Вернувшись в свою маленькую комнату, как рак-отшельник в ракушку, она первым делом достала из потайного кармана сумки маленькое зеркальце в серебряной оправе. И, начертав на стекле таинственную закорючку, заглянула в мутную глубину. 
Зеркало было старым и уже покрылось нечеткими, похожими на несмываемую грязь, пятнами.

 - Что же мне делать? Пожалуйста, подскажите, что мне делать? – шептала она, прижав зеркальце к губам.

 Но не получив никакого ответа, она заснула, свернувшись калачиком, и сжимая серебряный круг пальцами, словно он был ее последней надеждой.

 «Продай себя подороже».

 Словно гром, возвещающий о приближении грозы, прогремели слова, заставляя проснуться.

 - Продай себя подороже? – госпожа Фуказаки была явно озадачена.
 - В любом случае, что бы это ни значило, спасибо, - и она поцеловала мутное стекло.

 Сегодня она встала раньше солнца, еще только отправляющего первые лучи на разведку в предрассветный туман. Следовало бы еще поспать, но загадочная фраза и сведенные судорогой за ночь пальцы не давали покоя.

 Рука болела нещадно, мысли путались и даже тщательное расчесывание длинных, черных как деготь волос, которое обычно настраивало ее на философский лад, не помогло.

 «Выйду-ка я подышать свежим воздухом», - решила она, закалывая тяжелые волосы в прическу.
Одна шпилька с яшмой. Другая - с сердоликом. «Как бабушка делала», - и она нежно улыбнулась своим воспоминаниям.
 «Пусть соленый ветер выдует все горькие мысли из головы. С новым днем приходят новые надежды», - и Шайори с грацией медведя-шатуна вылезла в окно.

 Вот только ее дядюшка, высказывание которого она так любила повторять, всегда добавлял в конце: «и куча проблем».

 Он не был оптимистом.

 Шушу оправила кимоно, оказавшись снаружи, и, вдохнув полной грудью бодрящий, пока еще пахнущий только свежестью и солью, воздух, аккуратно двинулась вперед, стараясь не оступиться в предрассветной мгле.

 «Как странно», - думала она. « Они ведь не имели ввиду, что я должна буду… Нет, конечно нет! Такого бы они никогда мне не посоветовали!», - и радость и надежда всех почитателей ее таланта зажмурилась и яростно потрясла головой.

 - А почему солнце все никак не встанет? – голосок прозвучал жалобно, потому что отважная искательница ответов на вопросы уже основательно продрогла и порядком заплутала в густом тумане.

 И если она надеялась, что звук живого голоса ее подбодрит, ей пришлось очень сильно разочароваться. Больше походило на жалобное блеяние козленка, чем на бодрый крик петушка.

 - Кажется, самое время возвращаться…, - все тем же противным голоском проблеяла она, чувствуя, как начинают дрожать коленки. И что это было катастрофически глупо – отправиться рано утром на прогулку, ничего никому не сказав.

 Поэтому и зыбкую фигуру, возникшую из рваных клочьев тумана, она восприняла с изрядной долей философского смирения.

 - Я пришел за авансом, - безапелляционно заявила фигура.

 «Боги, - всплеснула в голове руками автор мистических романов, - и здесь все хотят деньги вперед!».

 А потом все завертелось перед глазами в безумном водовороте, к горлу подкатила тошнота, и мир утонул в грязно-сером тумане.

***

 Фуказаки Шайори, подающий надежды автор 15 мистических романов и 7 рассказов, обладательница нежной улыбки и фигуры, достоинства которой сложно описать литературными словами, пришла в себя от невыносимой тряски.

 Крепкие руки держали ее, прижимая к груди, и их обладатель совершенно не заботился о ее удобстве; а вокруг все подпрыгивало и качалось, и скорость была такая, что ветер свистел в ушах.
 Шушу, конечно, хотела испугаться, как следует, но ей было так плохо, что она судорожно вцепилась в кожаный ремень, шедший поперек обнаженной груди, и, прижавшись щекой к чужой горячей коже, закрыла глаза.

 «Как жестока я была со своими героями…», - мысли ее в голове скакали вслед за похитителем из тумана, словно дикие обезьяны по веткам. Вверх-вниз, вверх-вниз…
 «Как легко я заставляла их падать в обмороки направо и налево, даже без мало-мальского повода! Я должна стыдиться!», - Шайори судорожно вздохнула и покрепче вцепилась в ремень, являвшийся незыблемым оплотом надежности во всем этом раскачивающемся мире.

