы в возможность случайного стечения обстоятельств, но регулярные посещения — уже система, а системы и привычки не возникают из пустоты. Что-то положило всему начало. К тому же Сора, пусть и ненавязчиво, оберегал Нигаи, интересовался её делами. Будто отвечал за неё перед кем-то.

Этот разговор, назревавший не одну неделю, произошёл спонтанно. Однажды Райден вернулся домой из города и застал Сору преспокойно курящим на крылечке. Старший отреагировал на его появление совсем не так, как следует человеку, которого застали за неподобающим занятием. Не потушил сигарету, не отбросил в снег, даже не вздрогнул.

— День выдался очень трудным, — сказал он, оправдываясь. — Знаю, что не должен, потому что учитель и вообще плохой пример подавать нельзя. На самом деле я не курю, ведь это ерунда — сигарета раз в месяц. Слабая отговорка, конечно, — он печально улыбнулся. — Ты главное Нигаи не говори. Ока давно знает. Теперь и ты будешь знать.

— Почему именно Нигаи не говорить в первую очередь, а, скажем, не в школе, где ты работаешь? Не подумай, я ничего рассказывать не собираюсь, просто любопытно.

— Мне не стоит падать в её глазах. Я за ней как бы присматриваю, по просьбе Переговорщика. Жаль её.

— С ней что-то произошло?

— Не знаю. Может, действительно горе какое… — он остановился, выдыхая дым в небо. — Отчего ещё человек может уйти в себя и не вернуться?

— Разве она?..

— Да, всегда наедине со своей болью. Её тяготит одиночество. Это видно.

— Я как-то не обратил внимания. Хотя у неё глаза всегда грустные. Даже когда она смеётся. — Райден ненадолго замолчал. — Но она всегда добра к окружающим…

— К нам — да. А особенно к тебе, — последнее серокрылый произнёс без всякой двусмысленности, как само собой разумеющееся. — Мы, серокрылые, всегда по-особенному привязываемся к тем, кого приняли из кокона. Это вроде кровных уз, как у людей. Я рад, что вы нашли общий язык.

Райден впервые ощутил благодарность к Нигаи.

— Почему Переговорщик попросил присматривать за ней именно тебя? Неужели на Фабрике всем наплевать на её судьбу?

— Там царят иные порядки. На Ферме ответственность лежит на Старшем серокрылом, а у них каждый сам по себе. Общность у них есть, они помогают друг другу в случае беды, но стараются по возможности не вмешиваться в чужие дела. Если кому-то из них, к примеру, захочется пойти прогуляться в лес среди ночи, ему ничего не скажут. Могут даже не спросить, куда и зачем он идёт. Свобода для них важнее безопасности. Переговорщику пришлось пойти на небольшую хитрость. Он обставил ситуацию так, будто это Нигаи нужно за нами присматривать. Что почти, правда. В иных хозяйственных делах мы полные профаны. Хорошо, хоть я готовить умею! Вам с Окой тоже придётся этому учиться.

— Похоже на то. Скажи, что вынуждает тебя курить? Может, я могу чем-то помочь?

— Дети, — глухо сказал Сора. — Они славные, но бывает трудно объяснить им некоторые важные вещи и ответить на бесчисленные вопросы. Тот инцидент в школе с твоим участием показал, что многие слова для них неприменимы на практике. Они ничего не понимают!

— Они ещё маленькие. Я был на твоих уроках и думаю, что ты очень хороший учитель.

— Все так думают. Кроме меня самого.

***

Работу найти никак не удавалось, но в остальном дела шли хорошо. Райден многому научился: проверять тетради, правильно просеивать муку, варить компот и даже немного шить, что для серокрылого очень полезно, так как вся одежда достаётся с чужого плеча.

Тем утром он проснулся осипшим. Говорить и глотать было больно. Чуть позже поднялась температура.

— Как же тебя угораздило? — качал головой Сора.

— Скорее всего, в городе вирус подхватил, — предполагал Ока.

