— А как вы вообще узнали, что это сестра Бога? — спросил Дин, чтобы разрушить наконец давящую тишину, которая начала действовать на и без того расшатанные нервы.

— Кевин позвонил на следующий день после того, как… всё случилось, — ответил Кас, опустив голову. Дин из последних сил старался не обращать внимания на заминку в его словах и то, каким печальным он выглядел. Они с Сэмом очень сблизились. И ревность, которая съедала его, пока он носил метку, и сейчас не казалась надуманной. Может, в их отношениях и не было романтики, но были доверие и поддержка, которых практически не стало между Дином и Сэмом. Разумеется, Дин не винил в этом никого, кроме себя. И всё же было обидно.

Дин прочистил горло, отвлекаясь от невесёлых мыслей.

— И что, он так и сказал, сестра Бога? — Промелькнула мысль, что неплохо было бы позвонить Кевину. Они ведь не разговаривали уже… почти год, кажется. Пацан, скорее всего, был только рад этому, конечно — с него хватило сверхъестественных проблем в своё время, но всё же хотя бы ради приличия стоило поинтересоваться, как он. К тому же, наверное, надо было рассказать про Сэма.

— Нет, — покачал головой Кас, всё так же не пересекаясь с ним взглядом. — Но он сказал, что эта сила очень похожа на божественную и он чувствует с ней связь. Не такую крепкую, но всё же тесную. Это стало толчком.

— А потом мне попался дневник одного хранителя, — начала Чарли. Дин посмотрел на неё и отметил тёмные круги под глазами и бледность. Она явно плохо спала, если вообще спала. Дин виновато отвёл глаза, успев заметить, как Ровена нежно поглаживала большим пальцем ладонь Чарли. — Больше было похоже на записки сумасшедшего, конечно, где он много размышлял на тему природы метки и выдвинул несколько теорий.

— И вы поверили каким-то записям полоумного? — неверяще спросил Дин.

— Не совсем, — ответила Чарли и повела плечом. — Это показалось нам безумием, но это была единственная, какая-никакая зацепка. А потом кое-что случилось. Толпа религиозных фанатиков стала свидетелем, как некая женщина призвала гром и молнии, требуя Бога показать себя. Кто-то снял всё на телефон и выложил в сеть. Видео тут же стало популярным. А вчера Кас получил послание, ну и…

— Это было не… — перебил Кас, захлопывая лежащую перед ним книгу. — Небесный легион попытался дать ей отпор…

— Попытался? — переспросил Дин.

— Они все погибли, — мрачно ответил он. На его лице промелькнула скорбь. Насколько Дин знал, после того, как Кас вернул себе память, он не очень рвался на Небеса и держался подальше от остальных ангелов, но всё же эта потеря, видимо, далась ему нелегко. — Но один ангел успел передать по ангельскому радио сообщение. И всё встало на свои места.

— Потрясающе, — вздохнул Дин и взмахнул руками. — Если уж ангелы не смогли с ней разобраться, то как мы сможем?

— Тем более учитывая, что она становится сильнее, — невесело добавила Ровена, подав голос. Дин недоумённо взглянул на неё. Она устало вздохнула. — Она… пожирает души.

Дин несколько секунд пытался переварить услышанное и ужаснулся. Он помнил, каким был Сэм без души, и боялся представить, что произойдёт, если с сотнями, тысячами людей произойдёт то же самое — если не произошло уже. Страна погрязнет в безумии. А возможно, и весь мир.

<center>***</center>

— Кажется, я кое-что нашёл, — разрезал тишину голос Джека.

Они уже второй день торчали в библиотеке, пытаясь найти способ утихомирить Тьму. Или хотя бы её найти.

Дину начинало казаться, что вся его жизнь теперь была ограничена этой комнатой. Он за последний год провёл здесь времени больше, чем за всю жизнь. И это дико раздражало. Но зато отвлекало от оплакивания Сэма. Хотя бы на время.

Пацан тоже сидел с ними и помогал чем мог. Кас поначалу пытался его отогнать обратно в комнату — видимо, боялся, что его нахождение в одном помещении с Дином не кончится ничем хорошим. Но Дин, сначала хотевший это игнорировать, загнал Каса в угол и высказал всё. Что ему плевать на пацана, что он не собирается его трогать. А если Кас так трясётся, то он может вообще не смотреть на него. Хотя с последним были трудности.