 «Во имя всех тетушкиных бородавок, если меня не стошнит, больше никто из моих героев не упадет в обморок! Клянусь памятью предков! Пожалуйста… Только бы меня не стошнило…

 Предки были милостивы.

 Уже когда Шайори, кажется, была готова вспомнить, что она ела на завтрак еще вчера, безумные скачки прекратились, и похищенная девица была довольно грубо сброшена на что-то мягкое.

 И хотя мир вокруг все еще покачивался, иногда сливаясь в многоцветное пятно, было понятно, что теперь они в каком-то помещении.

 Зеленая, точно юная спаржа, и никогда не теряющая бдительности, писатель мистических романов попыталась оглядеться, особо не крутя головой, но помещение, в большей своей части, терялось во мраке. Мягким желтым светом был освещен лишь диван, на который ее сбросили, низкий столик и высокий мужчина, жадно пьющий из бутылки.

 «Неплохо бы опять упасть в обморок…», -  отстраненно подумала Фуказаки Шайори, глядя, как похититель невинных писателей вытирает тыльной стороной ладони рот и возвращает маску из белых бинтов на место. 

 «Сейчас он скажет что-нибудь ужасное, и я умру. Прямо тут, на этом диване».

 - А ты тяжелая, - проговорил ее визави, разминая шею.

 Грянул гром! Сверкнула молния! Роковые слова были сказаны! И сказавший их кровью должен был смыть нанесенное оскорбление! Желательно, самостоятельно…

 -Знаете что! – гневный румянец залил до этого зеленоватые щеки.

 Шайори вскочила с дивана, на время даже забыв, что мир вокруг нее все еще покачивается. Глаза ее метали молнии, грудь так бурно вздымалась, что, казалось, даже кимоно скоро будет не в состоянии удержать ее в своем плену.

 - Эта вот вся красота, - она сделала неопределенный знак рукой, - не может ничего не весить! – и она впилась гневным взглядом в лицо своего оппонента, а по совмещению и похитителя.

 «Что он вообще себе думает! Хам какой!», - но пламя праведного гнева, разгоравшееся в ее груди, очень быстро сморщилось и затухло, оставив после себя чахлый дымок, когда Шайори увидела, что выражение лица это сумасшедшего наемника крайне далеко от раскаяния или смущения.

 Он больше был похож на их домашнего кота – толстого полосатого Таму - когда перед ним, по праздникам, ставили миску, полную сливок.

 Только Тама был милым, а мужчина, который приближался к ней с неторопливой животной грацией – нет.

 «Ну что бы мне упасть в обморок?», - в очередной раз обреченно подумала Шайори, обрушиваясь обратно на диван, когда силы оставили ее вместе с гневом, а внутри все заполнил ледяной, скользкий страх.

 - Да, - хрипло произнес хозяин дома и ситуации, горой нависая над парализованной ужасом девицей, - это тело создано для наслаждений.

 И снова грянул гром!

 - Знаете что! – взревела разъяренным носорогом девица, а писатель 15 мистических романов в ее голове закатила глаза и процедила: «Ты повторяешься-я-я-а… Так, милочка, никуда не годиться! Тебя перестанут читать, если ты трех слов связать не можешь!»

 «Заткнись уже!», - посоветовала ей Шайори и пожалела, что не может порекомендовать хозяину дома того же.

 - Знаете что, - заикаясь, повторила она, багровея от стыда и обиды, а так же изощренно убивая писателя-борца за чистоту речи, у себя в голове, - меня воспитывали в достойной семье, которая ведет свой род еще со времен бесконечных войн!
 - И мне, - маленькая ладошка, холодная, словно кусочек льда, решительно уперлась в грудь мужчины, - привили определенные семейные ценности!

 -И никто, никогда в жизни…не говорил мне таких вещей…, - закончила она за упокой, чувствуя, как глаза наливаются злыми слезами.

 «Браво - вскричала недоубитая автор романов и новелл, источая яд и сарказм, - сейчас он, конечно, извиниться, вы разопьете чаю и расстанетесь лучшими друзьями!»

 Фуказаки Шайори закусила губу и отвернулась. Иногда обстоятельства оказываются сильнее. Ее двоюродная тетушка всегда любила приговаривать в этом случае: «Значит на то была воля небес. Такая уж судьба».

