— Руку выше, — Вэй Ин легко шлёпает ученика флейтой по предплечью и удовлетворённо кивает. — Молодец.

Он быстро обводит детей взглядом, ища тех, кому нужна помощь. Их класс наконец-то перешёл к упражнениям с мечом, и сейчас он ходит туда-сюда по просторной поляне с тренировочными манекенами, на которых упражняются ученики, помогая всем и делая замечания. Солнце светит ярко, время медленно движется к обеду, и он на ходу утирает пот рукой и, несмотря даже на лёгкую усталость чувствует себя невероятно счастливым.

Кто бы мог подумать, что наставление кучки подростков будет доставлять столько радости. Конечно, он и до этого учил чему-то своих шиди в Пристани Лотоса, а во время жизни на горе Луаньцзан у него была завидная толпа последователей, но сейчас всё ощущается по-другому. Ученики считают его наставником, хотя ещё пару недель назад половина из них смотрела на него с недоверием, и, возможно, Лань Чжань был прав. Ему действительно нужно о ком-то заботиться. Сейчас у него таких два десятка.

Его ученики уже в том возрасте, когда все неплохо владеют мечом, поэтому он даёт им упражнения посложнее, с улыбкой наблюдая за их стараниями. Он бросает быстрый взгляд на А-Юаня, убеждаясь, что тот отлично справляется, один из лучших, и дарит тому ободряющий кивок. Сердце наполняет непередаваемая гордость, ведь Сычжуй учёл те замечания, которые он делал ему в прошлый раз, и Вэй Ину хочется утереть сентиментальную слезу, но он на уроке, нужно сохранять лицо.

И хотя сначала у учеников явно были сомнения насчёт его уроков, сейчас они к нему прислушиваются. «Ещё бы не прислушались», — привычно ухмылялся он перед Лань Чжанем после одного из занятий, пока тот не бросил на него этот проницательный и слегка грустный взгляд, мгновенно разрушающий всю напускную браваду Вэй Ина. Возможно, он совсем немного устал от того, что ему нужно было раз за разом, снова и снова завоёвывать чужое уважение. Но это та цена, которую он готов был заплатить, и, в конце концов, уважение самых важных людей ему зарабатывать было не нужно, а остальное приложится.

И хотя преследующий его шёпот «Да чему он может нас научить, я слышал, он меч в руки годы не брал» всё ещё расстраивал, Вэй Ин привычно от него отмахивался. Они не видели его, проводящего часы на тренировочной площадке, снова и снова восстанавливая те знания, которые у него раньше были, заново вырабатывая рефлексы и оттачивая навыки. Тело Мо Сюаньюя было слабым и не тренированным. Своё тело он намеревался сделать таким же сильным, как раньше, даже если это означало, что ему придётся скрипя зубами тренировать то, что он до этого уже знал.

Его золотое ядро было почти полностью сформировано. Целители клана Лань смотрели на него во все глаза и называли чудом, и Вэй Ин со смехом отвечал «Да, я такой», за шутками скрывая невероятную гордость, — все его старания окупились. Он видел в глазах Лань Чжаня и А-Юаня такую же гордость и действительно чувствовал, что может достичь невозможного.

Возможно, даже взять Суйбянь в руки. То есть, конечно, он его брал — держал в руках, долго рассматривая и не решаясь даже вынимать из ножен. Меч Цзян Чэн передал ему с Цзинь Лином, не сказав лично ни слова, и думать об этом немного грустно, но почему-то казалось, что они ещё успевают поговорить. Хотя бы сейчас Вэй Ину некуда торопиться.

Он знал, что пусть и не идеально, но сможет управлять Суйбянем на довольно высоком уровне. А когда — уже не «если» — полностью восстановит золотое ядро, если и будут различия с тем, что было в прошлом теле, то незначительные. Он всё это знал, но всё равно откладывал Суйбянь обратно на подставку, довольствуясь тренировочными мечами в битвах с манекенами и флейтой в реальном бое. Вэй Ин видел, что Лань Чжань вешал второй меч себе на пояс на каждую их ночную охоту и вылазку, но никогда его не просил.

