Миска выскользнула из рук Софи и упала на пол, расколовшись на части с пронзительным звоном.

— Да чтоб тебя!.. — Софи бессильно опустила руки.

Вот уже несколько дней у нее валилось из рук буквально все, к чему она прикасалась. Вспоминала тот поцелуй, руки начинали дрожать, и пожалуйста — разбитая чашка или миска. Софи уже старалась не прикасаться к бьющейся утвари, предоставляя Эллис разбираться со всем, но надо ведь как-то работать! Не может же она свалить все на свою помощницу, хоть та была и не против. Когда Софи казалось, что она пришла в себя, то она возвращалась на кухню, но снова всплывали в сознании мысли об Азирафаэле, и опять Софи все портила. Вот и сейчас — разбила очередную миску…

Эллис коснулась плеча Софи.

— Послушай, так больше не может продолжаться, — тихо сказала она. — Ты расколотишь всю нашу посуду. Это ведь из-за мистера Фелла? Он здесь давно не появлялся, и я вижу, как ты нервничаешь и тоскуешь. Может, я схожу к нему и поговорю с ним, вправлю ему мозги? А то, понимаешь, сначала он с тобой флиртует, дает какие-то надежды, а сам…

— Нет! — Софи издала вопль и тут же продолжила, понизив голос: — Не надо. Ничего не делай, Эллис. Мы сами разберемся.

— Да уж я вижу, как вы разбираетесь, — Эллис мрачно подхватила поднос с пирожными и удалилась в зал.

Софи тяжело вздохнула. Душу больно защемило, да так, что в уголках глаз набухли слезы. Софи и хотелось увидеть Азирафаэля, поговорить с ним, но… С другой стороны, она боялась этого. Что она ему скажет? Ее сюда послали шпионить за ним, выведывать все его секреты, а она… полюбила. Разве так положено себя вести боевому ангелу? Разве правильно, что она не может исполнить свой долг? Но Софи уже так давно с ним общается, и по нему видно, что он не способен на злодеяние. А срыв Армагеддона, с его стороны, — забота о всех земных существах. В конце концов, он сюда именно за этим и приставлен, это его работа, прямая обязанность: любить божьи творения и заботиться о них. И он исполнил Божью волю с такой точностью, что не побоялся пойти против начальства и собратьев, просто из принципа. Софи это уважала. И еще восхищалась его стойкостью. Вот только ей самой от этого не легче.

Софи поспешно смахнула выступившие слезы — только бы Эллис не увидела! А то ведь и впрямь пойдет и устроит Азирафаэлю выволочку. Надо же, вроде бы забитая тихая девчонка, а за Софи готова глотку перегрызть — человеческая благодарность, она такая. Неудивительно, что Азирафаэль так рвался сорвать Армагеддон: в людях было и плохое, и хорошее. Они могли устроить войну, но могли и созидать. Наверное, еще и потому Боже им многое прощала, — когда люди созидали, то создавали прекрасные вещи: чудесную музыку, произведения искусства, шедевры кулинарии, наконец. И насмерть стояли за тех, кого считали близкими — вот как Эллис сейчас.

«Ох, Азирафаэль, что же мне с тобой делать?» — печально думала Софи.

***

Азирафаэль поймал себя на том, что постоянно норовит дотронуться до «Ремесленного шоколада» У. Керли. Пыль там смахнуть, или пятнышко стереть, или еще что-нибудь — он всегда находил повод. После своего промаха с поцелуем он старался даже не смотреть в сторону «ПОСЛЕДНЕГО ШАНСА», не то, что ходить туда, но… Книга, которая побывала у Софи, все время притягивала его. Пальцы зудели от желания погладить обложку, и у Азирафаэля тогда возникало ощущение, что Софи рядом.