Но от разговоров было мало проку. Чернокрылый слёг и провалился в тяжёлый сон. Он плохо помнил, что ему снилось, но когда он спал, безумно хотелось проснуться, а когда просыпался, самым большим желанием было вновь уйти в беспамятство. Ему мучили коварные жар с ознобом и временами жажда. Кружка с водой стояла на столике возле кровати. Иногда Райдену подавал её Ока, по-видимому, оставшийся за ним присматривать. Мельница ведь не школа, особенно зимой.

К обеду с работы вернулся Сора. Больному снова поставили градусник, неосторожно разбудив при этом. У Райдена жутко раскалывалась голова. Он не смог ответить на вопрос о своём самочувствии. Горло словно сдавило ледяными тисками. Только от горячего питья оно ненадолго «оттаивало».

Старший, едва прикоснувшись к еде, отправился за доктором. Тот осмотрел чернокрылого, выписал лекарство и дал Соре какие-то советы. Райден уловил отрывки отдельных фраз: «организм сам должен бороться… принимайте лишь в крайнем случае… если завтра не… будет жить». Он понял, что болен не смертельно.

Сквозь дрёму Райден услышал, как Оку послали в аптеку.

Райдену снился странный сон…

Он родился заново, то есть стал снова младенцем, продолжая помнить о самом себе. Он снова рос, потом попал в школу… это, во всяком случае, потом мог припомнить сам Райден. Большинство подробностей сна пропало, растворилось, оставив после себя лишь суть и некоторые моменты.

Он оказался в школе, в первом классе, где учился вместе со всеми… он не мог потом припомнить, почему именно, но это было очень тяжело — ему, знающему так много, учиться вместе с остальными детьми. Но была и какая-то другая странность — серокрылый не мог покинуть этот первый класс. Когда прошёл год, он остался в нём, и ещё через один год, и в следующий раз… жизнь словно проходила мимо него, пока он ходил на одни и те же уроки, почему-то раз за разом не сдавая экзамен, который был в конце года. Райден не помнил потом точно, что это был за экзамен, какие там были правила. Он только помнил, что экзамен был.

Сон был вязким, тяжёлым, подростка мучило и терзало, что он никуда не идёт, пока, наконец, в школе не произошло нечто странное. В их класс пришёл инспектор — мужчина в маске и белом халате. Все дети, в том числе и Райден, узнавший в нём Лаборанта, как-то сразу поняли, что это не человек, а дракон, который пришёл съесть всех, у кого плохие оценки. Он о чём-то поговорил с учителем, потом открыл журнал…

…И решил начать с худшего ученика. То есть с Райдена.

Они как-то оказались в другой комнате — наверное, это был кабинет инспектора, где тот… начал меняться. Кожа покрылась чешуёй, язык раздвоился, плащ стал крыльями… Райден попятился к двери, но открыть её не смог. Или её просто не оказалось? Мужество вернулось к нему совершенно внезапно — то ли потому, что отступать было некуда, то ли потому, что, съев его, дракон принялся бы за остальных детей и их надо было защитить, но Райден почувствовал в себе прилив сил и внезапно поверил, что не может просто так умереть. Это чувство было таким сильным и ярким, что осталось и после того, как сон кончился.

В кабинете не было ничего, кроме стола и швабры с ведром… Выбирать было не из чего и, вооружившись этим грозным для любой грязи оружием и напялив на голову «шлем», Райден храбро выступил против уже принявшего свою истинную форму чудовища. Тот всё рос и рос, и серокрылый успел почувствовать ужас — прямо перед тем, как понял, что дракон уж слишком сильно вырос. Кабинет стал тесен для него, и монстр… застрял. По-видимому, ящер понял это. Ужасный рот открылся, и огненное дыхание устремилось к Райдену, но стальное ведро, надетое на голову, героически приняло на себя пламенный поток, а в следующий миг серокрылый, почувствовав раскрывшиеся за спиною крылья, буквально взлетел вверх, вставив швабру прямо в рот змея. Тот пытался двигать головой, сжать челюсти, дышать огнём, но всё было бесполезно, так как швабры в этой школе делали из огнестойкого материала.

