Речка тихо журчит сбоку, ничем не намекая на свою истинную природу. Не будь с ними Яги, ребята точно захотели бы прикоснуться к кристально чистой, наверняка приятно прохладной воде. На раскинувшейся вокруг горы равнине солнце палит просто нещадно. Под его лучами данная ведьмой мазь на мечах быстро высыхает, покрывая железо лёгкой желтоватой плёнкой. Примерно в сотне метров от горы Яга заставляет всех остановиться.

      — Скоро нас змей должен учуять. Будьте готовы. — Она осматривает мечи Василисы и Алёши, проверяя, чтобы плёнка была на всей их поверхности. — Как только он выйдет из пещеры, ты, — Марфа оборачивается к Ване, давая последние наставления, — опрометью беги к скалам. Настой выпить не забудь.

      Парень крепче сжимает склянки, чувствуя, как в груди скручивается волнение, и отчаянно жалея, что оставил меч отцу.

      Змей показывается, когда до скалы остаётся с десяток метров, и кажется будто сошедшим с советских экранизаций старых сказок. Большой, зелёный, четверолапый с длинным хвостом, увенчанном гребнем, и кожистыми массивными крыльями. Вместо одной головы у змея целых пять, каждая из которых, будто приветствуя очередных самоубийц, выпускает по струе огня. Ваня от этого зрелища нервно сглатывает и переводит взгляд на крепче сжимающую меч Василису. А если Яга просчиталась? Если не удастся им всем из этого приключения невредимыми выйти? Стоит ли Кощей того? Может повернуть, пока не поздно? Они же все из-за него, Вани, здесь…

      — Чего вылупился, баламошка?! А ну пошел за водой! — хрипло понукает Яга, отвлекая от нерадостных мыслей, и зарывается в суму.

      Ваня кивает, хотя та и не видит, и сам не понимая зачем касается плеча Василисы.

      — Вась…

      — Чего? — Девушка вскидывает на него серьёзные глаза и пару секунд Муромец не находит, что сказать. — Ну?

      — Ты это… — Парень неловко кивает в сторону внимательно следящего за ними Алёши и улыбается, — Помереть ему не дай. Я за двумя мёртвыми не попрусь.

      Василиса улыбается в ответ.

      — Не волнуйся, я прослежу. Ты главное сам не сгинь.

      Яростный рёв пяти голов прерывает их.

      — Богатырь! Чтоб тебя черти драли! — Вновь кричит Яга. Иван, больше не задерживаясь, срывается в сторону речки, скрывающейся за грядой скал. Чем быстрее он управится, тем больше у них шансов.

      За спиной ревёт чудовище, а голоса перекрикивающихся друзей становятся всё неразборчивей. Богатырь на них не оборачивается (откуда силы на это), чувствует только взволнованно бьющееся в груди сердце. Чем ближе речка, тем больше Иваном овладевает беспокойство. Конечно же, он волнуется об оставленных позади друзьях, чьи голоса ему уже почти не слышны, но это чувство совсем иного толка. Что-то, поднимающееся из самых глубин подсознания и приносящее с собой зарытые там страхи. Чем меньше расстояние до скал, тем ярче парню чудятся голоса в журчании воды. Сначала невнятные бормотания вскоре складываются в слова.

      Глупый. Слабый. Негодный. Кому ты нужен?

      В душе поднимает голову горькая муть, откликаясь на ядовитые слова. Муромец стискивает зубы и продолжает идти, игнорируя мерзкий шёпот даже не в ушах — в душе. Ему нужно к истоку и плевать что скажет чертова река. Это всего лишь вода, чего её слушать? Рука тянется к склянкам: скоро надо будет выпить зелье. Он в четырёх метрах от скал с вытекающим из них рекой, когда сзади слышится звонкий голос:

      — Ваня!

      — Василиса? — Не веря собственным ушам, оборачивается парень.

      Девушка тяжело дышит, прижимая руку к боку. По тонким пальцам струится кровь, пачкая платье. Она хмурится в болезненной гримасе и смотрит покрасневшими от слёз глазами.

      — Ваня…

      — Василиса, что случилось?!

      Сердце пропускает удар и вновь начинает свой бег где-то в горле, отчаянно мешая дышать. Вася как-то сама собой оказывается в его руках. Муромец совершенно упускает момент, когда приближается к ней. Сделал ли он хоть шаг к ней навстречу? Впрочем, какое это имеет значение, если девушка обессилено обмякает в его руках, не сдерживая горьких всхлипов.