Злополучная книга. И он сам злополучный. Азирафаэль сглотнул комок, вставший поперек горла, но безуспешно: горло так и свело судорогой. Он все-таки посмотрел в сторону «ПОСЛЕДНЕГО ШАНСА» и тихо застонал: в дверях шоколадницы появилась Софи. Лицо у нее побледнело, осунулось и скулы заострились, и она выглядела очень несчастной. У Азирафаэля болезненно сжалось сердце. Подойти бы к ней сейчас, прижать к себе, утешить! Но… Опять это проклятое «но». Это ведь он виноват в ее состоянии. Старый дурак! Дал ей надежду, а потом бессовестно отобрал. И ему надо было сто раз подумать, прежде чем делать то, что он сделал. Но он, как последний болван, поддался своим желаниям, и вот теперь они оба страдают. Азирафаэль взял «Ремесленный шоколад» в руки и прижал к груди, поглаживая корешок.

Оглушительно затрезвонил телефон, и Азирафаэль слегка вздрогнул. Надо ответить. Он поднял трубку и тихо сказал:

— Книжный магазин Фелла, добрый день.

— Азирафаэль, приветик! — в ухо ворвался бодрый голос Кроули.

— А, это ты… Привет, Кроули.

— Что-то не слышно радости. Не очень-то мило с твоей стороны.

— Извини, но мне сейчас не до нее.

— У тебя что-то случилось? — Кроули заметно встревожился. — Может, мне приехать?

— О, нет, не беспокойся об этом. Это исключительно мои проблемы, нас обоих они совершенно не касаются.

— Это ты так тактично просишь меня отвалить? Ну уж нет. Колись, что там у тебя произошло!

Азирафаэль замялся. Все-таки это его личное дело, но, быть может, станет легче, если он выговорится — Кроули его лучший друг, как-никак.

— Ну, понимаешь… — вздохнул он, — я это сделал.

— Нифига не понимаю. Что ты такое сделал, что как в воду опущенный?

— Я поцеловал ее. Софи.

— Да ладно?! Это что, было так отвратительно?

— Нет! Вовсе нет… Это было прекрасно, просто… Я не знаю, что мне теперь делать, Кроули! Меня совесть совсем замучила! Я ее обнадежил, дал ей понять, как сильно она мне нравится. И что теперь?!

— Ах, да… У тебя ведь нет кое-какого важного для человека органа.

— Вот именно. Это проблема, и весьма огромная. Что же мне делать?!

Кроули помолчал где-то с минуту, а затем выдал:

— Вздремни.

— Что?! — Азирафаэль опешил. Это был не совсем тот совет, которого он ожидал.

— Я думаю, что тебе надо вздремнуть, ангел. После сна в голову приходят хорошие мысли, уж поверь мне, я в этом спец.

— Но я не умею… Добро всегда на страже, в конце концов!

— Типа зло тоже не дремлет, однако же я как-то проспал целое столетие, ты знаешь. И вспомни, сколько мы уже правил похерили. Не будет ничего страшного, если ты поспишь — всего одну ночь. Не самый тяжелый проступок, к тому же, всем наплевать.

— Ты просто мастер искушать.

— Конечно. Я же демон. А тебе лучше меня послушать. У тебя там есть диван, приляг на него и вздремни. Тебе просто необходимо расслабиться. Ну, бывай, ангел.

— Спасибо… Доброй ночи, демон.

Азирафаэль положил трубку и задумался. Возможно, Кроули прав, и ему следует прислушаться к его совету… Он подошел к дивану в задней комнате. Улегся на него, подложив под голову маленькую подушку, прикрыл глаза и расслабился. Сам не заметил, как уснул. И в первый раз в жизни ему приснился не совсем обычный сон. Азирафаэль не очень-то понимал, какими должны быть обычные сны, но этот… Сплошная Камасутра с участием Софи и его самого. Азирафаэль дергался и постанывал во сне, его тело горело, покрывалось испариной, и это было… приятно. Необычно, но очень и очень приятно. Проснулся он от того, что в паху резко заломило. Азирафаэль с хрипом сел и потянулся рукой к промежности — напряжение был уж очень мучительным. И застыл. Ширинка его брюк в этом месте сильно вздулась, непристойно торчала вперед, и Азирафаэль не верил своим глазам. Но его пальцы касались плоти, которой раньше там не было — напряженной, почти каменной.

