Том был обескуражен и сбит с толку. Он, конечно, догадывался, что с Грином что-то не так и что каким-то немыслимым образом они связаны. Но чтобы убедиться в этом воочию? От Бастиана исходила опасная энергетика, ядовитая и колючая, несмотря на его потерянный вид, Реддл точно знал, что при опасности, хоть малейшей, он может убить. Не осознанно, не думая об этом, но может. Потому что — в нем присутствовало нечто, так похожее на Тома. Крестраж. Вопрос повис в воздухе, звеня напряжением. — Так как, Грин? — спросил тихо Реддл, сделав шаг навстречу, и поморщился от резкой боли во всем теле. Круцио не проходило бесследно, волнами прокатываясь по телу, обдавая жаром нервные окончания. — Я не знаю, — от вспыльчивого и злого парня не осталось и следа. Вся та ярость будто ушла куда-то в глубь. Сейчас он был напуган и затравленно смотрел на Реддла. — Это началось в школе, тут, в Хогвартсе. Я сначала подумал, что это из-за мощного удара, когда на меня обрушилось здание и у меня начались проблемы: я слышал голос, а затем он начал сниться мне и… Потом и вовсе брал над моим сознанием вверх. Что такое крестраж, Реддл? Ты знаешь? Вопрос был логичным. Том видел, что Грин, очевидно, вообще не ведает, чем владеет, какой силой, мощью… Что кроется за этим, беспечно слетевшим с губ Бастиана, словом — «крестраж». — Темная сущность, некий паразит, он поглощает твою магию, питается энергией твоей и тех, кто привязан к тебе. Часть души темного мага, поселившаяся в тебе, — с готовностью объяснил Реддл. — От нее невозможно избавиться, даже умереть не сможешь, потому что эта часть темной энергии будет держать тебя, пока не поглотит твою душу окончательно. Но, — Реддл говорил, будто делал одолжение. Вдруг, скрестив руки на груди, он качнулся вперед: — Его можно ослабить и подавить. Правда, для этого придется тренироваться. Грин выглядел заинтересованно. — И что же нужно будет сделать? Том не спешил отвечать. Как назло, сейчас не было времени что либо объяснять Бастиану. Он слышал голоса за стенкой — авроры подобрались уже к их комнате и вот-вот позовут на допрос. Чтобы окончательно убедиться в своей правоте, Том для начала решил найти подход к крестражу внутри Грина и узнать заодно, действительно ли это его осколок. — После допроса, если ты не проколешься, встретимся на восьмом этаже у статуи горбатой ведьмы. Сейчас я не смогу рассказать тебе все, у нас нет времени. Просто постарайся не выдать себя ничем, — Реддл подошел к Грину и положил ему на плечи ладони. Тот вздрогнул, глаза его расширились, он было попытался отойти, разорвать контакт, но Реддл удержал его, крепче сжав плечи. — Слушай свою легенду, Грин. Если наши с тобой показания будут отличаться, то сразу поймут, что дело нечисто. Слушай и запоминай, — вкрадчиво произнес Реддл, не разрывая зрительного контакта.

