Габриэль выехал из Анвила очень рано, едва расстелился по улице полупрозрачный туман, принёсший влажную прохладу, и посветлели краски тёмно-синего неба, растворяя мерцающие звёзды. В который раз этот город оставил после себя множество непростых вопросов, чтобы было над чем подумать в дороге. Вот Габриэль и думал, скача мягкой рысью по ещё тёмному тракту и терзая себя противоречивыми мыслями. Всё, что он услышал от Дафны, вызывало очень неоднозначные чувства. Он беспрекословно верил ей, но никак не мог ужиться с мыслью, что Люсьен Лашанс — предатель, который обманул и использовал его отца, а теперь манипулирует и им самим. Это не вязалось с поведением Уведомителя и той искренней страстью, с которой он говорил. Зато хорошо укладывалось в историю Дафны.

А ещё Габриэль думал о случившемся в подземелье и о том голосе, который он никак не мог узнать. Ему казалось, что ещё немного — и он обязательно вспомнит его, — но всё было безрезультатно.

Габриэль думал о плачущей в его объятиях Дафне и с трудом принимал тот факт, что его тренировки с оружием она переживала настолько болезненно. Раньше она никогда ему этого не показывала. Говорила: терпи, пройдёт, поспи и станет легче. И Габриэль думал, что ей на него плевать. А оказалось, что она поднималась в свою комнату и не могла заснуть из-за переживаний и страха. В детстве Габриэль её боялся и думал, что она его ненавидит. Теперь ему было стыдно за то, что он тогда ничего не понимал. А происходящее с ним сейчас она воспринимает так же? Вся эта магическая ерунда, которая творится на протяжении вот уже нескольких месяцев и в которой он не может разобраться, тоже заставляет её переживать и лишает сна?

Дорога на этот раз была лёгкой и свежей. Приглушённый стук копыт разносился тихим эхом по возвышающемуся вокруг лесу, с ветвей взлетали птицы, перепуганные появлением одинокого всадника, было тихо и безмятежно. Габриэль смотрел на чёрную гриву Гарпии, которая развевалась волнами при каждом движении лошади, на свои тёмные от загара руки, привычно сжимающие поводья, и сейчас ненавидел их, загрубевшие от мозолей, покрытые шрамами и рубцами ещё не заживших царапин, омывающиеся в крови — собственной и чужой — чаще, чем он хотел бы. Габриэль помнил, что отец тоже так смотрел на свои руки. Теперь он понимал, почему.

Гарпия скакала без остановки, гордая, довольная тем, что вся дорога принадлежит только ей и её всаднику, к которому она очень быстро привыкла. Рэл не гнал её.

Впереди показался Скинград. Солнце освещало отходящий ко сну город красными красками, отражалось в окнах, блестело на камне мостовых. Скинград был спокоен и безмятежен: на улицах уже почти не было людей, стихли разговоры и шум. Войдя в город, Габриэль повернул налево и приблизился к крайнему зданию, постоялому двору «Западный вельд». Он почти никогда здесь не останавливался: слишком дорого, — но идти в южный район не хотел. Скинград неизменно напоминал ему грозу и Леонсию.

Он скучал.

Зайдя в таверну, он заплатил хозяйке за ужин и комнату и устроился в углу, подальше от шумной группы воинов из Гильдии, занявшей места в центре. Они были местными, некоторое время украдкой поглядывали на пришедшего чужака, присматриваясь, но потом потеряли к нему всякий интерес. Габриэль, ужинающий за самым неприметным столиком, подозрений не вызывал.

Однако сидеть в одиночестве долго не пришлось. Задумавшись о чём-то, он не заметил ещё одного вошедшего в заведение человека, и вздрогнул, когда тот вдруг сел напротив со своей кружкой.

— Я предполагал, что мы пересечёмся.

— Что ты делаешь здесь?

Люсьен не собирался ничего скрывать:

— Решил поехать вместе с Аркуэн. Разузнать насчёт Яланты.

— Что-то нашли?

На этот раз он отпил пива, растягивая паузу, и проигнорировал вопрос.

— Как ваше дело с Дафной?

— Она уверяет, что беспокоиться не нужно.

— Отлично. Так ты можешь продолжать работать?

— Вполне.

Люсьен ожидал услышать именно это.

— А Матье? Виделся с ним?

— Да, довелось.

— И как он?

— Мы много лет не виделись и о Братстве почти не говорили. Но он упомянул, что сейчас всё его внимание нацелено на архипелаг. Пытается взять под контроль работу там.

— Аркуэн тоже так сказала.

Тарелка Габриэля давно опустела, и к ним подошла хозяйка, чтобы забрать её и заново наполнить почти опустевшие кружки. Габриэль поблагодарил её улыбкой.

— Я думаю, он врёт, — неожиданно сказал Люсьен. — Помнишь, что он отдал Белизариусу своего парня?

— Да. Как это связано?

— Он убил Яланту.

— Анвильский брат?

— Кавилиус, да.

Габриэль замолчал, обдумывая это. Люсьен его не торопил. В зале продолжали шуметь разговоры и смех бойцов, хозяйка разносила пиво и еду, ещё раз подошла к мужчинам в углу, поинтересовавшись, ничего ли им не нужно. Люсьен заверил её, что их всё устраивает.

— Но наших проблем это не решает?

— Нет.

— Хватит увиливать.

— Кавилиус не знал, что убивает Душителя. Это очень напоминает мне ситуацию с Дамиром.

— Как он получил контракт?

Люсьен очень нехорошо улыбнулся.

— От Аркуэн. Она лично передала ему конверт, когда приезжала, чтобы занять ребят работой.

Габриэль не понимал, как всё это может быть связано, и какой вывод собирается сделать Люсьен.

— Так причём тут Матье?

— О том, что Кавилиус не знаком с Ялантой, наверняка знал только Матье.

— Хлипкое обвинение.

— Согласен, на основе этого обвинить Матье мы не можем. Но предатель, давая Кавилиусу этот контракт, должен был быть уверен, что парень не пересечётся с Ялантой по прибытии в Скинград. Кто ещё мог так всё рассчитать? Только тот, кто и отправил его в это Убежище.

Габриэля это почему-то не убедило, хотя логику Люсьена он понимал.

— Ты думаешь, что это было спланировано заранее? А если парнем просто воспользовались, потому что он новенький и не пересекался с Ялантой?

— И как же тогда втянуть во всё это Аркуэн? Кто-то подменил контракты ещё в Рейлесе, а потом оставил письмо для Мэри.

— Для этого предатель должен был быть в Корроле.

— Именно. А как такое возможно? Только в том случае, если всё продумано до деталей. Смотри сам: Матье занимает Кавилиуса какой-то работой, приказывая после этого сразу отправляться в Скинград, говорит Белизариусу, что через некоторое время к нему прибудет новый человек, а Белизариус, собирающийся в Валенвуд, в свою очередь предупреждает об этом Аркуэн, чтобы она не забыла взять с собой ещё один контракт. Сам Матье тайно проникает в Рейлес, находит возможность подменить готовые конверты с указаниями, а когда Аркуэн уезжает, оставляет указания и для Мэри. Кавилиус и Аркуэн прибывают в Скинград в одно время, и получается, что парень не успевает познакомиться с Ялантой. Всё идеально.

Люсьен закончил свой воодушевлённый рассказ, допил пиво и шумно поставил кружку на стол. Для него в этой истории не было ни единого повода для сомнений, он искренне верил в то, о чём говорит. Габриэль в это верить не мог.

— Почему же твои “информаторы” заметили Аркуэн в Скинграде, но упустили, как Матье отправлялся в Рейлес?

— Аркуэн, в отличие от Матье, не пыталась скрываться. А ещё мои информаторы — всего лишь люди. Они не всеведущи.

— То есть ты всерьёз подозреваешь Матье?

— Да.

Если Дафна была права, то Люсьен действительно всё очень хорошо спланировал. Но Габриэль до сих пор хотел ему верить. Слишком страстно он говорил обо всём этом. Габриэль не должен был в нём сомневаться.

— Принести тебе ещё пива?

Люсьен посмотрел на свою пустую кружку с явной мыслью о том, что им обоим уже хватит, но Рэл не дал ему этого озвучить. Встал, сжав свою, выжидающе посмотрел на имперца, и тот, поразмыслив, кивнул.

Хозяйка, завидев приближающегося Габриэля, снова ему улыбнулась. Он, облокотившись о прилавок, сказал:

— У тебя хорошая выпивка.

— Не буду же я угощать гостей дешёвым пойлом. — Она забрала у него пустые кружки, чтобы снова их наполнить.

Габриэль спросил:

— Как тебя зовут?

Женщина ничуть не смутилась, наклонилась ближе.

— Эрина.

— Послушай, Эрина, мне нужно устроить небольшой спектакль. Не станешь вмешиваться?

— Если ты не станешь здесь всё громить.

— До этого не дойдёт.

— Тогда не стану. — Эрина поставила на прилавок полные кружки, и Габриэль забрал их.

— Попроси этих ребят не мешать.

Рэл подмигнул ей, отстраняясь от прилавка, и Эрина сразу же направилась к бойцам.

