Так как мне это назвать,

Человек тридцать три черты,

Любовь или ненависть ты?

Хотелось бы знать,

Остаться мне или бежать,

Спасаться или продолжать?

…

Должна я сказать:

Я — тридцать два шипа,

Шипы-поступки, шипы-слова.

Попробуй понять,

Остаться или убегать,

Спасаться или продолжать.

Я — тридцать две борьбы.

Драться лучше, чем хныкать и ныть,

Побеждённых легче простить.

Издержки судьбы:

Укрепили пинки и обиды

Систему личной защиты.

Flёur, "Человек 33 черты"

<Окололунная космическая станция "Талос-1", 2034 г.>

По станционному времени было уже далеко за полночь, но в одной из кают А в жилой секции горел приглушённый свет. Мертвенно мерцал экран терминала, в верхней строке на котором значилось: "Екатерина Ильюшина".

Новоиспечённому директору инженерного отдела не спалось. Она раньше не любила использовать выражение "не находить себе места", считала его глупой придумкой литераторов: ну как может нормальный человек себя так чувствовать? У каждого есть своя цель и своё место. Но то на Земле. А теперь она была на хрупком, скрежещущем, жмущемся к холодной Луне скопище металла в открытом космосе, и места ей здесь явно не было.

Ильюшина потянулась, раскинув в стороны руки, и наконец оторвала взгляд уставших покрасневших глаз от экрана терминала. Искоса взглянула в зеркало: белок левого глаза был краснее правого — спасибо свежим нейромодам, — но на "Талосе" такому уже никто не придавал значения. Вот только знали бы окружающие, чего ей может стоить установка этих нейромодов, если не принять вовремя лекарство. И чего ей вообще стоило добиться устройства на эту проклятую станцию…

Но цель оправдывает средства. Хотя это выражение ей тоже не нравилось: напоминало убеждения руководства "ТранСтар".

Нет, уснуть сейчас точно не удастся. Екатерина поднялась со стула и окинула взглядом каюту. Следует отдать должное проектировщикам станции: все жилые помещения были сделаны максимально уютными, напоминающими земные квартиры и дома. Но даже в них не удавалось забыть, что где-то совсем рядом, за парой-тройкой перегородок — враждебная темнота, холодная и безвоздушная.

Раз не спится, можно прогуляться по жилой секции. Заодно привыкнуть к планировке: хоть она и изучала её последний месяц по предоставленному ей плану, ориентироваться на настоящей станции — это совсем другое.

Коридоры и залы опустели до утра, даже в "Жёлтом тюльпане" на втором уровне уже стихла музыка и погас свет. Ильюшина бесцельно пошаталась по холлу, в котором сегодня днём её и других новых работников приветствовал экипаж станции, прошла мимо ряда изогнутых диванчиков и стойки консьержа. Заглянула в рекреационный центр, попыталась полистать лежавшую на столе книгу, — сборник стихов, кажется — но строчки плясали перед глазами: сказывался стресс от перелёта и недосыпания, а может, и задушенная стимуляторами парапраксия всё же давала о себе знать.

Кажется, в кафетерии есть иллюминатор. Может, созерцание космоса поможет успокоить мысли? Хотя, скорее, сделает только хуже.

На выходе из рекреационного центра Екатерина услышала короткий гудящий звук, ещё не совсем привычный её слуху, и не успела понять, откуда он доносится, чтобы избежать встречи с его источником.

В одно мгновение вечер стал ещё поганее, хотя казалось, что это уже невозможно. Это же насколько нужно быть везучей, чтобы вот так столкнуться практически нос к носу с Ю-младшим, когда тот выходил из гравилифта. Ему-то чего не сиделось в своей каюте?

И деться некуда, и вокруг ни души, и только они, двое идиотов с бессонницей, стоят, замерев, друг напротив друга, не зная, как быть дальше.

Первым молчание прервал Морган:

— Директор… кхм, Ильина?

— Ильюшина, — сухо поправила Екатерина. — Добрый вечер, доктор Ю.

— Простите. Пока не запомнил. Кстати, ещё раз поздравляю с новой должностью. Добро пожаловать.