 Горячее дыхание ощущалось уже где-то в области шеи и декольте…
 Как вдруг! 
 Яркая вспышка озарила впавший в оцепенение мозг. «Тетушка! Ах, нет…»

 - Ого! Какой невероятно огромный…меч! – с придыханием воскликнула Шайори, подавшись вперед.

 Если бы она сейчас взглянула на своего похитителя, то разглядела бы на его бледном лице, к своему собственному удовольствию, неподдельное изумление. Уж слишком не вязалось сказанное сейчас грудным мурлычущим голосом с опусом, озвученным выше.
 Однако, проследив за ее взглядом, наемник, известный как Момочи Забуза, понял, что все же, девица смотрела не совсем туда… А, точнее, совсем не туда…

 Горящими глазами она просто пожирала прислоненный к стене Кубикирибочо.

 Низкий смех прозвучал в тиши дома угрожающе, однако, захват рук был все же убран, открывая Шайори путь.

 - Ты что же, разбираешься в оружии? – это был даже не вопрос, а одна сплошная насмешка.

 - Разбираюсь ли я в оружии? Я? – дева изящно застыла, все же, в приличном отдалении от меча, потому как, на самом деле, он ее пугал до мурашек по спине, до икоты. В общем, так же сильно, как и его хозяин.
 - Да мой дядюшка Исао был лучшим кузнецом при дворе Дайме! Вообще-то, - Шайори задумалась, - он был, конечно, военным советником, а мечи ковал из любви к искусству! Знаете, под какую сказку я засыпала, когда приезжала к нему погостить? Про однорукого кузнеца, который выковал меч из света звезд. Я ее до сих пор наизусть помню…

 - Ты всегда так много болтаешь? – мужчина грубо прервал ее, видимо, опасаясь, что она тут же примется за сказку.

 - А? – Шайори взглянула на него мельком и произнесла с некой долей сожаления:
 - Да, пожалуй, всегда. Но такого я никогда не видала…

 «Жуть какая…, - прошептала слегка пришедшая в себя автор мистических романов. – Я все поняла! Ударь его чем-нибудь по голове и беги отсюда скорее! Сейчас он изрубит тебя этим огромным мечом в фарш, а потом приготовит из него, что-нибудь сочное и питательное! Котлетки, например! Из тебя получится много котлет! Господи! Он каннибал-извращенец! Он даже своего сообщника из – за этого отослал! Чтобы ему больше досталось!!!!»

 «Ты нездорова, - парировала ей Шайори, - удивительно, как тебя вообще издают. К тому же, как ты себе это представляешь. Я даже не знаю где мы».

 Уж она-то понимала, почему наемник отослал своего сообщника. Или думала, что понимала…

 Всячески выражая неподдельное восхищение и просто-таки неземной экстаз от пребывания рядом с таким мечом, Шушу постаралась незаметно разглядеть свое кармическое испытание.

 Высокий и атлетически сложенный мужчина, казалось, излучал видимую невооруженным глазом ауру силы и самодовольства. Шайори даже показалось, что она изысканно-фиолетовая, но дольше разглядывать она не рискнула, потому что кроме бледно-голубых штанов, другой одежды на Момочи Забузе не было, что ужасно смущало.

 С другой стороны, он говорил с ней. И даже слушал, что вселяло определенные, пусть пока еще и эфемерные, надежды.

 «Предки никогда не ошибаются», - похищенная дева и боец за разнообразие литературного языка спрятала дрожащие руки в широких рукавах кимоно и приготовилась ждать подходящего момента.

 «Он наемник. Они всегда работают на того, кто больше предложит. Мне нужно лишь только заинтересовать его».

 Однако момент наступил неожиданно. И не слишком подходящий.

 Видимо, уставший от того, что время тратится так бездарно, беглый ниндзя, преступивший закон своей страны, сложил руки на груди и, неотвратимо приближаясь к Шайори, произнес:

 - Раз уж тебе понравился мой меч, то и все остальное тоже придется по вкусу.

 - Подождите-ка, господин Момочи, - Шушу вскинула вверх левую руку и тут же спрятала ее обратно в прохладные складки рукава; рука тряслась так, словно она пила до этого саке три дня (она видела, как это бывает, на примере многочисленной мужской родни), - давайте обсудим детали.

