Когда Эсмеральда проснулась, было уже позднее утро, и солнце заливало ярким светом всю комнату. Рядом раздался стон и тихое ворчание, и Эсмеральда перевела взгляд на судью, который лежал рядом. Фролло уже не спал и скинул с себя одеяло — верно, намеревался встать. Но, когда Эсмеральда увидела, как изменилось кое-что в его облике, то резко отшатнулась. Между ног у судьи стояло колом, и его ночная рубашка дыбилась в этом месте. А ведь вчера эта его… штука… она была совсем маленькой, и такой скукоженной! Но теперь у Эсмеральды возникло ощущение, словно Фролло засунул себе между ног палку — настолько твердым и внушительным это выглядело. Эсмеральда подскочила на месте и ощетинилась.

— Ты врал мне! — зарычала она. — Врал все это время!

Судья поперхнулся и кинул на нее ошарашенный взгляд. Но, заметив, куда она смотрит, тут же снисходительно фыркнул.

— Ты что, не знаешь, что у мужчин такое бывает постоянно, когда они только что проснулись?! — возмутился он, приподнявшись на локтях.

— И откуда бы мне знать об этом?! — она зло смотрела на него.

А вот это было уже интересно. Весь ее вид говорил о том, что такое она видит впервые в жизни. Фролло вздернул брови домиком.

— Не беспокойся об этом, Эсмеральда, моя дорогая, — мягко сказал он. — Это называется «эрекция». И это не значит, что я сейчас испытываю какие-нибудь… м-м-м… греховные мысли. Для мужского организма это обычное явление. Одним словом, я не собираюсь побуждать тебя к тому, что тебе так неприятно.

Он откинулся на подушки и прикрыл глаза. Все его тело болезненно ныло. Ныло от ушибов, которыми наградили его те ничтожные бродяги. Ныло от того, что ему выдалось вчера слишком много физических нагрузок. Фролло явственно чувствовал, что просто надорвался. И тут еще его организм выкинул свой обычный финт и устроил ему эрекцию. Теперь безумно ныло еще и в паху, и Фролло ничего так сильно не хотел, чтобы это, наконец, закончилось. Какие уж тут греховные радости? Не до них судье сейчас было.

— Через несколько минут это пройдет, — буркнул он, надеясь, что эрекция закончится прямо сейчас.

Но облегчение пришло только минут через десять — член опал, приходя в свое обычное состояние, и судья вздохнул. Надо было подниматься — его ждали дела. Но как же ему хотелось остаться в постели, Господи! Фролло бил озноб — слишком много ушибов он получил, и его всего трясло мелкой дрожью.

Эсмеральда смотрела, как судья с кряхтением сползает с постели. Он слегка трясся, был бледен до зелени, и его скулы болезненно напряглись. «Он что, еще куда-то собирается в таком состоянии?! — она не могла поверить своим глазам. — А может… Надо остановить его! Нельзя ему сейчас никуда идти! И в таком настроении он такого может натворить, что только держись!»

— Судья! А судья! — нежно позвала она его, и Фролло опешил от такой ласки в ее голосе. Он медленно повернулся и взглянул на нее.

— Чего ты хочешь, Эсмеральда? — хрипло спросил он.

— У тебя ведь жар, — Эсмеральда нахмурилась. — И это очень хорошо видно, ты весь дрожишь. Не надо тебе никуда сегодня ехать.

Пускай она и проявила заботу вчера, но Фролло насторожился. Слишком уж ярко блестели ее зеленые глаза.

— Твоя забота кажется мне подозрительной, — откровенно заявил он.

— Послушай, я ведь всего лишь помочь хочу, — у Эсмеральды был такой вид, словно она смертельно обиделась. — К тому же, ты только посмотри на свое лицо. Тебе не кажется, что лучше бы появиться на людях, когда хотя бы этот ужасный синяк будет не так сильно виден? И твои губы… Они такие распухшие.

