Сиэль крутил в пальцах пластиковую ручку, брусничного цвета с надписью «Почетный донор больницы Св. Августина», наверху еще жирнел белый крест, похожий на спаривающуюся пару лейкопластырей.

В голову никак не приходили нужные слова.

Ответ для Пэри написался в тот же день, ведь все, что нужно такому парню, — чтобы его выслушали и дали понять: «Эй, у тебя есть все шансы стать лучше. Ты так молод, и у тебя дочь, не сдавайся!» Пэри создавал впечатление шумной и объемной, распахнутой для каждого бочки: что в нее положишь, то и будет греметь. Сиэль не считал такие сравнения уместными, а потому всякий раз мысленно просил у Господа прощение, но ассоциации, эти назойливые мухи, крутились около и возникали сами по себе.

Сиэль поставил акцент на ребенке. Написал нечто вроде:

«Господь не посылает детей просто так. Мэги — ответ Господа на ваши молитвы и просьбы. Поэтому, вам следует обратить на нее все свое внимание. Вот ради кого вам следует становиться лучше, и в этом вам повезло, мистер Митчел. Пэри. Дети — лучшие ангелы-хранители».

Затем он поставил точку и подумал о том, что если Господь дал Пэри в качестве испытания Мэги, то для самого Сиэля проверкой вполне мог оказаться Себастьян.

То, что он взял пса из приюта было голосом сердца. Он просто шел мимо ветклиники (и приюта для бездомных животных), когда решил, с того ни с сего, заглянуть. Что он там хотел увидеть он и сам не знал. Брайан Попс, который работал ветеринаром вот уже двадцать лет, посетовал на нерадивых хозяев: завели пса и без зазрения совести выбрасывают. Он передразнил женский и тонкий голос, дребезжащий, как ржавые покрышки:

— «Мы рекомендуем его усыпить, у него что-то с головой, но это, конечно же, ваше право». Какое благородство, скидывать на меня такое «право!» И как у них совести хватает, а? Выйду на пенсию и не устану удивляться людской подлости, мистер Фантомхайв, вот что скажу по секрету между нами. Пес-то нормальный, просто им никто не занимался как должно. Но они уже по всему городу ему такую рекламу натрезвонили, что у него не осталось и шанса.

Оставалось поинтересоваться:

— А мистеру Бетчеру предлагали? — Старик Бетчер держал свою свалку за городом, собак любил и выхаживал свору сторожевых псов, состоящих преимущественно из дворняг, овчарок да ротвейлеров.

— Даже он отказался. Молодой кобель, его там сгрызут, а сил на возню с животными у него совсем не осталось. Возраст и все дела. Так что… боюсь, выбора не останется, как ликвидировать бедолагу. Угораздило же его.

В этот момент Сиэль и почувствовал То Самое. Люди обычно так называют веление сердца или наитие. Как будто нельзя было в тот день пройти мимо ветклиники и не заглянуть, и как будто мистер Попс не мог не поведать историю о собаке, оторванной от очага и брошенной за решетку.

— Я возьму его, Брайан. — Сиэль услышал то, что он сам же и сказал, примерно после слога «бра». Бра-йан. «Что я делаю?» — Сиэль никогда не держал собак. То, что происходило было похоже на течение: оно крутило и уносило ветклинику, мистера Попса и Фантомхайва в одной Богу известной круговерти. Сиэль почувствовал себя марионеткой: ее без согласия перенесли в другое место и, не введя в курс сценария, вытолкнули на сцену. Импровизируй, решай и помни: от твоего выбора зависит концовка и еще немного — очки морали. А как еще это назвать? Он ни разу не задумывался о том, чтобы завести домашнее животное. Сиэль жил один, детей у него не было, а времени хватало. Почему не помочь? — звякнуло в сердце, как монетка.

— Вы уверены? Мистер Фантомхайв, если да, то это замечательная новость! Вы спасете этого бедолагу!

А уже после, когда Сиэль забирал угрюмого пса, мистер Попс вспомнил:

— Кстати, а зачем вы заглядывали изначально?

Странно. Сиэль ответил бы: «За Себастьяном», но его бы вряд ли поняли. Он и сам тогда толком ничего не понимал.

У двух Себастьянов было нечто общее. Назойливые мухи-ассоциации («прости, Господи») твердили, что между неуправляемым, озлобленным доберманом и заключенным было необъяснимое сходство. Оба появились в один период жизни. Черный, невоспитанный пес, изгнанный за неугодность, и черноволосый изгой общества. А еще у обоих инстинкты и девиантность превалировали над нормой.

Терпение и любовь к ближнему. Молитва и принятие. А еще — «мохнатая пятница»: куча резиновых игрушек (орущие курицы и пищалки в виде мясного ножа — у Себастьяна тяга к хаосу и разрушению), канатиков, мячей и поводков разной степени толщины (и, к сожалению, — прочности).

А потом снова терпение. Принятие…

Мистер Резец-Ковальский, довольно модный кинолог из Польши, советовал метод позитивного подкрепления. Это означало поощрять Себастьяна за правильное поведение и закреплять у него положительные ассоциации с новым домом. Никакого кнута, нет, сэр! Исключительное принятие и терпение. Допускается молитва перед сном, в духе: «Умоляю, если он вновь что-то сломает, пусть это будет не стереосистема. О! И, пожалуйста, не парфюм, подаренный на Рождество».

