========== Том 1 Глава 37 Ночная охота. Часть 4 ==========

***

Никому не пришлось томиться ожиданием особенно долго. 

Лань Чжимин и А-Юань успели выйти на дорогу, ведущую к Обители, лишь дважды — но никого при этом не встретили. 

Они выходили днём. А Лань Ванцзи и Вэй Усянь вернулись к самому вечеру. Зато повезло Цзян Чэну, который в эти часы взял за правило прогуливаться с молодой госпожой Ло.

Заметив шиди издалека, Вэй Усянь чуть тронул Лань Ванцзи за запястье и отошёл к младшему брату. Второй Нефрит Лань лишь вежливо и сдержанно поклонился Главе Цзян и молодой госпоже Ло, после чего повернулся идти дальше. 

Ло Цинъян без особого труда подметила, насколько холоден был при этом весь его облик. Вэй Усянь, уже повернувшийся спиной, Ханьгуан-цзюня уже не видел, а остальные же решили, что так и должно быть, ведь Лань Ванцзи имел репутацию крайне сдержанного и отстраненного человека. Он, как и его меч, буквально источал вовне ощущение лёгкой прохлады.

— Цзян Чэн? — Вэй Усянь улыбнулся и окинул взглядом девушку рядом с шиди. — Рад видеть тебя в такой приятной компании.

Встретив его взгляд, Ло Цинъян поняла, что он не узнал её. Из-за этого ей стало немного обидно.

Лань Ванцзи за их спинами не успел отойти особенно далеко, подбежав, к его ногам приник А-Юань. Ребенок многое время проводил у камня послушания, читая правила. Заодно это место было достаточно близко от входа в Обитель, он знал, возвращаясь Лань Ванцзи и Вэй Усянь непременно пройдут здесь, — и малыш стал проводить у камня все свое свободное время.

Опустившись на колено, Лань Ванцзи погладил ребенка, тот вскинул взгляд и немедленно спросил:

— А где папа?

— Он встретил брата, — честно ответил Лань Ванцзи.

Посмотрев по сторонам, А-Юань уже и сам разглядел Вэй Усяня.

— Позволь им поговорить, — произнес Второй Нефрит Лань.

А-Юань понимал, что его учитель прав и что мешать взрослым нехорошо, но Вэй Усянь был так близко, а малыш прождал его так долго...

— Папа! —не сдержавшись, воскликнул маленький мальчик.

Вэй Усянь немедленно обернулся на его голос, и А-Юань бросился к нему. Лань Ванцзи не стал останавливать ребенка. 

На А-Юане были белые одежды, волосы собраны в хвост, перехвачены недлинной, но совершенно точно алой лентой. 

Вэй Усянь усмехнулся и, наклонившись, поймал ребенка на руки:

— Какой ты у меня красивый! — воскликнул он. — Даже траурные одежды тебе к лицу!

— Правда? — тихо спросил А-Юань, прижавшись к нему и немного прячась.

Он знал, что повел себя неподобающе, что бегать и кричать нельзя, и ему было очень неловко за это, особенно на глазах у мало знакомых взрослых. 

— Дядя Цижэнь сказал, что раз я хожу в класс, то должен быть одет, как положено, приглашенному ученику, — робко проронил А-Юань.

Вэй Усянь, продолжая улыбаться, повернулся к Цзян Чэну:

— Я найду тебя позже, ладно?

Цзян Чэн согласно кивнул ему. Они не успели перекинуться и парой слов, но все же Глава Цзян не чувствовал себя рассерженным этим на сей раз. 

Молодая госпожа Ло в свою очередь была скорее потрясена. Все произошло слишком неожиданно. Как будто вовсе не так, как должно было быть. Совсем не похоже на то, как она представляла себе. 

Глядя ему вслед, она смотрела на крепко обнимающие Вэй Усяня руки ребенка, белые рукава на фоне его черных одежд.

***

— Значит, ты теперь — настоящий ученик в клане Лань? — спросил Вэй Усянь А-Юаня.

— Это было на время отсутствия моего Учителя. Но дядя Цижэнь сказал, я могу приходить на занятия и после вашего возвращения. К тому же все равно обязательно должен носить форму и читать правила.

— Он заставляет тебя читать у камня послушания? — спросил Вэй Усянь, они как раз проходили мимо него.

— Нет, — возразил А-Юань. — Это я сам. Тут мне было лучше и немного спокойнее. Но я… — его голос задрожал — Я не хочу больше ждать! Я не умею оставаться! Я хочу быть с тобой! — жаловался он, пока Вэй Усянь шел с ним на руках, догоняя Лань Ванцзи.