— О, боже! — выдохнул Азирафаэль.

У него возникло искушение расстегнуть брюки и посмотреть, как это выглядит, но он задавил это желание. «Надо успокоиться, прийти в себя!» — подумал он и откинулся на спинку дивана. Через некоторое время давление в паху ушло, и он направился в уборную. Коротко взвизгнула молния на брюках, и Азирафаэль уставился на каким-то образом отросший за ночь кусок плоти. Сейчас он вяло болтался между ног, но когда Азирафаэль подумал о Софи, то… опять начало твердеть, прямо на глазах.

— Нет-нет-нет-нет-нет! Только не сейчас, о, боже! — вскрикнул ангел.

Он прислонился спиной к стене и прерывисто задышал. Немного успокоившись, Азирафаэль застегнул брюки, сполоснул пылающее лицо водой и вышел из уборной. А в комнате его уже поджидал сюрприз — Кроули собственной персоной.

— Как ты сюда попал?! — вырвалось у ангела прежде, чем он сообразил, что и кому, собственно, он это говорит.

— Ну… Ты же меня знаешь, я везде пролезу, — Кроули ухмыльнулся и вальяжно уселся на подлокотник дивана. — Я, знаешь ли, беспокоился за тебя. Как ты себя чувствуешь?

— С… странно, — Азирафаэль покраснел, чувствуя, как новообретенный кусок плоти трется о нижнее белье.

Кроули снял очки и вздернул брови. Его желтые с продольным зрачком глаза так и горели любопытством.

— В каком смысле «странно»? — уточнил он. — Нет, я понимаю, что это был твой первый сон, но не до такой же степени, чтобы ты так тушевался?

— Именно до такой! Я… у меня там… отросло…

— В смысле?!

— В самом прямом! — Азирафаэль судорожно сжал пальцы в кулак. — Отросло, понимаешь?! Я проснулся, а оно… торчит!

— Да ты что?! — Кроули заржал. — Покажи!

— Ни за что! Это неприлично! — Азирафаэль даже прикрылся рукой в этом месте.

Кроули застонал от смеха.

— Поздравляю, сынок, ты стал мужчиной! — на мгновение его лицо приняло серьезное выражение, но он не выдержал и снова заржал.

— О, прошу тебя! Хватит издеваться! — ангел вспылил.

— Да нет, я за тебя очень рад! — Кроули, наконец, успокоился и отдышался. — Теперь ты со спокойной душой можешь пойти к своей девчонке и помириться с ней. Весьма бурно, я бы сказал.

— Не знаю… Я ведь сбежал от нее. Это выглядело просто ужасно!

— Ну так повинись. Иди к ней, подари что-то такое, что она любит, цветы там, шампанское, и все на мази. Вспомни, как это делают люди.

— Как у тебя все легко на словах!

— Слушай, тебе придется постараться, это верно, но подумай о том, что твоя совесть тогда заглохнет. Мне кажется, что овчинка стоит выделки. Действуй, ангел. Где твоя решимость?! Вспомни, ты пошел против руководства, когда посчитал это правильным. Уж я-то знаю, что ты можешь, — Кроули усмехнулся, а Азирафаэль примолк, задумавшись.

— Ты нашел, кто за тобой следит? — наконец спросил он.

— Нет пока. Не слезай с темы разговора. Впрочем, я уже закончил. Раз у тебя все в порядке, я пошел. А ты давай улаживай свои проблемы, — Кроули встал на ноги и направился к выходу. Азирафаэль закрыл за ним дверь, вернулся в комнату и потер лоб. Как ему все исправить? Его взгляд упал на «Ремесленный шоколад». Софи так нравилась эта книга, она с таким сожалением смотрела на нее, когда пришла, чтобы вернуть «Шоколад» назад… «Но это же первоиздание!» — букинист в Азирафаэле завопил во все горло.

— Не будь идиотом! — буркнул ангел. — Кроули прав, овчинка стоит выделки. И я вполне могу пожертвовать одним первоизданием!

Азирафаэль достал из-под прилавка упаковочную бумагу, выбрав самую лучшую.