Люсьен с усмешкой спросил:

— Ты флиртуешь со всеми, кого можно затащить в постель?

— Они первые начинают. — Габриэль поставил обе кружки и одну ладонь оставил на столе, а второй сжал спинку стула Уведомителя. Люсьен насторожился, но пошутил:

— Со мной у тебя ничего не выйдет, не старайся.

И Габриэль посмеялся бы над шуткой, если бы она была произнесена при иных обстоятельствах.

— Матье невиновен, — заверил он тихим голосом. — Разве больше никто не мог провернуть такое?

Люсьен, должно быть, подумал, что Габриэль защищает друга. Он шумно вздохнул:

— К сожалению, Рэл. Больше никто.

— Я считал тебя умнее. Предположим, что предатель действует не один. У него есть помощник. Ну же?

Того, какой давящей и ядовитой станет интонация его голоса, даже сам Габриэль не ожидал. Люсьен очень хорошо ощутил произошедшие изменения. И заговорил раздражённо:

— Ты с Дафной. К чему ты ведёшь?

— Наконец-то. Я уже было подумал, что ты совсем безнадёжен.

Люсьен посмотрел на Габриэля снизу, и по его обескураженному взгляду было ясно, что он всё уже понял. Только признавать отказывался.

— Сядь, — приказал он. — Я не понимаю, что ты несёшь.

Габриэль остался стоять на прежнем месте.

— Понимаешь, Люсьен. Самое забавное во всём этом, что ты много раз подозревал Дафну. Только одна она со всем этим не справилась бы. А меня ты почему-то в расчёт брать не хотел. Я настолько напоминаю тебе Дамира?

Люсьен так сильно сжал пальцы на ручке кружки, что костяшки побелели. Он пытался оставаться спокойным, но Габриэль видел, какие противоречивые эмоции его охватили.

— И для чего вам всё это?

— Ты знаешь.

— Сукин ты сын.

Люсьен дёрнулся, но обнажённый кинжал Габриэля ткнулся ему под лопатку.

— Не советую.

— И что? Зарежешь меня на глазах у всех?

— Мы вот как поступим, — начал Рэл. — Сейчас ты снимешь свою магическую защиту и положишь её на стол. Потом встанешь и медленно пойдёшь в комнату. Я пойду за тобой. А вздумаешь дурить — я испепелю тебя щелчком пальцев, ясно?

Люсьен едва заметно кивнул, неторопливо потянулся руками к цепочке на шее и вдруг с полуоборота ударил Габриэля левой, заставляя лезвие по инерции скользить вдоль спины. Рэл перехватил его запястье, пропуская кулак справа от лица, отпрыгнул, не позволяя ударить себя под колено, оказался сзади, но Люсьен был очень быстр. Он тут же развернулся и сделал широкий замах, целясь точно под дых. Габриэль плавно ушёл влево, схватил имперца за рубаху на плече и подтолкнул вперёд. Люсьен налетел грудью на стол. Должно быть, очень больно.

Однако он не издал ни звука, лишь замер на мгновение, не боясь оставить противника за спиной. Может, заподозрил что-то, заметив, что никто не торопится вмешиваться или звать стражу.

Люсьен медленно обернулся, вытер рукавом кровь с губ. Габриэль такого точно не хотел.

— То есть вы решили не разбираться и просто убить всех? — шёпотом спросил он. — И вам не хочется узнать, кто на самом деле убил Дамира?

— Кто на самом деле?..

Люсьен усмехнулся, опять вытер кровь, и вытащил меч. Хозяйка тихо вздохнула, парни из Гильдии Бойцов обеспокоенно зашептались.

— Сейчас они наверняка побегут за стражей, но я успею убить тебя до её прихода. Много времени мне не нужно.

Габриэль тоже достал меч.

— И угодишь в тюрьму. А там от Дафны ты не спрячешься.

— Будто тюрьма сможет меня задержать.

Люсьен сделал шаг и махнул мечом. С такими вещами не шутили. Если бы Габриэль не сумел увернуться, то уже был бы мёртв.

Он видел, что Люсьен очень зол. Им овладело настоящее бешенство, и такие эмоции подделать бы точно не удалось. Габриэль глянул на Эрину, когда выпала возможность, и улыбнулся ей. Женщину это не успокоило, но за стражей она всё ещё не посылала.

Габриэль отразил атаку, приняв меч Люсьена на свой, и, оказавшись напротив Уведомителя, спокойно, почти ласково сказал:

— Тебе нужно зелье. У тебя кровь изо рта идёт. — Люсьена это сбило с толку. Он замешкался, и Рэл добавил: — Прости, что впечатал тебя в стол. Не рассчитал.

Видя, что Люсьен совершенно растерялся и ослабил нажим, Габриэль увёл свой меч в сторону и вернулся к столу подле которого бросил сумку. У него должно было быть зелье.

Склянка и вправду нашлась. Рэл передал её Уведомителю.

— Какого?..

— Люсьен, пей. Не медли. — Видя, что он всё ещё сомневается, Габриэль крикнул: — Да не яд это, пей! Сдохнуть хочешь раньше времени?

Люсьен, не отрывая взгляда от Габриэля, вытащил пробку и опрокинул в себя содержимое склянки. Рэл облегчённо выдохнул.

— А теперь садись, ты пиво не допил.

До Люсьена начало доходить.

— Это что, была проверка?

— Да.

— Совсем спятил? Я мог тебя убить.

— Именно в этом я и хотел убедиться.

Люсьен, качая головой, убрал меч и вернулся за стол. Убедившись, что представление закончилось, хозяйка вернулась к своим делам. Бойцы тоже потеряли интерес к мужчинам за соседним столиком.

— Ты придурок.

Люсьен сделал несколько больших глотков. Габриэль не стал спорить.

— Дафна тоже так постоянно говорит.

— И зачем тебе это было нужно?

— Чтобы убедиться, что ты по-настоящему ищешь предателя, а не дурачишь всех. Если бы предателем был ты, то остался бы рассудителен. У тебя же буквально крышу сорвало.

Люсьен продолжал молча удивляться тому, что его провели как последнего дурака. Но он догадался:

— Дафна считает, что предатель я?

— И ты хорошо подходишь на эту роль.

Люсьен промолчал. Габриэль позволил ему подумать.

Уже стемнело, а поскольку гости не собирались уходить, Эрина зажгла несколько свеч и, установив их на блюдца, отнесла на занятые столики в зале.

— Я знаю, — наконец отозвался Люсьен, и огонёк на фитиле дрогнул от его дыхания. — Вы с Дафной тоже.

— Знаю. Спасибо, что доверяешь нам.

— Будь ты предателем, тебе бы и в голову не пришло устраивать подобное.

Рэл поднял кружку. Потом спросил:

— Ты сказал: “кто на самом деле убил Дамира”. О чём это? Он ведь погиб в битве под Брумой. Или я и здесь чего-то не знаю?

— Здесь… никто ничего толком не знает.

— Значит, моего отца убил не дремора. — Габриэль уже не спрашивал. Уже даже злиться не хотелось.

— Не дремора. Их мечи не оставляют такие раны, Габриэль.

— А чьи оставляют?

— Честно говоря, я думал, что ты как кузнец мне об этом и расскажешь.

Габриэль глянул на собеседника исподлобья, не совсем понимая, как это возможно. Но Люсьен не позволил ему задать вопрос:

— Утром отправляемся в Чейдинхол, я всё тебе расскажу. Хорошо, что ты всё для себя выяснил и мы снова можем работать вместе.

— Аркуэн с нами?

— Нет, она пока останется.

— Где она?

— Её сейчас лучше не беспокоить. Пусть побудет одна.

Рэл знал, с чем это может быть связано, но прямо спрашивать не стал. Он вдруг поймал себя на мысли, что очень переживает за эльфийку.

— Она в порядке? Ты уверен, что ей лучше быть сейчас одной?

— Её глубоко задела смерть Яланты. Она этого не показывает, но я знаю.

— Они были любовниками?

Люсьен пожал плечами.

— Может быть. Я знаю только то, что Яланту завербовала именно Аркуэн и он стал её лучшим учеником. У них были очень хорошие отношения.

Рэл допил пиво.

— Паршиво.

Договорились, что тот, кто раньше проснётся, разбудит другого, но Габриэль снова лишь на пару часов сомкнул глаза. Он проснулся задолго до рассвета и бездумно смотрел в тёмный потолок, прислушиваясь к ночным звукам. Постепенно светало, и, когда солнце начало всходить над городом, в дверь комнаты постучали. Габриэль, от скуки уже давно собравшийся в дорогу, отодвинул щеколду. Люсьена это удивило, но он не стал заострять внимание.

— Готов?

Рэл кивнул, подхватил с пола сумку, и направился к лестнице. Люсьен не сразу пошёл следом, задержался, зачем-то решив бегло осмотреть его комнату, потом тихо прикрыл за собой дверь. И он очень долго ни о чём не спрашивал, только смотрел с осторожным подозрением.

Они дошли до конюшен, и Габриэль принялся седлать лошадь, а Люсьен свернул куда-то и скрылся. Рэл не придал этому значения.

