Наверное, этот бар был самым занюханным и унылым в Лондоне. Он и снаружи-то выглядел весьма скорбно: окна были словно специально замазаны грязью, чтобы никто не видел, что там творится, заляпанные серые стены, рваный навес над входом и вывеска с полустертым неразборчивым названием. Внутри все выглядело еще хуже: неустойчивые столы, прикрытые липкой от жира клеенкой, грязная барная стойка с пыльными бутылками, да и ковровое покрытие на полу источало не слишком приятный запах. И сумрак — он царил там, буквально выдавливая посетителей наружу, после чего они жадно глотали свежий воздух и радовались, что ушли из паршивого заведения, не успев даже присесть на эти неопрятные скрипящие стулья. Ну и, конечно, куда же без совершенно темных углов, когда от посетителей, которые там все-таки осмеливались остаться, видны разве что руки, лежащие на столе. Видны потому, что в центре стола горела одинокая свечка.

Сейчас в баре почти никого не было, за исключением бармена и двоих гостей, устроившихся в самом темном углу — настолько темном, что не помогла даже свеча, да и свои руки эти двое держали под столом. От одного из них доносилось весьма явственное мушиное жужжание.

— Слушай, Вельзевул, ты не мог бы куда-нибудь отослать своих мух? — с легким раздражением спросил другой. — Из-за них я тебя с трудом слышу.

— З-з-зануда, — Вельзевул издал щелчок, и стало тихо. — Ну, и з-з-зачем ты меня по-з-з-вал? Мы с тобой враги — надеюсь ты не з-з-забыл, Гавриил?

— А то ты не знаешь! — из темноты послышалось фырканье. — У меня мало времени, так что сразу к делу. Тебе не хочется узнать, каким образом этот твой Кроули ушел от наказания?

— Он теперь не мой. Он сам по себе. Чтобы демон друж-жил с ангелом? Да если бы мы могли, то…

— Да, помнится, мы пытались это с ними проделать, и ничего не вышло. Ты, случаем, не выяснил, как им это удалось? Я вот послал шпиона, а ты? Неужели тебе совсем не интересно?

— Шпиона, з-значит, послал? — Вельзевул захихикал. — Ну и как, сказал он тебе что-нибудь, этот твой шпион?

— А тебе прямо все карты надо на стол выложить? — хмыкнул Гавриил и мрачно пробурчал: — Нет, пока ничего. Он еще только подобрался к Азирафаэлю, не хотел лишних подозрений.

— Угу. Если уж-ж-ж твой ангел бы з-з-заподозрил, думаешь с демоном легко? Да с ним раз в десять сложнее. Особенно если это Кроули — он всегда был адски подоз-з-зрителен. Следят з-з-за ним из-здалека, понимать надо. Он к себе, кроме твоего Азирафаэля, никого не подпускает.

— Азирафаэль не мой! — отрезал Гавриил. — После того, что он устроил… Да я его к Небесному Офису на пушечный выстрел не подпущу!

Вельзевул тихо засмеялся.

— Квиты, — прожужжал он. — Ну, раз-з мы ничего путного друг другу сказ-зать не можем, то до следующего раза?

— В этом же месте.

В темном углу снова воцарилась тишина, словно там никого никогда и не было.

***

В окна букинистической лавки проникало дневное солнце. Азирафаэль с удовольствием перебирал книги, которые добыл не так давно, а рядом вертелся Кроули. Почему-то сегодня он пришел не как обычно — вечером, а днем. Впрочем, заниматься делом не мешал, да и Азирафаэль всегда радовался его присутствию.

— Ты не замечал, что за тобой следят? — вдруг спросил Кроули.

Азирафаэль застыл над книгами и задумался.

— Нет, — он покачал головой. — За мной определенно никто не следит. А что?

— А вот у меня в последнее время зуд между лопатками, словно кто-то так и сверлит взглядом, — Кроули передернуло.

— Может, тебе просто надо там почесать? Давай, помогу, — Азирафаэль с улыбкой протянул руку.

— Да ну тебя, — Кроули, ухмыляясь, отскочил в сторону.

