<right>3 месяца назад.</right>
Кокичи вставляет ключ в замок и внимательно прислушивается. Прислоняется к двери ухом и закрывает глаза. Услышав крики, он прикусил губу и осторожно открыл дверь. Ссоры родителей для него не были новостью, но каждый раз сжигали все нервные клетки без остатка.
— Врать очень нехорошо, ты в курсе? — издевательский тон отца доносится с кухни, и Ома крупно вздрагивает. Затаил дыхание.
— Успокойся сейчас же, или я вызову полицию! — мать на грани истерики, её голос осип. Кажется, они уже довольно долго спорят.
Кокичи медленно выдыхает, насупив брови. Бесшумно разувается и кладёт рюкзак недалеко от обувного шкафа. Нужно вести себя как можно тише, пока его не заметили.
Звякнула молния куртки. Разблокирован телефон. Ома машинально набирает номер полиции трясущимися пальцами. Чувствует, как в глазах начинает щипать.
— Это не первый раз, когда ты прячешь от меня деньги, жадная сука! — кулак приземляется на поверхность стола, и Кокичи затыкает рот рукой, чтобы не пискнуть. На носочках он проследовал в комнату и прикрыл дверь. Забравшись под одеяло, ждал ответа на гудки.
Пятнадцать минут. Нужно продержаться пятнадцать минут до того, как приедет помощь.
Парень вынырнул из-под одеяла и прислушался. Кажется, пьяный отец всё ещё не в курсе о возвращении сына. Слышен скрип половиц и тихие всхлипы мамы.
Вдох. Выдох.
— Где деньги? Куда ещё ты догадалась их спрятать?
— Больше нигде. Только под половицей. Успокойся, пожалуйста.
Кокичи кусает костяшки пальцев. Сердце стучит с дикой скоростью, щёки горят от слёз, паника накатывает. Крик, что подавлен немыми всхлипами, пытается всеми силами вырваться из горла.
Он говорил маме, что нужно прятать тщательнее. Если отцу нужно, то он способен достать деньги на алкоголь из-под земли. Даже если придётся оставшийся месяц голодать в ожидании зарплаты. Даже если придут счета в виде долга за неуплату квартиры.
— Опусти нож немедленно!
Ома подрывается с кровати и широкими шагами проследовал к выходу из комнаты и схватился за ручку. Мать всегда учила запираться в комнате и прятаться, когда отец зол. Дыхание нарушено, Кокичи кусает ногти.
Он не может бездействовать. Он не может больше слушать всё это.
Он распахивает дверь и щурится от яркого света в коридоре. В голове вырисовывается план, который наверняка может привести к неожиданным последствиям, но он не может позволить себе не последовать ему, когда, кажется, это единственный шанс сохранить жизнь любимого человека.
В ушах звенит от перепалки родителей. Картонные стены дрожат. Ома распахивает шкаф и вытирает рукавом слёзы. Шурша зимними куртками, наконец натыкается пальцами на гладкую поверхность бейсбольной биты. Рука крепко сжимает рукоятку.
Держать её в руках было несколько непривычно: то, что когда-то сломало ему пару костей, сейчас могло спасти чужую жизнь.
Осторожные шаги вдоль длинного ковра в коридоре. Побитый угол на повороте, что ведёт на кухню. Кокичи выглядывает из-под него, столкнувшись лицом к лицу со своим ночным кошмаром.
Больше не хочется прятаться под кроватью.
Все звуки сливаются в звон. Всё происходит слишком быстро.
Он зажмурился и замахнулся на человека, что, склонившись над его мамой, хотел сделать то, что окончательно уничтожит последнюю причину жить.
Глухой удар. Кокичи знал, как ломаются кости, но никогда не подозревал о том, что раскромсанный череп напоминает разбитую скорлупу яйца.
Мама кричала его имя.
Парень очнулся на полу. Тело дрожало, лёгкие горели, руки, на которые он опирался, почти не держали. Ногти царапали пол. Кокичи задыхался и пытался сфокусировать взгляд на половицах сквозь пелену слёз, когда до пальцев добрались берега красного моря.
Он вспоминает каникулы на море. Вода была прохладной. Воздушный змей. Смех мамы.
Парень резко отпрянул от кровавой лужи. Кровь обжигает. Она тёплая.