 - Дета-а-а-али? – протянул он, плавно и практически бесшумно неся свое крупное тренированное тело по направлению к намеченной жертве. – Я удивлю тебя безмерно. Можешь мне поверить.

 - Предлагаю заключить контракт, - она пятилась от него, стараясь не потерять лицо и не налететь на тот скромный набор мебели, что находился в комнате или стену и понимала, что нужно скорее выложить козырь на стол, потому как сейчас он просто играет с ней как кот с мышкой, но очень скоро ему наскучит.

 Момочи Забуза захохотал так, что у Шайори открылась нервная икота, и в один прыжок оказался подле нее как раз тогда, когда она пыталась обогнуть диван, от которого все и началось.

 - Контракт, значит, - шершавые пальцы крепко схватили ее за подбородок и резко дернули вверх.
 Глаза цвета мокрой листвы встретились с равнодушными карими, и внутри у Шушу что-то ёкнуло; и захотелось просочиться сквозь доски пола и оказаться за тысячи километров отсюда.

 Но она выдержала взгляд, иначе не была бы дочерью славного рода Сугияма. И дедушка Хирото определенно не мог бы после этого ей гордиться.

 - Почему нет? – она накрыла его широкую ладонь своей, все еще надежно спрятанной в водоворотах зеленой ткани рукавов, и решительно освободилась из захвата.

 Все поколения ее предков, вплоть до тех, что сражались во времена бесконечных войн, могли заслуженно утирать скупую слезу умиления, - она была достойной дочерью своего рода. 
 Автор мистических романов в этот момент пребывал в глубоком обмороке.

 - Разве наемники не служат тем, кто больше заплатит?- она старалась говорить уверенно, но уважительно – в конце концов, он мужчина и хозяин дома.

 - Допустим, - Момочи рухнул на диван и развалился там, широко расставив ноги. – Но не думай, что тебе удастся заговорить мне зубы.

 Шайори изящно наклонила свою милую головку с порядком растрепавшейся прической, и речь ее полилась полноводной рекой.
 Она всегда не знала удержу в словесных практиках и, обычно, чем больше она говорила, тем увереннее себя чувствовала. Иногда, правда, собеседники засыпали. Некоторые ближе к середине рассказа, иные – более стойкие - к концу. Но тут был явно не этот случай.

 - Поправьте меня, господин Момочи, если я ошибаюсь, - журчала она, плавно двигаясь вокруг низкого столика и машинально расставляя находящиеся там пиалы  и блюда согласно руководствам справочника « О Гармонии, Красоте и Рациональном ведении Домашнего Хозяйства», - что первое, что интересует наемника при заключении  контракта – выгода, а второе – выгода?

 Услышав невнятное хмыканье со стороны дивана, которое она расценила, как одобрительное, Шайори грациозно опустилась на колени  у столика и, обнаружив, что  в изрядно помятом чайнике что-то плещется, принялась переливать это из пиалы в пиалу, дополняя этим журчанием свои рассуждения.

 - Сейчас Вы работаете на Гато, но Гато – это не выгода. Я слышала, что он жаден настолько, что…, - Шушу замерла с чайником в руке. – Впрочем, это неважно! – определенно девица из такого благородного семейства даже намека не должна давать на то, что она слышала все эти сплетни о том, что Гато из жадности не носит нижнего белья под костюмом и именно от этого у него такое скверное настроение. 
 – Важно то, что я могу заплатить Вам гораздо больше. Гато скорее съест свои деньги, чем расстанется с ними. Я заплачу сполна. Даю слово.

 - Так почему бы вам не работать на меня, господин Момочи? – помятый чайник вернулся на свое место, и Шайори с удивлением отметила, что она, задумавшись, сервировала стол для чаепития, настолько, насколько это было возможно.

 - Ну а если, я захочу, чтобы работу оплатили не деньгами? – Момочи Забуза продолжал пугать ее, но уже не так настойчиво, видимо, почувствовав действительно крупную выгоду, что даже для него было предпочтительнее сиюминутного наслаждения.

 - Может быть, господин желает выпить чаю? «Хотя, судя по запаху там чистейшая отрава», - Шайори присела в почтительном полупоклоне, протягивая пиалу, и, только когда слова уже сорвались с губ, поняла, что, возможно, это все слегка не к месту.

 Гробовая тишина была ей ответом и подтверждением.

