Я улыбался, наблюдая картину, развернувшуюся передо мной. Трэвис всячески ухаживал за Джилл уже целую неделю; их двоих часто можно было увидеть вместе — Фэллпс не стеснялся уделять прикосновениями свою девушку, любил вдыхать аромат её духов, утыкаясь носом в острые ключицы, а Джилл награждала возлюбленного кротким поцелуем, мгновенно краснея. Их встречи замечали многие, но пара продолжала делать вид, что между ними ничего нет. Отношения между Джилл и Трэвисом ни для кого не были секретом.

Сейчас я издалека наблюдал за ними, подперев голову рукой. Трэвис нежно смотрел в глаза девушке, поправляя шарф на её шее. Джилл, когда юноша закончил, сладко прильнула губами к его щеке. Ривера менялась, будучи рядом с Трэвисом… Эту девушку даже можно назвать флюгером — по какой-то причине она слишком поддаётся воздействию на неё со стороны. Что же является фундаментом такого положения Джилл — неизвестно, да и наверняка это слишком личное, чтобы о нём можно было распространяться всем и каждому. Будучи пассией Брайана Бейкера, девушка самозабвенно менялась в отнюдь не лучшую сторону увлечений своего бойфренда — полупрозрачные блузки, мини-юбки и «проститутски яркий», как о нём отозвался Трэвис, макияж были для того, чтобы нравиться Бейкеру, а курево — чтобы без стыда зажиматься с ним в подворотне. Трэвис же ваяет из Джилл обратно нормальную и приятную глазу девушку — да он ей даже косы заплетал, пока та не привыкла заново сама это делать. Трэвис ведь и сам не ангел, но во всяком случае не заставит свою возлюбленную идти на губительные для неё вещи. Фэллпс тоже отпетый хулиган, но в нём ещё не истощилась хоть какая-то мораль. И потому он, как настоящий кавалер, под руку ведёт свою избранницу по коридору. Я не побрезгую напиться на их свадьбе…

Пока я наблюдал за удаляющимися от меня фигурами, ко мне успел подкрасться весьма тихий и маленький ростом братец. Вилл даже на носочках не мог сравняться со мной по росту. И потому закрыть мои глаза ладонями ему потребовалось особых усилий…

— Угадай, кто, — улыбка в его голосе заставила меня тихо засмеяться.

Я взял в свои ладони худенькие ладошки Вилла. Тот смог наконец встать на полную ногу, чтобы после крепко обхватить меня руками поперёк груди. Щекой брат потёрся о мою спину.

— Не поверишь, но я успел заскучать тут без тебя, — Вилл взял меня за руку и повёл за собой. — Как прошёл твой день? У меня он был как никогда насыщенным. Мне так не терпится всем с тобой поделиться!

Сегодня Вилл какой-то особенно оживлённый. Мне даже и слова не удаётся вставить — так быстро он болтал, весь на эмоциях и активно жестикулируя. В последнее время Вилл всегда такой… Я порой начинаю залипать на него такого. Потихоньку та «копия», о которой я говорил ранее, выбиралась наружу и обволакивала собой всего Вилла, гоняя прочь тоску и мглу, что достаточно долгое время оставались обликом моего брата, попросту мешая ему нормально жить. Теперь Вилл счастлив не только условно, внутри, но и счастлив снаружи. Вилл звонко смеётся, Вилл нашёл себе близких по духу, Вилл не боится показать своих эмоций и увлечений… Вилл наконец настоящий, тот, которого развод родителей когда-то знатно потрепал и испортил, как портит ржавчина железо. Сейчас это отошло на второй план: все перенесённые давно трудности и беды наконец оставили моего брата, спрятавшись где-то глубоко и не тревожа больше его.

