Глава 4. Кровь на шипах

В то утро после звонка будильника никто не пришёл поднимать Райдена. Он сам проснулся немного позже, посмотрел на часы и понял, что опаздывает на работу. Чернокрылый быстро умылся, оделся за пять минут, пригладил кудри больше с помощью воды, чем расчёски, и спустился вниз. Времени на завтрак не оставалось. Он решил что-нибудь перехватить по дороге и с этой целью пошёл на кухню.

Сора в фартуке и рукавицах-прихватках хлопотал возле плиты.

— Рано ты сегодня, — сказал он вошедшему. — Никак забыл, что праздник?

— Ох, точно! — Райден хлопнул себя по лбу. — Официальный день начала лета.

— Я бы назвал его днём застенных цветов. Их каждый праздник Плащи привозят в небывалом количестве, а у меня на застенные цветы аллергия. В честь фестиваля проводов года хотя бы орехи дарить принято.

— Я специально в библиотеке книжку про символику цветов взял.

— Надеюсь, не нам с Окой их дарить собираешься? Имей в виду: в доме я это поставить не позволю. Только если будешь держать их у себя в комнате. На цветы у меня реакция как на лук.

— Приму к сведению. Что готовишь?

— Да так. Пусть это будет сюрпризом. Я подумал: почему бы помимо праздничного ужина не устроить праздничный обед и праздничный завтрак?

— Разумная мысль, — Райден понял, что старший, скорее всего, соскучился по этому делу и нормальной еде. — Помощь нужна?

— Пока нет. И ты ещё не завтракал. Доброе утро, кстати.

— Доброе утро, — он никогда не понимал смысла неуместных приветствий, которые Сора считал обязательной данью вежливости. Райден был уверен, что дома следует отдыхать от всяких правил.

— Ока ещё спит?

— Да.

— А ты почему так рано встал?

— У меня режим.

Чернокрылый понимающе кивнул и занялся своим завтраком. Лето принесло с собой резкие перемены, что неудивительно, ведь в Гли знали только два контрастных сезона. Кажется, ещё несколько дней назад землю укрывал снег, а нынче всё зеленеет свежими побегами. Отгремела глобальная летняя уборка, длившаяся не один день. После неё дом наполнился светом и воздухом. У шатена Оки высыпали яркие веснушки, а у Райдена, хотя он рыжий, почему-то нет. У Нигаи тоже они появились, но золотистые и в куда меньшем количестве.

Чуть позже проснулся Ока и поведал ему о ходе празднества.

— Днём на большой площади возле стен пройдёт ярмарка вещей, а на малой площади с часами будут продавать цветы.

— Почему так?

— Это удобно. Цветы требуют бережного обращения. Их сложно нести в руках, занятых ещё чем-то. Где я остановился? Вечером на набережной устроят танцы, там подходящая площадка для этого и хорошая… Акустика, вот как это называется! Слышимость музыки, то есть. В завершении дня — фейерверк. 

Чернокрылый ощущал особенное праздничное настроение. Его не покидало чувство, будто должно произойти что-то хорошее. Всё вокруг погрузилось в счастливое ожидание. Он вышел на улицу, потому что не мог оставаться в четырёх стенах в такую тёплую погоду.

Сора сказал ему, какие растения нуждаются в поливе, и он напоил их из лейки. Работа на земле была для Райдена в новинку, но он старался. 

Сора… Этот серокрылый оставался загадкой для него. Скрытный и любящий уединение, Сора был как будто был гораздо старше их не столько по возрасту (разница была всего в несколько лет), сколько в психологическом плане. Он привык брать на себя ответственность и отвечать по всей строгости, обо всех заботиться, переживать. Наверное, он очень много переживал. Ребята старались помогать ему по мере сил.

Вот с Окой было гораздо проще. Он стал другом чернокрылого с самого первого дня и отлично умел разряжать напряжённую атмосферу.