Это была… победа! Только теперь Райден понял, зачем он всё это время оставался в первом классе! Чтобы защитить всех детей от дракона! Он — победитель!

И по дороге обратно в спасённый им класс серокрылый напевал песенку, из которой он запомнил только начало: «Я победил, дракона сразил! Слава мне, слава!»

Это, во всяком случае, он сумел вспомнить, когда проснулся.

…Нигаи принесла с собой бодрость морозного дня. Больной приветствовал её усталым взглядом. Он боялся, что она станет с ним говорить, и от звуков ещё больше разболится голова. Но она лишь произнесла полушёпотом: «Я на минутку», словно угадав его состояние, и присела на табурет возле постели. Её рука легла на раскалённый лоб Райдена. Какой холодной была эта ладонь! Чернокрылый блаженно вздохнул.

К вечеру температура спала, но слабость во всём теле осталась. Есть не хотелось. Во второй раз пришла Нигаи и приняла «решительные меры». Райдена заставили лежать под одеялом в шерстяных носках и принесли горячее молоко с мёдом и маслом. Запах-то какой противный, а чего стоит плавающая наверху пенка… Сора наблюдал за этими пытками с бесстрастным лицом, Ока смотрел сочувствующе.

Чернокрылый не успел толком помотать головой в знак категорического отказа, как серокрылая заявила, что будет поить его с ложечки, если он отказывается лечиться. Райден с трудом просипел, что не потерпит подобного надругательства, и стал цедить молоко маленькими глоточками. Девчонка победоносно улыбалась. Ему хотелось запустить в неё кружкой, чего он, конечно, не сделал. От приторного вкуса напитка отвлекали раздумья на тему «Почему, когда мне плохо, она добрая, а как только появляются улучшения…»

Через два дня кризис болезни миновал, потянулись тоскливые дни выздоровления.

***

Райден недавно вернулся к поискам работы и теперь спокойно шагал по безлюдному переулку, как вдруг увидел позади себя двоих парней. Тоже серокрылых. По небрежно-хулиганскому виду несложно было догадаться, что они с Фабрики. Один был брюнетом, угловатым и вертлявым, а второй добродушным и отчасти туповатым, по мнению чернокрылого, блондином с карими глазами-вишнями. Он уже виделся с ними раньше. Во время игры в снежки. Брюнет запомнился ему только из-за слов Оки о том, что раньше он жил на ферме, но разругался с Сорой и ушёл, а блондин частенько поддавался Нигаи и донимал её неуклюжими проявлениями заботы: «Ты не ушиблась? Не замёрзла?» Она отмахивалась от него, как от надоедливой мухи, но вскоре, к неудовольствию Райдена, весело болтала с ним и смеялась над его шутками.

Чернокрылый надеялся, что они пройдут мимо. Однако, поравнявшись с ним, брюнет резко дёрнул его за плечо.

— Ты это, не торопись. Разговор есть.

— Всего на пять секунд задержим.

Райден оглядел парней и быстро прикинул, что бежать некуда. Значит, придётся драться. Он тяжело вздохнул и приготовился нанести удар. Авось повезёт, удастся растолкать противников и сбежать.

— Эй, парень, ты чего? — удивлённо спросил кто-то из фабричных, когда Райден зажмурился.

Кулак с размаху влетел во что-то тёплое и живое. Больше его обладатель ничего не почувствовал.

— Ай-яй-яй! — прозвучал вопль в ответ на это действие. — Ты псих полоумный, что ли?!

Открыв глаза, Райден увидел брюнета, закрывающего ребром ладони свой кровоточащий нос.

— Кумо, не дай ему уйти, — велел он товарищу.

Чернокрылый решил защищаться до конца и принял положение, отдалённо напоминающее боевую стойку.

— Зачем ты так? — миролюбиво поинтересовался блондин. — Мы же просто поговорить хотели, новость одну передать…

— Так вы… не собирались меня бить?

