Иногда, когда солнце висит высоко в небе, а дома ничего не случается (крупного, вроде отравления или внезапной беременности какой-либо из придворных девушек), Королеве делается одиноко. Она на зависть фрейлинам молода (волшебники стараются изо всех сил), всё ещё красива, будто сирена из книги древнего поэта (так ей говорят, сама она стихов не читает, предпочитает им более практичную литературу), известного во всём мире, муж накручивает на длинный палец очередной её огненно-рыжий локон с золотой прядкой в самом сердце — право, такое смелое окрашивание весьма популярно в этом году, и графиня Эрулина выкрасила тонкие прядки во все цвета радуги, до чего Королева, конечно же, не опустится. Король обожает её рыжие волосы, часами пытается изобразить на холсте их цвет и оттенок её зелёных, словно осенние листья, глаз. Не то чтобы у него получалось, всё-таки он в большей мере скульптор, нежели живописец, а если говорить совсем уж грубо и откровенно, то его, как любящего отца двух потрясающе красивых дочек, можно с уверенностью называть ювелиром.

У неё замечательный, просто потрясающий муж. Она даёт себе труд вспомнить: они познакомились в раннем детстве — маленькую принцессу, сверкающую, яркую звёздочку, жемчужинку блистательной королевской семьи, представили миру, согласно сложившейся традиции и из банального желания нажиться на подношениях. Высокоуважаемые родители будущего Короля прибыли ко двору, мчались в искусно вырезанной из южных деревьев карете, тряслись на тающих и замерзающих дорогах (давно пора сделать что-то с этим), чтобы порадовать тогдашнего короля заслуженным комплиментом о дочери. Тогда-то они познакомились. Храбрый рыцарь и прекрасная принцесса, пара прямо как в надоевшей сказке, которую читает перед сном няня, клюя носом и срываясь на лекции о важности нанесения на ногтевые пластины исключительно нюдовых оттенков лака (нюдовыми она называла бежевый и песочный, а все остальные презрительно предлагала носить падшим женщинам, хотя не могла объяснить, откуда они упали). Королеве не нравилась няня, няня учила глупостям.

Первым делом Король, разместившись на троне, наигравшись с печаткой и получив новую корону (без драгоценных камней, а то он имеет скверную привычку выколупывать их в минуты стресса), выгнал няню. Выкинул с треском, вышвырнул, как фантик от шоколадной конфеты с орешками — он любит конфеты, он такой сладкоежка, что просто нет слов. Рыцарь-сладкоежка, Королеве это кажется безумно милым.

Сама она сладкое не любит, предпочитает овощи, мясо — сочное, истекающее жиром и соусом, но разрешённое диетой по причине грамотного профессионального сочетания с гарниром. Муж не такой, муж любит салаты с острыми заправками, любит выщипывать горстки риса из глубокой миски двумя деревянными палочками, зажатыми между пальцев. Южанин, что с него взять, у этих апельсиновых герцогов свои причуды.

Он милый. Но иногда Королеве кажется, что он ненастоящий, как и она сама. Слишком они идеальные, слишком сахарные, не ссорятся, не скрывают друг от друга ничего (совсем ничего, даже любовницу муж выбирал вместе с женой, перебирал варианты и припоминал, что любовницу захотела видеть именно Королева). Они как будто неживые. Как будто созданные в компьютерной игре, модельки, говорящие на своём языке, скучные и не способные развиваться.

Да и война эта. Злые соседки, ищущие особый артефакт, злая королева с той стороны — в перчатках и стоячем воротнике, как в сказках. И с ярко-синим маникюром на длинных когтями. И сын, любимый наследник, у той королевы тоже как из сказки: высокий (возможно, даже выше семи футов — или чуть меньше всё-таки, где-то сантиметров двести пять или двести семь, в общем, реально очень высокий парень), скуластый (вообще это сейчас в моде, чтобы лицо было скульптурное, с угламм, северное такое, и кожа бледная, как у мертвеца), блондинистый (или очень блёкло-рыжий, тут уж как смотреть и как будет падать солнечный свет, потому что под вечерней лампой принц становится вот совсе рыжим), глаза голубые, будто вода или лёд, а манеры сладки, будто чистый мёд, и так же горчат, когда он слишком старается угодить. Не бывает у злых королев таких сыновей!

Королева смотрит вдаль, в безукоризненно голубое небо, слышит тонкий девичий смех, почти видит дочь в персиковом платье с дорогой вышивкой из алмазов и жемчуга, которую делали три вышивальщицы почти целую неделю — популярное в этом сезоне сочетание, которое надевает на себя каждая уважающая себя модница, а дочь у Королевы модница, хочет понравиться любящему изящество жениху. Они гуляют внизу, в саду, между кустами бело-розовых роз и красных махровых роз: у принца шикарная грива, забранная в высокий хвост (такие модно именовать конскими, хотя на конские они, признаться, похожи весьма и весьма отдалённо), как и положено у северян (хорошо, хоть научили брить лицо, не то горничные шугались бы жуткого широкоплечего варвара в одежде из кожи и завитков), а принцесса изящна в шёлковом платье и тканевых туфлях. Принц ругается, ему не по нраву туфли, сам он всегда в сапогах, ботинках, готов заскочить на лошадь и гарцевать, вытаптывать любовно взрощенный сад. При его идеальных манерах нрав у него отвратительный: он капризничает за столом и требует оленины, и хоть вы тресните, другого мяса ему не хочется.

Такие разные, но им почему-то интересно вместе. Так не бывает ведь. Как будто их заставляет неведомая сила, владеющая сердцами всех и каждого. Силе кажется, что эти двое будут хорошо смотреться — они любят друг друга, гуляют по саду, обсуждают детали будущей свадьбы (хотя толку от их обсуждений? Всё равно всё решат родители). Силе наскучит — принц запрыгнет в постель к другой или даже другому (Силе вообще нет разницы, думается Королеве), и будет развод.

Так может, и сама Королева не подходит Королю? Он рыцарь, могучий и крепкий, великолепный в своей мужественности, а она принцесса, умеющая врачевать, перебирать травы, сушить стебельки, любовно развешивая их под потолком. Что общего?
Королева смотрит в безукоризненно голубое небо, стискивает парапет пальцами и заставляет себя думать, что нет никакой Силы, которая решает за неё.