Грязь противно хлюпает под ногами, смешиваясь с кровью эмпуз. Ви всё ещё слаб и не нашёл подходящего фамильяра — в Ред Грейв почти не осталось демонов. Иногда Ви кажется, что не он один в этом забытом городе убивает их. Но это лишь иллюзия, как тепло мартовских дней, которое сменяется морозными промозглыми ночами. Жители не слишком спешат возвращаться в этот проклятый город и Ви не может их винить. Хотя жизнь берет своё: то здесь то там в ночи на самых окраинах загораются огни по ночам.
Он обосновывается в маленьком доме в викторианском стиле, застрявшем под самыми толстыми кусками корней Клипота (который выглядит всё более мертвым с каждым днём). В доме есть камин и дизельный генератор на кухне. Этого хватает, Ви непритязателен. Да и мародеры сюда не сунутся — слишком боятся.
Март тянется бесконечной мешаниной из грязи, снега и льда.
Иногда Ви кажется, что он умер и попал в какой-то личный ад: он всё ещё боится искать Неро, хотя иногда это желание такое сильное — до ломоты в костях, до головокружения и озноба. Но что он ему скажет? Как он объяснит своё трусливое промедление? Прошло так много времени, а он так и не смог найти ответы на вопросы, которые искал. Даже любимые книги не давали ответов.
Ви, плотно закутавшись в длинную черную куртку, сидел на железном коробе вытяжки с книгой в руках и наблюдал, как закатное солнце растворяется в небе. Солнце расплывалось огромной прозрачно-желтой кляксой среди серовато-розовых облаков. Цвета смешивались в грязноватые и невнятные оттенки, словно неумелый художник пытался работать акварелью, да переусердствовал с водой — вместо золотисто-розового по облакам растекался ржаво-серый.
Книга с глухим стуком выпала из рук, спугнув пару голубей. Ви опустил взгляд и уставился на обложку: ни Шекспир, ни Байрон, ни Китс, ни Бронте, ни Шиллер, ни Гёте — никто из них не мог дать ему ни прощения, ни ответов. Ви схватил книгу и в бессильном припадке ярости и боли швырнул её куда-то вдаль. Он может с лёгкостью цитировать “Божественную комедию” или “Фауста”, “Коварство и любовь” или “Красное и белое”, “Войну и Мир” или “Идиота”, но единственным идиотом на мили вокруг был он сам.
Ви до рези в глазах следил за последними крохами света, чувствуя, как страхи и кошмары копошатся по тёмным углам, как подбираются к нему всё ближе, как тянут свои черные руки-тени, чтобы всю ночь напролёт терзать его сны, оплетать уставший измученный разум холодными змеями, грызть тысячей истекающей слюной пастей. Каждый раз это что-то новое, но всегда в итоге одно и тоже: он теряет Неро навсегда. Его пронзают клинки Каина, разрывают в кровавые клочья когти Ярости, превращает в кровавый фарш Хаос и Ви не успевает, никогда не успевает дотянуться, помочь, спасти.
Мартовские сумерки наступили как-то внезапно, в одно мгновение — вот блёкло-желтое солнце медленно ползёт за горизонт, а вот синевато-серебристые сумерки раскрыли свои холодные объятья, жадно выпивая накопленное за день тепло. Ви казалось, что синь сосёт из него саму душу. А есть ли у него эта самая душа? Или он лишь искаженное, изуродованное отражение чего-то гораздо большего, чем он сам. Почувствовал ли Вергилий вообще отсутствие этого кусочка в себе?
Ви мучают миллионы вопросов, но сильнее всего один: почему сердце словно рвётся из груди, каждым ударом пытаясь пробить сухие рёбра, сломать запирающую его клетку, устремиться вперёд, туда, где Неро. И всё становится неважным и глупым, всё, кроме его глаз, его улыбки, его рук, его запаха и смеха.
И если у него нет души, то отчего внутри так больно?