— Спасибо… — переминаясь с ноги на ногу, женщина тщетно силилась выдумать вежливый предлог сбежать. — Я…

— Космическая болезнь, да? — неожиданно понимающе ухмыльнулся Морган и, встретив озадаченный взгляд Екатерины, хмыкнул: — Ага, и вас тоже не предупредили. Все здесь через это проходят. Не переживайте, неделя-другая — и нормальный сон вернётся. Загляните к медикам, если хотите: они выпишут снотворное на первое время.

Ну уж нет, лишний раз пересекаться со здешними медиками ей совсем не улыбается. Медкарта у неё, конечно, идеальная, но личный осмотр может выдать её тайну. Будет глупо вот так вылететь со станции, так и не найдя того, ради чего она здесь.

— У этого явления и название есть? Я думала, просто стресс от перелёта и смены обстановки, — она не сразу заметила, как медленно двинулась следом за Морганом, когда он неспешно начал шагать по холлу.

— Все так думают. Только это не объясняет, почему такая бессонница и тревожность вдруг ни с того ни с сего проявляется у тех, кто живёт на "Талосе" давно и вроде бы уже привык. Может, прогуляемся за чаем, раз уж беседуем? — Морган махнул рукой в сторону кафетерия. — Расскажу вам подробнее. Кому ввести вас в курс дела, как не мне.

Чай был не сублимированным, настоящим. Хорошим... как и всё на "Талосе-1". Контроль до мелочей. Всё ради того, чтобы каждый человек на этой станции выполнял свои обязанности рьяно и с удовольствием. Золотая транстаровская "Клетка".

— Врачи из центра подготовки на Земле не рассказывают об этом. Полагаю, у них такие указания, чтобы не спугнуть новых сотрудников, — мужчина пожал плечами. Локти его покоились на столе, за которым он сидел чуть ссутулившись, нависая над чашкой со слишком горячим пока чаем. — Но каждый, кто прибывает сюда, сталкивается с этим. Никто не застрахован — даже я, как видите, — он хмыкнул, но Екатерина даже не изобразила улыбки, и Морган снова посерьёзнел. — Просто не можешь уснуть или просыпаешься иногда посреди ночи — от того, что вспоминаешь, где находишься. От этого, — откинувшись на спинку стула, он указал на открывающийся из кафетерия вид: там как раз проплывала бледная Луна, бесцеремонно заглядывающая в панорамный иллюминатор. — От осознания того, как далеко ты от Земли и какое на самом деле хрупкое пристанище эта станция.

— Раз уж сам вице-президент признаёт, что эта конструкция такая хлипкая… — Ильюшина ухмыльнулась, пригубила чай из своей чашки.

— Поэтому нам и нужны такие люди, как вы, главный инженер. Чтобы хотя бы то, что имеется, работало как часы.

Он отвёл взгляд, уставился в космическое пространство за толстым укреплённым стеклом, и Екатерине наконец представилась возможность внимательнее рассмотреть своего собеседника.

Подтянутый, ухоженный, явно знающий себе цену и наверняка самовлюблённый тип. Невысокий для мужчины, едва ли намного выше самой Екатерины — но это объяснимо, с его родословной. Располагающий к себе своим поведением. И весьма привлекательный внешне, конечно. На редкость удачное сочетание европейских и азиатских генов. Но монстры совсем не обязательно бывают ужасающими на вид. Чаще даже наоборот. 

Словом, точь-в-точь тот самый Морган Ю, которого она представляла себе по описаниям, интервью и записям. И вот это стопроцентное попадание настораживало сильнее всего. Так не бывает, чтобы все представления — и сразу в яблочко. Всегда есть что-то, что не совпадает, выбивается из мысленной картинки.  

Лишь много позже она поймёт, о чём именно не догадывалась насчёт него. Морган умел быть — или очень хорошо прикидываться — циничным и расчётливым, он и не мог стать иным в таком окружении. Но каким-то образом ему удалось вынести из детства неисправимую тягу к мечтательству, умение убедить себя в существовании некой сверхцели и в реальности её достижения. А также в том, что эта цель достойна любых средств. Он грешил этим не в меньшей​ степени, чем Алекс. И эта мальчишеская восторженная жадность до знаний и любовь к экспериментам и погубит его. И станцию. И всю Землю.