— Ладно, — тут же сдался Вэй Усянь. — Больше не нужно, раз ты не хочешь. В следующий раз, возьму тебя с собой.

— Обещаешь? — сразу же оживился и обрадовался А-Юань.

— Обещаю, — повторил Вэй Усянь. 

Сейчас он был готов пообещать малышу, что угодно, лишь бы тот не горевал, и дело не дошло до слез.

— Как твоя охота? — спросил А-Юань, приободрившись.

— Она была неплохой, — сдержанно ответил Вэй Усянь и, поравнявшись с Лань Ванцзи, произнес. — Все, Лань Чжань, в следующий раз отправимся в путь втроем. Иначе, это просто невозможно. Пока ты шатался неизвестно где, твоего ученика приняли в клан. Однако, вместо лобной ленты он носит алую. Ты когда-нибудь хоть что-то подобное вообще видел? Вероятно, твой дядя тоже по тебе скучал, раз тут такое происходит.

Вэй Усянь болтал без остановки, кажется, чуть не сбиваясь с дыхания. Лань Ванцзи бросил на него короткий взгляд и совсем едва заметно улыбнулся уголком губ.

— Мгм, — едва успел он вставить в поистине неиссякаемый поток фраз.

— Слушай, Лань Чжань, а ты не хотел бы разделить со мной мою ношу? — спросил Вэй Усянь. — Твой ученик поумнел и окреп, мне уже тяжело тащить его всю дорогу до цзиньши в одиночку. Давай, ты тоже поучаствуешь в этом деле? Я могу пока понести твой меч, если ты не против.

Лань Ванцзи даже остановился от неожиданности. Вэй Усянь тоже перестал идти, бросил на него чуть лукавый искрящийся взгляд и улыбнулся. А-Юань тоже улыбался и потянул ручки к Лань Ванцзи. Тот взял его к себе, а Вэй Усянь тем временем ловко вытянул ножны с Бичэнем из колец на поясе Второго Нефрита Лань.

— Ох, и тяжеленный же! — Вэй Усянь притворно покачнулся. — Ханьгуан-цзюнь очень сильный. Если будешь хорошо у него учиться, А-Юань, тоже станешь весьма замечательным человеком!

— Вэй Ин, — прервал его Лань Ванцзи. — Пожалуйста, верни меч на место.

Он понимал, что Вэй Усянь просто развлекает ребенка, но все же личное оружие требовало почтительного обращения к себе.

Серьезность Лань Ванцзи всегда подзадоривала Вэй Усяня продолжать шутить и дурачиться. Но сейчас он сдержал этот свой порыв.

— Ладно. Раз ты просишь так вежливо, я, так и быть, возвращаю его тебе, — приладив ножны обратно на кольца, он, находясь достаточно близко, ненадолго обнял и А-Юаня и Лань Ванцзи одновременно. Отстранившись через короткое время, чтобы Второй Нефрит Лань не принялся опять возмущаться его манерами, Вэй Усянь пошел дальше, как ни в чем не бывало, сияя счастливой немного самодовольной улыбкой. И пусть этот его поступок был не по правилам, но, если всем от него стало приятно, почему бы ни сделать?

Позже вечером Вэй Усянь, как и обещал, нашел Цзян Чэна, и тот снова был не один. Вэй Усянь уже было собрался подшутить над шиди, но, приглядевшись, вдруг все же вспомнил его спутницу:

— Погоди, погоди-ка… так, ты… Мянь-Мянь?

Он перевел взгляд с девушки на Цзян Чэна:

— Я ведь не ошибаюсь?

Цзян Чэн утвердительно кивнул.

— Ты стала совсем прекрасной и такой серьезной, — тут же улыбнулся Вэй Усянь молодой заклинательнице. — Невозможно узнать. Пусть это будет тебе на счастье, — чуть подумав, добавил он, за что получил от Цзян Чэна взгляд, выражающий: «Ну, точно помереть захотел!»

Ло Цинъян совсем смешалась и смутилась от прозвучавших слов, но чувствовала, что должна ответить на них чем-то:

— Благодарю, молодой господин Вэй. Если бы вы не помогли мне тогда...

— Нет нужды вспоминать давным-давно минувшее, — немедленно остановил ее Вэй Усянь. 

Он терпеть не мог, когда кто-то был столь беспощадно серьезен к поступкам, которые сам он считал просто достойными всякого порядочного человека и заклинателя. Не заслуга, не подвиг — так просто должно быть — и всё. 