— Нет-нет, не так, посмотри сюда, — он в два шага оказывается у ученика, которому уже показывал это движение десяток раз, но тот так и не сдвинулся с мёртвой точки. И в этом не было ничего удивительного — судя по одежде, это ученик из Юньмэн Цзян, а заставлять выходцев из Юньмэна оттачивать атаки Гусу Лань, которые отличаются сдержанностью и точностью движений, это… Жестоко. Но никто и не говорил, что учиться у Вэй Усяня будет легко.

Он с лёгкой тоской узнаёт до боли знакомый стиль родного клана. В Юньмэне сражались, заполняя собой всё свободное пространство, движения были широкие и быстрые. Вполне ожидаемо, что им будет тяжело приспособиться к стилю другого клана, поэтому Вэй Ин давит вздох и подходит к ученику, чтобы объяснить всё ещё раз, кладя руки на чужие запястья.

— Смотри, тебе нужно…

— Учитель Вэй, продемонстрируете наглядно?

Весь их класс на секунду замирает — ай-ай-ай, вас так легко отвлечь, в настоящем бое никто не будет давать вам время на размышления — и один только Вэй Ин резко разворачивается, едва ли не поднимая пыль, и радостно улыбается обладателю такого родного голоса. Да, они виделись сегодня с утра, и он уже соскучился. Ему совсем не стыдно в этом признаться.

Смысл слов Лань Чжаня доходит до него не сразу — он слишком занят мыслями о том, что тот обратился к нему «Учитель Вэй», и вот, значит, как он себя ощущает, когда Вэй Ин называет его Ханьгуан-цзюнем. Потрясающе. Очнувшись, он медленно переводит взгляд со спокойного лица на руки, протягивающие ему чёрный меч, надёжно лежащий в ножнах, и едва заметно хмурится.

До боли знакомые иероглифы на ножнах притягивают взгляд. Ванцзи бы не стал его подставлять. Но у Вэй Усяня нет ни малейших представлений, что тот задумал.

Он внимательно следит за чужим взглядом и, обернувшись, как и ожидал, видит кивающего Ханьгуан-цзюню А-Юаня. Значит, сговорились. Вэй Ин уверен, что среди тысяч правил найдётся одно, запрещающее что-то такое, но это он им припомнит позже.

Его заминку замечают все присутствующие, начиная тихо шептаться где-то за его спиной, но Лань Чжань смотрит всё так же прямо, не опуская руки, и Вэй Ин принимает решение. Конечно, просто продемонстрировать приём было несложно с любым мечом, но Лань Чжань выглядит таким довольным, когда Вэй Ин молча берёт Суйбянь из его рук, что так и хочется напомнить ему об их подростковых годах, когда они устроили битву на мечах прямо в библиотеке.

Что его, в общем-то, останавливает?

Он легко вынимает меч из ножен, и ученики, которые и так забыли о собственном уроке, следя за его действиями, кажется, совсем перестают дышать. Неудивительно, ведь Старейшину Илин с его мечом в руках могли не застать даже их родители, а сейчас он крепко держит рукоять в руке, примеряясь к мечу будто в первый раз. И совсем не чувствует тяжести.

Его золотое ядро сформировано не до конца, но даже так Суйбянь ложится в руку как влитой, и душа меча, связанная с его собственной, будто откликается. Он позволяет себе на секунду прикрыть глаза, пряча их за чёлкой. Он действительно очень скучал.

— Продолжаем урок, — через секунду говорит Вэй Ин, как ни в чём не бывало. Он поигрывает мечом так, будто пользуется им каждый день, и с привычной ухмылкой ловит чужие удивлённые взгляды. Глупые дети, чего они вообще ожидали? — На чём мы остановились? Ах да, тот приём, который я должен тебе продемонстрировать, — обращается он к ученику из Юньмэна, ради которого это всё затевалось. — Смотри внимательно.

Вэй Ин ещё успевает подмигнуть ошарашенному ученику, а после взлетает в воздух, совершая головокружительный прыжок. Рука с мечом движется быстро, но сохраняя грациозность, и Суйбянь со свистом разрезает воздух, пока не наталкивается на препятствие.

