Эрика решила, что будет переживать это расставание как взрослая самодостаточная личность. В то же утро она пошла в аптеку, чтобы купить экстренные противозачаточные и парочку тестов на беременность. Что-что, а вот внезапные неприятности ей были не нужны.

Лишь вернувшись домой, где без Луиса Питерса было непривычно тихо и пусто, Эрика вдруг ощутила навалившуюся усталость. Едва успев перекусить, она без сил провалилась в сон прямо на диване в гостиной. И проснулась лишь на следующее утро.

Несмотря на то, что природа за окном зарядила дождём, Эрика изо всех сил старалась отогнать от себя подступающие тоску и уныние. Если в их мире время тянется дольше, чем во Флоустейне, Виктор с Луисом вернутся уже через несколько дней. Так что зачем переживать? У неё и так накопилась куча дел, с которыми нужно разобраться.

Возвращаться к повседневным рутинным делам было непривычно и странно. Выкладывать сторис в инстаграм с хэштегом «смотрите_кто_вернулся». Писать своим знакомым, которые слышали о её коме и убеждать, что всё окей. Звонить родителям, чтобы узнать, как они добрались. Мониторить ленты новостей, чтобы понять, что успело произойти за несколько дней её отсутствия.

Но все её миллионы дел и непрочитанных сообщений, все её улыбающиеся фото и разговорные видео сопровождались неприятным тянущим сосанием под ложечкой. Где-то внутри нарастал тугой комочек тоски, который Эрика не знала, куда деть. Стараясь убежать от этого, она начала каждый день выбираться в кофейню, чтобы поработать оттуда. Гул человеческих голосов, новые местные знакомые, которые иногда подходили с ней поболтать, — всё это немного отвлекало.

Удивило, что Луис подготовился перед своей поездкой — окружающим он сообщил, что отправляется повидать дальних родственников, с которыми давно не общался. Что ж, это было даже не так далеко от правды. Посему к Эрике иногда подсаживались старушки и старички, расспрашивали, как там дела у мистера Питерса. Эрике приходилось улыбаться и говорить, что всё в порядке, и он скоро вернётся. Когда? Он не говорил точно…

Иногда Эрика подолгу вглядывалась в фотографию Виктора. Жадно впитывала его черты лица, боясь забыть, как он выглядит. Но когда закрывала глаза, его образ представал перед ней с поразительной точностью. Эрика сама удивлялась тому, как её мозг успел запомнить даже расположение родинок на его груди.

А ещё в голове иногда вспыхивали воспоминания о той ночи на крыше больницы. Эрика смущалась, но не могла перестать думать об этом. О прикосновениях Виктора, о его нежных пальцах, о том, как срывался на шёпоте его голос, когда он произносил её имя. Даже когда она открывала глаза и оказывалась в реальности, отпечатки его пальцев обжигали кожу воспоминаниями.

Но чем больше проходило времени, тем тревожней становилось на душе. В её мире прошла уже неделя, но ни о ком из Флоустейна не было даже весточки. Всё ли в порядке у ребят? Что-то могло пойти не так… А вдруг с ними что-то случилось? В их мире прошло уже около девяти месяцев. Неужели, за это время они так и не смогли снять проклятье?

— Успокойся, Эрика, — сама себя останавливала она. — Столетние проклятия вряд ли сдаются без боя так просто.

И всё же, Эрика не могла не волноваться. В один из дней она не выдержала и отправилась в лес, чтобы проверить особняк. Но четыре часа исследований прошли впустую — особняк так и не появился вновь. Похоже, теперь для Эрики этот путь был закрыт окончательно и бесповоротно.

Вернувшись домой словно сомнамбула, она села на диван в гостиной и долго пялилась в одну точку, пытаясь унять подступающие рыдания. Но против надвигающейся волны тревожности и тоски Эрика была беспомощна. Впервые за неделю она позволила чувствам захватить её с головой. Весь оставшийся вечер она прорыдала, уткнувшись в подушку, пока не уснула от усталости.