— И лучше, если не трудно, называй меня по имени, — добавил он. — Все официальные обращения, а тем более мои прозвища, звучат куда хуже.

— Можно подумать, не ты — тому основная причина, — не смог не заметить шисюну Цзян Чэн.

Вэй Усянь чуть кивнул и, не желая оправдываться, ответил сдержанно:

— Я действительно выбрал свою скользкую дорожку сам, тут ты прав. Ты пришел поговорить со мной об этом? Я, признаться, совершенно не настроен.

— Была охота, — вздохнул Цзян Чэн. — Ты все равно никогда меня не слушаешь.

С лица Вэй Усяня слетела заметная часть веселости. Расположившись у столика в неожиданно подобающей позе, он налил себе чай и спросил:

— У вас что-нибудь случилось?

Ло Цинъян не смогла вполне понять, была ли его догадка случайной или сработало его развитое чутье? Хотя заметить, что она больше не принадлежит к ордену по ее одеянию, труда не составляло. 

Вдохнув поглубже, чтобы собраться с духом, она изложила свою историю. Ее рассказ был недолгим, но за все время, пока он звучал, Вэй Усянь ни разу не поднял взгляда и не посмотрел на нее больше.

— Честно говоря, не знаю, что бы я мог с этим сделать, — наконец произнес он, когда заклинательница закончила говорить.

— Я просто подумала, что вам может быть полезно узнать... — тихо сказала Ло Цинъян.

— О, — выдохнул Вэй Усянь. — Ладно. Я постараюсь сохранить полученную информацию. А тебе самой — лучше поскорее все забыть. Особенно если не собираешься взыскать за случившееся. Может, и лучше, что нет. Есть другие ордена. Есть и свободно странствующие заклинатели. Ты не осталась без возможности совершенствоваться. Ты можешь продолжать. Об остальном — не стоит сожалений.

Цзян Чэн не стал сейчас говорить, что предложил Ло Цинъян вступить в орден Цзян, ведь он еще не получил от нее ответа. 

Сама молодая заклинательница также не обмолвилась об этом. Она пыталась понять, что значат слова Вэй Усяня. Смысл при первом приближении был прост. Но от чего-то ей показалось, что между слов проскользнул намек, будто девушкам, в отличие от молодых людей, позволительно не заботиться вопросами чести. Или что все дело в целом не такое уж и существенное, особенно зная склонности и репутацию Цзинь Гуаньшаня. Вэй Усянь не проявил ни особого интереса, ни участия к истории. 

Ло Цинъян понимала, что он и правда не мог ничего сделать, тем более что она сама же и просила ничего не предпринимать. Они были практически не знакомы, не общались. И все же сдержанная реакция Вэй Усяня обижала девушку. 

Их дальнейший разговор не особенно заладился. Довольно вскоре Вэй Усянь откланялся и ушел. 

Глава клана Цзян и Ло Цинъян посидели за чаем еще. В полной тишине, которая все же ощущалась для них обоих более приятной теперь и уютной. 

Цзян Чэн думал о том, что Вэй Усянь стал чем-то сам на себя не похож, хотя и вошел со своими обычными шутками и болтовней, но после…

Ему было невдомек, что брошенный им яростный взгляд был достаточно красноречив, чтобы угадать в нем ревность. Молодая госпожа была слишком занята собой и появлением Вэй Усяня, поэтому не заметила очевидного. Однако сам Вэй Усянь, не обремененный посторонними мыслями, в этот раз вполне ясно понял, что его попросили не мешать. 

Другое дело, что этого толком не успел понять сам Цзян Чэн, приняв некоторую холодность шисюна на свой собственный счет. Он слишком хорошо помнил то, как они в прошлый раз разошлись, потому и не ждал другого. 

Пусть и частенько ругая его про себя, но Цзян Чэн вспоминал шисюна нередко. После совета кланов в Облачных Глубинах, после отказа Вэй Усяня вернуться в Пристань Лотоса между ними пролегла тень, все больше напоминающая непреодолимую пропасть. Но лишь теперь Цзян Чэн вдруг подумал, что прежде, Вэй Ин, вероятно, и правда не искал способа отстраниться, сбежать или тем более предать их семью. 

Только сейчас между ними возникла дистанция, отдающаяся в сердце Цзян Чэна ощущением, что они больше не близкие и родные люди друг другу. Как говорится, пока не прочувствуешь на себе, не поймешь. И все же Цзян Чэн не хотел перестать считать Вэй Усяня братом. 