Дин то и дело бросал на него взгляд искоса. И лишь отчасти из-за опасений на его счёт. Он просто не мог не смотреть, выискивая сходство с Сэмом. То, как он перелистывал страницы книг, как горбился, как потягивался. Всё это резало по живому. Может, внешне они и не были похожи, если только дурацкими причёсками, но мимика и жесты… И улыбка. Не та, с ямочками, такая была только у Сэма. Но кроткая, тихая, когда Кас хвалил его. Сэм в детстве улыбался так же.

Когда Дин впервые её увидел, он с трудом сдержал слёзы. Сердце сорвалось на бешеный ритм, а лёгкие отказывались расширяться, чтобы набрать воздух.

И сейчас Дин снова смотрел на Джека, одновременно надеясь и боясь её увидеть.

— Эм… — смущённо протянул Джек, когда все повернулись в его сторону. Он откашлялся и продолжил, чуть запинаясь: — Женщина-полицейский хладнокровно застрелила своего мужа, а после погибла сама по непонятным причинам. Пишут, что они только недавно поженились и на днях вернулись из свадебного путешествия. Оба были счастливы и любили друг друга. Перед тем как убить мужа, она по рации сообщила диспетчеру о странном тумане.

— Тумане? — спросил Кас. Джек снова уткнулся в экран, перечитывая статью, после развернулся к Касу и кивнул.

— Да, туман. Но, судя по прогнозу погоды, никакого тумана там не было. И нигде в городе его больше не видели.

— Это может быть она, — произнесла Чарли, нервно постукивая по столу ручкой. — Это первое странное происшествие за последние дни.

— Да, возможно, — согласился Кас. — Ты молодец, Джек, — добавил он с гордостью и похлопал его по плечу.

Джек от его слов просиял и улыбнулся той самой улыбкой, опуская взгляд и приглаживая чёлку. Дин не мог оторвать от него глаз, чувствуя, как фасад стойкости надламывается и трещит по швам. Ещё немного, и конец.

— Я проверю, — хрипло сказал он, поднимаясь из-за стола. Он должен был как можно скорее выбраться оттуда, куда угодно, лишь бы подальше. — Один, — добавил он нетерпящим возражений голосом.

<center>***</center>

В городе и правда творилась какая-то чертовщина. Поначалу всё шло спокойно, даже слишком, ничто не предвещало, как говорится. А спустя несколько часов он торчал в здании, полном напуганных людей, прячась от тумана, который убивал за считанные минуты.

Он едва сдерживал панику. Руки тряслись, его самого колотило, пока он заклеивал щели под дверью, за которой скрылись люди, клейкой лентой.

Дин с опаской посмотрел за окно, вспоминая кадры фильма «Мгла». По крайней мере, ему не угрожали огромные насекомые, а значит, здесь он был в относительной безопасности.

— Твою дивизию! — выругался он, заметив, как туман начал просачиваться из-под отклеившейся полоски скотча на вентиляционном люке. Идиот, он же знал правило фильмов ужасов — никогда не говори, что ты наконец-то в безопасности, даже не думай. Блядь.

Он рванул к вентиляции и начал заклеивать все щели. Это не помогало. Только ему удавалось устранить одну протечку, тут же появлялась другая, словно здание не выдерживало наплыва и медленно тонуло.

Дин отшвырнул почти закончившуюся бобинку скотча в сторону и попятился к дальнему углу. Туман словно чувствовал его и подбирался всё ближе, стелился щупальцами по полу. Дин съехал по стене на пол и облокотился о колени, заворожённо наблюдая, как клочья подползают и лижут подошвы ботинок.

Он знал, что будет, когда они доберутся до рта и носа. Видел. Почерневшие вены, хрипы, нехватка воздуха. И быстрая смерть.

Но страха не было. Лишь совсем немного, и то не за себя, а за остальных. За Чарли и Ровену. За Каса. За Джека.

Тьма рано или поздно узнает о нём, о его происхождении. И если она так стремится встретиться со своим братом, то может использовать парня как приманку, посчитав, что ради внука Бог уж точно объявится. Если бы только ему не было плевать на всех…

Туман поднимался, касаясь груди, двигаясь всё выше, лозой обвивая шею. Дин откинулся назад, ударяясь головой о стену.

— Ну давай, <i>давай</i>, — прошептал он. — Я иду, Сэмми…

И, закрыв глаза, глубоко вдохнул.