Когда он закончил и вывел Гарпию на дорогу, Люсьен уже был верхом. Его лошадь неторопливо била копытом землю, и, завидев её, Гарпия почему-то заупрямилась, вскинула голову и заржала, чуть не ринувшись назад. Рэл едва удержал её.

Но он понял, почему его лошадь так повела себя. От скакуна Люсьена исходила настолько чужеродная энергия, что не опасаться этого мог только безумец. Габриэль никогда не был особенно рациональным, поэтому подошёл ближе, заодно давая время Гарпии привыкнуть к такой попутчице.

— Что это за порождение Обливиона?

— Угадал, — усмехнулся Лашанс. — Это именно порождение Обливиона. Я зову её Теневой Гривой.

Повода сомневаться в его словах не было. Теневая Грива была больше обычных лошадей, её вороная шерсть лоснилась и отливала фиолетовым блеском, а глаза этой лошади… В её глазах Габриэль увидел пламя, и ему точно не показалось.

— Я-ясненько, — протянул Габриэль и поднялся в седло вмиг оробевшей Гарпии.

Люсьен улыбнулся.

— Вот и славно, что ты ни о чём не спрашиваешь.

— Просто ничему уже не удивляюсь.

Он наконец задал вопрос, волнующий его с самого утра:

— Рэл, всё нормально?

— Нормально. — Габриэль знал, такой ответ Люсьена не устроит, но выпытывать Уведомитель не станет, поэтому он сам пояснил: — Я очень странно себя чувствую из-за всей этой магии и родителей, о которых ничего не знал, из-за Дафны, из-за Очищения, в конце концов. Но всё нормально.

— Насчёт твоих родителей и Дафны…

— Что на этот раз?

— Ты знаешь, где похоронен твой отец?

— На поле и закопали всех после битвы.

— И ты думаешь, Дафна позволила бы?

Габриэль посмотрел на Люсьена, изображая заинтересованность, но сам с ужасом понимал, что ему абсолютно всё равно. Сегодня поглотившая его апатия была слишком сильна.

— Стало быть, ты знаешь?

— Знаю, сам нёс туда его тело.

— Куда?

— У Дафны есть крипта в горах. Но дверь заперта магической печатью, которую, насколько я понимаю, может снять только сильный маг.

— Вот зачем ты спрашивал, умею ли я с ними работать. Ты хочешь туда проникнуть и осмотреть его рану?

— Я хочу, чтобы её осмотрел ты. Я говорил тебе, что это оружие… довольно необычное. Ты мог бы понять, как такое возможно. А потом нам останется найти сам клинок.

Габриэль не чувствовал в себе такого энтузиазма и ответил дерзко:

— Во-первых, тело за столько лет уже успело сгнить, и от раны ничего не осталось. А во-вторых, если отца убил предатель, то от узнаваемого клинка он сразу бы избавился.

— От такого оружия не избавляются — это раз, — тут же парировал Люсьен. — А тела в этой крипте не гниют — это два.

— То есть как — не гниют?

— Ты в самом деле меня спрашиваешь, как это работает? Спроси об этом Дафну, если так любопытно.

Рэл поумерил пыл и спросил уже спокойнее:

— Я так понимаю, участия Дафны в этом деле ты не хочешь?

— Не хочу. По многим причинам.

Винить Люсьена не стоило. Габриэль и сам не стал бы вовлекать в это Дафну.

— Значит, нам нужен маг?

— Есть кто-то на примете?

— Есть, — подтвердил Рэл. — В Бравиле.

— Тогда разделимся после Врат Пелла. Я вернусь в Чейдинхол, а ты приезжай туда вместе со своим магом.

— Путь в эту крипту начинается у Чейдинхола?

— Да, пройти можно, я разведал. Но верхом только полпути, дальше придётся идти самим.

— Не проблема.

Закончив на этом разговоры о Тёмном Братстве, Люсьен замолчал, и его лошадь снова вырвалась немного вперёд. Габриэль какое-то время смотрел ему в спину. Голова была абсолютно пустой, но отчего-то тяжёлой, в висках нещадно пульсировала боль.

Когда они проехали мимо одинокой захолустной таверны, у стен которой не было ни души, он позвал:

— Люсьен. — Имперец придержал лошадь и оглянулся через плечо. — Откуда Элисаэль тебя знает?

Уведомитель нахмурился.

— Элисаэль?.. А, это то эльфийское дитя из храма?

Его улыбка стала настолько издевательской, что Габриэль мог бы съездить ему по челюсти, не будь они верхом.

— Так вы знакомы?

— Пару раз пересекались. Я заметил, вы с ней неплохо ладите.

Рэл уже пожалел, что затеял этот разговор и что они сейчас на лошадях. Он мрачно рассказал:

— После твоего прихода она угрожала мне кинжалом.

— Она? — Это известие буквально привело Люсьена в восторг. — Серьёзно?

Рэл осадил его ледяным голосом:

— Люсьен. Она была в ужасе, когда увидела тебя.

Решив, что довольно насмешек, Люсьен всё же ответил на изначальный вопрос, однако улыбаться не перестал.

— Пару лет назад она стала свидетелем того, как я убиваю. До сих пор не понимаю, как я её не заметил, но как только я вытащил кинжал из тела, то увидел её огромные полные страха глаза. Признаюсь, она заставила меня потерять самообладание.

— Ты что-то сделал с ней?

— Рэл, за кого ты меня принимаешь? Я лишь улыбнулся и поспешил убраться, пока она не отошла от шока. Самое поразительное, что она никому не рассказала ни обо мне, ни о том, что видела. — Люсьен сделал паузу, но, понимая, что Габриэль больше не собирается ни о чём спрашивать, решил продолжить: — Это было в Лейавине. А где-то через два месяца я увидел её в Чейдинхоле у храма, когда направлялся в Убежище. Она меня тоже увидела, замерла на месте. Клянусь, мне казалось, она даже не дышала. Она… умеет запасть в душу, согласись. — Тут Габриэль спорить не мог, но слова Люсьена его насторожили. — Она хорошая и добрая, я не хотел быть причиной её ночных кошмаров. К тому же, меня зацепило то, что она меня не выдала. Поэтому в ту же ночь я зашёл в храм, поблагодарил её и подарил розу.

Габриэль фыркнул:

— Да ты романтик.

Люсьен глянул на него с нескрываемым интересом.

— У тебя нет повода для ревности.

— Заткнись.

Такой резкий ответ ясно дал понять, что продолжать этот разговор не стоит, и Лашанс замолчал, сделав какие-то выводы. Габриэлю было всё равно, что он там думает.

Они подъехали к большому приозёрному поселению, через которое пролегала дорога. Для путников здесь всегда находилось тёплое место в большой таверне. Хозяин не только предлагал кров и еду, но и держал лошадей, если гостю потребуется сменить скакуна. По большей части, именно за счёт путешественников Врата Пелла и существовали.

Здесь было шумно и людно, в конюшне стояло много лошадей, за которыми ухаживали мальчишки-подростки, а за стенами таверны слышалось звучание лютневых струн и высокий женский голос, чисто выводящий незнакомую песню. Люсьен на подъезде к людям спешился, хлопнул Теневую Гриву по крупу, и она зарысила в сторону леса, скрываясь за деревьями: в заботе демоническое животное не нуждалось, так что к чему зря пугать людей.

Габриэль остался в седле и объяснил:

— Поеду дальше. Не хочу задерживаться.

Люсьен посмотрел на него снизу и сказал совсем не то, о чём думал:

— Кобылку бы свою пожалел.

— Она у меня тоже необычная, — улыбнулся Габриэль и попрощался: — Бывай.

Люсьен кивнул, и Гарпия тронулась с места уверенно и бодро, наконец перестав ощущать гнетущее влияние странной мрачной попутчицы. Словом, даже для Габриэля дорога стала легче и приятнее.

Он планировал свернуть на Зелёную дорогу и заночевать в лесу — не впервой, — а на следующий день неспешно добраться до Бравила. Однако Габриэль был с собой честен: дело было вовсе не в спешке. Он просто понял, что нуждается в одиночестве.

Что было совершенно на него не похоже.

Подходящая поляна нашлась на закате, когда Рэл свернул на юг. Немного углубившись в лес, он обнаружил небольшое урочище с мягкой невысокой травой. Деревья возвышались вокруг живой стеной, недалеко чернел сухостой — как раз разжечь костёр. Рэл привязал лошадь, разобрал походную сумку, вытащив из неё необходимое, и принялся обустраивать небольшой лагерь.

Вспомнилась рыжая босмерка Нериэль, которая навела на него банду грабителей в лесу Чейдинхола, и Габриэль улыбнулся. Он надеялся, что Джейр сумел к ней подступиться. Тот случай заставил его позаботиться об окружении лагеря защитными магическими рунами, и это отняло много сил и времени.

Так что к костру Габриэль сел уже в темноте. В его фляге оставался запас воды, и на огне приютился маленький дорожный котелок — Рэл бросил в него травы, которые удалось найти на поляне. Пахло душисто.