Раздался звон колокольчика, и в лавку вошла Софи, прижимая к груди книгу. Азирафаэль тут же встрепенулся.

— Софи, моя дорогая! — его улыбка стала еще шире. — Решила навестить меня?

— Здравствуй, Азирафаэль! — на ее щеках появились ямочки. — Я пришла вернуть книгу, которую ты мне одолжил. Чудесная вещь! — она погладила книгу по корешку, аккуратно положив ее на стол, и Азирафаэль почти заурчал. Всегда приятно видеть, когда так обращаются с книгами.

— Я очень благодарна, что ты мне ее дал. Там столько шикарных рецептов! — Софи в порыве благодарности крепко обняла его, а Азирафаэль застыл, прикрыв глаза и поглаживая ее по спине. Его щеки покраснели, а дыхание вдруг стало прерывистым. Софи отстранилась, ласково глядя на него.

— Надеюсь, что ты вечером зайдешь ко мне на чашечку какао. И вы, сэр, тоже! — она посмотрела на Кроули, и тот поперхнулся. До сих пор он искренне считал, что она его совершенно не заметила. Ну, по крайней мере, внимания точно не обратила. Однако же, и увидела, и даже пригласила в свою шоколадницу. Он с кривой ухмылкой кивнул. Софи махнула рукой на прощание и удалилась к себе, а Азирафаэль проводил ее долгим взглядом, прижав руку к груди и пытаясь унять бешено грохочущее сердце.

— О, Господи! — выдохнул он.

— Ты это чего? — Кроули с недоумением воззрился на ангела.

— Не могу сохранять спокойствие, когда она рядом! — пробормотал Азирафаэль. — Мне кажется, я ее люблю.

— Тоже мне новость. Ты всех любишь, ты же ангел, тебе это положено.

— А ее как-то по-особенному.

— Пф-ф-ф… Любовь — она и есть любовь, как ни крути. Ты и меня любишь.

— Люблю. Но не совсем так, как ее…

— Чего? — Кроули прыснул.

— Ты зря смеешься. Я могу тебе продемонстрировать! — вид у ангела был весьма серьезный. — Только пообещай не брыкаться!

— Ну, лады.

Азирафаэль глубоко вздохнул и решительно подошел к демону. Он притянул Кроули к себе, и тот даже звука не успел издать, как Азирафаэль впился своими губами в его рот. Кроули замер, и его глаза за темными очками распахнулись на небывалую ширину. Язык ангела проскользнул между губ Кроули и коснулся его языка. Демон содрогнулся — очень мокро, очень скользко и вообще мерзко! Его рот не для этого предназначен, в конце-то концов! Вот пожрать — это хорошо, виски — вообще прекрасно! И еще поболтать. А это… Гадость какая! Отвратительная дрожь прошила его тело с головы до ног, и Кроули вырвался из объятий Азирафаэля с воплями:

— Фу, прекрати! Это какой-то адский кошмар!

— Ты абсолютно прав, мой милый! — ангел брезгливо вытер рот. — Мне тоже ужасно не понравилось, хоть я тебя и люблю. А с Софи я бы это сделал с огромным удовольствием! Все-таки есть большая разница между любовью к другу и… к кому-то еще.

Кроули притих.

— Ты что, испытываешь похотливые чувства к смертной?! — он изо всех сил постарался не выйти из себя. Отношения со смертными — это проблема, с какой стороны ни глянь. Они хрупкие, время от времени совершенно непредсказуемые и… они СМЕРТНЫЕ. Даже огромная любовь к ним не может продлиться вечно — только, пока они не умрут, а дальше что? Страдать от потери?!

— Не похотливые, Кроули! Это что-то возвышенное! — ангел вспыхнул от возмущения. — Да, я хочу ее поцеловать, но это не просто похоть, я же говорил! Это любовь! Самая настоящая! Просто она связана не только с душевными переживаниями, но и с чем-то… физическим, я бы сказал.

— Ну ты и влип, — Кроули с сомнением покачал головой. — Если ты проделаешь с ней это, то она или не поймет, или захочет большего. Я уж молчу о том, что она смертная.

— А большего я ей дать не смогу… — Азирафаэль ссутулился. — За неимением этого… большего.