Ничего не случилось.

Дин вдохнул снова. И снова. Но не чувствовал ничего, даже лёгкого покалывания или вроде того.

— Давай!

Он слышал крики людей, запертых в подсобке, слышал, как они колотят в дверь и задыхаются.

— Ну же!

А потом все звуки стихли.

— Нет, нет. Пожалуйста, — взмолился он, ударяясь головой о стену. Раз, другой, третий.

<i>Пожалуйста</i>.

Внезапно туман исчез. Не рассеялся, а просто пропал, словно его и не было. Дин вскочил на ноги, оглядываясь, но ни намёка. Рванул к двери, за которой виднелся город. Пустые улицы, дома, машины. Ни тумана, ни людей.

— Здравствуй, Дин, — раздалось из-за спины. Дин резко обернулся.

— Чак?.. — нахмурился он, увидев перед собой пророка. Хотя стоп. Чак не мог быть пророком, им был Кевин. А Кас говорил, что двух пророков одновременно не бывает. Один появляется, когда умирает другой. Когда несколько лет назад в лечебнице появился Кевин, они все посчитали, что Чак мёртв. Но если…

Дин внимательнее оглядел Чака. Тот довольно, даже самодовольно улыбался, и тут Дина осенило.

— Ты Бог? — спросил он, в глубине души почему-то надеясь на отрицательный ответ.

— Лучше просто Чак, — скривился тот, помотав головой.

Шок длился ровно три секунды. А после на смену ему пришла ярость. Дин сжал руки в кулаки, тяжело дыша, и развернулся вполоборота, занося руку для удара. А в следующее мгновение стоял посреди бункера.

<center>***</center>***

Дин неуклюже завалился вперёд, едва не упав. Кас и Джек растерянно наблюдали за ним и Чаком, переводя взгляды с одного на другого. Через секунду Кас нахмурился и встал перед Джеком, загораживая его собой.

Чак беспечно им кивнул, словно ничего и не произошло, и прошёл к столу, оглядываясь по сторонам. Дин заметил, как Кас стиснул челюсти и нахмурился сильнее обычного, как делал перед дракой. Видимо, появление Бога его тоже не обрадовало.

— А у вас тут… уютно, — огляделся Чак.

Повисло напряжённое молчание. Чак расхаживал по комнате, с интересом читал названия книг, некоторые даже открывал, пролистывал и усмехался прочитанному. После осмотра он наконец повернулся к ним с широкой улыбкой и сел за стол, сложив руки на коленях с таким видом, словно всё так и должно быть.

Дин сжал кулаки, из последних сил сдерживая бурлящую под кожей злость, но держался на расстоянии. Будь он тут один, бросился бы не раздумывая, но не хотел подставлять под удар Каса с Джеком

— Так ты, значит, Бог, — процедил он.

— Дин, мы, кажется… — с милой улыбкой ответил Чак, и это распалило Дина ещё сильнее.

— Где ты был? — выплюнул он. — Когда твои дети устроили грёбаный конец света? Когда душу Сэма истязали и мучали? Когда Люцифер выбрался из Клетки снова и… — Он тяжело дышал. На глаза почему-то навернулись слёзы. Дин и прежде осознавал, что Богу на них плевать, но именно сейчас равнодушие и холод невыносимо ранили. — Где. Ты. Был.

Всё добродушие слетело с Чака в ту же секунду и сменилось отстранённостью и… усталостью. Словно перед ним стоял капризный назойливый ребёнок и требовал игрушку. От этого хотелось выбить Чаку все зубы и заставить ими подавиться.

— Я не могу являться по каждому зову и решать все ваши проблемы, — взмахнул рукой Чак. — В конце концов, долг любого родителя — рано или поздно отпускать своих детей в свободный полёт.

— Долг родителя — воспитать детей достойными людьми, — оборвал Дин, поражаясь его наглости. Или глупости. Плевать. — Ну или ангелами. А не бросать на произвол, когда они творят чёрт знает что. Долг родителя — нести ответственность за них, за то, кем они стали, перед миром.

— Думаю, у нас разные взгляды на этот вопрос, — произнёс Чак, расправляя складки на брюках так, словно это сейчас было важнее всего. Ни в его голосе, ни во взгляде не было ни капли даже сожаления или признания вины. Как будто он и впрямь не понимал, что облажался. Может, так и было. В конце концов, он же Бог. Вряд ли кто-то ему прежде говорил, что он — дерьмовый родитель, в лицо. — К тому же сейчас я здесь, — добавил Чак так, словно это могло всё исправить, стереть годы и годы боли и страданий.