Над тренировочной площадкой раздаётся звон, когда его меч сталкивается с Бичэнем, а Лань Чжань, кажется, и бровью не ведёт, только взгляд его сияет, выдавая все эмоции, и Вэй Ин отвечает ему таким же.

Подумать только, они радуются возможности сразиться. Вэй Ину будто снова пятнадцать.

— Мы с Ханьгуан-цзюнем продемонстрируем вам все движения, которые вы должны отработать, — громко говорит Вэй Усянь, и его слова прерывает только звон мечей, потому что ученики лишаются дара речи уже после первого удара.

Они не останавливаются ни на секунду. Лань Чжань ни разу ему не поддаётся, и хотя с не до конца восстановленным золотым ядром Вэй Ина разница в их уровнях очевидна, она не так велика, как он предполагал. И когда Суйбянь едва не задевает противника, он испытывает такое радостное возбуждение, что Лань Чжань на секунду замирает. Сначала от лезвия меча у своей шеи, а потом — от того, каким счастливым сейчас выглядит Вэй Ин.

— Сычжуй, тебе тренировки в двойном размере, — мимоходом говорит Вэй Усянь, оказываясь в той части площадки, где стоит А-Юань, и тот кивает так активно, будто это не ему сейчас дали дополнительное задание.

Лань Чжань даже за собственным мечом следит не так пристально, как за его лицом. Едва заметив признаки усталости — всё-таки недостаток практики сказывается — он даёт сигнал о прекращении боя, и они вдвоём постепенно замедляются.

Опустив меч, Вэй Ин делает глубокий вдох. Он знает, как сейчас выглядит: покрасневший, с растрепавшимся хвостом и расширенными зрачками. Явно не чета Ханьгуан-цзюню, у которого, кажется, и волосок из причёски не выбился. Но Лань Чжань всё равно смотрит на него с восхищением.

Ладонь крепко обхватывает рукоять меча, впиваясь в такой знакомый орнамент, и он из-под полуприкрытых век видит гордость на чужом лице. Лань Чжань наверняка это всё спланировал. Вэй Ин одним взглядом говорит «спасибо», зная, что его поймут.

Через мгновение тренировочная площадка заполняется криками, аплодисментами и детскими голосами, слишком громкими для такого места, как Гусу. Ученики окружают его, заваливая вопросами, на их лицах написан непередаваемый восторг, ведь не каждый день кто-то на равных сражается с Ханьгуан-цзюнем, особенно если этот кто-то, как говорят, годами не держал в руках меч. Он переводит ошарашенный взгляд с одного восторженного лица на другое, даже не зная, кому отвечать первому, и оглядывается по сторонам в поисках поддержки.

Он видит только широко улыбающегося ему А-Юаня, стоящего чуть поодаль, а через секунду шум прекращается, когда Лань Чжань взмахом руки призывает к тишине. Восхищения в глазах учеников это не уменьшает.

Скоро они в свитках расскажут своим родителям, а те, не в силах сдержать такую новость, передадут остальным: Старейшина Илин вернул себе не только флейту, но и меч.

И с их помощью учит детей в горах. Подумать только.

В резко установившейся тишине раздаётся только один взволнованный голос, звучащий откуда-то из глубины толпы:

— Учитель Вэй, как же всё-таки зовут ваш меч?

Когда-то имя его меча знали во всём заклинательском мире. Вскоре вся жуткая слава перешла Чэньцин, а Вэй Ин сам старался скорее забыть, что когда-то пользовался мечом, потому что эти воспоминания отдавали чем-то болезненным под солнечным сплетением, где раньше было золотое ядро. И вот, молодое поколение даже не знает имени его оружия. И, возможно, Вэй Ин совсем не заслужил этого шанса начать всё заново, но Лань Чжань так упорно вручает его ему в руки, что он больше не может отказываться.

Даже спустя столько лет радость при взгляде на растерянные лица людей, услышавших это имя, остаётся всё такой же искренней.

— Какая разница.

***

Вэй Ин валится спиной на кровать, раскинув руки, и тихо стонет. Учить детей утомительно. И это он ещё не заполнял отчёты, которые через неделю должен гордо вручить Лань Цижэню — «смотрите, какой я молодец, примерный учитель, не придерёшься, пожалуйста, перестаньте зеленеть, глядя на меня».

