i can't seem to let myself leave you
but i can't breathe anymore
Злосчастная бумажка мозолила глаза несколько дней, прежде чем Югём решился что-то сделать с этим. По номеру и имени он быстро разобрался, что это за человек и не нашёл ни одного признака, за который можно было бы зацепиться, чтобы использовать в качестве оправдания для отказа. Спасибо интернету за информацию, но будь он проклят, что подставил, выдав столько положительных результатов. Для окончательного решения потребовалось ещё пара дней, и как только ему назначили следующий выходной — выбор, на что потратить его, был очевиден.
Так Югём оказался в кабинете психолога.
Переступив порог уютной комнаты, он невольно сократил все жесты и движения вдвое, и только по активно перемещающемуся взгляду можно было понять, что он осознаёт ситуацию. Он рассматривал всё, что видел, почти не двигая при этом головой. Самыми активными движениями были шаги. И только для того, чтобы сесть в кресло, игнорируя мягкий диванчик в стороне. Выбор этот был сделан не просто так. Не важно, какие выводы сделает из этого женщина напротив, но располагаться комфортно Югём не собирался. Он не дома и даже не на работе, а для разговоров не обязательно расстилаться по всяким поверхностям.
За несколько секунд нахождения здесь он прошёл большой мыслительный путь, в то время как для психолога он был просто незнакомцем, молчаливо усевшимся перед ней с недовольным видом.
— Итак, почему вы здесь? — она мягко улыбнулась.
Простой вопрос, но Югём не ответил. С самого момента появления он не сказал ни слова, кроме зажатого приветствия. Ни в первую минуту, ни в следующие пять. Десять. Пятнадцать. Женщина продолжала ждать. Он продолжал молчать. Больше тридцати минут из отведённых сорока в кабинете была полная тишина. Югём видел часы. Видел, что время истекает и ничего с этим не делал. Не мог. И не очень-то хотел.
Когда оставалось меньше десяти минут, он, наконец, заговорил:
— Мне сказали прийти. Я и пришёл.
— Значит, вас заставили? — переспросила женщина.
Она звучала равномерно, неторопливо, хладнокровно при всей теплоте её улыбки. Слова были чёткими и понятными, словно ей было важно, чтобы каждый её звук был услышан и понят так, как она задумала.
— Посоветовали, — исправил Югём.
— Есть догадки, почему?
— Есть.
Продолжения не последовало, и психологу пришлось уточнить:
— И что это, по-вашему?
— Долгая история.
— Главное, начать.
— Я не знаю, с чего надо начинать.
— С чего захотите.
Югём посмотрел на неё привычным взглядом из-под бровей, а потом перевёл взгляд в сторону и двинул плечами. Физический дискомфорт, возникающий от дискомфорта мыслительного был хорошо знаком ему, но не в таком количестве, как сейчас. Она ещё даже не начала копаться, а уже не терпится сбежать отсюда.
— Что ж, — заговорила женщина после паузы. — Можете начать с себя.
— Я просто живу. Работаю, ем, сплю, как и все.
— Где вы работаете?
— Хостом в клубе.
— Вы довольны?
— Да, меня всё устраивает.
Женщина сделала несколько пометок в блокноте на коленях. Через стол Югём не смог бы рассмотреть написанное, но он и не пытался. Он понимал, как это работает и не собирался вмешиваться в процесс. Вообще-то, он хотел бы вообще не участвовать в этом и спать сейчас дома.
— Какова демография? У вас лично.
— По большей части люди от двадцати пяти до сорока. Плюс-минус пара лет.
— Широкий охват, — женщина вскинула брови. — Должно быть, утомляет.
— Иногда.
— С кем нравится работать больше?
— Да не важно, в общем-то.
— И всё-таки.
Югём вздохнул, выражая недовольство, но всё же заставил себя ответить:
— Не знаю. Наверное, женщины.
— Почему?
Осталось всего несколько минут до конца. Нужно продержаться ещё чуть-чуть.
— Безопаснее? — неуверенно ответил он.
— Мужчинам вы доверяете меньше?
— Те, кто считает себя мужчинами, врут чаще, — Югём усмехнулся. — Удивительно, да?
— Не думаю, что это правда так, — спокойно ответила женщина, улыбнувшись в ответ. — Но я верю вашему опыту.
Югём пожал плечами, словно ему было всё равно, и посмотрел в сторону. В это время женщина сделала новую пометку в блокноте.
— Так вас из-за этого отправили сюда?
— Не отправили. Посоветовали. Решение было на мне.
— Хорошо, — женщина кивнула. — Так причина в этом?