— Точно, — устало выдохнул Дин, разом потеряв все силы. — Как вовремя.

— Это не я выпустил мою сестру, а вы, — поднял руки Чак, будто это его оправдывало, будто он тут не при делах. И Дин не мог поверить, что Бог на деле оказался таким мудаком.

— Но ты её запер, — напомнил Дин, надеясь, что этим хоть немного сможет воззвать к его совести. — Почему, кстати? Она сломала твою игрушку или порвала любимый комикс?

— Она… была невыносимой. Вечно мне указывала, говорила, что делать, контролировала и… — Чак замолчал, смотря куда-то сквозь стол, погружённый в мысли. Дин поймал себя на том, что Сэм бы понял его. И смог бы найти общий язык, подход, потому что проходил через это в детстве. С ним, Дином, который следил за каждым его шагом. И не только в детстве. Чёрт, Сэм ведь отчасти из-за этого и сбежал. И тем самым запер Дина в его одиночестве.

И снова эти дурацкие параллели…

Дин зажмурился и резко выдохнул от пронзившей грудь волны боли.

— Но всё ещё можно исправить, — с бравадой — насквозь фальшивой и паршивой — произнёс Чак. — С его помощью, — указал он на Джека.

Все крохи сочувствия к нему вмиг смыло.

— Не смей! Не впутывай его в ваше дерьмо! — выпалил Дин, вставая перед Чаком так, чтобы загородить собой парня. Он слышал шуршание шагов за спиной и надеялся, что Кас уведёт его. — Его зовут Джек, кстати, он твой внук, если ты вдруг не в курсе, — добавил Дин и скривился от отвращения, когда Чак на эти слова отвёл взгляд. Как же хотелось ему врезать… — А ты и пальцем не пошевелил, когда он родился. Мог бы… не знаю, прийти и познакомиться с ним. Но нет, вместо этого ты забил на всех и всё и отсиживался… где бы ты ни был. А теперь вдруг появился. — Голос срывался от недостатка воздуха, лёгкие сводило, а в глазах всё плыло, но Дин не мог остановиться, просто не мог, позволяя всей накопившейся злости литься рекой. Он едва ли осознавал, что может разгневать Чака и тем самым подставить по удар не только себя, но и остальных. — И знаешь почему? Ты её боишься. Свою сестру. Вот почему ты запер её тогда. И вот почему ты сейчас здесь. Потому что ты трус, который вместо того, чтобы попросить прощения и загладить вину, просит внука решить за него все проблемы.

Чак молчал, но вряд ли пристыженно. Дин на секунду испугался, что сейчас он покажет всю свою силу, но потом с пронзившей ясностью осознал.

Чак слабее Джека. Даже несмотря на то, что Джек ещё не научился управлять своими силами. Вот почему Чак просил помощи.

— Дин, если я и правда могу… — несмело подал голос Джек, выходя из-за спины Каса.

— Нет, — моментально отрезал Дин. Кас, судя по всему, разделял его чувства, мягко сжал плечо Джека и покачал головой, прося остановиться. — Ты не будешь рисковать собой. Не для того Сэм…

— Она не успокоится и продолжит сеять разрушения, — вмешался Чак. — Лишать людей их душ. Тебе и правда всё равно? Сэм бы не одобрил…

— Не смей! — сорвался на крик Дин. — Не смей даже имя его произносить. А если ты так печёшься о мире, то иди и разберись сам. Хотя бы просто поговори! — развёл он руками от бессилия.

Это было так странно. Дин всегда уходил от этого — разговоров по душам, извинений, телячьих нежностей. А Сэм всегда всё просил — ну же, Дин, давай поговорим, расскажи, что тебя мучает. Но Дин сначала, в молодости, считал себя слишком крутым, чтобы разводить сопли, считал это слабостью, а потом просто боялся выползти из своего панциря, в котором было так безопасно и в котором он так привык прятаться. Если бы он прислушивался к Сэму хоть иногда, всё сложилось бы иначе, вся их жизнь. Стольких ссор удалось бы избежать, стольких обид и проблем.