Кажется, мама пыталась что-то сказать ему. Ома пытается сфокусировать на её лице, что нарисовалось перед ним.
— Кокичи? Солнышко, ты слышишь меня?
Ома трёт глаза руками и ощущает, как размазывает по лицу кровь, что осталась на пальцах. Та смешивается со слезами.
Наконец взгляд фокусируется на картине, что распласталась на кухне. Его мозг воспроизводит грохот, что раздался несколько мгновений назад. Это тело, что свалилось на пол.
Труп.
Кокичи убил человека.
Парень содрогается в спазме. Горло перекрыло ощущение тошноты. Он вырывается из хватки матери и бежит в ванную.
Когда он ощутил, что желудок окончательно избавился от своего небогатого содержимого, Ома сплёвывает вязкую слюну и слышит вой сирен за открытым окном.
Что он наделал?
<right>5 ноября, 21:15. Наши дни.</right>
— Кокичи…
Я осторожно позвал его. Пустые глаза, устремлённые в ночное небо, отозвались морганием, после чего Ома сделал глубокий вдох. Я убрал чёлку с его глаз и очертил ладонью контур круглого лица.
— Когда я вернулся из ванной, то заметил, как она вытирает с ручки биты отпечатки моих пальцев. На суде она созналась в том, что ударила мужа в целях самообороны.
— Почему её посадили? — подушечки моих пальцев пробежались вдоль пушистых ресниц Омы. Другой рукой, что придерживала тело на коленях, я почувствовал, как мышцы его тела постепенно расслабились.
— Моя тётя по отцовской линии буквально озверела, когда узнала, что случилось. Прокуроры очень хорошо выполнили свою работу. Суд признал её действия чрезмерно жестокими для самообороны.
Моя рука непроизвольно сжалась в кулак. Я хотел что-то сказать, но ком застрял в горле. Вместо этого меня заполнило горькое чувство отчаяния. У Кокичи не осталось никого кроме тёти, что расценивала парня как лишний балласт и наверняка ненавидела всей душой.
Я прикусил губу и закрыл глаза. После услышанного я в очередной раз убедился в том, что самые яркие люди в моей жизни несут на плечах последствия тёмного прошлого, которое чудом удалось пережить.
Я покачал головой и решил направить вскипевшую внутри злость не на осознание несправедливости мира по отношению к людям, а на решение возникших проблем.
— Мой дядя — очень хороший адвокат.
Кокичи распахнул глаза и насупил брови.
— Я ворую хлеб из лавки работника нелегального ломбарда. Ты серьёзно думаешь, что у меня есть деньги на хорошего адвоката?
— Нет, — я откинулся на спинку лавочки, не сводя глаз с собеседника. — Зато у тебя есть способность убеждать. Нужно уговорить твою тётю занять сторону защиты.
— Ха! — Кокичи слез с меня и устроился рядом, обняв свои колени. — Ты серьёзно думаешь, что она согласится на нечто подобное?
— Тогда мы её заставим это сделать. Ты вообще пытался жаловаться на то, что она, как опекун, не выполняет своих обязанностей?
Ома покачал головой:
— Она знает, что отца убил я. Сказала, что обвинит мать во лжи под присягой.
Я почесал подбородок и попытался вспомнить всё то, чему научился, сидя в кабинете дяди и помогая в составлении плана о защите клиента. Кокичи вздохнул и опустил взгляд. Его выражение лица говорило само за себя: он был уверен, что из этой ситуации нет выхода.
— Что написано в официальном заключении по делу твоего отца?
— Смерть от удара тупым предметом. Мать признана виновной.
— У твоей тёти нет доказательств против тебя. Прокурорам придётся очень постараться, дабы материализовать эту легенду и уж тем более подтвердить в суде. Кокичи, собери доказательства её издевательского отношения и пригрози ей.
Ома обхватил собственные плечи и насупился. Он хотел что-то сказать, но продолжал кусать губы.
— Шуичи, мне страшно.
Этот разговор явно не шёл ему на пользу. Кокичи потерял всю свою решительность. У меня создалось такое ощущение, будто он вовсе не хотел признавать, что над ним жестоко издеваются. Будто он…
Винил себя в том, что случилось.
<tab>Последствия суда — его карма за совершённый поступок.
