По алым лепесткам медленно стекали маленькие капли росы. Завораживая взор, они соскальзывали вглубь бутона и пропадали из виду, продолжая свой путь по стеблю. Солнце только всходило. Наверное, впервые оно освещало особняк. По крайней мере, за то время, пока Эрика находилась здесь.

Она так и не смогла уснуть этой ночью. Слишком много мыслей роилось в голове, поэтому Эрика не придумала ничего лучше, чем прогуляться в предрассветный час по саду. И сейчас стояла напротив единственных цветущих здесь цветов. Розы… Почему именно они? Конечно, можно провести безумное количество ассоциаций с прекрасными цветами и острыми шипами, которые защищают их. А алый напоминал бы о пролитой крови.

— Всё гораздо проще, — вдруг прервал её поток мыслей тихий голос.

Обернувшись, Эрика увидела Клиру, которая стояла прямо позади неё, сложив, насколько это было возможно, руки-загогулины перед собой. Сейчас только Эрика поняла, что по привычке озвучивала свои мысли вслух.

При виде Клиры Эрика вдруг задумалась — а каково это, быть вешалкой? Каково это вообще быть предметом мебели и сохранять человеческий разум? Наверное, это кажется безумием — постоянно вспоминать своё человеческое тело, своё прошлое, и сейчас оставаться в заброшенном особняке в компании таких же несчастных людей и своего ужасного хозяина.

— Что? — переспросила Эрика, поняв, что прослушала слова Клиры.

— Эти цветы. Их выращивала Спигель. Но когда она… больше не смогла заботиться о них, это делал Виктор. Хотя он никогда особо не любил розы. Да и вообще цветы.

Невольно Эрика посмотрела на окно комнаты Чудовища, в котором едва заметным отблеском виднелся свет свечей. «Наверное, он чувствовал себя виноватым?» — подумалось ей. И она снова перевела взгляд на розы. Значит, никакого скрытого смысла здесь нет? Просто Спигель любила розы. Никакой интриги. Никакой сказки.

Мокрая ткань коснулась щиколоток и заставила вздрогнуть — подол платья намок от росы. Поёжившись, Эрика поправила на плечах тёплую шаль. Постепенно она начала привыкать к длинным платьям вместо джинс, к шалям и платкам вместо кофты, которую Эрика сама не помнила, где потеряла. Кожаные подбитые туфельки оказались удобными, не натирали и не пропускали влагу. Удивительно, как за такой небольшой отрезок времени можно было полностью поменять взгляд на какую-то вещь.

Только ли это касалось одежды? Эрика закрыла глаза и подставила лицо первым лучам солнца. Ей хотелось отмотать время назад, чтобы остановить Спигель от рассказа о прошлом Виктора. Минуло уже несколько дней, а Эрика так и не смогла заставить себя подняться в комнату Чудовища. Чтобы отвлечься, она старалась больше читать и больше заниматься с Холором. Но слуги то и дело приносили вести ей, друг другу, справлялись о состоянии хозяина. И невольно мысли Эрики возвращались к нему.

Что ей делать? Сделать вид, что ничего не произошло? Продолжать заниматься своими делами и не лезть к нему? Но как можно сделать вид, что ничего не произошло, если… произошло. В душе Эрики боролись страх с жалостью и любопытством. Самая отвратительная смесь чувств из всех, что она испытывала. Когда она просто боялась Чудовище, было проще. Значительно проще.

— Клира, — окликнула Эрика служанку, так и не открывая глаз. Лишь по лёгкому шелесту травы она поняла, что та всё ещё рядом. — Что мне делать, Клира?

Служанка не ответила. Да и что она могла сказать? Даже сама Эрика после всех размышлений о добре и зле, хорошем и плохом, чёрном и белом не могла бы этого сказать. Люди — они же не просто хорошие или плохие. Да и кто определяет эти критерии? Конечно, бывают хорошие и плохие поступки. Но намерения бывают разные. Вот ты помогаешь одинокой старушке из соседней квартиры в надежде, что она перепишет свою квартиру на тебя. Ты делаешь хорошее дело, но намерения-то нечисты. Или ты умышленно лжёшь человеку, чтобы уберечь его от проблем. Ты поступаешь плохо, но с хорошими намерениями. Так что есть добро и зло?