— Он должен почувствовать позитивные изменения, и рано или поздно это случится, — настаивал Резец-Ковальский. — Только представьте: после жизненного пути, полного отрицания и боли, Себастьян угодил в семью, где его любят таким, какой он есть. Разве это не успех? Он сам выйдет на связь, когда захочет работать с вами.

— Мистер Резец-Ковальский, а можно как-нибудь ускорить этот процесс до того, как мне придется перекраивать дом и платить соседке за моральный ущерб?

Сиэлю было стыдно за свой вопрос. Резец-Ковальский был неумолим:

— Вижу в вас золотое сердце, а в этом добермане — сущего ангела, желающего работать с вами, но! пока не доверяющего. Поэтому вы, Сиэль, должны заработать его доверие, а на это нужно время. Другие кинологи говорят, собака должна знать, что такое хорошо и что такое плохо, я же говорю — собака должна знать исключительно то, что хорошо. Мы не зацикливаемся на плохом. Мы его игнорируем и поощряем за хорошее.

Сиэль охал: «Но что если Себастьяна хвалить не за что?» — «Значит, вы недостаточно внимательны. Любую собаку есть за что похвалить!»

Было в методике Резец-Ковальского нечто смущающее, но объяснить, что именно не получалось, так как Сиэль никогда не работал с собаками. Разве можно не согласиться с утверждением о суровой доле брошенного животного? О том, что доверие нужно заработать, а ласка и труд — «все перетрут» (не говоря уже о гардеробном шкафе, софе в прихожей, обивке дивана в гостиной, подушках и комоде в спальне, кожаных итальянских мокасин, туфель и даже походных «дубовых» берцев, и о дюжине других вещей, — холодильнике, в конце концов!).

Держаться Сиэлю помогало напоминание: все эти вещи он с собой Туда не заберет. И если Богу угодно ниспослать на него испытание в виде строптивого пса, то Сиэль выдержит и попрощается с материальными безделушками.

Выдержал он и проверку Пэри: нашел с ним общий язык и даже распознал его личное испытание. Хотя стоит признать, Пэри Митчел по сравнению с Себастьяном Михаэлисом — сущий ангел. Кокер-спаниель перед доберманом. И: «Прости, Господи, за грешные сравнения!» С другой стороны, не люди ли — такие же твари божьи, как и все прочие? Нет. Сиэль не ощущал в себе твердости, чтобы ответить на это. У него бы не хватило духу.

Прежде, чем подобрать нужные слова Михаэлису, он добрых полчаса просидел над чистым листом бумаги, с ручкой, подаренной за донорство и зажатой между пальцев; костяшки затекли.

Он не ощущал в себе силы отвечать. Нужно было помолиться.

Он сидел, закрыв глаза, и концентрировался на темноте под веками до тех пор, пока не увидел пятна света. В такие моменты мерещилось, что веки невольно приоткрылись, хотя на самом деле, они оставались плотно сомкнутыми. Никакого света извне. Только внутренний огонек, который он зажег. Подушечками пальцев юноша нащупал серебряный крестик под рубашкой и погладил. Похожим образом он гладил и пса, в местечке между ушами. Шерсть пса была такой же прохладной, как рельефные выпуклости креста.

— Господь Всемогущий, — зашептал он, — я не прошу помочь мне решить свои проблемы, они мелочны и ничтожны, но прошу дать силу и мудрости, чтобы помочь другому. Я прошу поддержать рабов твоих Себастьяна Михаэлиса и Пэри Митчелла. Души их уже отчаялись, но жаждут помощи, поэтому, Господи… Боже!.. Умоляю, дай мне силы помочь им. А о большем я и не прошу. Аминь.

После этого Сиэль открыл глаза, помассировал пальцы и принялся за письмо. Оно вышло коротким, так как после встречи поощрять Михаэлиса было не за что. Вернее, Сиэль не мог избавиться от чувства, что он должен найти что-то хорошее в Себастьяне и указать на это. Он действовал по наитию, хотя в голове странным образом переплетались образы Резец-Ковальского и монастыря, в который он планировал однажды уйти (если не надумает учиться на священника).

«В нашу встречу мне показалось, что вы не в настроении. Хотя старались держаться и шутить, чтобы не подать виду. Эта черта сильных и неунывающих людей. Разумеется, я не могу знать всех проблем, с которыми вам приходится сталкиваться. Как ваши успехи теперь, Себастьян?»

У всех должен быть второй шанс.

Письмо он отправит после работы, когда будет гулять с другим Себастьяном. А теперь — пора.

На работу хозяина пес не провожал: он лежал на своем любимом месте, в спальне Сиэля, на постели.

— Только не порви наволочки, — пробормотал юноша. Пес поднял голову, отрываясь от голубого носка, и глухо зарычал. — Будешь меня ждать, да? — криво улыбнулся Сиэль.

Вместо ответа последовало чавканье: самая вкусная часть в носке — пятка. Зато дом с ним в безопасности. Ну, или то, что от него останется.

<center>***</center>

В середине июля жара стояла страшная. По словам синоптиков, наиболее сильная за последние двадцать лет. Еще до обеда плавился асфальт, а в тени было все сорок градусов.