Но это потом. А сейчас ни главный инженер, прибывшая на "Талос-1" вовсе не с целью приобщиться к глобальному делу "ТранСтар", ни человек, которого она считала одним из главных своих недругов, не догадывались о том, что им предстоит.

После той случайной ночной встречи они долгое время почти не виделись лично, поддерживая лишь деловую переписку. Ильюшина всё не могла отделаться от странного впечатления после той ночной беседы. Может, она всё-таки заблуждалась, так демонизируя семейство Ю? По крайней мере, как ей стало казаться после личного знакомства с Морганом и Алексом, они выглядели вполне приличными людьми…

Нет. Управление такой огромной корпорацией, как "ТранСтар" — всегда хождение по головам. Это накладывает определённый отпечаток. К тому же она не знает ничего об истинной изнанке "Талоса". На станции явно происходит нечто, что стараются не афишировать. Вот только что…

***

Сигнал транскриптора показался удивительно громким и назойливым в ночной тишине. С возмущённым стоном выдернутая из объятий заслуженного сна директор Ильюшина впотьмах коснулась пальцем экранчика и раздражённо сощурилась от его света. Нахмурилась, увидев, что звонит Морган. В одно мгновение мысленно пробежав список всех возможных неисправностей на станции (магнитосфера, жизнеобеспечение, реактор — вроде же во вчерашнем отчёте всё было в норме, так почему бы вице-президенту вызывать её посреди ночи? какую катастрофу она умудрилась проспать?), она нажала "принять вызов".

— Екатерина! — его голос прозвучал громко и нетерпеливо, с шипением помех раскатившись по каюте.

— Юрьевна, — машинально добавила она и тут же прикусила губу, мысленно напомнив себе: ты, детка, больше не в России, и на отчество твоё здесь всем плевать. — Что случилось?

— Кхм… В общем, тут...

Смущённое молчание с той стороны.

— Морган, — она добавила в голос стали. — Три часа ночи, мне завтра рано вставать и весь день следить, чтобы ваша станция не развалилась прямо на орбите, — если, конечно, ещё будет за чем следить, потому что вряд ли вы стали бы звонить в такое время просто так. Говорите уже, что стряслось?

— Мне… нужна ваша помощь. Один мой эксперимент немного вышел из-под контроля, и мне нужно до утра замести следы. Восстановить подачу электричества к одной лаборатории. Это делается с вашего пульта на электростанции.

— У вас же уровень доступа выше.

— Я мог бы сделать это и без вас, но утром вы заметили бы, что кто-то перезапускал питание, а вам следует первым делом сообщать о таком Алексу. А он открутит мне голову, если узнает, что я сделал.

Женщина закатила глаза и уронила голову на подушку:

— Не знаю, в чём там суть, но что-то мне подсказывает, что он будет вправе так поступить.

— Пожалуйста… Кейт.

Она раздражённо стиснула зубы. За несколько месяцев на станции директор инженерного отдела более-менее влилась в коллектив, но все продолжали называть её полным именем, а некоторые — даже с отчеством, в знак уважения традиции её страны. А вот Морган только что переступил черту, за которую она никого не пускала:назвал её не просто сокращённым именем, а более привычной ему версией — конечно, это куда проще, чем русский вариант, который он и целиком-то коверкал, кое-как вымучивая хромое "Катьериина", а то и вовсе срываясь на нечто близкое по звучанию к имени его матери. Хотя он, наверно, и не понимает, насколько панибратским ей это кажется. Ему и не объяснить.

— Чёрт с вами, Ю… Какую лабораторию нужно перезапустить?

И пошла же — не помчалась, конечно, но пришла по его просьбе и помогла "замести следы", чтобы грозный старший брат не отругал младшего. Зачем ввязалась в их мальчишеские игры? Она здесь не ради их безумных опытов — хоть и из-за них. Она ненавидит эту корпорацию и семью, что ею владеет, ненавидит снюхавшееся с "ТранСтар" правительство, из-за которого лишилась отца и была вынуждена устроиться на эту треклятую станцию, не зная даже, отыщет ли здесь хоть упоминание о нём…

Так зачем позволять одному из транстаровских хищников подкрадываться так близко?