Эрика вздохнула, снова не найдя ответа, и вернулась в особняк. Сквозь окна первого этажа пробивались лучи восходящего солнца, освещая старинную мебель и облезшие стены. Впервые за всё это время в доме было комфортно находиться. Поднявшись на первый пролёт, Эрика остановилась, выбирая между двумя путями. Свернуть налево, в свою уютную комнатку и закрыться с книгами. Или пойти направо, туда, где всё её пугает и, одновременно, манит.

Несколько томительных минут Эрика провела, нервно грызя ногти и переходя от одной лестницы к другой. Делала шаг в сторону своей комнаты и тут же возвращалась к другой лестнице. Делала шаг на первую её ступеньку и тут же отступала назад, страшась того, что может произойти.

— Ладно, Эрика, — всё же она решительно хлопнула себя по щекам и быстрым шагом поднялась на лестницу, ведущую к комнате Чудовища.

Остановившись перед полуоткрытой дверью, Эрика снова засомневалась. «Тебя никогда ничего хорошего не ждало за этой дверью, почему сейчас должно быть иначе?» — в мысли закрадывались благоразумие и осторожность. Но всё за девушку решил случай — в эту же минуту из комнаты выходила миссис Зорг.

— Эрика! Заходи-заходи, ему уже лучше!

Пути назад не было. Нервно сглотнув, Эрика скользнула в приоткрытую дверь. По эту сторону дома солнца ещё не было, поэтому сумрак разгонял канделябр, стоявший на прикроватной тумбе. Жёлтый приглушённый свет едва выхватывал черты лица Чудовища из темноты. Сначала Эрике показалось, что он спит, поэтому она вздрогнула, когда Виктор открыл глаза.

Не зная, что сказать, Эрика присела в кресло и чуть нервно улыбнулась. Чудовище спокойно наблюдал за ней сквозь прикрытые веки.

— Слышала, тебе уже лучше, — едва различимо произнесла Эрика, но не получила ответа. Чуть осмелев, она продолжила немного дрожащим от волнения голосом: — Извини, что не пришла раньше.

Почему-то казалось глупостью сказать «Мне нужно было время подумать». Ведь что толку от того, что она думала, если в итоге ни к чему не пришла? Только испортила себе нервы, аппетит и сон. Возможно, не только себе. Вдруг Эрику пронзила мысль о том, чем же питался Чудовище всё это время. Ведь раньше он сам охотился и добывал себе пищу. Впрочем, осмотрев тумбочку и обнаружив там тарелку с супом, Эрика успокоилась. Да, конечно же, слуги обо всём позаботились.

Она вновь посмотрела на Чудовище и вздрогнула, поймав на себе его взгляд. Повисла напряжённая тишина, и переглядывания лишь добавляли атмосфере неловкости. Не выдержав, Эрика первая отвела глаза. Она тут же вскочила с места и затараторила, стараясь скрыть напряжение.

— Знаешь, я тут подумала. Наверное, тебе стоит принять ванну. Ну, в смысле… Я не имею в виду, что от тебя плохо пахнет или ты выглядишь чудови… Прости. Прости, я не это имела в виду. Просто обычно это может помочь. Ну, выздороветь, знаешь?

Нервничая и тараторя без разбору, Эрика лишь усугубляла ситуацию. Но неожиданно Чудовище глухо рассмеялся, чем застиг её врасплох. Она замерла на месте. Никогда раньше не доводилось слышать его смех. Правда, он тут же закашлялся.

— Ладно, я тебя понял. Почему бы и нет? Я уже заскучал.

Поражённая тем, что придуманная на ходу идея для отвлечения внимания вдруг получила одобрение, Эрика на несколько мгновений замерла на месте. Что? Он согласился? Да ещё и посмеялся? Не зная, с чего начать, она сначала метнулась к подсвечнику и взяла его, потом передумала и помогла Чудовищу сесть. Поняла, что нет смысла идти в ванную сейчас, пока вода не нагрета. Усадила Чудовище поудобнее и сбежала вниз, чтобы попросить слуг растопить печь.

На кухне, где слуги вовсю готовили завтрак, на несколько минут повисла полнейшая тишина. А потом поднялся такой переполох, какого Эрика не видела со времён бала. Засуетились сразу все, мельтеша перед глазами и то и дело норовя попасть под ноги. Для начала выяснилось, что невозможно протопить печь под половиной Чудовища, потому что трубы там не прочищались. Да и ванна была непригодна для использования — в отличие от второй половины здесь никто не убирался.

Коллективным обсуждением было вынесено решение отвести Виктора в половину Эрики. И пока слуги растапливали печь, грели воду и готовили ванну, Эрике предстояла самая сложная миссия — довести ещё слабого хозяина до другой половины особняка, и желательно — без происшествий.