Скрипнула калитка. Райден оторвался от созерцания дрейфующего в бочке лепестка, чтобы приветствовать Нигаи. Он не сомневался, что это пришла она, и не ошибся. Сегодня девочка выглядела достаточно необычно: простенькое голубое платье едва прикрывало колени, разноцветные ленты и шнурки мелькали в распущенных волосах, сверкал до блеска начищенный нимб, а сама она излучала свободную радость. Куда подевалась строгость рабочих будней?

— Привет, — первым начал разговор чернокрылый.

Он успел полюбить Нигаи и привык ко всем её выкрутасам. Не мог не полюбить. Она была вроде солнца, только чёрного.

— Здравствуй, — она улыбнулась. — Я принесла лекарство и маску для Соры.

— От аллергии? А маску зачем? — он подумал, что речь идёт о маске как у Переговорщика и служителей храма. Других масок Райден не знал. Точнее, не помнил.

— Не знаю, но раз Лаборант дал, должно помочь.

— Он работает сегодня?

— Кто-то обязательно остаётся дежурить на всякий случай. 

…Сора вылил несколько капель лекарства на марлевую повязку прежде, чем закрыть ею нижнюю часть лица. Ока, Нигаи и Райден с интересом наблюдали за его действиями.

— Подождите, — сказал старший и вышел из гостиной. Вернулся он через несколько мгновений с розой цвета спелой земляники, символом благодарности, которую на вытянутой руке вручил Нигаи. — Это от нас всех.

— Спасибо. Я вам, правда, ничего не принесла…

— Для меня сейчас это самый лучший подарок! — с облегчением, как послышалось Райдену, воскликнул Сора, и все рассмеялись.

Ока заспорил с Нигаи о том, что делать с цветами дальше. Чернокрылый улучил момент и спросил у старшего:

— Когда это ты успел?

— Рано утром прогулялся. Народу, ко всем прочим плюсам, было немного.

— Я тоже должен что-то подарить Нигаи. От себя лично.

— Правильный шаг с твоей стороны, — Сора серьёзно взглянул на него. — У меня есть план. Надо купить кое-какие продукты. Мы пойдём в продуктовую лавку, Нигаи увяжется за нами, а в городе я и Ока постараемся как-нибудь её отвлечь, а ты в это время выберешь подарок. Хорошо?

— Отличный план. Только где мы встретимся после?

— Давай, мы приведём её к мосту минут через… — они условились о времени.

В городе всё шло по плану, но специально отвлекать Нигаи не пришлось: на выходе из лавки они столкнулись с Ивой. Он остановился и прожёг Сору уничтожающим взглядом. Старший молча передал Оке сумку с продуктами. Райден испугался, что сейчас будет драка. Сора стоял к нему спиной, и он видел, как воинственно напряглись его крылья. Происходил немой поединок.

Вдруг между ними встала Нигаи. Она быстро посмотрела на одного, затем на другого и одновременно взяла каждого за руку, будто перекинула мостик между двумя берегами. Чернокрылый ожидал, что кто-нибудь вырвется, но этого не произошло. Так втроём и пошли серокрылые по улице, переговариваясь о чём-то незначительном. Тротуар был узок, так что шли они почти вплотную.

— Магия дружбы, — прокомментировал случившееся Ока. — Однако не стоит обольщаться: это всего лишь перемирие в честь праздника.

— Ты думаешь? — Райдену показалось, что произошло нечто гораздо более значительное. Внутреннее событие, которое трудно охарактеризовать словами.

— Опыт подсказывает… Поспеши, не упусти своего шанса.

Какого шанса, чернокрылый уточнять не стал и направился в сторону малой площади с башней-часами.

Он подошёл к цветочной палатке, возле которой было меньше всего народу, и застыл в замешательстве, не зная, что выбрать. Книгу, к несчастью, он с собой не взял. На него вновь накатила досада. Ну почему план срывается из-за такой ерунды?! В голове, как назло, было пусто. Осталась только ненужная информация о том, что белая лилия — символ чистоты и её принято дарить серокрылым.

— Вам помочь, молодой человек? — обратился к нему усатый торговец. — Что вас интересует?

— Сам не знаю.

