Фролло примерно предполагал, чем закончится его присутствие на этом празднике. Он постарался сделать все, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания: приехал верхом, а не в карете, забился в самый темный угол, чтобы не мозолить остальным празднующим глаза, сидел тихо, не высовывался… Но ничего не помогло.

Началось это все, правда, спокойно. Он увидел Эсмеральду, стоявшую поодаль от веселящегося народа, и его сердце забилось от радости — девчонка явно ждала его, и никого другого! Она тянула свою лебединую шейку и так старательно глядела по сторонам, что судья с трудом подавил смех. Нежность к ней так и накатила на него, хоть он и постарался не подавать вида. В этом ему помогла мысль, что ему сейчас предстоит отправиться в осиное гнездо. Во всяком случае, именно так он себе представлял место, где собралась целая куча людей, которые его откровенно не переваривают. Как только он начинал думать об этом, его лицо снова становилось высокомерной маской. Негоже показывать этим людям свои опасения или смущение. Судья с большей охотой съел бы свой шаперон, чем обнаружил перед ними свою слабость.

Эсмеральда оказалась довольно чуткой особой. Каким-то образом она поняла его волнение, даже попыталась приободрить Фролло. А уж когда она взяла его под руку, он затрепетал и без сопротивления позволил затащить себя в этот вертеп, который назывался «Жареный петух». Впрочем, следовало подумать о своей безопасности. Как только Фролло там появился, атмосфера стала до крайности гнетущей, поэтому он решил — будет лучше, если он станет как можно более незаметным. Да и Эсмеральде он таким образом доставит как можно меньше проблем…

И, когда судья заприметил самый темный угол, то тут же с достоинством заныкался в него так глубоко, как только смог. Эсмеральда, правда, пыталась протестовать, но он доходчиво объяснил ей причины своего поступка, и тогда она успокоилась — умница! Она даже позаботилась о нем, притащив кувшин вполне сносного вина и целую гору всевозможных сыров. Так что судья с удобством откинулся на спинку стула, потягивал вино, заедая его сыром, и наблюдал за Эсмеральдой.

Девчонка была прелестна! Ее зеленые глаза задорно горели, радостный смех так и звенел колокольчиком, она оживленно носилась туда-сюда, словно яркая тропическая птичка, и Фролло очень жалел, что не может подойти и коснуться ее так же, как коснулся, когда она принесла ему вино. Он заметил, как ее смугловатые щеки тогда вспыхнули, но лицо Эсмеральды было скорее удивленным, никакого отвращения на нем он не заметил, к своей вящей радости. Только вот сейчас не время было так рисковать. Может, если они вдруг окажутся одни, тогда ему удастся хотя бы слегка снова дотронуться до нее? На остальных людей судье было, в сущности, наплевать, но он боялся оттолкнуть от себя ее, эту девчонку, а ведь она только-только начала проявлять к нему хоть какую-то теплоту. Не следовало все портить. И Фролло продолжал тихо сидеть на своем месте, поглядывая оттуда на Эсмеральду. Но Фролло не учел одного — кое-кто видел, как затрепетала Эсмеральда, когда он погладил ее руку, и этому кое-кому такое не понравилось. И с каждой кружкой вина этот кое-кто зверел все больше.

Клопен выходил из себя. И как Эсмеральда не видит, кого она притащила в приличный трактир?! Это же Фролло! Злодей! От него не следует ждать ничего хорошего! Вон, и сейчас он зашкерился в темный угол, словно таракан. Нет чтобы веселиться, как все порядочные люди! Но этот судья совершенно по-злодейски скрылся в темноте, чтобы его никто не видел! Да еще и сестру его названую облапал, скотина! Она — молоденькая девчонка, а у него уже все волосы седые — нашел, на кого глаз свой поганый класть, ублюдок старый!

