Вильгельм не хочет лгать королю. Он уверен, что выдаст себя. Георг почувствует ложь в его словах и движении пальцев. В любой мелочи. Поймет и отдалится навсегда. Надо им это? Едва ли. И после тысячи вопросов и попыток отступить, голубые глаза скрываются под полоской темной ткани. Маг не проверяет, верит на слово. Это многое значит. Наложник благодарен ему за эту веру. Он слепо тянется, но загребает лишь воздух, не может сориентироваться. Легкий стук в другой стороне. Ладонь ложится на его плечо, притягивает, и чужие губы замирают где-то на щеке. На мгновение. А после он чувствуют, как его разворачивают, прижимают ближе к себе. Ладони опускаются на талию, соскальзывают назад, скрещиваются на пояснице.

       — Ты уверен, что тебе это нужно? — Вильгельм чувствует чужое дыхание на собственном лице. Георг ищет свои сомнения в нем. Ищет, но не находит. Наверное, это придает ему решимости.

Когда не видишь, все иначе, все неожиданно и странно. Даже просто детский поцелуй. Блондин замирает, а потом несмело кладет ладони на плечи. Впервые за долгое время он не думает, что дальше, не торопит события. Неожиданно хочется просто так стоять, наслаждаясь мгновением. Так странно. Он почти привык к мысли, что это недосягаемо. И осознание, что все то, к чему он так стремился теперь у него перед носом приносило больше удовольствия, чем даже сами ощущения. Но и чужая нежность пьянит душу, заставляя довериться и расслабиться в его руках. Он может положиться на него. На мгновение король отстраняется.

       — Можно одну просьбу? — Вильгельм поднимает голову по привычке, желая заглянуть в глаза, — Давайте только не в одежде. Пожалуйста, — ладонь гладит чужое плечо затянутое тканью нервным движением. Он сам не может понять, откуда в нем подобное волнение. Не понимает он и откуда в нем смелость, что бы попросить чего-то у короля сейчас. Но тот соглашается, ласково оглаживая его лицо рукой. И наложник чуть поворачивает голову, целует его ладонь на мгновение задержав ее в собственных руках. Почему-то все сейчас невероятно важно для него. Происходящее здесь еще надолго останется в памяти.

Мужчина отнимает руку, целует вновь и Вильгельм прижимается к нему в ответ, обнимает за шею. Георг старается не думать, что ему делать дальше. Знает, что стоит задуматься и он не сможет делать ничего. Как ему сказал до этого наложник, нужно делать то, что кажется правильным. И он следует этому. Поцелуй. Чужой горячий рот. Вильгельм легко поддается его движениям, отзывается на касания. Король сам тянет его к постели. Чем дальше они заходят, тем сильнее тает его решимость. И когда он замирает над блондином, тот сам касается губами его шеи, тянется к застежкам, не может разобраться. Георг накрывает его пальцы своими, помогает. Вдвоем получается лучше. Он помнит о его просьбе и снимает одежду. Блондин привстает на локтях, легко ведет губами по линии плеча. Руки проходятся по всему телу. Король понимает, что тот компенсирует отсутствие зрения ощущениями, исследует, натыкается на шрамы. Ему страшно, но он не мешает, лишь следит за реакцией. Но ее не следует, тот как будто и не замечает их. А потом Вильгельм легко съезжает ладонью вниз, ласкает в пальцах чужое возбуждение. Но Георг отстраняет его, ему слишком стыдно и он ничего не может с этим поделать. А Вильгельм как будто чувствует это, тянет другую ладонь к его лицу, улыбается. Георгу думается, что он поддался этому человеку еще давно. Когда впервые увидел движения этого обольстительного тела, сам не понял, но сдался уже тогда. Он мягко надавливает на грудь, заставляя лечь. Что бы стянуть одежду оказывается нужно совсем немного. Король легко касается ребер, вниз по животу, по выпирающей косточки таза, а потом испуганно отдергивает руку, смотрит на Вильгельма.

       — Вы меня как будто боитесь, — наложник ловит его запястье, притягивает ближе, не выпуская, заставляет положить руку себе на бок, — вроде ничего жуткого, правда? — он улыбается, а потом легко проходится языком по пальцам второй руки, — я не знаю как Вам нравится, но я пробую, выясняю методом проб и ошибок. И Вы пока со мной ничего страшного за это не сотворили, — он прерывается, говорит и начинает вновь, лижет кончики пальцев, обхватывает их губами. Георг не смеет ни прервать его, ни убрать другую ладонь. Теперь он понимает. И все же отстранив руку, склоняется, легко касается поцелуем ключицы. Ему бы хотелось посмотреть тому в глаза. Просто что бы быть уверенным. Вильгельм удовлетворенно откидывает голову назад, отдается во власть его действий. Маг чуть смелеет, прикусывает выпирающую косточку, касается кожи языком и переходит к шее. Целует под подбородком. Тихий довольный выдох сверху. Чужие руки обнимают его голову, а ноги скрещиваются на пояснице. Поцелуи Вильгельма короткие и частые, чередующиеся с шепотом, просящим действовать дальше. И мужчина чуть отодвигается, хватка ослабевает, Вильгельм понимает, что тот хочет сделать и позволяет отстраниться. Чувствует ладонь, что ложится под коленом. А потом поцелуй на внутренней стороне бедра.