Сиэль вернулся домой в начале четвертого. Предстояло выгулять пса, но сначала — прохладный душ.

Себастьян по обыкновению не встретил. Возня в дверном замке и шаги не сильно его беспокоили. Должно быть, он по-прежнему валялся в спальне или драл мебель в каком-нибудь укромном месте; жевал носки или игрушки, что угодно. Утешало то, что, возможно, не выходил он из-за чувства вины. Где-то глубоко-глубоко внутри.

— Себастьян, ко мне! Я дома! — Юноша приготовил кусочек лакомства, который держал в поясной сумке, всегда наготове. Возвращение хозяина должно вызывать у собаки приятные ассоциации. Ну или хотя бы какую-нибудь реакцию.

— Я принес что-то вкусное! — Сиэль не отчаивался, но Себастьяну было плевать. Всем своим поведением он демонстрировал независимость. С собачьего можно было перевести, как: «Я сам добуду себе вкусненькое. Я — вожак, я даже корову убить могу».

— Да и как хочешь. Я в душ. — Сиэль поплелся в ванную, где скинул с себя одежду и зашел в душевую. На работе сломался кондиционер, и атмосферу душного офиса удалось пережить только общими молитвами и мороженым. Голова гудела. Словно в нее засунули эмбрион улья. Аспирин, напомнил себе Сиэль. После душа он сразу же выпьет таблетку аспирина: обязательно до прогулки и до того, как улей разрастется во что-то полноценное.

Сиэль намыливал голову, когда услышал скрип двери. Возможно, всего лишь сквозняк: за закрытыми глазами ничего не видно, но отчетливое движение воздуха улавливалось даже кожей. Пожалуй, худший сценарий в фильмах ужасов: герой в душе и не видит, как нечто подкрадывается сзади, — его веки сомкнуты, а по телу скользят мощные струи воды и пены. Затем раздается отчетливый шелест и шум.

«Это всего лишь пес или сквозняк», и скорее пес, так как звуки тяжелые и живые, принадлежали кому-то крупному.

В ванной кто-то был.

Сиэль смывал шампунь, попутно пугаясь звука собственного голоса:

— Себастьян?

— Он самый. — Мужской голос раздался в паре шагов от. Настолько близко, что, казалось, стоит протянуть руку, чтобы наткнуться на…

Сердце совершило болезненный кульбит и как будто камнем упало на дно желудка. Сиэль распахнул глаза и обернулся, но слишком резко, поэтому поскользнулся. Ему удалось удержаться за стену. Вода потекла по голове и лицу ручейками, чистая, без шампуня.

Себастьян Михаэлис стоял около двери в ванную, прислонившись плечом к стене. В руке у него чернел пистолет, дуло смотрело вниз, в пол, но ощущение складывалось такое, что Сиэль под прицелом, и оружие продырявит его в любую минуту. Вся эта безмятежная и нарочитая поза — иллюзия. Или даже… насмешка?

Зеленая старая футболка с желтой цифрой 13, потрепанные черные джинсы и видавшие виды ботинки не имели ничего общего с формой заключенного тюрьмы «Бастал». Серый и мешковатый комбинезон, насколько помнил Фантомхайв.

Прежде, чем он издал хотя бы звук, Себастьян сказал:

— Выходи и одевайся. Но делай все медленно и не делай глупостей. Стреляю я хорошо.

Сиэль рефлекторно приподнял руки ладонями вверх. Так делают в кино заложники с более-менее выраженным инстинктом самосохранения. Он переступил порог душевой — осторожно, чтобы не подскользнуться и чересчур медленно. Ему не вовсе не хотелось получить пулю в лоб.

О физическом сопротивлении речи не шло: Сиэля застигли врасплох, а Себастьян все просчитал, — об этом говорили хитрые глаза — и, к тому же, он был гораздо сильнее физически. Футболка на груди и подмышками потемнела от пота, а ко лбу приклеились влажные пряди, словно мужчина сам только что вышел из душа. Только сильный запах пота говорил об обратном. Несмотря на перенапряжение и даже изнурение, скуластое лицо и собранная фигура выражали: «Только дернись, и родная мать в морге не признает».

— Я подниму одежду? — спросил Сиэль. Язык плохо слушался и, как резиновый, болтался во рту. Одежда валялась на полу, и, хоть ей в пору отправиться в стирку, было уже не до этого.

Под пристальным взглядом, который ощупывал с головы до ног, Сиэля пробрал озноб. На улице сорок градусов, он пару минут назад изнывал от жары, а теперь мерз от ужаса.

— Живее.

Пока Сиэль натягивал на себя трусы, штаны и рубашку, в голове крутилось одно лишь: «Как так вышло? Почему я не знал?» Верно, он же был так занят, что не смотрел новости. И если бы только вышел погулять с псом до душа, то наверняка миссис Виктория поведала ему главное событие дня. Все же не каждый день из тюрьмы сбегают опасные преступники.

Наблюдая за заложником, Себастьян не шелохнулся.

— Полагаю, выпустили вас не досрочно, — промолвил Сиэль. Он был удивлен хладнокровности собственных слов. Возможно, не встречай он Михаэлиса раньше, реакция оказалась другой.

Мужчина склонил голову набок и усмехнулся:

— Я же говорил, что встретимся, Купидон.