Дорожная еда хранилась в плотном бумажном свёртке, и Габриэль не переживал об ужине, но он отложил его в сторону и оттянул ворот рубахи, осматривая загрубевшее чёрное пятно у ключицы. Рана зажила хорошо, однако мышца иногда ещё болела — особенно это ощущалось после суток, проведённых в дороге, когда усталость и без того ломила всё тело. Рэл вернул рубаху на плечо.

А вот об укусе на шее он даже успевал временами забыть, только наложенную Элисаэль повязку так и не снял. Пытался ещё в Анвиле, но клей настолько крепко прицепился к коже, что отодрать его оказалось не так-то просто. Сейчас, сидя в одиночестве на лесной поляне, Габриэль зачерпнул тёплой воды, смочил им бинты, и потянул за край. Он поддался легче, но шею всё равно обожгло неприятной болью, и Рэл поморщился, накрыв холодной ладонью раздраженную кожу.

Он покрутил старую потемневшую повязку в руках и бросил её в костёр. Сырая ткань занялась не сразу и долгое время не хотела сгорать.

Заходить в город он не стал. Оставил Гарпию в конюшне (она заслужила отдых, сытную еду и заботу) и свернул на дорогу к Анитвиллю. Он не сомневался, что Лэйнерил не покинула своё убежище после их встречи, потому что спросил о ней в таверне по пути. Она всё ещё там частый гость.

На этот раз, спустившись в развалины айлейдского города, он точно знал, куда идти, потому на поиски данмерки у него не ушло много времени. Однако, дойдя до двери в помещение, он замер, прислушиваясь к постороннему появившемуся звуку. Внутри почему-то похолодело. Тревожное чувство присутствующей опасности заставило сжать рукоять меча и замереть, осматриваясь.

Рядом никого не было, но Габриэль отчётливо ощущал назревающую волну чужой магии. Он решил предупредить до того, как чародейка его испепелит.

— Лэйнерил, это Рэл.

Голос отразился от гладких белых стен и, кажется, никем так и не был услышан. Ответа не последовало, и на всякий случай Габриэль огородил себя магическим щитом. Что-то здесь было не так.

Он обернулся, убедившись, что сзади никого нет, и раздвинул створки высокой каменной двери. В тусклом свете металлических айлейдских люстр, наполненных осколками метеоритного стекла, Габриэль увидел высокий безобразный силуэт. Это была не худощавая данмерка и не один из её отвратительных зомби — это был кто-то живой и способный разумно мыслить. Человек сосредотачивал в ладонях разрушительную волну заклинания, и Габриэль уже понял, что его бездарный щит не выстоит против такой мощи. Нужно было бежать к ближайшему безопасному месту, но Габриэль не сумел пошевелиться. В сумраке ему удалось разглядеть лицо таинственного колдуна, и тело вдруг налилось тяжестью страха.

То, что Габриэль увидел, уже не было человеком. С худого мертвенно-бледного лица, покрывшегося пятнами и наростами, лоскутами сползала кожа, а на месте глаз чернели два бесформенных кровавых развода. Чародей-нежить был закутан в тёмный балахон, но даже в нём он выглядел величественно и благородно. Его вид вселял в сердце ужасающий трепет.

С костлявых пальцев сорвалось смертельное заклинание. Габриэль уже ничего не успел бы сделать и взмолился, чтобы амулет справился с такой мощью.

— Магнус, нет!

Лэйнерил появилась неожиданно и мгновенно укрыла Рэла магическим оберегом, способным выдержать сокрушительный удар нежити. От треснувшего перед глазами воздуха закружилась голова.

Лэй приказала чародею:

— Уйди.

И тот повиновался её властному голосу и гордой походкой поплыл прочь из зала, вмиг потеряв к Габриэлю интерес.

— Магнус, значит?

Данмерка с улыбкой объяснила:

— Он крайне могущественный маг. Пожалуй, только с Магнусом и сравнится. Поэтому я так назвала его.

— Назвала как домашнее животное? Что оно вообще такое?

— Это лич. Некоторые чёрные маги осознанно пытаются перевоплотиться в лича, отдавая жизнь в обмен на силу и бессмертие. Идём, чего на пороге болтать.

Лэй махнула рукой, зовя за собой, и свернула в правый коридор, в другую сторону от лича.

— Так он сам сделал с собой это?

— Нет. С ним это сделала я.

— Принудительно?

Некромантка загадочно хмыкнула и оставила вопрос без ответа. Габриэль не мог унять любопытства.

— Получается, ты его знала? Кем он был?

Они как раз зашли в комнату, где Лэйнерил обустроила что-то вроде своего дома, и данмерка опустилась на стул.

— Это не та история, которую я хотела бы тебе рассказывать. Ты по делу или просто в гости зашёл?

— По делу. Ты умеешь снимать магические печати с дверей?

— Какие именно? — Габриэль пожал в ответ плечами, но Лэй махнула рукой: — Впрочем, неважно. У меня нет твёрдой практической базы, но однажды мне попался трактат, автор которого в полной мере обозревал эту тему, и я едва ли не наизусть его выучила. Так что, думаю, какой бы ни была задача, я справлюсь. Только мне понадобятся инструменты.

— Что за инструменты?

— Сущая безделица, даже в магической лавке Бравила можно достать.

— Дорогие?

— Если с запасом, то около сотни.

Деньги были порядочные, но Рэл не задумываясь достал кошель и отсчитал нужную сумму. Это дало Лэйнерил понять, что он относится к предстоящему делу очень серьёзно.

Она спросила:

— Далеко эта твоя дверь?

— Сначала нам нужно в Чейдинхол, а потом оттуда — в горы.

Лэйнерил в раздумьях нахмурилась и рассказала всё как есть:

— У меня крайне напряжённые отношения с местной стражей и некоторыми влиятельными горожанами.

Услышанное почему-то позабавило Габриэля.

— Теперь мне любопытно, что ты могла там натворить.

— Ничего особенного, всего лишь взяла взаймы несколько чёрных камней душ у одного богатенького чародея. Но я тогда не знала, что вся городская стража кормится с его руки. А он, полагаю, до сих пор очень зол на меня.

— Мне кажется, об этом инциденте давно забыли. Да и вряд ли тебя узнают — для имперцев все данмеры на одно лицо.

— Не узнают данмера в почти что данмерском городе? Стража Чейдинхола нашу кровь за полмили чует, как специально обученные охотничьи псы.

Габриэль решил, что ей виднее, и не стал спорить.

— Так ты не поможешь мне?

— Не знаю, Рэл, — нараспев начала она. — Я вижу, что для тебя это важно, да и то, что ты пришёл именно ко мне, мне очень льстит…

— Будь у меня другой знакомый маг, способный справиться с этой задачей, я бы к тебе не пришёл.

— Ну вот, опять льстишь! — Габриэль имел в виду совсем не это, но улыбнулся вместе с ней. Она услышала только то, что подобных ей чародеев практически нет. — Я помогу тебе, мне и самой любопытно, только в Чейдинхол с тобой не пойду.

Габриэль надеялся, если она согласится принять участие в этом деле, оставить её дожидаться в городе, пока он будет в Фаррагуте. Показывать посторонним убежище Уведомителя он не имел права, но и бросать Лэйнерил где-то в лесу он совершенно не хотел.

— Однако у Чейдинхола нам придётся на время разойтись, я должен встретиться с одним человеком. Где ты планируешь меня дожидаться?

Данмерка поняла его осторожный намёк.

— Не переживай за меня, я знаю одно уютное местечко в лесу неподалёку от города. Отсиживалась там в прошлый раз, когда разгневанный альтмерский маг преследовал меня со своими ищейками.

— В пути ты будешь обязана рассказать мне эту историю полностью.

— Тогда я забегу к Унгариону за инструментами и — в путь.

— Я верхом.

Лэйнерил возмутилась:

— Рэл, у меня есть лошадь. Я не нищенствую в этой дыре, как тебе могло показаться на первый взгляд.

Он не стал спрашивать, чем она зарабатывает на жизнь, и предупредил:

— Можешь не торопиться. Вчера я весь день был в дороге, а сегодня сразу пришёл к тебе. Поэтому отправимся утром.

— Ладно. Как скажешь.

— Спасибо. Я зайду за тобой.

Габриэль развернулся, чтобы уйти, но данмерка его окликнула:

— А что за дверью?

Он улыбнулся:

— Это не та история, которую я хотел бы тебе рассказывать.

Скучать в дороге, когда твоей попутчицей является Лэйнерил, оказалось просто невозможно. Она без конца рассказывала какие-то смешные истории и рассказывала так, что приходилось несколько часов подряд улыбаться, и от этого уже сводило скулы. Удивительно, но её болтовня не надоедала. Сначала Габриэль переживал, что в дороге с почти незнакомой данмеркой будет очень неловко, однако Лэйнерил не позволяла об этом задумываться. Она сразу поняла, что ей в попутчики достался угрюмый молчун, и взяла дело в свои руки. Ей удавалось быть осторожной: не докучать с расспросами и не распространяться о себе. Она просто пересказывала трактирные байки и говорила о том, что забавного случалось с ней, но из этих рассказов Габриэль не узнал о своей спутнице ничего нового.