 Чувствуя, как жар стыда заливает щеки, и что она, кажется, только что все испортила, Шушу подняла глаза на застывшего соляным изваянием  Момочи, который смотрел на нее таким взглядом, словно она ему только что с милой улыбкой предложила испить яду и в страшных мучениях упокоиться тут же, на диване.

 - Прошу прощения, - она присела на краешек дивана и смиренно сложила руки на коленях, - кажется, я позволила себе слишком много. Ведь вы здесь хозяин, а я – скромная гостья.

 «Ну да, ну да…, - протянула ехидная автор множества изданных книг. – Гостья она».

 Шайори тихонечко вздохнула.
 В конце концов, даже ее героям никогда не давались все эти многоходовые комбинации и уловки.

 Тишина затягивалась, и автор 15 романов и 7 новелл, не выдержав, прибегла к привычному средству успокоения: неиссякаемому потоку слов. Правда, то, что выдавал ее рот, право слово, лучше было не озвучивать.

 - Моя двоюродная тетушка всегда говорит, что у каждого своя судьба. И изменить ее невозможно. Но мне кажется, что она так говорит, потому что у нее-то, как раз, никакого дара нет. Но с другой стороны, так гораздо проще принять некоторые обстоятельства и смириться с ними. Конечно, я никогда не думала, что меня ждет именно такая судьба, - Шушу снова вздохнула.

 - С самого раннего детства мне внушали, что я происхожу из уважаемой семьи, и по достижению определенного возраста, семья выберет мне достойного мужа, - Шайори, не торопясь, рассказывала стандартную историю событий, которые происходят в жизни любой девушки ее круга; благоразумно умолчав о том, что как раз по достижению этого самого возраста, она была уже достаточно популярным писателем и, заявив родне, что на дядиных нунчаках  вертела их традиции вместе с женихами, укатила в столицу.

 - Я никогда не думала, что меня ждет такое… такое…, - она запнулась.

 «Бесчестье! - радостно подсказала гениальный автор и, кажется, уже драматург по-призванию. – Бесчестье – прекрасное слово! Емкое! И –главное – как ситуации подходит!»

 - Бесчестье, - послушно повторила достойная дочь семьи Сугияма (которая всегда была задним умом крепка), поддавшись на провокацию, и почувствовала, что снова неудержимо краснеет.
 - Все мы, конечно, хотим себе лучшей доли. Но вы сильный мужчина, а я всего лишь слабая женщина. Я ничего не могу противопоставить вашей воле. Я вручаю свою судьбу в ваши руки, - главной героине этой драмы действительно было стыдно за все то, что она только что сказала, и она спрятала пылающее лицо в прохладный шелк рукавов.

 Оказывается, такие речи хорошо только на страницах романов…

 «Браво! Браво! – новорожденный драматург в ее голове не разделяла таких опасений, хлопала в ладоши и разбрасывала лепестки хризантем. – Я даже прослезилась! Теперь выход рокового искусителя!»

 И словно повинуясь невидимой воле, ее сосед по дивану отмер и, забросив длинные руки на спинку, прорычал в потолок:

 - Че-е-ерт. Ну что бы тебе стоило быть обычной девкой!

 Фуказаки Шайори снова взяла нервная икота.

 - Ну?! – теперь в голосе беглеца из Страны Воды явно слышалось раздражение.

 И Шушу, вскинув голову, выпалила ему прямо в лицо:
 - Сколько Вам платит Гато?

 - Я не разглашаю тайн моих нанимателей, - хмуро заметил Забуза, - иначе со мной бы уже давно никто не имел никаких дел.

 «Ну да, конечно…,» - снова затянула свою шарманку автор романов и новелл, которые так ждут и любят по всему миру, уже достаточно оживившаяся к этому моменту.

 - Тогда напишите, - Шайори чуть не добавила: «Писать-то вы умеете?», но вовремя прикусила язык.

 Однако  лицо все само сказало за нее, иначе, с чего бы тогда этот опасный зверь, сидящий рядом, схватил какой-то обрывок бумаги, нацарапал на нем что-то резко и размашисто и ткнул этим обрывком ей в лицо.

 - Оооо, - печально протянула Шайори, разглядывая цифры. – Я заплачу Вам столько же. И ровно столько же заплатит моя семья.

 Теперь оставалось только ждать. Ей посоветовали продать себя подороже. И она определенно не продешевила. Один вопрос лишь в том, достаточная ли это сумма, чтобы переломить судьбу.