От пят до макушки прошел электрический разряд. Сиэль уже где-то слышал это: «Мы непременно скоро встретимся». Так вот, что имелось в виду: уже в день встречи Себастьян не только задумал побег, но и был уверен в его успехе. И, разумеется, он определенно рассчитывал, куда направится в первую очередь.

«Потому, что я идиот и указывал свой личный адрес», — Сиэля повторно окатило электрическим разрядом.

Случайная ошибка и случайное внимание заключенного, готовившегося к побегу. Такое правда возможно? Действительно?

— Вы узнали мой адрес и захотели просчитать, что я из себя представляю. В письме интересовались, живу ли один, женат… Поэтому и позвали на встречу. Чтобы легче было справиться или… не знаю.

Себастьян не ответил, но глаза снисходительно засмеялись: «Какой смышленый малыш». Он кивнул, мол, на выход. Не вечно же им торчать в душевой.

Беглым взглядом Сиэль ощупал дверной проем из кухни. Себастьян пробрался через ее заднюю дверь, выломал стекло и открыл замок. Только отсюда не было видно следов стекла. А может быть — из окна в спальне? Но где тогда был пес? Недобрый, здоровый, суровый пес, который даже владельца не любит, не говоря уже о незваных чужаках?

От догадки, что с ним сделал заключенный затошнило. Сиэль любил этого пса, если можно было так назвать ту болезненную смесь сострадания и терпения.

В этот самый момент послышалось знакомое клацанье когтей по паркету. Собака жива? Каким-то чудом они не пересеклись, возможно, у Сиэля есть шанс.

Доберман услышал их или уловил запах чужака. Он предупредительно залаял, хоть и не так злобно, как стоило. Себастьян даже глазом не моргнул.

— Отзови собаку.

Сиэль зажмурился и прежде, чем пес вошел в комнату, воскликнул: «Себастьян, фас! Чужой!.. Куси!» но — ничего не произошло.

Хотя бы потому, что на собаке был намордник. Вопрос в том, когда и, самое главное, как? Как Михаэлису удалось напялить на проклятого пса намордник?

Собака в любом случае бы шумела, и Сиэль услышал бы ее даже в душе. А это значит, что Михаэлис был в доме еще до того, как Сиэль вернулся.

Он ждал. И у него было время подготовиться.

Мужчина вышел немногим вперед и двинулся на пса. Он устанавливал с ним зрительный контакт, и доберман, вместо того, чтобы проявлять привычные повадки доминирования, скалиться и рычать, медленно и как-то растеряно попятился. Себастьян приказал:

 — Сидеть, Себастьян. —Доберман почти сразу плюхнулся на задницу. Сиэль не мог поверить глазам. Это как-то связано с тем, что пса и человека зовут одинаково? Мистика или что-то еще? Стоило признать, что взгляд и голос сбежавшего заключенного не были обделены даром убеждения, но разве этого достаточно, чтобы усмирить чужую и неуправляемую собаку?

Выбирая между дрогнувшим голосом хозяина и хладнокровным, низким голосом убийцы, доберман, не так давно бывший сиротой в приюте, предпочел голос убийцы. Мир животных суров: ты либо вожак стаи, либо в тебя тыкают острыми предметами: будь то клыки или острие ножа.

Сиэль перевел взгляд на мужчину: пистолет в руке, ему проще было убить пса, но он предпочел оставить его в живых. Утешающий признак, что не все потеряно?

— Себастьян, — юноша облизнул пересохшие губы, — не совершайте ошибки. Все еще можно исправить и договориться.

— Себастьян значит, да?.. — пробормотал мужчина, и Сиэль не сразу догадался, что имеется в виду кличка пса. Кажется, совпадение нашли забавным. Зэк ухмыльнулся, обнажая ряд передних зубов; клыки были немногим длиннее, чем следует, или так казалось. — Черт, а… Жду я, значит, его в глубине дома, в каком-то бабушкином шкафу, а он заходит и с порога: «Себастьян! Я вернулся!» — «О, ну нет, неужели меня накрыли?» — подумал я. А он всего лишь подзывал чертову псину. — Себастьян усмехнулся. — У тебя ко всему подход как к ее воспитанию? Сколько ей?

— Полтора года. — Сиэль моргнул, не веря ушам. Они стояли посреди гостиной и болтали, как будто старые знакомые. Может, если предложить непрошеному гостю чай, оно как-нибудь само и рассосется? Вечером подкатят полицейские. Пройдут в зал, снимут шляпы: «Ну как, погулял, Михаэлис? Не доставил ли проблем законопослушному гражданину? А что это у вас, пирожные с черникой? У меня тетка такие печет. Но пора обратно, глядишь и на ужин успеем!» И все она как-то пройдет. Ситуация. Страшная до коликов.

— Молодой и сильный кобель, — промолвил заключенный и свободной от пистолета рукой отер влажный лоб. — Пришлось с ним повозиться… А что касается тебя, то молитвами и бла-бла о совести не очень-то и получилось воспитать пушистика, да?

— Я верю, что хорошее есть и в людях, и в животных. Насилие ни к чему, — ответил Фантомхайв.

— Еще немного и он бы тебя сожрал. Как же это… божье провидение, что явился спаситель?