На ночь они остановились в лесу, и на этот раз Рэлу не пришлось беспокоиться о защите лагеря. Эльфийка окружила его тонкой нитью неизвестного ему заклинания, предупредив, что за круг выходить не стоит. Она не уточнила, что именно случится, но Габриэль чувствовал вокруг такое колоссальное количество магической энергии, что понимал: заклинание убьёт любого, кто по неосторожности потревожит его. И, в отличие от его рун, оно не было одноразовым.

Ночь прошла спокойно. Да и в целом путь оказался очень лёгким — Габриэлю нечасто доводилось так неторопливо путешествовать и не ждать опасности. За эти дни он расслабился, потерял бдительность и почти забыл о том, что дороги Сиродила редко бывают благосклонны к путникам. Но Лэйнерил не позволяла думать о плохом.

Когда до Чейдинхола уже оставалась пара часов пути, Габриэль не сразу придал значение происходящему поодаль от дороги. Он заметил трёх вооружённых мужчин, разговаривающих с тощим альтмером, и, приглядевшись, остановил лошадь. Лэйнерил обеспокоенно обернулась, тоже придерживая коня.

— В чём дело?

— Там мои старые знакомые. — Он спешился и потянул из ножен меч. — Подожди здесь.

Данмерка не стала встревать, но тоже спрыгнула на землю и на всякий случай взяла уздцы Гарпии. Рэл сошёл с дороги.

Троих из этих людей он в самом деле знал. Это была та шайка, которую он разогнал в трактире, когда ехал с Аркуэн в Фаррагут. Имперец с хитрой рожей, бритый данмер и норд ростом выше этих двоих вместе взятых. Сейчас своей жертвой они снова выбрали безоружного — альтмера, у которого кроме корзины с целебными травами и не было ничего. Эльф был худощав, скромно одет. Однако несмотря на седину и морщины, он вовсе не был стар. Напротив, в его образе чувствовались скрытая сила и благородство — он наверняка знал, как стоит разговаривать с ребятами, вроде этих, но думать о таком у Габриэля не было времени. Мысли появились в голове и исчезли в одно мгновение. В другое — Габриэль уже качнул мечом и привлёк к себе внимание.

— В тот раз вам было мало?

Норд первым обернулся и выставил перед собой тяжёлый боевой топор.

— Смотрю, тебе так и не терпится нарваться на неприятности, парень.

Данмер сделал шаг вперёд, поравнявшись с нордом, и усмехнулся.

— Он ещё и с подружкой. — Лэйнерил с двумя лошадьми стояла на дороге и выглядела совершенно спокойной. Разумеется, она слышала, о чём говорили на поляне. — Такой подарок мне нравится.

Громила коротко бросил:

— Разберись с ним.

То, как уверенно это прозвучало, сразу дало Габриэлю понять, что сейчас эти ребята не боятся магии. Похоже, что за прошедшее время они успели обзавестись какой-либо магической защитой, на которую теперь без сомнения полагались. Наверняка это было что-то дешёвое и совершенно бесполезное, но рисковать Габриэль не хотел. Кто знает, чем ему это может аукнуться.

Поэтому он шагнул навстречу данмеру, занося меч, но их вдруг остановили:

— Обойдёмся без кровопролития! Я уверен, есть способ реш…

— Заткнись, эльф! — Имперец с разворота ударил альтмера по лицу, и тот не устоял на ногах. Упал в высокую траву, сразу же прижав ладонь к ошпаренной болью скуле. — У нас с этим бретоном свои счёты.

Габриэль воспользовался моментом, когда тёмный эльф отвлёкся, и первым нанёс удар. Данмер неожиданно успел отреагировать, отскочил в сторону и попытался уколоть левым кинжалом в плечо, но рука Рэла резко оказалась внизу, и меч, развернувшись острой гранью к земле, прошёл по запястью противника. Вместе с кинжалом в траву упал обрубок кисти. Данмеру стало не до сражения. Он взвыл, обезумев от боли, схватился за покалеченную руку, не зная, что ему делать. Кровь настойчивым напором хлестала из перерубленной конечности, заливая сочно-зелёную траву вокруг багровыми пятнами, и Рэл мог бы одним движением прекратить страдания эльфа, но норд не позволил. Он бросился на Габриэля, высоко занеся топор. Такой удар, нацеленный в шею, мог без труда располовинить человека, и Рэлу вовсе не хотелось проверять на себе силу северянина.

Он шагнул в сторону, избегая атаки, повернулся боком, чтобы не упускать из виду имперца. Данмер продолжал орать, и это только злило и без того разъярённого норда. Он развернулся, топор с ещё большей силой пролетел на уровне живота совсем близко. Рэл сумел отпрыгнуть и, пока норд завершал неудавшуюся атаку, ударил мечом от бедра. Клинок пошёл наискось, чтобы оставить после себя длинный кровавый след. Норд уже успел понять безупречную остроту его лезвия и не собирался давать ему шанса. Он необычайно ловко уклонился, нацелился топором в бок, и эта спешка стала его главной ошибкой. Рэл перехватил его запястье левой рукой, увёл удар вдоль туловища, а когда норд оказался рядом, пнул его коленом в живот, заставляя согнуться. Меч в этот момент как раз был сверху, и тяжёлое заострённое навершие эфеса обрушилось на затылок. У норда не было времени понять, что происходит. Габриэль схватил его за волосы, поднимая голову, завёл клинок за шею и коротким движением перерезал горло.

Тяжёлое тело упало в высокую траву и хрипело совсем недолго. Габриэль перехватил меч, приблизился к корчащемуся на земле данмеру и наконец заставил замолчать и его.

Имперец не решался предпринимать что-либо. Он с ужасом смотрел на произошедшее и понимал, что у него одного нет ни единого шанса выжить. Габриэль коротко посоветовал:

— Убирайся. И молись богам, чтобы ты больше никогда не попался мне на глаза.

Повторять не пришлось. Перепуганный парнишка бросился в противоположную от дороги сторону и вскоре скрылся за холмом. Габриэль не сомневался, что он отыщет дорогу к ближайшему поселению людей и не пропадёт в бескрайней Нибенейской долине.

Альтмер только сейчас поднялся с колен и едва не упал, потому что нога вдруг перестала слушаться. Габриэль удержал его, не давая снова упасть. Эльф вдруг упрекнул:

— Вам ли говорить о богах, юноша…

Габриэль счёл нужным оправдаться:

— Я не впервые сталкиваюсь с этими разбойниками. В тот раз я пытался говорить иначе. Они не поняли. Ты в порядке?

— Да. Они ничего мне не сделали. Спасибо, что подоспели так вовремя. — Альтмер выдержал недолгую паузу и добавил: — И что не проехали мимо.

Габриэль только кивнул, не зная, что должен ответить на эти слова. Он отпустил локоть мужчины, но, как выяснилось, опираться на ногу тот больше не мог.

— Неудачно упал, — объяснил он.

Габриэль кивнул Лэй, чтобы спускалась сюда с дороги, и она, взяв обеих лошадей, повела их вниз. Самостоятельно альтмер точно никуда не доберётся, так не бросать же его. Он тоже понимал это.

— Моё имя Тэниэрисс.

— Рэл.

— Вы со спутницей направляетесь в город?

— Да.

— Я знаю, что вы и так много для меня сделали, но…

Габриэль избавил его от необходимости подбирать нужные слова и ответил раньше, чем прозвучал вопрос:

— Мы тебя здесь не оставим. Лошадь у меня крепкая, так что тебе не придётся понапрасну тревожить ногу.

— Спасибо, юноша. Ваша доброта не останется неоплаченной.

Габриэль только усмехнулся и махнул рукой. Требовать платы с альтмера он точно не собирался. Что с него можно было взять?

Впрочем, он не был похож на обычного крестьянина, привыкшего проводить дни в поле. В его внешности хорошо проглядывались благородство пилигрима и утончённость учёного. Его речь была красива и правильна, он не позволял себе излишней эмоциональности, был вежлив. Честно говоря, рядом с ним Габриэль чувствовал себя если не неотёсанным дикарём, то точно малолетним оболтусом, который ещё ничему в этой жизни не научился. Может, именно так в глазах эльфа он и выглядел.

К ним как раз приблизилась Лэйнерил, передала Гарпию в руки хозяина и внимательно осмотрела трупы. Альтмер понял её не так.

— Мы же не оставим их лежать здесь?

Данмерка ему улыбнулась.

— Конечно же нет. Я вижу, тебе нужна лошадь, так что можешь взять моего коня, а я приберу тут за Рэлом.

От беззаботности, с которой она сказала это, альтмер ещё сильнее сжал руку Габриэля, на которую опирался. Лэйнерил производила на людей крайне неоднозначное впечатление, и о чём подумал эльф, для остальных осталось загадкой. А вот Габриэль прекрасно понял, что она затеяла.

Некромантка, шутя, добавила:

— Всегда за ним приходится убирать.

— Я не могу позволить так поступить с вами. Рэл, убедите свою подругу, что женщине не стоит оставаться здесь одной и выполнять тяжёлую физическую работу. К тому же, тот разбойник может вернуться. И не один.

