Вилл не мог перестать всматриваться куда-то вверх. Ресницы его трепетали непрестанно, словно два мотылька над пламенем свечи, а в уголках глаз замерли сверкающие слезинки. Он провёл у окна уже довольно долгое время, взглядом сверлил одно лишь широкое небо, синь которого разлилась на целую бесконечность в разные стороны. Взгляд юноши был пуст, безжизненным — с первого взгляда можно было бы предположить, что стеклянные глаза мертвеца давно замерли на высоком небе, а вовсе не молодого юноши. Это снова Вилла навестила какая-то серая печаль. Только когда на душе у него неспокойно, он смотрит на окружающую его действительность так. И если бы настоящие его эмоции могли бы проявиться наружу хотя бы в малой своей доле, заместо холодной пустоты, то Вилл давно бы сорвал голос в истязающем крике и оббил колени об пол. Как эта неведомая сила опять сдерживалась в хрупком теле — непонятно…

Вилл наконец шевельнулся, рука его легла на тёплое от солнца стекло. За окном сияла алмазной россыпью трава и листва деревьев во дворе, на кристально чистой лазури неба не было ни пушинки облачка. Светило пекло довольно сильно, лучики его пробирались даже туда, где обычно лежит глубокая иссиня-чёрная тень. Вилл провёл рукой немного вниз, пальчиками «прошагал» вверх и остановился там, где перед его глазами сиял огромный шар солнца. Блики легли на чуть порозовевшее лицо кривыми полосами, чередуясь с полосами теней от тонких пальцев; в глазах что-то задрожало, вспыхнуло звёздной пылью и осело на краях радужки. Вилл и не заметил, как сзади к нему подошли. Чуть прохладные руки легли на острые плечи, и от того юноша сильно вздрогнул, прижав ладони к сердцу. Но стоило увидеть знакомые черты лица, как весь страх, за мгновение разлившийся по всей бесконечной глубине глаз, сжался в каплю и испарился.

— Билл… — вздохнул Вилл, взглянув на своего брата. — Не мог бы ты не так жутко подкрадываться…? Боюсь, что второго такого случая я не переживу.

— Я мог бы постараться, просто сейчас ты намного больше меня напугал, чем мог это сделать я, — Билл пытался понять, что Вилл высматривал в окне и опасался, что окаменел у окна мальчик по какой-то другой причине. — С тобой опять неспокойно?

Вилл молча опустил глаза вниз, немного постоял в том же треклятом холодном оцепенении и опять упёрся взглядом в пейзаж за окном.

— Да.

Этот короткий ответ до того сухо слетел с губ Вилла, что напугал даже его самого. Он поспешил добавить:

— Просто я всё ещё в состоянии какого-то шока… Это пройдёт, я думаю, и очень быстро. Нужно подождать только…

Вилл пошире раздвинул занавески, распахнул окно, и лицо его обдало прохладным свежим ветром. Пыль вскочила с ближайших к окну поверхностей, взвилась вверх маленьким ураганом и рассеялась бесследно. Тени заплясали, лучи играючи слепили каждый угол ярким светом. Вилл выдохнул накопившийся в груди воздух, зажмурившись, прикусил нижнюю губу. Ему просто нужно было отвлечься наконец от всяких ненужных мыслей. Что-то должно было ворваться внутрь него, как солнце ворвалось в пыльную комнату и каждую пылинку заставило взмыть в воздух. Билл всё внимательно всматривался в Вилла, в каждое изменение на его лице, в каждое движение рук и всего тела. Особенно к себе взгляд приковывали губы, от укусов немного припухшие и чуть не прокушенные Виллом до крови, пока того терзали внутренние демоны. Эти губы ещё не раз страдать будут, и в этом Билл не сомневался. Будет совсем непросто… Перемена обстановки — это только первый и достаточно маленький шаг к чему-то хорошему, чего оба юноши страстно желают. Но ведь надежда умирает последней, и Билл искренне надеется, что не окажется слаб в самый серьёзный момент.

— Нужно тебя чем-то отвлечь, — проговорил Билл скорее себе под нос, опустившись на пол под окном. Вилл слышал его и тихонько улыбнулся.

— Я и сам понимаю это, — хмыкнул он, устроившись рядом. Глаза застлал занавес шелковистых прядей, когда Вилл опустил голову на плечо Биллу. — Не переживай, у нас столько ещё дел по дому впереди… У меня не появится возможности загрустить хотя бы сегодня. А там посмотрим…

— Там я всеми силами не позволю такой возможности появиться.

Билл постарался улыбнуться как можно более ободряюще, но получалось не очень, хоть Вилл и ответил также улыбкой. Залёгший где-то на глубине грудной клетки холод всё ещё морозил младшего изнутри, но благодаря теплу родных рук становилось лучше. Вилл вместе с братом, всё ещё крепко держась за его руку, направился к выходу из комнаты, в которой его внезапно настигли неприятные мысли.

