Гарри будто парил в невесомости, голова уже не болела, но всё еще ломило мышцы и словно тянуло во все стороны.

Сначала это была пустота — неосязаемая, сплошная темнота и лишь приглушенные всполохи света изредка озаряли темень.

«Где я?» — спросил он в пустоту и снова попытался сдвинуться хоть на дюйм. Но всё было бесполезно, попытки хоть как-то повлиять на ситуацию не возымели ровным счетом никакого эффекта.

Спустя время — Гарри даже не мог сказать, сколько, но будто целую вечность — мрак рассеялся, и вот он уже стоял в каком-то помещении. Проморгавшись, он осмотрелся. Стены — серые, с вязью трещин и потеками чего-то черного окружали его. Пол был такой же бетонный и сквозил замогильным холодом.

Перед его взором показалась дверь на цепях, с глухим лязгом она приоткрылась, вновь являя Гарри клубящуюся тьму.

«Страшно?» — спросил неизвестный голос, и раскатом грома по комнатке пронесся дикий хохот.

Конечно, ему было страшно.

За дверью оказался длинный, уходящий в никуда коридор. Он был окутан темнотой, а окна — удивительно, что они тут имелись — были в разводах грязи и чего-то красного. Гарри не особенно горел желанием выяснять, что это за разводы. Но сомневался, что это просто краска.

Вдоль стен были двери — много-много дверей. Все они были разные. Одни деревянные, с отколовшимися или потрескавшимися дощечками. Какие-то были металлические с цепями, и из-под них сквозило холодом. Где-то двери были приоткрыты, и оттуда доносился плач.

Гарри смутно представлял себе, что это за место. Его разум? Или чей-то чужой?

Он вспомнил, как упал там в коридоре на пол, как фигура в черной мантии будто соткалась из воздуха, вспомнил чью-то палочку, направленную на него... И пустота.

Идя по длинному коридору, он всё пытался открыть двери. Ни одна не поддавалась, ничего не происходило. Но должно же было. Кто-то или что-то заперло его тут. Некто или нечто имеет сейчас над ним власть. Сопротивляться он не мог. Силы медленно покидали его тело.

Он слышал где-то на периферии сознания голоса. Кто-то спрашивал о его самочувствии. Другой голос ему вторил: «Всё по-прежнему, без изменений». И вновь тишина, давящая и пугающая, сводящая его с ума.

Одна из дверей поддалась и открылась, являя взору гору тел — трупы с черными прожилками и гниющей кожей. Смрад и липкий холод, давящий на перепонки шепот: «Это ты. Всё ты!» И стало вдруг так тошно, так плохо, что он отскочил в сторону, закрывая рот ладонью.

На глаза навернулись слезы из-за едкого воздуха, он снова начал падать, проваливаться куда-то всё глубже и глубже, пока не оказался в большом зале с большими окнами, за которыми не было ничего, кроме мрака. Посреди залы стоял величественный трон на костях каких-то бедолаг, и на нем сидел он — Волдеморт с кривой ухмылкой и красными глазами.

— Ты рад меня видеть, Гарри? — спросил он шелестящим голосом и уродливыми пальцами скользнул по подлокотнику своего трона.

— Убирайся из моей головы, чудовище! — вспыхнул Гарри и попытался вновь взять под контроль свой разум.

— Тебе стоит быть чуть вежливее, мальчик, — предостерегающе произнес Волдеморт. — Помни, с кем ты разговариваешь!

Прикусив язык, Гарри умолк. Хотя ему было что сказать. Но, поняв, что импульсивностью и дерзостью он только усугубит свое положение, всё же решил смолчать. Перед ним появился стул — красивый, расписной, с вырезанным по дереву узором. Ему предлагали присесть.

Подавив брезгливость и раздражение, Гарри не принял это щедрое предложение, упрямо продолжая стоять и смотреть в глаза монстра. Он подумал, что если его враг тут, значит, всё же есть вероятность вернуться в свое время. И если эта возможность есть, значит, он приложит все усилия, чтобы это случилось. Даже если придется найти компромисс с… Волдемортом. А еще ему очень хотелось вернуть свою память, так как без нее он ощущал себя абсолютно беззащитным. Совершенно уязвимым перед тем, кто сидел напротив.