— Нет, конечно!

— А новость от Нигаи? Вы бы снег приложили, чтобы кровь бежать перестала.

— Не будет тебе никакой новости! — сердито воскликнул пострадавший, прижимая к носу горсть снега. — Разобраться надо. К Соре пойдём. Пускай полюбуется! Талантливый руководитель… — стал бормотать он что-то невнятное.

Райден сразу сник. Не хотелось ему расстраивать старшего. Неровен час за уши оттаскает.

— Может, не надо? — виновато протянул Кумо, почёсывая затылок. — Сами виноваты, мальчика напугали…

— Ты, стало быть, против меня?! — мгновенно взвился брюнет в ответ на слова товарища.

— Нет, что ты, Ива!

— И ничего я не испугался! — возмутился Райден.

— То есть в нос мне ты от избытка смелости зарядил?

Ему нечего было возразить.

Чернокрылого под конвоем повели к школе. К счастью, Ива додумался провести переговоры на заднем дворе, где никто не мог их видеть. Для этого он попросил сторожа срочно позвать учителя по причине «неотложных личных дел».

Через несколько минут Сора вышел из здания.

— Привет, Райден, привет, Кумо. Ива? Какая неожиданность, — в его голосе не было ни капли удивления. Он будто нарочно хотел задеть фабричного.

— Со мной, значит, здороваться не надо? — мрачно отреагировал тот.

— Что такого произошло, раз ты так настойчиво добивался моего вызова прямо с урока? — проигнорировал его вопрос Сора.

— Да вот ваш новенький совсем распоясался. Ни с того не сего зарядил мне по носу.

— Сильно, наверное. То-то кровь уже идти перестала. Ты бы для большей убедительности по дороге сюда в столб врезался.

— Дело не в серьёзности повреждений, а в том, что недопустимо кидаться на людей! Сегодня он мне нос расквасил, а завтра кому-нибудь ногу сломает. Верно, Кумо?

— Угу.

— Больно ты о порядке беспокоиться стал. Я бы сам с удовольствием тебе врезал, чтобы разборок не утраивал. Но не могу, — он ухмыльнулся. — Работа обязывает.

— Давай, сразись со мной, если храбрый! Прячешься за свою работу, как за чужую юбку!

— Без намёков, пожалуйста. Я прекрасно понимаю, что ты пытаешься меня спровоцировать. Но тебе не удастся.

— Извиниться-то его заставишь? — Ива заметно перегорел.

— Разве я могу кого-то что-то заставить?

Райден, с недоумением и стыдом наблюдавший за их спором, сделал шаг вперёд.

— Простите, — достаточно звучно произнёс он. — Больше такого не повторится.

— Ну, посмотрим, — с оттенком подозрительности произнёс фабричный и, развернувшись, пошёл прочь. Кумо, всё это время хлопавший глазами, направился вслед за ним.

— Далеко пойдёт, — невпопад сказал Сора чернокрылому, который остался ждать выговора. — Я возвращаюсь к ученикам. Смотри, не переохладись и домой вовремя приходи.

Райден пожал плечами и вышел за пределы территории школы. Он неторопливо двигался по тротуару, размышляя о сложных взаимоотношениях серокрылых из разных гнёзд, как вдруг…

— Эй, подожди! — окликнул его знакомый голос. Кумо зачем-то спешил его догнать.

— Что ещё? — Райден остановился.

— Я тоже хотел извиниться. За наше с Ивой поведение. Он обидчивый очень… И новость сообщить. Она касается работы.

Чернокрылый встрепенулся.

— Может, ты попробуешь стать механиком? У нас в мастерской как раз человека не хватает.

— Спасибо, но я не очень хорошо разбираюсь в механизмах, — выдавил Райден, подумав, что ему теперь лучше не становится на одну дорожку с фабричными.