— Кому подарок ищете?

— Другу.

— Тогда могу предложить ирисы, хризантемы или жасмин, — мужчина поочерёдно показал названные растения. — Васильки в знак доверия. Мальву, как символ прощения для разрешения ссоры.

Райдену больше всего понравились сиреневые ирисы.

— Можно вот эти.

— Сколько? — видя неуверенность мальчика, он продолжил: — А вы знаете, что количество цветов в букете тоже имеет своё толкование?

— Нет. Я только второй месяц в Гли.

— Два, четыре или шесть цветов не дарите — плохая примета. Один цветок показывает значимость человека. Пять — это признание в любви. Девять — дружеское уважение. Десять: «Хочу что-нибудь для тебя сделать». Одиннадцать — признание в дружбе. Двенадцать — надежда на преодоление трудностей в отношениях. Пятнадцать — заслуженные благодарность и уважение. Дальше перечислять не надо?

— Пожалуй, нет, — Райден осмысливал полученную информацию. — А что означают три цветка?

Торговец как-то странно посмотрел на Райдена.

— Вам их подарили?

— Предположим, что да.

— Именно три?

Райден кивнул, ощущая себя каким-то дураком. Но продавец замолчал, разглядывая свои цветы.

— Так всё-таки, что это означает? — не выдержал, наконец, чернокрылый. На лице мужчины снова появилось то странное, словно бы болезненное выражение.

— Лучше всего спросить об этом того, кто их вам подарил, — наконец, произнёс он, не глядя на Райдена. — Вы серокрылый, и я не могу…

Чернокрылый прикинул, сколько прошло времени, и понял, что рискует опоздать.

— Дайте мне, пожалуйста, десять ирисов, — принял он окончательное решение.

С завёрнутым в плотную бежевую бумагу букетом Райден ждал Нигаи. По мосту, на котором он стоял, даже в праздник редко ходили люди. Быть может, мост был построен специально для серокрылых как уединённое место, где можно встретиться и поговорить обо всём на свете.

Нигаи подходила к месту встречи, прижимая к себе, как увидел чернокрылый, какой-то свёрток. У неё был отсутствующий вид. Она о чём-то глубоко задумалась. Заметив Райдена, девочка вздрогнула и спрятала свою ношу за спину.

— Не ожидала тебе здесь увидеть.

— В общем, вот, — он протянул ей цветы. — С праздником!

Она поблагодарила, но не спешила принимать подарок.

— У меня тоже кое-что для тебя есть.

Нигаи выудила из-за спины маленький цветочный горшок. Среди плотных, пушистых листьев синели цветы.

— Это фиалка. Я сама её вырастила. Символ этого цветка — верность. Им я хочу сказать тебе, что ты всегда можешь на меня положиться.

— Спасибо, — Райден был искренне тронут.

Они осторожно обменялись растениями.

— Думаю, теперь нам обоим придётся пойти домой, — с улыбкой сказала Нигаи. — Кстати, этот сорт фиалок не пахнет. Возможно, у Соры нет на него аллергии.

— Я надеялся, ты поможешь нам с праздничным ужином…

— Моими кулинарными опытами можно разве что отравиться.

— На самом деле ты неплохо готовишь, я бы сказал, даже очень хорошо, только иногда…

— Знаю. Просто сегодня мне не хочется путаться у Соры под ногами.

Разговаривая таким образом, они дошли до Фабрики, а оттуда Райден направился к Ферме. У Соры действительно не обнаружилось аллергии на фиалки без запаха. Горшок с цветком стал украшением стола.

Вечером обитатели Фермы втроём пошли на набережную. Старший перед выходом из дома выпил противоаллергенное лекарство и надел маску. В честь праздника город украсили яркими флажками. Набережная была запружена нарядно одетыми людьми, которые держались небольшими группами. Здесь нельзя было надолго потеряться, однако Райден старался не отставать от друзей. Шли они не торопясь и при случае здороваясь со встречными знакомыми. Вскоре чернокрылый понял, что идут они без конкретной цели. Тогда он расслабился и стал смотреть по сторонам.