***

— Итак, Бастиан Грин, — голос главного аврора, неприятный и скрипучий, словно несмазанные ржавые петли, заставил вздрогнуть и поежиться. — Где вы были тридцать первого октября после ужина? Этот допрос не был бы таким удушающим, если бы не нависший над ним тучный мужчина с острыми усами. Проницательные глаза служителя правопорядка буквально прожигали, и Гарри теперь четко осознал, о чем говорил Том. Одно малейшее движение руки, глаз, моргание или страх в глазах — и это сразу же увидят. На службу в аврорат кого попало не брали. Страх был под кожей, бился в висках, встал комом в горле. «Нельзя бояться, — говорил Том. — Ты не виноват, убедишь в этом себя — тебе поверит весь мир». Вот в чем был секрет всех врунов. Нужно было убедить не столько другого, сколько себя лично, что не виноват. Тогда поверят. — Я был в гостиной и писал эссе, сэр, — спокойно отозвался Гарри, ощущая, как бьется его сердце, буквально норовя выпрыгнуть. Не думать ни о чем. Закрыть сознание. Пустота. Не виновен. — Кто-то может это подтвердить? — с нажимом спросил дотошный аврор. — Половина факультета Слизерин, сэр. В тот вечер большинство находилось в гостиной, празднуя Хэллоуин. Что-то темное и недоверчивое колыхалось в глазах мужчины. Гарри будто находился в лапах маньяка, который с садистским удовольствием вскрывал его скальпелем. — Вы ведь недавно приехали, мистер Грин, — утвердительно проговорил глава авроров и, отступив от сидящего, вжавшегося в спинку кресла парня, сложил руки на груди, оперевшись бедром о столешницу. — Но вот ведь что странно. О вас нет никаких сведений. Да, из Шармбатона прислали табель успеваемости, директор даже составил вашу характеристику… Но вот что удивительно — это никак не вяжется с вами. Там вы отличник, с хорошей успеваемостью, тихий и неконфликтный. Абсолютно спокойный молодой человек, но если верить рассказам некоторых преподавателей, вы довольно импульсивны и вспыльчивы, а временами рассеянны и невнимательны. Некоторые предметы даются вам тяжело, в то время как в Шармбатоне вы делали в этих науках успехи. — Побойтесь Бога, мистер Норман, — вступилась за Гарри полноватая профессор Форст. — Мальчик не так давно потерял всю свою семью. Да и потом, все не совсем так! Он внимателен и усидчив, но из-за трагедии и недавнего нападения у мальчика просто идет уже срыв. Он защищается, — всплеснула она руками и укоризненно посмотрела на старого аврора, которого ее слова совсем не впечатлили. — В самом деле? — усмехнулся он и свел густые брови на переносице. — А что тогда насчет самой трагедии? Мистер Грин, в ту ужасную ночь вы находились со своими родными, но когда все случилось, вы, каким-то неведомым образом переместились в Британию, в деревушку Уилтшира. Такое не под силу даже матёрым магам, не говоря уже о молодых студентах. Гарри растерянно взирал на аврора, в то время как другие профессора осуждающе качали головами. — Какое это имеет отношение к случившемуся, сэр? Простите, я не понимаю, — дрогнувшим голосом спросил Гарри. — Если покопаться в вашем досье, там можно найти немало дыр, которые не сходятся. Начинаешь копать глубже, и дыры растут. Вы и ваша кузина — довольно мутные личности. Дельфини Грин находилась однажды под подозрением в сбыте наркотиков на территории Мунго, в незаконном обороте зелий и переправке их за границу. Доказательств не было, но она явно была в этом замешана. Вы, мистер Грин, недалеко ушли от своей родственницы, и у меня есть все основания подозревать вас. Внутри все похолодело и буквально рухнуло. Если аврор продолжит нажимать, то Гарри точно сломается, сдастся. Потому что это было слишком тяжело, слишком сложно — выпутаться. Он не знал, что ответить. Сейчас Гарри бы обрадовался даже вмешательству Волдеморта. Потому что понимал, что уже буквально на грани. «Где ты, черт подери, Волдеморт?! Если нас упекут в Азкабан, оттуда уже не выбраться, ни мне, ни тебе», — с гневом, который перемешивался с паническим страхом подумал Гарри, сглотнув. — Ну, вы ведь сами сказали только что, доказательств этому не нашлось, то есть, ваше обвинение в адрес моей кузины не подкреплено ничем, кроме личной неприязни и подозрений. Какой мне смысл что-либо делать с… Миртл Уоррен? Я ее не знаю, как и она меня. — Да, но все утверждают, что вы даже не доужинали и покинули зал раньше всех остальных. То есть на тот момент в Большом Зале отсутствовали вы и мисс Уоррен, — отозвался другой аврор в синей мантии и со значком Минестерства на груди. — И что, простите, сэр? — возмущённо воскликнул Гарри, уже начиная закипать от этих расспросов, не основанных ни на каких фактах. — Я плохо себя чувствовал, вот и ушел раньше всех. Миртл в коридорах, пока шел к подземельям, не встречал. Гарри прикрыл глаза на секунду, выравнивая дыхание. У авроров ничего на него нет. Совершенно. А то, что его появление тут выглядело странно, это вообще не имело отношения к пропаже Миртл. Открыв глаза, он более осмысленно оглядел присутствующих. — Если у вас нет больше ко мне вопросов, можно мне идти? У меня болит голова и нужно посетить больничное крыло. Гарри мечтал поскорее покинуть душный кабинет. Несмотря на клокотавшие внутри напряжение и страх, он четко понимал, что пока у доблестных блюстителей правопорядка не будет хоть малейшего основания для его допроса, они не имеют права копаться в его голове, а тем более, поить веритасерумом. Пока что это все было просто подозрение и прощупывание почвы, но он понимал также, что с этих пор за ним будут наблюдать, и стоит ему допустить хоть один прокол — задержат без колебаний. Это подтвердил и молодой аврор, который взирал на него скорее с сочувствием, а не с ненавистью, как его начальник. — Можете идти, мистер Грин. Но имейте в виду, что любое нарушение правил… или если вас поймают на чём-то с поличным — и допрос приобретёт более жесткий характер. Тогда мы будем вынуждены применить к вам веритасерум. Идите, — кивнул аврор. Гарри медленно поднялся и, попрощавшись со всеми, поспешил покинуть кабинет. Еще слежки ему не хватало для полного счастья.

