— Семпай проснулся, — протянул Фран, наблюдая за сонным Принцем. 

— Как видишь, — отозвался тот, принюхиваясь в поисках кофе. 

— Ну, слушай, — сказал я из головы Бела. 

Фран встрепенулся. И прислушался. Он не мог понять, действительно ли прозвучал чужой голос, или ему показалось. Бельфегор следил за ним с хитрым выражением чёлки.

— Семпай, вы слышали что-нибудь? — спросил наконец Лягушонок. 

Бельфегор покачал головой, а я издал какой-то квакающий звук из тех, что бывают в мультиках. Фран сидел с видом весьма озадаченным. Но потом Принц шишишикнул, и Фран осознал, что его наебали, и прищурился, и бросил в семпая ложку. Так завязалось ложечное сражение, но мне быстро надоело, и я заорал: 

— КАК СЛЫШНО МЕНЯ? 

Фран вздрогнул. 

— Нет, ну теперь-то вы точно слышали, падший принц. 

— Разумеется, этот чувак ведь у меня в голове, — огрызнулся Потрошитель. 

Фран не очень понял, но замолчал. И тогда заговорил я: 

— Сказка! Жил-был Карандаш. Этот Карандаш был обычным зелёным карандашом. Был он совсем молодым и длинным. Жил Карандаш очень хорошо, им часто рисовали: траву, лягушек, глаза котов, Франа. А Карандаш всё уменьшался, уменьшался и вскоре совсем исчез. Так просто: жил, жил, да умер. 

— Гениально! — незамедлительно и столь же саркастично, сколь незамедлительно, отозвался Фран. — Семпай, вот вам такую сказку никогда не сочинить. 

— Ты думаешь? 

— Я абсолютно уверен в этом! 

— Ну, почему же, — широко улыбнулся Принц. — Легко. В далёкой-далёкой стране, среди прекрасных яблоневых садов, в затерянном лесном болоте жил Лягушонок. Он ел комаров и мошек, пел свои лягушачьи песни, радовался дождю и смотрел на небо. Но однажды весной на болото пришёл учёный с красными руками, будущий доктор, весьма трагический персонаж. Он поймал Лягушонка и препарировал его. Забавно, правда: жил, жил, да умер. 

Бельфегор отхлебнул кофе с самодовольным видом. 

— Нет же, семпай, это было не так! Вы опять всё перепутали. На болото пришёл не Базаров, но прекрасная Принцесса. Она забрала Лягушонка с собой, и вместе они жили долго и счастливо. 

Бельфегор шишишикнул и бросил в шапку-лягушку свой нож. 

— А потом народ Принцессы поднял восстание из-за слишком высоких налогов, хреновой экономической ситуации и войны, — после секундной паузы продолжил Потрошитель. — Толпы грязных людишек ворвались в замок, перерезали стражников, отрубили голову Королю, схватили Королеву и бросили в темницу. Принцесса бежала, бросив Лягушонка на произвол судьбы. 

— Принцесса была под тяжёлыми наркотиками и не осознавала, что делала, — прервал семпая Фран. — Она даже бежала с трудом, служанка привязала её к коню. А Лягушонок вскоре после смерти Короля оседлал Аиста и отправился вслед за прекрасной Принцессой. 

Так продолжалось около получаса: Бельфегор говорил разнообразные мерзости и бросал героев то в Ад, то в Море, то в лабиринт Минотавра, а Фран раскрашивал все эти ужасы в радужные цвета. Это был такой своеобразный флирт. Вскоре мне надоело. 

— Да, ребята, вы меня обставили, — протянул я вполне безразлично и выключил микрофон. 

Сегодня Франу пришло письмо. Он закрылся в своей комнате и с трепетом скользил по аккуратным строчкам, написанным далеко-далеко за океаном. Где-то на середине дверь застонала и задёргалась под неадекватными ударами Потрошителя. Фран вздрогнул, дверь упала, и Принц вплыл в комнату с видом победителя. 

Он заметил интересные листики в руках Лягушонка и надулся, как хомяк, и упёр руки в бока. 

— Э-э-э-эй, ты здесь секретничаешь! 

Фран склонил голову к левому плечу, слегка огорошенный. 