— Ты не вернешься в свое время, Гарри, — будто прочитав его мысли, молвил монстр и поднялся на ноги. — Упрямство всегда было твоей худшей чертой, знаешь? Ты каждый раз стремишься доказать мне, что ты сильнее, что тебе плевать на себя и свою жизнь. Но так ли это, Гарри?

Он будто разговаривал не с Гарри, а с самим собой. Но Гарри слушал внимательно, завороженно следя за тем, как плавно двигается Волдеморт. Что-то такое... неуловимо-притягательное было в нем, в его словах. Монстр с виду, но отличный оратор, умеющий убеждать. Как такое возможно?

— Чего ты хочешь? — сдался Гарри и отступил назад. Волдеморт медленно двигался в его сторону.

— Тебя, — без колебаний заявил монстр с напором в голосе. — Стать частью тебя, слиться с тобой.

— О чём ты говоришь? — дрогнувшим голосом спросил Гарри.

Он словно находился в каком-то театре абсурда. Есть он — как некий главный герой. И есть Волдеморт — антагонист. Хотелось просто проснуться в спальне Слизерина и забыть это всё. Абсурд. Глупость и полнейшая нелепица.

— О нашей с тобой особой связи, Гарри, — прошелестел Волдеморт, склонившись ниже к нему, отчего юноша буквально вжался в холодную стену.

Ему было жарко. Словно все органы внутри плавились, а тело, напротив, казалось слишком холодным. Этот контраст, эти глаза, горящие безумством... Он видел их и раньше, отчего же тогда он смотрит в них неотрывно? Ведь он не собирается сдаваться, верно? Он поборется, даже если заведомо проиграл, даже если знает это. Но упрямство, как сказал Волдеморт, всегда было не лучшей его чертой. Монстр просто поднял руку и провел ею по своей груди. Будто показывая без слов. Объясняя доступным и понятным языком.

Нить — небольшой канатик, черный и пульсирующий, тянулся от Гарри к Темному Лорду.

— Что это?! — спросил Гарри дрогнувшим голосом, в ужасе отпрянув в сторону.

А стены по бокам надвигались и теснили, с грохотом и скрежетом приближаясь к нему. Волдеморт смотрел неотрывно и все улыбался, канат, связывающий их души, все пульсировал. Гарри слышал, как течет по нему грязная, сгнившая кровь. Она отравляет его, губит, уничтожает день за днем.

— Дамблдор в свое время сильно сглупил. Если бы он попытался убить тебя, если бы он захотел, он бы смог предотвратить это. И он знал… Знал, что в тебе крестраж — мой крестраж, — с благоговением прошептал Волдеморт. — Постепенно наши души обрели что-то вроде связи, как видишь. Но та нить была тоненькой и все время грозила оборваться — если бы тебя убил кто-то другой, то мы умерли бы. А так…

Гарри отказывался слушать. Отказывался верить.

Нет. Нет. Это не правда.

— Ты лжешь! — запальчиво выкрикнул Гарри.

— Но вот ведь какая ирония, мой мальчик, — не обращая внимания на гнев и обреченность в его глазах, продолжал монстр. — Тебя убил я! Как ты думаешь, Гарри, почему же я поднял против своего крестража палочку?

Он будто рассуждал сам с собой, задумчиво сощурившись, Волдеморт коснулся кончиками пальцев подбородка Гарри. А тот всё пытался вспомнить, где же он слышал это странное, но смутно знакомое слово — крестраж.

— Потому что это был твой план, мой дорогой, — дохнул морозом Волдеморт. Гарри непонимающе нахмурился, отталкивая его протянутую ладонь.

— Что за чушь ты несешь?! Я, может, и потерял память. Но не стал тупее! Как я мог придумать нечто подобное? Ты — псих. И не лечишься, — рыкнул юноша, вырываясь из цепкого кольца рук, обхвативших его. Это было омерзительно и отвратно. Хотелось проблеваться и вырвать себе сердце. И наконец обрести покой.

— Я — псих, — не стал спорить Волдеморт. — И ты тоже. Вспомни, как ты наслал Круциатус на одного из студентов, или как чуть не убил неизвестным тебе проклятьем бедолагу Драко? О, прости, — состроил он скорбную мину. — Ты же не помнишь. Полюбуйся сам, Гарри.