Он чуть вздохнул, посмотрев в направлении выхода из домика, будто там еще сохранилась тень его присутствия, будто его еще можно было вернуть. Едва ли не впервые за долгое время Цзян Чэн мысленно обратился к нему, извиняясь: «Шисюн, единственный мой брат, может быть однажды твое сердце сможет простить мне?..»

В этот момент Ло Цинъян осторожно легко и робко тронула его запястье. Она уже некоторое время украдкой наблюдала за ним, вспоминая все то немногое, что было прежде и что раньше почему-то ей не вспоминалось. 

От страха и волнения в пещере под горой Муси, она очень сильно боялась войти в воду, медлила, пока не ушли уже почти все. А Цзян Чэн, оставшись с последней группой людей, окликнул Вэй Усяня. 

Уже уходили и они, а Мянь-Мянь оставалась совсем позади, она плавала очень плохо, но не сказала об этом, чтобы не мешать остальным. Ведь среди них были те, кто не умел плавать вовсе. 

Она думала, что как-нибудь да справится, и дрожала от нервов и страха, а еще от холода, потому что долго провела по колено в воде.

 В итоге Цзян Чэн и оказался тем, кто лично вывел ее из ужасного места, диктуя ей каждый шаг. 

Все это выскользнуло из ее памяти, потому что тогда она больше думала о том, что вдруг ей не хватит даже самого глубокого вдоха, чтобы выдержать заплыв по затопленному подгорному тоннелю. Кто был рядом с ней, поддерживал, помогал плыть — все это забылось. 

Но, вот, наконец, всё ожило в ее памяти сейчас, и Ло Цинъян решилась:

— Глава Цзян, если ваше предложение в силе, и вы еще не подумали его отменить по каким-то своим, веским причинам, я бы хотела…Я буду рада и буду бескрайне признательна вам, если вы примете меня в свой орден. Я постараюсь быть достойной и не разочаровать.

— Вы — достойны, — ответил Цзян Чэн. — Конечно достойны. Мне бы тоже не хотелось разочаровать Вас. Ведь Пристань еще не вполне отстроена. Работы идут весьма постепенно.

— Мне было уютно у вас, я не испытала неудобств и не заметила несовершенств, — возразила ему Ло Цинъян.

— Вы пробыли у нас недолго, — усомнился Цзян Чэн.

— Не думаю, что в данном случае первое впечатление обманчиво. А восстановление и реконструкция всегда идут небыстро, особенно если к делу подходить обстоятельно, делать на совесть, красиво, разумно и прочно, на долгое время, — сказала молодая заклинательница.

Цзян Чэн кивнул и чуть улыбнулся, согретый ее словами. Ему не хватало этого. Частенько он слышал, что он не такой и что-то делает не так, а вот о том, где он прав, где поступает достойно, разумно, верно, как должно — ему не говорили. А ведь это так важно: слышать иногда от других, что то, что ты делаешь — хорошо.

Этим вечером Цзян Чэн снова проводил Ло Цинъян до ее домика, а в середине следующего дня они отправились в обратный путь в Юньмэн Цзян.

***

У Цзинь Гуаньяо было полно дел, но ему казалось, что время тянется бесконечно. Все чаще впадая в уныние, он даже стал плохо спать. Большая часть его жизни теперь проходила в дороге. Орден Лань располагался южнее Цзинь, орден Не — севернее, а Цзинь Гуаньяо беспрестанно перемещался между ними тремя. 

Казалось, отец, раз за разом отсылая его к Минцзюэ, ни капли не заботился тем, что тот может что-либо заподозрить. По счастью там же, в Нечистой Юдоли, находился и Хуайсан, с которым Цзинь Гуаньяо был всегда рад увидеться. 

Младший из братьев Не казался ему довольно простодушным и искренним, при этом с хорошим вкусом, с ним можно было спокойно поговорить о музыке или живописи, не лавируя в смыслах, не изворачиваясь, не скрываясь. 

Когда-то кривить душой у него получалось естественно, сейчас же Цзинь Гуаньяо чувствовал, что устал. Он терял опору и смысл. И все же он был слишком амбициозен, чтобы просто бросить все, оборвать все связи с орденом Цзинь и перебраться в Не на должность личного помощника дагэ. 

Цзинь Гуаньяо был слишком гордым. И от чего-то верил, что рядом с Цзинь Цзысюанем сможет заслужить признание. Пусть ему и не занять пост Главы, но его хотя бы наконец станут ценить по способностям, уважать, может быть даже удастся жениться. 