Вилл весёлый и полный сил шёл впереди меня. Рюкзак смешно болтался у него на худых плечах, капюшон зимней куртки закрывал половину лица, а шапка порой сползала на глаза. Вилл смешно на это хмурился, обернувшись ко мне и широко улыбаясь. Он походил сейчас на наивного маленького ребёнка, энергичного, милого и всего лучащегося простым детским счастьем. Солнце ярко бликовало на высоких сугробах; Вилл жмурился, играясь с вихрем снежинок, и широко улыбался. Спустя секунды рыхлый и пушистый снег взмывал в воздух с высоко поднятых ладоней Вилла и разлетался в стороны по ветру. Я же с забвением за этим наблюдал. И в этот момент огонь у меня в груди разгорался неимоверно сильно. Грани морали внезапно возвышались вокруг меня нерушимыми стенами, заставляя меня отводить взгляд в сторону, лишь бы не пялиться в упор на Вилла. Если я бесповоротно влюбляюсь в своего брата…

Вилл о чем-то мне рассказывал, шагая вперёд и смотря себе под ноги. Ему надоела игра, и он спокойно шёл рядом со мной. Голос патокой лился в мои уши, я улыбался каждому слову брата: маленький ребёнок сегодня подарил ему бумажного журавлика, двое девчонок-близняшек обстреляли снежками хулигана, а на уроке музыки Вилл начал учиться играть на гитаре, о чём давно мечтал. Ещё Джилл помогла избежать Бейкера, который вдруг особое внимание стал проявлять к Виллу. И если раньше целью больной золотой молодёжи было причинить боль и весело провести время, то сейчас всё было иначе. Брайан просто, скажем так, следил за Виллом — всё время находился рядом и не сводил глаз. Что именно ему было нужно — остаётся загадкой, заставляющей насторожиться. Трэвис уже через Джилл пытается что-то нарыть, но пока безрезультатно.

Вилл аккуратно берёт меня за руку. Почувствовав холод, он подносит мои ладони к своему лицу и согревает их дыханием. Для него это действие такое невинное… А у меня уже голова кружится и в глазах темнеет, как у тринадцатилетки на первом свидании. Подросток в разгаре пубертата, блять… «Химия чувств»… Настоящая химия! Мне стало вдруг жарко, а на висках выступил пот. Я уверен, всё было бы совершенно иначе, не будь Вилл моим близким родственником. Я бы с радостью бросил к его ногам целый мир и оставил бы раз и навсегда в его руках свою душу… В груди слишком тяжело ноет, когда я смотрю в его глаза; в горле пересыхает, когда Вилл держит меня за руку; ноги становятся ватными, когда мой брат меня за что-либо благодарит. На любую просьбу его я иду с радостью, а после получаю награду в виде тёплых объятий. Если бы выдалась возможность, я всеми силами бы стал для Вилла любимым человеком, свернул для него горы и иссушил моря, лишь бы на его личике больше не появилось слёз или боли. Я бы стал для брата таким, каким для Джилл является Трэвис. Я бы так же заплетал ему косы (Вилл давно уже не стриг отросшие пряди, и те доставали ему до середины плеч), так же поправлял на его шее шарф, чтобы Вилл не простудился. А в награду был бы не против получить кроткий поцелуй…

Чёрт, что я такое говорю?

Вилл дальше вёл меня за руку, отдав мне одну свою перчатку. Мой братик делился со мной своим теплом, прижимался плечом к моему плечу и был сейчас как никогда близок мне. Прошло уже много времени, вместе мы провели Рождество и Новый Год, только вдвоём и не выходя из дома все выходные и просто будучи целой семьёй, не думая ни о чём плохом. И я готов жить так вечно… Но в каком именно отношении к своему брату — я боюсь решать. В первый раз я боюсь чего-то так сильно. Если я совершу ошибку, какие последствия это понесёт для Вилла? Я просто пока хочу увидеть, чего ожидает от нашего будущего Вилл. Не всё ещё я о нём знаю, чтобы торопиться и, признав себя геем, лезть к брату с ласками и пылкой любовью. Кроме того, это же инцест…

[•]