Перед глазами мелькнула вспышка света, будто поезд пронесся на всех парах, а затем показалась небольшая гостиная в сине-серебристых тонах. Какой-то парень смотрел на него с насмешкой и презрением, направив палочку ему в грудь. И что-то такое в груди екнуло — Гарри буквально затопила ярость. Не видя себя от злости и ненависти, он вскинул палочку и направил ее на ухмыляющегося парня.

— Круцио!

Непростительное отозвалось приятной сладостью на языке. Ему стало легче, и вся ярость ушла через палочку на зарвавшегося равенкловца.

И вот калейдоскоп ярких вспышек вновь промелькнул перед глазами. Теперь он стоял напротив блондина — но это был не Абраксас — без этой спеси надменности и высокомерия. Просто похожий на него мальчик в изумрудно-серебристом галстуке на шее и с диким взглядом серых глаз. Гарри ощущал к нему презрение и злость. Обиду и жгучее, разрушающее желание убить. Он был отравлен этой злобой и готов был утопить в ней незнакомца.

— Сектумсемпра! — выкрикнул он первое, что пришло ему в голову.

И на серых бетонных плитах распласталось тело; через белоснежную рубашку яркими пятнами проступила кровь. Он наслаждался, упивался чужой болью и приближающейся смертью.

Картинка резко сменилась, вызывая дурноту и легкую дрожь. Это банк — да, точно, Гринготтс. Рядом стоят друзья и гоблин, смотрящий на них в изумлении. Не дав коротышке что-либо предпринять, Гарри выводит палочкой в воздухе руну.

— Империо! — произносит он, ничуть не сомневаясь.

Гарри загнанно дышал, ощущая горький привкус крови. Он посмотрел в глаза монстра, который откровенно наслаждался его яростью.

— Это все не правда, — обвиняюще произнес он и замотал головой. — Это не я! Не я!

— Нет, это ты, — ухмыльнулся Волдеморт и глаза его блеснули весельем. — Ты старался подавить в себе это. Но… кто ты теперь, когда знаешь, что не всегда поступал хорошо? Все еще думаешь, что я один тут монстр? — Гарри ощутил грубую хватку на горле и захрипел. — Все еще думаешь, что можешь мне противостоять?

— Я убью тебя, — выпалил Гарри, стиснув зубы. — Даже если при этом мне придется убить себя!

— Это значит — нет?

— Нет! — твердо заявил Гарри.

— Посмотрим, как надолго тебя хватит. Ты сломаешься, мой дорогой, сдашься. Будешь молить меня, чтобы я прекратил твои мучения… Ты просто не понимаешь еще, но очень скоро поймешь, — прошипел Волдеморт ему прямо в ухо, сжав горло сильнее и перекрывая кислород. — Я умею ждать, Гарри!

* * *

Очнулся он буквально сразу, свесив туловище с койки. Его горло горело и глаза слезились. Трясло, как при сильном ознобе.

Его вырвало кровью и чем-то желтым на пол. Было плохо. Невероятно плохо.

Ему казалось, что мир вокруг кружится, то резко останавливается, то начинает кружиться вновь. Отвратительное ощущение.

— Мистер Грин! О, Мерлин, — к нему тут же подбежала медсестра, помогая лечь на бок и кладя холодную ладонь на лоб. — Ох, что же это такое, — сокрушалась она.

Голос женщины был далеким и приглушенным, будто сквозь толщу воды. Голова кружилась и всё еще тошнило. Гарри не мог вспомнить, когда ему было так плохо, как сейчас.

— Позови мистера Диппета, Кетти и профессора Слизнорта, — отдала она распоряжение кому-то, и вновь темнота перед глазами Гарри начала схлопываться.

Сколько он так пролежал, Гарри не знал. Но когда вновь смог открыть глаза, за окном уже были сумерки и на тумбочке горел слабым светом ночник. Самочувствие было уже не такое кошмарное. Тошнота и головокружение отступили, но слабость всё ещё оставалась.

Он повернул голову, принимая удобное положение, и заметил у кровати, в мягком кресле посетителя. Гарри не знал точного времени, но ему показалось, если верить сумеркам за окном, что сейчас ночь или поздний вечер. Для посещения время точно было поздним.