Мечты, мечты.. Да, он все еще продолжал мечтать и стремился реализоваться в этом мире, несмотря ни на что. 

Вот только до сих пор ему сложно было понять, имела ли мелодия смятения на Цзинь Гуаньшаня хоть какое-то действие. Однозначных подтверждений Цзинь Гуаньяо пока не замечал. Да, и неизвестно ведь было, какими должны быть эти самые проявления воздействия. 

Так или иначе отец был по-прежнему довольно крепок здоровьем, падок на красивых женщин и горазд на хитрые и подлые планы. А еще, когда тот интересовался, как проходят его уроки игры на гуцине, Цзинь Гуаньяо особенно четко понимал, что его стараются удержать в стороне от чего-то важного и значимого. Но вынужденный без конца мотаться между Не, Лань и Цзинь, он практически ничего не мог с этим поделать. 

Однако в тот день, когда отец заговорил о том, чтобы организовать побег Сюэ Яна из Нечистой Юдоли, Цзинь Гуаньяо подумал, что вот оно — доказательство воздействия, или же прямой аргумент в пользу того, что отец собирается избавиться от него, при чем руками Не Минцзюэ. Зная характер Главы Не, это вполне могло бы получиться. И все же Цзинь Гуаньяо не отказался. Прекрасно сознавая, впрочем, и то, что оказался практически в ловушке. Но решил тем не менее, что тот, кто не рискует, тот ничего и не получает. 

За прошедшее время Сюэ Ян, будучи молодым и несдержанным уже вдоволь насиделся в застенках, потому готов был уже согласиться снова идти к Мертвому Кургану и лезть на него хоть до самой вершины, только дайте свободу. Цзинь Гуаньяо тогда усмехнулся, сказав, что отец никогда не пытается поразить одну цель дважды. 

Кроме встреч с Сюэ Яном, у Цзинь Гуаньяо в Нечистой Юдоли было и еще одно еще более постоянное дело — он играл Песнь Очищения для Главы ордена Не. Они почти никогда не разговаривали при встречах, удостаивая друг друга лишь парой дежурных фраз. Однако Цзинь Гуаньяо больше не ощущал прежней, явно существовавшей между ними ранее, враждебности. 

Не Минцзюэ позволял ему играть для него, у них даже появилось для этого привычное время и место. Оба подходили к процессу аккуратно и тщательно. Цзинь Гуаньяо играл старательно, а Не Минцзюэ, сидя в позе для медитации, пропускал сквозь себя звуки умиротворяющей мелодии. 

Раз за разом при этом он вспоминал о Втором Брате, о том, как отчитал его в последнюю их встречу. Что-то изменилось в его душе, и он подумал теперь, что раз уж и сам он был среди тех, кто даровал целителям из клана Вэнь оправдание, не вполне справедливо было так уж строго упрекать Лань Сиченя. Тем более, что выбранная им молодая девушка из клана Вэнь была прославленной целительницей, их роднило ремесло. И почему бы в таком случае двум заклинателям и правда не разделить Путь, если они приятны друг другу и духом, и сердцем? 

Когда время Песни закончилось, Не Минцзюэ сообщил Цзинь Гуаньяо, что намерен пропустить несколько ближайших встреч, так как собирается отбыть в Гусу Лань. И что он, конечно же, может навещать Хуайсана в его отсутствие, если пожелает. 

Цзинь Гуаньяо улыбнулся и учтиво поклонился Первому брату, понимая, что лучшего времени для осуществления побега Сюэ Яна придумать будет нельзя. 

«По крайней мере все это наконец завершится», — думал он, произнося вслух что-то совершенно другое.

***

Как и собирался, Вэй Усянь оставил историю родной семьи Лань Чжимина в том доме, где она произошла. Он ничего не говорил об этом в дороге и, даже вернувшись в Облачные Глубины, не напоминал о ней, ожидая, что Лань Ванцзи сам предпримет что-то. 

Однако, ничего не происходило, а Вэй Усянь терпеть не мог незавершенных дел. Тем более что договор с блуждающим призраком — дело нешуточное. 

Он обещал, а конкретные условия и сроки названы не были. Это давало некоторую свободу, но, как несложно догадаться, обеим сторонам. 