— Ты жалеешь о том, что убил его, не так ли? — я положил свои руки на его плечи и сжал ткань кофты.
С его губ сорвался вздох.
— С одной стороны я не мог стоять на месте, с другой же из-за столь необдуманных действий жизнь моей матери пошла под откос. Я заслужил судьбу воришки из подворотни, что не учит математику и ищет любой способ выжить, — он скривился и отвернулся от меня.
— Нет, не заслужил, — я сказал это с долей злобы, стиснув плечи Кокичи, из-за чего он снова уставился на меня. — Кокичи, ты — жертва обстоятельств. Жертва. Слышишь? Таких людей и защищают адвокаты. Позволь мне помочь тебе. Ты же хочешь снова жить с мамой, обрести место, что зовут «дом» и прожить время до своего восемнадцатилетия в относительном спокойствии, которого ты заслужил?
Его черты лица расслабились. Он, блуждающий в темноте потерянный подросток, всё же решил довериться мне. После сказанного его взгляд, обращённый на меня, наполнился надеждой, отставив любые сомнения. Крепкий панцирь недоверия по отношению к внешнему миру треснул по швам.
Он убрал мою руку со своего плеча и приблизил к собственному лицу. Его тёплые губы, что потрескались от холода и разодрались от укусов, прислонились к моему запястью, и я подавился воздухом.
— Спасибо, — он отстранил мои руки и встал со скамейки. — Я верю тебе, но для начала советую разобраться со своей подружкой, а уже потом браться помогать кому-то другому. — он обернулся ко мне и слабо улыбнулся. — Скажи мне, тебе своих проблем не хватает?
— Мне повезло, что в своё время в их решении мне помогли другие люди, — я закинул рюкзак на плечо и положил руки в карманы штанов.
Ома был прав. Несмотря на то, что мне хотелось разобраться со всем и сразу, в том числе и в наших с Кокичи отношениях, я должен был для начала поговорить с Каэде. Ещё раз. Чтобы убедиться в том, что её раны на среднем и указательном пальцах зажили.
Парень покачал головой и вздохнул, но улыбаться не перестал.
— Мать Тереза, — буркнул он. — Передавай привет Амами-чан, хорошо?
— Ты сделаешь это сам, — я решил снова последовать стратегии внеплановых решений, и, кажется, от идеи, что промелькнула в голове, даже у меня самого закружилась голова.
Глаза Кокичи округлились, и я понял, что влюбился в это ощущение «перехитрил хитрого».
— С ума сошёл? Я не переживу и две минуты с Кайто в одной машине.
— Положим тебя в багажник, — я пожал плечами и хохотнул. — Это ведь единственная причина, по которой ты отказываешься ехать?
— Почему именно меня в багажник?
— Ты просто… — я показал ладонью уровень роста Кокичи относительно меня. — Маленький очень. Наверняка поместишься.
— Ужасно, Сайхара-чан! — он покраснел от злости и хотел, наверное, ударить меня по колену, но я попятился, подняв руки вверх и виновато улыбался. — Но знаешь, мне действительно интересно, чем закончится наше с тобой расследование, как ты уже говорил ранее, так что я поведусь на твою провокацию и снова скажу «Да».
С моих губ сорвалась усмешка. Кокичи мог сколько угодно лгать про то, что он не заслуживает нормальной жизни. Но он не способен отрицать тепло своих рук и свет души, что покрыты горькой корочкой и при этом наполнены сладкой начинкой.
Вкус, что покорил меня.
<center>***</center>
Мои дядя с тётей были уверены в том, что я весьма прилежный ученик и школу никогда не прогуливаю. В общем-то, они были правы: я действительно был благодарен им за то, что те воспитали во мне чувство ответственности за собственные поступки и нелюбовь к лишним проблемам.
Но на этой неделе всё моё представление о мире и людях вокруг внезапно окрасилось в новые краски. Если быть точнее, то ранее чётко поделенное «белое» и «чёрное» смешалось в разные оттенки серого. Я понял, что мне придётся соврать этим людям во имя благого дела уже в который раз за последние несколько суток.