***

Вообще-то Софи очень любила спать. Она научилась этому, сидя взаперти. Когда не знаешь, сколько времени тебя собираются держать под замком, находишь любые способы, чтобы хоть как-то себя занять. Сон был одним из них — весьма приятным, он стал привычкой, и Софи не собиралась от нее отказываться, даже находясь здесь, на Земле. Сон расслаблял, и именно сейчас она испытывала в нем необходимость — так хотелось отвлечься от мыслей об Азирафаэле, своем долге, от всего. Однако, на этот раз ей не удалось получить долгожданного покоя.

Азирафаэль снился ей всю ночь. И не просто снился. Он с ней кое-что делал — вытворял такое, чего не делали даже придворные Людовика XIV. И самое главное — Софи было хорошо. Ей было просто прекрасно. Ее никогда не тянуло к таким вещам, она — ангел, ей подобные штуки не положены, и до сих пор она и не помышляла об этом, не интересовалась, испытывала полное и абсолютное равнодушие. Но, стоило повстречать Азирафаэля, и куда только делось все это равнодушие…

Во сне он довел Софи до такого состояния, что ее тело вдруг взорвалось! Она проснулась с блаженным воплем. Никогда еще такого с ней не было. По всему телу еще расходились волны наслаждения, а между ног было так влажно… Софи выдохнула, осторожно дотронулась там внизу, и вздрогнула, потому что ее палец коснулся такого чувствительного места, что ее снова прошило, словно током, и Софи содрогнулась. Ее тело изменилось в этом месте. Она нащупала складки, которых раньше там не было, и ее палец утонул в появившемся в теле отверстии — мокром и горячем. «Господи, да я определилась! — с изумлением поняла она. — И что же мне с этим делать?!» Софи не знала, не представляла. «Может, пойти и сказать ему?» — подумала она. Но тут же отмела эту мысль. Вспомнила, как он сбежал от нее. Он слишком деликатен и застенчив. Только хуже станет. Софи решила — ничего она не будет с этим делать. Вот душ примет. Но не более того. Она со вздохом поднялась с постели и привела себя в порядок. Работа — вот что ее ждет, и это хорошо. Так она хоть как-то отвлечется.

Сегодня ей даже удалось ничего не разбить. Софи стойко проработала до вечера, готовя сладости, лучезарно улыбаясь клиентам и отгоняя все мысли о своем сне и Азирафаэле. Эллис посматривала на нее, но Софи и вида не подавала о том, что ее что-то беспокоит. Она проводила последнего клиента и уже собиралась закрыть шоколадницу, как в дверях появился Азирафаэль. Эллис тут же уставилась на него. Ей нравился этот парень, она помнила, что он ей сказал, когда ей сделали аборт, и его слова успокоили ее, но Софи из-за него так мучилась… Эллис уже открыла рот, чтобы вывалить на него все свое негодование, но Софи вдруг улыбнулась и сказала:

— Эллис, все в порядке. Ты свободна и можешь заняться своими делами.

— Ну, как скажешь, — буркнула Эллис и ушла в свою комнату.

Софи перевела взгляд на Азирафаэля. В руках у него был какой-то нарядный сверток с кокетливым бантиком. Азирафаэль смущался, но при этом выглядел весьма решительно.

— Дорогая, я знаю, что поступил весьма… хм-м… неоднозначно, и, вполне возможно, опрометчиво, когда сбежал, но я определенно думаю, что нам надо поговорить, — сказал он.

«Вот оно, счастье!» — подумала Софи.

— Идем наверх, — она пригласила его следовать за собой.

Впустила в свою спальню, и Азирафаэль огляделся.

— У тебя тут очень мило, — отметил он.

— Я надеюсь. Так что ты хотел мне сказать?

— О, я пришел извиниться. Я ужасно себя повел по отношению к тебе, и все эти дни думал об этом. В общем… вот. Маленький презент от меня. В качестве извинения, — он протянул ей сверток.