Клопен распалился. Его лицо покраснело, глаза злобно горели, и он сжимал свою кружку в пальцах до хруста. Наконец, он не выдержал. «Сейчас я покажу этой скотине, где его место!» — Клопен вскочил. Поначалу он планировал хотя бы посмотреть на выражение лица судьи. Наверняка на нем злобное торжество — еще бы, сама Эсмеральда пригласила его! Но лица судьи не было видно из того темного угла, где он устроился. И Клопен шаг за шагом оказывался все ближе к судье. Его праведная злость разгоралась все сильнее. И он сам не заметил, как оказался рядом с Фролло — так же близко, как и в Истории, когда осыпал его конфетти. Клопен оперся о стену возле стула судьи и тихо спросил:

— И что тебе здесь понадобилось? Зачем ты сюда пришел?

Какое-то время Фролло молчал. Но спустя пару минут, все-таки изволил ответить:

— Меня сюда пригласили. Отказаться значило бы проявить неуважение, — в его низком голосе сквозила легкая ирония, и этого было достаточно, чтобы Клопен разозлился еще сильнее.

— Да не вешай мне лапшу на уши! Это всего лишь предлог, чтобы облапать Эсмеральду! Думаешь, я не видел, как ты до нее дотронулся?

— Я всего лишь поблагодарил ее за любезность, — судья по-прежнему проявлял сдержанность. — Разве она на меня в обиде? Она тебе пожаловалась?

— Я и без жалоб вижу, как ты себя ведешь!

— Тихо и благопристойно, в отличие от некоторых, — судья негромко хмыкнул.

Глаза Клопена заблестели от ярости.

— Ничего, я покажу ей твое истинное лицо, Злодей! — прошипел он.

— А ты разве его знаешь? — Клопен мог бы поклясться, что судья пренебрежительно вздернул бровь — любимый его жест, когда тот хотел выразить свое презрение кому-нибудь.

— Думаю, что знаю! — Клопен фыркнул. — Как вам придется на вкус это вино, ваша честь?! — он с наслаждением вылил свое вино судье на сутану. — Моя сестра слишком молода для тебя, старая сволочь!

Этого Фролло уже не вынес. Он и так долго терпел досужую болтовню этого идиота, который пытался обвинить его во всех грехах! Гнев буквально затопил судью до самых кончиков волос! Да как этот фигляр посмел испортить его одежду?! Она была совершенно новой, специально для этого праздника! Еще и старой сволочью обозвал! Дальнейшее Фролло помнил смутно. Очнулся, услышав голос Эсмеральды — тихий, но так и пронизанный бешенством. Это помогло ему слегка прийти в себя, отпустить ублюдка, из которого он с таким наслаждением чуть не выдавил жизнь, и покинуть это место.

Но, когда Фролло оказался на свежем воздухе, то понял, что наделал. Чуть не убил одного из друзей Эсмеральды, более того — был весьма к этому близок! Она ему этого ни за что не простит! Все его труды пошли прахом! Судья в злобе и тоске отвязывал своего жеребца от коновязи, когда Эсмеральда подошла к нему. Он уже приготовился к тому, что она начнет осыпать его проклятиями, но… Эсмеральда извинилась. Ей было до слез неловко за своих приятелей, и она не находила себе места — даже расплакалась! Фролло почувствовал, что снова может дышать. И она позволила ему обнять себя, чтобы успокоить…

Эйфория — вот что он ощутил в тот момент. И теперь ходил по своему дому с блаженно-мечтательным выражением лица. Впрочем, его это не смущало. Все остальное теперь казалось таким ничего не значащим по сравнению с тем, что ему сказала Эсмеральда, как смотрела на него, как прижалась к нему…

Именно в таком настроении его и застала Эйш. Она, полная беспокойства и тревоги, ворвалась в комнату судьи. Фролло с удовольствием потянул носом — за Эйш шлейфом неслись ароматы кофе, свежеиспеченных булочек и карамели. Эйш поставила поднос с кофе и сдобой на столик рядом с креслом судьи. Фролло тут же встал, принес к столику второе кресло и жестом пригласил Эйш присесть рядом — ее лицо так и выражало желание поговорить.

— Присаживайся, моя дорогая, — сказал он и опустился на свое место. Эйш плюхнулась в предложенное кресло и выдохнула:

— Боже, Клод, я места себе не находила, когда узнала, что произошло на празднике! Торговки на рынке рассказывали, что ты — вампир, и чуть не вцепился в горло Клопену, но капитан осенил тебя крестным знамением, и ты превратился в черного кота и вылетел через трубу! Но перед этим ты опоил любовным зельем Эсмеральду, и бедная девочка пошла тебя искать!