— Я не очень хорошо себя чувствую, — объяснил я, когда вышел из туалета и встретился с перепуганной тётей. Презентабельно вытер губы тыльной стороной ладони, будто издаваемые мною пару минут назад звуки действительно были рвотой. Вялый вид, что являлся моим состоянием по умолчанию, впервые в жизни пригодился как нельзя кстати, и немного актёрского мастерства превратили меня в самого настоящего больного. — Кажется, съел что-то не то.
— Бож мой, это могло быть из-за того йогурта, что был на грани того, чтобы испортиться, — женщина покачала головой, и с каждой секундой во мне наростало ощущение стыда за враньё перед родственницей. Я опустил взгляд в пол. — Шуичи, дорогой, отправляйся-ка в постель. Я не буду беспокоить тебя утром перед работой, но если будешь чувствовать себя неважно, то лучше пропусти школу. Звони завтра, если станет хуже.
Я кивнул и приобнял её перед тем, как зайти в комнату, захлопнуть за собой дверь и провернуть замок. На лице просияла лёгкая улыбка.
Получилось.
Во время сборки рюкзака задумался над тем, сколько ещё раз мне придётся проделывать подобные коварные планы и копить в шкафах скелеты. Пожалуй, именно в этом и заключалась вся прелесть подростковой жизни.
Натянув толстовку с выцветшей символикой группы «My Chemical Romance», боковым зрением я будто увидел фантомный силуэт воришки в плаще и клоунской маске, который, послав воздушный поцелуй, спрыгивает вниз.
Надев рюкзак, я выпрыгнул ему навстречу.
Чувствовал себя персонажем какой-то увлекательной книги, и, кажется, она понемногу приближалась к своей развязке.
<center>***</center>
— Вы с Кайто садитесь сзади, — чтобы никто не стал со мной спорить, я молча залез в машину Маки на переднее сидение.
Что удивительно, присутствию Кокичи никто из моих друзей особо не удивился: кажется, после моего разговора с Кайто он смирился, что теперь Ома будет сопровождать меня в большинстве случаев, а Харукаве просто было пофиг до тех пор, пока воришка не шумел.
— Шуичи, бро, ты хочешь оставить меня с «ним»? — Момота с обидой надул губы и ткнул пальцем на Кокичи, который и сам не был рад моему решению. Возможно, ему всё ещё было неловко в компании моих друзей, и именно это я пытался исправить.
— Простите, парни, но я очень хочу спать, и переднее сидение с высокой спинкой и дорожной подушкой идеально для этого подходят, — я выглянул из машины, чтобы заметить ещё и Кокичи. Он смотрел на меня с лицом «Я раскусил твои истинные намерения и обязательно отомщу», на что я тепло улыбнулся и он, фыркнув, полез на своё место.
— Шуичи действительно нужно поспать, — вмешалась Маки, глядя на Кайто. — А вы с Кокичи явно те люди, что будут голосить всю дорогу без умолку, так что полезайте в свою игровую зону.
— Маки-ролл, на чьей ты стороне? — Момота с искренним удивлением уставился на свою девушку, пока я копошился и пытался устроиться на заветном месте.
— На стороне здорового сна Шуичи и желании ему помочь, — она махнула рукой, прогоняя бойфренда. — Давай-давай, присаживайся.
Словами не описать, как я был благодарен Маки за оказанную помощь и уступки. Воистину, в этой ситуации я почувствовал себя пассажиром особого класса, которому предоставляются максимальные удобства.
Я глянул на Кайто и Кокичи в зеркало и прыснул от смеха, заметив их выражения лиц. Тем не менее, был безумно рад тому, что эти двое согласились: это означало, что они заботятся о моём состоянии.
Машина тронулась. Я закрыл глаза, и последним, что донеслось до моих ушей, был голос Омы: «Приветствуем Вас на борту компании Маки-ролл, желаем приятной поездки!», саркастичный ответ Маки: «Следующая остановка — детский сад, на которой Вам придётся выйти» и хохот Кайто.
<center>***</center>
Сон был относительно спокойный. Кажется, я бежал через широкое поле подсолнухов навстречу силуэту, вытянув руки. Широкие листья царапали руки, а огромные сердцевины цветов загораживали цель, но ощущение непередаваемого облегчения окутали меня. Возможно, даже в жизни я улыбался.
Я проснулся от настойчивого голоса Маки. Картинка сна погасла, на смену пришла тьма закрытых век, через которые просачивался свет уличных фонарей.