Но шутки в сторону. Мужчина указал юноше на дверь, иди вперед, на кухню: «Медленно», на пса даже не взглянул. Доберман лег на ковер и тяжело засопел. Как будто ему даже обидно. Плохая собака. Бракованная. И — вовсе не божий знак.

Сиэль перешагнул через животное и зашел в кухню.

— Как вы оказались здесь? — спросил он, немного заглядывая через плечо.

— Глупый вопрос, — Себастьян встал около раковины. — Налей мне воды.

Ему пришлось многое пережить, чтобы добраться сюда, это точно. В голове не укладывалось, как ему удалось выбраться живым и пробраться в город незамеченным. От чужого запаха пота свербило в ноздрях.

Сиэль вытащил из буфета стакан с крошкой Бетти Буп и наполнил до краев водой из крана. Глаза Себастьяна наблюдали с некоей животной хитринкой, словно говоря «ну надо же, какая щедрость». Этот человек с преувеличенными повадками — непробиваемой уверенностью и бесстрашием — все больше напоминал хищника.

Когда Сиэль протягивал стакан, то заметил рану на руке. Словно по коже полоснули острым; крови было немного, и она уже запеклась. Если это все, чем зэк отделался ради свободы, то он чертов везунчик, а, может быть, и любимец дьявола.

Прежде, чем припасть губами к краю стакана, Себастьян посадил Сиэля на стул. Пил он жадно, большими глотками, до тех пор пока не осушил весь стакан.

— Еще.

На кухню приплелся, иначе не скажешь, Себастьян. Мужчина бросил ему: «Лежать», и тут пес то ли заупрямился, то ли не знал команду. Во всяком случае Сиэлю не удавалось заставить его даже сидеть.

Мужчина взял пса за ошейник и дернул вверх. Встряхнул, не особо сильно, но с потенциалом вытряхнуть из животного все съеденные кости и игрушки.

— Лежать.

На этот раз собака сравнялась с полом и даже прижала уши, выражая покорность. Сиэль переставал понимать, что происходит. Он мог все еще оставаться на работе? Уснул в душном офисе, и ему снится, как один Себастьян приручает другого, и оба они похожи друг на друга, но ни с одним из них Сиэлю так и не удалось найти общий язык, и все это… так странно.

— Хоть что-то эта домашняя скотина умеет делать, — заметил мужчина. Покончив со вторым стаканом, он вытер рот тыльной стороной ладони, а затем пот со лба. День обещал быть жарким и душным. Полным опасности.

Сиэль подумал об отце Густаве: должен же старик сообщить ему о случившемся? А может быть приедет полиция? Разве они не обязаны навестить визитера беглеца, возможно последнего или даже единственного? Сиэль не удивится, если у Себастьяна никого нет: он не производит впечатление человека с близкими связями.

На часах четыре дня и на улице слышно одинокую газонокосилку. Миссис Виктория по обыкновению наняла садовника. Фирма «Муж на час», пенсионерам скидки. Стоит выглянуть в окно, чтобы увидеть работягу-брюнета, а в такую жару — и без футболки, с голым и загорелым торсом. Обычно миссис Виктория при заказе уточняет — самого молоденького: «И шатена. Ведь мой Альберт был шатеном».

Возможно ли из окна подать сигнал о помощи? Занавески плотно задернуты, есть только щель. Себастьян перехватил взгляд Сиэля, и юноша решил не искушать судьбу.

— Чего вы хотите добиться? — спросил он, не надеясь, что ответят прямо.

— Мне нужно попасть в Уэствин.

Сиэль примерно помнил местоположение. Одно он знал точно:

— Это далеко. Но почему именно туда?

— Надо.

— Ясно. Значит, вы — серийный убийца, — догадался юноша. — В том городе у вас осталась помеченная жертва, и вы не успокоитесь, пока не убьете ее и не получите охотничий трофей в свою дьявольскую коллекцию.

Карие глаза сверкнули.

— «Декстера» пересмотрел?

— Читал книги по криминалистике. Себастьян, послушайте, я открыт к диалогу, но способствовать убийству не стану. Можете делать, что хотите, но я не буду, не стану помогать в неугодном деле.

Его схватили за горло и прижали к стене. Силы в Михаэлисе было хоть отбавляй, как и притаившейся злости. Эта злость напоминала свернувшуюся в клубок змею. Она сверкала на дне красивых глаз и готовилась к броску.

— Слушай сюда, Купидон доморощенный, — прошипела она мужским голосом. — Самое время прояснить ситуацию. Если не будешь делать, что говорю, сначала я пристрелю твоего пса, а затем отведу в соседний дом, чтобы устроить персональное шоу под названием «Пуля в старушке, много крови». Только вот кошку убивать не стану. Ведь они не совершают глупостей.

«Сколько времени он провел в доме, раз успел увидеть миссис Викторию и Антуанету?» — подумал Сиэль. И тут же ответил: достаточно. Почему за все это время не приехала полиция? Или не позвонил отец Густав?

Именно в этот момент раздался телефонный звонок. Себастьян сказал:

— Берешь трубку и без глупостей. Услышу хоть намек — и трупов по округе будет не счесть. Пуль у меня навалом, так что в твоих интересах не вызвать подозрения. Усек?

Сиэль кивнул: все было предельно ясно. Себастьян поднял его за ворот и пихнул к звенящему телефону, хотя это было лишнее, Сиэль готов был идти сам. Он поднял трубку.