***

Гарри брел по коридорам Хогвартса, постоянно оглядываясь, сворачивая в разные коридоры, пока не остановился напротив большой каменной арки, ведущей к спуску в подземелья. Он прижался спиной к стене, ему казалось, что за ним следят. «Параноик, — ухмыльнулся Волдеморт в голове. — Какое им дело до тебя, мальчишка? Ты лучше позаботься о своих секретах… Нельзя, чтобы Том Реддл узнал обо мне больше, чем ему известно сейчас». «Это еще почему? — с подозрением мысленно спросил Гарри, ухмыльнувшись. — О, не уж-то ты боишься, что нашелся тот, кто может найти на тебя управу?» «Идиот. Я из будущего. Ты из будущего. Понимаешь, чем это грозит? Нельзя, чтобы он узнал будущее — нельзя, чтобы он узнал, кем станет», — прошипел гневно Волдеморт. «Кем станет?» Волдеморт замолчал и затаился где-то в самых глубинах его сознания, внутри все потяжелело и воздух будто вышел из легких, сжались все внутренности. Резко замутило от осознания сказанного. «Нет. Нет-нет-нет, — мысленно запротестовал он, в ужасе уставившись перед собой, а потом зажмурившись изо всей силы, и замотал головой. — Ты… Ты же не имеешь в виду, что Редлл — это… ты?» Гарри сполз по стене и обхватил голову руками. Сейчас, выскочи из-за угла какой-нибудь аврор и арестуй его, Гарри бы даже не стал сопротивляться. Нет, Волдеморт точно не проболтался, не соврал. Впервые это была правда. Волдеморт никогда не говорил ничего лишнего или зря. — Грин? Ты чего тут?.. — раздался чей-то голос, и чья-то рука опустилась на плечо. — С тобой все в порядке? Гарри с трудом разлепил глаза. Перед ним стоял Септимус Уизли, староста Гриффиндора. — Я… да, порядок, — прошептал Гарри и попытался подняться, опираясь о стену. — Я искал главную лестницу и, похоже, что забрел куда-то не туда… а потом голова закружилась. Все в порядке уже, — вышло неубедительно, но уж как смог. — Лестницы находятся в другой стороне, — ответил Септимус. Гарри с ним сталкивался лишь дважды — на квиддичном поле и около библиотеки. Как оказалось, этот Уизли был куда приятнее в общении и менее предвзят, чем его братья. — Тебя, может, проводить? — Нет, спасибо, я сам, — мотнул головой Гарри и направился в противоположную сторону. — Спасибо. — Да не за что, — донеслось ему в спину. Гарри свернул к небольшой зале, где хранился всякий школьный хлам. Старые мётлы, потертые тумбы и диванчики. Через этот зал можно было пройти напрямую к главным лестницам, но Гарри остановился у большого платяного черного шкафа. — Так значит, вот что, — проговорил он пыльному старому зеркалу на дверце шкафа, отражавшему его — бледного и помятого, напуганного. — Как бы я хотел вспомнить все! Уверен, что в прошлом я точно знал об этом маленьком факте. «Знал. Но, тем не менее, ты не слишком охотно пытался от меня избавиться тогда, и сейчас не пылаешь особым желанием. Смирись, Гарри, мы связаны. Если Редлл из этого времени узнает о нас, о своем будущем, которое может и не наступить, от него можно ожидать чего угодно», — напутствовал его Волдеморт. Странно было то, что Гарри и правда уже смирился с соседом в голове и иногда даже ждал от него помощи. Вот только Волдеморт не был тем, кто по первому зову поспешит на помощь. Если только это не было выгодно ему, или он не был уверен, что Гарри может справиться сам. — Боишься? — прошептал непослушными губами Гарри, опершись ладонями о дверцы шкафа по обе стороны от рамы зеркала и всматриваясь в мутное стекло. Глаза его сверкнули на миг красным, а после вернулись к привычному приглушенному зеленому. — Что он может сделать? «Подчинить своей воле. Сделать из тебя послушную марионетку. Убить тебя — оставив лишь тело и меня. Мне продолжать? Ты не представляешь себе, что я мог в свои шестнадцать лет. На что я был