 Она молча смотрела на наемника, которого встретила чуть меньше недели назад, и который перевернул всю ее жизнь с ног на голову.

 А он все так же сидел, раскинувшись, на диване, положив голову на спинку и гипнотизируя взглядом потолок.

 Тишину нарушало лишь хрипловатое дыхание и, глядя на эту обнаженную грудь, равномерно вздымающуюся и опадающую в такт, Шушу подумала: «Как он красив», и тут же сама ужаснулась своим мыслям.

 «Это все от нервов, - махнула рукой гениальный автор романов. - Хотя Очи-сама права, пора тебе замуж».

 «Изыди!», - посоветовала ей Шайори, примеряясь, каким бы способом лишить это безумное альтер эго жизни в этот раз, когда Момочи подал голос:

 - Что я должен буду сделать?

 - Ничего. Я плачу за то, чтобы Вы не делали ничего, господин Момочи, - кажется, эту партию она выиграла, и в груди у нее распускались хризантемы гордости и тщеславия.

 - Так не пойдет, - Момочи Забуза снова общался с потолком. – За то, что я не выполню контракт с Гато – одна плата. А за то, чтобы выйти отсюда – другая.

 Хризантемы все разом облетели и поникли под ледяными порывами ветра позора и раздутого самомнения.

 - Я хочу, - он, наконец, повернул к ней голову и, равнодушно глядя сверху вниз, закончил, - поцелуй.

 - Иииииииииик!!! - все краски разом покинули лицо Фуказаки Шайори, даже зеленая.

 «Все, - зловредно заявила автор, - после этого на тебе точно никто не женится», - и она исчезла в клубах дыма, демонически хохоча.

 - Но…но…., - Фуказаки заикалась ровно до тех пор, пока не заметила, что мужчина, свободно развалившийся рядом и снова играющий в гляделки с потолком, под маской улыбается.

 О, она тут же решила, что это, несомненно, улыбка, причем улыбка издевательская и семейная гордость взбурлила в ней, словно вода в горячих источниках.
 «Хорошо же! – мысленно крикнула она. – Я покажу тебе, как целуются Фуказаки!»

 «Как неудачники», - пискнула автор и тут же пропала.

 - Договорились, - твердо произнесла она, глядя перед собой, и добавила про себя: «Главное только, чтобы никто не узнал…».

 - Скрепим договор, - теперь смеялись и его глаза тоже.

 «Ну что, глупая девчонка, думала уесть меня? Самого Момочи Забузу? Теперь получай сполна», - именно это читала Шайори в его взгляде.

 «Чмокну куда-нибудь в маску, - решила она, надувшись, - как дедулю».

 Но Момочи Забуза не был бы самим собой, если бы позволил этой соблазнительной красотке, правда, с никогда не закрывающимся ртом, думать, что она так легко взяла над ним верх. И купила с потрохами. Хотя сумма была хороша. И девчонка тоже.

 - Сними маску сама, - произнес он голосом, повиноваться которому отказался бы, пожалуй, лишь самый последний безумец на земле.

 Шайори помялась, но потом, видимо, решив, что потерявши голову по волосам не плачут, резко тряхнула головой, отчего многострадальные шпильки выпали из вконец развалившейся прически и с сухим перестуком покатились по полу.
 Тяжелые пряди рассыпались по плечам.

 - Хорошо, - решительная дева откинула широкие рукава, обнажая белые мягкие руки по локоть. – Хотя… нам, конечно, запрещают прикасаться к мужчине до свадьбы, - добавила она, словно извиняясь.

 «Опомнись! Ты что, просишь прощения у головореза? У сумасшедшего убийцы, за то, что недостаточно хорошо его поцелуешь?! Я все бабушке расскажу!» - голосила гениальный автор, но на глаза показываться не торопилась.

 «Поцелуй его тогда сама», - зло огрызнулась Шайори, легко касаясь рукой жестких бинтов, и почему-то теперь снова стесняясь поднять глаза.

 «Ну уж нет! - отрезала надежда миллионов. «Сама кашу заварила, сама и расхлебывай», - и она гордо удалилась, кажется, хлопнув дверью.

 «Действительно…», - пальцы нащупали границу ткани и обветренной кожи и, потянув бинты вниз, Шайори удивилась, как легко они снимаются.

 «Пора решиться»,  - она глубоко вздохнула, отчего кимоно страдальчески затрещало по швам, и решительно посмотрела Момочи Забузе в лицо.