       — Ваше Величество? — голос тихий, испуганно-удивленный. Это было неожиданно. Георг не отвечает, лишь легко целует тонкую кожу. И это доставляет какое-то необычное удовольствие. Вильгельм жмурится под повязкой, расслабляется. Он не понимает что тот делает. Но сопротивляться нет ни капли желания. Оставив последний поцелуй, мужчина все же выпрямляется. Чужое возбуждение само по себе для него награда. Он бы хотел увидеть как тот смотрит сейчас. Но страхи сильнее этого желания. Георг не хочет делать тому ничего плохого, ему хочется максимально снизить боль от их близости. Масло, брошенное вчера Вильгельмом оказывается кстати. Он тянется к нему слишком неаккуратно. Немного льется на поверхность мебели. Наложник не видит, но догадывается, и лишь говорит, что о нем нет нужды заботиться. Он давно понял, что принцип делать все самому и заранее облегчает жизнь, делает ее спокойнее и приятнее. Он успокаивает короля, прося не спешить. Время у них никто не отнимает. Мужчина наносит немного на себя, но действовать дальше не решается. Опускается рядом, касается губами плеча. Вильгельм понимает, что тот оттягивает момент, хотя им обоим этого невыносимо хочется.

       — Если Вам так страшно, я могу сделать все сам, — он говорит тихим срывающимся шепотом, без доли насмешки. Но король отказывается, помогает лечь тому на живот. Вильгельм прогибается в пояснице, когда его берут. Тихо стонет, а Георг замирает, жмурится, сжимая в пальцах простынь. Ощущения лишь усиливают туман в голове. Еще пара толчков чтобы войти до конца. Он стонет. Сам не понимает когда. Поцелуй в плечо, шею, неуверенное движение бедер. Георг прижимается к нему, целует снова. Толчок, еще один.

       — Не сосредотачивайтесь на действиях, здесь важнее ощущения, — очередной тихий шепот. Вильгельм прекрасно ощущает любые его сомнения. Король медленно выдыхает, упирается лбом ему в плечо. Он пытается действительно не думать о том, что делает и насколько правильно это. А потом он начинает двигаться, переплетает свои пальцы с чужими. Вильгельм прогибается, сжимает ладони, стон и неразборчивый шепот. Они целуются. Протяжно, как-то спешно, не прерываясь. Но им обоим ничем дышать, легким не достаточно воздуха и они прерываются на мгновение, опаляя друг друга горячим дыханием. А потом все сначала, по-новой. Георг чувствует, как напрягаться мышцы под его пальцами. Вильгельм прихватывает губами ткань подушки. А потом он расслабляется. Мужчина глядит его по влажной спине, понимает, что он сам недалек от финала.

       — Только не смотри, — пальцы мягко касаются затылка, развязывают ленту. Вильгельм лишь сонно что-то угукнул в ответ, даже не шелохнувшись. Похоже, он пригрелся и уже почти засыпал. Оказывается, блондин мог спать и не только по краям. Сейчас он лежал, закинув одну руку на него, а другую положив под голову и уткнувшись носом ему в шею. Не то, что бы Георгу это было удобно, но он не шевелился. Если тот проснется и поймет, что это неудобно королю, вновь сдвинется к стенке. Мужчина не замечает, как и сам вскоре забывается сном на пару часов. Когда он проснется, по-прежнему будет еще ночь, но он все же аккуратно перелезет через блондина и встанет с кровати. Сам Вильгельм проснется под утро. Он сонно озирается, понимая, что Георга нет в кровати, но видя его, успокаивается и вновь умиротворенно опускает голову.

       — Доброе утро, Ваше Величество, — он улыбается в подушку с закрытыми глазами. Король отвечает на автоматизме, но блондин уверен, что тот тоже улыбается под своей извечной маской.

       — Тебе это правда было так необходимо? — король молчит, прежде чем спросить. Он боится подобных тем, но сейчас ему, похоже, важнее узнать, чем бояться заговорить о произошедшем. Вильгельм приоткрывает глаза, смотрит на него и едва заметно кивает.

       — Более чем. Это и Вам не во вред. Не я, так кто-то еще. Не мужчина, так женщина. Хотя бы ради наследников Вам бы все равно пришлось возлечь с кем-то, — слова срываются легко. Для Вильгельма это в порядке вещей. Он привык, делить своих любовников с кем-то еще. По крайне мере по привычке он все еще говорит это с легкостью.