способен. Крестраж — эта та наука, которую недостаточно изучить лишь по книжкам. Это многолетняя практика, тренировка, постоянное причинение себе боли». — И что же делать?.. — задал вопрос Гарри, впрочем, и сам пытаясь отыскать решение. — Нельзя тебя вытащить из меня? «Это может сделать только хозяин души. Даже несмотря на то, что я из будущего — я все еще являюсь его собственностью, не важно при этом, в каком времени, — с неохотой признался Волдеморт. — Тебе придется вступить в его кружок по интересам, стать одним из Вальпургиевых Рыцарей, принять метку. Только тогда он будет безоговорочно тебе верить, потому что носящий метку связан со своим сюзереном». Гарри понимал правоту слов Волдеморта и в то же время искал подвох. Что, вот так просто? Принять метку и стать… рабом на побегушках? Мало ему соседа в голове, который не гнушается постоянно изводить его видениями и пытками. Так еще теперь и его маленькую копию терпеть? — А если я откажусь и просто не явлюсь в обозначенное место? «Тогда я сделаю это сам, — прогрохотал голос в голове. — Если Реддл уже знает о том, что в тебе его крестраж — поверь, лучше прийти добровольно, чем позже испытать его гнев. Даже я не смогу противиться его воле». — Значит… не дать ему копаться в моих мыслях и попытаться отвлечь, — уныло подвел итог Гарри и провел ладонью по зеркалу. Волдеморт выразил свое согласие молчанием, но Гарри уже не хотелось идти к Тому Реддлу. Из тех обрывков, что дали ему Том и Волдеморт, он понял одно: крестраж — это часть души, принадлежавшей волшебнику. Как это вообще возможно, Гарри не представлял, да, пожалуй, и вовсе не хотел бы знать. Единственное, что он желал узнать — как избавиться от крестража раз и навсегда. Что-то такое в памяти всплывало, что-то близкое к этому. Ему вдруг подумалось, что он уже делал нечто подобное в прошлом, был способ избавиться от осколка души — но сам способ он вспомнить не мог. Волдеморт прочно контролировал память и не позволял увидеть больше, чем ему было нужно. Хотя временами все же всплывали в голове образы, чьи-то голоса, томный вздох — о том, как кто-то шептал заклинание на древнем языке, о том, как горчило какое-то зелье… Глаза — алые, горящие, и руки — холодные, мертвые, обнимали его там. Гарри путался в своих воспоминаниях, искал недостающий пазл. Все пытался склеить воедино. Он поднялся на восьмой этаж и отыскал статую горбатой ведьмы, остановился у большого расшитого позолотой гобелена, на котором был изображён какой-то чародей, и оперся об оконную раму. Сейчас, по-хорошему, бежать бы со всех ног из школы. Каким бы сильным ни был Том Реддл, все же и он мог далеко не все — например, он не мог покинуть территорию школы. Том был ему не по зубам, у Гарри не было против него ничего, в то время, как Реддл имел над ним власть. Гарри невесело усмехнулся, понимая, насколько похожи были Том и Дельфи. Оба с легкостью находили к людям подход, правда, Дельфи делала это аккуратно и в ее взгляде не было льда. А Том играл на чужих слабостях, притом совершенно не стесняясь этого. «Вот и нашел братца», — грустно подумал Гарри. Но так ли было все просто, как казалось сначала? Действительно ли Дельфи не знала, кто ее брат? Действительно ли ее родители были такими жестокими? Своей ли смертью они умерли? Нет, Гарри не хотелось думать о доброй Дельфи плохо, он всегда стремился видеть в ней хорошее. Пусть он хоть трижды будет слепцом и глупцом, но он отказывался думать о ней в подобном ключе. Но все же, все же, все же… Тут нелогичность, там дыра в истории, да и как-то уж больно просто она приняла его. Впустила в свою жизнь и доверилась ему. Был ли это план? Или же… — О, ты уже тут? Отлично, — из-за поворота вышел Реддл, бледный, в мрачном расположении духа и