Том Реддл сидел у его кровати с каким-то кожаным блокнотом и что-то записывал. Гарри старался не издавать звуков и просто наблюдал.

Сейчас Том выглядел не так устрашающе; расслабленная поза, рассеянный взгляд и приоткрытые губы. Он казался безмятежным.

— Очнулся? — спросил префект, даже не взглянув на Гарри, продолжая что-то писать в своем блокноте.

— Ты… — слова так и застряли в горле, Гарри кашлянул и попытался приподняться на локте. — Что ты тут делаешь? — ломаным голосом спросил он.

— Жду, когда ты придешь в себя, конечно, — спокойно проговорил Реддл и наконец закрыл свой блокнот, обратив внимание на Гарри. — Как твое самочувствие, Грин?

— Порядок, — поморщился Гарри, пытаясь не делать резких движений. — Что вообще произошло?

— Смотря что ты помнишь, — расплывчато ответил Том и, заметив недовольный и болезненный взгляд, вздохнул устало: — Когда я оставлял тебя в коридоре, с тобой было всё в порядке, насколько я знаю. Потом влетела Керроу и начала вопить, что бедный и несчастный Грин лежит на полу в подземельях без сознания. Это у тебя нужно спросить, что случилось.

Гарри нахмурился.

— Там был кто-то… он из воздуха будто появился. И… напал на меня, — пробормотал Гарри, заходясь в кашле.

Рассказывать Тому о Волдеморте Гарри не хотел. Да и как бы он объяснил, кто такой этот Волдеморт и что делал в его голове. В конце концов он сделал для себя один-единственный вывод: все это лишь плод его воображения. Как бы ему ни хотелось это отрицать.

Сначала он, ослеплённый неожиданной потерей памяти, оказавшись в месте, которое не помнил, не знал, был рад малым крупицам воспоминаний. Потом он уже перестал понимать, различать, где действительно воспоминания, а где галлюцинация.

Сейчас он точно был уверен, что все то, что он «вспоминал», не иначе как искусная подделка Волдеморта. Тот будто играл с ним, давая лишь обрывки — и те не точные. Большинство из тех людей, кого удалось вспомнить, Гарри не знал.

Рон — друг. Человек, с которым Гарри играл в шахматы, летал на метле и сражался плечом к плечу.

Гермиона — подруга. У нее медово-карие глаза и теплая улыбка, она всегда с книгой, всегда знает, как поступить в той или иной ситуации.

Это было все, что Гарри о них вспомнил. Но трепетной любви к друзьям не ощущал. Скорее всего, потому, что их никогда не существовало.

И это было еще хуже,чем если бы он просто их забыл.

Гарри знал о таком приеме, как ложные воспоминания. Для этого достаточно быть искусным легилиментом, знать технику и смешать настоящее с ложным.

Вот только откуда в нем Волдеморт? Почему их души связаны? И… при чем тут Дамблдор? А самое интересное, о чем Гарри в ближайшем будущем решил разузнать — крестражи.

Было слишком много вопросов, на которые не было ответов. А Волдеморт отвечать на них не спешил.

— Грин, ты сейчас снова блевать начнешь? — спросил с недовольством Том и пощелкал пальцами перед глазами. — Да что с тобой?

Гарри вздрогнул и сфокусировал взгляд на Реддле. Он уже и забыл, что не один в палате.

— А?.. Я… Мне нехорошо, да, — пробормотал Гарри, всеми силами сдерживая нахлынувшую грусть. Все это было обманом? Ложью? Хорошо продуманным планом, чтобы?.. Что?

— Миссис Наоми сказала, что у тебя сильное магическое истощение и поврежден мозг, будто на него воздействовало что-то сильное и неприятное, как… при Круциатусе, — хмыкнул Том и, встав со своего кресла, подошел к кровати. — Я иногда помогаю в лазарете, поэтому на сегодня я твой врач. Приподнимись, нужно сменить повязки на руках и на голове. Ты неплохо приложился о пол, Грин.

Гарри недоверчиво глянул на префекта, сомневаясь, что какому-то ученику — ну ладно, не какому-то, а отличнику Хогвартса — позволят менять бинты.