Несколько раз он видел Нигаи в компании фабричных. Девочка была будто отдельно от всех. Не то чтобы её не замечали. Она была частью их группы, ей задавали вопросы, она вступала в разговор, смеялась над общими шутками… Но всё равно в ней чувствовалась какая-то отчуждённость, непохожесть на остальных. То ли она была самой младшей, то ли слишком задумчивой.

Грянула живая музыка. Начались танцы. Мужчины приглашали женщин или женщины приглашали мужчин — в Гли это решающей роли не играло. Серокрылые стояли в стороне и к ним, к облегчению Райдена, никто не подходил.

— По правилам, люди могут танцевать с серокрылыми только если сами серокрылые им это предложат, — пояснил Ока. — Такое приглашение они считают большой удачей.

— Но обычно мы не любим повышенного внимания, — продолжил Сора. — Люди порой… слишком хорошо к нам относятся. Райден, не хочешь пригласить на танец Нигаи?

— Думаешь, она согласится?

— На самом деле она только и ждёт, чтобы ты… чтобы кто-нибудь её пригласил, — добавил Ока.

— Почему этим кем-то должен стать именно я?

— Можешь уже не торопиться, — со скрытой улыбкой произнёс старший. — Кумо собирается её пригласить.

Чернокрылый увидел, как девушки и парни с фабрики что-то нашёптывают блондину, ободряюще похлопывают его по плечу и подталкивают в сторону одиноко стоящей девочки.

— Пусть приглашает, мне-то что, — сказал Райден и быстрыми шагами пошёл к Нигаи.

Он не понимал, что чувствует в этот момент. Мысли и эмоции смешались. Его вёл инстинкт оградить её отчего-то неминуемо плохого. Опасность шла не от Кумо. Опасность таилась в ней самой.

— Нигаи, пойдём танцевать, — Райден успел к ней первым.

— А, что? Хорошо, пойдём, — она вложила свою руку в его, и только тогда мальчик понял, что не умеет танцевать. Наверное, замешательство отразилось на его лице. 

— Это совсем несложно, Райден. Просто повторяй за мной…

Они медленно двигались по кругу в отдаление от других. Поднятой вверх правой рукой чернокрылый держал левую руку Нигаи. Больших прикосновений в этом танце не требовалось. Райден смотрел ей в глаза, помня предупреждение о том, что в пол смотреть, когда танцуешь, ни в коем случае нельзя. Он быстро выучил движения. Гораздо тяжелее было преодолеть свою неуверенность, но и это вскоре отошло на задний план. 

На самом деле приглашение Райдена шокировало Нигаи. У неё был тайный страх: она боялась чужих прикосновений. Для неё это было чем-то не совсем нормальным. Сама она спокойно прикасалась к кому-то в случае необходимости, но если без особой причины намеренно дотрагивались до неё… Она испытывала ни с чем ни сравнимые ужас и омерзение. Чтобы успокоиться, она думала о подснежнике — символе утешения, который ей сегодня подарил Лаборант. 

Но постепенно её мысли вернулись к Райдену. Когда она впервые увиделась с ним, он сделал шаг к ней навстречу, и ей захотелось обнять его. Потом она часто ловила себя на желании взъерошить ему волосы. При этом во время поездки на скутере серокрылая не могла позволить ему держаться за себя, хотя понимала, что он может упасть.

Она сильно беспокоилась за чернокрылого, когда он только появился и лежал без сознания. Мальчик выглядел крайне беспомощным, но, очнувшись, быстро стал приходить в себя. Она чувствовала, что он нуждается в тепле и заботе. Однако боялась с этой заботой переусердствовать.

Райден отличался от других. У него единственного были чёрные перья и кудрявая шевелюра. Хотя он нравился Нигаи не из-за внешности. Она полюбила его задолго до появления на свет, когда он ещё спал в коконе.

Порой Райден совершал странные, нелепые поступки, мог случайно кого-то обидеть, а после сокрушаться. Ива однажды сказал, что немного повздорил с новеньким, но что на самом деле произошло, Горе так и не поняла.

