Люди не спешили наступать. Они стояли на безопасном от меня расстоянии и о чём-то переговаривались. Наверное, пытались понять, что я вообще такое. Тот человек, которого я оставила без обеда, а потом ещё и дико напугала, усиленно жестикулировал, пытаясь что-то объяснить товарищам. Выходило у него это плохо, ведь остальные люди переводили взгляд то на него, то на меня и недоумённо пожимали плечами. Они не собирались нападать, но вилы и лопаты в их руках всё равно меня напрягали. Один из них подошёл ко мне и присел рядом, пристально глядя мне в глаза. Он смотрел на меня, готовясь в любой момент отпрыгнуть назад; смотрел так, словно я была опасным диким животным, попавшим в ловушку, которое может и голову откусить, если не соблюдать осторожность. Это было очень противно и унизительно. Наверное, я была готова к любому обращению с их стороны — как к врагу, как к равному противнику… Да хоть как к куску дерьма за принадлежность к вражеской фракции! Но я не думала, что они будут пялиться на меня, как на беспомощное экзотическое животное, которое даже несмотря на свою беспомощность могло оказаться смертоносным. Я готова была биться с ними до последней капли крови, хотя их было раз в десять больше… но нет, эти люди явно не принимали меня за кого-то разумного.

       На мгновение я зажмурилась от боли в сломанной ноге, которая только усиливалась из-за тисков капкана. Я не больше пыталась вырваться, ведь от этого нога могла ещё больше пострадать. Человек, не оставив эту эмоцию без внимания, быстро перевёл взгляд на мою пленённую ногу, а затем и на мою руку, которой я держалась за пострадавшую конечность. Спокойный взгляд его тёмно-карих глаз тут же переменился, в мгновения ока обретая нарастающую тревогу. Он резко вскочил на ноги, отошёл к своим и отчётливо (так, что даже я слышала) произнёс:

       — Horde!*

       Орда?! Пожалуй, я была рада, что смогла понять хотя бы это. Названия на то и названия, чтобы быть понятными всем и каждому вне зависимости от родного языка. Так значит, они не могли понять, к какому племени я принадлежу? И как этот старик смог понять, что моё племя находится в составе Орды? Я быстро всё поняла, вспомнив о крошечной татуировке с символом Орды у плеча. Я набила её в память о нашем вожде, когда его не стало. Сообразительный попался человек, а по виду так обычный крестьянин.

       — Horde?! — после неловкой паузы громко переспросил другой старик, державший вилы. Его глаза мгновенно налились ненавистью, а ноздри с каждым вдохом широко раздувались. Человек сорвался с места в мою сторону, но остальные люди сумели его удержать. Возможно, он был одним из тех, кто пострадал ещё от первой Орды, состоявшей лишь из орков, пришедших в наш мир с далёкой планеты Дренор, и после тех войн ненавидел даже новую Орду всей душой. Старик, не слушая уговоров товарищей, всё пытался вырваться, очевидно, выкрикивая в мой адрес не самые пристойные слова на своём языке. Я нахмурилась. В принципе бить старика не хотелось, да и тяжёлый капкан, привязанный цепью к массивному дереву, ставил меня в гораздо менее выгодное положение. Но я была готова принять вызов и в знак этого попыталась подняться на ноги, точнее, на одну из них, что была здорова. Кричавшие на старика люди тут же замолчали и дружно отступили назад. Они и правда меня боялись, хотя по сравнению со мной были вооружены до зубов. Мне показалось, что эти люди не были бравыми воинами Альянса, они были обычными крестьянами, но даже этот факт должен был свидетельствовать об их силе и выносливости.