явно чем-то обозлённый. Сейчас лезть к нему с разговорами было глупостью. — Идем, Грин, пока нас тут не увидели. Гарри отошел от окна, настороженно глядя в спину старосты. Тот подошел к гобелену, вернее, к стене, на которой тот висел, и трижды прошел мимо него. Прежде чем Гарри успел спросить, что он делает, в стене прорезалась расписная дверь и Том молча толкнул ее, оглянувшись на замершего с открытым ртом Гарри. — Идем, Грин. Не стой столбом, — бросил он и прошел внутрь. Гарри ничего не оставалось, как последовать за ним. Это был просторный, красивый зал украшенный лепниной, старинной мебелью, обшитой бархатом. Кругом были зеркала в позолоченных рамах, а на стенах в серебряных канделябрах свечи. У большого витражного окна располагался небольшой камин, в нем горело пламя, языками доставая до дымохода. Гарри замер, не решаясь идти дальше. Пол под ногами был устлан ковром, таким же богатым, вышитым вручную узорами золотой и серебряной нитью. Только сейчас Гарри распознал в узорах руны — защитные, заглушающие, скрывающие — и много еще таких, которые он не знал. — Это точная копия комнаты приема у королевы, — ответил на незаданный вопрос Том и сел в одно из бархатных кресел. На небольшом круглом столике появился поднос с разными яствами. — Год назад я бывал на приеме, сопровождал Вальбургу. И ей приятно, и мне развлечение. Скажем так — скучное мероприятие. Больше я бы туда не пошел. Ну, чего встал? Присаживайся, — Том вольготно расположился, махнув рукой в сторону соседнего кресла. Гарри так и не пошевелился: он не понимал, как ему реагировать. С одной стороны, Реддл сейчас выглядел уставшим, нервным и явно не горящим желанием в чем-либо разбираться. Но с другой стороны, Реддл был настроен решительно, и вот это вот все — было скорее отвлекающим маневром. Гарри понимал, что избежать разговора не удастся. Но чего-то важного и полезного для себя конкретно он точно не узнает. Это был замкнутый круг, из которого не было выхода. Или был? — Как интригующе, — фыркнул Гарри, наконец ступив на дорогой ковер. Он вдруг ощутил дискомфорт и неловкость, что ступает по золоту в грязных ботинках. — И что же такого важного было на том приеме? — М-м? Том, казалось, его не слушал, крутя в руках хрустальный бокал, наполненный кроваво-красным напитком. — Ничего. Просто вечер, где скучные люди рассказывали скучные вещи — политика, одним словом. Гарри присел в соседнее кресло, все еще не спуская настороженного взгляда с Тома. Слишком уж тот выглядел расслабленно, чтобы поверить в это. — Задавай, — проговорил Реддл спокойно и посмотрел осмысленно на Гарри. — Что? — Гарри моргнул растерянно, не понимая. — Ну, у тебя же есть ко мне вопросы, по крайней мере, они были утром, — хмыкнул Том. Гарри прикусил изнутри щеку. Да, утром у него были вопросы — но сейчас отчего-то при виде равнодушного и спокойного Реддла вопросы вдруг утратили свою значимость. Он хотел знать о крестражах — но уже узнал, пришел к этому сам, пусть и с помощью Волдеморта. То есть, что такое крестраж — он и так представлял. Нужно ли было ему знать о том, как создаются крестражи? Ответит ли Том честно? Можно было, опираясь на эти знания, найти решение, как избавиться от крестража. На те вопросы, которые были для Гарри первостепенны, Том ответить не смог бы. Да и не доверял ему Гарри, чтобы позволить взломать выстроенные щиты в голове и вернуть память. Но было и еще кое-что. — У тебя есть братья или сестры? — спросил Гарри и вперил взгляд в лицо старосты. Вопрос был явно не тем, какого ожидал Реддл. Он замер и спустя короткое мгновение посмотрел на Гарри, как на чудака. — Братья или сестры? — переспросил он, явно сомневаясь в только что услышаном. — Тебя действительно волнует сейчас именно этот