       — Ты все сводишь к обязанностям, Вильгельм! — Георг недоволен и блондин тихо извиняется. Что есть хорошо, а что плохо для короля, он все еще не до конца понимает, — Неужели тебе самому не хотелось никогда просто нормальных отношений? — мужчина успокаивается, спрашивает уже спокойно, но настойчиво.

       — Нормальные? В смысле не сводящиеся к отношениям слуга-хозяин? Или с женщиной? — он озадачен, но не делает паузы, не дает Георгу ответить, продолжает. — Если первое, то мне кажется, что они только что у меня были. Вы не относитесь ко мне как должно относиться королю к наложнику. Это отношения почти на равных, что ли… — он говорит, а потом пугается, вскидывает испуганный взгляд на мага, но не видя злости, успокаивается. Он старается не говорить подобных слов, они легко могут вызвать конфликт, — а если Вы о женщине, то… — он замолкает на мгновение, задумавшись, а потом хмыкает как-то весело, чуть улыбается, — Хотите небольшую тайну? — он вновь не ждет ответа, — за всю мою жизнь у меня было пять партнеров. И все они были мужчинами. Я никогда не был близок с женщиной. И лет пять назад я неожиданно понял, что и не хотел бы этого. Наверное, это странно и должно пугать, но я очень давно не чувствую к ним никакого вожделения.

Он помнит, как давным-давно психовал по поводу того, что никогда не ляжет под мужчину. А сейчас, пятнадцать лет спустя, может уверенно утверждать, что не желает делить свою постель с женщиной. Кто бы мог тогда подумать, что все сложится вот так. Ему от этого было скорей смешно, чем грустно.

       — Знаешь…ты сказал, что их было пять. Но даже если ты пережил двух королей и считая меня с герцогом, получается лишь четыре, — Георг явно говорит это добродушно, ждет чего-то. А Вильгельм вздрагивает, остатки сна слетели мгновенно.

       — Я…ошибся…четыре, да, — Вильгельм растерялся, не смог взять себя в руки, отвел глаза.

       — Лжец ты, — король лишь смеется, — Четыре. И пятый Тод. Так и знал, что не скажешь мне. Точнее, он первый, если в хронологическом порядке. Видать, ты не помнишь, что говорил напившись, — тот действительно этого не помнил.

       — Как стыдно… Нашел, что королю рассказать, — Вильгельм уткнулся лицом в подушку, спрятавшись, похоже, ему действительно было стыдно, но через секунду он все же попытался оправдаться, — Это было лишь единожды и из-за того что я его вынудил из страха.

       — Я знаю, — уже спокойно отозвался король. Это он тоже уже слышал. В ту ночь он многое узнал. Он понимал причину лжи. Банальный страх. Вильгельм понятия не имел как он отнесется к большинству рассказов и был прав. Большинство из них были Георгу не под душе, но он понимал, что это было давно и не в его силах это изменить. А что было, то прошло. Но Вильгельма это слабо успокаивало. Были вещи, которые просто нельзя было говорить кому-то вроде короля. Тем более подробно. И даже не столь эта история, сколько о еще двоих предыдущих королях. Он никогда не брался судить их поступки, но навряд ли воспоминания сохранившиеся у него делали им чести в глазах Георга.

       — Жалеешь? — мужчина садится на край кровати. Он понимал, что Вильгельм не хотел этим делиться с ним. Но неожиданно, тот ответил отрицательно.

       — Это не имеет никакого значения. Он был мне дорог, но он мертв. Остались только Вы. Теперь я не могу предать Вас. Для этого бы пришлось переступить через себя. Да и теперь я понимаю, что потеряю, если вы умрете. Не думал, что такое когда-нибудь случится. Но теперь у меня нет иного выхода, как быть полностью преданным Вам. Поэтому, я буду служить Вам, даже ценной собственной жизни, — Вильгельм сел и говорил склонив голову. Он замолк, ожидая чего угодно, но не подзатыльника.

       — Придурок. Даже не думай умирать во имя некой «великой цели» или «на общее благо», — Вильгельм ошарашенно смотрел на серьезного короля, а потом добродушно улыбнулся.

       — Как скажете, Ваше Величество.

Георга это успокоило, но вскоре он от чего-то вновь чуть нахмурился.

       — Ты сказал то, что не хотел выдать. Думаю будет честно, обменять тайну на тайну, — все так же напряженно выдал мужчина, глядя на одевающийся наложника. Тот сразу же поднял заинтересованный взгляд, явно выражая свое любопытство. Георг понял это и без слов. Когда он закатал рукава до локтя, Вильгельм шустро подошел ближе, садясь рядом и заинтересованно поглядел на показанные ему руки.

