Не слыша голоса, не видя лица, можно лишь догадываться, какие эмоции испытывает человек, сокрытый маской. И порой, не понимая реакции короля, Вильгельм нервничал. Он не привык не понимать. Младший брат Георга был эмоционален, даже излишне, каждый оттенок эмоции ярко выражался на его лице, в его жестах. Братья были полной противоположностью друг друга.

     — Хватить переминаться, сядь куда-нибудь, — небрежные слова заставили мужчину вздрогнуть. Он понимал, что король недоволен, но ничего не мог поделать с самим собой. Георг привык к тишине и одиночеству, к тому, что возле него никто не крутится. Он позволял себе спокойно обдумывать ответы. Опять же в противоположность своему брату, который сначала говорил, а после уже обдумывал, и почти всегда его слова были спешны. Теперь Вильгельм знал это, но всё равно не мог избавиться от ощущения, что тишина вызвана какими-то не теми словами. Обучение угадывать настроение лишь по словам и жестам давалась ему тяжело.

Но нельзя сказать, что не менялось вообще ничего. Георга редко пробивало на слова, но все же порой он мог что-то рассказывать. О замке, где провёл много лет и его окрестностях. О своём слуге, который Вильгельма откровенно пугал, когда они с ним случайно пересекались. После первой же встречи наложник понял, что недоверие Георга — это сущая мелочь по сравнению с тем, которое исходило от его слуги. Но о жизни в замке до дракона он никогда не говорил. Не хотел или не помнил, но Вилл и не спрашивал.

Георг стал лучше переносить его общество. Спокойнее. Лишь позже Вильгельм понял, что поначалу в обществе друг друга они нервничали совершенно одинаково. Слишком уж напряжённо король смотрел и почти ничего не делал, умудряясь при этом и Виллу не уделять внимания. Сейчас же король обычно продолжал заниматься тем же, чем и до его прихода.

Столь медленных продвижений к желаемой цели у Вильгельма не было, пожалуй, никогда. И он старался отмечать даже малые изменения в поведении короля, чтобы хоть иногда радовать этим себя. Но отсутствие перчаток явно не относилось к тому, что он подмечал обычно. Это не малое изменение. А очень даже большое. И не заметить этого наложник просто не мог. Георг закрывал одеждой всё, не оставляя даже кусочка открытой кожи. Всегда. И Вильгельму лишь оставалось гадать, как тому не жарко и ради чего такая скрытность. В тот раз он списал это на то, что король просто забыл. Но ни в следующий, ни во второй раз после этого ничего не изменилось. Да и раньше король не страдал забывчивостью. Спрашивать Вильгельм долго не решался: всё же Георг мог понять его вопрос как угодно. Но любопытства было больше, чем здравого смысла.

     — Тебе мешает? — король на мгновение обернулся к нему, пристально посмотрев. На это блондин сразу же помотал головой. Такой интонацией обычно дают понять, что тебе не должно быть до этого дела и, вообще, лучше замолчать. Вильгельм решил прислушаться к этому невысказанному совету и не спрашивать более.

     — В перчатках неудобно писать, — все же смягчившись, ответил Георг. Это было вполне похоже на правду. Мужчина часто видел его за тем, как тот читает что-то и иногда записывает. Видел он и то, как король раздражается из-за неудобства держать перо в перчатках. Но в то, что тот просто психанул и плюнул на то, что Вилл увидит, ему верилось с трудом. Если его так не волновало это, то почему он не мог сделать этого раньше?

Впрочем, рассказать об этом герцогу Вильгельм «запамятовал». Он передавал ему все, что узнавал от короля или о короле. Сигвел не разделял его взглядов и не считал все, что он приносил, ни интересным, ни полезным. Но слишком довольный вид наложника его насторожил, и он все же заинтересовался. Но получив, на свой взгляд, очередную ненужную информацию, разочаровался. Да и не доверял он настолько Вильгельму, чтобы верить всем его словам. Он уловил, что тот что-то не договаривает, и его настроение явно вызвано не какой-то глупой историей. Но если наложник что-то не хотел говорить, то заставить его это сделать было проблематично. Когда герцог от него отстал, настроение Вильгельма поднялось ещё больше. Он заметил, что тот отнёсся с недоверием к его словам о том, что он ничего не скрывает. Но также мужчина заметил, что герцог не почуял лжи в истории, которую он выдумал совершенно от себя. Если было нужно, врал Вильгельм вдохновенно и с фантазией.

Георг сам сказал, что приходить к нему лучше вечером. Это не мешало самому королю и было приемлемо для наложника. Обычно Вильгельм выбирал примерно одно время, но получалось это не всегда. И сегодня он явно затянул. Свечи были потушены. Немного растерявшись, он осмотрел полутемную комнату. Георг совершенно точно спал. Но его внимание неожиданно привлекло другое. Ему всегда было интересно, что же с такой тщательностью изучал в книгах его король. И вот сейчас книга лежала на столе. Король спал. Шальная мысль стащить, пока никто не видит, пришла сама собой. Но тряхнув головой, Вильгельм выскользнул прочь. Лишь немного отойдя от королевской спальни, он прижался спиной к стене.

     — Вильгельм-Вильгельм, кажется, ты сходишь с ума, — сам на себя тихо посетовал мужчина. — Стащить книгу у короля? Это же безумие!

Но эта мысль прочно засела в его голове. И он долго обдумывал все «за» и «против», но уже молча.

В то, что он ночью крадётся в комнату короля, ему не верилось. Но он всё же это делал. Шаги казались необычайно громкими, а шумы в коридоре близкими. Его не покидало ощущение, что сейчас его кто-нибудь застукает. Что в таком случае будет, думать не хотелось. Стоило книге только оказаться в его руках, как мужчина стремительным ветром оказался в коридоре. Воровато оглядываясь, он прошёл пару поворотов. Попасться решившему прогуляться среди ночи королю не хотелось.

Найдя для себя наиболее безжизненный коридор, мужчина залез на подоконник и положил книгу на колени. Обложки он коснулся с каким-то особым благоговением. Она была необычной, рельефной и, безусловно, старой. Долго он рассматривал только её. Дракон был необычайно похож на настоящего. По крайне мере, Вильгельм именно так их и представлял. Он рассматривал каждый, даже самый маленький кусочек, подставляя её лунному свету. Внутри почти не было рисунков, но и им мужчина уделил должное внимание.

Опомнился он, лишь когда наступил рассвет. Встрепенувшись, наложник захлопнул книгу и спрыгнул на пол. Он и не заметил прихода утра. Главное теперь было незаметно пробраться в комнату к королю. Но на счастье Вильгельма тот ещё спал. Мышью он проскочил внутрь и, положив книгу, максимально правильно, обратно на стол, так же тихо выскользнул прочь.