Гарри стеснялся своего тела. Угловатый, тощий, с синяками и ссадинами. А еще он не любил прикосновения. Было видно, что и Том не любил посторонних касаний — по тому, как он, почти не трогая Гарри, магией снимал бинты, быстро убирая руки.

Холодная мазь на травах коснулась разгоряченной кожи. Лицо Реддла, который наносил мазь, снова стараясь как можно меньше касаться его, было сосредоточенно, глаза потеряли свой приглушенно-синий цвет, став практически серыми. Хотя, быть может, это от освещения.

— Ты рассмотрел нападавшего? — спросил Том, подавая стакан воды и ставя на тумбочку миску с зельем.

— Нет, — мотнул головой Гарри и с сожалением подумал, что, может, и не было никакого нападавшего? Может, это снова проделки Волдеморта.

Знать бы еще, кто он все-таки такой, этот Волдеморт.

— Это плохо. Миссис Наоми сказала, что ты идешь на поправку, — проговорил Реддл, склонив голову к плечу. — Скорее всего, если на тебя действительно напали, то явятся служители правопорядка. Будь готов давать показания и предъявить аврорам свои воспоминания о том вечере. И еще, — Том склонился к нему, смотря прямо в глаза. Гарри пораженно выдохнул, заметив в его глазах те же красные всполохи, как у его личного кошмара. — Попробуй только заикнуться, что было до того нападения. Мы не пересекались, ты просто шел в гостиную.

— А то что? — спросил язвительно Гарри, сверкнув упрямо глазами.

Он едва не вскрикнул, когда чужая магия током прошлась по самым болезненным участкам тела. Глаза Реддла излучали холод.

— Иначе никому и ничего ты уже сказать не сможешь, Грин, — прошипел Том и обворожительно улыбнулся, выпрямляясь. — Отдыхай. Надеюсь, что завтра ты уже будешь в состоянии явиться на уроки.

— Я не хочу давать показания, — буркнул Гарри, глядя на Реддла. — Это обычная школьная потасовка. Может, мне вообще показалось… Я не уверен.

— Тогда скажешь декану, что обвинения в нападении ты не предъявляешь и никаких ни к кому претензий не имеешь. Это обязательная процедура, — бросил Том и глянул на настенные часы, чему-то нахмурившись. — А теперь спать.

Не успел Гарри возразить, как внезапно веки стали тяжелыми, и все тело — будто ватным. Силуэт старосты стал расплываться и таять, а он провалился в темноту. Снова.
 

* * *

Дельфи мерила шагами небольшую комнату. Прикусив губу, девушка то и дело бросала нервный взгляд в сторону двери.

На часах время уже подбиралось к пяти. Он опаздывал.

— Дельфини? — дверь приоткрылась, и посетитель вошел в залитую теплым светом солнца комнату. — Я опоздал? — с ухмылкой, показывающей, что он ничуть не смущен, поинтересовался гость.

Девушка облегченно выдохнула и села за стол, нервно барабаня пальцами о столешницу. Кивнула гостю, приглашая тоже сеть.

— Ты опоздал, — укоризненно проговорила Дельфи.

— Дела, моя дорогая, — флегматично пожал мужчина плечами и усмехнулся краешками губ. — Я, между прочим, выяснил по твоей просьбе место собрания. Все еще актуально?

— Да. Говори, — кивнула она, сцепив пальцы в замок.

— Что? Даже чай не предложишь? — усмехнулся он. — Не гостеприимная ты. Если коротко, то мсье Гриндевальд планирует собрание в старом музее. Но, хочу предупредить, к новеньким он всегда относится… с подозрением. Если ты ему сразу не понравишься, то он даже не станет тебя слушать. Сотрет память… если не убьет. В целом, шансы на твое внедрение в его гвардию неплохие. В тебе есть все то, что так ценит Гриндевальд, — позволил он подпустить в голос немного похвалы.

— Обнадеживающе, — уныло протянула Дельфи, глядя на свои руки. — Во сколько?

— В восемь утра. Ты серьёзно собралась туда? Это… может быть опасно, — с беспокойством проговорил мужчина. — Скажи, что тебе нужно, и я сам добуду это. Ты же знаешь, я на все готов ради тебя, — горячо добавил он.