— Если вы немедленно не прекратите ржать, я выброшу вас на трассу и заставлю идти домой пешком!
Послышался шорох и возражение Кайто:
— Маки-ролл, это не Кокичи смешно пошутил, а я слишком громко засмеялся! Пощади нас.
— Что у вас там происходит? — я зевнул и потянулся. Потёр глаза и, разлепив их, посмотрел на часы. Три утра.
— Мы с Кайто нашли старую газету и я читаю ему колонку юмора, — похвастался Кокичи, и я почувствовал, как чужие пальцы обхватили моё сидение и Ома протиснулся между передних мест, дабы взглянуть мне в лицо. — Выспался?
Приятные ощущения после сна показались на моём довольном лице. Ома, увидев это, заулыбался.
— Да, думаю, я в порядке. Спасибо.
— Кайто ныл о том, что хочет есть, а Кокичи — что ему приспичило поссать, — констатировала Маки, попутно пытаясь поймать нужную радиостанцию. — Кажется, наши с тобой парни сдружились.
Я хотел возразить о том, что Ома-кун не мой парень, когда из динамиков послышался «Рамштайн» и Харукава, усмехнувшись, нажала на газ. Она однозначно ждала момента, когда я очнусь ото сна, чтобы разбавить обстановку любимой музыкой и избавиться от наступившей сонливости. Я не возражал её вкусовым предпочтениям в музыке. Кроме того, радио помогло окончательно проснуться.
Я прокручивал в голове свой сон и пытался разглядеть за пределами освещённой дороги очертания леса. Вскоре мы выехали на просторное поле, потому вдалеке я смог увидеть железную дорогу и россыпь звёзд у горизонта. Молодой месяц подмигнул и вскоре снова скрылся за высокими деревьями.
Когда однотипный пейзаж слегка надоел, мой взгляд перешёл к лобовому стеклу. Дорога, что открывалась перед глазами и редкие яркие знаки обещали, что мы стремимся вперёд навстречу своей цели.
Вдалеке горела неоновая вывеска, и Маки сбавила скорость.
— Остановка на десять минут. Кто опоздает — останется ночевать в дешёвом мотеле.
Мы согласно закивали, так как размять ноги не помешает. Кроме того, мне внезапно безумно захотелось кофе.
Харукава припарковала машину, выключила музыку и покинула салон. Принялась возиться с бензином и договариваться с работником заправки, что подошёл к нам. Кокичи метнулся в круглосуточный супермаркет, и я убедился, что про желание справить нужду он действительно не врал. Кайто зашёл следом, выискивая взглядом стойку с протеиновыми батончиками.
Я вышел из машины и вдохнул полной грудью свежий воздух. Порывшись в карманах в поисках мелочи, направился к автомату с кофе.
<tab>Когда мой американо был готов, я забрал горячий картонный стаканчик и поспешил к Маки, которая курила недалеко от машины.
— Спасибо, что взял Кокичи с собой, — внезапно сказала она, пиная ближайший к ноге камень. — Обычно Кайто берёт с собой в поездку сборник кроссвордов и достаёт вопросами, которые не может отгадать.
Смешок сорвался с моих губ. Я тоже не жалел. Не представляю, как бы чувствовал себя сейчас, если бы Кокичи совершенно один лежал в своей комнате и гадал об исходе событий.
— Кажется, у них есть что-то общее, — я помешивал сахар в стаканчике, после выбросил палочку и сделал долгожданный первый глоток. Прочистил горло, почувствовав, что слегка обжёг его кипятком. — Маки, в очередной раз хочу поблагодарить тебя за помощь.
— Это меньшее, что я могу сделать для тебя.
Я обернулся к ней и заметил, что она смотрела вдаль, прикусив губу. Это означало, что сказанное только что было искренним.
— Ну, знаешь, ты ведь столько раз давал мне списывать тесты по литературе, — тут же оправдалась она, разбавив атмосферу с совершенно безразличным лицом, что придавало фразе ещё более комичного эффекта.
Я смотрел вдаль: туда, откуда мы только что приехали. В этот момент почувствовал, что забыл частичку себя где-то там, в городе. Это был очень значимый кусок моего «я», который не давал двигаться дальше, словно якорь на спине.