       Разъярённый старик понял, что хватка товарищей ослабла, и, вырвавшись, бросился ко мне с вилами наперевес. Начисто забыв о капкане, приковавшем меня к земле, я подалась вперёд, сжав кулаки, но… упала носом вниз. Наверное, это спасло мне жизнь, ведь мужик однозначно решил отомстить всей Орде, проткнув меня насквозь вилами, да только не попал. Сам же он, споткнувшись об мою руку, тоже полетел на землю и выронил своё орудие убийства. Схватив вилы, я попыталась использовать их в качестве рычага, чтобы открыть капкан и продолжить битву или же постараться уползти от этих людей подальше, но мне не позволили. Остальные крестьяне, изначально в ступоре наблюдавшие за перепалкой, примчались к нам, оттащив агрессивного старика в сторону и буквально вырвав вилы из моих рук. Дождь только усиливался, щедро поливая нас, а у меня не было больше сил подняться, и я лежала лицом в земле, размокшей от ливня, начиная задыхаться. Я закрыла глаза, чтобы в них не набилась грязь, и попыталась оторвать лицо от земли. Тщетно. Совершенно ничего не выходило. Вдруг я почувствовала, как мою ногу освободили из пут, а меня перевернули на спину. Снова ощутив в дыхательных путях воздух, а не воду вперемешку с грязью, я закашлялась и широко раскрыла глаза. Надо мной склонился тот самый мужчина, который за сегодня успел спасти меня от голода своим обедом и загнать в капкан. Он был самым молодым из группы крестьян, но только он один с искренним беспокойством смотрел мне в глаза и гладил рукой по волосам. От этого человека веяло теплом и добротой, которых мне так не хватало. Он что-то говорил мне на своём языке, и хотя я ни капли не поняла из его речи, я точно знала, что он хотел меня успокоить.

       Я знала, что не все люди с радостью бегут убивать ордынцев. Но я не думала, что они способны спасти мне жизнь…

       Тусклый свет свечи назойливо ударил по глазам, когда я пришла в себя. Я лежала на подстилке из соломы и пыталась вспомнить, что произошло. Не выходило — последним воспоминанием был добрый взгляд ярко-синих глаз человека. Было больно. Голова раскалывалась на части, а сломанную ногу буквально разрывало. Я хотела пощупать лоб, но не могла оторвать руку от своего ложа, словно и не было никакой руки. Скосив взгляд, что тоже стоило мне немалых усилий, я убедилась, что рука была на месте, просто я не могла ей пошевелить. Наверное, я застонала от боли, ведь ко мне тут же кто-то подошёл, заметив, что я пришла в сознание. Этим кем-то был тролль, чьё лицо мне было хорошо знакомо.

       — Наконец-то очнулась! — улыбнулся мне Бом'бей — знахарь из деревни Сен'джин. Я знала его с самого детства, когда он ещё был просто помощником, но за последние несколько лет он неплохо так вырос в профессиональном плане. — Я уже боялся, что ты не сможешь оправиться после пережитого.

       — Бом… — моё лицо расплылось в улыбке, но сил не хватало даже на то, чтобы полностью произнести имя старого знакомого.

       — Лучше помолчи! — забеспокоился тролль и положил мне на лоб мокрую тряпку. — Тебе сейчас не стоит напрягаться. Перелом я немного подлатал, но придётся какое-то время походить с тростью или костылями, — я видела, как ему было больно это говорить, и дело было даже не в том, что моя нога не торопилась срастаться… Я чувствовала, что Бом'бей просто не хотел говорить мне о чём-то более серьёзном, что он нашёл у меня, но была не в силах спросить.

       На какое-то время лекарь оставил меня. И хоть я не могла повернуть голову, чтобы проследить за ним, я слышала, как он разговаривал о болячках с другими ордынцами на орочьем. Видимо, я оказалась в лазарете, но только вот где? Судя по голосам, здесь были ордынцы, да что там — здесь лекарем был хорошо знакомый мне тролль! Неужели те люди телепортировали меня в Калимдор? С их стороны это был бы достаточно благородный жест. Я уставилась в потолок, затем кое-как перевела взгляд на стену, у которой лежала. Нет, дом был явно построен не в стиле троллей, да и на дома в Оргриммаре он был ни капли не похож. Я не знала, как обычно выглядели дома людей изнутри, но ассоциативно я бы отнесла это здание именно к архитектурным постройкам людей Альянса.