Ещё одна неделя тревожных переживаний добила Эрику окончательно. Она упорно старалась делать свою привычную работу — монтировать видео, общаться с подписчиками, вести трансляции… Но всё это сопровождалось ночными рыданиями в подушку и навязчивыми плохими мыслями. Этого состояния она и боялась всё время — ощущение брошенности и одиночества. Сколько бы она себя ни убеждала в том, что Виктор по разным причинам мог не вернуться, и это совершенно не значит, что он её не любит, — все логичные доводы тонули в нарастающей пустоте и одиночестве внутри сердца.

К середине третьей недели Эрика сдалась окончательно. Она не может больше справляться одна с этим состоянием. Несколько раз хорошенько обдумав всё, она дрожащими пальцами набрала сообщение Мэри Кларк, своей психотерпевтке.

Мисс Кларк была с ней с пятнадцати лет. Именно с ней Эрика прорабатывала свои травмы после похищения. Именно она вытаскивала её из всего этого ужаса. И Эрика оставалась верной ей до сих пор. В каком бы уголке мира она ни находилась, если ей нужна была помощь, она писала только Мэри. За это долгое время они уже перешли на ты и общались менее формально. Но Мэри всё равно профессионально продолжала держать нужную дистанцию, ограничивая их общение только сеансами, которых со временем всё же стало меньше, когда Эрика более-менее стабилизировалась.

Сейчас же ситуация выходила из-под контроля. Эрика не могла рассказать Мэри обо всём, что произошло. Но и та не глупа, чтобы поверить, что состояние Эрики не связано с кем-то ещё. Она пошла по пути наименьшего сопротивления, рассказав полуправду. Да, Виктор. Да, у них не складывались отношения сначала. Но когда всё вроде бы стало отлично, они вынуждены были расстаться из-за отъезда Виктора, и они не могут поддерживать связь.

Стоит отдать должное Мэри — она не задавала лишних вопросов, хоть и понимала, что Эрика рассказывает ей явно не всё. Но уже этого было достаточно, чтобы сделать выводы. И хотя Мэри не сказала ничего нового, почему-то после сеанса с ней Эрике стало спокойнее. Да, тосковать по кому-то, кого любишь — это нормально. Да, плакать — это тоже нормально. Да, нужно быть готовым к тому, что этот человек не вернётся в твою жизнь. И да, от этого чертовски больно.

Но несмотря на это всё, осталось самое важное: Эрика смогла кому-то довериться. Эрика смогла влюбиться. И это было взаимным. У них были прекрасные моменты, проведённые вместе. Они были счастливы вместе. И пусть это закончилось, но в её сознании навсегда останутся тёплые воспоминания об этом человеке.

Эрика пообещала Мэри, что напишет ей снова на следующей неделе. Что обязательно будет продолжать жить обычной жизнью, насколько это возможно. И хотя будет скучать по Виктору, но постарается не зацикливаться на этом чувстве.

После разговора с Мэри, Эрика просидела в кресле ещё около часа, задумчиво разглядывая обои. Глаза уже болели от слёз, которые она успела выплакать на сеансе. Но теперь она всё же чувствовала себя спокойнее. Она ни на что сейчас не может повлиять. У неё нет волшебных сил. Она не может даже попасть в особняк. И вряд ли у неё получится узнать, что произошло во Флоустейне. Оставалось лишь надеяться, что у Виктора, Белль и Луиса Питерса всё хорошо.

Весь октябрь Эрика провела здесь, в этом городке, наблюдая, как осень вступает в свои владения. Несмотря на дождливые дни, погода оставалась довольно тёплой. И красно-жёлтое одеяние деревьев скорее освещало хмурые дни, нежели заставляло грустить. Эрика выбиралась за город, чтобы погулять по осенним полям. Часто она приходила к озеру, чтобы посидеть на берегу, послушать музыку или почитать, если погода позволяла.

В этом небольшом городке почти на конце света было невероятно уютно. Почти всё лето Эрика провела в Бельгии, и последние три месяца она оставалась здесь. Пожалуй, это была самая длинная остановка в её путешествиях. И хотя материал для работы уже заканчивался, Эрика не находила в себе сил, чтобы покинуть это место. Здесь было так… по-домашнему уютно.