Софи вскрыла подарочную бумагу и обомлела. «Ремесленный шоколад» Уильяма Керли. Та самая книга, первоиздание. Он оторвал это от себя с кровью — Софи понимала, чего это ему стоило, ведь он так трясся над своими первоизданиями.

— То есть ты мне ее даришь? Насовсем? — она не могла поверить в это.

— Это самое малое, что я могу для тебя сделать.

Софи с трепетом положила книгу на стол, погладив ее обложку. Развернулась к Азирафаэлю. Он стоял так близко… ужасно близко, почти вплотную. Софи заглянула в его лицо и поняла — она пропала. Совсем пропала, растворилась в нем, в этом ангеле…
Ее зеленые глаза потемнели, рот приоткрылся, и Софи прерывисто задышала. Азирафаэль утонул в ее глазах, понял, что стоит слишком близко, но ему было так хорошо, и все это было выше его сил… Он притянул ее к себе, нашел ее губы, и… как же он хотел снова ее поцеловать все это время — он даже сам не понимал, насколько сильно! И вот теперь она в его руках, прижимается к нему, отвечает на его поцелуй! В паху снова заломило, прямо как утром, и он застонал, зарываясь пальцами в ее волосы, смакуя, блаженствуя…

Руки Софи скользнули по его плечам, снимая пальто. Азирафаэль обычно трепетно относился к своей одежде, но сейчас ему было наплевать — упало на пол, и упало. Софи освободила его от жилета и рубашки, а он расстегнул молнию на ее платье, касаясь пальцами ее нежной кожи. Он не помнил, как они добрели до ее кровати. Просто: вот они стояли, а теперь, мгновение спустя, — в ее постели, и Софи лежит под ним и постанывает от его поцелуев. Он прошелся пальцами по ее груди, касаясь напрягшегося соска, и Софи слегка выгнулась. Раньше Азирафаэль не понимал, что такого в женской груди, но, когда его губы накрыли ее сосок, ангел задохнулся от восторга. Он целовал Софи в эти места, а она выгибалась, предлагая свою грудь ему, и он впивался в нее губами, ласкал языком соски, с упоением слушая, как Софи постанывает, чувствуя, как она раздвигает свои ножки, трется об него, приглашая к самой смелой ласке.

Азирафаэль осторожно проник в нее, и она вскрикнула, но он уже не мог остановиться — это было выше его сил, и он медленно продвигался все глубже…

Глубже…

Глубже!

Он погрузился в нее, в ее горячую, тесную плоть, и неспешно заработал бедрами, покрывая поцелуями ее лицо, губы, нежную шейку… Сам не заметил, как начал двигаться настойчивее, входил в нее с нарастающей силой, до упора, и Софи вскрикивала под ним — не от боли, от наслаждения, и она сама отвечала ему, впиваясь пальцами в его ягодицы, требуя, чтобы он не останавливался, был быстрее. Ее глаза слегка закатились, и Софи изошла криком, а Азирафаэль вколачивался в нее, продолжая это сладкое безумие. В его паху росло напряжение, словно сжатая до предела пружина. И, когда она сорвалась, по всему его телу — мощными волнами, от паха по позвоночнику и до самого мозга — хлынула волна наслаждения, накрыла его с головой, и он с воплем утонул в ней…

Они лежали, тесно прижавшись друг к другу, и Азирафаэль с удовольствием думал о том, что теперь-то он никуда не денется, и должен будет присматривать за этой смертной девушкой, которую полюбил всей своей ангельской эфирной сущностью. Почему-то такие мысли его до безумия радовали, и он млел, касаясь губами плеча Софи, которая притихла в его объятиях.

Как-то странно притихла — он почувствовал, как ее мышцы напряглись, словно их свело. Вдруг она молча высвободилась из его рук.

— Извини, мне надо принять душ, — тихо пробормотала она и скрылась в ванной комнате, оставив Азирафаэля недоумевать.