Лэйнерил поспешила его успокоить:

— Обо мне не переживайте, я не из тех женщин, которым требуется защита — сама могу о себе позаботиться. — Тэниэрисс поверил ей, потому что, глядя на Лэй, сомневаться в этом не приходилось. Она точно способна за себя постоять. — А вот тебе, — продолжила она, — нужно скорее в город к целителю, чтобы осмотрел твою ногу. Это только кажется, что ерунда. С такими вещами не шутят.

Эльф замешкался, и Габриэль решил его поторопить:

— Давай, я помогу подняться в седло. Не переживай за Лэй.

Он знал, что она всё равно не собиралась в город, а если они поедут к Чейдинхолу втроём, то у альтмера обязательно возникнут ненужные вопросы. А так у неё появился повод остаться одной и заняться своими делами. Да ещё и приятный бонус в виде двух почти что целых свежих тел.

И она, и Габриэль понимали, что для Тэниэрисса всё это выглядит очень странно. Он догадывался, что здесь дело в чём-то ещё, однако не хотел быть назойливым и послушался Рэла.

На коня альтмер поднялся сам, опираясь на руки, Габриэль лишь придержал его.

— Порядок?

Тэниэрисс кивнул, и Рэл тоже запрыгнул в седло, посмотрев на улыбающуюся Лэйнерил.

— И где мне тебя искать?

— На рассвете у восточных ворот.

— Тогда до завтра.

Гарпия тронулась с места, и покладистый жеребец Лэй сам пошёл следом, поняв, что пора в путь. Когда они вернулись на дорогу, Тэниэрисс всё-таки спросил:

— Вы не переживаете за свою подругу?

— Нисколько.

— А вот мне тревожно. Мы оставили женщину… с двумя мертвецами, да упокоятся с миром их души.

— Её отец — могильщик в Бравиле. Она всю жизнь работает с мертвецами. Так что у неё в делах погребения опыта побольше нашего.

— Может, я и впрямь зря беспокоюсь. Так, значит, вы из Бравила? Я никогда прежде не встречал вас в Чейдинхоле.

— Да. Мы редко бываем в этих краях.

— Видно, Богам было угодно, чтобы мы встретились. Это ведь удивительно, что именно сегодня вы оказались здесь и именно сегодня в этих спокойных краях мне не повезло наткнуться на разбойников.

Точно пилигрим, решил Габриэль.

Когда они подъехали к стенам, он помог эльфу слезть на землю, и заметил, что его щиколотка сильно опухла. Как и ожидалось, встать на больную ногу он не смог.

— Далеко живёшь?

— Как раз у восточных ворот.

Это значило, что с хромым эльфом Габриэлю предстояло пройти через весь город. Он позвал конюха, передал ему лошадей и, перекинув через плечо руку несчастного альтмера, медленно повёл его к дому.

Как оказалось, Тэниэрисса в Чейдинхоле знал абсолютно каждый. С ним здоровались, беспокоились о здоровье, предлагали помощь. Альтмер только улыбался в ответ и уверял горожан, что он в порядке. Габриэлю бы уже тогда стоило понять, в чём тут дело, но ему почему-то подумалось, что этот эльф вовсе не скромный пилигрим, а кто-то знатный — у него была уж очень величественная манера поведения. Но вот о том, что всенародная любовь в это не вписывается, Габриэль почему-то не подумал.

Они дошли до площади перед храмом, и Габриэль упрямо не хотел поднимать глаза. Сердце билось быстро и неровно, его вновь захлестнула удушающая апатия, будто вовсе не было этого путешествия по Сиродилу, будто он только вчера расстался с Элисаэль.

Лишь бы не столкнуться с ней на этой площади.

— Сюда, — альтмер кивнул на красивый двухэтажный дом. На подоконниках в длинных горшках росли яркие красные цветы, сад за невысоким каменным заборчиком выглядел ухоженным: аккуратно подстриженные кустики, прополотые клумбы, усыпанная созревающими ягодами вишня. Здесь кормили воробьёв, заботливо наполняя пшеном и хлебными крошками миску в подвешенной на яблоне кормушке, и птицы постоянно сновали туда-сюда и шумели задорным щебетом.

Альтмер отворил низенькую калитку в сад, и Габриэль помог ему взойти по лестнице.

— Останетесь гостем в моём доме? Я обязан вам больше чем жизнью.

Габриэль решил, что будет лучше отказаться:

— Не хочу злоупотреблять твоим гостеприимством и смущать своим присутствием других жителей этого дома.

— Но ведь вам негде остановиться в Чейдинхоле, верно?

— Переночую в таверне.

— Бросьте. — Эльф улыбнулся так, что с ним больше не захотелось спорить. — Рэл, я настаиваю. В этом доме найдётся для вас место. Добрым людям здесь всегда рады.

Он открыл дверь, сочтя молчание Габриэля за согласие, и сел на скамью в коридоре. Прогулка по улицам города явно не пошла ему на пользу, и Габриэль почему-то только сейчас подумал, что если бы Тэниэрисс въехал за стены на лошади, никто не стал бы возмущаться. Но, похоже, альтмер не собирался пользоваться своим положением. Может, за это его и любили?

— Что же до остальных жителей, — запоздало ответил он, — то я живу только с дочерью. Она славная добрая девушка и всегда рада гостям. В нашем доме часто бывают странствующие паломники, она обожает слушать их истории. Может, и у вас найдётся что рассказать ей.

Габриэлю стало не по себе. В прохладе каменного дома сделалось настолько душно, что в горле вдруг пересохло, а на лице выступили капельки пота. Тэниэрисс происходящих с гостем перемен не заметил и продолжил:

— К тому же, ночью её здесь не бывает. Она заменяет меня в храме, мы оба служим Аркею… Рэл, вы в порядке?

Габриэль чувствовал, что его трясёт, как во время сильнейшей лихорадки, и только слепой не обратил бы на это внимания. Он изо всех сил пытался прекратить это и остаться сдержанным, но разум словно заволокло густой пеленой.

— Рэл…

Он нашёл в себе силы резко ответить:

— Мне надо идти.

Он развернулся, открыл дверь и столкнулся с ней лицом к лицу. Тэниэрисс вскочил со скамьи, припадая на одну ногу, и удержал Габриэля за плечо, не собираясь его отпускать в таком состоянии, но тут же застонал от саднящей боли.

— Отец! — Лис вдруг резко оттолкнула Габриэля в сторону, что оказалось очень легко, и помогла Тэниэриссу устоять на ногах. Потом она закричала: — Что ты сделал с ним?!

Габриэль молча посмотрел на неё, напуганную и разозлённую, и шагнул на освободившиеся ступеньки лестницы. Он услышал, как Тэниэрисс тихо попросил дочь:

— Элисаэль, останови этого человека. Он не сделал мне ничего дурного, он спас мне жизнь.

Она не стала упрямиться и позвала:

— Стой!

Габриэль только на мгновение замер у калитки, но Элисаэль этого мгновения хватило сполна, чтобы побежать следом и задержать его. Цепкие пальцы крепко сжали его запястье, и Габриэль был вынужден повернуться.

Когда Элисаэль была так строга, она была особенно красива.

— Я должна знать, что происходит.

— Прости, — едва слышно вымолвил Габриэль. — Я правда не хотел тебя тревожить. Я не знал…

В отличие от него, Элисаэль сохраняла трезвость рассудка, но, когда она посмотрела на Габриэля, в её взгляде всё равно промелькнул страх. Однако это был не такой страх, который он нагнал на неё в ту ночь в храме. Это было заботливое тёплое волнение.

— Нужно зайти в дом.

Она потянула его за собой, и Габриэль позволил себя увести. Тэниэрисс успокоился, как только дверь его дома закрылась изнутри.

— Рэл, на вас лица нет. Присядьте.

Он сумел совладать с голосом:

— Мне лучше уйти.

На этот раз ему не позволила Элисаэль:

— Нет. Останься. Я ничего не понимаю!

Отец объяснил ей:

— Когда я собирал травы, на меня напали разбойники. Этот человек спас меня.

Лис вновь подняла взгляд, и на этот раз в нём не было ни страха, ни гнева.

— Габриэль… спасибо.

— Габриэль? — переспросил Тэниэрисс, и сейчас ему всё стало ясно. — Какой же я глупец! Так вы знакомы.

— Да, — спокойно подтвердила Элисаэль. — Помнишь, когда вы с мамой впервые взяли меня с собой в Бруму, я подружилась с местным мальчишкой?

Тэниэрисс с улыбкой кивнул.

— С Габриэлем. Конечно, помню.

— Недавно мы встретились в храме… спустя столько лет.

— Тогда, Габриэль, вы и впрямь должны остаться у нас. Теперь я вовсе не могу позволить себе выставить вас за порог.

— Я не хочу никого смущать своим присутствием, — снова уточнил он.

Тэниэрисс вопросительно посмотрел на дочь, но она ответила не так, как ожидал Габриэль.

— Останься. Я о многом хочу спросить тебя.

То, как она произнесла это, вновь заставило Габриэля позабыть обо всём на свете. Её голос звучал с теплом и заботой, он успокаивал и ему хотелось верить. И Габриэль поверил. Хотя всё ещё не понимал, откуда она нашла в себе силы простить его.