вопрос? Поколебавшись, Гарри кивнул. — Да. Это тот вопрос, на который мне нужно знать ответ. — Не припомню, чтобы у меня были родственники. Я единственный в своем роду и единственный наследник Слизерина. У меня нет больше никого, — Том сощурился и, отставив бокал с недопитым вином, пристально вгляделся в глаза Гарри. — Почему ты спросил об этом? Почему не спросил о тайне крестражей, бессмертия, о моей жизни в приюте? У тебя был шанс узнать мои секреты, чтобы ты не ощущал себя таким ущемленным и загнанным в ловушку. Гарри открыл было рот, чтобы сморозить какую-то глупость, но тут же его закрыл. — А ты бы мне рассказал всю правду? Вот так просто? — усмехнулся Гарри. — Потом, о крестраже я сам догадался, бессмертие, как я полагаю, относится к нему же, да и не интересна мне эта сторона магии. О твоей жизни я могу рассказать и так, понимая прекрасно, что такое жить в приюте и каково это — быть никем в мире, где ты мог бы подчинить себе всех. Я… Что, если у тебя есть родственник и ты не единственный во всем белом свете? Что, если ты не такой уж и уникальный, и есть кто-то, кто близок тебе по крови? Это был выстрел — Гарри играл с огнем, он понимал это, но ему хотелось, чтобы Реддл сейчас переключил свое внимание на что угодно. — Ты что-то знаешь, — утвердительно заключил Реддл. Он поднялся на ноги, подошел к Гарри и, опершись ладонями о подлокотники, склонился над ним, впиваясь требовательным и жадным взглядом в его глаза. — Кто это? Гарри тут же утратил всю смелость, молча смотря в синеватые глаза напротив. Он ощущал горячее, с привкусом терпкого алкоголя, дыхание. От Тома пахло ирисками и вишней, а еще горьким парфюмом. Он испустил судорожный выдох и завозился на кресле, пытаясь отодвинуться от нависшего над ним старосты. Да только двигаться было уже некуда. — Не много ли ты хочешь знать от меня, Реддл? Ты сам ничего толком не рассказываешь, но хочешь, чтобы тебе рассказывали все. Я не могу быть уверен, что ты не воспользуешься этим мне во вред. Я… я хочу стать одним из твоих рыцарей. Только тогда я смогу довериться тебе, зная, что ты не попытаешься навредить мне полученными знаниями. На губах старосты появилась ухмылка: холодная, ядовитая, не сулившая ничего хорошего. Гарри откровенно блефовал. Да и это у него выходило неумело, в прошлом он явно не был специалистом в игре слов и манипуляциях. — О, ты мне сейчас выдвигаешь условия? Мило, — хрипло выдохнул Том и склонился еще ниже. Его губы были всего в сантиметре от губ Гарри, и это заставляло напрячься, сжать пальцами подлокотник, с вызовом посмотреть в глаза. — Я могу, не церемонясь, вломиться в твой разум и просто узнать все, что мне так хочется узнать. Сломать ту печать, что стоит в твоей бестолковой голове, и свести тебя с ума. Ты играешь не с тем и не тому выдвигаешь условия. Манипулятор из тебя хреновый, — прошептал по слогам Реддл. — Я могу запытать тебя до полусмерти, и так до тех пор, пока ты сам не откроешь рот и, моля о пощаде, не выдашь мне все свои секреты. Гарри сглотнул и отвел взгляд к камину. Зря он затеял это, понимал ведь, что ничего из этого не выйдет, лишь еще больше разозлит Реддла. — Но тебе повезло, — Том резко отстранился и, стоя напротив Гарри, взмахнул палочкой, призывая какую-то книгу. — Ты мне будешь полезен. В тебе есть то, что принадлежит мне, и только поэтому я пощажу тебя, Грин. Хочешь стать рыцарем? Одним из избранных? Докажи, что ты этого достоин. Гарри все еще тяжело дышал, стискивая вспотевшими ладонями резные подлокотники. Он уставился на Тома, будто ожидая приговора. — Как? Вместо ответа, Том трансфигурировал небольшой хрустальный шар в маленького котенка и магией отодвинул всю мебель к стенам. — Перед тобой животное: маленькое и беззащитное. Убей