Дома Вилл долго на месте не сидел: в его планах было приготовить вкусный ужин, и даже предусматривалась возможность пригласить в гости близнецов Пайнс. Вилл снова взялся за ту книгу, которой раньше пользовалась Элис и которую брат учтиво у неё одолжил. Пока он перелистывал страницы, испрещённые строками и пошаговыми фотографиями, я просматривал наш холодильник на наличие в нём хоть чего-нибудь съестного после новогодних праздников. Мы давненько с Виллом не навещали магазин, поэтому на некоторые рецепты из книги наш холодный друг отвечал своей холодной пустотой. Страницы тихонько шелестели в пустой комнате, Вилл что-то напевал себе под нос. Я присел рядом и прислушался. Мой брат бормотал себе под нос в пол-голоса какую-то мелодию и слова. Длинные ресницы трепетали, слегка прикрывая насыщенные синие радужки.

Наконец, Вилл остановился на одной из страниц. Взяв книгу в руки, он откинулся на спинку стула и заинтересованно начал сверлить ровные печатные строки. Что-то явно привлекло его внимание.

— Боюсь, наш холодильник слишком беден для чего-либо из этой книжки, — я кивнул в сторону указанного аппарата, привлекая внимание Вилла.

— Если уж книга действительно окажется бесполезной, будем креативить, — Вилл наклонил голову в сторону, пальцы перетирали между собой страницу, пока мой брат внимательно читал, слегка хмурясь. — А ты морозилку проверил? Может, там что завалялось…

[•]

Маленький ледниковый период нашего белого друга оказался более полезным. Там Вилл отыскал мясо и замороженные овощи, в глубине одного из ящиков брату на глаза попались грибы. По горящим глазам Вилла можно было понять, насколько разгулялись мысли в его голове. Наверняка, то, что оказалось перед нами двумя на кухонном столе, уже сложилось в голове моего брата во что-то очень аппетитное. Я в готовке не силён, потому помогать буду явно не с самим непосредственно приготовлением. На мои плечи возляжет нарезка и прочие процедуры заготовки. Прошло всего пару минут с того момента, как всё, что мы извлекли из морозилки, растаяло, а я и не заметил, как Вилл полноправным хозяином сновал от плиты к столу и обратно. Я даже и не успевал за ним…

Мой брат ловко справлялся со всеми ингредиентами; вкусный запах жареного мяса уже витал под потолком кухни, что у меня даже слюнки потекли. По течению готовки у нас завязался разговор, по вине которого я только сильнее погрязал в той пучине, из которой я всё искал выхода (а его, вероятно, не было вообще) и о которой упоминал уже несколькими абзацами ранее. Вилл подселил в меня какую-то иную личность, мыслящую иначе и смотрящую на мир иначе…

Мы по очереди вспоминали всякие запомнившиеся нам дни и моменты, улыбаясь, рассказывали их друг другу. Так работа шла в разы быстрее: я не замечал, как быстро порезал овощи, а Вилл добавил лук и сладкий перец к мясу на сковороду. Казалось, мой братик так увлёкся происходящим, что даже почти не обращал внимания на окружавший его мир. Он раскрепощался только сильнее, а мне и иного выхода не оставалось, как этому удивляться и радоваться. Зажатость и глухая тишина совсем не шли Виллу. Он был похож на старую игрушку — брошенную маленьким ребёнком куклу. У куклы трещины по телу, печальный и безжизненный взгляд, грязь и копоть на ногах и зияющая кровоточащая дыра на месте сердца. И кукла пытается как-то жить, даже никому не нужной — просто потому, что не готова и не хочет сдаться и покорно перейти в руки смерти. Вилл потихоньку выбирается из своей мглы, счищает со своего тела грязь и копоть, латает трещины на лице и запястьях. А вот дыру на месте сердца очень трудно залатать…

Задумавшись на миг обо всём этом, я не заметил, как опустил нож на стол и упёрся взглядом в одну точку. Вилл аккуратно взял меня за руку, взволнованно взглянул мне в глаза. И тогда у меня совсем в бездну ухнуло сердце, ослеплённое сияющим туманом в чёрных зрачках…

[•]

Былая весёлая атмосфера быстро вернулась обратно. Вилл смеялся, помешивая ложкой спагетти в кипящей воде, пока я рассказывал ему об одном из случаев со мной в средней школе. История самая обыкновенная — всем маленьким детям интересно то, чем занято старшее звено. А открытый кабинет химии только подманивал нас, соблазнял нас совершить грех!