Я словно свежая после стирки рубашка. Чистая, слегка мятая. Свободно колыхается на ветру.
— Вот с этим дерьмом в машину точно не попадёте, — Харукава указала на упаковку печенья с зефиром в руках парней. — Доедайте на улице.
Она потушила окурок о перекладину, выдохнула тонкую струйку дыма, кинула сигарету в мусорку и отправилась на водительское сидение.
Кокичи с досадой вздохнул, но продолжал жевать сладость.
— Бро, чего смотришь? — спросил Кайто с набитым ртом и потряс упаковкой. — Помогай давай.
Я покачал головой, но всё же улыбнулся и достал печенье. Приторно-сладкое. Но прикольное.
Кокичи сиял от радости, запихивая третью подряд сладость в рот. Видимо, они с Момотой соревновались, в кого больше поместится.
<center>***</center>
<tab>Последующая часть поездки оказалась ещё более приятной. Мы рассуждали на разные темы вроде парадокса кота Шрёдингера и лекарственных свойств одуванчика. Удивительно, как мы вообще умудрялись говорить о чём-то настолько странном, и, тем не менее, никто не был против. Кажется, я никогда раньше не ощущал себя настолько беспечно. В голову то и дело врезались настойчивые мысли о том, что подобное автомобильное путешествие стоит как-нибудь повторить.
<tab>Ещё час езды вдоль пустыря и редких посёлков вдалеке, и мы въехали в пригород. Пришлось довольно долго петлять среди многоуровневых дорог, что пересекались с железными путями. Навигатор Маки чуть не сошёл с ума, когда она ругалась и настойчиво убеждала в том, что по рекомендуемому «короткому пути» ни в коем случае не поедет, а также поделилась историей о том, как карты возили её по кругу три часа, говоря о том, что сей путь будет для неё самым оптимальным.
<tab>Способность Харукавы моментально ориентироваться в пространстве помогла нам добраться до частного района без серьёзных проблем.
<tab>И сейчас, преодолев такой путь, к моему горлу подкатила паника. Не было ли это всё напрасно? Мог ли я ошибиться в адресе? Мог ли Рантаро ошибиться в координатах?
<tab>Это действительно нужный дом?
<tab>Это действительно всё взаправду?
<tab>Я почувствовал, как тёплая ладонь сжимает мою.
— И-иу, какие у тебя руки холодные, — взвизгнул Кокичи, пытаясь их согреть. — Не удивительно, что тебя так трясёт. Замёрз?
Мы стояли у ворот коттеджа, пока Маки сверялась с навигатором и жаловалась на слабый сигнал сети.
Я неуверенно кивнул и отвёл взгляд. Ома тем делом молча растирал мои руки. Кайто, о чём-то немного поспорив с Харукавой, всё же разобрался с домофоном и нажал на нужную кнопку.
Мой взгляд был устремлён в землю, что постепенно освещалась солнцем, которое показалось из-под горизонта приблизительно в тот момент, когда мы подъезжали.
— Спят, наверное, — Момота отошёл и шаркнул носком обуви по земле. — Я не уверен, что даже если нас и ждали, то в такое время.
Я крупно задрожал. Втянул носом холодный воздух. Кайто, заметив это, подошёл ближе.
— Эй, Шуичи, всё будет хорошо, — он похлопал меня по плечу и обнял. Я сделал медленный вдох и выдохнул. Его огромная спортивная куртка ощущалась как большая подушка. На секунду я позавидовал Маки.
— Спасибо, Кайто.
Харукава нажала на звонок ещё раз и прикусила ноготь. Мы с выжиданием уставились на дверь, когда послышался лай собак и шаги.
Я затаил дыхание.
Щёлкнул замок.
Кто находится по ту сторону двери?
Из-под неё осторожно выглянула зелёная шевелюра, а после показалось слегка удивлённое лицо Рантаро Амами. Подросшего с нашей последней встречи. С усеянными серьгами и красными от холода ушами. Домашние штаны с авокадо. Наспех надетая куртка.
— Воу, Шуичи, я не ожидал, что ты с собой такую орду позовёшь, — он улыбнулся, и на мои глаза навернулись слёзы облечения. Рантаро приоткрыл дверь, впуская нас во двор. — Проходите. Чай будете?