Очередное утро начинается довольно приятно. Тёплые пальцы едва ощутимо оглаживают спину, вызывая лёгкую щекотку. Иван слегка поводит лопатками, в полусне пытаясь прогнать это ощущение. Пальцы Кощея словно в отместку смещаются вниз и уже более настойчиво проходятся по боку. Парень ощутимо вздрагивает и пытается увернуться от щекотки. Сон стремительно его покидает. Перед широко распахнутыми глазами маячит насмешливый взгляд Кощея.

      — Ты чего делаешь? — вполголоса интересуется Иван, боясь разбудить остальных.

      — А на что похоже? — колдун щурится, как довольный кот, и сильнее вжимает пальцы в горячую ото сна кожу.

      Иван слегка приподнимается на локте, оглядывая пространство. Алёша крепко спит, развалившись на лавочке, Яги не видно, но её храп говорит сам за себя.

      — Спят все ещё. Солнце только встаёт, — подтверждает Кощей.

      Успокоенный увиденным (и услышанным) Муромец укладывается обратно. Проскальзывает пальцами под свободную рубаху, ощущая чужие выступающие ребра, и, прижимаясь теснее, целует в уголок губ. Кощей насмешливо хмыкает.

      — Тебе сколько лет, богатырь? Что за детские шалости? — Подкрепляя свои слова, мужчина углубляет поцелуй.

      Это всё очень похоже на сон: в робком солнечном свете пляшут пылинки, за окном щебечут птицы, у Ивана в объятиях — человек, сильнее которого он никого и никогда не хотел. На мгновение хочется, чтобы так было всегда. Идиллию нарушает Попович, заворочавшийся на лавке. Кощей вздыхает, отстраняясь, и задумчиво очерчивает пальцем чужой подбородок.

      — Кончилось спокойствие.

      С последним коротким храпом просыпается Яга. С их импровизированной кровати Кощей поднимается первым, оправляя задравшуюся рубаху. Попович неловко отворачивается и отправляется за Василисой.

      За довольно скудным завтраком Иван наконец поддаётся своему любопытству.

      — Василиса, а почему ты до сих пор в лягушку обращаешься? Вас же всех расколдовали.

      — Расколдовали. Только бабушкино вмешательство повлияло. Так что я по-прежнему наполовину лягушка.

      — Круто! Получается ты теперь тоже из этих, волшебных.

      Василиса его восторга явно не разделяет. Парень присаживается поближе и слегка толкает плечом в какой-то детской попытке приободрить.

      — Да ладно тебе. Вспомни только сколько раз твоя способность нам помогла. Да если б не ты с Ягой, мне б уже давно голову сняли.

      На её лице распускается слабая улыбка.

      — Вася! Хорош рассиживаться! Подь сюды!

      Ведьма вручает Василисе карту, а сама встает на крыльцо, наблюдая за дорогой. Рисованные линии показывают верный путь, Яга с настороженно наблюдает за исчезающей из вида стоянкой. Хочется верить, что на вчерашнем помешательстве всё и закончится, но жизненный опыт ведьмы не даёт расслабиться. Примерно с полчаса в доме царит облегчение от покинутой западни. Пока Василиса взволнованно не подбегает к наставнице. Не сдержав любопытства Иван подходит ближе, заглядывая в пожелтевший пергамент. Линии и штрихи сливаются в одну кляксу, которая через пару секунд распадается, возвращая карте первоначальный вид.

      По небольшой тропинке Избушка возвращается к стоянке.

      Все трое выглядывают в дверной проём и мрачно наблюдают за приближающимся кострищем.

      — Вот ведь вымесок, — сплёвывает Яга. — Шоб те пусто было.

      Иван опускается на крылечко, скорбно рассматривая опостылевшую картину.

      — Мы здесь все умрём.

      — Не мели чушь, — строго наказывает Кощей. — Не всё ещё попробовали.

      До вечера решают остаться на месте, ломая голову над тем, как вырваться с заколдованной тропы.

      Стоит только зажечься первым звёздам, Кощей выходит на крыльцо. В лунном свете его лицо кажется Ивану особенно бледным. Тёмные тени под глазами придают ему какой-то особенно изможденный вид. Колдун поднимает руку к небу, что-то сосредоточенно ища и беззвучно шепча. Видимо найдя искомое, он заглядывает в избушку и указывает куда-то в сторону:

      — Туда рули.

