Карминово-красный свет вытекает из солнца, стекает по уцелевшим окнам, слепит. Ви не пытается прикрывать глаза, хочет, чтобы этот красный навсегда остался в его глазах, огнём бежал по венам, заполнил жаром сердце, выжег сомнения. Ви смотрит на раскаленный диск, медленно и устало прячущийся за крыши сохранившихся домов, смотрит на свои руки, они на мгновение подсвечиваются золотом — он весь вдруг вспыхивает им, — а потом магия рассеивается.
     Воздух пахнет сухим асфальтом, теплом и немного машинным маслом. Почти как Неро.
Небо резко поделено на красное и синее. Как всё в его жизни поделено на “до” и “после”. Он — щепка, обломок, почти фантом. Ви не знает, как смог сохранить себя; не помнит, когда стал считать себя чем-то другим, кем-то другим, не Вергилием. 
     Солнце почти скрылось за горизонтом. Море красного тускнеет, перетекает в лиловое и оранжевое, первые звезды холодными белыми точками вспыхивают над головой. Ветер теряет остатки тепла и трогает лицо и руки холодными пальцами, зло дергает за волосы. Ви пытается понять что делать дальше, куда идти. Кто он теперь?
     Раньше все было просто и понятно — он часть чего-то большего и должен вернуться к себе, вернуться домой. А потом случился Неро и возвращение стало непосильной ношей. Дом исчез.
     Солнце брызнуло последними лучами ему в лицо и скрылось за горизонтом. Последние отзвуки заката были беспощадно затёрты, замыты, уничтожены. Сумерки обрушились синевой и холодом, сжимая горло холодными костлявыми пальцами, до рези в глазах, до горячих солёных дорожек. Дома больше не было, цели больше не было. Были только сумерки, да тишина — сухая костлявая старуха, накрывшая город плотным покрывалом ноября.