 Ничего страшного не произошло. Потолок не рухнул. И внутрь не ворвался весь клан Сугияма, голося на все лады.

 «Я думала, там под маской что-то ужасное», - Шайори улыбнулась своим мыслям, нежно касаясь прохладными  пальцами щеки, подбородка, губ.

 «Нужно просто забыть, что он наемный убийца и похитил меня сегодня утром с неясными намерениями…»

 «Очень даже ясными!» - снова попыталась встрять автор, но Шайори только отмахнулась от нее.

 «Вот передо мной красивый мужчина», - она встала коленями на сиденье, иначе никогда в жизни не достала бы даже до подбородка.
 «Я поцелую его, как целовала бы своего мужа», - и, едва касаясь кончиками пальцев его бледных щек, она прикоснулась губами к его губам.

 Губы были теплые и сухие.

 «И совсем не страшно!» - самонадеянно заявила она автору; все же забывая дышать, то ли от ужаса, то ли ошалев от собственной смелости, чувствуя, как из под прикрытых век катятся тихие слезы.

 «Фу, какая ты трусиха, - протянула автор, благоразумно не показываясь. – На тебе точно никто не женится!»

 Шайори мысленно показала ей фигу, и решительно заявила, что выстоит до конца.
 Она даже почти не испугалась, когда Момочи издал какой-то странный звук: то ли громко сглотнул, то ли глубоко вздохнул, и на бедро ей легла горячая рука.
 Но когда губы, которых она так целомудренно касалась, приоткрылись, ее словно обожгло горячей волной, - будто бы она целовалась не с мужчиной, а с огнедышащим драконом, - и она отпрянула, словно птичка, спугнутая резким звуком, рискуя свалиться с дивана и оказаться в еще более пикантной ситуации.

 Боясь даже вздохнуть глубоко, она завороженно следила испуганными глазами, как на бесстрастном лице этого страшного человека, которого, похоже, не зря прозвали Демоном скрытого тумана, появляется какая-то плотоядная улыбка, а в потемневших глазах плещется безумие.

 - Сейчас я покажу тебе, что такое поцелуй, - хрипло произнес он, нависая над  растерянной девой с лихорадочным румянцем на щеках.

 «Я закрою глаза, - пискнула автор романов, новелл и, кажется, уже одной повести с вольным сюжетом, закрывая глаза руками, но оставляя между пальцами достаточную щелочку для подглядывания. – И ты закрой!»

 И Шайори закрыла, потому что смотреть в эти гипнотизирующие и подавляющие волю глаза было невыносимой мукой.

 Все произошло в долю секунды: казалось, переплелись не только их тела, но и жаркое дыхание ее похитителя неожиданно стало тем единственным воздухом, которым только она и могла дышать.
 Момочи, особо не церемонясь, жадно целовал губы, на поддержание нежности которых тратились немалые а, порой, даже бесценные средства;  прикусывал  губу  или язык, полностью заполняя ее рот своим, и сжимал ее дрожащее от ужаса и возбуждения тело так крепко, что перехватывало дыхание.

 Уже пребывая где-то на грани сна и яви, Шушу вспомнила, как любила в детстве старую –престарую легенду о принцессе Аой, которая полюбила воина-изгнанника, и отправилась вслед за ним, оставив дом и страну.
 Тогда она, конечно, не понимала всего драматизма ситуации, зато доводила всех до хрустальных журавликов, заставляя повторять ее раз за разом, по двадцать раз на дню.

 И сейчас, неожиданно вспомнив эту историю, она робко обвила нежными руками шею беглого ниндзя и прижалась к его обнаженной груди своим уже практически полуобнаженным декольте.

 «Даже приятно», - удивленно успела подумать Шайори, когда Момочи Забуза неожиданно отстранился и, проведя напоследок по ее губам языком, с совершенно непроницаемым лицом и больше ничего не выражающими глазами, насмешливо заявил, что вот это был поцелуй.

 -Теперь ты принадлежишь мне. Навсегда. Кто бы теперь не смотрел на тебя, кто бы ни пытался поцеловать, помни – ты принадлежишь мне.

 В таком смятении Фуказаки Шайори не пребывала с того момента, когда впервые осознала свой удивительный дар. И лишь молча таращилась на то, как хозяин жуткого мясницкого меча неспешно возвращает свои бинты на место.

