Эймос невероятно рад тому, что Магда каждое воскресенье ходит на службу. Он читает отрывки из Библии и видит её ясный взгляд, чистое светлое лицо, замечает, как её губы шевелятся, повторяя за ним вызубренные слова. Она кажется ему самым чистым человеком во всей церкви, и он не может сдержать себя от похвалы. Магда в ответ на это улыбается, добро и нежно, застенчиво поправляя складки на белоснежном платье. Её длинные волосы собраны в хвост атласной лентой, и на обнажённой шее пастырь видит золотой крестик. Эймос прощается с прихожанами, а Магда терпеливо ждёт его, задумчиво изучая распятие.

— Как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно, отец Эймос, — голос Магды сладкий и звонкий, она смеётся глазами, излучая настоящее счастье. Послушно садится на скамью, когда её жестом приглашает пастырь.

— Почему сегодня с тобой не было Билли? Он заболел? Плохо себя чувствует?

— Нет, просто сегодня он решил пропустить службу, — Магда водит плечом, явно давая понять, что говорить об это не хочет и Эймос её не заставляет.

— Магда, я обязан тебя спросить.

— Да, святой отец, — она поворачивает голову, и пастырь видит её глаза так близко, такие яркие, зелёные, солнце падает на них, и они кажутся ещё светлее.

— Продолжаешь ли ты заниматься магией? — голос у него суровый, строгий, и улыбка с лица Магды мгновенно спадает. Она опускает взгляд, пальцы растерянно теребят переплёт Библии. Она молчит, и Эймосу кажется, что это непозволительно долго.

— Нет, святой отец. Я перестала.

— Это хорошо.

Магда кивает, но вся как-то сжимается, уменьшается, будто ждёт наказания.

— Я понимаю, ты пыталась защитить брата. Я знаю, что у вас больше никого нет, кроме друг друга. И я уверен, что Господь простит тебя за твои грехи, если ты будешь усердно молиться. Молитвами ты заполняешь образовавшуюся внутри тебя пустоту. И демоны видят, что место для них больше нет и будут обходить тебя стороной, — Эймос прикасается к её плечу, и Магда всё же кивает, поднимая на него полные слёз глаза.

— Билли заболел. Болезнь вернулась после изгнания беса, — девушка внезапно вздрагивает и оглядывается на распятие. Эймос следит за её взглядом, но лишь успокаивающе гладит руку.

— Я помолюсь о нём. И ты молись. Что говорят врачи?

— В том то и дело, что они молчат. Как молчали и в прошлый раз.

— Тише, не плачь, — пастырь протягивает ей свой чистый носовой платок, и она берёт его в руки, смахивает краешком скатившуюся по щеке слезу. — Хочешь, я приду сегодня вечером, и мы помолимся все вместе?

— Не думаю, что Билли будет рад вашему приходу. Он всё ещё зол на вас и ваше вторжение в наш дом.

— Ты объяснила ему, что это была необходимость? Тебе ведь стало лучше?

— Да, отец Эймос, — Магда касается дрожащими пальцами его руки, покоящейся на её плече. — Я чувствую в себе жизненную силу, мне хочется жить. Я перестала думать о плохом, меня покинуло мрачное настроение, я перестала дерзить людям. Меня уже не тянет заниматься оккультными науками, но…

Магда виновато кусает губы и смотрит пастырю прямо в его тёмные глаза.

— Если я снова попрошу демона о помощи, Билли выздоровеет.

Эймос сурово сдвигает брови и качает головой.

— Выбрось эти грешные мысли из головы, дитя. Даже не думай об этом. Разве ты забыла, как больно тебе было, когда я изгонял из твоего тела этого беса?

— Я помню, — Магде неприятно слышать упрёки, но она всё понимает. — Следы от верёвок заживали очень долго, а на лбу даже шрам остался, — девушка касается пальцами кожи и морщится. — Я не буду, обещаю.

Эймос кивает, ласково ей улыбаясь, но Магда всё такая же грустная и растерянная.

— Я всё никак не могу забыть твои слова, сказанные мне пару недель назад, — осторожно начинает Эймос.

— Я не понимаю, о чём вы, — Магда хмурится и внезапно встаёт со скамьи, сбрасывая с себя руку пастыря. — Мне пора, Билли ждёт меня.

— Но…

— До свидания, святой отец.

Магда уходит быстро, лишь белое платье, мелькнувшее за дверью, напоминает о ней. Эймос тяжело вздыхает, невольно приглаживая и без того идеально уложенные чёрные волосы. Этой девочке хочется помогать, оберегать, она нуждается в его советах и молитвах. Если он её оставит, то демоны снова заберут её невинную душу и заставят страдать.

***

— Это происходит уже в третий раз! У меня весь порог залит кровью, запах стоит ужасный. Я чем только не чистила ступеньки, но ничего не помогает. Говорю вам, отец Эймос, это всё проказы ведьмы.

— О ком вы говорите, миссис Ройч?

— А что, у нас в городе есть ещё одна ведьма? Она здесь одна и имя её Магда. Небось, подговорила своего шуганного брата облить порог моего дома бараньей кровью. Срамота.

— Что? Магда больше не колдует. Она просто однажды оступилась и сошла с пути, но нет причин для беспокойства. Она больше не опасна.

— Как бы не так! Я видела, как она вчера покупала в магазине курицу, — влезает миссис Джонс.