***

Зима в Гли была мягкой, и настоящих морозов город не знал — но у этого была и отрицательная сторона. Вместо лёгкого снега с неба порой начинал моросить промозглый дождь, и в такую погоду лучше всего было сидеть дома… а если уж она застала тебя в городе, то провести время где-нибудь под крышей. Вот и Райден, застигнутый врасплох этим холодным душем, забежал в одно из ближайших кафе — погреться.

У него уже было несколько мест, куда он любил заходить, но сейчас предпочёл ближайшее и от этого был немного смущён — ему было сложно… в первый раз. Всегда крутилась мысль — а вдруг что не так подумают? Вдруг что-то не то сделает? Ведь, как он уже успел понять, в Гли было много негласных правил, которые касались серокрылых, многие из которых он, скорее всего, ещё не знал. Но уже во второй раз всё было нормально, а на третий Райден стал почти своим. Вот и сейчас, остановившись у витрины, он колебался, не зная, что заказать — сейчас ему хотелось не только выпить чего-то горячего, но и немного перекусить.

 — Проси «Домашний ужин». И к нему чёрный чай, наверное.

Райден, вздрогнув, обернулся — рядом с ним стоял подросток его лет или чуть старше. Причём он не был серокрылым — это удивило его больше всего. Жители города всегда были добры к ним, но держались отстранённо.

— Я люблю кофе.

— А, ну можно и его. Вкусу не повредит, думаю.

Несмотря на самоуверенный тон подростка, Райдену показалось, что тот сильно робел.

— Можно я присяду рядом с тобой? Впервые с серокрылым говорю… так, — в голосе нового знакомого прозвучали просящие нотки, и, быть может, отвечая на них, Райден кивнул.

Вскоре они оказались за одним столиком где, словно отмечая своё знакомство, пожали друг другу руки.

— Меня зовут Исао.

— А я Райден.

Они разговорились — Райден впервые близко общался с не-серокрылым сверстником, и, похоже, новому знакомому он был интересен ничуть не меньше, чем тот ему самому. В ходе беседы выяснилось, что тот учится в школе — но только три дня в неделю, остальное время он помогает родителям, занимается сбором информации для заметок школьной газеты, бегает на лыжах… и немного подрабатывает на радио.

— А что ты делаешь на радио?

— Ну… ерунду всякую. Помогаю по мелочам с музыкой, с уборкой… ну и чуть-чуть с поиском людей для передач. Несколько раз в беседах на передаче участвовал. «Голоса Гли» называется. Это что-то вроде бесед с жителями на интересные темы. В последний раз мы с библиотекарем говорили, он столько всего про книги, привезённые из-за стены, рассказал… Слушай! — произнёс он с внезапной улыбкой. — А не хочешь сходить к нам? Ну, на передачу? Я там второй год, и ни одного серокрылого точно не было. Ну… — тут он смутился, — если хочешь прийти, конечно. Вообще-то серокрылых нельзя… зазывать. Только если сами придут…

Он замолчал.

Райден же испытывал самые противоположные чувства — от смущения и страха показаться дураком на передаче до предвкушения какого-то триумфа.

Наконец он решительно кивнул.

Здание, где проходила запись, находилось рядом с центром города, в белом четырёхэтажном доме. Но внутри не было ничего особенного, ничего такого, что уже успело пригрезиться Райдену, — дом как дом. Разве что техники было слишком много. Помещение, где происходила запись той программы, на которую пригласил серокрылого его новый знакомый, ему понравилось: оно выглядело вполне уютно, несмотря на обилие проводов.

Ведущим был пожилой уже мужчина, лет за шестьдесят, полноватый, но со спокойным и доброжелательным лицом. На вошедших он посмотрел без особого удивления, но, увидев крылья за спиной Райдена, устало вздохнул.

— Привёл-таки серокрылого? — с лёгким укором произнёс он. Впрочем, укор этот относился не к Райдену, а к его спутнику. — А ты садись, садись.

Мужчина указал Райдену на стул, стоявший рядом с одним из двух столов, после чего посмотрел на подростка.

— Сходи-ка пока что в буфет за чаем.