      — Вася, ты как? Что с Ягой? Где Алексей?

      Девушка жмётся к нему ближе, пряча лицо на плече, и  отвечает сквозь слёзы:

      — Они там остались… Вань, мне к воде надо. Яга так сказала, — Василиса поднимает заплаканное лицо и что-то в нём кажется парню неправильным, чуждым. Ему кажется, он что-то упускает. Что-то очень важное. Но мысли в голове путаются, как в бреду, оставляя в фокусе только раненную Василису.

      — Ваня, пойдём к воде, — настойчиво зовёт она, делая шаг в сторону и утягивая парня к реке. Холодная рука неожиданно цепко касается его пальцев.

      Муромец следует за ней, как привязанный. В ушах звенят беспорядочные мысли. Подвёл. Он всех их подвёл. Яга ведь предупреждала… Идиот.

      Яга. Яга ведь что-то говорила про реку. Не слушай. Не верь. Яга и Леша ведь позади остались. Они не так далеко, чтобы парень не смог их увидеть. Василиса всё тянет его к воде внезапно сильной хваткой и шепот в голове становится лишь громче. Оторвать взгляд от алого пятна на её платье кажется почти невозможным, но Ваня это делает.       Оборачивается и видит позади лишь плотный туман, будто ступающий по пятам. Откуда… Необъяснимое лишь разрастающееся чувство неправильности слегка разгоняет муть мыслей.

      — Василиса, — собственный голос слышится словно сквозь вату. Девушка оборачивается будто раздражённо и недовольно хмурится.

      — В чем дело?

      — Откуда туман?

      — Какая разница? Идём скорее, мне плохо.

      Василиса вновь тянет Муромца к реке, до которой осталось совсем немного. В этот раз он за ней не идёт. Не слушай. Не смотри. Не верь. Рука тянется к склянкам на поясе. Девушка замирает, будто учуяв это движение. Оборачивается медленно и только теперь Иван понимает, что она уже давно не горбится от боли, не прикрывает рану в попытке остановить кровь. Он делает шаг назад.

      — Ну в чем дело, Ваня? — Голос Василисы неуловимо дрожит от едва сдерживаемой неприязни. Стоит ей заметить его жест, как приятное лицо искажается в бессильной ярости. — Ваня, — опасно тянет уже явно не-Василиса, — не смей. Ты не бросишь меня снова. Хочешь опять сбежать? Или ты уже забыл как предал нас и ушёл в свой мир?

      Слова вновь путают мысли, затуманивая разум. Все страхи и сомнения наваливаются с новой силой, мешая дышать. Ваня чувствует как дрожат пальцы на стеклянном боку флакона. Не-Василиса смотрит несчастными глазами. Хватается за бок и протягивает окровавленные пальцы.

      — Ваня… Вань… Помоги мне, пожалуйста…

      Тихий всхлип рвёт душу. Так не должно быть. Это не Василиса. Не может быть она. Пробка из склянки выскальзывает с глухим звуком. Не-Василиса кривит губы, высоко вздёргивая брови и в голубых глазах Ване чудятся слёзы.

      — Нет, не надо!

      Она делает пару шагу навстречу, пытаясь помешать ему, но белой дымкой растворяется после первого же глотка. Вместе с ней исчезают и болезненная тревога, и глупые, самоуничижительные, совершенно незаслуженные мысли. Ваня тратит несколько драгоценных секунд, пытаясь придти в себя. Оборачиваясь на место, где оставил друзей, он больше не видит тумана. Вместо него перед глазами парня разворачивается битва. К тихой радости Муромца одной из голов змей уже лишился. Две из оставшихся щерятся на Алёшу, вместо огня исторгая лишь облака черного дыма. Ключом к этой странности оказываются Яга с Василисой, чуть поодаль отвлекающие другие две головы. Змей широко раскрывает обе пасти, обращенные к женщинам, и даже с такого расстояния Иван прекрасно понимает: сейчас будет жарко. От плохого предчувствия и собственного бессилия стынет кровь в жилах, потому что Яга и Василиса даже не думают отходить в сторону. Напротив, подходят ближе и с невнятными выкриками что-то кидают чудовищу в морды. Вместо пламени зверь выпускает клубы черного дыма. Полный ярости рёв достигает даже Муромца. Он позволяет напряжению в теле слегка ослабнуть и усмехается.

      — Вот ведь укротительницы драконов.

      Парень вздыхает, заставляя себя успокоиться, и бросается вверх по руслу реки, наконец скрываясь за грядой скал.