— Вряд ли.
— Всё ещё не хотите рассказать?
Югём понимал, что прямо сейчас является не самым приятным клиентом. Кому как не ему было знать о достойном поведении, когда находишься в комнате у человека, чья работа позаботиться о тебе. Он не собирался вредничать. Просто не мог делать это так легко, как от него, наверное, ожидали. Удивительно, что вообще сказал так много, хоть и под конец сессии.
— Мой отец умер, — коротко сказал он, уставившись в высокое растение у окна.
— Хотите поговорить о нём?
— Нет.
В блокноте над словом «недоверие» появилось «отец» со знаком вопроса рядом.
— Кто остался из семьи?
— Мама и брат. Близнец.
Женщина написала ещё несколько слов неподалёку от «отец», но Югём уже не обращал на это внимание, глядя только на растение. Никакой ценности в зелёных листочках не было. Просто больше не на что было смотреть. Не в глаза же человеку напротив.
— Тогда, может...
Прозвучал таймер, и женщина спокойно закрыла блокнот.
— Время вышло.
Место Югёма сразу же опустело. Как только прозвучал таймер, он встал и направился к выходу.
— Хорошо. Спасибо, — у двери он поклонился и отвернулся, но его остановил вопрос.
— Ещё увидимся?
Глянув в сторону, Югём пару секунд думал, прежде чем обернуться с вежливой улыбкой. Едва заметно кивнув, он молча вышел. Что бы он ни пытался этим сказать, выглядело это как согласие и хотя надёжным оно не казалось, он всё же пришёл снова. В следующий выходной он опять появился на пороге кабинета и его опять встретили улыбкой.
— Рада снова видеть вас. Присаживайтесь.
Югём сел в кресло, опуская руки на подлокотники. В этот раз он не был намерен тянуть с разговором. У него было несколько дней на то, чтобы смириться, что сдирать пластырь придётся быстро, если нужно скорее разобраться с этим. Может, это болезненнее медлительности, но это единственная возможность покончить с этим быстро.
— Не в обиду вам, но я хочу закончить с этим побыстрее, так что давайте просто сделаем всё, что нужно, — равнодушно заявил Югём.
— Если придётся прийти ещё пару раз — это достаточно быстро?
— Быстро было бы, если бы сегодня был последний.
Женщина улыбнулась, приподнимая плечи:
— Всё зависит от вас.
— Тогда делайте всё, что нужно.
— Я ведь говорю: всё зависит от вас. Моя работа в том, чтобы подсказать путь.
— Ладно, и что мне нужно сделать? — исправился Югём, не скрывая недовольство.
— Говорить.
Югём поджал губы, постукивая пальцами по подлокотникам.
— Продолжим с того, где остановились в прошлый раз? — спросила женщина.
— Если так нужно.
— Вы становитесь сговорчивее. Это очень хороший знак.
Хорошая тактика. Югём не мог не оценить. Сам таким с удовольствием баловался. С опытом он начал считать, что на нём самом это не сработало бы, но, как ни странно, работало. Что-то внутри это зацепило.
— Я просто...
— Да, вы хотите быстрее закончить, — женщина кивнула. — И всё-таки это хорошо. Уже даже то, что вы снова пришли, много значит.
— Ладно. Что там?
— Насколько я помню, мы остановились на вашей семье. На отце, если точнее.
Югём кивнул.
— Как ваша семья переживает его смерть?
— Уже всё равно, прошло шесть лет. Хотя я бы сказал, что у мамы проблемы с принятием, — Югём хмыкнул и только сейчас посмотрел в глаза. — Может, это с ней вам нужно говорить?
— Может быть. Но сейчас здесь вы, — ответила психолог, улыбнувшись уголками губ. — Как насчёт вашего личного отношения к этому?
— Как я и сказал, уже не важно.
— Шесть лет не такой уж большой срок. Особенно когда касается ухода любимых.
Взгляд Югёма снова стало невозможным поймать. Он не только не смотрел, но и не реагировал. Это стоило очередной пометки в блокноте рядом со словом «отец», визуально делая его похожим на островок, в отличие от ничем не выделяющихся «мать» и «брат».
— Расскажите о нём.
— Что?
— Первое, что придёт в голову. Подойдёт и воспоминание, если хотите. Что угодно.
Югём заметно напрягся, но, несмотря на неуверенный вид, идея пришлась ему по душе, и он даже знал, почему. Контроль. Ощущение, что решение можно принять самому. Даже если это «первое, что приходит в голову», которое вроде как должно считаться чем-то неконтролируемым. Разум непредсказуем и может подкинуть что угодно, но говорить ли об этом, как о первом пришедшем в голову — всё ещё собственный выбор.