Танцевать с ним в паре оказалось совсем не так страшно, однако Нигаи чувствовала постепенно нарастающее раздражение от назойливых взглядов и перешептываний в среде людей.

— Ой, какие хорошенькие серокрыльчики!

— Они такая милая пара! Мальчик рыженький, а девочка тёмненькая. Замечательное сочетание!..

Райден, похоже, ничего не замечал, и это выводило из себя ещё больше. Наконец позор закончился. Серокрылые расцепили руки.

— Нигаи, не хочешь потанцевать? — робко спросил подошедший Кумо.

Он был самым спокойным на фабрике. Возможно, поэтому Нигаи так сдружилась с ним. Главным его недостатком была заторможенная реакция. 

Серокрылая едва сдержала протестующий вздох, но парень выглядел настолько несчастный и полным надежды, что она ответила утвердительно. Фабричные могли начать подшучивать над ней за отказ. Как назло, мотив музыки был медленно-романтическим. Серокрылый положил руку ей на талию. Нигаи почувствовала себя униженной, будто её публично раздели, но по правилам вежливости ей пришлось взяться за его плечо. Одновременно девочка испытывала стыд за своё отвращение к другу: он был первым, кого она увидела, очнувшись от тёмного сна в незнакомом мире. Он терпеливо ухаживал за ней, когда она только появилась, учил всему необходимому, помогал разрешать конфликты с другими фабричными. Они много времени проводили вдвоём, но тогда всё было не так. Нигаи пугал его теперешний нежный взгляд.

— Ты очень красивая, — смущённо сказал Кумо.

— Правда? — нахмурилась Горе. Уж себя-то она красивой не считала, потому что видела, насколько желта лицом и костлява, как под полупрозрачной кожей бьются слишком заметные голубоватые вены. Она знала, как непослушны её волосы и суров нрав. И вот перед ней стоял человек, который утверждал обратное. Он дурак? Или лжец?

— Да, ты очень красивая, — повторил серокрылый. — И… очень нравишься мне.

Они остановились посреди площади. Нигаи дрожала от негодования.

— А если я в один момент потеряю всю свою красоту? — резко спросила она. — Тогда я буду тебе нравиться?

— Да… — после короткой паузы ответил Кумо, но Нигаи его уже не слышала — она вырвалась и убежала, не дожидаясь ни конца танца, ни ответа.

Ей хотелось плакать, рвать и метать. Режущая, злая тоска сжала сердце. Нигаи не знала, кого ненавидит больше: Кумо или себя. И самое главное: за что? Он говорил ей только хорошее, но иногда добрые слова ранят сильнее оскорблений… Душа требовала мести. Девочка на ходу придумала дальнейшие действия.

Все фабричные заметили, что в тот вечер она была необыкновенно оживлённой, но мало кто разглядел её бледность и лихорадочный блеск взгляда. Она переходила от одних серокрылых к другим, рассказывая реальные и выдуманные подробности про Кумо. Секреты, которые он ей доверял как другу. Никто ещё не понимал, что происходит, но некоторые детали казались им забавными. Нигаи смеялась вместе со всеми, хотя ей было очень плохо. Каждое жестокое слово в адрес друга оставляло кровавый следи и в её сердце. Она знала, что никогда не простит себя, но продолжать делать это. Механизм был уже запущен.

Кумо не пытался её остановить, несмотря на то, что всё видел и слышал. Он в одиночестве сидел на скамейке, желая понять, что сделал неправильно, почему с ним так обошлись? Он с трудом сдерживал горькие слёзы, обнимая теперь уже ненужный букет из пяти красных гвоздик, символизирующих очарование, горячую любовь и восхищение. Своим числом в букете они должны были рассказать о его чувствах. Он, конечно, допускал возможность отсутствия взаимности, но в голове не укладывалось, отчего Нигаи честно не сказала ему об этом. Он бы понял, ведь она была ему почти как младшая сестрёнка. Была…