При жизни Сю Вэйдун, Яшмовый Дракон, был несколько странным, но добрым человеком. Однако несчастье, так всепоглощающе и незаслуженно постигшее его и его семью, самых близких людей, было столь внезапным, а заточение души без упокоения столь долгим, что блуждающий призрак ожесточился и вместе с тем разуверился в людях. Нетерпеливый и нетерпимый, он в любой момент мог решить, что Вэй Усянь не выполнил условия договора, не сдержал свою часть обещания, а значит неотмщенный дух получал право вернуться и творить, что вздумается. Сила его затаенной злобы была высока, а контролю, как таковому, его никто никогда не учил. При жизни ему это было просто не нужно. А после его очевидно боялись потревожить, что в общем было более чем понятно. 

Так что откладывать это дело в долгий ящик Вэй Усянь себе позволить не мог. 

Потому при первой же выпавшей ему возможности задал Лань Ванцзи вопрос, когда можно будет вызвать душу Су Шэнли для расспроса. 

Оказалось, что Второй Нефрит Лань и сам не забыл об этом деле, просто получить разрешение на расспрос в Храме Предков — не самая простая задача. Ведь это фактически значит потревожить все почитаемые в Клане души умерших. Вэй Усянь удивился — разве нельзя обратиться расспросом к конкретному человеку, раз известно имя? Су Шэнли ведь скончался не так давно, чтобы позабыть его. 

Лань Ванцзи прислушался к его словам, но сказал, что и это будет непросто устроить, ведь Храм Предков — священное место, туда также нельзя просто так привести посторонних. Вэй Усянь сообщил, что и правда искренне хотел бы поклониться предкам клана Лань, которые безусловно достойны уважения любого заклинателя.

— Ты ни в коем случае не можешь использовать Темную Ци в храме, — чуть нахмурившись, предостерег Лань Ванцзи.

— Конечно, — без колебаний кивнул Вэй Усянь. — Я понимаю это. Обещаю тебе, я не стану использовать ее.

Это, кажется, окончательно убедило Лань Ванцзи. Вэй Усянь вздохнул с облегчением. Но тому еще предстояло убедить дядю и старейшин клана. Глава ордена, его старший брат, конечно не имел возражений, но в вопросе, касающемся храма предков, этого было мало, они не могли поступиться мнениями остальных влиятельных людей клана Лань. 

И все же, несмотря на все трудности, Лань Ванцзи сдержал свое обещание. По крайней мере сам для себя он считал, что именно дал Вэй Ину слово, что они непременно расспросят дух Су Шэнли об истории, случившейся между ним и одиноким, никому неизвестным заклинателем. 

По описанию Вэй Усяня это выходил даже не совсем заклинатель, а кто-то иной, творение природы, свободное от людских распрей. Внезапно встретившись с которыми, ему пришлось жестоко расплатиться. 

Лань Ванцзи всё никак не мог понять, каким же Сю Вэйдун был на самом деле. К тому же то, что они затеяли сделать в храме предков ордена Лань, было, пожалуй, на том же уровне безрассудства, что и женитьба отца. Даже принятое прежде решение старшего брата пустить Основателя Темного Пути в Гусу не было столь вопиющим, как намерение провести того же самого темного заклинателя в святая святых клана Лань. 

Вэй Усянь совсем ничего не знал об этом. В то время как в последние дни Лань Ванцзи выслушал столько, что лишь чудом сохранял привычное самообладание. 

Сейчас, когда они вдвоем шли через двор к храму предков, сердце Лань Ванцзи кольнуло смутной тревогой. Он бросил взгляд на идущего рядом с ним. 

Вэй Усянь шагал уверенно и выглядел серьезно. Непривычно для него. Но Лань Ванцзи счел это в данной ситуации вполне уместным и успокоился. 

Вздохнув, он заключил, что все происходит правильно. Им необходимо разобраться, что к чему… А, идти вот так плечом к плечу рядом с ним, в храм предков, скромный и вместе с тем величественный, светлый, умиротворяющий, на самом деле было очень хорошо и приятно. 

Они вошли внутрь. Не спеша, глубоко поклонились. Вэй Усянь чуть тронул Лань Ванцзи за рукав и предложил пожечь немного благовоний, ведь мертвые не любят спешки, и им нужно выказать должное уважение, тем более что они собираются после немного нарушить их покой. 

Еще дважды они медленно поклонились вместе. Вэй Усянь пробегал глазами таблички с именами. Их было множество. 

Отдавая поклоны, он мысленно просил предков клана Лань быть благосклонными к их, несомненно, очень достойному сыну и простить его. Он вовсе не заслуживает презрения или гнева, потому что совершенно ни о чем не знает. 