Теплые струи воды стекали по коже Софи, а она стояла под душем и не знала, что ей делать. Не могла она больше врать Азирафаэлю! Скрывать от него, кто она такая… От него исходила такая любовь и нежность, что Софи купалась в них, и с каждой минутой ее все сильнее мучила совесть. Гавриил просто недалекий осел! Из-за своей гордыни и желания обязательно уделать Вельзевула он наплевал и на то, что этот мир сотворила Боже, и на то, что у него в подчинении находится один из самых исполнительных и ответственных ангелов! Возможно, самый исполнительный и ответственный, редкий специалист, который понимает, что происходит в этом мире, и как тут все устроено. И она, Софи, просто не может молчать и тихо шпионить! Не за Азирафаэлем! Он слишком хорош для этого. «Возможно, я его потеряю, когда признаюсь во всем, — уныло подумала она. — Но я просто не могу так больше…»

Кусая губы, она набросила на себя халат, завязала на талии пояс, и вышла из ванной комнаты. Азирафаэль сидел на краю постели, прикрыв себя одеялом в интимном месте, и с тревогой смотрел на Софи.

— Дорогая, я опять сделал что-то не так? — весь его вид выражал отчаяние. — Ох, вечно я делаю что-то такое абсолютно дурацкое и попадаю впросак… Я тебя обидел?

У Софи в глазах вскипели слезы. Она сморгнула их, чувствуя, как они катятся по ее щекам мокрыми дорожками. Азирафаэль вскочил, напрочь позабыв о том, что надо прикрыться. В мгновение ока оказался рядом, прижал ее к себе, шептал что-то, надеясь ее успокоить, но Софи высвободилась и мягко обхватила его запястья пальцами, глядя в его встревоженное лицо.

— Я думаю, что тебе лучше сесть, — хрипло сказала она. — Пожалуйста, мне и так тяжело…

Он покорно опустился на постель, и Софи задохнулась — так сильно в ней все сжалось от тоски. Она теребила свое кольцо на пальце и собиралась с духом, а Азирафаэль смотрел на нее, вцепившись в простыни. Как же он сейчас был красив, даже несмотря на свой животик! Софи залюбовалась им с долей горечи.

— Прошу тебя, не томи, — почти прошептал он. — Что с тобой происходит, Софи?

И тогда она сорвала с пальца кольцо. Ничем не сдерживаемая ангельская аура накрыла Азирафаэля, и он содрогнулся. Его голубые глаза широко распахнулись, и он ловил ртом воздух, словно рыба на суше.

— Ты — ангел! — он буквально вытолкнул из себя эти слова.

— Престол Софроний, подразделение «Золотые крылья», — тихо подтвердила Софи.

«Золотые крылья». Азирафаэль о них слышал. Боевые ангелы, способные раздавить с десяток демонов одним пальцем. Можно сказать, легенда среди простых ангелов.

— Кроули говорил, что за ним следят, — он нахмурился. — Кроули еще спрашивал, не следят ли за мной… Вот оно что. И много ты про меня рассказала?

— Только то, что Гавриил и так знает. Что ты просто работаешь, что любишь первоиздания. Ничего такого… Я даже не пыталась выяснить нечто большее.

— Но почему? Тебя ведь послали именно за этим?

— Не смогла. Ты слишком… хорош, — Софи вздохнула и присела рядом с ним. — Настолько хорош, что я тебя полюбила. Тебя невозможно не полюбить.

— И поэтому ты так подставилась? Они ведь от тебя не отстанут. Ты обязана сообщать им все. И мы только что… О, Господи, они ведь наверняка это засекли! — Азирафаэль покрылся холодным потом. — Что же теперь с тобой будет?!

— Мне кажется, что это не должно тебя беспокоить! — резко сказала Софи. — Нет, вы только посмотрите, я ему говорю, что я шпион, а он тут же боится, что же будет со мной!

— Конечно, я боюсь! Я — ангел, и должен беспокоиться о других!

— Вот еще и за это я тебя люблю, — Софи невесело усмехнулась. — Вместо того, чтобы прогнать меня с глаз долой, что было бы вполне логично, ты сразу же начал думать обо мне, о том, что Гавриил со мной сделает. Воплощение божьего ангела. Да, о нашей выходке можешь не беспокоиться. Моя комната — единственное место, где они не могут нас достать ни с прослушкой, ни с подглядыванием. Таково было мое условие.