Время уже неумолимо быстро бежало к вечеру, перемахнув через полдень порядка двух часов назад. За спиной юношей уже была большая часть первого этажа. Не каждая хозяйка бы похвасталась такой чистотой комнат, которую навели старательно они. Кое-где дом требовал ремонта: стали хлипкими полы, от сырости пострадали стены, а крысы, найденные в ванной, и вовсе чуть не до смерти перепугали Вилла. Но это успеется немного позже, сейчас нужно было хотя бы сделать уборку. К этому времени воздух пропёкся настолько, что не хотелось высовывать носа на улицу. Иногда воздух прорезался острым клином сквозь плотную жару, потоком проносясь по всей округе и касаясь каждого живого существа, но его казалось так катастрофически мало. Хотелось уже ничего не делать, даже не двигаться, а ухватиться за хвост этого ветра и умчаться с ним подальше от палящего солнца.

Вилл прошёл на кухню, первым же делом открыл окно. Свет заглянул и сюда, ветерок и здесь потревожил пылинки. На кухне можно было закончить довольно быстро — здесь не так было грязно, разве что посуда могла занять надолго. Сияющие светлые глазки уже искали, за что первым взяться. Билл же и здесь проверял, цел ли дом — в ванной почти полностью была съедена крысами проводка.

[•]

Вилл, занявшись посудой, совсем не заметил, как, монотонно протирая тарелки под струёй воды, снова зарылся куда-то в себя. Движения его рук были то медленны и спокойны, то в воздухе возникал тихий скрип чистой тарелки. А взгляд постоянно скакал по сторонам, задерживаясь всё же дольше на фигуре Билла. Тот скрылся под сводами шкафчиков, занявшись их ремонтом, и особо по сторонам не глядел, потому Вилл не боялся просверливать его взглядом. Юноша продолжал сжимать в руках тряпку и тарелку и не отводил глаз от Билла. Тот казался ему сейчас каким-то совершенно необычным: солнце вплелось в пространство меж взлохмаченных пшеничных прядей и подсветило каждую черту лица и морщинку, и в то же время тени очаровательно плясали на глубине изгибов тела и лица. Вилл всё думал о том, как всё пойдёт теперь. Они с Биллом признались друг другу в любви, и хоть Билл сейчас в монахи заделался, желание близости никто не отменял. Между ними обязательно когда-нибудь произойдёт всё то, что друг с другом делают взрослые возлюбленные, доверяя друг другу всего себя, вместе с душой и телом. Каждый раз Вилл по-разному на это смотрел. Юноша может страшно пугаться этого всего, взмокать в доли секунд, задыхаться только от единой мысли о том, что Билл будет касаться его где-то ещё, кроме рук, плеч и головы, которые к теплу таких родных рук уже давно привыкли. Но иногда что-то случается внутри Вилла, и мысли, вызывающие ранее описанный страх, вдруг начинают вызывать… удовольствие и желание? Вилл начинает тонуть в предвкушении, воображая себе непрекращающиеся ласки и игры с ощущениями. Главное место среди фантазий занимает то, как все плохие ассоциации с близостью вовсе исчезнут из жизни, потому что их вытеснит огромная любовь. Душа юноши рвётся между этими двумя состояниями, уже испещрилась первыми ранами, и совсем скоро это может довести Вилла если не до мучительной смерти, то до сумасшествия точно.

Вилл осматривал Билла с ног до головы… Эти глаза — голубые льды, в которых горит розовое пламя и воют ветры перемен — они точно будут смотреть с величайшей заботой на Вилла в это момент. Билл постарается всё своё переживание за младшего вложить в этот взгляд и не ошибётся с чувствами — этот взгляд живительным эликсиром вольётся в напряжённую грудь с поцелуем и утихомирит ураганы под сердцем Вилла. Руки точно не будут грубо прижимать тонкие запястья к кровати, сжимая пальцами до синяков, или сдавливать хрупкую талию и бёдра в попытках прекратить трепыхания Вилла под массивной фигурой. Вилл верит, что Билл не станет применять к нему силу, стараясь удержать под собой, а пьянящими объятиями разгонит то же тепло, что обычно испытывают ладони Вилла, только на этот раз по всему дрожащему телу. Вилл поистине доверяет себя Биллу, но вот только до смерти боится, что ошибается в своих ожиданиях насчёт возлюбленного… Что, если всё будет не так гладко, как юноша себе фантазирует?