— Алло? — язык прилип к небу, снова резиновый.

— Сиэль, ты уже знаешь новости? — Это был отец Густав. Наконец-то. Судя по взволнованному голосу он звонит, чтобы сообщить о побеге. Сиэль встретился взглядом с Себастьяном.

— Я весь день работал, поэтому не совсем… что-то случилось?

— Сиэль, из «Бастала» сбежал заключенный. Сегодня утром. Его уже повсюду ищет полиция.

— Это опасно. — Больше на ум ничего не пришло.

— Сбежал Себастьян Михаэлис. Сиэль, он что-нибудь говорил?

— Нет. Вы же знаете, что я бы сразу сообщил вам.

— Ты уверен? О чем он думал?

Довольно странный вопрос. И: «Если бы я знал».

— Боюсь, мне не удалось наладить контакта. Он… не хотел взаимодействовать и… это была моя неудача, святой отец.

— О, нет, не вини себя, не надо. Но я должен идти, если будут новости, сообщу тебе. Да поможет нам Господь в этот нелегкий час! Помолимся вместе за скорую поимку этого грешника, покуда он не натворил делов!

— Да, святой отец. До свидания.

Сиэль положил трубку, а Себастьян завершил диалог по-своему:

— Аминь, — не без сарказма. — Надо молиться за справедливость, а не за того, чтобы кого-то поймали и посадили в клетку. Лицемерные святоши.

Сиэль, как ни странно, тоже был разочарован в диалоге: отец Густав даже не вспомнил или не счел важным тот факт, что Сиэль указывал свой личный адрес. Но ведь полиция должна посмотреть список посетителей. Почему она до сих пор не навестила его для допроса? Возможно, он и правда пересмотрел криминальных сериалов.

Себастьян беглым взглядом изучал убранство кухни. Он смотрел словно сквозь предметы, поглощенный своими размышлениями. Ему предстояло решить задачу с непростыми условиями, где один сбежавший зэк против дюжины полицейских. Время идет.

Сиэлю послышался вдалеке вой полицейской сирены. Так и есть. Себастьян напрягся, а в комнате стало так тихо, что различалось успокоившееся дыхание добермана.

Вой пронесся вдали, едва ли задевая квартал, а затем растворился.

«Господи помоги!»

Себастьян вернулся к решению задачи. Он пошурудил в ящиках, звеня металлом: ложки, вилки, но куда больше было…

— Зачем так много ножей в доме? — Он вытащил несколько крупных из доброй дюжины. Мясные и для рыбы, хлебные, стейковые, топориками и универсальные, для овощей и даже сыра, хотя Сиэль терпеть не мог сыр. Всего по несколько экземпляров. Десятки, сотни ножей фирмы «Киясава».

«Сдались тебе ножи, когда в руке пистолет?» — подумал Сиэль, но вслух ответил:

— Они японские — не требуют заточки, — затем рефлекторно приподнял плечи, — и мне просто часто присылают рекламу.

Себастьяна это не убедило:

— Не умеешь говорить «нет», значит? Хуева туча ножей и охранная недособака. Не мужчина, а мальчик, который нуждается в защите.

— Мне кажется, мы изначально неправильно поняли друг друга. Предубеждение, Себастьян. Лично я ни в какой защите не нуждаюсь, только в том, чтобы вы опустили пистолет, и мы поговорили.

— Банальная психология. Твоя задница так и просит приключений, но не бойся, я уже здесь, — Себастьян выглянул во двор из-за занавески. Что-то привлекло его внимание. Он кивнул головой в сторону трейлера. — Дом на колесах, твой?

— Достался от дяди. Я его продаю.

— Уже нет. Он на ходу? — Трейлер был старый и слегка покоцанный внешне, зато внутри бодрячком. Сиэль планировал выручить за него вполне неплохую сумму, когда покрасит.

— Ну так… не то, чтобы…

Мужчина бросил на него пытливый взгляд.

— Ты врешь, — сказал он. — Врешь же?

Сиэль почувствовал внутри странный жар.

— Я имею в виду… бывают трейлеры и лучше.

— Этот на ходу? — Это был последний вопрос. В том смысле, что ответ должен был понравиться. Сиэль шумно сглотнул, ощущая, как дрожат ноги и руки.

— Да.

— Собери в дорогу еду, одежду и аптечку. Только делай все так, чтобы я видел. Работаешь при монастыре или что-то вроде этого?

— Если вы про «Белое слово», то я там лишь волонтер.

— А работа?

— В небольшом рекламном агентстве. Вожусь с бумагами, ничего серьезного.

— Неважно. Позвони начальнику и сообщи, что берешь больничный.

— Почему?

— Очевидно, что покусал Себастьян, — глаза мужчины прищурились, — ай-ай, не управился с большой собачкой. Уверен, никто не удивится.

— Куда вы меня повезете?

Себастьян не намеревался отвечать.

— Звони, — сказал он голосом, похожим на тот, что отдавал команды собаке, затем указал дулом пистолета на телефон. Лучше не спорить и делать, что говорят. Других вариантов Сиэль все равно не видел.

— Про пса говорить не вздумай. Ты берешь отгул на пару дней — навестить родственницу в Глостоне.

— В Глостоне? — Но он в другой стороне от Уэствина.