***

Голова гудела и кружилась от недосыпа, да и нейромоды не добавляли хорошего самочувствия. Морган мог бы позволить ей пару часов отгула, раз уж по его вине директор инженерного отдела была вынуждена подняться посреди ночи и идти к пульту управления. В конце концов, мог сделать всё сам и просто предупредить её. Хотя согласилась бы она тогда прикрыть его перед братом? Не факт. Она и сейчас сомневалась в правильности этого решения.

Екатерина привычно приветствовала коллег по пути к своему кабинету, раздала пару указаний и поначалу не придала значения лукавым улыбкам некоторых из младших инженеров, которые они пытались прятать, пока она шла по электростанции. Но по мере её приближения к кабинету их реакция становилась всё заметнее. Апогеем стало столкновение в коридоре с Дивией Нааз — не самой умной, но довольно исполнительной её подчинённой.

— Ой, директор Ильюшина, доброе утро — девушка было разулыбалась, но, встретив хмурый взгляд начальницы, попыталась унять своё веселье. — А... вы ещё не заходили в кабинет?

— Я, как видите, только что пришла, инженер Нааз, — устало огрызнулась Екатерина. — А причиной вашей радости, надеюсь, является успешное выполнение того, что я вам вчера поручила?

Ту как ветром сдуло. Отлично. Вот только, судя по всеобщим ухмылочкам, в кабинете её может ожидать что угодно, вплоть до typhon cacoplasmus, сбежавшего из лаборатории.

Электронный замок на двери отреагировал на личную карту-пропуск с паузой — небольшой, но достаточной, чтобы мысленно отметить это себе. Ильюшина вошла внутрь, бросила пропуск на стол и со вздохом прислонилась к стене, скрестив руки на груди.

Лучше бы тут и правда был мимик. Толпа мимиков, злых и голодных. Или готовая к спуску утиль-граната. Что угодно, что позволило бы ей покинуть этот мир быстро и безболезненно, лишь бы не терпеть последствия всего этого.

— Поганец, — как-то потерянно выдохнула Екатерина, разглядывая пышный букет глубоко-лиловых тюльпанов, — сорт, кажется, назывался "императорским", и такие она до этого видела только в одном кабинете на станции — поставленных в стеклянную колбу, явно прихваченную в одной из лабораторий. Возможно, той самой, которую она вчера помогала ему перезапускать.

Письмо, оставленное открытым на её терминале, лишь подтвердило догадку.

"Прекрасному инженеру в благодарность от нерадивого начальства".

Нет, она ни капли не верила, что ему не пришло в голову, какие выводы могут сделать другие работники инженерного отдела, заметившие этот подарок, когда заглядывали в окошко кабинета в поисках руководителя. Более того, она была уверена: он ясно осознавал, что они все подумают, ещё и увидев её невыспавшейся, торопящейся на своё рабочее место. Вот только зачем ему так её подставлять?

Мысль забросить букет в утилизатор в порыве раздражения мелькнула и пропала: подарок не виноват в гаденьком характере дарителя. Да и к цветам и вообще растениям на станции у Екатерины было особое отношение. Такими нездешними и беззащитными казались эти творения, которым на Земле она не придавала такого значения. Здесь, на "Талосе", каждый бутон был символом торжества человечества, сумевшего даже в мёртвом вакууме обустроить подходящую для существования этой хрупкой красоты среду.

Ещё была мысль всё-таки включить в ежедневный отчёт для Алекса ночное происшествие — с соответствующей припиской. Но стоило ли опускаться до уровня этого мерзавца?

***

— Достаточно было бы простого "спасибо". Или скромной премии, если уж моя помощь оказалась так ценна.

— Не любите тюльпаны? — вопрос был задан таким нарочито обеспокоенным тоном, словно для задающего ответ на него был бы приговором.