Вилл так расслабился, засмотревшись на Билла, что не заметил, как тот давно закончил прикручивать дверцу к шкафчику и обнаружил излишнее внимание к своей фигуре. На этот раз во взгляде младшего не было никакого испуга или ещё какой неприятной эмоции, а был непреодолимый интерес. Что-то настолько заинтересовало Вилла, что он даже не замечал, как протирал одну и ту же тарелку на протяжении всего этого времени. Только когда взгляды встретились, и одновременно в глазах юношей зажглись галактики, тогда Вилл отвернулся. На его щеках тут же вспыхнул румянец, максимально быстро он переполз на шею и плечи, а ещё быстрее пересохли губы. Вилл искал, куда бы ему деть этот глупый взгляд и упёрся им в сияющую от чистоты тарелку. Но чего в неё теперь пялиться, если она уже чистая…

С лёгким звоном тарелка опустилась к другой посуде, руки Вилла что есть сил вцепились в новую, пока сердце в груди бешено колотилось. Дыхание никак не желало восстанавливаться, горло будто сдавило леской. А всё потому, что на этот раз Вилл оказался под пристальным взглядом. Билл в попытках понять, что происходит с его мальчиком на этот раз, может нехотя свести в могилу распереживавшегося Вилла. Вилл отвернулся к окну, в противоположную от Билла сторону, и постарался успокоиться. За окном красивое небо, яркое солнце, дивный шумящий массивными ветвями сосновый лес — кажется, под одним из тех дальних деревьев проскочила белка?! Руки сжали тарелку, от этого затрясшись ещё сильнее. Билл прикусил губу, подошёл к Виллу немного ближе. Чувства в гремучий коктейль перемешались и протоптали тропу для младшего прямо в сумасшествие.

— Вилл, спокойнее, — Билл только попытался помочь возлюбленному привести бардак в голове в порядок, но тот будто его не слышал. Взгляд старшего зацепился за что-то очень важное. — Вилл, осторожнее с этой тарелкой… Тут скол, не порежься.

Билл попытался утешить, но когда он коснулся тонкого плеча и попытался забрать тарелку из дрожащих рук, то рука Вилла всё-таки соскочила на этот самый скол. Белые зубки сжались на и без того пострадавшей губе, когда на коже нарисовалась рана. Первые капли алой жидкости окрасили собой тарелку и острый скол. Вилл выпустил тарелку из рук, зажал второй рукой рану. Казалось, от переполнивших его эмоций мальчик точно упадёт в обморок, ведь ещё и кровь к этому всему прибавилась. Но Вилл героически стоял на ногах, пока Билл не оказался рядом уже с аптечкой. Тогда он прижался к его плечу, выдохнул весь накопившийся внутри воздух и готов был простоять так хоть целую вечность, пока руки Билла заботливо обрабатывали и бинтовали рану.

Стоило снова двум взглядам пересечься, как Виллу снова становилось не по себе. Это уже так глупо выглядело, что Виллу хотелось смеяться. Он не смог сдержать улыбки, покачал головой. Какая-то бешенная гонка, кто смутится сильнее и упадёт в обморок первым… Она уже начала надоедать Виллу, где-то на глубине грудной клетки зарождалась злость. Отросшие пряди спрятали его лицо, смущённый взгляд сверкал сквозь них. Билл понимал, что на этот раз как-то стал причиной волнения в душе младшего. Он опустился перед ним на одно колено, не отпускал из тепла своих ладоней руки Вилла. Видимо, сейчас взглядам просто суждено было пересечься, иначе бы Вилл снова зарделся и захотел бы спрятаться где-нибудь в самом тёмном углу. Но на этот раз такого не случилось.

— С чем на этот раз это связано? — Билл совсем тихо это прошептал, поднеся холодные от воды руки к своим губам. — Поделись лучше со мной, не скрывай это глубоко внутри себя. Ты ведь понимаешь, чем это закончится… А если вернутся нервные срывы?

— Понимаю… — голос куда-то пропал, Вилл еле проговорил это единственное слово. — Но давай лучше вечером, хорошо? Я не хочу сейчас на это отвлекаться…

— Ты в этом уверен? Подумай получше.

Вилл покачал головой, отказываясь. Ресницы его прикрыли блестящие глаза, так и стрелявшие искорками тревоги. Всего пара мгновений… Нужно только вдохнуть посильнее, набрать полные лёгкие свежего воздуха. Через окно как раз ворвался новый порыв ветра, обдавший собой как раз Вилла. Светлые пряди качнулись, пощекотали открытую шею и бросили тени на острый кадык. Руки Билла всё ещё держали тонкие ладони и грели их своим теплом — тепло, которое никогда Вилла не покинет. Оно всегда рядом, вокруг и повсюду — это сказочная, неведомая, просто потрясающая своей мощью сила, которая зародилась где-то на бесконечном краю Вселенной и перевоплотилась в самого лучшего на свете человека. Выдох… Вилл открыл глаза, пообещав себе раз и навсегда быть сдержанным и не позволить взрослым чувствам брать над собой верх, как сейчас — к тому же, управлять телом эти чувства явно не умеют совсем.