Но на горизонте маячил ноябрь, а там уже и до Рождества недалеко. Эрика всегда возвращалась к родителям в Лос-Анджелес, и проводила весь декабрь и половину января дома, словно на каникулах. И сейчас перед ней представала дилемма. Возвращаться ли в Лос-Анджелес сейчас? Или всё же пожить здесь ещё весь ноябрь, в надежде, что портал в Флоустейн всё же откроется? Родители в любом случае ждут её лишь в декабре.

Время совсем не лечило. Хоть Эрика и старалась бодриться, при воспоминаниях о Викторе, в груди сердце сдавливало в тиски. Хоть она и стала реже плакать, засыпать могла лишь со снотворным. Сны были беспокойными, спутанными и хаотичными. Эрика не помнила наутро, что ей снилось, но чувство тревожности после них оставалось с ней и днём.

Разговоры с Мэри немного приводили её в чувство. Но та всё же беспокоилась за Эрику и выписала ей таблетки. Эрика почти даже не забывала их принимать. Они притупляли тревожность, но вместе с тем и все остальные чувства. Всё чаще Эрика замечала за собой, что бездумно листает ленту инстаграма, даже не понимая, что видит. И книги со временем были отложены — ей приходилось перечитывать одну и ту же страницу несколько раз, чтобы понять смысл. Это раздражало, и Эрика забросила это занятие.

Однажды на прогулке она встретила одного парня, со спины чертовски похожего на Виктора. Его длинные вьющиеся волосы были связаны в хвост, что торчал из-под вязанной шапки. Эрика замерла, от неожиданности у неё перехватило дыхание, и сердце вдруг сильно забилось от радости. Но тут парень обернулся, и она поняла, что обозналась. Лишь после этого Эрика осознала, что и волосы его вьются сильнее, чем у Виктора, и цветом они более рыжие. Пришлось успокаивать своё всё ещё бешено стучащее сердце и унимать слёзы разочарования.

Из-за нахлынувших чувств Эрика совсем не заметила, что вокруг неё радостно крутится миленький мопс, явно желающий её успокоить. И она совсем пропустила момент, что этот самый парень подошёл к ней, зазывая обратно свою собаку и что-то с улыбкой спрашивая у Эрики. Всё было так заторможено, а в ушах шумел лишь гул крови, что Эрика вдруг расплакалась от беспомощности.

Так она познакомилась с Марком. Хоть он и был совершенно обезоружен видом плачущей Эрики, но всё же усадил её на лавочку, добыл носовые платки, сбегал ей за кофе в ближайшую кофейню и был рядом, пока она не пришла в себя. А его мопс, которого, как позже выяснилось, зовут Оскар, подбадривающе складывал лапы Эрике на колени и вылизывал её пальцы.

Она совершенно не помнила, о чем они говорили тогда. Марк шутил что-то, а она смеялась сквозь слёзы, слегка истерично. Оскар убегал поздороваться с другими собаками, возвращался, чтобы убедиться, что его хозяин на месте, и снова убегал. Кажется, Эрика что-то рассказала про Виктора, а Марк сказал, что нужно слать куда подальше парней, которые заставляют тебя плакать. Эрика лишь иронично хмыкнула в ответ.

Убедившись, что она пришла в себя и больше не плачет, Марк впихнул ей бумажку со своим номером и убежал вместе с мопсом. А Эрика осталась сидеть на лавочке, сжимая в руках бумажку с номером и стакан с остывшим кофе. Вышло совсем как-то по-дурацки. Как в какой-то романтической комедии начала нулевых.

Звонить Марку она, конечно, не стала. Но они сталкивались снова то на улице, то в кафе. При ближайшем рассмотрении без пелены слёз, обнаружилось вдруг, что Марк гораздо старше, чем она запомнила. Ему явно было больше тридцати, хоть и выглядел он вполне по-молодежному. Он был всегда бодр и улыбался, завидев Эрику. Вскоре она сдалась и решила пообщаться с ним побольше. Всё же, друзей здесь у неё не было. Марк познакомил её со своей женой Оливией — миниатюрной приятной девушкой, которая всегда носила строгие классические костюмы и пальто и укладывала свои идеально гладкие чёрные волосы в высокий хвост. Как выяснилось, они оба преподавали в местной школе: Оливия была учительницей начальных классов, а Марк вёл биологию и естествознание в старших классах.