Вилл не переставал улыбаться и качал головой, прикрыв сияющие глаза. За спалённую кафедру и пару занавесок я нехило так получил от Элис дома. Сложно было описать тогда состояние моей опекунши — она злилась, ругала меня за такой проступок, ведь всё могло обойтись куда хуже. Но с другой стороны, она не столько злилась за разрушенный класс — она больше боялась за меня. Я стал для Элис родным ребёнком, она называла меня сыном и переживала сердцем за меня. Даже не из обещания, данного папе… Элис старалась быть для меня не опекуншей, а именно матерью. Мне мелкому волнений её сердца было не понять, просто из мальчишеской хулиганской натуры, да и, вероятно, я всё ещё тогда находился в состоянии шока и толком не осознавал, что именно мы с мальчишками натворили. Но Элис в тот вечер плакала и просто до конца дня была сама не своя. М-да… что-то речь повелась в слишком печальную сторону.

— Учитель химии даже перекрестился в тот момент, как мы пришли к нему на свой первый урок с ним. Вероятно, он нас очень хорошо запомнил теми проказниками, разворошившими его кабинет, словно осиное гнездо.

— Весело… — покачал головой Вилл, тихо хихикнув.

День за окном ещё во всю сиял солнечным светом, на ясном небе не было ни одного облачка. В жёлтых лучах светила бликовало каждое окно, а тепло его выманивало людей на улицу из душных квартир. Несколько лучиков упали на кухню, заставили заблестеть посуду. Вилл заулыбался, когда один из кусочков солнца обратил внимание на него: лучик вклинился в длинные голубые пряди, запутался в шелковистых волосах, смеясь и играясь с цветом, кружился на голове брата. Я тоже не сдержал улыбки.

— Жаль, мне с тобой совсем нечем поделиться… — Вилл опечалено вздохнул и бросил короткий взгляд на меня.

— Ну, не может же такого быть, — я приобнял брата за плечи, заставив его отложить свои дела. — Не может такого быть, чтобы не происходило с тобой чего-то запоминающегося…

— Может, Билл.

Вилл опечалено опустил голову мне на плечо. Его рука отпустила нож и легла в протянутую ему мою ладонь.

— Нет, ну, так больше нельзя, — отрезал я, услышав под своим ухом тихий всхлип. — Надо нашу ситуацию как-то решать.

— И как же? У тебя есть идея? — Вилл заинтересованно взглянул мне в глаза. Ему и самому надоело давиться слезами от внезапных воспоминаний обо всём плохом, что случалось раньше.

— Предлагаю заключить что-то вроде сделки. Некий договор…

— Какой это?

— Всё, что мы перенесли, оно ведь осталось в прошлом. Оно нам уже не нужно, тем более — причиняет не очень приятные ощущения. Предлагаю просто отрезать, — я одним взмахом разрубил на две части круглый помидор, лежащий на доске. — плохое прошлое насовсем. Вот давай с этой минуты начнётся жизнь с чистого листа. Не будем вспоминать ни сами, ни напоминать друг другу. Тебе нравится эта идея?

— Очень, — Вилл усмехнулся и крепко сжал мою ладонь пальцами.

Я же притянул его к себе крепче, обнимая. Смех взмыл под потолок; Вилл сцепил руки за моей спиной, прижался грудью к моей груди. Я уткнулся носом в его волосы, вдохнул приятный запах шампуня. Прядки щекотали мне лицо, в забвении я прикрыл глаза.