Для Югёма это была картинка телевизора перед глазами. Достаточно всего на секунду увидеть это, и дальше ассоциации работают уже самостоятельно. Это любопытно. Но это неудачный выбор и уж точно не то, что хотелось бы обсуждать прямо сейчас. Слишком много придётся объяснять, описывать и вспоминать. Кроме того, это относительно регулярное и практически неизменное воспоминание. Годы и годы похожих на это уже начали сливаться в одно целое. В необъяснимый образ с, наверное, вполне объяснимым символизмом.
Тогда следующее. А следующим на очереди было не менее странное, но куда более простое и очень-очень старое. Оно всегда находилось в памяти где-то рядом с первым, но скрывалось в тени. Теперь, убрав главное с пути, можно было вывести его на свет. Это даже почти честно. Оно и правда первое. Просто сразу после другого первого, которое не нравится.
— Есть одно, но это было давно, — заговорил Югём, задумчиво прищурившись. — Лет двадцать назад. Не уверен, что помню правильно.
— Правильность не главное. Рассказывайте так, как удобно.
Подумав, Югём выдохнул носом и неохотно начал рассказ:
— Это было ночью...
Я уже давно должен был спать, но не спал. Просто лежал и смотрел в потолок. Не знаю, сколько было времени, но точно больше часа, потому что брат уже спал, а он не засыпал раньше часа. В прихожей был какой-то шорох, и я сначала подумал, что просто показалось, но раз делать было нечего, я пошёл проверить. Больше всего я боялся, что это мама пришла с работы, потому что она бы увидела, что я не сплю, и была бы недовольна.
Без понятия, что именно меня выдало, но отец меня заметил. Когда я понял, что это он, стало легче, потому что он никогда не злился, если я не ложился вовремя. Но даже если бы он злился — в тот раз я бы вряд ли понял, было слишком темно. Единственный свет был из гостиной и его лицо было видно только наполовину.
На нём была уличная одежда, и я подумал, что он собрался уйти.
— Куда ты идёшь?
— Не иду, я уже вернулся, — единственное, что всегда можно было хорошо видеть, так это его улыбку.
В те годы он часто улыбался мне.
— Тогда... куда ты ходил?
Даже если бы он сказал правду, я бы не понял. Я даже не понимал, почему он уставший и откуда был свежий приятный запах. Но он ответил так близко к правде, как мог, наверное.
— Виделся с другом.
Он опустился на одно колено, и когда мы обнялись, я понял, что тот запах был из-за него. Не помню, о чём я тогда думал, можете даже не спрашивать. Думаю, я просто радовался, что на меня не будут ругаться. Но помню, что его одежда пахла улицей, а волосы — незнакомым шампунем.
— Почему не спишь?
— Не хочу.
— Маме это не понравится, — каждый раз, когда он говорил так, он немного прищуривался, как будто ему не нравилась эта мысль так же, как и мне.
— Она ещё на работе.
— А, ну это всё меняет.
— Я не знал, что тебя не было. Думал, это мама пришла.
— Ты и не должен был знать.
— Тогда я тебя поймал.
— Кто кого поймал. Это же ты до сих пор не спишь.
Когда-то он казался мне забавным. А потом я перерос это. Или ему просто надоело няньчиться.
— Ты тоже не спишь.
— Я взрослый, мне можно.
— Я быстро стану взрослым и тоже буду долго не спать.
— Это не так весело, как кажется. А теперь иди в комнату, пока мама не вернулась.
У него была привычка гладить волосы, когда он говорил с нами. Со мной и с братом, он делал это постоянно. До какого-то возраста мне это нравилось. Потом надоело на это смотреть.
— Звучит как приятное воспоминание, — сказала женщина, когда рассказ закончился.
— Вам судить.
— Судить как раз-таки вам. Ваше ведь воспоминание, — она поймала взгляд Югёма. — Как считаете, хорошее оно всё-таки?
— Не знаю. Наверное, — поначалу он смотрел в глаза, но потом снова перенёс внимание на растение. — Дети впечатлительные. Несложно сделать «хорошие» воспоминания, когда ты ребёнок.
— Тогда, может, поделитесь более свежим воспоминанием?
— Нет.
— Что ж, — в блокноте появилось ещё несколько заметок. — Когда он умер...
Югём вздохнул, прервав её речь, но она рискнула продолжить.
— ...как это случилось?
— Ну, мы думали, по естественным причинам.
— Но?..