— Ну, как хочешь…

Билл только пожал плечами, соглашаясь. Его губы оказались очень близко к ладошкам Вилла, тёплое дыхание срывалось с них чаще и чаще. Вилл улыбнулся, словно кот, и провёл пальцами одной руки по щеке Билла. Вслед за щекоткой прикосновений на лице старшего вспыхивали костерки румянца, превращаясь в настоящий пожар; тонкая ладонь остановилась на линии челюсти, заставила Билла взглянуть снова немного выше. Глаза Вилла засияли, стоило Биллу опустить свою руку поверх ладони Вилла на своей щеке.

Окончательно младший потонул в глазах напротив, когда в них замёрзло солнце, струящееся из окна, чтобы лучи эти не потухли для Вилла вовеки. Юноша накрыл рот ладонью, когда почувствовал лёгкое головокружение, но вмиг, поняв, отчего у него кружится голова, только заулыбался шире. Просто ему настолько понравилась эта картина, когда звёздное солнце начало проникать всё глубже и глубже в льдисто-голубой цвет глаз напротив. Острые тонкие тени от длинных ресниц Билла дополнили эту картину, и младший предпочёл всё же вернуться к уборке, прежде чем он растаял бы совсем.

[•]

Чтобы не повредить руку сильнее, Вилл вооружился резиновыми перчатками и решил держать себя в руках. К счастью, это могло получиться намного лучше, чем прежде, ведь Билл ушёл в ванную комнату. Вилл остался один на один с самим собой. В воздухе пахло свежестью и обедом, который готовился на плите. Кухня стала такой же, какой была много лет назад и какой её запомнил Вилл. Сквозь стёкла чистых приоткрытых окон в кухню лился тёплый солнечный свет, на поверхности чистых столов можно было разглядеть своё отражение, а запахи под потолком витали такие, какие сразу вызывали желание чем-нибудь перекусить. Вилл вспомнил и как всей семьёй здесь завтракали, и как пекли торт к чьему-нибудь дню рождения, и как двое ещё мелких мальчишек чуть не сожгли кухню в попытке приготовить мамино любимое печенье. Тут было хорошо всем вместе, когда мир казался невинным и таким хорошим, когда мама и папа друг друга любили, когда не верилось в то, что придётся переезжать из города в город и так рано прощаться с детством. Тут было так хорошо, когда и Вилл, и Билл были детьми. Сейчас Вилл неохотно задаёт себе вопрос, как бы всё произошло на кухне…

Все мысли разом пресёк чей-то голос за спиной Вилла. Этот голос был мало ему знаком, как и, вероятно, его обладатель. От испуга Вилл выронил кружку из рук, а пытаясь поймать её, скинул на пол, где она разлетелась на осколки. Голос грубо окликнул Вилла и заставил обернуться, что младшему и пришлось сделать. Перед ним стоял юноша старше его, примерно ровесник Билла. Внешность его отдалённо была знакома Виллу, и догадки навязчиво стучались в его голову, но никак не могли туда попасть. Тёмные, немного влажные от пота волосы бросали тени на глаза, так и лучившие в сторону Вилла неприязнью. Только в последнюю очередь Вилл заметил проблески светлого блонда в тёмных прядях, но на это как-то не особо много было времени, ведь кроме испепеляющего взгляда теперь в его сторону была направлена и другая вещь. Шокер устрашающе щёлкнул, и Вилл даже не заметил, как с его губ слетел писк. Сердце забилось с ужасающей скоростью, а в горле застрял воздух. И что ещё больше волновало Вилла, так это то, кто это такой, зачем пришёл и почему он сейчас угрожает ему. С перепугу он даже языком пошевелить не мог, только смотрел в глаза чужаку и боялся злости, которая там была. Кивком незнакомец показал в сторону, указывая на выход из дома. Вилл нервно сглотнул.

— К-кто ты…? — тихонько спросил он у незнакомца в попытке завести разговор. Только сейчас Вилл заметил, что держит руки вверх, но стоило попытаться их опустить, как рука с шокером дёрнулась.

— Это ты кто такой?! — в ответ спросил парень. — Что ты тут делаешь?

Всё могло стать ещё хуже, ведь незнакомец решительно подошёл ближе, не теряя неприязни к Виллу, и попытался схватить того за руку. Вилл зажмурился, попятившись назад, после чего услышал ещё щелчок, на этот раз намного ближе. Вилл накрыл голову руками, смотря снизу вверх на чужака, и очень кстати в коридоре послышались шаги. У Вилла от сердца отлегло, когда он увидел Билла. Тот сообразил, что дело пахнет керосином, и готов уже был выставить хулигана за дверь, вот только чужак оказался ему знаком. Билл развернул его к себе лицом и вмиг изумился своей памяти, ведь с этим парнем он не виделся уже лет девять. Не сказать, чтобы они были лучшими друзьями или даже очень хорошими, просто частенько шатались вместе по Гравити в компании ещё таких же хулиганов, как этот незнакомец. Билл не собирался становиться близким другом с этим парнем, ведь именно он и упомянутая только что компашка были главной костью в горле Вилла в детстве. Эффектное появление его снова рядом с младшим подливало масла в костёр.