— И я!

Пастырь покачивает головой, отмахиваясь от орущих женщин, обступивших порог его церкви. Стоит жаркий полдень, и даже в тени не меньше тридцати. Над косяком от душного ветра качается труп обезглавленного петуха. Кровь из его вспоротого брюха натекла на ступени и двери, успела засохнуть, и теперь жужжащие толстые мухи летают в разные стороны, то и дело норовя залететь в открытые рты.

— Я вчера был в доме брата и сестры, на ужин была жареная курица, — устало сообщает Эймос, но это лишь вызывает очередную волну возмущений.

— Кто-то подвесил над входом в церковь мёртвую птицу, и вас, святой отец, это никак не беспокоит?!

— Я не знаю, кто это делает, но когда я найду этого человека, то проведу с ним нравоучительную беседу. Но этот человек — не Магда.

— Уверены ли вы в этом? Готовы ли дать руку на отсечение?

— Уверен и готов. Магда тут ни при чём. Я не имею ни малейшего понятия, кто отрубает вашим петухам головы и кто льёт свежую баранью кровь на двери ваших домов. А ещё я знаю, что на прошлой неделе кто-то закидал тухлыми яйцами окна дома, где живут брат и сестра. Не стоило этого делать. Да, она согрешила, но кто не без греха? Кто за глаза не обзывает своего друга, кто не завидует и не говорит гадостей? Эта девушка достойна прощения, она вымаливает свои грехи, усердно молится и ходит в церковь. Она раскаялась.

— Она ведьма! Один раз обратился к дьяволу, и ты его раб навеки!

Эймос устало отворачивается и перешагивает огромную лужу птичьей крови, оставляя толпу громко хаять Магду. В самой церкви душно и пахнет ладаном, солнечный свет играет на деревянном полу, и пастырь замирает, когда видит огромную пентаграмму, начерченную белым мелом. Распятие над кафедрой перевёрнуто.

— Ну что думаете об этом, отец Эймос? Кто совершает такое кощунство?

Пастырь задумчиво кусает губы, гипнотизируя взглядом рядом стоящую женщину, и она в растерянности отступает.

— Мне нужно сообщить о произошедшем шерифу.

Эймосу совершенно не хочется оставаться в осквернённой церкви, и он просит у Господа прощение за своё поведение, когда пробирается сквозь возмущённую толпу и садится в машину. Вот только перед тем, как зайти в полицейский участок, пастырь встречает Магду из школы. Она удивлена, не верит своим глазам, но в машину садится. Билли рядом с ней нет, и Эймос знает, что он уже перестал ходить. Вчера они ужинали в его комнате, потому что хрупкой сестре нелегко заботиться о брате. У Магды глаза печальные, полные боли и слёз, и Эймос берёт её за руку, нежно касаясь холодной, несмотря на удушливую жару, кожи.

— Сегодня в классе биологии кто-то пролил на учителя ведро с кровью, — мрачно сообщает девушка, не сводя глаз с лобового стекла.

— Кто это был? — после долгой паузы интересуется пастырь, крепко сжимая пальцы Магды.

— Я не знаю, ведро было подвешено над дверью, и когда учитель вошёл, то оно опрокинулось вместе со всем содержимым. Там лежала свиная голова.

У Магды лицо серьёзное, серое, она с силой сжимает свободной рукой свою сумку с учебниками, и Эймос не знает, что ей сказать. Она едва слышно шмыгает носом и наконец освобождает руку из объятий пастыря.

— Вы приехали, чтобы отвести меня домой? Право не стоило, я могу добраться сама, мне не трудно.

— Сегодня кто-то подвесил в церкви петуха и нарисовал пентаграмму. Жители возмущены: кто-то облил их дома кровью, — Эймос смотрит на расширяющие от ужаса глаза девушки и ей приоткрытые губы. Она неверяще качает головой и вдруг закрывает лицо руками.

— Они обзывали меня ведьмой и швыряли в меня свои тетради и книги. Они сказали, что это сделала я, я убила свинью и наполнила её кровью ведро. Что это я во всём виновата. Они говорили, что я посланник сатаны и нет мне прощения. Они кинули в меня свиную голову, схватили меня и поволокли в мужской туалет. Я так кричала и вырывалась, говорила, что это не я, но меня никто не хотел слушать. Если бы не директор, меня бы обязательно окунули головой в унитаз, — Магда всхлипывает и сотрясается в рыданиях, и Эймос притягивает её к себе, гладя по спине.

— Я знаю, что это не ты.

Молчание. Эймос в сомнениях кусает внутреннюю сторону щеки, пока Магда рыдает навзрыд от обиды и несправедливости.

— Это ведь не ты?

— Нет, нет, конечно же нет! Я бы никогда.

Эймос не отпускает Магду даже тогда, когда она пытается отстраниться, всё ещё захлёбываясь в рыданиях. У неё полыхающие щёки и встрёпанные волосы, красные опухшие глаза.

— Я так и знал, что это не ты. Кто угодно, кроме тебя. Ведь ты раскаялась, ты больше не одержима. И я верю тебе.

— Но только вы мне верите. И Билли. Но разве вас станут слушать? Стоило один раз лишь совершить ошибку и вся жизнь наперекосяк.

— Бог умеет прощать, — ласково сообщает Эймос.

— Но люди — нет.