Фролло с изумлением слушал ее рассказ. Эйш все говорила, а брови судьи вздергивались все выше. Когда она закончила, он зарыдал от смеха.

— Это ведь не все, что они про меня говорили?! — простонал он.

— Самое срамное я передавать не буду. Но скажу тебе: как только я услышала все эти сплетни, то тут же метнулась на колокольню к сыну. Он и рассказал мне правду, — она нахмурилась и накрыла руку судьи своей ладонью. — Мне так жаль, Клод…

— М-м-м… — Фролло наконец-то успокоился, отпил кофе и, прищурившись, откинулся на спинку кресла. — Не о чем жалеть, Эйш, мое сокровище. Все прошло гораздо лучше, чем я мог надеяться.

Она наконец обратила внимание на довольное лицо Фролло. От него так и исходило благодушие, его глаза были подернуты мечтательной дымкой, мягкая улыбка не сходила с его губ.

— Постой-ка… — она задумалась, недоумевая о причине такого настроения Фролло. — Квази ведь что-то говорил про ту девочку, Эсмеральду… — Эйш увидела, как сильно вспыхнули острые скулы судьи, когда она произнесла имя той девушки. — Клод?! Ты это чего? Подожди, тебе нравится Эсмеральда?! — Эйш приоткрыла рот. До сих пор у Фролло вызывало отторжение практически все, что было связано с их Историей. И он сам ей говорил, что больше всего на свете не хотел бы влюбиться в Эсмеральду, потому что с него и так хватит.

— Неожиданный поворот, правда? — спокойно сказал судья. — Я честно пытался испытывать к ней раздражение и ничего кроме этого, но… Эйш, она ведь все время такая. Я имею в виду, что даже после того, как Эсмеральда Отыгрывает, она все равно — умная, честная девочка, прямодушная, очень добрая, и такая дерзкая, за словом в карман не полезет, помешана на справедливости, а еще…

— Стоп! — Эйш заткнула ему рот ладошкой. — А то до завтра не остановишься, перечисляя ее достоинства. Вообще, я заметила, что ты как-то чересчур раздражителен в ее присутствии. Еще тогда мне это показалось странным. А вот оно что… И как же ты теперь, Клод?

— Потихоньку располагаю ее к себе, — он задумчиво усмехнулся. — Вроде как даже получается. А вчера, к тому же, ее дружки сделали все, чтобы Эсмеральду от меня отвадить, но добились совершенно противоположного результата, — судья хихикнул, но тут же его глаза зло вспыхнули. — Назвали меня старой сволочью! Мол, я, седовласый урод, не достоин целовать даже следы от ее ножек, и такие молодые девчонки вообще не для меня, — его рука судорожно сжала подлокотник кресла, и тот жалобно затрещал.

— Глупость какая! — Эйш вознегодовала. — Да вы же с ней почти ровесники!

Фролло поперхнулся.

— Это как? — тихо спросил он. Он и вправду не понимал. Он был старше Эсмеральды лет на двадцать, если не больше, и воспринимал это как должное.

— Клод, ну посуди сам. Мы все вышли в мир одновременно. Ну, ладно, она появилась в Игре минут на двадцать позже, чем ты. Но разве это имеет значение? Да, тебя нарисовали старше ее, а ее — молоденькой, но ты, я, она и все остальные начали Играть в один и тот же день и час!

Карие глаза судьи широко распахнулись. Слова Эйш еще какое-то время доходили до его разума, но когда дошли, он ахнул.

— Эйш, да ты просто гениальна! Черт побери, я считал себя умным человеком, но ты дала мне фору и обскакала! — он всплеснул руками. — Я до многого дошел своим умом, но это… Это вообще не приходило мне в голову! Я так зациклился на том, что у меня солидный возраст и большой жизненный опыт, потому что меня таким нарисовали, что даже не подумал о том, какой на самом деле возраст у всех остальных! И получается, что ты даже старше меня, несмотря на то, как молодо ты выглядишь, — это если углубиться в самое гнусное крючкотворство и мелкие детальки!