— Но, видимо, сам себя замучил до смерти. Заработал себе гипертонию, или что там у него было, и свалил, — равнодушно сказал Югём, по-прежнему не глядя на неё.
Женщина написала что-то в блокноте, прежде чем спросить:
— Вы были там?
— Да.
— Мать и брат тоже?
— Да, но мы заходили по очереди. Это было в больнице.
— Он что-нибудь сказал вам?
— Нет, он не мог говорить, — Югём опустил брови и посмотрел на неё. — И какая разница? Даже если бы сказал, это всё не важно, когда человек мёртв.
— Это важно живым.
Югём отвернулся, поджав губы.
— В таком случае... — продолжила женщина. — ...поговорим о вашем брате?
Югём тут же вернул взгляд на неё:
— В смысле?
— Вы хорошо ладите?
— Достаточно.
— Похоже на завуалированное «нет».
— Всё так, как должно быть. Нас устраивает, — уверенно сказал Югём.
— Интересно.
— Что?
— «Мы», — женщина внимательнее посмотрела на него. — Когда речь была о матери, вы сказали спрашивать её, но за брата вы можете говорить как за себя.
— Я просто знаю его. И он точно так же знает меня.
— Наверняка вы были из тех, кто любил подменять друг друга в школе.
На лице Югёма ненадолго появилась ностальгическая улыбка, но она довольно быстро ушла.
— Было такое, но это просто игры, — ответил он. — Теперь всё по-другому.
— Теперь вы взрослые люди.
— Вот именно.
— Не значит ли это, что, возможно, вы уже не знаете его так хорошо, как раньше?
— Я знаю его так же, — Югём прищурился. — Я знаю, что он делает и что будет делать дальше. Что он думает, что он хочет, что ему нравится и что не нравится. Я был в начале его пути и буду в конце. И это работает в обе стороны.
— Вы же понимаете, что это выглядит не очень здорово? — серьёзно спросила женщина.
— Нет ничего плохого в том, что я знаю его.
— Да, ничего плохого тут нет, — женщина кивнула и добавила. — Плохо, когда вы убеждены, что знаете кого-то настолько хорошо, что можете говорить за него.
— К чему это вообще?
— Чревато ошибками. Серьёзными.
— Если и так, пускай. Всё равно это будет на мне.
Сразу после этих слов в блокноте психолога появилась новая запись, после чего она продолжила всё так же серьёзно, но с меньшим давлением:
— Но если это правда «работает в обе стороны», это слишком много ответственности и для вашего брата тоже. Рано или поздно это навредит и ему.
— Это общее решение, мы давно так живём. А от проблем я избавлюсь.
— У вас не всегда будет такая возможность.
— Но я буду стараться, — упрямо сказал Югём.
Возникла пауза. Несколько секунд они оба молчали, и это помогло напряжению Югёма снизиться. Психологу это, судя по всему, было видно, потому что только тогда она решила продолжить:
— Давайте обсудим, откуда началась ваша вера, что вы так хорошо его знаете.
— Так было с детства, — Югём ответил намного спокойнее, чем раньше. — Тут всё и так понятно.
— Вам понятно, но я ничего об этом не знаю, — женщина улыбнулась. — Мне бы не помешал контекст.
— Мы вместе росли и много времени проводили вместе.
— Многие родственники растут вместе, но до такого не доходит.
Югём откинулся на спинку, не сводя с неё взгляд. В его глазах что-то изменилось, когда в голове мелькнула какая-то мысль, а после этого на лице появилась полуулыбка. Что бы это ни было, плохим ему это не казалось, и хотя это то, чем он не хотел бы делиться, он смирился, что придётся сделать это. Другого выбора нет.
— Рассказать секрет?
***
Югём вышел на свежий воздух и потянулся. Тело ничуть не устало и ничего не болело, но привычка вытягиваться после нескольких часов в замкнутом пространстве въелась слишком глубоко. С годами это стало больше способом физически выразить радость от свободы, чем разминкой. Занять собой столько воздуха, сколько захочется, вытянутыми вверх руками и наполнившимися воздухом лёгкими.
Свобода.
Свобода от всего, кроме мыслей.
После сложного разговора голова была тяжёлая, но с лица не сходила улыбка и погасить её смогла бы только мысль, что придётся прийти сюда ещё пару раз, но портить себе этим настроение не хотелось, поэтому к чёрту эту мысль. Пока есть причины улыбаться, лучше не рисковать и насладиться этим моментом.
В это время в кабинете, из которого он так рад был уйти, в блокноте психолога под словом «брат» появилась первая значимая надпись: «созависимость», и чуть позже рядом был добавлен знак вопроса.