Они помолчали.

— Скажи, а почему Гавриил послал именно тебя? Ты ведь Престол, боевой ангел, а не шпион? У тебя совсем другие функции: прикончить уйму демонов, разрушить неугодный город, и все такое.

Несмотря на всю горечь ситуации, Софи расхохоталась.

— А другие отказались! Они тебя так боятся, после того, что ты устроил на своей казни. Ну, а я проштрафилась, меня заперли и выпустили только для слежки за тобой — уж очень мне выбраться хотелось. К тому же, среди ангелов я слыву чокнутой. Из-за своей великой любви к шоколаду. Они этого не понимают.

— Они в этом очень похожи на людей, правда? — Азирафаэль засмеялся. — У людей тоже есть привычка отвергать всех, кто на них непохож. Особенно, когда непохожие говорят о любви к ближним. Христа по этой причине распяли.

— Да, я помню… Бедняга.

— Вот и Кроули Иисуса было жалко.

— Да ты что?! Значит, он тоже странный в своем роде. Не совсем демон, я бы сказала.

— Я его и не считаю демоном. Все-таки он — бывший ангел. Сам он говорит, что не падший, просто скатился по наклонной. Задавал слишком много вопросов.

— Да… Что же нам теперь делать, Азирафаэль? Точнее, что ты будешь делать?

— Посмотри на меня.

Софи развернулась и пристально вгляделась в его глаза. Азирафаэль коснулся пальцем ее подбородка и поцеловал в губы.

— Мы будем делать вид, что ничего не произошло, — выдохнул он между поцелуями. Его рука дернула за пояс халата, и скользкий шелк стек с плеч Софи. Азирафаэль увлек ее на постель. Его совершенно перестало волновать, что она — ангел, что она за ним шпионит — он просто хотел, чтобы она была с ним. Этот раз совершенно не походил на предыдущий. Одно дело — заниматься любовью со смертной, и совсем другое, когда это — ангел, такой же, как и он сам. Азирафаэль словно слился с Софи в одно целое, ауры переплелись, растворились друг в друге, и это было потрясающе — чувствовать любовь Софи, ее эмоции — яркие, насыщенные! Он долго приходил в себя после такого, когда они закончили, и Софи тихо лежала в его объятиях, тесно прижавшись к нему.

— А знаешь, я сейчас испытываю неслыханное облегчение, — пробормотал Азирафаэль. — Любить смертную — мучение, они ведь умирают, и это очень больно — терять нечто очень тебе дорогое.

— Если все откроется, мне жить тоже недолго. По крайней мере, на Земле. Меня лишат тела, — Софи вздохнула.

— Я постараюсь этого не допустить. Что конкретно хочет знать Гавриил?

— Ему очень интересно, как тебе удалось не сгореть в Адском пламени.

— О, не забивай этим свою маленькую прелестную головку, дорогая!

Софи приподнялась на локте и несильно шлепнула его по груди.

— Ты хоть представляешь, как раздражает эта фраза?! — возмутилась она.

— Вполне. Но сейчас она только во благо. Я просто не скажу тебе, что я сделал, когда ты в следующий раз меня спросишь, а ты не будешь настаивать на ответе, — Азирафаэль хихикнул.

— Что? Так просто?!

— Да. Ты будешь говорить Гавриилу только правду, ангелы ведь врать не могут, мы благочестивы и нам не положено. А тут все правила соблюдены. Поживешь с мое на Земле, еще не так научишься выкручиваться.

— Что-то я сомневаюсь…

— Потянешь так какое-то время, а там видно будет. Быть может, я еще что-нибудь придумаю. Я вполне определенно не намерен тебя терять, ты мне слишком дорога, моя милая.

По комнате раскатилось утробное урчание, и Софи засмеялась.

— Кажется, ты голоден, — сквозь смех сказала она. — Пойдем, накормлю тебя чем-нибудь.

— Хороший кусок тирамису пришелся бы очень кстати, — Азирафаэль с ухмылкой поднялся с постели и направился в душ.