— Ты кто ещё такой? — парень продолжал вести себя странно, выгоняя из дома жильцов, но кажется, что что-то ему в чертах Билла наконец показалось знакомым.

Острые черты лица, нахальный взгляд, несколько родимых пятнышек вперемешку с веснушками на левой щеке, вечно взлохмаченные волосы и дерзкий звучный голос — всё у Билла сложилось в осознанную картину, и теперь он понимал, что перед ним действительно стоит один из его старых друзей. Мэл Райт вообще одно время был чуть не главной занозой Гравити Фолз. Вместе с другими ребятами, такими же несносными проказниками, как и сам Мэл, этот парнишка умело наводил шороху в школе, а по вечерам — на одной из улиц. Лес же был их излюбленным местом, ведь именно там частенько можно было встретить их главную мишень — маленького кроткого и вечно одинокого Вилла. Билл хоть и хотел казаться такими же «крутыми», как компашка Мэла, но именно в сторону Вилла не спешил заводить с ними крепкое знакомство. Мэл иногда ухищрялся создавать целые планы, как бы посмеяться над самым плаксивым плаксой среди детей городка. И Вилл по неосторожности или по глупости попадался в его ловушки. Возвращался домой младший в слезах и побитыми коленями, если повезёт.

Похоже, дерзость Мэла никуда не делась. Или же именно его Элис решила оставить присматривать за домом, чтобы он не пришёл в упадок или не развалился. Продавать Элис его не собиралась, ведь прекрасно знала — это дом Билла и его брата, и они обязательно захотят вернуться в Гравити Фолз. Надо было, чтобы кто-то последил за сохранностью здания, вот только выбран был не самый лучший охранник.

— То есть, ты нас сейчас не узнаёшь? Хорошенькое дельце — на хозяина дома с шокером прыгать… — фыркнул себе под нос Билл, не сводя взгляда с парня. Тот наконец изумлённо посмотрел на него.

— Так ты… Сайфер! Билл, ты вернулся?! — Мэл смущённо прикусил нижнюю губу, схватился ладонью за затылок. — Так что ты даже не предупредил! Ты так изменился, думаешь, теперь тебя просто было бы узнать?! — вдруг он резко обернулся, зрачки в его глазах сузились. Вилл всё ещё с испугом на него смотрел, а вздрагивающие то и дело колени говорили, что и младший узнал в чужаке того самого хулигана Мэла Райта. — А ты… И ты здесь, Вилл.

Что-то Виллу показалось в тоне его голоса странным, и даже померещилась странная искра в чужих глазах. Времена, может, и прошли, но некоторые люди не меняются… Вилл нервно сглотнул, спешно закивал и попытался взять себя в руки. Если у Мэла с ним могли остаться какие-то старые счёты, то Вилл не высунет и носа из дома без Билла. Пока Мэл играл в гляделки со своей старой жертвой, Билл решил действовать. Он перехватил хулигана за руку, в которой всё ещё находился шокер, выкрутил её за спину Мэлу и заставил того выронить предмет. Мэл вскрикнул от боли в руке и разжал ладонь. С глухим стуком шокер упал на пол, Билл поднял его и явно не собирался пока возвращать его Райту.

— Значит, тебе Элис поручила приглядывать за домом? А то я смотрю, тут крысы вместо нас поселились… — фыркнул Билл, окинув хулигана взглядом.

— Это та женщина, которая тебя увезла?! Ну, не мне поручила, а моему старшему брату… Он просто уехал на учёбу в другой город, а за домом сказал приглядывать мне. Не уследил, виноват…

— А на Вилла зачем набросился? Посмотри, что ты опять натворил — у него и так ведь еле-еле душа в теле, ещё и ты тут.