       Вскоре Бом'бей подошёл ко мне, сжимая в руках миску с чем-то пахнущим особо противно. Он присел на край соломенной подстилки и, осторожно приподняв мою голову за затылок, поднёс посудину со странным варевом прямо к моему рту. От неприятного запаха я сморщилась, но знахарь был настойчив:

       — Пей, Шихта! — серьёзно сказал он. Пришлось повиноваться, ведь этот тролль не стал бы специально травить меня. — Противно, я знаю, но тебе это жизненно необходимо. Я заметил, что процессы ускоренной регенерации в твоём организме почему-то остановились, — от этих слов я даже поперхнулась, а Бом'бею пришлось спасать меня ещё и от удушья.

       Я не могла поверить в случившееся. Неужели такое возможно? Нет, я заметила, что моё тело перестало быстро восстанавливаться после различного рода повреждений, но чтобы оно не восстанавливалось совсем… Конечно, я не ждала, что моя сломанная нога срастётся, пока я буду скакать по лесу в поисках разумных существ, но чтобы совсем не было никакого прогресса — это приводило в ужас. Бом'бей, кажется, понял, что подал новость совсем не в той форме, в какой хотел, и поспешил меня успокоить:

       — Всё не так плохо, как ты думаешь! Этот отвар поможет им вновь запуститься. Но… — лицо лекаря вновь стало донельзя серьёзным. — Я хочу, чтобы ты мне ответила, как можешь, но только честно. Шихта, ты применяла к себе какие-либо исцеляющие заклинания?

       — Да… — выдавила из себя я, о чём тут же пожалела. Я никогда не видела, чтобы синяя кожа троллей мгновенно бледнела от всего лишь одного, казалось бы, безобидного слова. Бом'бей вскочил на ноги и, пробормотав что-то вроде «Мне надо проконсультироваться, а ты пока поспи!», в буквальном смысле слова убежал от меня, словно я была заражена чумой, которая мгновенно косила любого, кто находился со мной рядом. Тревога — моя верная союзница в последние дни — снова приблизилась к постели и сильно обняла меня. Я ведь чувствовала, как лечащие заклинания не улучшали моё состояние, а даже наоборот, но я же в итоге перестала их применять! Бом'бей, конечно, не знал об этом, и он так перепугался… Не означало ли это, что я была смертельно ранена только из-за того, что просто пыталась лечиться? Тревожные мысли терзали меня до глубины души, но действие снадобья, которое меня заставил выпить знахарь, было сильнее, и вскоре я погрузилась в сон.

       Я не могу умереть, так и не узнав самое важное!

       Я открыла глаза, когда почувствовала, как чья-то рука аккуратно опустилась мне на плечо. В поле моего зрения возникла женщина, державшая в руках поднос с едой. Она, аккуратно поддерживая меня за спину, помогла мне сесть и с ложечки накормила каким-то неизвестным мне ранее, но очень вкусным супом. Эта женщина была человеком, а на её платье красовался герб Альянса, но это не мешало ей относиться ко мне тепло… если только суп был не отравлен. Хотя, думаю, Бом'бей не допустил бы такого у себя под носом. Женщина, скормив мне весь суп, снова помогла мне (теперь уже лечь) и, широко улыбаясь, сказала мне что-то на прощанье. Если честно, меня удивляла её искренность. Она не торопила меня, терпеливо дожидаясь момента, когда мне можно было давать очередную ложку супа, кормила аккуратно, не пролила ни капли обеда ни случайно, ни специально. Эта женщина выглядела намного старше меня, а её забота напомнила мне о том, как во время простуды в детстве лечила меня мама. Поэтому, как только она скрылась из виду, мои глаза наполнились слезами. Только тогда я поняла, насколько сильно соскучилась по своей семье за все эти годы, проведённые без неё. На мгновение голову посетила мысль, что надо было остаться лежать где-нибудь в лесу, и тогда я могла бы встретиться с родными как можно скорее! Но тут же перед глазами возникло видение, пришедшее ко мне во время «путешествия» по реке. Брат сказал мне, что я должна жить. Но я решила, что не буду, если выясню, что и моего любимого орка нет в живых.