Солнце поднялось уже высоко, поэтому в коридорах открыли все шторы, чтобы Эрике не пришлось тащить ещё и канделябр. Освещённая часть особняка Чудовища казалось нежилой и абсолютно заброшенной, тогда как в другой половине, хоть и оставалась небольшая разруха, было чисто стараниями Эрики и слуг.

Осторожно помогая Чудовищу встать с кровати, Эрика не могла отделаться от мысли, насколько это забавно могло выглядеть со стороны. Правда, когда он навалился на неё чуть ли не всем весом, ища опору, все мысли тут же выветрились из головы. Всю дорогу до ванной девушка могла лишь думать о том, как не дать Чудовищу упасть и как бы самой не споткнуться.

В ванной их уже ждали слуги — Гетлихт благоразумно держался подальше от воды, но Стоф и Клира суетились подле ванны, подготавливая всякие мыла, щёточки и мочалки. С трудом опустившись в ванну — и обдав тонной брызг Эрику и слуг — Чудовище тяжело вздохнул и откинул голову на край.

— Я уже начинаю жалеть, что согласился.

Пока Стоф и Клира занимались кожей хозяина — аккуратно счищали старую одеревенелую кожу, где это было возможно, отмывали многодневную грязь — Эрика занялась головой Виктора и его крыльями. Крылья были аккуратно намочены и вымыты, уложены пёрышко к пёрышку и разложены на всю ванную комнату, чтобы высохнуть. Подогнув подол платья и бодро шлёпая босыми ногами по каменному полу, Эрика захватила расчёску и села рядом с Чудовищем. Хотя сейчас он был больше Виктором, чем Чудовищем. Эрика дала себе слово звать его чаще по имени.

Услышав её шаги, Виктор открыл глаза и позволил положить свою голову на колени, чтобы Эрике было удобнее расчёсывать спутанные длинные волосы. Аккуратно, стараясь не попасть водой или мылом в глаза, Эрика принялась распутывать и расчесывать их.

— Как же я отвык от этого всего, — с явным наслаждением протянул Виктор, закрывая глаза.

Эрика в шутку легонько ударила его по лбу расчёской.

— И не надейся, в следующий раз ты сам этим займёшься.

— Надеюсь, что нет.

Довольный Виктор задремал, пока девушки вокруг него трудились, счищая грязь. И впору бы возмутиться патриархальностью действа, но Эрике почему-то не хотелось. Принимая участие в «облагораживании» Виктора, ей казалось, что она помогает ему становиться всё меньше Чудовищем. И это было важно. «Начинай меняться с внешности» — снова в голове всплыли эти слова, заставившие Эрику невольно улыбнуться. Вдруг это сработает?

Когда с волосами было закончено, Эрика разбудила Виктора и занялась его лицом. Осторожно, стараясь не содрать лишнего, она соскребала ту старую кожу, которая отходила сама. И в очередной раз убедилась в том, насколько изменился Виктор с их первой встречи — щека, где раньше зияла дыра, почти затянулась, по ней виднелся только шрам. Рога сейчас были длиной лишь с палец, хотя при первой встрече были не меньше ладони в длину. Надбровные дуги будто стали на место, придавая лицу более человеческий вид. Ресницы были длинными и густыми: Эрика была готова поклясться, что при первой встрече их практически не было. А когда Виктор вдруг открыл глаза и взглянул на неё — глаза были пронзительно-голубого оттенка.

Невольно Эрика тут же подняла его подбородок, делая вид, что ничуть не увлечена разглядыванием видимых изменений в нём. Виктор хоть и усмехнулся, но промолчал, позволяя ей соскребать с его шеи отмершую кожу. К слову, хоть он и по-прежнему казался худощавым, грудная клетка словно встала на место, закрывая собою, как и положено, внутренние органы. Если ещё несколько дней назад, когда они танцевали, Эрика буквально могла видеть проступающее наружу сердце, то сейчас это уже была нормальная человеческая грудная клетка.

— Знаешь, теперь ты больше похож на человека. И нет, это не оборот речи. Ты действительно теперь больше похож на человека.

Эрика с трудом разогнулась, разминая затёкшую шею и руки. Чуть не споткнувшись о разложенные крылья, она обошла ванную и помогла Виктору подняться на ноги. Точнее на лапы. Они всё ещё оставались птичьими лапами. Виктор иронично посмотрел на них, а потом поднял насмешливый взгляд на Эрику. Она в ответ закатила глаза.