(Он не перестанет. Иногда кажется, что Учителю Ланю это даже нравится.)

Лань Чжань садится рядом, и Вэй Ин привычным жестом кладёт голову ему на колени, подставляясь под прикосновения руки, которая аккуратно гладит его по голове и медленно спускается к шее. По телу проходится рой мурашек, когда он приникает щекой к чужой ладони, ловя вздох своего мужа, а усталость подозрительно быстро исчезает.

— Сегодня, с мечом в руках, ты был великолепен, — говорит Ванцзи, и теперь стремительно выдыхает уже Вэй Ин, пряча лицо в одном из бесчисленных слоёв ткани чужой одежды.

— Лань Чжань, мы же договаривались, — его голос звучит глухо, — предупреждай, когда говоришь такое.

— Но это правда, — Ванцзи говорит с присущей ему прямотой, и Вэй Ину от этого ни разу не легче.

— Ты был великолепнее, — он наконец-то убирает ткань от лица и медленно приподнимается на локтях, смотря прямо в темнеющие глаза Лань Чжаня. — Будто снизошедшее до людей божество. Прекрасен так, что больно смотреть. И, знаешь, Лань Чжань, смотреть было действительно тяжело, я не мог оторвать взгляд от твоих рук, сжимающих рукоять, представлял, как они…

Договорить ему не дают. Лань Чжань целует его настойчиво, и Вэй Ин, вполне довольный вызванной реакцией, растворяется в ощущениях. И уже когда в его голове мелькает мысль повесить на дверь талисман тишины, его внимание привлекает подозрительно знакомый звук. Настолько знакомый, что в это трудно поверить.

Сначала он действительно думает, что ему показалось. Потому что этого просто не может быть. Но отстранившись от Лань Чжаня, который тут же уловил перемену в его настроении, и прислушавшись, он понимает — ошибки быть не может.

— Лань Чжань, ты это слышишь?

Тот едва заметно хмурится в ответ.

— Этот звук я ни с чем не перепутаю, — Вэй Ин поднимает голову, и глаза его горят таким восхищением, что Ванцзи на секунду засматривается. — Кто-то пьёт алкоголь в Облачных Глубинах.

Когда они заходят в небольшой дом, в котором во время обучения живёт Цзинь Лин, там находятся ещё и Сычжуй с Цзинъи. Вэй Ин чувствует Улыбку Императора ещё на входе, поэтому сейчас оглядывает лежащие у стола пустые ёмкости от вина без удивления, но с огромным весельем. Вина даже не много, но эффект оно оказало колоссальный. Ну что за дети.

— Вэй Усянь, — вместо приветствия говорит Цзинь Лин, как и всегда не обременяя себя вежливостью, но Вэй Ин не обижается. Он переводит на него смеющийся взгляд, а когда тот хмурится, сдерживать хохот становится совсем невыносимо сложно. — Пришёл назначить нам наказание?

— Ни в коем случае, — Вэй Ин подходит к столу, оценивая ситуацию. Лань Ванцзи остаётся стоять за его спиной, одним взглядом пересчитывая пустые бутылки, и, если быть честным, здесь недостаточно алкоголя, чтобы в самом деле опьянеть, но двое из трёх — ученики клана Лань, и Вэй Ин бы сказал, что им и одного бутыля многовато.

Цзинь Лин выглядит подвыпившим, и язык у него заплетается, но в целом, могло быть и хуже. Цзинъи… лежит лицом на столе и не откликается, на что Вэй Ин только качает головой. Адепты клана Лань просто поражают. Вот Вэй Ин в его возрасте…

Если подумать, он в самом деле рад, что никто из них не ведёт себя, как он в этом возрасте.

А-Юань поворачивается к нему и смотрит ясно и осмысленно, заставляя Вэй Усяня удивлённо моргнуть. Он точно пил — это видно по румянцу и блестящим глазам, но когда он встаёт, чтобы поклониться, его движения как и всегда идеальны.