— Не люблю, когда пол-экипажа станции считает, что у меня роман с одним из её владельцев.

— Прямо-таки пол-экипажа…

— А, так вы думаете, всё-таки уже весь?

— Ладно, — искажённый транскриптором голос Моргана поубавил в весёлости, — признаю, что поступил некорректно. Простите, Кейт.

— Да прекратите вы так называть меня или нет? Подняли посреди ночи, подставили перед коллегами, позволив им нафантазировать невесть что… — не в силах сдержать накопившееся возмущение, подогреваемое усталостью и общей неприязнью к "ТранСтар", Екатерина позволила себе немного сорваться. — Если в вашей корпорации так относятся к специалистам, на которых так многое держится, то эта орбитальная рухлядь долго не протянет. Хотите стать свидетелем её крушения или всё-таки позволите мне нормально работать?

Выпалив это, она запоздало прикусила язык. В её родной стране такая отповедь влиятельному руководству тянула бы на десяток-другой лет отдыха от своих обязанностей в местах не столь отдалённых. Но она сейчас, к счастью, не дома и вообще не на Земле. Но не зря же говорят, что из "ТранСтар" легко и просто никто не уходит...

— Вы правы, — после долгой паузы как-то глухо согласился Морган. — Я вёл себя глупо. Простите. Не буду больше вам мешать.

***

И он отстал, он и правда оставил её в покое — правда, на недолгое время. А несколько недель спустя начал мелькать в поле её зрения — нарочито случайно, крайне редко обращаясь к ней лично, словно его целью было лишь чтобы Екатерина хотя бы раз за день увидела его: на электростанции ли, куда вице-президент заглядывал якобы по делам, в холле или в жилой секции, где, сталкиваясь с ней, делал завуалированные комплименты и отпускал шуточки… Будто неспешно приучал её к себе. Приручал, как дикого зверька.

И самое гадкое, что она сама начала привыкать к этому мельканию. Стала гадать, где он поймает её сегодня, чтобы выдать какую-нибудь приятную глупость вкупе с самой обаятельной своей улыбкой, а затем уйти как ни в чём не бывало. Стала ловить себя на странном чувстве облегчения, когда посреди непростого рабочего дня в конце коридора, или в кафетерии, или на дорожке дендрария появлялся знакомый силуэт в алой униформе.

И весь ехидствующий ещё со времён инцидента с тюльпанами инженерный отдел просто как с цепи сорвался. Ни разу не заметив напрямую ни одного лукавого взгляда, Ильюшина, однако, не сомневалась, что таковыми её буквально прожигают на каждом шагу. Шепотки за спиной, ехидный смех — всё это могло примерещиться раз или другой, но не постоянно же в течение каждого дня.

Интересно, только в её вотчине — электростанции — такое творится, или уже весь "Талос-1" только и живёт, что сплетнями об отношениях главного инженера и младшего Ю?

"Перезвоните мне, когда сможете. В любое время", — значилось на экране личного терминала Ильюшиной, где она открыла перед сном электронную почту.

Было это не имеющей отношения к работе просьбой или приказом от руководства? Нет, приказы не отправляют вечером незадолго до полуночи. Но неужели не мог набрать сам, если это было что-то важное?

— Добрый вечер, Морган. Не разбудила? Вы просили позвонить.

— Нет, я не сплю. Быстро вы увидели письмо.

— Удачно открыла почту. Так что вы хотели?

Шумный вздох прозвучал хрипловато из-за качества передачи транскриптора. Мужчина будто готовился к прыжку в ледяное озеро.

— Кейт… Е-ка-те-ри-на. Я доставил вам неудобств, я помню. И сожалею об этом.

Сожалеет он, как же. Фамилия Ю и сожаление — вещи несовместимые.

— ...И после всего этого вы, наверно, ещё сильнее разозлитесь на ещё одну мою просьбу, но… буду рассчитывать на ваше милосердие.

Теперь настала её очередь тяжко вздохнуть.

— Выкладывайте.

— Предлагаю вам встретиться со мной в "Жёлтом тюльпане". Завтра… например, вечером, в девять. И после этого, если скажете, я оставлю вас в покое.