Он едва заметно кивнул, соглашаясь.

Тэниэрисс, ожидающий именно этого, жизнерадостным голосом распорядился:

— Тогда Элисаэль накроет на стол, а вы юноша, помогите мне подняться на второй этаж.

Эльфийка улыбнулась тому, как её отец обращался к Габриэлю, и ушла вправо по коридору, скрываясь за высокой узкой аркой. Её улыбка была искренней. Габриэль давно забыл, что кто-то умеет так улыбаться.

Он помог Тэниэриссу встать и направился с ним к лестнице. Хотелось спросить, не нужно ли найти в городе лекаря, но почему-то нарушать светлую тишину этого дома голосом не хотелось. Да и служитель Аркея сам, наверное, прекрасно знает, что ему делать.

Они приблизились к двери в большую комнату с окнами, выходящими на храмовую площадь. Здесь было очень чисто, но пахло старыми книгами, которые расположились на полках вдоль стены. Над письменным столом в узкой позолоченной раме висела огромная карта звёздного неба. Габриэль старался не глазеть, но всё равно заметил, что книги Тэниэрисса делились на две части. Одни принадлежали ему — религиозные учения и описания божественных мифов. Другие, занимающие отдельный стеллаж, — о магии, звёздах, Этериусе, это были толстые научные трактаты, с которых заботливо убирали пыль, но вряд ли открывали. Потому что книги Тэниэрисса пребывали в беспорядке, их часто брали читать и ставили на другое место, некоторые остались на тумбе рядом с кроватью. А эти книги оказались идеально расставлены по высоте, толщине, цвету и темам.

Габриэль ни о чём не спросил, но стало грустно.

— Подайте, пожалуйста, вон ту сумку, — попросил альтмер, когда Рэл усадил его на стул подле окна. — А теперь оставьте меня.

Габриэль прекрасно понимал, что целительная магия требует полного сосредоточения и одиночества, потому незамедлительно покинул комнату и плотно закрыл за собой дверь.

Лестница скрипела под его тяжёлыми шагами, и, когда он спустился, Элисаэль заметила его. Она обернулась, держа в руках небольшой чайничек, который собиралась поставить на жаровню, и замерла. Целую вечность они смотрели друг на друга, не решаясь произнести ни слова, и Габриэль, перепачканный в чужой крови и дорожной пыли, от которого пахло потом и лошадьми, чувствовал себя глупо рядом с Элисаэль — этой чистой эльфийской звездой, чей свет озарял каждого, кто приближался к ней.

Правда, Рэлу казалось, что он вот-вот ослепнет.

Она начала первой:

— Как отец?

Габриэль поддержал этот обыденный разговор:

— Ничего серьёзного. Просто вывихнул ногу.

Элисаэль развернулась, поставила чайник на огонь и поднялась на носочках, чтобы снять с верхней полки нарядные чашки. Она не была высокой, как Тэниэрисс, она в принципе мало была на него похожа. Зато, наверное, была очень похожа на мать.

И Габриэлю так нравилось видеть её здесь, такую простую и красивую, в обстановке домашней любви и покоя, которую он сам уже давно забыл.

Он ещё нигде не чувствовал себя лишним так сильно, как здесь.

Но Элисаэль, сняв чашки с полки и расставив их на столе, вдруг подошла к нему.

— Габриэль… прости меня.

Его это немало удивило.

— За что? Это я виноват перед тобой.

— Нет, — она упрямо помотала головой. — Я столько всего наговорила тебе в тот раз и столько плохого о тебе думала. А ты хороший человек. Плохой не стал бы рисковать собой, чтобы спасти незнакомца.

— Ещё недавно я проехал бы мимо. — И это была абсолютная истина. — Ты делаешь меня лучше, Лис. И я вовсе не рисковал собой.

Она улыбнулась ему так мягко и доброжелательно, будто разговаривала с упрямым глупым мальчишкой. Может, так и казалось.

— Вон там есть вода. — Элис указала на умывальник в углу. — И Габриэль…

Он, уже направившийся было к умывальнику, остановился, и она тихо сказала:

— Придёшь сегодня ко мне?

Рэл не стал думать и уверенно кивнул.

Вечер в доме Тэниэрисса вызывал у Габриэля очень странные чувства. Отец Лис предложил ему отдельную просторную комнату на первом этаже, даже побеспокоился о том, чтобы гостю было во что переодеться с дороги. Похоже, он уже относился к Габриэлю не просто как к человеку, который выручил его сегодня из беды и стал гостем в доме, а как к другу детства своей дочери и был только рад его присутствию. Габриэль с трудом мог это понять, ведь для него тот единственный день в Бруме, когда он ещё совсем мальчишкой познакомился с Элисаэль, мало что значил. Он и не вспоминал об этом до недавнего времени. Альтмер же в самом деле считал его едва ли не частью семьи, и Габриэлю от этого было очень неловко.

За ужином он старался говорить мало и очень скромно отвечал на вопросы. Элисаэль тоже молчала. Промолчала она и тогда, когда Тэниэрисс спросил гостя о его деятельности, и Габриэль соврал первое, что пришло в голову. Но возникнуть неловкому молчанию альтмер не позволял. Он о многом рассказывал, говорил о жизни в Чейдинхоле, о храме и богах и о каких-то бытовых мелочах, когда более важные темы для разговора себя исчерпывали. Этим Тэниэрисс очень напомнил Габриэлю Лэй. Данмерка тоже не позволяла скучать и всегда умело брала разговор на себя.

Элисаэль притворялась блестяще. В отличие от него, оробевшего от одного только её присутствия, Лис вела себя как обычно, поддерживала разговор, была вежлива и заботилась о госте. Благодаря ей Тэниэрисс и не заподозрил, что между его дочерью и Габриэлем что-то происходит.

Что-то происходит?

Габриэль укорил себя за то, что дерзнул так подумать. В сущности, между ними ничего не происходило. Элисаэль просто узнала, что он наёмный убийца, и у неё было полное право самой решать, что делать с данной информацией. Она выбрала молчание, как и тогда с Люсьеном.

Это с Габриэлем что-то происходит, раз его всё это так волнует.

Конечно, он знал, в чём дело. Но признавать этого не хотел.

На закате Элисаэль ушла в храм, и Габриэль пришёл к ней только тогда, когда ночной мрак опустился на крыши Чейдинхола. Он бесшумно вышел из дома Тэниэрисса, незамеченным пересёк площадь и легко взбежал по ступенькам храма, почему-то даже сейчас чувствуя себя убийцей или вором. Будто, идя сюда, он совершал что-то незаконное.

Элисаэль ждала его, сидя на скамье спиной ко входу, и Габриэль дал ей знать о своём присутствии, громко закрыв дверь. Она не обернулась. Тогда он приблизился к ней и сел на следующий ряд, не решаясь садиться рядом.

А в тот раз она позволяла себя обнимать…

Он тихо попросил:

— Прости меня, Лис.

— Но за что?

Элисаэль не оборачивалась, но её голос звучал мягко и заботливо. Неужели она в самом деле настолько добрая?

Габриэль не сумел ничего ответить, и она сама продолжила:

— Ты должен просить прощения. Но не у меня.

Она подняла голову, посмотрев на витражи. Габриэль же, напротив, опустил взгляд.

— Их прощения я не заслуживаю.

— Значит… — её голос сник. — Ты не жалеешь о том, что делаешь?

— Жалею, — сразу же ответил Рэл. — Обо всём. Каждое мгновение.

— Габриэль, расскажи мне. Что с тобой случилось? Я помню чистого сердцем мальчишку, который был моим рыцарем. Как ты стал таким?

Габриэль только усмехнулся:

— Рыцарем? Я просто спас твоего воробья.

— Пусть так, но в тот день я увидела в тебе храброго доброго рыцаря, с которым я могу ничего не бояться. А сейчас… сейчас я боюсь тебя.

— Мне жаль, Лис. Просто я уже давно не мальчишка.

— Так расскажи мне.

— Я не знаю, с чего начать.

— Начни с того, как ты стал убийцей.

Габриэль вздохнул и решил начать с самого начала:

— Впервые я отнял жизнь человека, когда мне было пятнадцать. Тогда я учился у брумского кузнеца, у нас с ним были хорошие отношения, и как-то раз он взял меня с собой на охоту с ночёвкой. На наш лагерь напали разбойники, и я убил одного. Фьотрейд тогда всячески меня подбадривал и переживал, что это событие как-то на мне скажется, но оно практически меня не задело. Мне было всё равно. Да, это было странное чувство, я много об этом думал и в итоге решил, что это не должно меня волновать. Я понимал, что в этой жизни придётся ещё не раз сражаться и убивать. Так и вышло. В итоге я намерено связал с этим свою жизнь. Через три года я ушёл из Брумы и отправился в Имперский Город. Первое время я работал подмастерьем в одном оружейном магазине, но потом мне это наскучило. Мне… захотелось острых ощущений. И я стал гладиатором.

Элисаэль, до этого молча слушавшая его рассказ, сейчас удивлённо уточнила:

— Ты сражался на Арене?