      — И куда мы? — вклинивается Муромец, раздираемый любопытством.

      — На север, — коротко отвечает Кощей. — Видишь во-он ту звезду?

Звёзд на небе — не сосчитать, выделить какую-то конкретную не так уж и просто. Колдун хмыкает и берёт его за руку.

      — Видишь Коня на приколе? — Иван смешливо хмыкает, тут же получая слабый подзатыльник. — Если через две крайние звезды провести линию, — обе руки следуют за словами, прочерчивая невидимую линию, — то выйдешь вот на эту звезду. Это Северная звезда, верный путь на север.

      Звезда спокойно сияет на небосводе, не самая большая, не самая яркая, так с ходу её и не приметишь среди остальных, а Иван пытается успокоить глупое сердце, чувствующее чужой тёмный взгляд. Здешний аналог Полярной звезды богатырь теперь точно запомнит.

      В окно выглядывает Яга.

      — Кощей! Звезда пропала.

      — Как пропала?!

      С полминуты поисков в бескрайнем небе показали, что ничего никуда не пропало. Просто они взяли слишком влево. И вновь вышли к стоянке. Ивана тревожит лёгкое чувство вины за то, что отвлёк мужчину. Но, как потом покажет ночь, его вины в этом было чуть. Как не следи за звёздами, за картой, за звёздами и картой одновременно, стоит только моргнуть, как небесный свод «уплывал», строптиво меняя своё положение, словно играя в салки.

      Очередные безуспешные сутки.

      Новое утро приходится на обед и проходит в тяжелой тишине. Яге требуется около получаса, чтобы со дна сундука достать старый, изрядно потрёпанный клубок ниток. Она бережно смахивает с него свалявшуюся пыль и несёт к выходу, не роняя ни слова.

      — Бабушка, это что…

      — Клубочек путеводный. Он даже из тумана Смородины может вывести, если правильно попросить.

      Яга с кряхтением опускается на колени и подносит ко рту ладони с зажатым между ними клубочком. До столпившейся вокруг молодежи едва доносится ее шепот. Кощей даже не выглядывает наружу, заранее не надеясь на удачу.

      — Ну, давай, мой хороший, не подведи.

      Клубочек опускают на землю. Он замирает на мгновение, словно раздумывая куда же ему направиться, и срывается с места. Ещё через пару секунд ведьма разражается бранью.

      Клубочек описывает круги вокруг нервно переминающейся Избушки.

      Дальше решают не идти: бесцельное блуждание всё равно ничего не даёт. Следующие несколько часов Избушка топчется на месте, пока женщины что-то колдуют с травами. Время тянется, как резина, и с каждой ушедшей минутой Иван чувствует сгущающееся в помещении напряжение. Особенно остро это чувствуется в Кощее, который усердно пытается вспомнить что же за нечисть способна на такое.

      Наконец-то у Яги что-то получается. Дымящееся варево тягучей струей льётся на карту. Муромец не знает, чего ждала ведьма, но явно не того, что та начнет обугливаться. Запахло гарью и жжёными травами. Первой среагировала Василиса, плеснув на начавшую гореть бумагу недопитый накануне чай.

      — Ах ты ж, чужеяд! Не волшба, и не проклятье. Рядом где-то бродит, маракуша, смотрит!

      — И ты только сейчас поняла? Расщеколда старая.

      — А ты много чё узнал? Хрыч старый. Сидишь как сыч, ничерта не делаешь. Что, без своего костыля вообще ни на что не годён? — Не остаётся Яга в долгу. Кощей от её слов едва уловимо меняется в лице.

      — Пасть захлопни, кляча старая. Тебя забыть спросил, что мне делать.

      Чувствуя назревающую далеко не шуточную стычку, Иван спешит разнять колдунов.

      — Так, господа волшебники, давайте спокойнее. Ситуация непростая…

      — «Непростая»? — неожиданно вступает в разговор доселе молчащая Василиса.       — Который день круги вокруг этого клятого места наворачиваем. Куда ни иди, всё одно вернешься. Зелья — не помогают, колдовать — не кому. Да мы даже не знаем с кем воюем! Так и сгинем на этой поляне не пойми за что!