После того, как тот выбежал из помещения, он снова посмотрел на Райдена.

— Вбил себе этот сорванец в голову, что нужно кого-то из серокрылых на передачу привести, — он покачал головой и ещё раз вздохнул. — Сам-то как, хочешь участвовать?

Ещё до того, как Райден вошёл в помещение, он чувствовал всё более и более нарастающее волнение. Даже живот начал побаливать — всё же участвовать в телепередаче, которую услышит весь город… оказавшись же внутри, перед чертой, после которой уже нельзя повернуть назад, он едва не поддался страху и не помотал головой. Но ему не хотелось подводить нового знакомого, да и отступление сейчас выглядело бы позорным бегством. Ощущая ком в горле, он кивнул, надеясь, что не выглядит сейчас затравленной жертвой.

Мужчина ещё раз вздохнул и принялся объяснять.

— На передаче мы будем много говорить и тебе, раз уж ты у нас впервые, нужно будет рассказать о себе. Интересно рассказать. А это очень сложно. И прежде, чем сделать это перед всеми, попробуй сделать это передо мной.

Когда подкрепившийся принесённым чаем и бутербродами Райден начал говорить, он внезапно понял, что это действительно очень сложно. Если не касаться его чёрных крыльев, Нигаи и странных снов, то рассказывать было почти что нечего… а уж сделать это связно и интересно было и вовсе неразрешимой задачей.

Впрочем, мужчина понял это так же быстро, как и Райден, и остановил мучения серокрылого прежде, чем тот окончательно выдохся.

— Пока что ты не сможешь участвовать. Пока что. Полгода жизни — слишком мало, чтобы было о чём поведать, — повторил он внушительным тоном. — Думаю, через год-два у тебя всё получится.

Райден удручённо кивнул — рассказ отнял у него почти все душевные силы, но в глубине души он чувствовал не горечь, а облегчение. Даже просто представить себе такой позор, переданный по радио на весь город, было выше его сил.

— Ты говорил о том, что ищешь работу, — сказал, наконец, мужчина, допивая остывший чай. — Не хочешь попробовать поработать здесь? Моя программа выходит дважды в неделю, а мой единственный помощник по будням учится, и во вторник мне приходится всё делать самому. Приходи на один день, а если понравится… Здесь ведь работаю не я один.

— Хорошо, я попробую… — произнёс ещё не пришедший в себя до конца Райден.

Впрочем, сама мысль о работе здесь ему понравилась — радио, как считал он, было очень интересным местом. Гораздо интереснее всего, что он успел за это время перепробовать.

— Тогда во вторник, в десять часов утра. Передача начинается гораздо позже, и я не очень строг к опозданиям, но только не в первый раз, — подвёл итог разговору мужчина.

Так Райден нашёл работу и нового приятеля. Исао много рассказывал о школе и жизни обыкновенных людей, но Райдена ни о чём не спрашивал, хотя было видно, что ему это любопытно. В скором времени чернокрылый разобрался, на какие кнопки и для чего нажимать, как ставить музыку, прибавлять и убавлять громкость, включать микрофон, управлять прямым эфиром… Он любил сидеть в дикторском кресле и слушать диалог ведущего с очередным героем дня. Делалось это для того, чтобы сразу уловить и устранить неполадки, которые могли помешать в ходе эфира. На случай помех под рукой всегда была инструкция.

После каждого эфира студию требовалось обязательно проветривать и постоянно держать в чистоте.

— Грязь — самый худший враг техники, — говорили на радио.

В студии нельзя было общаться между собой, не убедившись, что прямой эфир выключен.

Другой ведущий считал, что Райдену надо тренироваться говорить для публики, и поэтому поручил ему делать короткие объявления про ожидаемую погоду. Вполне терпимая обязанность, хотя чернокрылому в первый раз пришлось туго. Он неожиданно начал заикаться, но сумел справиться с волнением. Дальше стало получаться лучше. Сосредоточиться ему помогала негромкая фоновая музыка.