Сиэль нашел потрепанный блокнот с номерами на тумбочке. Пока он набирал, Себастьян нависал сверху. От его взора ничего не скроется, а от пули не сбежит. Трубку подняли ровно через три гудка. В это время начальник все еще должен был быть у себя. Сиэль правда не понимал, зачем Себастьяну понадобился его отгул. Но возможно, его не убьют так сразу.

— Мистер Бэроу, это Фантомхайв. Должен сказать вам, что вынужден взять отгул. На несколько дней. Завтра я не приду.

Он услышал усталый и удивленный полувздох. За те пять лет, что Фантомхайв работал, он ни разу никуда не отпрашивался.

— Так… Отгул. А что произошло, Сиэль?

— Мою близкую подругу в Глостоне сильно покусала собака. Я должен навестить ее.

— Какая собака, Сиэль? Сильно?

— Вроде доберман. Но это не точно. — Пока Сиэль рефлекторно кивал в трубку, лицо Себастьяна приблизилось и клацнуло зубами, имитируя укус пса. Клац!

— Как же так вышло-то? — сетовали на другом конце провода.

— Сам не знаю. Но я должен быть там и помочь… Я не могу отказать, сэр.

— Конечно, конечно, это понятно! А что… с этим… чудовищем, с псом? Надеюсь, его пристрелили?! Если нет, мой совет — разберись с ним сам! — У мистера Бэроу дома имелось охотничье ружье. Должно быть, он наивно полагал, что у Сиэля тоже могло заваляться нечто похожее. Хотя в чем-то он был прав: Себастьян приставил дуло к голове Сиэля. Сиэль прикрыл веки и сделал глубокий вдох: в животе как будто свернулась струна. Она вздумала ощутимо натягиваться всякий раз, как он думал скверные, очень скверные и шокирующие мысли. И все они касались будущего.

Сиэль уловил волну запаха от головы: дешевое мыло, возможно такое продают в тюрьмах.

Он отвечал в трубку:

— Пока вопрос не решен, сэр. Мне пора собираться в дорогу, ей как раз должны делать повторную операцию. Надеюсь, Мэри меня подменит. До свидания.

«Или прощайте». Хотелось передать Бэроу какое-то нибудь кодовое слово, вроде «SOS», но кроме одинакового имени пса и убийцы, ворвавшегося в дом, ничего не приходило на ум. Да и дуло пистолета у виска не способствовало революционному течению мыслей.

— Повторную?.. — охнул начальник. — Что ж, до свидания, Сиэль. И, конечно, Мэри тебя подменит. Удачи.

Сиэль не знал, может ли ему понадобиться удача, если он верит в божью волю? Не ей ли он вверял, когда совершал благой поступок и забирал из приюта брошенного пса? Пса, который вместо того, чтобы совершить решающий бросок на убийцу, — оправдывающий весь интуитивный акт милосердия Сиэля — подчиняется его командам? Или это — тоже воля божья? Но тогда выходит, что Сиэль отнюдь не в том положении, чтобы отказываться от удачи.

Времени на размышления или даже мимолетную мольбу Себастьян не дал. Он ткнул дулом под ребро: достаточно мягко, но бесцеремонно. С такой уверенной небрежностью вертят огнестрельным оружием только плохие парни да бравые копы в кино. Возможно, Себастьян не раз применял пистолет в деле, только вот Сиэлю не хотелось проверять его навыки.

— Что теперь? — Во рту скопилось много слюны. Разве не должно быть наоборот? Когда человек напуган, его рот сух, как фляга туриста, потерявшегося в дюнах. — Что вы собираетесь делать? Можете забрать что хотите: деньги, машину, японские ножи, но не надо…

— Чего не надо? — темные глаза прищурились. В них появилось что-то строгое и более опасное. Как будто вот-вот Сиэль перейдут некую черту, и у него есть ошейник, за который его можно не только хорошенько встряхнуть, но и выбить душу, если надо.

— Не надо делать… что вы хотите сделать. Ничего не надо делать. Себастьян, вас везде ищут, и эти люди…

— Заткнись, — теперь голос снова был зол. — Слушай внимательно. Мне нужно, чтобы ты отвез меня в Уэствин. Как понимаешь, сам туда я не доберусь. Слишком популярен. Поэтому ты отвезешь меня, и на этом мы расстанемся.

— И вы меня отпустите? Серьезно?

— Если пообещаешь не болтать. Ты же мой типа священник: держишь секрет и все такое.

Сиэль смотрел в сверкающие глаза и, разумеется, не верил ни на йоту. Но разве у него был выход?

— Дорога займет пару дней. Минимум, — сказал он почему-то шепотом.

— В твоих интересах вести себя паинькой. Не люблю сюсюкаться, поэтому, если хотя бы раз попытаешься удрать, сначала покалечу, а на второй раз убью. Видишь ли, мне проще избавить от балласта и найти новое лицо, заинтересованное во взаимной сотрудничестве. Послушное лицо. Как этот чудный песик. И хоть я крайне нетерпеливый человек, Купидончик, но держу свое слово. А теперь повтори, что понял.

— Я везу вас в Уэствин. Веду себя тихо, не пытаюсь сбежать, и вы меня… — «Убьете и закопаете». — отпустите. А еще вы держите слово.