Фролло и хотел, и не хотел в это верить. Явно она желает его задержать в доме, чтобы он не натворил чего-нибудь ужасного с ее соплеменниками — а это было вполне возможно, учитывая его состояние и то раздражение, в которое он от всего этого приходил. Но, с другой стороны, он так устал! И дурнота так и накатывала на него волнами, накрывала с головой. Быть может, позволить Эсмеральде себя уговорить? А те ублюдки, избившие его и поймавшие Эсмеральду, никуда от него не денутся, он все равно их найдет и всех вздернет на дыбу. Просто в своем нынешнем состоянии он не сможет получить от этого полного удовлетворения — дурное самочувствие смажет все положительные впечатления от поимки и пыток этих мерзавцев. К тому же, провести все это время рядом с Эсмеральдой… Весьма и весьма заманчиво! Возможно, он даже сможет еще немного расположить ее к себе, а это стоит многого! Фролло дернул уголком рта в задумчивости. Наконец, он принял решение и, тихо постанывая, вернулся в постель. Он со вздохом облегчения завернулся в одеяло и сказал Эсмеральде:

— Разбуди меня, когда слуги принесут завтрак.

Та радостно встрепенулась и кивнула — ее нехитрая уловка удалась, и что бы судья при этом ни думал, он все равно останется здесь, и ее соплеменники получат хоть немного свободы. Уж не говоря о том, что и самому Фролло станет немного легче. Она все же ему сочувствовала, потому что ее колено настойчиво давало о себе знать. А ведь у него все тело в ужасном состоянии. Насколько же отвратительно он себя чувствует? Эсмеральда, хмурясь, смотрела в измученное лицо спящего судьи. Она робко протянула руку и легонько коснулась пальцами его здоровой щеки. Судья тихо заурчал и улыбнулся во сне. «Касался ли тебя так кто-нибудь, — невольно подумала она. — И вообще, позволял ли ты до себя дотрагиваться кому-нибудь подобным образом?» И, как ни гнала она эту мысль от себя, это было бесполезно — Эсмеральда никак не могла перестать об этом думать. Сейчас судья казался ей до ужаса одиноким и несчастным.

Фролло проснулся от того, что его осторожно трогали за плечо. Он неохотно открыл глаза, и первым, что он увидел, было лицо Эсмеральды. «Я был бы счастлив, чтобы это повторялось каждое утро», — подумал он про себя. Судья улыбнулся ей.

— Что такое? — спросил он.

— Ты сказал, чтобы я разбудила тебя, когда завтрак принесут, — тихо ответила она. — Его принесли.

Фролло сел на постели. Его все еще знобило, и есть почти не хотелось, но это надо было сделать, чтобы поддержать в себе силы. Как и вчера, слуга поставил поднос на постель — видимо, Эсмеральда попросила его об этом. После легкого завтрака судья кое-что вспомнил.

— Мне надо осмотреть твое колено, — он посмотрел на Эсмеральду.

Та со вздохом положила свою ножку ему на бедро. Фролло размотал повязку и внимательно осмотрел рану. На колене все еще был отек, но рана не гноилась. Судья снова смазал ножку Эсмеральды мазью и наложил повязку.

— Заживает потихоньку, — заявил он, и Эсмеральда благодарно кивнула ему.

— Могу я посмотреть, что у тебя там? — ее руки уже сами тянулись к его повязке. Все же Эсмеральда остановилась и вопросительно посмотрела на судью. Тот кивнул, подавив дикую вспышку радости. Но Эсмеральда все-таки заметила, как загорелись его глаза. Все же она решила не заострять на этом внимание и развязала узелок на повязке. Когда Эсмеральда сняла с раны корпию, то тихо ахнула. Судья забеспокоился.

— Что ты видишь? — он извернулся, чтобы самому посмотреть, и нахмурился. Ему повезло меньше, чем ей. Рана гноилась.

— Ты сможешь ее почистить? — хрипло спросил он.

— Не беспокойся об этом, — Эсмеральда выглядела сосредоточенной. — Ты — не первый, кому я лечу раны.

Судья не стал уточнять, почему. Вполне возможно, что добрая часть вины за раны у людей, которыми занималась Эсмеральда, лежала на нем, и он не хотел, чтобы девушка пришла в раздражение от мыслей об этом. Эсмеральда аккуратно вычищала его рану, и Фролло старался не стонать. Но иногда сдержать стон не получалось.

— М-м-м… — его руки вцеплялись в простыни, и Фролло запрокидывал голову. Эсмеральда даже видела, как сильно бьется венка на его шее, как его кадык ходит ходуном под кожей.

— Сейчас… — тихо бормотала она. — Я сейчас закончу.

— Эсмеральда, — буркнул судья, — не спеши. Сделай это тщательно, просто не обращай на меня внимания. Лечение редко бывает без боли, это нормально. М-м-м…

— Да, я знаю, — она в последний раз промокнула рану корпией и, обильно смазав ее мазью, наложила повязку. Фролло с облегчением вздохнул.