— Харви, ты и так сделал для меня многое, — вздохнула Дельфи и посмотрела в глаза собеседнику. Своему верному союзнику, которого знала с пяти лет. — Дальше я сама. Спасибо!

— Будь осторожна, Дельфини, — с грустью отозвался Харви и встал со стула, надевая на голову шляпу. — Дай знать, если я еще понадоблюсь тебе.

Девушка ничего не сказала, молча развернувшись к окну. Лишь когда дверь за ее спиной хлопнула, она позволила себе выдохнуть и расслабить плечи.

Будь неладен Феликс, решивший, что ей есть до этого всего дело.

Когда Гарри оказался в больнице, Дельфи даже не придала этому значения. В неспокойное время появление таких пациентов не было редкостью. Но в ту ночь она оказалась единственной свободной медсестрой.

У койки юноши сидел некто в черной грязной мантии с капюшоном и крутил в руках какой-то камень. Он даже не вздрогнул и не подал виду, что услышал, как она вошла.

— Кто вы и как сюда попали? Здесь нельзя находиться посторонним!

— А я и не посторонний, леди, — бархатным голосом отозвался тот и скинул капюшон.

По левой стороне лица тянулся длинный шрам от лба до подбородка, проходя через левый глаз. Мужчина был не молод, но и не стар. В руках он продолжал держать камень.

— Вы его родственник? — спросила девушка, направляя на безоружного посетителя палочку.

— Как-то не целесообразно сначала угрожать, а затем спрашивать. Это что, камера пыток? — фыркнул нахально мужчина и поднял руки, показывая, что он без палочки. — Выслушайте меня, леди. Я расскажу вам все, что знаю об этом мальчике, и вы со своей стороны пообещайте, что поможете. Уверяю, условия сделки вам понравятся, — он улыбнулся.

— Да неужели? — изогнула девушка бровь и фыркнула, демонстративно закрыв дверь магией и возведя в палате купол. — Хорошо. Я соглашусь выслушать и, быть может, помогу. Если только мне покажется интересным то, что вы скажете. В противном случае я вызову охрану. У вас не так много времени, чтобы заинтересовать меня, — проговорила она и сложила руки на груди, продолжая держать палочку между пальцами.

— Как мне и сказали, с вами будет сложно, — вздохнул мужчина и показал Дельфини камень. — Начну, пожалуй, издалека. Благодаря этому камню мальчик выжил. Он находится в коме и очнется не скоро. У него будет амнезия — возможно, галлюцинации и полная дезориентация — но это не факт. Он прибыл из тысяча девятьсот девяносто шестого года с поля битвы. Психика парня полностью повреждена, и на ее восстановление уйдет время. Его зовут Гарри Поттер, но, как вы понимаете, фамилию оставить ему нельзя, так как в этом времени его еще не существует.

Дельфи смотрела на мужчину, как на умалишённого. Что за ересь он несет? Она уже было собралась позвать охрану, так как его бредни ее не заинтересовали совершенно, как замерла буквально на взмахе палочки.

— Вам нужен ваш брат — Том Реддл. А мне нужен этот мальчик, чтобы он стал тем, за кем я однажды пошел. Я понимаю, что мои слова не имеют никакого подтверждения. Но… ваш брат и этот мальчик — Гарри — тесно связаны. Хотите вы этого или нет, — проговорил мужчина.

— Откуда вы знаете о моем брате? —  подозрительно прищурилась. Ее терпение готово было лопнуть.

— Потому что я с ним знаком, — ответил тот. — И знаю, что он вам нужен. В будущем вы так и не поладили, вы не нашли смелости, чтобы прийти к нему. И умерли под завалами больничного крыла, куда ваш брат пришел, чтобы добраться до одного из экспериментальных зелий. Вы погибли, так и не познакомившись с ним. Не узнав поближе. Он узнал о вас от Бастиана. Я хочу, чтобы вы все же успокоились, миледи, и выслушали меня, — он склонил голову.

Дельфи стояла с замершей в воздухе рукой и просто не находила, что сказать.

Неужели в будущем она так и не решится познакомиться с братом и стать с ним одной семьей, как всегда хотела? Но, с другой стороны, все это выглядело сомнительно и не было подкреплено ничем, кроме того, что этот странный человек был в курсе ее родства с Томом.