— Ну, знаешь, не всё сразу. Рим тоже не сразу строился.

— Что за Рим?

— Это город. Не важно.

Однако Виктора либо слишком разморило в тёплой воде, либо болезнь снова взяла своё, но когда он попытался выбраться из ванны, то споткнулся, подмял под себя Эрику и чуть не утопил в воде Стоф.

— Эй-эй-эй. Только не отключайся, слышишь? Виктор! Я не дотащу тебя! Твою ж…

Виктор лишь промычал что-то нечленораздельное и отрубился. Подождав, пока сердце успокоится от внезапной панической атаки, и сбегутся на шум все слуги, Эрика с трудом выбралась из-под Виктора и перевернула его на спину, чуть не переломав крылья.

— Может, его пока в комнату напротив уложить? — посоветовал Холор, с явным садистским удовлетворением наблюдая за попытками Эрики и слуг дотащить Виктора хотя бы до выхода из ванной.

Окончательно вымотавшись, Эрика отпустила его руки и присела рядом, похлопав Виктора по щекам. Коп притащил откуда-то отвратительную на запах траву и сунул хозяину под нос. Это подействовало куда лучше.

— Отлично. Виктор, не теряй сознание! Нам нужно добраться до кровати. Ты меня слышишь? Обопрись на меня. Так. Хорошо, а теперь идём.

Совместными усилиями удалось дотащить Виктора до соседней лазурной комнаты. Из последних сил Эрика помогла ему лечь, а точнее, рухнуть, в кровать с балдахином. И сама упала рядом.

— Какой же ты тяжёлый.

Виктор не откликнулся. Подняв голову, Эрика поняла, что он снова отключился. Правда, миссис Зорг заверила, что это ему пойдёт только на пользу. Осторожно укрыв его одеялом, Эрика, глянула на окно, щурясь от яркого света. С этой стороны солнечный свет бил напрямую, и потому ярко-голубая комната казалась ещё светлее.

— Пожалуй, пока он спит, нужно закрыть шторы, — решила Эрика, направляясь к окну.

Раздался внезапный треск, и пол провалился под её ногами. Вскрикнув и тщетно попытавшись ухватиться за воздух, Эрика рухнула вниз. Ударившись об обломки досок, она на пару секунд была оглушена, растеряна и не могла сориентироваться в пространстве. «Ничего не сломано. Но, ух, как болит нога. Похоже, вся спина в синяках будет».

С трудом Эрика села на полу и потрясла головой, пытаясь избавиться от звона в ушах. Только сейчас до неё донеслись встревоженные голоса слуг, звавшие её сверху. «Чёрт, точно, в этой же комнате было открыто окно, и дождь всегда лил на одно место! Я же думала о том, что там могли прогнить доски. Вот же дура!»

— Я жива, — наконец откликнулась она.

Убедившись, что ничего не сломано, не раскроено, и, как максимум, она отделается лишь лёгким сотрясением и вывихом лодыжки, Эрика села и наконец смогла оглядеться, насколько это позволял сумрак, висящий в комнате. На ощупь добравшись до штор, Эрика умудрилась влезть рукой в паутину, пока нашаривала рычаг.

Когда солнечный свет залил комнату, у Эрики перехватило дух. Несмотря на явную заброшенность, эта комната выглядела как музей — в разнообразных стеклянных шкафах позировали манекены с совершенно разной одеждой, стояли столы, похожие на витрины, где под стеклом были разложены вещи.

— Мне повезло, что я не попала на один из них, — пробурчала себе под нос Эрика, заворожено разглядывая картинки.

Но смахнув пыль с очередной витрины, она чуть не поперхнулась собственными же словами.

Под стеклом был выставлен старого образца фотоаппарат. Тот самый, с плёнкой. Не веря своим глазам, Эрика начала смахивать пыль с соседних витрин, которые привели её в полное замешательство: здесь были фотографии, видеограф, затёртая плёнка, лампочка, бритва и даже старого образца телефон. Эрика была в полной уверенности, что этих вещей не могло быть придумано в этом мире — в том городке не было ничего, хотя бы отдалённо похожего на фото или видеотехнику.

Картинки, которые она сначала разглядывала, при ближайшем рассмотрении оказались фотографиями. А присмотревшись к одежде, Эрика обнаружила, что она выглядит как классическая одежда образца прошлого века. Прошлого века её мира. Голова разрывалась от вопросов. Хотя сейчас одно сомнение точно отпало — она не первая, кто попал в этот портал.