— Похоже, какое-то время мне придется провести дома, — судья снова вздохнул, а Эсмеральда радостно встрепенулась. Чем позже он займется делами, тем лучше для ее соплеменников. Ради этого она даже была готова остаться рядом с ним. К тому же ее колено все еще болело. Но все же кое-что ее беспокоило.

— Меня искать будут, — Эсмеральда выглядела очень угрюмо.

— Твои приятели умеют читать? — спросил судья.

— Да, пара человек умеет.

— Так напиши им, что с тобой все в порядке.

— И как же я передам им эту записку? — она мрачно усмехнулась.

— Я помню, что время от времени тебе играл один толстый цыган, когда ты выступала на улицах, — заявил судья, и Эсмеральда с изумлением воззрилась на него — откуда он-то знает об этом? Они почти всегда прятались раньше, чем судья или его стражники могли их заметить. Фролло с улыбкой пояснил: — Вас хорошо было видно из Дворца Правосудия. Один из моих слуг мог бы передать твое послание через него.

Эсмеральда колебалась. То, что предложил судья, было весьма разумно, но не кроется ли в этом какой-то подвох? Фролло заметил, насколько она нерешительна, и вздохнул.

— Я клянусь тебе, что не собираюсь приказывать слуге, чтобы он следил за этим цыганом. Он просто передаст твою записку и вернется сюда, в мой дом, — заверил он ее.

— Ну, раз так… — протянула она. — Можно попробовать. Иначе Клопен всех поднимет на уши, и я боюсь представить, что тогда случится.

Фролло нахмурился. Что еще за Клопен такой? Еще один соперник? Ему и капитана Феба хватило — судья заметил, как восторженно пялилась на него Эсмеральда, когда они выбрались из леса.

— Клопен? Кто это? — Фролло изо всех сил старался быть равнодушным.

— Это мой почти брат, — отмахнулась Эсмеральда. — У меня рано умерли родители, и он воспитывал меня с молодых ногтей.

Фролло с облегчением прикрыл веки. Как же он устал! От беготни этой устал, от беспокойства, что за Эсмеральдой бегает еще кто-то, что возбуждало в нем безумную ревность. Да и за самой Эсмеральдой гоняться устал — так хотелось, чтобы она перестала от него шарахаться. Впрочем, последнее ему, похоже, удалось, и теперь эта девушка проявляла к нему недоверие и ненависть все реже.

— Ну, тогда садись за стол и напиши этому своему Клопену, — сказал он.

Фролло помог Эсмеральде перебраться в кресло. Чернильница, гусиное перо и бумага находились там, на столе перед креслом, все время — Фролло мог заниматься делами в самое неурочное время, поэтому они всегда были у него под рукой. Он наблюдал, как Эсмеральда, высунув кончик языка, старательно скребет пером по бумаге, выписывая буквы. Она сейчас была похожа на маленькую девочку, выполняющую заданный урок, и Фролло переполнила нежность к ней. Простолюдинка — а читать и писать умеет, надо же…  И кто ее этому научил? Впрочем, мало ли кто. Цыгане постоянно в дороге — может, и повстречался им кто-то грамотный, кому пришлась по сердцу эта бойкая и умная девчонка?

Когда Эсмеральда закончила, судья позвал мажордома и велел ему передать письмо толстяку цыгану, который играет на свирели недалеко от Дворца Правосудия. Сметливый Жослен сразу понял, о ком речь. Когда он выходил в город, то все время там останавливался на какое-то время, любуясь танцами цыганки, которая сейчас была у них в доме. Откровенно говоря, он восторгался ею. И поначалу весьма и весьма боялся, что его жесткий и, чего уж там, жестокий хозяин сделает с этой девушкой что-нибудь нехорошее. Но обошлось. Более того, она и его хозяин вели себя спокойно и разумно, что не могло не радовать. Жослен с легким сердцем лично отнес записку тому цыгану, прибавив от себя монетку.

Когда цыган увидел, что ему кинули в шляпу для сбора денег, то его черные глаза широко распахнулись, и он даже перестал играть. Он вопросительно и с долей страха посмотрел на Жослена.

— Ты не беспокойся, — Жослен, как мог, постарался успокоить его. — С вашей девочкой все в порядке. Она сильно ушибла колено, поэтому пока не может к вам вернуться. Но за ней хорошо ухаживают. Просто отнеси эту записку тому, кто сможет ее прочесть.