       — Понимаешь, что они значит? — Георг дает ему рассмотреть и лишь после спрашивает. Блондин кивает неуверенно, взяв чужие руки в свои, смотря внимательнее. Были старые шрамы от дракона, но были и немного поновей. На одной руке достаточно много горизонтальных частых полос на запястье и одна вертикальная, недлинная, от локтя. На другой же были только горизонтальные, но длинные, от локтя до запястья. Вильгельм понимал.

       — В пятнадцать лет я полностью пересмотрел, все что случилось в моей жизни. И это показалось мне путем с тупиком. Без будущего. Я казался сам себе отвратительным. Я трижды пытался перерезать вены. Сначала я понятия не имел как это сделать правильно, во второй раз я почти умер, а в третий не успел даже толком начать. Но прекратил я не потому, что изменил мнение о себе…

       — Еще бы, — Вильгельм перебивает с мрачным видом, — Знаете, однажды, меня выловил в коридоре Раф, — наконец, он знал, как зовут этого слугу привезенного Его Величеством, — и он спросил видел ли я ваше лицо. Соврал тогда с испугу. А потом был вопрос что-то вроде «и как?». Если считать человека уродом и воспитывать его в подобной атмосфере, то он будет так считать. Вы вбили себе это в голову. И он вбил. Он начал выделять Вашу внешность перед иными. Будь это любой другой человек такого бы вопроса не последовало. Вы делаете это чем-то «отвратительным», хотя это просто шрамы. Они у многих есть.

       — Не в таком количестве, — Георг выдыхает тихо, он не ожидал, что тот будет так злиться на подобные вопросы со стороны Рафа, а это была именно злость.

       — Это не имеет значения, — наложник тоже выдыхает, успокаивается, — и в любом случае, я рад, что тогда вам этого не удалось, — он чуть улыбается и целует изрезанное когда-то запястье.

Вильгельм просит вернуться их во дворец. Прикрывается тем, что тратит его время на подобную бессмысленную ерунду. Георг понимает, что тот просто бежит из этого места. Наложник делает вид, что полностью отошел от известия о смерти. По нему сложно сказать, что это неправда, но король понимает, что тот просто засунул это вглубь души, не давая показаться на свету. С глаз долой — из сердца вон. Он не препятствует, соглашается.

В последние дни Вильгельм спит у себя, а не у него. Если честно Георг вообще не понимает, как тот мог находиться здесь. Только недавно он понял, чья именно это была комната. Просто неожиданно осенило. Книги с языками, алфавиты, Тод учил детей языку. Сначала он даже не подумал об этом. Но теперь даже ему было неуютно здесь находиться. И он попросил другую комнату. Густав отнесся к этому равнодушно, но просьбу выполнил. Здесь было тише и можно сказать безлюдно. Все же прежняя комната находилась в главном коридоре и редко-редко, но там кто-то ходил. И то, что ночью нарушается привычная тишина заставляет проснуться. Он щурится, всматриваясь в предрассветных сумерках.

       — Вильгельм? — он садится, трет глаза, — Что случилось?

       — Ничего, Ваше Величество. Просто не спится. Наверное, из-за того, что сегодня мы, наконец, вернемся домой, — он смотрит мгновение на него, а потом отворачивается к окну, чуть улыбаясь. Георг встает, подходит ближе. Он никогда прежде не слышал, что бы Вильгельм называл дворец «домом».

       — Зря поднялись. Еще рано вставать, — он говорит не поворачиваясь, замолкает и продолжает, но уже подняв взгляд на него, — Неужели Вы так беспокоитесь обо мне, что забываете о собственных страхах?

Георг сначала не понимает. Удивленно спрашивает «что?», а после пугается. На мгновение подносит ладонь к лицу и понимает, что касается кожи, а не маски. Расслабившись от царившей здесь тишины, он перестал в ней спать и забыл.

       — Прекратите, Ваше Величество, — Вильгельм ловит дернувшегося короля за запястье, — Долго еще будете прятаться? Какой в этом смысл? — он разжимает ладонь, выпускает, чувствует, что тот хоть и отвернулся, но стоит на месте, — если вам станет от этого легче, я уже видел все. Не специально правда, но все же.

       — Лжешь, ты не мог, — Георг не двигается, смотрит куда-то в сторону, не поворачивается, а Вильгельм качает головой, медленно подходит, кладет руку на плечо.

       — После той ночи. Вы ведь тогда даже не обратили внимания на то, что засыпали у края, а проснулись у стены. Ночью мне нужно было выйти, пришлось через Вас перелезть, а когда я вернулся, Вы уже лежали на моей стороне и я лег с краю, — он обходит короля, опустившего голову и легко целует в губы, — все в порядке, Ваше Величество, — Вильгельм улыбается и сжимает чужую ладонь в своих.