Лёгкой, по-кошачьи пружинистой поступью Вилл приблизился к парню. Рука крепко легла в чужую ладонь, чуть сжимая.
— Не волнуйся ты так, — ободряющая улыбка едва коснулась губ. Он говорил достаточно тихо, чтобы начавшаяся музыка поглотила слова. Парень в ответ едва заметно кивнул, хоть серые глаза все еще нервно осматривали зал. Но в нужный момент партнёр не дал промашку, действуя заодно с музыкой. Вилл позволил вести себя. Мгновение — и его развернули резким движением. Он шеей ощутил дыхание стоящего за спиной парня. Вторая рука оказалась прижата чужой к собственному бедру. Как будто избегая столь близких касаний, мужчина лёгким движением вывернулся из этих объятий. Теперь их разделяли вытянутые руки. Но парень резко дёрнул на себя, вновь притягивая. В ответ чужие лопатки прижались к его груди. Все ещё сцепленная с чужой рука едва коснулась прогнутой поясницы, прежде чем партнёры по танцу оказались лицом к лицу. Но следующее действие пошло в разлад, и они столкнулись с другой парой, потеряв ритм. Почти синхронно посмотрев на остальных, что склонились в поклоне, повскакивав со своих мест, они осторожно покосились сначала друг на друга, а потом вбок.
В ответ на них смотрела пара ошарашенных глаз и ещё одна —совершенно спокойных, чуть посмеивающихся над ними. Парой испуганных птиц оба наложника отступили друг друга, расцепив руки, и повторили действие за остальными. Вильгельму хватило даже мимолётного взгляда на герцога, чтобы понять, что это не спонтанный визит и явно не по инициативе самого короля. Несмотря на заключённый между ним и герцогом договор, он ни разу больше у короля не появился. Как бы ему не хотелось это признавать, но он боялся. Да и задетое в первый раз самолюбие не хотело вновь попадать под удар. Поэтому Вилл всячески увиливал от новой встречи с королём. Только вот мужчина не думал, что Сигвел сам решит действовать. Похоже, герцог решил подтолкнуть события хоть в какую-то сторону.
Визит кончился ничем. Вильгельм посмеялся над провальностью плана герцога, но в ответ получил лишь оскал.
— Я был о тебе лучшего мнения, — поцокал тот языком, — дело тут вовсе не в том, чтобы он сказал, кто ему нравится, и выбрал. Наш милый король —девственник, он ни за что в жизни такого не скажет…
<tab>— Что-то я сомневаюсь, что он сам тебе это доверительно сообщил, — перебил тут же блондин, на что получил недовольный взгляд. Но сейчас, после нескольких партий танцев, Вилл едва ли придавал этому значение.
— Я слышал, что есть люди, которые вообще не испытывают желания, — Сигвел сделал паузу, — но я сомневаюсь, что у таких людей загораются глаза на то, как вы тут развлекаетесь, — в конце фразы явно было слышно торжество. И Вильгельм признал, что его обыграли. Ему дали хороший шанс. Всем им.
— Считай это жестом доброй воли, — снисходительно сообщил мужчина, наблюдая за сменившимся выражением лица Вилла. Сигвел на какое-то время остался здесь — уже ради собственного интереса. Если ими не интересовался король, и он же не имел ничего против, наложники могли крутить отношения с кем угодно, кроме других наложников. Сигвел был вне их круга, и Вильгельм не придавал никакого значения тому, что тот тискал какую-то девушку у окна. Она не против — проблем нет. Сейчас его больше интересовало, кто рассказал герцогу, когда ему лучше притащить короля. Брат Георга не питал страсти к танцам, и этот навык был им не нужен. Но он неплохо подошёл для развлечений. Сугубо друг для друга. От того, что может присутствовать кто-то ещё, они уже отвыкли.
Но мысли ни к чему не привели. Сказать мог кто угодно. Да и какая теперь была разница. Это был подарок, и его положено принять. Мысли были о разном. Мужчина погрузился в них достаточно глубоко, чтобы воодушевиться и пообещать самому себе сходить к королю и ещё чего-то добиться. Хотя краем сознания он и понимал, что чем позже это сделает, тем меньше энтузиазма у него будет.
Сначала Вильгельму казалось, что все встречи с Его Величеством пусты. Тот был ещё более закрыт, чем раньше. Разговор вяз. Да и наложник просто чувствовал себя неуютно в его обществе. Было в воздухе какое-то напряжение. Мужчине понадобилось достаточно времени, чтобы понять, что даже из мельчайших разговоров можно вытянуть какую-либо информацию. Что суть не всегда в словах. Он стал более внимателен ко всему остальному. Ему долгое время не приходилось заводить новых связей. Он успел забыть, как именно должен себя вести с новым человеком, в расположении которого заинтересован.
Перейти черту интереса и назойливости было легко. И Вильгельм старался не впадать в крайность, хоть и не боялся оступиться. Когда он что-то говорил не так, король давал это понять, оставаясь при этом одинаково равнодушным. Казалось, его спокойствие было абсолютным.
Какими-то конкретными успехами в своём деле Вильгельм похвастаться все ещё не мог. Король, похоже, свыкся с его существованием, но едва ли что-то сильно изменилось. Уже не было раздражённого выдоха, из-за которого Вилл подумывал отказаться от своей затеи, не было столь вязкого воздуха, в котором застревали любые слова. Но отношение все так же могло сравниться с вечной мерзлотой севера.
— Ваше Величество, — обычное приветствие, что давно въелось в сознание. Эти визиты стали чем-то постоянным. Вильгельм не боялся и король ему уже казался кем-то обычным, кого он видит каждый день. Впрочем, это почти так и было. Наложник удостоился лишь короткого взгляда зелёных глаз. Раньше это могло задеть. Сейчас это уже было неплохим результатом.
— А ты упрям, Вильгельм. Остальные уже бросили пытаться, — спокойный голос заставил мужчину вздрогнуть. Полная форма имени его несколько покоробила. Обычно к нему так обращались, когда были чем-то недовольны.
— Я знаю, для чего вас всех тут держат, — в голосе появилась твёрдость, — мне это не нужно. Как и тебе на самом деле. Или ты скажешь, что это не так? — король замолчал. Молчал и Вильгельм: это было как-то неожиданно и странно, вопрос заставил его растеряться.
— Будь честен сам с собой. Мне этот ответ не нужен, — наложник явно видел, что тот смотрит сейчас именно на него. Сам того не осознавая, блондин отступил на шаг назад. Тогда он так и не нашёлся с ответом. В голове крутилось много слов, но он так и не решился ничего из этого произнести вслух. Позже он много времени обдумывал этот вопрос. Он давно не думал о возможности другой жизни для себя. Эта была привычна, понятна и проста. Она многое давала, забирая за это приемлемую цену. Только Вильгельм всё равно метался от одного ответа к другому, но так и не смог определиться для себя с верным.