 «Пффф… - гениальный автор, которая неожиданно решила добавить к своим мистическим романам еще и любовную драму, ожила как всегда не ко времени, - Родители явно зря потратились на твое пребывание в школе госпожи Мэйуми. Где твое искусство обольщения? Где страсть? Где чувства? Покажите мне драму!»

 «О, я тебе ее покажу», - пообещала Шайори таким тоном, что надежда всех почитателей ее таланта предпочла притвориться мертвой уже сейчас.

 Маленькая ножка наступила на забытую шпильку, и яшмовые бусины, застучали, перекатываясь, по полу.
 Стараясь быть незаметной, как мышка, Шайори сползла на пол и, подобрав шпильки, принялась сооружать подобие прически, беспорядочно подкалывая тяжелые пряди.

 - Первый контракт оплачен, - деву бесцеремонно встряхнули и взвалили на плечо, словно мешок с таро.

***

 И снова все повторилось, только теперь, вися вниз головой, Шайори молила милостивых предков о том, чтобы они ниспослали ей обморок, да поглубже!

 Вернулись они снова в густой туман, хотя Фуказаки показалось, что прошла вечность с того времени, когда  ей в голову пришла идиотская мысль подышать свежим воздухом.

 Представив, что ее сейчас так же бесцеремонно стряхнут вниз, она взмолилась, вцепившись пальцами в ремень, который, как оказалось, выполнял роль перевязи для  меча:
 - Пожалуйста, господин Момочи, можно я сама тихонечко сползу… Как улиточка…

 «Ага! Я вижу, дар красноречия возвращается к тебе, дитя мое», - встрепенулась автор романов и новелл, оживая на целительном морском воздухе, но Шайори была настолько не в себе – даже больше, чем обычно – что не нашла в себе сил даже пообещать скормить ей половину написанного очередного мистического труда.

 Господин Момочи довольно аккуратно снял ее с плеча и поставил на деревянные мостки прямо перед собой.
 Как ни странно, Шушу было ужасно стыдно смотреть на него, он же рассматривал ее совершенно спокойно.

 - Тебе туда, - низкий голос нарушил неестественную тишину, и Шайори, все же, пришлось посмотреть, куда он указывает.

 - А как же вторая часть договора? – огромным усилием воли она заставила себя разомкнуть губы, хотя ей отчаянно хотелось схватить его за руку и, прижавшись к твердому, словно высеченному из камня боку, лепетать какие-нито глупости, вроде «Останься со мной» или как-там пишут в этих девичьих романах?

 «Как-то вот так и пишут», - заверила ее звезда мистических романов, трубно сморкаясь в подол кимоно.

 - Я подумаю, - бросил беглый шиноби через плечо, постепенно тая в тумане.

 Шайори моргнула и, внезапно, оказалось, что она где-то на краю деревни, а вокруг вовсю цветет и заливается птичьими трелями солнечное утро.

 - Ооо-хо, - она потерла лицо ладонями, - кажется, пора со всем этим завязывать.

 И она потерла лицо еще раз, и еще…

 Раза после пятого она заметила, что перед ней на корточках сидит ни кто иной, как сам Момочи Забуза и с любопытством разглядывает ее, склонив голову на бок.

 - Может, все же, передумаешь? Я ведь тебе еще не все показал.

 - ААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААА! – от этого леденящего душу крика даже тот дайкон, что сумел прорасти в скудной местной почве, втянулся в землю обратно, мало ли. - Изыди, сумасшедший извращенец!!!

 И он действительно тут же пропал, правда, оглушительно хохоча.

 Стоит ли говорить, что к моменту ее возвращения весь дом гудел, что растревоженный улей.

 - Где вы были, госпожа Фуказаки? – Сакура первая заметила ее из окна. – Мальчики и Какаши-сенсей отправились вас искать! Кстати, а вы не знаете, кто так ужасно кричал вот только что?

 - Я…ничего не слышала…Я гуляла… Там, - и она неопределенно махнула рукой.
 - И правда, очень неприятно получилось, - Шайори вздохнула, жалея мальчишек и их учителя, которые, наверное, уже ноги сбили. – Ужасно неприятно, - и она скрылась в доме.

 - Странные они, эти писатели, - пробурчала Сакура, ни к кому не обращаясь.
 И думала она о писателях явно гораздо более нелицеприятные вещи, чем озвучила.