А-Юань сейчас так сильно напоминает ему Лань Чжаня, что Вэй Ин замирает, не сразу реагируя на поклон. У него даже налобная лента перекошена так же. Руки так и тянутся её поправить, но Вэй Ин не решается. Он знает, что ему можно. Но так и не сдвигается с места.

— Учитель Вэй.

— Учебное время закончилось, А-Юань. Не зови меня так, — откликается он, и Сычжуй кивает так сосредоточено, умилительно сводя брови, что Вэй Ин не может не улыбнуться.

Он так много пропустил при взрослении А-Юаня, что сейчас готов ловить каждое изменение в привычном поведении. И, возможно, первое, такое по-детски неумелое, распитие алкоголя в Облачных Глубинах — не совсем тот опыт, который он ожидал застать, но Вэй Ин не может отвести взгляд, с опозданием вспоминая, что он, вообще-то, должен отругать их за нарушение правил.

— А-Юань, если пьёте вино в Облачных Глубинах, делайте это так, чтобы не попадаться, — вместо этого произносит Вэй Усянь. Он чувствует, как Лань Чжань прожигает ему спину взглядом. Сычжуй всё так же сосредоточено кивает. — Вот когда я был учеником…

— Когда ты был учеником, я ловил тебя каждый раз, когда ты пил в Облачных Глубинах.

— Лань Чжань! — Вэй Ин в возмущении разворачивается и не видит, как улыбается А-Юань. — Ты рушишь мой авторитет среди младшего поколения! И ты — другое дело. Когда я пил, я хотел увидеться с тобой ещё сильнее, поэтому даже не пытался скрываться.

Лань Чжань ничего не отвечает, и он поворачивается обратно к Сычжую, натыкаясь на его полный нежности взгляд. Цзинь Лин на фоне пытается растолкать Цзинъи, но Вэй Ин этого даже не замечает. Он редко видит А-Юаня таким открытым.

— В общем, хотя бы вешайте на двери талисман тишины. Это универсальный совет в любой ситуации. Запомните как мой самый ценный урок, — Вэй Ин со вздохом проводит рукой по лицу. Он чертовски устал, и даже А-Юань с его яркими улыбками не способен помочь ему с этим. Он не хочет признавать, что начал привыкать к чудовищному режиму Гусу Лань.

— А-Юань, я думаю, вам пора домой. Всё остальное мы обсудим завтра, — Сычжуй кивает и бросает быстрый взгляд на Цзинъи, понимая, что его придётся нести на себе. Что ж, а вот и первая часть наказания.

И кстати об этом.

— Ты… накажешь нас? — голос Сычжуя звучит неуверенно, и вот теперь в нём можно услышать, что тот пил. Вэй Ин хмыкает. Он? Накажет кого-то в Облачных Глубинах? Лань Цижэня бы удар от такого хватил.

— Я не могу наказывать тебя за нарушение тех правил, которые не соблюдаю сам. А вот Ханьгуан-цзюнь может. Но не волнуйся, — заговорчески шепчет он Сычжую, прекрасно зная, что Лань Чжань их отлично слышит, — я уговорю его смягчить наказание.

Говоря о наказаниях, он ещё не обсуждал с этими двумя то, что они сговорились на сегодняшнем уроке, но А-Юань совершенно нехарактерно хихикает, и Вэй Ин забывает всё, что хотел сказать.

На самом деле, это довольно любопытно. Судя по всему, то, что А-Юань был из клана Вэнь, делало его более устойчивым к алкоголю, чем других Ланей. Он ведёт себя почти так же, как и всегда: ни тебе ни слёз, ни злости, ни чрезмерных откровений. Особенно заметно это на фоне Цзинъи, который так и не пришёл в себя, и Цзинь Лина, который собирал пустые бутыли из-под вина с таким грустным видом, что его хотелось утешить.

Вэй Ина даже гордость берёт, будто он лично приложил руку к такой выдержке Сычжуя.

— Учитель Вэй, — окликает его А-Юань, когда они выходят на улицу. Холодный ночной воздух приятно холодит лицо и немного бодрит, а Сычжуй снова смотрит на него этим своим до невозможности прямым взглядом. Цзинъи безжизненно — Вэй Усянь проверил, он дышит, всё хорошо — висит у него на плече, но тот этого будто не замечает, поддерживая его одной рукой.