       Вскоре ко мне снова подошёл Бом'бей. Он больше не выглядел испуганным, но несвойственная ему серьёзность так и не пропала. Нерешительно встрепав рукой копну рыжих волос, тролль выпалил:

       — Сколько?

       — Что «сколько»? — хрипло спросила я. К счастью, вкусный суп совместно с лекарствами вернул мне силы хотя бы для разговора.

       — Сколько раз ты пользовалась заклинаниями в целях лечения? — знахарь сильно волновался, но старался скрыть это. Я же стала вспоминать то, о чём он просил, хотя это было непросто. Вроде бы я довольно быстро осознала, что они перестали помогать. Но сколько же я успела применить?

       — Не больше десяти… — пробормотала я себе под нос, стараясь не смотреть Бом'бею в глаза.

       — Точнее! — выкрикнул мой старый знакомый, до боли сжав левое плечо.

       — Пять или шесть, — ещё тише ответила я, пытаясь освободить плечо, но лекарь, получив более точный ответ, только сжал его сильнее. Он ничего не говорил, что пугало меня ещё больше. — Какая разница-то? Ты мне лучше прямо скажи. Я умру теперь от этого что ли?

       Я почувствовала, как его рука, всё ещё сжимавшая моё плечо, задрожала. Наверное, всё действительно было очень серьёзно.

       — Наверное, ты должна знать, — голос Бом'бея стал мягче, но я чувствовала, как тяжело ему было подбирать слова. — Я здесь уже дней девять, и эта внезапная буря прямо у меня на глазах унесла множество жизней. И в этом ей помог я сам. Когда всё утихло, я встретился с местным королём и предложил свою помощь в качестве лекаря, — он нервно сглотнул слюну и продолжил: — Только спустя сутки мы с лекарями Альянса поняли, что собственноручно убили с десяток жертв катастрофы. Что-то, вызвавшее это бедствие, отравило ману, и любое заклинание, применённое заклинателем к себе или к кому-то другому, убивает организм цели с бешеной скоростью. Нет, Шихта, не пугайся… Природная регенерация не позволит тебе скопытиться, надо её только чуть-чуть усилить. Знала бы ты, насколько сложнее с другими пациентами! Как же я рад, что ты не дошла до десятка.

       А уж как я рада…

       В госпитале я оставалась весь следующий день. Боль постепенно уходила, и через несколько часов я могла самостоятельно садиться в своей импровизированной постели и даже держать тарелку с едой. Думаю, я могла бы уже самостоятельно встать на ноги, но Бомʼбей, периодически заглядывавший ко мне, назначил строгий постельный режим.

       Было безумно скучно и тревожно одновременно. Лёжа весь день на соломенной подстилке, я практически никак не могла выяснить подробности катастрофы, а главное — ни у кого не могла спросить о своём любимом орке. В комнате, где меня положили, на таких же подстилках из соломы лежали раненые люди, парочка дворфов и дренейка с разбитой головой, с которыми я при всём желании не могла говорить. Были и ордынцы, но их я насчитала куда меньше, да и лежали они в основном далеко от меня. А кричать в лазарете было попросту неприлично.

       Слова Бом'бея об отравленной мане пугали меня не на шутку. «А если об этом уже узнали обычные жители Азерота? Выходит, урон, полученный от любого боевого заклинания, стал сопровождаться неким отравлением цели, что вообще лишает её малейшего шанса на выживание? А ведь это может использоваться для разжигания новой войны между фракциями…» — думала я, ворочаясь с бока на бок. Если я правильно поняла ситуацию (а я о ней знала практически ничего), то всё, додуманное мной, зато сложившееся в единую картину, казалось настолько ужасным, что дальнейшая жизнь в Азероте не представлялась возможной.

       — Эй, чего вертишься? — к моей «кровати» подошёл гоблин, которому лекари утром разрешили вставать. Не скрывая зависти по этому поводу, я всё же поспешила отвести взгляд. Я не знала, что ответить этому гоблину, а игнорировать его было бы невежливо. 