С наигранным безразличием она опустила палочку, пододвинула к себе стул и села, положив ногу на ногу. Все выглядело так, будто она заинтересована, но все еще не убеждена.

— Допустим, что вы сейчас говорите правду. Допустим, — выделила она это слово. — У вас есть какое-то доказательство вашей истории?

— Несомненно, мисс Грин, — встрепенулся волшебник и взмахом руки пододвинул к девушке стул, садясь напротив нее. — Я слышал, вы прекрасный легилимент. Загляните в мои воспоминания — и вы сами во всем убедитесь!

Сначала с сомнением и недоверием девушка посмотрела в почти черные глаза  мужчины, и начала проваливаться в эту темень, с легким волнением проникая в чужой разум.

То, что она увидела, заставило ее переосмыслить свою жизнь.

«Маленький заморыш в грязной, поношенной одежде бродил по улицам Лондона. В ручках он сжимал какую-то палку и воинственно взирал на мусорные баки, окруженные собаками. Такими же голодными и отчаявшимися в этом жестоком мире. Не признанными никем. Борьба за выживание была превыше любой жалости или сострадания к другому. Либо ты — либо тебя.

Он с силой сжал кулачки и утробно зарычал, сверля взглядом диких собак. Те заскулили от исходящей от маленького волшебника силы, завыли и поспешили сбежать. Мальчик был рад своей очередной победе. Но...

— Эй, малой. Неправильно ты свои силы расходуешь, — прогрохотал за его спиной насмешливый голос, и мальчик вздрогнул, резко разворачиваясь на месте. — Было куда лучше их убить, чем отпустить. Они вернутся и будут мстить.

Это был невысокий парень в черном пальто и с невероятным цветом глаз. Мальчик мог бы поклясться, что никогда прежде не видел такого насыщенного зеленого оттенка. Обычно у людей глаза были серые, синие, ну, или как у него самого, карие. Но не зеленые. А еще мужчина ничуть не стремился его отругать или прогнать, как делали это другие. Он смотрел с легкой улыбкой и теплым участием. Будто беззвучно спрашивал, что тот собирается делать дальше.

— Простите, сэр. Я не понимаю, о чем вы, — огрызнулся оборвыш и поспешил уйти от странного парня.

— Да чего ты, — фыркнул тот, забавляясь. — Я, может, помочь тебе хочу.

— Да? И чем же? — сделал мальчик заинтересованный вид.

Он, конечно, знал, что доверять никому нельзя. Сейчас было не редкостью, когда мальчишек продавали в рабство или еще чего похуже. Поэтому предложение странного прохожего показалось сомнительным.

— Я могу дать тебе крышу над головой, хорошую одежду, доктора и воспитание. От аристократа не отличишь, — бархатным баритоном проговорил тот.

Сладкие речи и обещания звезд с неба... Вот только безымянный — а именно таким он и считал себя всегда, так как никто имени ему не дал, лишь номер присвоили, четыреста пятьдесят восьмой — был отнюдь не глуп.

Про сладкие сказки о богатой и сытой жизни он наслышался от других. Кто доверчиво шел в руки мужчин с кривыми зубами и похабными речами, в глазах которых всегда плескалось что-то темное и клубилось темным маревом распутство.

— И вы думаете, что я вам поверю? — фыркнул мальчик.

— Мы с тобой похожи, я докажу. Смотри, — парень пошевелил пальцами, и ближайший мусорный ящик вспыхнул ярким рыжим пламенем. А затем точно так же быстро потух. Это впечатляло.

— И зачем же вам я? — тихо спросил мальчик, будто завороженный, глядя на груду пепла вместо мусорки.

— Ты очень способный, — тепло проговорил парень и присел на корточки, чтобы быть на одном уровне с мальчиком. — А мне такие нужны. Согласись, ты ведь ничего не теряешь, мальчик. Ты можешь пойти со мной, рискнув всем, а можешь остаться на этой свалке и дальше мыкаться по трущобам, в попытках спрятаться. Они найдут тебя и снова причинят боль.

Мальчик очень не хотел возвращаться в ту жуткую лабораторию, в которой ему делали больно. Он не хотел вновь переживать весь кошмар блуждания по трущобам и ощущать холод. Он и правда ведь ничего не терял.