Зачастую Оливия освобождалась раньше Марка и звала Эрику прогуляться с мопсом и выпить кофе. Эрика была только рада отвлечься от своего одиночества и ноутбука, за которым могла просидеть сутками. Они гуляли по осеннему парку, шурша облетевшими листьями. Эрика рассказывала про путешествия, а Оливия рассказывала про людей, которых они встречали. Потом они встречали Марка, ещё немного прогуливались вместе и расставались. Иногда они приглашали Эрику на ужин. Иногда втроём шли выпить вина в кафе.

Жизнь Эрики постепенно попала в какую-то приятную рутинную колею. И это в какой-то степени помогло ей отвлечься, примириться с произошедшим. Она даже была готова пережить то, что Виктор, вероятно, уже не вернётся. И старалась не создавать в своей голове сценарии того, что произошло во Флоустейне. Изо всех сил Эрика старалась жить настоящим.

Тем временем, мягко подкрадывался конец ноября. Эрика уже начала планировать поездку домой. Родители спрашивали, когда она прилетит, но Эрика пока не могла собраться с духом и купить билеты. Казалось бы, прошло уже два месяца. И пора жить дальше. Пора возвращаться в свою привычную жизнь, где она каждый декабрь летит домой. Но что-то всё равно удерживало её. Возможно, всё ещё едва теплящаяся надежда где-то в глубине сердца.

— Да, мам, я знаю, что билетов осталось немного, — слегка раздражённо отвечала Эрика в наушник, пытаясь замерзшими пальцами попасть по кнопкам на экране. — Слушай, на ходу смотреть их совсем неудобно. Давай я наберу тебя, когда буду дома? Хорошо? Люблю тебя.

Когда вместо голоса матери в наушнике снова зазвучала музыка, Эрика выдохнула пар изо рта и поправила шарф на шее, утыкаясь в него замёрзшим носом. В последние дни температура всё быстрее начала стремиться к нулю. А у неё почти не было тёплых вещей здесь. Оливия одолжила ей шарф, и Эрика умудрилась найти в небольшом магазинчике одежды пальто. Но вот обуви подходящей не было, пришлось всё ещё подмерзать в летних кроссовках.

— Чёртов телефон, ты можешь нормально работать? — пробурчала она под нос, изо всех сил нажимая на экран.

В это время обычно мало кого можно было встретить на улице. И когда на тротуаре она с кем-то пересеклась, едва успела сделать шаг в сторону, чтобы избежать столкновения. Ноги, обутые в идеально начищенные чёрные ботинки, сделали шаг в ту же сторону, что и она. А когда она шагнула обратно, тоже последовали за ней, никак не давая пройти. Раздражённо вздохнув, Эрика оторвала взгляд от телефона, чтобы взглянуть в лицо растяпе-прохожему.

Взгляд пересёкся с до боли знакомыми голубыми глазами. Эрика растерянно замерла на месте. Это… не может быть Виктор? Парень перед ней лишь отдалённо напоминал его. Он был шире в плечах и намного плотнее сложен. Выглядел гораздо старше, быть может, даже старше её. Непривычная короткая стрижка заставляла вьющиеся волосы забавно торчать во все стороны.

Этот парень в строгом чёрном пальто и деловом костюме не мог быть Виктором. Но эти глаза… И скулы были всё те же, и забавная полуулыбка-полуухмылка одной лишь стороной губ. Взгляд Эрики невольно скользнул по его шее, виднеющейся в небрежно распахнутом вороте рубашки. И отыскал все знакомые родинки на тех же самых местах.

Дрожащими пальцами она вытащила наушники. Рот приоткрылся в попытке вымолвить хоть слово, но все они застряли колючим комком в горле, мешая сказать хоть что-то.

Но что, если это не Виктор? Кто-то, кто очень похож на него? Эрика изо всех сил пыталась отыскать ответ за то короткое мгновение, пока в глазах парня напротив не появилась такая знакомая нежность и теплота, которую нельзя было спутать ни с чем другим.

— Ну здравствуй, Эрика. Я же обещал вернуться.