— Я же твой семпай, я должен всё-всё знать о твоих тайных помыслах, желаниях и, ну, всяком таком, — очень серьёзно пояснил Принц. 

Фран не смог сдержать смешок. 

— Я имею право на личное пространство, семпай, — возразил он. — Кроме того, это вовсе не мои тайные помыслы. 

— А чьи? 

Фран замялся, но потом всё-таки решил ответить: 

—Хибари-сана. 

Бельфегор подкрался к кохаю и заглянул в писанину Хранителя Облака, потом схватил конверт и стал изучать его чрезвычайно пристально. 

—Так или иначе, я ведь даже не знал, что ты пишешь письма! 

— Но это не важно, — неуверенно возразил Фран. 

— Как это не важно, — возмущался Принц. — Почему ты мне не пишешь писем? 

— Семпай, мы живём в одном палаццо. 

Фран от отчаяния хотел залезть на стену или в окно выйти. Спорить с семпаем было невыносимо. 

— Пойдём в комнату с книгами, ты мне будешь читать, что Хибари-сан пишет, — потребовал Бел, и Фран покорно поплёлся за ним. 

Хибари писал, что Энма поселился в его доме, и что его это раздражает. С другой стороны, до этого ему было довольно одиноко, и общество Козато даже как-то скрашивает бытность ГДК. Бельфегор слушал очень внимательно и иногда важно кивал. 

Потом Хибари спросил, как у Франа дела и не слишком ли ему надоел его Принц, не нужно ли ему, Хибари, срочно сесть на самолёт, чтобы приехать и забить семпая до смерти. Бельфегор цокнул языком, а Фран нервно хихикнул. 

Ещё Хибари написал Франу стихотворение о сакуре. Хибари любил сакуру всем сердцем, и этим же самым сердцем её ненавидел. Здесь Бельфегор затаил дыхание, а Франу было очень неловко. Это всё-таки чужие стихи, а он их читает своему подлому семпаю. Так или иначе, когда Хибари попрощался, Бельфегор был очень впечатлён. 

Впечатлён настолько, что в голове его светлело невероятно быстро. Мне даже стало любопытно, и я вслушался в беседу варийцев. Я застал стихотворение Хибари-сана и все последующие реплики.

— Ты пишешь ему такие же вещи? 

Фран замялся. 

— Ну, что-то вроде этого. 

— И всякие гадости про меня? 

— Чистую правду. 

— Ох, это так интересно, — Бельфегор замолчал на секунду, придумывая, чего бы ещё спросить. — Ты сейчас напишешь ответ? 

— Да. А вам, может, стоит обратиться к эпистолярному жанру? 

— Нет, мой милый кохай, читать письма незнакомцев не так интересно, как письма близких людей, вот в чём штука. 

Фран понимающе кивнул. 

— Всё, всё, пиши ответ. И не секретничай больше. 

Бельфегор чувствовал некоторое моральное удовлетворение от одержанной победы и слегка пристыженного кохая. Я включил микрофон. 

— Говоря о секретах! 

Фран вздрогнул. Наверное, это было действительно странно — слышать чужой голос от Бельфегора, будто он чревовещатель. 

— Ты знаешь, Фран, что твой семпай тоже весьма склонен к поэзии? 

Фран хитро прищурился и промычал что-то отрицательное. 

— Слушай! 

Флирт мимолётный 

Оставит мне нежности ложку 

Ах, неужели, мой милый кохай, 

Это не понарошку? 

Горечь сатиры твоей разобьётся о стену 

Это привычно, я с этим справляюсь умело. 

Радость улыбки твоей — 

Будто осенью солнечный лучик. 

Я очень счастлив, что нас в этом мире свёл случай. 

Стилет мой пусть не пугает тебя, мой хороший, 

То мой характер. Я режу? Пусть. Но осторожно. 

Это пустое. Твой смех — 

Вот что дёргает душу. 

Все мои мысли в глазах, Фран, поэтому слушай. 

Ты не умрёшь без меня, мой туманный, от ран или боли 

Я обещаю, что этому быть не позволю. 

В солнечный день мы умрём с тобой вместе 

В старости. Или от чьей-нибудь мести. 

Я выключил микрон. Бельфегор сидел весьма смущён, но виду не показывал. Фран улыбался и писал ответ Хибари-сану.