Цыган смотрел с недоверием, но все же благодарно кивнул и спрятал послание Эсмеральды в кармашек на поясе. Жослен кивнул в ответ и поторопился назад, в дом судьи. У него еще было много дел.

А на следующее утро, когда судья и Эсмеральда завтракали, в дверь покоев постучали. Стук был немного нервным, и судья слегка обеспокоился.

— Войдите! — он невольно повысил голос.

Жослен, неловко поеживаясь, вполз в комнату бочком.

— Ваша милость, там… — он прямо и не знал, как это сказать.

— Говори же, Жослен, что ты мямлишь! — судья с раздражением уставился на него.

— Там у ворот коза бегает. Орет и копытцем бьет в ворота.

— Коза?! — судья поперхнулся. — Какая коза, что ты такое говоришь?!

— О, боже! — Эсмеральда затрепетала. Клопен получил ее послание! И, решив, что Эсмеральде будет одиноко без ее рогатой подружки, притащил Джали сюда, прямо в лапы к Фролло! Что же теперь будет?!

Судья смотрел на Эсмеральду. Она то краснела, то бледнела, она ерзала в кресле, и в ее чудесных зеленых глазах так и стояла паника. Он решился и накрыл ее руку своей ладонью. Эсмеральда вздрогнула.

— Ты что-нибудь хочешь сказать по этому поводу, Эсмеральда? — мягко спросил он.

Делать было нечего. Она просто не может оставить Джали там, за воротами. Быть может, судья смилуется? В конце концов, в последнее время он вовсе не был такой скотиной, какой она его считала. Эсмеральда даже не стала выдергивать свою руку из-под его гладкой и теплой ладони.

— Это моя Джали, судья, — выдохнула она. — Наверное, Клопен получил записку и решил, что я очень соскучилась по ней.

— И он был прав? — Фролло пристально смотрел в ее лицо.

— Да! — она ответила ему открытым и честным взглядом.

Фролло обернулся к мажордому.

— Жослен, приведи эту козу сюда! — велел он.

— Прямо в покои, ваша милость? — поразился слуга.

— Да. Прямо в покои. Да не стой на месте, как столб! Живо веди ее сюда! — Фролло хлопнул ладонью по столу.

Через некоторое время послышалось звонкое блеяние. Дверь в комнату открылась, и в дверном проеме показалась шкодная мордочка козы. Жослен протолкнул животное в покои и захлопнул дверь. Джали увидела судью и застыла. Хоть она и была козой, но хорошо помнила этого мрачного человека, от которого шарахалась ее хозяйка. Эсмеральда почти сорвалась с кресла, чтобы подбежать к ней — она даже забыла про то, что не может ходить, но судья схватил ее за руку, принуждая оставаться на месте.

— Куда?! — он сердито фыркнул. — Ты шлепнешься на пол и отобьешь вторую ногу! Она сама сейчас подойдет.

Он взял одно из румяных яблок, лежавших на блюде, и отрезал от него кусочек. Затем протянул эту дольку эсмеральдиной козе.

— Ну, иди сюда, — позвал Фролло, и в его голосе прозвучала такая ласка, что Эсмеральда в изумлении воззрилась на него. Фролло же продолжал подзывать козу, которая нерешительно переступала копытцами. — Иди, девочка. Я тебя угощу. Давай же.

Коза сделала шажок, а судья подманивал и подманивал ее. Наконец, Джали взблеяла и подбежала к нему. Губами забрала из его рук яблоко и с хрустом принялась его жевать.

— Судья… — прошептала Эсмеральда, совершенно выбитая из колеи такой картиной. — Я думала, что ты равнодушен к животным, — она чуть было не произнесла «ненавидишь животных», но, слава Богу, вовремя опомнилась — вдруг это было бы для судьи оскорблением?

— Мой Снежок с тобой бы не согласился, — Фролло усмехнулся. — У меня нет причин не любить животных. Они не настолько вероломны, как люди. Не раз это замечал.

Он почесал Джали за рожками.

— Надо приказать принести для нее сюда коврик. Она ведь не гадит в доме? — уточнил он, взглянув на Эсмеральду.

— Нет… Всегда на улицу выбегала.

— Вот и хорошо. Выгуливать ее будут слуги, пока сама ты не можешь, — он бодро улыбнулся.

— Вот уж не ожидала от тебя… Но спасибо, — Эсмеральда хихикнула.

— Пожалуйста, — Фролло с достоинством кивнул ей.