— А вообще, много чего хорошего осталось в прошлом, — прервал я затянувшуюся тишину.

— Например?

За разговорами мы совсем не заметили, как день начал подходить к концу. На целый день растянулось приготовление ужина, зато после Вилл восторженно глядел на всё, что мы смогли приготовить. Вилл что-то феерическое придумал из выше упомянутых ингредиентов, и мне уже не хотелось звать каких-либо гостей, а оставить всё только для нас с братом. Вилл ещё планировал нарезать салат, поэтому вскоре ко мне в руки попали овощи. Брат же продолжил заниматься основными блюдами.

Вилл взглянул на меня заинтересованно, услышав моё предположение. Он смотрел на меня слегка устало, из-под опущенных ресниц.

— Как-то, будучи совсем ещё мелкими, мы увязались с отцом на рыбалку, на озеро. Пока он увлёкся хорошим клёвом, мы пошли исследовать ближайшие заросли камыша…

Братик схватился за голову руками, одновременно и смеясь, и смущённо краснея. Вилл прикрыл мой рот ладонью, лишь бы я не продолжал рассказывать, на что я сам искренне усмехнулся. Это был достаточно забавный и смущающий для Вилла случай. Но оба мы вспоминали его сейчас с улыбкой.

— Некоторое время мы брели в лабиринте вдвоём, а после разделились, — продолжил я, отойдя от Вилла на приличное расстояние. — Я направился в одну сторону, где больше ила и выше водоросли. От меня ещё несколько дней тиной пасло за километр… А ты — в другую, аккуратно наступая и проверяя дно. И вдруг — крик! Мы с отцом быстро тебя разыскали. Ты отползал к берегу, поднимая со дна песок и путаясь в водорослях. И всё повторял «Змея, змея…»

— Ну всё, перестань, — Вилл совсем раскраснелся, закрыл лицо ладонями и отвернулся от меня.

Я подошёл ближе, обнял брата за плечи.

— Мы с папой уже и правда заволновались. Он вытащил тебя зарёванного из воды, старался успокоить. Ты весь перепачкался в грязи и траве и продолжал таращиться на ребристую водную гладь. Я же тем временем заметил, кого именно ты испугался — этой змеёй оказался обычный безобидный уж. Чёрный шнурок болтался на волнах, стараясь скрыться от шума в густых зарослях.

— И ты не на шутку напугал меня им! — Вилл с наигранным укором взглянул на меня. — Зачем надо было мне этого ужа пихать и заставлять меня в руки его взять?

— Ну, согласен — здесь повёл себя глупо…

— А в иле по колено ты бродил в поисках лягушки.

— Ты помнишь и это?

— Конечно, — Вилл скорчил важную рожицу и высоко задрал нос. — «Я найду самую большую жабу в нашем озере, посажу её в банку и буду кормить фаршем из морозилки! И она вырастет в целого слона».

Да, и такое было… Этой жабой я собирался запугать всех обидчиков Вилла. В голове десятилетнего мальчугана это был прекрасный план, надёжный, как швейцарские часы. Все, кто обижал моего брата, должны были в страхе сверкать пятками, как только я привёл бы своего Гаргантюа! Если бы всё было так легко…

Сегодняшний день был одним из самых насыщенных для нас с Виллом. Мы не стеснялись насыщенного эмоциями смеха, будто бы узнавали друг друга заново. По крайней мере, я Вилла — да. Я видел в нём другого человека и, кажется, начал тонуть. Среди высоких камышей, по колено в иле и песке, я уходил всё глубже в вязкую жижу, смотря прямо в чистые озёра напротив. В них своя жизнь — золотые рыбки, зелёные косы травы и множество сияющих искр, эдаких светлячков глубин морских.

Сегодняшний день я запомню надолго… В этот день я окончательно лишался рассудка.