его. — Ч-что? Убить? — Гарри неверяще уставился на старосту. — За что? — Не за что-то, Грин. Просто потому, что он помеха. Угроза твоего разоблачения. Если он мявкнет, то тебя обнаружат. Убей его, — скомандовал Реддл и, противореча собственным словам, поднял с пола котенка. — Никто не говорит, что ты должен убивать его просто так и наслаждаться его смертью — ты должен впитать в себя смерть. Это даст тебе силу, это позволит тебе заглянуть за завесу вечности, коснуться чего-то сверхъестественного. Того, что нельзя увидеть, чего нельзя коснуться. Том погладил животное, котенок в его руках довольно замурчал и прикрыл глаза, но в следующий миг Редлл без всякого сожаления схватил голову животного и резко дернул ее в сторону. Послышался хруст, котенок не успел даже пискнуть и в следующее мгновение голова повисла на уже не шевелящемся теле. Гарри смотрел, будто завороженный, ему хотелось уйти, блевать. А еще хотелось смотреть на это вечность. Том положил труп животного на стол, под ошеломленный взгляд зеленых глаз, и магией сделал надрез на хрупком теле. Густая кровь оказалась на его бледных пальцах, он вынул не бьющееся сердце и сжал его в ладони. — Смерть красива. Она придает сил тому, кто не страшится ее, кто не пытается ей поклоняться, не бьется лбом в священных храмах, пытаясь выпросить прощения. Ты сам должен стать смертью, повелевать жизнями. Это темная магия. Самая неукротимая и сложная. Ее не сможет подчинить слабый духом, тот, кому жалко убивать. Для тебя это должно быть таким же естественным, как дышать. Или ты сломаешься, сойдёшь с ума. Не ты — а тебя подчинит капризная магия. Не позволяй ей завладеть тобой, завладей ею первый, — проговорив это, Том щелкнул пальцами — и труп, и кровь исчезли. Гарри не нашелся, что сказать. Том явно знал, о чем говорит. Его слова были будто шелк, они атласной мягкой лентой обвивались вокруг горла, ядовитыми клыками опасной змеи впивались в шею. Отравляли и причиняли боль. Он готов был слушать и слушать сладкие речи, о чем бы ни говорил Реддл, он говорил это со знанием, с чувством, с легкой ленцой. С харизмой и грацией он оплетал его мысли, паучьими лапами касаясь сердца и паутиной оплетая его разум. И вдруг, в голове возникли образы — неправильные, не к месту сейчас, совершенно абсурдные. Он вдруг представил Тома без этой мантии, с расстёгнутой нараспашку рубашкой, и как тот пытает кого-то, калечит, причиняет боль. Как вырывает еще бьющееся сердце какого-то глупца; по рукам его течет алыми струйками кровь, пачкает белоснежную рубашку, его торс тоже в чужой крови. Ему идет красный — подумал вдруг Гарри, затаив дыхание всего на миг. — Все еще хочешь присоединиться ко мне, безобидная овечка? — спросил Том, искушая и дурманя, и отпил из своего бокала. Гарри был слишком очарован сейчас, чтобы сказать жесткое «нет». — Да, — прошептал он непослушными губами, жалобно, со стороны это выглядело жалко. Но Гарри был сейчас не в реальности, скорее, где-то за ее пределами. — Отлично. Повтори, — скомандовал Том и наколдовал новое животное. На этот раз это был маленький щенок, жалобно скулящий и преданно смотрящий на Гарри. Он был готов совершить тот же подвиг, но тут же замер, словно весь морок спал и к нему вернулась способность мыслить. Он смотрел на животное — осознавая прекрасно, что это всего лишь трансфигурированный пес. Он не настоящий. Но рука не поднималась, чтобы совершить то же, что совершил недавно Реддл. Он искренне не понимал, что Том находит в том, чтобы убивать невинных животных. А также понимал, что окажись тут человек, то Гарри ни за что не решился бы убить его. Рука дрожала, во рту пересохло, затошнило резко и засосало под ложечкой. Это неправильно, глупо и ненужно — кому и что