И, возможно, Сэм был бы жив. Если бы в тот день Дин не ушёл, хлопнув дверью, Люцифер не подобрался бы к нему. Если бы только Дин тогда знал…

— Вряд ли ты понимаешь всю сложность ситуации, если думаешь, что разговоры что-то исправят, — покачал головой Чак и смотрел на Дина, как на идиота, как на местного дурачка. И это так бесило.

Бог, грёбаный Бог! Уж он должен был знать, что иногда одно вовремя сказанное слово может изменить всё!

— Она твоя сестра! — не сдерживаясь, ответил Дин. — Она не хочет тебя убивать, она хочет, чтобы ты извинился. В семье всегда так! Ты бесишься и думаешь, что ненавидишь, но на самом деле тебе просто больно. И поэтому ты делаешь больно в ответ. Чтобы тебя поняли и заметили. Так что вместо того, чтобы пытаться снова запереть её, просто дай ей понять, что тебе жаль. Что ты готов всё исправить, если она даст тебе шанс.

Тяжело дыша, Дин смотрел на Чака, надеясь, что теперь до него дойдёт, что теперь он вытащит голову из задницы и прислушается, но Чак молча таращился куда-то за плечо Дина, поджав губы. Чёртов трус.

— Ты знаешь, где она? — спросил Дин ровным голосом. Все эмоции, что ещё мгновение назад переполняли и бурлили, исчезли, словно он сдулся.

— Дин, что ты… — начал Кас, подходя к нему. Краем глаза Дин видел, как он испытующе и недовольно смотрит на него, но не обращал внимания. Он устал, он так устал, что хотел просто покончить со всем. С Чаком, с его сестрой. С непроходящей болью за грудиной. С грузом потери. С виной и отчаянием.

— Если знаешь, то говори, — выплюнул Дин, теряя терпение. — Если у тебя кишка тонка, я поговорю с ней. Объясню, что ты тряпка и трухло.

Чак казался по-настоящему удивлённым, хотя и явно недовольным выбором слов. Дину было откровенно плевать на всё уже давно, а на оскорблённые чувства Бога тем более. Сейчас лишь бы оградить пацана от его ненормальной родни со стороны такого же ненормального папашки. И если это будет стоить ему самому жизни… Ну и чёрт с ним.

— Дин… — Кас схватил его за плечо и сжал сильно, почти больно, но Дин не сводил ожидающего взгляда с Чака.

— Кас, не надо, — только и ответил он, зная, что Кас всё поймёт.

<center>***</center>***

Если бы Дина спросили, когда он узнал и понял, что такое любовь, он бы не ответил. Не потому, что за всю свою жизнь так и не познал этого чувства. Как раз наоборот. Ему казалось, что любовь была в нём всегда, с самого рождения. Она вплелась в его ДНК, стала его частью с самого появления на свет. Точнее с самого появления на свет Сэма.

Это казалось странным, кто-то даже сказал бы, что маловероятным, но он помнил в мельчайших деталях день, когда родился Сэм. Помнил, как впервые осознал, что у него будет младший брат. Помнил, как впервые почувствовал, как тот толкается в животе у мамы. Помнил, как первый раз взглянул в его глаза, серо-голубые, с лёгкой поволокой. И помнил, как в первый раз Сэм обхватил своими пальчиками его указательный палец, как вцепился так крепко, словно от этого зависела его жизнь.

И именно в тот момент он уже знал: ради Сэма он сделает всё. Он отдаст свои машинки и любимые сапожки, он разделит с Сэмом вишнёвый пирог и мамин сэндвич. Он будет успокаивать его во время грозы и научит пускать блинчики на озере. Он будет с Сэмом всегда и во всём. В играх, в уроках, в слезах, в смехе, в грусти, в веселье.

А после гибели мамы, после того, как в их жизни ворвалась охота, — в страхе, в злости, в боли, в крови. В смерти.

Он жил в мире без Сэма уже неделю, и это было на семь дней дольше, чем он мог выдержать. Хватит. Он и так задержался.

— Дин! — раздался за спиной голос Джека, когда Дин грузил сумку в «Импалу». По-хорошему надо бы оставить её тут и поехать на какой-нибудь другой машине, оставить её пацану как наследство. Единственное, что останется после Винчестеров. Но Дин хотел побыть с ней ещё немного.

Он повернулся к парню, захлопнув багажник. Джек стоял в паре шагов, словно не решался подойти, и переминался с ноги на ногу.