По лицу Себастьяна сложно было определить, доволен ли он ответом или о чем-то думает.

— Собирай хавчик, одежду и аптечку, — бросил он. — И поторапливайся.

Сиэль открыл кухонный шкаф. Пачки спагетти, горошка и коробки с кукурузными хлопьями. «Медовые колечки отправятся авто-стопом по вашему желудку!» — обещает пузатый мишка Бадди, любимчик детей и будущего пастора.

Себастьян изучал содержимое холодильника. Ананасы в собственном соку, вишневый компот, шоколадная паста, худая банка шпрот, два яблока, пучок сельдерея, горчица и банка «Пепси». Себастьян прихватил банку «Пепси», чтобы открыть. Она была начатая: хоть газировка и меняла вкус, когда выдыхалась, но Сиэлю не нравилось, когда «много булек». Открытую газировку пить не стали, а вернули обратно, тогда Сиэль попросил: «Можно мне?» На мрачный взгляд он добавил: «В горле чешется».

— Почесать? — сухо отозвались в ответ. Имея в виду дуло в качестве чесалки. И все же мужчина передал банку: вид у Сиэля был неважный, а лишние паузы на обмороки ему ни к чему.

— Где нормальная еда-то? — спросил он так, словно Фантомхайв должен был приготовиться к его появлению. Сиэль осушил баночку за пару глотков и отер рот.

— Быстрые углеводы в дороге хорошо себя показывают, — он ответил первое, что пришло в голову.

— Сколько денег наличкой?

— Двести где-то.

— На карте?

— Не помню точно… Пятьсот. Может быть пятьсот пятьдесят.

— Ты еще и бедный.

— Не хлебом единым.

Мужчина сердито задел выдвинутый шкаф со столовыми приборами, зазвенели японские ножи, как напоминание о шопоголизме. Доберман приподнял голову и навострил уши, спрашивая: «А что происходит? Я хороший мальчик!» и повилял хвостом. Пса подменили, это точно. Себастьян никогда бы не выслуживался перед незнакомцем. Во всяком случае, так Сиэль думал все это время. Самого владельца для собаки как будто не существовало, только зэк — как свет в конце туннеля, и больше — никого.

Целых коробок, в которые можно было сложить продукты и вещи, не осталось. Кое-кто все сожрал. Поэтому складывали все в ручную и большую корзинку из ванной.

— Аптечка есть в трейлере, — вспомнил Сиэль. Он ее оттуда и не убирал. Они прихватили одеяло и пару подушек, Себастьян нашел в чулане фонарик и лопату. Этой лопатой Сиэль планировал заняться следующей весной, чтобы копаться в саду. Для души. А вот чем она приглянулась Михаэлису не хотелось думать.

На крючке в холле Себастьян взял бейсбольную синюю кепку и надел, затем встал у черного входа на кухне.

— Сейчас заходим в трейлер. Ты садишься за руль и выезжаешь за город, к Зеленому мосту, а уже оттуда трогаешь к шоссе. Дорожная карта хоть есть?

— В бардачке должна быть.

— Должна быть или есть?

— Я не помню. Сто лет не ездил в трейлере.

Себастьян коротко и раздраженно выдохнул. Он еще раз подглядел через щель в занавесках: снаружи никого не было. Даже газонокосилка на другой стороне дома смолкла.

Первым наружу вышел Сиэль, Себастьян не отставал, а следом выскочил доберман. Жаль, что собаке не приходило в голову спасти хозяина от убийцы, но она была рада выйти на солнце.

— Его тоже возьмете? — Сиэль открыл дверь в трейлер, раздался скрип вещи, которая долго стояла без дела, но дождалась своего часа.

— Всякая скотина пригодится в хозяйстве.

«Может, он вырос на ферме?» — подумал Сиэль. Он поставил корзину на столик. В трейлере было все, что нужно для путешествия: газовая плита, душ, туалет, даже крошечный холодильник и кондиционер. Сиэль нашел это несправедливым: Себастьяну просто повезло. Почему паршивцам часто везет?

Мужчина огляделся и закрыл дверь изнутри, ровно в тот момент, когда в трейлер запрыгнул доберман.

— Садись за руль и заводи свою феррари.

Сиэль сел на место водителя. Давно он тут не был. С тех пор, как в последний раз катался до столицы и обратно, к дяде в гости. Тогда по дороге он нашел пару друзей: хиппи и индусов, кочующих по стране автостопом. Они собирались у костра по ночам и пели песни под гитару. Славно было. Возможно, если Сиэль выживет, то он повторит этот путь.

Он положил руки на руль, ощущая нагретую кожу. На лобовом стекле висели четки, а над бардачком пружинила голова подмигивающего Иисуса — подарок от индуса. «Вы, англичане, обожаете своего Бога, верно?»

Затем все вышло само собой, по старой привычке. Юноша прикрыл глаза и помолился: «Святой Боже, помоги и дай сил…». Его отвлекли.

— Что ты делаешь?

— Молюсь.

Себастьян усмехнулся. Было в этой усмешке что-то зловещее, как от дьявола.

— Считай, что меня уже ведет рука божья. Трогай, — он задел рукой плечо, и сердце оглушительно застучало.

Смешно. Как там говорил отец Густав? «И заключенных также ведет рука божья».

Или все это совершенно случайно. Совершенно.