— Да, и это было совершенно сумасшедшее время. В отличие от многих отчаявшихся бедолаг, которые выходили на поединок от безысходности, я искал в этом развлечения. К тому же, я уже тогда неплохо сражался и выигрывал все бои. Это ослепило меня славой. Мне очень хорошо платили, меня начали узнавать на улицах, я завёл много сомнительных знакомств, в том числе и с ребятами из Гильдии Воров. Я спал со многими женщинами и часто за деньги.

Он сказал это очень осторожно, но Элисаэль никак не отреагировала и молча ожидала продолжения рассказа. Витражи над ними укоризненно смотрели сверху ликами богов, но Габриэль не думал, что им есть дело до него и его жизни. Поэтому он рассказывал всё Элисаэль и только на её прощение надеялся. Это была смелая надежда.

— В один день это всё закончилось. Меня обманули во время поединка: противник подкупил мага на трибунах, и я впервые оказался побеждён. Меня пронзили клинком насквозь, и в тот день я должен был умереть. Но Мастер Меча всегда был ко мне благосклонен, и он позвал целителя. Я выжил. И очень захотел отомстить. Я нашёл того мага и убил его. А потом всё же вышел на арену в последний раз, попросив Мастера Меча выставить меня против того бойца. Его я тоже убил. И, знаешь, я получил от этой мести настоящее удовольствие. Именно в тот момент я стал убийцей Тёмного Братства, хотя сам ещё об этом не знал. В тот момент, когда начал наслаждаться убийствами. Эта тропа, как выяснилось, очень далеко завела меня. — Габриэль подумал и решил, что именно так оно и было. Именно после ухода из Имперского Города он перестал узнавать самого себя. — После этих событий меня нашла одна из Тёмных сестёр и предложила присоединиться к ним. Чтобы проверить меня, мне подсунули лёгкое дельце — убить одинокого фермера далеко от города, — и я убил его. Ведь Тёмное Братство даст мне не только деньги и крышу над головой, но и это чувство опасности, за которым я постоянно гнался. Так я думал. Но первое время мне не нравилось находиться среди остальных братьев, я постоянно хотел уйти из Убежища, и лучший способ это сделать — взять контракт. Однако потом… я очень привязался к ним. Они стали моими хорошими друзьями.

Габриэль зачарованно смотрел на блеск её волос и невольно вспоминал Леонсию и Тавэла. Раньше он не задумывался о том, что в Тёмном Братстве его самыми близкими наставниками были альтмерский чародей и его красивая дочь с белыми, как снег, волосами. Сейчас, когда для него всё меняется (и Габриэль не собирается с этим спорить), ему хотелось бы стать ближе с другим альтмерским чародеем и его красивой дочерью, на волосы которой он смотрит сейчас, как зачарованный идиот. Тэниэрисс и Элисаэль в самом деле напоминали Оргистров, хоть и были совершенно другими. Это было забавно.

— Мне казалось, что я способен убить любого, — тихо продолжил Габриэль. — Я убивал на Арене, убивал в Тёмном Братстве, убивал негодяев в городских переулках и на больших дорогах, я давно перестал считать все эти трупы и забывал их, как только клинок возвращался в ножны. Но однажды меня и ещё одну сестру отправили на самый важный и сложный контракт. Нам предстояло проникнуть в графский замок на праздник и убить приглашённых гостей — целую семью. Двух мужчин, пожилую женщину, её дочь и совсем маленькую девочку шести-семи лет. Я понял, что не смогу этого сделать. Леонсия обещала мне, что сама этим займётся, но всё пошло наперекосяк. И женщин убил именно я. Девочку я убил первой, а дальше уже ничего не помню. Я до сих пор её вспоминаю и не могу простить себя. Не понимаю, когда я стал тем, кто может убить ребёнка, повинуясь прихоти богачей?

Сейчас Элисаэль опустила голову, будто устала от тяжести этого лунного света. Габриэль был готов к тому, что она его снова попросит уйти.

Но Элисаэль вдруг сказала:

— Мало кто не слышал бы об этом случае. Говорили, что убийца сбежал, спрыгнув со стены крепости в море, и его тело нашли через несколько дней на берегу.

— Так и было, — подтвердил Габриэль. — Только тело, которое якобы вынесло волнами, — это обман. Тёмное Братство заметало за мной следы. А я… а я этого прыжка мог не пережить. Меня подобрал один босмерский колдун на границе и спас. Хотя здесь ещё с какой стороны посмотреть. Я до сих пор пытаюсь понять, почему я жив, но об этом, наверное, мне не стоит рассказывать.

— Я хотела бы это услышать, — осторожно попросила Элисаэль. — Расскажи.

Габриэль вздохнул. Дело было не в том, что он боялся в чём-то признаться ей. У него просто не находилось слов, чтобы объяснить это.

— Это был сложный ритуал, суть которого я до сих пор не могу понять. Маг отыскал душу умершего человека, который согласился стать для меня жизненной энергией и перестать существовать. Я не понимаю, кто это мог быть. А ещё, чтобы всё получилось, я должен был быть достаточно сильным и удержать эту душу в себе. И даже зная, что всё получилось, мне трудно в это поверить.

— А я верю. Ты сильный человек, Габриэль. И я не сомневаюсь, что кто-то обязательно пожертвовал бы собой ради тебя.

Габриэль не сумел объяснить ей всё то, что хотел бы, но зацикливаться на этом не стал. Элисаэль ждала от него другого рассказа, и он рассказал:

— После этого случая я встретил в Тёмном Братстве Дафну. Это моя тётя, та, у которой я жил в Бруме. И она поведала мне очень много неожиданного. Оказалось, что она и мой отец были убийцами, а моя мать была полубезумной чародейкой, которая обладала большой силой, но не умела управлять ею. И умерли мои родители вовсе не так, как я всегда думал. В то время в Тёмном Братстве был предатель. Он несколько раз пытался подставить отца и в конечном итоге убил его, воспользовавшись суматохой брумского сражения. Теперь все считают, что предателем был мой отец.

— Но почему тебя это задевает? Ты снова хочешь отомстить?

— Хочу, — без колебаний ответил Габриэль. — Потому что предатель всё ещё в Тёмном Братстве, из-за него погибли мои друзья, он угрожает жизни Дафны и жизням всех, кто мне дорог. Даже ты в опасности, Лис, потому что общаешься со мной.

— Ты говоришь очень страшные вещи, Габриэль. — Она всё ещё сидела спиной к нему и не оборачивалась. Сейчас он понял, что она и не обернётся. — Значит, ты ищешь этого предателя и хочешь ему отомстить. Но если тебе это удастся, то что потом?

Именно к этому вопросу и должен был свестись весь их разговор. Габриэль был честен:

— Дафна давно хочет оставить Тёмное Братство и профессионально заняться магией. Если она сделает это, то и меня там ничего держать не будет.

— Но я спросила не о Дафне. Чего хочешь ты?

— А я… — Габриэль протянул руку и легко коснулся её мягких волос. Элисаэль оставалась холодной, даже не вздрогнула. — Я хочу свою кузницу. Здесь, в Чейдинхоле, я познакомился с местной бронницей, Тертией, и она предложила мне работать кузнецом в её магазине. Если её предложение останется в силе, когда вся эта история с предательством закончится, я соглашусь. Потому что я не могу больше так жить, Лис, я запутался. Я устал быть никем. Больше всего на свете я хотел бы снова быть важным. Стать для тебя рыцарем.

Он замолчал, опустив руку. Больше им не о чем было говорить, и они оба понимали это. Габриэль не хотел бы после этого рассказа стать жалким в глазах Элисаэль, но он прекрасно осознавал, что и сам для себя стал жалок. Именно за это он и ненавидел себя — в Тёмном Братстве он превратился в тень.

Когда его голос затих под сводами храма, звенящая тишина стала давить с ещё большей силой, и это становилось невыносимо. Габриэль решил, что ему нельзя больше оставаться здесь.

Но Элисаэль вдруг произнесла:

— Вот почему ты такой особенный для меня. Пройдя через всю эту грязь, через эту кровь и мрак, ты не погряз в этом, наоборот, ты сумел стать лучше.

Она обернулась к нему, и Габриэль не успел понять, в какой момент их губы соприкоснулись. Лис забралась на скамью коленями, наклонилась через спинку и поцеловала его, и в этом поцелуе не было пылкой страсти, в нём были тепло и нежность — чувства, которых он никогда не испытывал. А ещё — соль её слёз и трепет, с которым она сделала это.

Рэл не позволил себе растеряться, чтобы позже она винила себя за сделанное. Он обнял её за плечи, и его поцелуи были уверенными, мягкими, он целовал её со всей любовью, на которую только был способен. В его руках находилось самое дорогое сокровище, которое он столько раз терял, но именно сейчас Габриэль нисколько не сомневался в реальности. Лис была здесь, и он целовал её, холодно и трезво осознавая происходящее.

Она первой захотела отстраниться, и Рэл ещё на мгновение удержал её губы поцелуем, а потом отпустил, смотря в эти бездонные ледяные глаза напротив и не видя в них ни презрения, ни жалости. В глазах Элисаэль была только любовь, которой прежде Габриэль никогда не знал.