— Большого, — Кроули гоготнул.

— Да ну тебя! Вечно ты все опошлишь!

— Работа у меня такая. Надеюсь, ты с этим разберешься. А я пошел. Все-таки очень хочется выяснить, кто за мной следит. Бывай, — Кроули ободряюще кивнул и исчез за дверью.

Азирафаэль тяжело вздохнул. И как он с этим разберется? Вот уж действительно, он совершенно определенно влип, по меткому выражению Кроули.

Все же Азирафаэль с нетерпением ждал вечера. Хотя бы просто увидеть Софи и поговорить с ней — он мечтал об этом весь день. Но болтать в присутствии еще кого-то — тех же посетителей — ему не хотелось. Лучше всего, когда в зале «ПОСЛЕДНЕГО ШАНСА» пусто и тихо, и клиенты не ходят табунами. Азирафаэль подгадал время так, чтобы появиться у дверей шоколадницы, когда Софи вешала табличку «Закрыто». Вовремя успел — они столкнулись нос к носу. Софи улыбнулась.

— Я думала, что ты не придешь сегодня, — тихо сказала она. — Даже чуточку обиделась — ведь я приглашала.

— Ну что ты, моя милая, я не мог не прийти. Просто я хотел посидеть с тобой вдвоем, когда никого нет. А днем это невозможно — уж больно у тебя много людей всегда толпится.

Софи распахнула дверь и впустила Азирафаэля внутрь. Он, как и всегда, устроился на своем любимом месте возле прилавка. Софи сварила Азирафаэлю какао и поставила перед ним чашку, усевшись напротив.

— Как Эллис себя чувствует? — он сделал глоток.

— Спасибо, прекрасно. Сегодня я даже не смогла выдворить ее из кухни — она со слезами умоляла меня дать ей готовить. Уж очень она это любит. Думаю, что на кухне у нее большое будущее, если подучится еще немного.

— Вот и славно.

— Как твоя налоговая инспекция? — Софи вспомнила, как Азирафаэль на них жаловался.

— О, я сделал, как ты мне посоветовала. Кто бы мог подумать, что несколько незначительных ошибок усыпят их бдительность, — он засмеялся. — Они больше ко мне не приходят, так что огромное тебе спасибо.

— Я рада, что смогла помочь. А тот тощий парень, который у тебя был в лавке? Почему он не пришел?

— Ты имеешь в виду Кроули?

— Ах вот как его зовут? — Софи хихикнула.

— Да. Он — мой лучший друг. Мне кажется, что у него сейчас полно забот, вот он и не смог прийти.

— Жаль. Ну, ладно, это его дело. Может, когда-нибудь и зайдет ко мне.

— Ну, в этом можешь не сомневаться, твое приглашение он запомнил. Придет, как сможет.

Они сидели и болтали о разном, смеялись, и все же Азирафаэль постоянно вспоминал то, что он сказал Кроули по поводу любви и поцелуев. Целоваться с Кроули ему по-настоящему не понравилось, но вот губы Софи так и притягивали взгляд. Полные, яркие и… весьма чувственные. Сердце у Азирафаэля забилось так же, как в тот момент, когда Софи обняла его, отдав книгу. То, что она — смертная, сейчас казалось ему совершенно не стоящим внимания. Просто очень хотелось проверить, что он почувствует, если поцелует ее. И с каждой минутой он желал этого все сильнее.

И, когда Софи с заговорщицким видом потянулась к нему, чтобы сказать что-то, Азирафаэль приподнялся на своем табурете и коснулся губами ее рта. Губы у нее были мягкими, нежными. Наверное, он ошеломил ее, потому что она приоткрыла их, и тогда Азирафаэль скользнул языком между ее зубов, коснувшись языка Софи. Чудесно! Почти непереносимо сладко, его прошило с ног до головы приятной дрожью, и Азирафаэль зарылся пальцами в ее шелковистые волосы, млея от волшебных ощущений. Его слегка трясло, ноги дрожали от наплыва любви к ней. Сколько он так целовал ее, не мог бы сказать ни за что — время исчезло.

Но вот Софи прервала поцелуй. Вид у нее был растерянный.