      — Понимаешь, я сюда от Гром'Гола пешком добежала, а тут уже второй день вставать не разрешают! — попыталась пошутить я, приподнявшись на локте. — Все бока уже отлежала, а мне ещё в Подгород надо попасть через пять дней!

       Шутка моего собеседника не впечатлила, из-за чего в воздухе повисла неловкая пауза. Спустя мгновение гоблин пристально уставился на меня, а затем присел на краешек подстилки и сказал, глядя мне в глаза:

       — Я видел, как тебя принесли. Лекари были удивлены, что спустя столько дней кого-то смогли найти живым. Конечно, сейчас всё ещё шарят поисковые отряды, но ничего, кроме трупов, они сюда не приносят. Вскоре сюда придут люди для записи найденных… тел. Тебе тоже стоит записаться.

       — Как трупу? — через силу улыбнулась я.

       — Рано тебе ещё трупом записываться! — гоблин громко рассмеялся. Он хохотал так заливисто, что все пострадавшие от бури, находившиеся с нами в одной комнате, дружно скосили головы в нашу сторону. Я была готова провалиться сквозь деревянный пол от стыда, но в глубине души я понимала, что мой новый знакомый, имени которого я не знала, о ситуации на планете осведомлён достаточно. А значит, быть с ним грубой было ни в коем случае нельзя!

       — Так и кем мне нужно записаться? — осторожно поинтересовалась я, усаживаясь поудобнее.       — В список выживших, разумеется! — гоблин посмотрел на меня так, будто я сморозила какую-то дичайшую глупость. — Там, правда, эльфийка записывает. Ночная. Ни слова по-нашему не понимает, так что ты ей сразу имя назови, как подойдёт к тебе. О расе догадается, вроде не тупая. Рыжий тролль говорил, что король этого города обещал переводчиков предоставить, но по ходу он только болтать и умеет. Ладушки, — хлопнув в ладоши, гоблин поднялся на ноги и потянулся, — пойду прогуляюсь по улице. Время — деньги. Надо с городом познакомиться, а то кто знает, насколько мы здесь застряли.

       — Застряли?! — тут же вырвалось у меня. — Почему застряли?

       — Я сам лично слышал, как тебе рыжий про ману втирал. Не поняла что ли? Так вот, телепортировался сюда один маг из Оргриммара сразу после бедствия. Умер через полчаса.

       — К-как? — внезапно для себя я начала заикаться. Новая информация заставила понять, что всё не так плохо, как я думала. Всё было ЕЩЁ ХУЖЕ. Если маг был из Оргриммара, то буря точно дошла и до другого континента. — Умер через полчаса? Он успел что-нибудь рассказать? Что с Калимдором?! — мой голос, и так охрипший за несколько дней молчания, сорвался на крик. В нашу сторону вновь повернулись все обитатели помещения, но я уже не испытывала стыда. Это был мой шанс узнать о масштабах катастрофы. Шанс узнать, что случилось с родным Калимдором… с родным орком.

       — Затопило твой Калимдор! — презрительно отозвалась довольно смазливая на вид эльфийка крови. — Нет его больше! Нашла, о чём думать.

       Я хотела было возмутиться, но слова эльфийки как будто вырвали мне сердце и растоптали его, а затем разорвали на мелкие кусочки. Я слишком сильно любила родные земли, чтобы спокойно принять такую новость. Конечно, ни эльфийке, чья голова была чуть ли не целиком перемотана бинтами из-за повреждённого (а то и оторванного) уха, ни гоблину, решившему со мной поговорить, было невдомёк, как больно мне было от осознания, что мне больше некуда вернуться.

       Я плохо помню, что со мной творилось потом. Я словно потерялась во времени и пространстве, узнав о гибели места, которое было моим домом. Помню только, как та самая женщина, что днём ранее кормила меня супом, сидела рядом со мной и держала за руку. Мы совершенно не знали языков друг друга, но в тот момент я чувствовала, что она была единственной в этом проклятом госпитале, кто всем сердцем переживал за меня и разделял мою боль. Не зная даже имени этой женщины, я с уверенностью могу заявить: на время пребывания на лечении она заменила мне мать.

       У меня больше нет дома…