      На пару секунд в помещении воцаряется тишина.

      — Есть одна тварь, что способна волшбу Яги перебить, — неторопливо произносит       Кощей, словно взвешивая каждое слово.

      — Нету такого, — упирается ведьма, недовольно смотря на Бессмертного.

      — Есть! — Тут же встаёт в позу колдун.

      — Ему уж с сотню лет никто капище не окроплял!

      — Боги почитай и тысячу лет проспать могут без этого, чем демоны хуже?

      — Вы о чем это толкуете? — вклинивается Попович

      — О Переплуте.

      — А это что за черт?

      Кощей насмешливо усмехается.

      — Именно что черт. Демон он. Демон дорог и перекрестков. Даже богов запутать способен, коли скучно ему станет. Да только уже сотню лет его не почитают. Считай, что забыли. А забытые, что боги, что демоны — все одно — погибают.

      — Тогда с чего ты решил, что это он?

      — Некому больше, — угрюмо отзывается Яга. — Лешего тут не водится. Блуд слаб для таких проделок. Да и не перебить им моей волшбы.

      — Так, ну, с главным злодеем мы определились, — подводит Иван итог. — И что дальше? Как бить его будем?

      — А никак, -разбивает его робкие надежды Бессмертный. — Что ты демону сделаешь?

      — Если это демон, то может его вызвать как-то? Чисто поговорить. Там, знаки какие-нибудь начертить, кровь козлиную разлить…

      — Совсем умом слаб? Так только богов умаляют. Демона только одним приманить можно — душу предложить.

      — Ну, предложить, ведь не отдать…

      — Нет, — резко перебивает его Кощей.

      — Да почему нет-то? — Совершенно искренне не понимает Муромец. — Не знаю как тебе, а мне сей пейзаж, — рука неопределённо указывает на окно, — осточертел.

      — Ты свою душу никому предлагать не будешь, я сказал!

      — А ты чего раскомандовался? Моя душа — что хочу, то и делаю!

      Чёрные глаза грозно сверкнули, прежде чем тонкие пальцы жестко впились в плечо. Иван и опомниться не успел, как его вывели наружу. Лишь мелькнули удивлённые глаза Василисы. Лицо у Кощея такое же пустое, как в начале их знакомства: ни единого проблеска тепла. И слова колдун цедит сквозь зубы, словно едва сдерживается, чтоб не проклясть.

      — Тебе совсем жить надоело, межеумок?! У Мёртвых вод чуть не утоп, Смуре кусок души пожаловал, а теперь и посмертия лишиться хочешь?!

      — Да когда оно будет-то? До него ещё жить и жить! А провести тут остаток дней — такая себе перспектива. Нет, компания — огонь, не спорю…

      — Божедурье!

      — Да хорош обзываться!

      На пару секунд воцаряется тишина. Кощей сверлит парня тяжелым взглядом, безмолвно настаивая на своем. Иван точно также смотрит в ответ. Сердце греет мысль: «волнуется», но отступать он не собирается. Ему хочется домой в тишину и покой, где можно будет остаться с Кощеем наедине, спросить про Микулу, про Смуру, про всё; где можно будет не прятаться хотя бы в пределах своего дома: спокойно прижаться к худому телу, насытиться его теплом.

      — Я хочу домой, Микула, — слегка сдаёт позиции Муромец, понимая, что в «гляделках» ему колдуна не переупрямить. — С тобой. Хочу показать тебе свой мир.

      Лицо Бессмертного слегка смягчается. Он делает пару шагов навстречу и невесомо касается скулы с невидимым шрамом. Ивану это промедление кажется издёвкой. Смуглые пальцы стискивают чужую ладонь, а сам он подаётся вперед. В это мгновение нелепая ссора кажется забытой. Вот только переупрямить Кощея ещё никому не удавалось, а Иван не привык отступать от своего.

      Долго миловаться им не позволяют. Дверь распахивается со скрипом и на крыльцо выглядывает Яга.

      — Эй, голуби, а, ну, хорош горлопанить. Подите суды. Дело есть.