— Азирафаэль?.. — дрогнувшим голосом спросила она.

Азирафаэль вдруг вспомнил, что он ангел — существо бесполое. И, если Софи захочет продолжения, то он ничего, абсолютно ничего не сможет сделать! Он задохнулся. Вскочил с табурета и попятился, мучительно краснея.

— Господи, какой же я болван! — простонал он. — Я не… Это было ужасно неприлично с моей стороны! Прости меня, Софи, я… Боже! Я просто идиот!

Азирафаэль сорвался с места и выбежал за дверь, ругая себя последними приличными словами. Он просто размазня! Как он мог дать ей надежду, если физически дать ничего не может?! Эгоист и… плохой ангел. Ужасно плохой! Он теперь ни за что не сможет смотреть ей в глаза! И в этом он сам виноват, дурак. Азирафаэль влетел в свою лавку и прислонился горячим лбом к декоративной колонне. Но прохлада, исходившая от камня, не смогла успокоить его, и он даже немного побился о колонну головой. Он все испортил, и больше не сможет показаться Софи на глаза…

Софи коснулась пальцами губ. Азирафаэль сделал с ней нечто такое, что заставило ее покрыться испариной. Первый в ее жизни поцелуй за все эти тысячи лет, что она существует. Он породил вспышку невыносимого жара где-то внизу живота, и Софи уже не чувствовала себя… собой. Она никогда не думала, что эта человеческая штука вызовет в ней такой ошеломительный восторг — гораздо больший, чем шоколад. Но что дальше? У людей — она это точно знала — подобный поцелуй просто так не заканчивается. Дальше они идут с спальню и… Но у людей есть органы, которыми они… причиняют друг другу удовольствие — Софи видела подобные сценки, еще когда находилась при дворе Людовика XIV, там было сложно не напороться на такое. А у ангелов их нет.

Может, у Азирафаэля есть? Все-таки он давно на Земле — может, определился с полом, но у нее, Софи, точно их нет. Просто гладкая поверхность, кукольная анатомия. Правда, Азирафаэль уж больно исходил отчаянием, когда сбегал. Но он в принципе деликатный и застенчивый, и соблюдает приличия, для него, наверное, было настоящим ударом, что он так сорвался. Софи с тяжелым вздохом опустилась на стул. Что же их обоих теперь ждет? Она не представляла. Только ощущала щемящую тоску от того, что Азирафаэля нет рядом. А она так хотела, чтобы он снова поцеловал ее…

***

Кроули снова чувствовал между лопатками нестерпимый зуд. Зря он не дал Азирафаэлю себя там почесать — может, прошло бы. Но что-то он сомневался. Кроули фыркнул и сел в свой «Бентли». Как и всегда, рванул с места и помчался, ловко лавируя между машин, а кое-кого даже подрезал, и вслед ему с возмущением гудели. Все же краем глаза заметил, что за ним следует мотоцикл. Потрепанный «Кавасаки Вулкан» — определил Кроули. Значит, не зря ему казалось, что за ним следят… «Ну что ж, посмотрим, что ты такое», — подумал Кроули и дал газу. Мотоцикл словно приклеился — не отставал.

Кроули резко остановился возле своего дома и выскочил из машины. Чувак на «Кавасаки» протарахтел мимо, завернув за угол, и Кроули бодро пробежался за ним. Осторожно заглянул. Так и есть. Мотоцикл остановился, и водитель снял шлем. Короткие волосы морковного цвета, ободок с ушками, — и как он в шлеме-то поместился?! — субтильная фигурка, затянутая в кожу. Лица Кроули не рассмотрел — мотоциклист сидел к нему спиной. Возможно, этот рыжий тут живет, но Кроули не стал на это рассчитывать. Пожалуй, в ближайшее время он погуляет пешком, пока не разглядит как следует этого чувака. А уж там…

Что Кроули будет делать с мотоциклистом, он даже не представлял. Но что-то уж точно придумает. А пока — пускай этот чувак потаскается за ним на своих двоих. Посмотрим, что он из себя представляет. Кроули ухмыльнулся, и его очки зловеще заблестели в свете фонарей.