— Да я разве мог понять сразу, что это он, — усмехнулся Мэл, и его глаза опять блеснули недобрым блеском. — Я эту цветомузыку у него на голове увидел, и всё, остальное меня как-то не тронуло… Да и я дом, между прочим, ваш охранял! Вдруг воры…

Билл устало выдохнул, зажмурился. Помеха в виде хулигана, который снова может надоедать Виллу, совсем его не радовала. Вообще, прямо сейчас пора было выставить Мэла за дверь, что Билл и решил сделать. Он взял Райта под руку и повёл в сторону выхода, пока он совсем не довёл Вилла до трясучки. У этого парня явно что-то крутилось сейчас в голове, и это «что-то» не несло ничего хорошего Виллу. Странные взгляды, которыми то и дело стрелял в сторону Вилла Мэл, старший смог разглядеть. Заведя Райта за угол, Билл прижал его к стене, ладонь с громким ударом приземлилась рядом с головой юноши, а между двумя лицами не было и сантиметра. Билл сжал зубы до скрежета, угрожающе взглянул на Мэла и прошипел тому прямо в лицо:

— Я всё вижу… И если ты хоть пальцем Вилла тронешь, я клянусь — я сотру тебя в порошок и заткну в самые глубокие щели Гравити Фолз! Ты понял меня?

— Д-да ладно тебе, Билл, — взволнованно начал Мэл, но оказался перебит.

— Я ведь не шучу… И слепому видно, что что-то в твоей черепушке роится недоброе… Вилл опять чем-то тебе не годен? Я предупреждаю тебя в последний раз, что не оставлю тебя в покое, если ты притронешься к Виллу. Спрашиваю ещё раз: ты понял меня?!

— Понял, понял, — поспешил ответить Мэл, уперевшись одной рукой в железное плечо той руки, которая буквально приколотила его к стене. — Шокер вернёшь?

Билл кинул на юношу строгий взгляд и покачал головой. Мэлу на явно угрожающий вид старого знакомого пришлось только пожать плечами и ретироваться.

[•]

Вилл смог облегчённо выдохнуть, когда заметил, как Мэл уходит. Тот показался ему каким-то подозрительным, а пялился как кровожадный змей на крохотного кролика. Если Райт всё ещё ненавидит Вилла за что-то, то покой будет Сайферу только сниться. Вилла начал тревожить вопрос, который, по сути, никогда юношу и не покидал, просто так открыто не возникал в голове и не заставлял ёжиться от неловкости. Вопрос глупый, но Вилл так не любит мысли, им вызываемые, что начинает мелко дрожать. Он тревожил Вилла, когда он был ещё маленьким, когда он подрастал, когда переезжал в новый город, когда встречал незнакомцев, когда вернулся к Биллу — абсолютно всегда. Этот вопрос без спроса хватает Вилла за горло и заставляет погрузиться в него полностью.

Билл как никогда кстати оказался рядом. Отнятый у Мэла шокер с негромким стуком приземлился на стол, и кроме этого в воздухе не прозвучало больше ничего. Глухая, мертвецки холодная тишина сковала всё в комнате. Но Виллу прозвучавший стук показался громче раската грома; он будто очнулся после него, вздёрнул голову и часто заморгал, смотря на Билла. Тишина продлилась ещё какое-то время, прежде чем Вилл попытался вернуться к тарелкам. Подрагивающие пальцы вцепились в одну из них, как в тростинку утопающий, и краем глаза Вилл смотрел на брата. Губы почему-то вмиг пересохли.

— Билл, — юноша словно окаменел, встал недвижим спиной к Биллу и склонил голову немного вниз. — А у всех так, как у меня?

Билл собрался было что-то спросить, но Вилл сам продолжил, не оборачиваясь. Всю свою жизнь он к кому-то тянулся. Без общения с кем-то человек ведь вянет, как цветок, который оставить без воды на целую бесконечность. Так и Вилл, всю свою жизнь гонимый окружающими, часто разговаривавший лишь сам с собой, увядал. Он видел, что его сверстники играют в те же игры, смотрят те же фильмы, читают те же книги, но все эти общие интересы сравнивались с землёй под давлением того, что Вилл чем-то отличался.

— Я мог бы хорошо сдружиться со своими сверстниками… У нас много общего — ты не поверишь, но Грэм тоже может часами читать какие-нибудь фантастические повести, а с Брайаном мы сразу сдружились, когда были детьми, будто отыскав друг в друге потерянную частичку самих себя. И от своих одноклассников я не слишком отличаюсь… Перечислять можно довольно долго, чем мы похожи, но всё равно мне пришлось с ними враждовать. Ни разу ещё я не обрёл знакомства, которое потом меня бы не ломало. Почему так получается?

Тонкие ладони соскользнули с посуды, и та упала с громким стуком в раковину. Руки, содрогаясь, потянулись к предплечьям; Вилл крепко обхватил себя руками и тихо выдохнул. На щеках выступил крупной сыпью румянец, по вмиг разогревшейся коже побежали слёзы. И что-то, сорвавшись с рёбер, противно затряслось в глубине живота, будто угрожая взорваться. Это чувство заставило Вилла на самого себя злиться за эти слёзы. Но по-другому на холодную отстранённость от сверстников, на коробящее чувство ничтожности в их глазах Вилл просто не умел смотреть иначе. Казалось таким несправедливым, что окружающие подростки высмеивают в остальном такого же, как и они. И Вилл порой то ли от переизбытка эмоций, то ли от безысходности уже, но находил причину своих несчастий только в самом себе. Не может же быть так, чтобы все окружающие ошибались?! Вилл стянул с ладоней перчатки и прижал руки к лицу, стараясь остановить свои слёзы.