— Кто вы? — спросил он сломленно и устало.

— Бастиан, — представился тот и протянул руку с изящными пальцами, лукаво сверкнув глазами.

— А я... я… — мальчик закусил щеку и потупил взгляд. У него не было имени.

— А ты будешь Феликсом, — сказал вдруг Бастиан. — Имя тебе — Феликс.

С тех пор Бастиан стал для него всем. Правда, Феликс никогда не звал его папой или опекуном.

А еще у Бастиана была кузина — Дельфини. Феликс смутно ее помнил, позже она умерла под завалами во время бомбежки.

Лишь Феликс знал тайну своего опекуна. Знал, что это Гарри Поттер, который оступился в прошлом, проиграл и оказался выкинутым из жизни людей, которых всегда поддерживал. Оказавшись в прошлом, он захотел все изменить и начать решил с Тома Реддла. Да только…

Что-то пошло не так, и все события почти с точностью повторились. Волдеморт стал тем, кем был когда-то. И Бастиан считал, что виной тому то, что Том так и не встретился со своей сестрой.

Виной тому было и то, что Гарри, привыкший делить мир на белое и черное, видя в Томе будущее зло, просто не доглядел, просто не среагировал должным образом. Он позволил Волдеморту стать монстром. Сдался слишком рано, когда нужно было бороться.

Гарри растил себе преемника и союзника. Самого верного последователя. А еще Феликс знал, что Гарри страдал странной болезнью, которая разъедала его. Он просто неосторожно подставился под проклятье во время рейда Пожирателей. Все же Феликсу казалось странным что Бастиан является сторонником своего же врага.

А чуть позже он решил переиграть все.

— Ты должен будешь не дать Гарри Поттеру умереть. Убеди Волдеморта, что именно он должен сделать, чтобы все сработало! Я изначально выбрал неверную стратегию, я проиграл, Феликс… Закончи мое дело.

Все выглядело проще простого. Если бы не было так сложно на деле.

Волдеморт должен был не просто убить Гарри Поттера, но и знать заранее, что внутри у него — крестраж. Естественно, если тот узнает об этом, то ни о каком убийстве и мысли не будет. Но в этом и был план.

Бастиан специально все рассчитал, прежде чем умереть на руках у верного своего последователя и воспитанника. Если Волдеморт вместе с убивающим выведет специальную  зеркальную руну — то это не убьет окончательно ни сам сосуд, ни крестраж в нем. А тем временем Феликс добавит своей магии и переместит Гарри Поттера во времени.

Вместе с Гарри переместился и сам Феликс с помощью мощного хроноворота. Только почти на последнем издыхании. Он не знал еще, получилось ли. Крестраж в голове Гарри должен был остаться, и в будущем души должны слиться и стать единым целым. Феликс очень хотел вернуть своего Бастиана. Очень хотел вновь увидеть его.

Он знал, что на этот раз Бастиан вряд ли приютит незнакомого ему заморыша, вряд ли будет тем Гарри, которого Феликс знал. И вряд ли в нем после всего останется что-то светлое, то, что его всегда выделяло.

Так было нужно.

Феликс предложил компромисс. Дельфи поможет ему с Гарри и приютит его, сыграет роль добродушной девушки-медсестры, так жаждущей найти брата. Гарри, который в любой ситуации всегда оставался благородным, обязательно захочет помочь. Дельфи обретёт брата, а он вернёт себе Бастиана.

В принципе, само предложение было заманчивым. Оставалось еще собрать все дары смерти и соединить их. Если это сделать, как заявил Феликс, можно обрести власть над смертью. Это должно заинтересовать юного Тома Реддла больше, чем крестражи. Он сможет принести больше пользы во вменяемом состоянии, чем с расколотой психикой. А там, глядишь, и изменится будущее.

Камень уже был. Нужно было добраться до палочки.

Вздохнув, Дельфи покинула комнату, все еще злясь на себя, на Феликса, на Волдеморта и Бастиана. Если она посеет хоть малейшее сомнение в своей лояльности Гриндевальду, то все пропало. Убьют и ее, и Тома.

Но она не привыкла так просто сдаваться.