— Не надо, — наконец произнёс он. — Не уезжай. Или хотя бы разреши поехать с тобой. Я… — Он опустил голову и нахмурился, совсем как Сэм, когда не мог подобрать слов. — Я не хочу потерять и тебя тоже.

Глаза жгло от неожиданных слёз. Грудь сдавило от искренности во взгляде пацана. От страха за него, Дина.

Дин с трудом сглотнул и провёл ладонью по лицу, давая себе секунду, чтобы взять себя в руки.

— Ты останешься здесь, — прохрипел он, надеясь, что это не прозвучало как приказ. — Может, Чак не соврал, может, и ты и правда сможешь её одолеть, но… Сэм хотел, чтобы ты был в безопасности, чтобы ты жил, держась как можно дальше от охоты. И я тоже, — всё же произнёс он после небольшой паузы. — Кас присмотрит за тобой, если я…

— Но это нечестно, — перебил Джек и подошёл ближе. В его глазах вспыхнуло знакомое упрямство. — Ты не обязан…

— Слушай, парень, — устало вздохнул Дин и скривился. Он так не любил это — объяснять упрямым подросткам, почему всё так, а не иначе. А сейчас всё было ещё труднее. Как объяснить ребёнку — ребёнку Сэма, — что его отец и дядя были не просто братьями? — Мы с Сэмом… Мы были больше… Мы были… Я любил — люблю его не… Твою же мать, — выругался Дин, чувствуя себя дебилом, который двух слов связать не может.

— Я… <i>понимаю</i>, — неожиданно ответил Джек. Его щёки порозовели, а сам он смущённо поправлял волосы. — Я вроде как догадывался. Не знал наверняка: мысли папы о тебе всегда были такими спутанными. Но теперь, думаю, я всё понял, — кротко улыбнулся он, пока Дин разрывался между облегчением, что пацан не испытывал отвращения, и шоком. — Но это не объясняет, почему ты так рвёшься туда, — тихо добавил Джек.

— Сэм был всем моим миром, — ответил Дин, и на сердце стало так легко от возможности выговориться. — А теперь его нет, и я просто… Я не могу, не хочу жить там, где его нет. Сэм бы выбил из меня всё дерьмо за такие мысли, но… Я просто не могу, парень, — пожал он плечами. — К тому же или я попытаюсь влезть в семейные разборки Бога с сестрой, или они втянут тебя, а этого я не допущу.

— Я думал, ты меня ненавидишь, — еле слышно произнёс Джек, низко опустив голову.

— Прости за это. Я не… Нет. <i>Ты же его сын</i>…

Дин не смог удержаться. Он подошёл к Джеку и обнял его. Всего на секунду, потому что иначе не смог бы отпустить, а после отстранился и, не оглядываясь, пошёл к машине. Он лишь раз позволил себе бросить взгляд в зеркало заднего вида. Сердце сжалось от вида пацана, одиноко стоящего в огромном гараже.

Кас за ним присмотрит, успокоил себя Дин и надавил на педаль.

<center>***</center>***

В зимнем саду было много света, воздуха и зелени. Сэму бы понравилось. Он любил такие места и всегда пытался привить эту любовь Дину. Но Дин был, наверное, слишком неотёсанным и приземлённым, чтобы уметь ценить такие вещи, уметь их разглядеть и присмотреться. Сэм не мог этого не знать. И всё равно каждый раз, когда находил что-то достойное внимания, хотел разделить эту красоту с Дином. Он так и не узнал, что для Дина лишь Сэм был достоин внимания, что рядом с ним всё вокруг меркло и казалось пустым.

Дин заметил женский силуэт издалека и сразу же узнал. Она была совсем как во снах, чужеродных и навязанных, после которых Дин просыпался с желанием отмыться, словно после измены.

— Дин, какая приятная встреча, — улыбнулась она, но за этой улыбкой скрывался холод. — Хотя я ждала кое-кого другого.

— Да, я в курсе, — ответил Дин, поёжившись от лёгкого страха, скользнувшего по спине. Он прочистил горло и повёл плечом, стряхивая неприятное чувство. — И пришёл… Ну скажем так, не то чтобы от его лица, но почти.

Она переменилась в лице. Напускная приветливость спала, и ей на смену пришло недовольство. Пока ещё ледяное, контролируемое, но Дин понимал, что одно неправильное слово — и она сорвётся. И, возможно, уничтожит этот городишко.