— Я старался стать им ближе, старался однажды как-то проявлять себя с той стороны, которая им больше понравится. Я готов под какие угодно условия подстроиться, лишь бы не быть для остальных пустым местом. Но…

Билл покачал головой, подойдя ближе к Виллу. Он развернул того к себе лицом, заставил посмотреть ему в лицо и успокоить слёзы. Билл взял тонкие ладошки в свои, постарался унять дрожь в острых локтях, аккуратно поглаживая трясущиеся руки от кистей до предплечья. Вилл же, как под гипнозом, стал повиноваться каждому действию старшего. По его щекам уже не бежали слёзы, а мокрые дорожки потихоньку высыхали. Глаза от плача стали слепить своим блеском, но тот уже почти угасал.

— Это уже перестало быть чем-то нормальным, — начал Билл. — Тебя так Мэл напугал? Да он же обычный хулиган, на него уже пора перестать обращать внимание. И чем он натолкнул тебя на такую мысль, что ты для всех изгой?

— Я просто почему-то сразу вспомнил именно то, что было в детстве, — тихим голосом ответил Вилл. — То, как Мэл и другие ребята нападали исподтишка, любили надо мной посмеяться… И в его взгляде что-то такое осталось, сквозь года. Это меня так напугало…

— И почему тебе кажется, что это в тебе что-то не так? — немного помолчав, Билл переключился на другую тему. — Всё как раз наоборот…

Вилл подался немного вперёд и уложил голову на крепкое плечо. Родные руки сразу укрыли его своими объятиями, и Вилл будто оказался укрыт тёплыми пушистыми крыльями. Будто бы горячее лицо обдал ветер от взмахов этих крыльев, а перья вплелись в отросшие пряди и не поленились подняться немного выше плеч, чтобы пощекотать собой нежную кожу. Всё то, что переживал Вилл — его эмоции, несчастья в его жизни и всё прочее — становилось больше похоже на слишком затянувшуюся и уже не смешную шутку судьбы, от которой Вилла трясло.

— Это не с тобой что-то не так, а с теми, кто находит в себе смелость над тобой смеяться. Конечно, ты у меня самый настоящий ангелок, который и мухи не обидит за свою жизнь, и это не всегда хорошо. Но у тебя есть масса всяких достоинств, которым просто необходима эта невинность, чтобы излиться во всей своей красоте, — Билл взглянул уже в совсем ясные глазки, избавившиеся от слёз, и ободряюще улыбнулся. Он тихонько щёлкнул Вилла по маленькому носику, чем заставил и его наконец дать появиться на лице прекрасной кроткой улыбке. — И чтобы ты больше сегодня не грустил, я предлагаю по-настоящему отвлечься, а не стараться заваливать свою голову всем подряд.

— Что же именно ты имеешь в виду? — с явным интересом задал вопрос Вилл.

— Мы сегодня хорошо поработали и заслужили провести весь оставшийся вечер где угодно, только не дома, и вернуться домой за полночь.

У Вилла по-настоящему загорелись глаза, когда Билл повёл его к выходу из дома. В замочной скважине входной двери щёлкнул ключ; нежная, набирающая зелень трава сминалась под шагами, направленными прямиком к лесу. Высокие рыжестволые сосны расступались перед юношами, словно своды огромного замка. Ближе к ночи птички начали затихать, не так часто можно встретить очаровательных пушистых белок. Именно в такие моменты, когда на смену дневным шорохам и зверушек приходит шелест другой природы — высоких деревьев и низких кустарников, полноводных рек и шумных тонких ручейков, тихие песни ветра и безмолвная тишина ночного неба.

Закатное солнце пробивалось смазанными огненными красками сквозь стволы и ветви леса, раскрашивая всё прерывистыми мазками. Это сияние, последние лучи перед наступлением ночи, глубоко вплелись в каждую клеточку тела Вилла, в каждую прядь волос и превратили его во внеземное существо. По крайней мере, именно это сейчас видел Билл и именно такого солнечного мальчика он вёл за руку дальше в лес, к излюбленной опушке. Вилл, оказавшись в свете дневного светила, действительно начал походить на один из лучей далёкой звезды, что отбился от собратьев и затерялся в совершенно незнакомом мире, одинокий и слабый ангелок. Билл задавался самыми разными вопросами и знал, что ими же задаётся и Вилл. Билл совсем не понимал, что теперь ему делать с этим сокровищем… Вот они сказали друг другу об этих странных, противоречащих чувствах, вот что-то, знаменующее какие-то отношение, должно появиться между двумя юношами. Каждый из двух услышал о настоящих переживаниях друг друга, которые в последнее время прямо терзают их обладателей.