Лань Чжань идёт за ними следом, и лицо его всё такое же спокойное. Он не выглядит ни злым, ни разочарованным — в конце концов, такого пустяка как нарушение пары правил недостаточно, чтобы он разочаровался в А-Юане, и Вэй Ин с этим полностью согласен.

— А-Юань, я же говорил, сейчас не учебное… — начинает он, но ему не дают договорить.

— Конечно. Отец, — обращается к нему Сычжуй, и его голос, в отличие от Вэй Ина, не дрожит. — Спасибо тебе.

Вэй Ин спотыкается — и кто из них пил? — и Лань Чжань придерживает его за локоть. Сердце бьётся быстро от непривычного обращения, а на лице у него наверняка написана растерянность. Это до странного приятно. Как и ощущать кого-то своей семьёй.

— За что ты меня благодаришь? — наконец-то спрашивает он.

— За то, что обучаешь нас. За то, что помогаешь. За то, что остаёшься рядом, — кажется, Сычжуй готов ещё долго так перечислять, но Вэй Ин взмахивает руками и сгребает его в объятия, только бы не видеть лица человека, так уверенно его благодарящего. Он не привык, чтобы его хвалили. Ещё и так искренне.

Кажется, он поторопился с отсутствием чрезмерных откровений.

— Ребёнок, что же ты творишь, я ведь не пил, у меня нет оправдания, чтобы быть сентиментальным, — он говорит быстро, отчаянно пытаясь скрыть неловкость, пускай и А-Юань, и Лань Чжань, который сейчас поддерживает за руку Цзинъи, всё понимают. — Ещё и с таким спокойным лицом, весь в отца, вы оба…

Сычжуй отстраняется от него с тихий смешком. Сычжуй. Смеётся над ним. Небеса, кого он вырастил?

(Самого лучшего ребёнка на свете).

— А-Юань, у тебя лента перекосилась, — говорит он, только бы сменить тему. Достаточно потрясений на сегодня, у него, между прочим, в этом теле сердце слабое.

— Поправь, — расслабленно жмёт плечами Сычжуй, и Вэй Ин мгновенно захлопывает рот.

Он дотрагивается до белой ленты с облаками так аккуратно, будто она может распасться в его руках, и медленно её разглаживает. Ощущение ткани остаётся на пальцах даже тогда, когда Сычжуй кланяется и, забирая Цзинъи, уходит к себе, растворившись в темноте Облачных Глубин. Вэй Ин всё продолжает стоять, растерянно обхватывая ладонь Лань Чжаня, когда тот окликает его, вырывая из своих мыслей.

Его ребёнок пил вино в Облачных Глубинах, а потом назвал его отцом, будто зная, что это напрочь лишит его дара речи.

Вэй Усянь ощущает себя самым гордым родителем на свете.

— Вэй Ин. Я собираюсь сделать тебе комплимент.

— Хах? — они совершенно его не щадят.

— Ты… отличный учитель.

Он тихо стонет, утыкаясь лбом в плечо Лань Чжаня, пока тот кладёт руку ему на плечо и притягивает ближе, будто поддерживая.

Эта ночь тёплая, несмотря на холодный горный ветер.

***

Лань Цижэнь заходит в облачные глубины и окидывает их таким внимательным взглядом, будто пытается разглядеть саму ци этого места. Сичэнь до сих пор находится в уединении, хотя в последнее время и выходит из своего дома немного чаще. (Его вынуждают. Учитель Лань даже знает, у кого Ванцзи научился быть таким настойчивым). А другие старейшины, кто бы что ни говорил, не смогут совладать с этим ужасом, который переворачивает Гусу с ног на голову с пятнадцати лет.

Он оставил облачные глубины на попечение Вэй Усяня и во всём потакающего ему Ванцзи, и если бы сейчас тут сама земля разверзлась, явив им царство мёртвых, он бы не удивился.