он собирается доказать? Сомнения вдруг закрались в мысли, он уже не был столь уверен в правильности своего выбора. Стоит ли оно того, чтобы разрушать себя? Становиться чудовищем, подобным Волдеморту? — Держи палочку ровно, — прошелестел голос над ухом, и чужая ладонь обхватила запястье, мягко сжимая и направляя. Том, видимо, подкрался, пока Гарри находился в ступоре и не услышал его шагов. — Очисти мысли, не думай, не анализируй, выключи свои эмоции. Контролируй магию — ты главный. Подчини ее своей воле, сломай преграды, — шептал искушающе голос, и кровь в венах словно стала горячей, в нос ударил запах свежескошенной травы. Чужие пальцы успокаивающе огладили его запястье, а губы коснулись уха. — Убей его для меня. Гарри, который уже пришел в себя и готов был отказаться, вновь поддался на эту уловку. По телу прошла приятная дрожь, мурашки заползали по спине. К щекам прилила кровь, он вздрогнул, когда ощутил чужое давление со спины. Том сел на подлокотник кресла и всем корпусом навалился на него, держа его руку в своей. — Ты можешь облегчить его участь, ты знаешь слова, — шептал Том, обжигая кончик уха дыханием. — Я… я не смогу, — запнулся Гарри, сглотнув и нервно поведя плечом. — Я никогда не убивал. «Так ли это, Гарри?» — насмешливо протянул внутренний голос, ломая все выстроенные баррикады. Гарри считал себя добрым, храбрым, умеющим находить выход из любой ситуации. Он был уверен, что в прошлой жизни он никогда и никого не убил. Действительно ли это было так? Он считал прекрасным то, как Том убил кого-то, считал, что Тому это очень идёт, что это выглядит красиво. Будто это искусство — подчинять чужую смерть себе и вбирать ее темную мощь. Гарри так не мог. Его собственные мысли о себе самом рассыпались. Он считал смерть прекрасной в чужих умелых руках, но сам убить кого-то не мог. И вот, снова Том изводит его, снова ведет и бархатным, пьянящим голосом подводит к краю пропасти. К краю собственного возмездия, где он утратит свою иллюзию непогрешимости. Бороться не было сил, а его собственный дьявол красиво говорит, скользит губами по коже, рождая мурашки. Небрежно касается его пальцев, переплетая их. И голос Реддла становится далеким, будто шорох листвы или тихий шелест крыльев птицы. «Ты сможешь. Просто поверь в себя, как верю в тебя я, — шептал далёкий голос, вперемешку с громким стуком сердца. — Пожелай его смерти. Возжелай ее так, как желаешь чье-то тело. Возлюби ее». — Авада Кедавра! — произнёс Гарри хриплым голосом, смотря неотрывно, жадно — как взирал на это сидящий рядом Том. Щенок упал на ковер и тельце его обмякло, глаза потускнели, и мир вдруг погас. В ушах стоял дикий звон, будто от сотни колоколов. Тело животного поменяло форму, превратившись в хрустальный шар. — Ты молодец, Бастиан, — произнёс Том и улыбнулся. — Но это еще не все. Этого не достаточно. Завтра мы все же выберемся в Запретный лес, когда авроры покинут школу. Там ты докажешь свою верность и силу, — Реддл резко отстранился и сел в кресло, закинув одну ногу на другую, и вновь взял в руки бокал. — Выпей же со мной, Бастиан. Ведь сегодня очень знаменательный день! Зарево рассвета разлилось по кромке верхушек деревьев Запретного леса. Гарри ошеломленно глядел в окно. Как-то слишком быстро пролетело время. Сюда они пришли к вечеру, а уже утро. Он поднёс бокал к губам, прикрыл глаза. Впервые за долгое время ему было спокойно. Было тихо и не глодали страхи, не довлели чужие обязательства. Впервые он чувствовал себя свободно. — Легилименс, — раздалось рядом, и мир покачнулся, а перед глазами замелькал калейдоскоп ярких красок. Где-то неподалеку послышался звон стекла, кровавая жидкость стекала перед глазами, заливая яркие картинки, окрашивая их в багряный цвет.