Когда палочки благовоний догорели, Лань Ванцзи немного помедлил, прикрыл глаза и коротко вздохнул. 

После он достал гуцинь и сыграл короткую мелодию. Это был еще не расспрос. У Вэй Усяня за время пребывания в Облачных Глубинах имелась возможность ближе ознакомиться с этой техникой. Использовать ее вполне, сам он не мог, но звучание хорошо знал. 

Только когда звук мелодии полностью растворился под сводами храма, Лань Ванцзи начал играть призыв — первую часть мелодии расспроса. Он и в самом деле обращался к конкретному человеку, называя имя, как и предложил ему Вэй Усянь. Действительно, ведь перебирать все души в храме предков — это крайне непочтительно, да и невероятно долго. 

Однако, Лань Ванцзи сыграл призыв уже дюжину раз, а ответа всё не было. На тринадцатый раз, он чуть изменил мелодию, но и это не помогло. 

Вэй Усянь снова тронул его за рукав, улучив момент, когда его пальцы замерли, не касаясь струн, и снял с пояса с флейту.

— Что ты намерен делать? — сразу настороженно спросил Лань Ванцзи.

— Помогу призывать, — ответил Вэй Усянь.

— Вэй Ин…

— Не волнуйся, я запомнил мелодию. Сыграю в точности, как последняя отзвучавшая.

— Душа сильного заклинателя может не желать отзываться.

— Не в этот раз, — упрямо заявил Вэй Усянь, но тут же добавил спокойнее. — А если не пожелает, то сможет не отозваться и мне.

Лань Ванцзи поколебался некоторое время, потом кивнул утвердительно.

Вэй Усянь поднес Чэньцин к губам. 

Они сыграли вместе сначала один раз, потом еще. Между проигрышами ждали довольно долго — ничего не происходило. 

Лишь после их пятого совместного исполнения мелодии струны гуциня Ванцзи тронул ответ. 

От неожиданности Вэй Усянь и Лань Ванцзи, оба вздрогнули — каждый из них уже просто внимательно играл мотив, не особенно рассчитывая, что их призыв в самом деле удастся. 

И все же он пришел к ним. 

Лань Ванцзи задал несколько вопросов, чтобы удостовериться, что душа та самая. Правильные ответы на них были Второму Нефриту Лань хорошо известны. И расспрашиваемый им ответил в точности. 

После Лань Ванцзи дал возможность спрашивать Вэй Усяню. Тот начал издалека:

— Случалось ли Вам привести в клан Лань сироту на воспитание? Что произошло с его семьей? Знает ли Вы, как они погибли?

Ответы на это были краткими, односложными. Чаще звучало просто «да» или «нет». Вэй Усянь запомнил, как их отыгрывает цинь. Переводить ноты в слова уже не требовалось. 

Су Шэнли сказал, что никогда не имел касательства к Темной ци. При этом с легкостью признал, что действительно убил убогого крестьянина и его жену, за то, что тот встал между ним и его добычей на ночной охоте. 

Постепенно ответы призванной души стало все-таки более развернутыми.

— Когда идешь убивать, — сказал Су Шэнли. — Слова неуместны. Говорить можно либо до, либо после.

Вэй Усянь спросил, почему Су Шэнли не прибегнул к разговору после?

— Потому что шел убивать. Он ведь не стал говорить со мной до, хотя мог бы.

Лань Ванцзи в этот момент подумал, что людские распри и правда иной раз очень страшны. 

Вэй Усянь коротко глянул на него в этот момент и продолжил спрашивать:

— Почему душу убитого заточили, не позволив покинуть мир?

— Он и без того был затворником, в одном селении, без возможности обучаться, совершенствоваться, заявить о себе. Он и так был заточен. По сути я ничего не изменил.

— По сути, — повторил его слова Вэй Усянь. — вы сделали из него лютого призрака, темную тварь. Вам ведь наверняка известно правило трех «У» и почему оно существует?

— Я не сделал из него ничего, чем он на самом деле сам бы ни был, — отрезал Су Шэнли, вполне четко уловив, что именно кроется за вопросом Вэй Усяня.

— Стоило бы уничтожить, если вина казалась Вам столь велика! — прорычал Вэй Усянь.

— Не столь велика.

В этом разговоре не было ни голоса отвечающего, ни его интонаций, но Вэй Усянь вдруг явственно ощутил, что над ним в данный момент просто издеваются. Он вздохнул поглубже, стараясь, успокоиться, ненадолго прикрыл глаза. 