Абсурдность происходящего превысила все возможные границы. У Екатерины вырвался нервный смешок, переросший в беззвучный хохот.

— Вы… хоть себя слышите… Нет, правда? Скажите, что я ошибаюсь. На станции, где все… все друг друга знают… вы приглашаете меня на встречу в единственный бар? Вы же понимаете, что все будут воспринимать это, будто у нас свидание?

— А может, это оно и будет? Чтобы не разочаровывать коллег.

Да, наглости и самоуверенности ему не занимать. Екатерина слегка опешила от такого. Сидевшая до этого на краю кровати, она позволила себе упасть на постель, положила ладонь себе на лоб. Отдышалась, прекратив неуместный и, ладно, наверняка обидный смех.

— Морган, это... не шутка?

— А вам хотелось бы, чтобы это было ею, или наоборот?

Губы сами собой сложились в улыбку — именно мягкую, растерянную улыбку, а не насмешливую ухмылку, как до этого.

— Значит, в девять. В "Тюльпане". Так?

— Вы правда придёте? — кажется, он сам не до конца верил в возможность такого ответа.

— Я… дайте мне подумать. До завтра. До полудня, допустим. Идёт?

— Договорились.

Связь прервалась, и Екатерина бросила транскриптор на подушку. Обессиленно накрыла лицо ладонями и растерянно рассмеялась.

И вот что это было? Что на самом деле крылось за этим приглашением? Ильюшина уже давно отвыкла верить всему, что окружающие пытаются выдавать за желаемое, так что первой её мыслью на этот счёт было попытаться понять его мотивы. Зачем ему так настойчиво создавать видимость неких отношений между ними? Наверное​, уже весь экипаж "Талоса" — кто знает, возможно, включая даже Алекса, — уверен, что вице-президента и главного инженера связывает нечто большее, чем просто деловые отношения. Екатерина и сама уже была на грани того, чтобы поверить в это. Но для чего-то же ему это нужно?

Или причина очень проста…

Приподнявшись на постели, женщина глянула в зеркало. Склонила голову к плечу, пристально изучая отражение.

Нет, красивой она себя никогда не считала. В меру вздёрнутый нос, в меру пышные губы, в меру худощавая фигура… Ещё и этот вечно слегка приподнятый уголок рта. Она могла бы назвать себя средненькой. Обычной. Максимум — симпатичной, в дни, когда находилось время на то, чтобы привести себя в порядок. Но это дома, а здесь, на станции, непросто кого-то очаровать, когда всё время бодрствования проводишь в, мягко говоря, не самой женственной униформе и с убранными в пучок волосами.

Но, может, правду говорят, что красота в глазах смотрящего? А ещё что славянки считаются одними из самых привлекательных женщин в мире...

Могла ли Екатерина действительно глянуться Ю-младшему — если отбросить мысли о том, что у каждого его поступка может быть двойное, тройное дно, — могла ли она просто понравиться ему… как женщина? Странно, но ей почему-то немного хотелось хоть каплю верить и в эту теорию тоже.

Но, что бы ни двигало им, всё равно неясно, что ей ответить ему на это странное приглашение. Можно, например, послать его зло и по-русски, выплеснув накопленное раздражение. А можно…

Ильюшина в задумчивости прикусила губу, уставившись в пространство. Она уже начала предпринимать попытки узнать побольше о программе добровольцев на "Талос-1", понемногу и очень осторожно. Но дело шло туго. Секретность исследований на станции была на уровне. Однако сдаваться было рано. Она была почти уверена, что уже не отыщет отца живым, но преданность ему и его загубленному доброму имени, а также природное упрямство не позволяли девушке отступить из-за пары провалов. Или тройки. Или десятка-другого.

И тут вдруг такой шанс сблизиться с одним из самых влиятельных людей на "Талосе" и вообще в "ТранСтар". Мысль об этом царапалась и беспокоила, казалась, с одной стороны, разумной и расчётливой, но, с другой — недостойной и мерзкой. Особенно если — ну вдруг — у него действительно к ней искренняя симпатия и это просто она сама привыкла никому не верить.

Что же ему ответить...