Но всё оказывается нормально. Не хорошо — над его домом уже не стоит та небесная тишина, очищающая разум, сейчас тут и там слышны смешки, разговоры, звон мечей. Иногда небольшие взрывы — Лань Цижэнь даже представлять не хочет, что может взорваться в их обители тишины и покоя, но он определённо знает, чьё это влияние.

Со скрипящим сердцем он вспоминает, что встретившие его у ворот старейшины с кислыми лицами сообщили, что класс, обучавшийся под руководством Вэй Усяня, за эти полтора месяца обогнал программу, продвинулся в музыке, улучшил владение мечом и навыки стрельбы.

Облачные Глубины медленно, но верно менялись, и сколько бы он ни хмурился, он не мог не признать, что изменения приносят только положительные результаты. Но за Вэй Ином всё равно надо присматривать. Возможно, напомнить ему свод их правил.

И ведь в глубине души он знал, что Вэй Усянь окажется отличным учителем, иначе не разрешил бы ему даже приблизиться к классу Сычжуя, одного из лучших учеников своего поколения. Но Облачные Глубины в его присутствии ходили ходуном, и хотя в открытую он нарушал не так много правил, как мог бы, но это его влияние…

Дети начали сами практиковаться в изобретении заклинаний — под чутким контролем Вэй Усяня, он никогда не позволял им делать это самим. Они с открытыми ртами слушали всё, что он им рассказывал. Они ходили на ночные охоты с разумным мертвецом, которого он создал. И даже если он никогда не выходил за рамки, Ханьгуан-цзюнь прощал ему абсолютно всё.

Ещё тяжелее было признавать, что таких талантливых учителей им действительно не хватало. Вэй Усянь был доступен всегда, дети его обожали, а Лань Цижэнь был уже не в том возрасте, чтобы вести то количество классов, что раньше. Но не выпив чаю, он даже думать отказывается о предложении, которое хочет сделать Вэй Ину.

Подумать только, Вэй Усянь, самый несносный ученик за все годы его преподавания, тот, чьё имя произносили с ужасом, тот, из-за кого Ванцзи выучил расспрос лучше любого в их клане и впервые не был рад своим успехам… оказался его коллегой.

Цансэ Санжэнь наверняка заливалась смехом над ним на небесах, великого ей счастья в следующей жизни.

Лань Цижэнь проходит мимо цзинши, окидывая её подозрительным взглядом, но слышит оттуда только приглушённые разговоры. И он не подслушивает. Наоборот, он идёт мимо настолько быстро, насколько позволяют правила, но его заклинательские способности заостряют слух, а уши себе заткнёшь, да и не пристало.

— Вэй Ин, просыпайся, ты опоздаешь на утренние занятия.

И почему они не повесили на дверь талисман тишины? Однажды Лань Цижэнь увидел внушительную стопку этих талисманов, когда пил чай с Ванцзи в его доме, и после уточнения, что их все нарисовал Вэй Ин, ему казалось, что Вэй Усянь может нарисовать эти талисманы с закрытыми глазами и завязанными руками. Так, скорее всего, и было.

— Ты меня не проведёшь, Лань Чжань, я ведь уже давно не ученик, — раздаётся в ответ.

Лань Цижэнь в возмущении замирает, бросая на закрытую дверь цзинши такой взгляд, будто хочет прожечь её насквозь. Проклятый Вэй Усянь. Всё такой же безалаберный. Ни капли не изменился.

Его мысли прерывает шум из цзинши. Он слышит несколько громких шагов, стук по дереву, и, кажется, что-то разбивается.

Через секунду над Облачными Глубинами разносится громкий голос Вэй Усяня, который можно расслышать и без каких-либо заклинательских умений.

— Лань Чжань, почему ты не сказал, что я учитель?!

Раньше он бы сказал, что Вэй Усянь принёс хаос в их дом, перевернул их устоявшуюся жизнь с ног на голову и сплясал на обломках. Въелся в подкорку Облачных Глубин. Сейчас он понимает — Вэй Ин сделал это место своим домом, принеся с собой неизбежные изменения, которых им, возможно, не хватало. И глядя на до неприличия счастливого Ванцзи, выходящего из цзинши, Лань Цижэнь, вероятно, может это принять.

С регулярными медитациями.