Эйш негодующе шлепнула его по плечу:

— Ты все-таки редкостный засранец! И чем же тебя не устраивает, что я появилась на пару секунд пораньше, чем ты?!

— Радость моя, я от этого счастлив, — Фролло перехватил ее руку и прижал ее к своим губам. — И безумно благодарен за все. Но как ты до этого додумалась?

Эйш хмыкнула.

— Наверное, это началось тогда, когда ты показал мне себя настоящего. С той минуты я стала раздумывать над тем, как мы начали существовать, когда, во имя чего, и что мне делать дальше, — она погладила судью по щеке. — Благодари себя, ты дал мне толчок для размышлений. Остается лишь надеяться, что у Эсмеральды тоже хватит ума до этого додуматься.

— А я бы хотел, чтобы ей было все равно, сколько мне лет и как я выгляжу… — судья со вздохом потер лицо руками. — Хотел бы, чтобы она видела меня, а не всю эту внешнюю мишуру…

Эйш нахмурилась и строго посмотрела на него. Сколько раз она видела таких мужчин, да и женщин тоже, которые на каждом углу кричали, что надо любить их такими, какие они есть, даже если похожи на крокодила. А сами в то же время ставили условия, чтобы их объект желания был строго определенных параметров, и никак иначе.

— Ну, а ты сам-то, Клод? Полюбил бы ты ее, если бы она была и вдвое не так красива, какой ее нарисовали? — в ее голосе промелькнуло легкое раздражение.

— Даже если бы все ее лицо было в шрамах, я все равно тянулся бы к ней, — пробормотал судья. — Знаешь, когда я начинаю по-настоящему сходить с ума от нее? Когда она открывает рот. Ее разум доводит меня до исступления.

— Даже странно, что ты не влюбился в меня, — Эйш ухмыльнулась.

— Ты лучше радуйся этому, дорогая, — судья в ответной усмешке слегка дернул ее за локон. — Ведь тогда я бы из-под себя вывернулся, но не отпустил бы тебя к твоему мужу. Ты же знаешь, насколько я упрям. Я засыпал бы тебя комплиментами, подарками, серенады бы, чего доброго, пел под твоими окнами.

— Боже упаси! — Эйш содрогнулась. — Не продолжай, я поняла, как мне повезло! Но что ты намерен делать дальше? Неужели же будешь в самом деле петь под ее окнами?

— Нет, — судья подумал. — Не думаю, что она будет в восторге. Да и ее друзья постоянно теперь шляются рядом… Нет, моя дорогая, с ней лучше всего быть тихим и ненавязчивым. Если я буду ее преследовать, то у нее пойдут прямые ассоциации с нашей Историей, где я выгляжу в довольно-таки неприглядном свете. Как бы отвращением ко мне не воспылала… Все должно идти постепенно, как можно более естественно. Тем более, что я уже посеял кое-что в ее душе, и по Эсмеральде это видно — девочка совершенно не умеет скрывать свои эмоции. Теперь надо запастись терпением и ждать, пока зерна дадут всходы, — судья с довольным видом откинулся на спинку кресла и сложил пальцы домиком.

— Ты — чертов пройдоха и манипулятор! — с долей восхищения сказала Эйш. — Ты знаешь это?

— Ну, перестань, моя дорогая, — судья весело улыбнулся, и его глаза заблестели. — Тебе это во мне и нравится.

— Да уж, с тобой не соскучишься. А ведь всегда таким сухарем чопорным казался! — она засмеялась.

— Ты меня кое-чему научила, если помнишь, — судья вздернул брови и лукаво заметил: — Ты краснеешь, как девственница в первую брачную ночь.

Скулы Эйш и вправду вспыхнули.

— Ох, ну прекрати! Я теперь замужняя дама! — она ткнула его пальцами в ребра, и судья тихонько взвыл — он до смерти боялся щекотки.

— Хватит, Эйш… Я пошутил! — он задыхался от смеха.

— Шуточки у тебя… — проворчала Эйш и встала, оправляя юбки. — Мне пора домой. Если чего нужно будет, дай знать.

— Как всегда, — Фролло кивнул и поднялся на ноги. — Идем, провожу.