— …и что будет дальше?

Вилл вылил наружу те переживания, что терзали его сегодня днём, и на душе стало вмиг легче. Но окончательно всё должен был спасти ответ Билла. Вилл готов был поклясться, что именно от этого зависела его жизнь — от того, какие намерения на него есть у Билла. Побежит ли всё по воле старшего до одури быстро… или судьба наконец сжалится над Виллом и оставит его в покое.

Точно пока никто не знал. Верхушки сосен догорали в закате, а юноши вышли как раз на ту любимую опушку. Здесь всегда в начале лета цвели самые красивые, нежные и сочные цветы во всём Гравити Фолз. В ясные дни эта полянка всегда была озарена солнцем, хоть и была окружена со всех сторон высокими соснами, а капли дождя здесь были значительно теплее, чем в других местах Гравити. Когда Билл и Вилл были детьми, то часто проводили здесь много часов напролёт, резвясь в траве, цветах и солнечном блеске. Здесь они были как за монолитной стеной от всего, что происходило днём. Вилл беззаботно плёл венки из полевых цветов, смеялся и играл вместе с братом, забыв в один миг о том, что на него злилась сегодня мать, а хулиган Мэл попал камнем прямо в колено, и теперь то залилось крупным синяком. В этом волшебном уголке, будто на краю света, не было места слезам и печали.

Билл прекрасно понимал, что за смысл вложил Вилл в этот вопрос. Вот только сам старший так же плутал с завязанными глазами в бесконечном лабиринте, совсем не зная, куда нужно сейчас свернуть, а какого шага стоит избежать. Он не знал, сможет ли оправдать ожиданий Вилла на будущее. Но зато Билл точно понимал, что он не позволит себе сделать Виллу больно или неприятно.

— Только не торопись… — продолжил Вилл. — Прошу, пусть всё будет идти своим чередом, тихо и спокойно. Я сделаю всё, что ты захочешь, стану для тебя тем, кем ты захочешь… Всего себя я полностью отдам тебе, без остатка, ради любой твоей прихоти… Только не слишком скоро…

Билл смущённо выдохнул, попросив Вилла перестать об этом всём говорить. Он пригладил ладонью чуть растрёпанные ветерком пряди, с особым трепетом взял Вилла за руку. Они вместе опустились на траву, средь пыльцы цветов и роя тонкокрылых мотыльков. Небо потихоньку темнело, заливало некогда розовое полотно холодным, но всё-таки насыщенным тёмно-синим цветом.

— Конечно, о чём разговор… Я и пальцем не посмею тебя коснуться без твоего согласия. Прямо здесь, под первыми звёздами, я поклянусь тебе в этом…

Вилл улыбнулся, отведя взгляд немного в сторону, но так и не отнимая руки из руки Билла. Тот пододвинулся немного ближе, тоже смотря куда-то в сторону, и с глубоким вздохом произнёс:

— Прямо сейчас я клянусь тебе всегда быть чутким к тебе и к твоим чувствам, чтобы ни произошло. В любой беде и во всякой радости… я буду рядом, чтобы всегда стать для тебя умиротворением. — Вилл зарделся ещё сильнее, когда Билл, отыскав наконец на поляне взглядом то, что искал, продолжил. Он осторожно сорвал один крупный цветок, прижал его к своей груди. — И в знак своей клятвы я отдам тебе своё сердце.

Цветок аккуратно лёг в ладонь Вилла, его белые лепестки слегка затрепетали. Билл успел согреть его теплом своих рук, и оно так приятно щекотало пальцы Вилла и заставляло его улыбаться лучезарной улыбкой.

— Тогда позволь и мне отдать твоё сердце тебе, — Вилл сильнее некуда раскраснелся, протягивая Биллу свой цветочек, и опомниться не успел, как его сгребли в объятия, уткнувшись носом куда-то в тонкую шею

Мальчик прижал цветок к своей собственной груди, вдохнул свежий ночной воздух полными лёгкими и сам не заметил, как словно котёнок прильнул к Биллу в ответ. Щекой он прижался к сильно вздымающейся во взволнованном дыхании груди, позволил крепко-крепко стиснуть себя в объятиях и даже слегка задремал. Вокруг закружили светлячки, наравне со звёздами сияя, а над полянкой появилась тонкая и хрупкая паутинка тумана. Вилл уже знал, что положит цветок меж страницами какой-нибудь книги, а книгу эту обязательно запомнит. Билл знал, что он не посмеет разбудить Вилла, если тот сейчас взаправду заснёт, а отнесёт его домой на руках.

И только эта поляна была свидетелем их трепетных клятв.