Сменив тему, он принялся задавать вопросы о клане Лань и отце Лань Ванцзи: с каких пор общались, как относились друг к другу, где были оба они, когда адепты Вэнь напали на Облачные Глубины?

 Ничего предосудительного в ответах не прозвучало. Все оказалось так, как и рассказывал ему ранее Лань Ванцзи — они были давними знакомыми, их связывало может и не очень близкое, но постоянное общение, они не питали особой приязни друг к другу, но и не держали обид, не осуждали поступков и помыслов друг друга. 

Задавая вопрос за вопросом, Вэй Усянь пытался ощутить или определить внутренним взором, где находится относительно них душа, дающая ему ответы. Это ведь совершенно не бесплотная, а вполне материальная субстанция. 

В конце концов ему это удалось. 

Задав еще пару вопросов, он решил, что самое время рассказать ему, как лютый призрак, получившийся из "убогого крестьянина-отшельника" влиял на ребенка, которого привели жить в Облачные Глубины. Неудивительно, ведь призрак был его отцом, а малыш скучал по семье, о которой помнил, пусть и совсем немного. Стремление его отца к мести в любой момент могло поглотить подрастающего заклинателя, заставив убивать тех, кто рядом, кого-то из адептов Лань, учащихся вместе с ним или старших. Вэй Усянь спросил, зачем Су Шэнли на самом деле привел в орден Лань такого ребенка?

— Чтобы имел шанс выжить и заявить о себе, — было ему ответом. — Но если это захолустное отродье оказалось такой же безжалостно грубой, неотесанной тварью, как и его отец, то туда ему и дорога! Только он, Су Шэнли, не имеет ко всему этому абсолютно ни малейшего…

Лань Ванцзи не успел закончить переводить все еще звучащие ноты в слова, как Вэй Усянь метнул талисман. Достаточно метко, чтобы душа, разорванная им в клочья, не успела даже пикнуть. 

Однако Лань Ванцзи быстро сориентировался в ситуации и схватил мешочек-ловушку для духов, чтобы собрать и после воссоединить фрагменты рассеянной души. 

Но Вэй Усянь молниеносным движением все же успел выхватить мешочек из его рук. Собирать обрывки души нужно сразу и быстро. Вэй Усянь помешал, и момент был упущен.

— Ты! — глухо выдохнул Лань Ванцзи, резко и сильно оттолкнув его прочь, так что Вэй Усянь упал и, перекатившись через плечо, остался лежать неподвижно. 

Звон и свист Бичэня, вырвавшегося из ножен прорезали воздух. Голубая вспышка мелькнула перед глазами, Вэй Усянь крепко зажмурился, безотчетно подумав про себя почему-то: «Только не дай узнать А-Юаню, что это ты сам здесь лишил меня жизни!» 

Металл меча холодил ему кожу у самого горла, но больше ничего не происходило. 

Вэй Усянь медленно открыл глаза, чуть щурясь. Сияние меча казалось нестерпимо ярким, одежды Лань Ванцзи — ослепительно белыми. Выражение лица Второго Нефрита Лань было холодным и неподвижным, но при этом отнюдь не спокойным:

— Ты хотя бы отдаешь себе отчет в том, что сделал? — все еще глухим голосом спросил он.

— Да, — тут же, не мешкая, ответил Вэй Усянь, даже не пытаясь двинуться. — Я знаю, что сделал и понимаю, что только что произошло.

Еще мгновение после этого ответа Лань Ванцзи смотрел на него, а после убрал Бичэнь в ножны и двинулся прочь. 

Вэй Усянь длинно выдохнул и снова закрыл глаза. Однако сразу же понял, что это неправильно, если Лань Ванцзи выйдет из храма в одиночку. 

Кое-как поднявшись, преодолевая накатывающие на него волнами дрожь и внезапную слабость, Вэй Усянь принялся догонять Лань Ванцзи.

— Лань Чжань, — позвал он. 

Слова норовили буквально встать ему поперек горла, но он все же заставлял их звучать.

Лань Ванцзи никак не отреагировал на окрик, но Вэй Усянь все равно смог поравняться с ним и договорить:

— Лань Чжань, просто сделай, что должен. Я вернусь скоро. Что бы там ни было, тебе точно не придется меня разыскивать. Только проветрюсь напоследок немного и сдамся.

Снова молчание.

Лань Ванцзи переступил порог Храма, выходя во двор,

Вэй Усянь сделал также. 

Они снова шли рядом, только сейчас, как никогда прежде, — не вместе.