— И почему же мой брат не пришёл сам?

— Потому что твой брат сыкло, — просто сказал Дин, пожав плечами. — Сочувствую, кстати.

Она от этих слов растерянно нахмурилась, явно не ожидав такого, и Дин выдохнул.

— Слушай, — продолжил он, пользуясь её смущением, — я знаю, что ты злишься на него. И у тебя есть все основания. Но ты… — Он на секунду замолчал, подбирая слова. Почему-то слово «должна» звучало слишком вызывающе, и что-то подсказывало, что лучше разъярённой женщине такого не говорить. — Тебе нужно простить его или хотя бы перестать разрушать мир, лишь бы досадить.

— Почему? — лишь спросила она, но Дин заметил, как раздражённо дёрнулись её губы. Он шёл по минному полю и прекрасно осознавал, что должен взвешивать каждый следующий шаг, но внутренний голос, похожий на голос Сэма, повторял без конца: «Отпусти себя». И Дин доверился.

— Потому что вы семья. Вы всё, что есть друг у друга. Если ты сделаешь ему больно, тебе не станет легче. Потому что тогда вы потеряете друг друга навсегда. — Он опустил взгляд и позволил боли потери накрыть с головой. Перед глазами сразу же возникло лицо Сэма. Дин зажмурился, прогоняя слёзы, и снова посмотрел на неё. — Поверь, нет ничего страшнее этого. Остаться одному. Остаться один на один со своей потерей. Вы всё ещё можете исправить. Просто сделай первый шаг.

— Он заточил меня на тысячелетия, — с яростью произнесла она, но за ней Дин рассмотрел обиду и понял, что ещё есть шанс. — Он предал меня. А ты просишь сделать первый шаг. Откуда тебе знать, что он этого хочет? Что ему жаль?

— Потому что это правда. — Дин обернулся на голос. Чак стоял в паре шагов, опустив плечи. Он не был похож на себя прежнего: впервые в его глазах читалось раскаяние. — Прости меня. Все эти столетия не было ни дня, чтобы я не сожалел и не скучал. Я создал миры в попытке заглушить боль и одиночество. Но всё это было тщетно. Ты всегда была единственной, кто понимал меня.

— Тогда почему не освободил меня? — Дин почувствовал себя лишним, но боялся шевельнуться и тем самым всё испортить. Он молча переводил взгляд между ними и отчаянно надеялся, что всё не станет хуже.

— Я боялся, что ты убьёшь меня. Прости. — Чак подошёл к ней ближе и мягко взял за руку. Дин смущённо отвёл глаза. — Я не должен был тебя запирать. Я лишь прошу дать мне шанс. Обещаю, я всё исправлю.

Повисла тишина. Дин изо всех сил старался дышать так, чтобы его не было слышно, и пялился на каменный пол, изучая трещины и сколы. Время тянулось невыносимо медленно. Он несколько раз порывался поднять голову и посмотреть, что происходит, но каждый раз одёргивал себя, боясь разрушить хрупкость момента.

— Ты вернул мне то, в чём я нуждалась, Дин Винчестер. — Дин от неожиданности едва не дёрнулся. — В благодарность я отплачу тебе тем же.

Они стояли, держась за руки. Она улыбалась, и теперь за этой улыбкой был покой. Дин заворожённо наблюдал, как их телесные оболочки рассеивались и превращались в потоки яркого света и чёрного дыма, поднимаясь вверх, закручиваясь спиралью, словно в танце, пока не слились воедино и не растворились в небе.

Дин не мог пошевелиться и всё смотрел, запрокинув голову, пока шея не начала болеть. В конце концов он прикрыл глаза и вздохнул. Умиротворение, которое наполняло его всё это время, исчезло, и Дина резко накрыло чувством одиночества.

Он стоял в прекрасном зимнем саду. Живой. Спасший мир в каком-то смысле. И без Сэма.

Дин сгорбился и судорожно вдохнул прохладный воздух. Слёзы собирались в уголках глаз, и он устало потёр лицо.

Что ж, по крайней мере пацан будет рад, что он жив.

Сбоку послышалось шуршание шагов, и Дин выпрямился, моментально собравшись: не хватало расклеиться перед каким-то гражданским.

Дин бросил в ту сторону взгляд, по привычке оценивая ситуацию, и замер, забыв, как дышать.

— Дин?