Честно сказать... Хочу домой. Хочу обратно в мою уютную стерильную лабораторию, и гори эта экспедиция синим пламенем.

Лёжа на кровати в своём номере, я пару часов подряд только и делал, что гипнотизировал потолок и думал о том, что на меня сегодня нашло. Мои внутренние демоны мирно спали, отравленные антидепрессантами, а у меня перед глазами всё так же маячил образ этих колонн. Мой коллега по аспирантуре, Светлан, рассматривал сделанные им фотографии, вполголоса напевая какую-то народную песню на своём родном болгарском. Вроде ничего такого, обычный фольклор, тем более [ДАННЫЕ УДАЛЕНЫ] принадлежит республике Болгария, почти его родина. Но то, как звучит этот напев, меня несколько пугает

Смех из-под земли.

Часть III. «Шибальба»

Спалось мне откровенно паршиво. Виной тому всё то же скверное предчувствие, будь оно неладно, и наутро, после короткого, но полного ярких, до абсурдного странных видений, сна, я чувствовал себя ещё хуже, чем вчера. Из окна в комнату едва-едва проникали рассветные лучи, окрашивая грязно-серый потолок в такие же грязные и отвратительные тона жёлтого и оранжевого. Спустившись в фойе, я обнаружил, что пропустил завтрак, а остальные члены экспедиции уже были собраны и готовы к отбытию на место раскопок. Ждали только меня и, как ни странно, доктора Уинтерса.

— Какого хрена ты меня не разбудил? — я всыпал Светлану словесного пинка, а тот лишь виновато уставился в пол, дескать, извини, ты очень крепко спал. В итоге собираться пришлось в безумной спешке.

— Инструменты... есть. Мульти-айди и омникомпакт... есть. Фармапакеты... вот они, датапады с записями... ежедневник... стоп, а где визор-регистратор? — я летал по комнате как жук, складывая всё нужное в рабочий чемодан. — Вот ты где!

В итоге, спустившись в фойе уже с рабочей сумкой, вышеупомянутого доктора я так и не обнаружил. Пришлось ждать его ещё с полчаса, пока не обнаружилось, что на раскопки он поехал за полтора часа до условленного времени. Старый чокнутый фанатик.

И тем не менее, за это время он успел подсуетиться везде, где нужно — пригнал экскавационную технику, необходимую для предварительного извлечения земли и поверхностного мусора, организовал полицейскую охрану места раскопок и заставил обнести колонны заградительной лентой. Как я и подозревал, первые десять футов нам пришлось сначала рыть экскаваторами, после нам выдали лопаты, и спустя три фута мы наткнулись на первые осколочки древностей — плоские каменные кольца и диски с надписями, по предположениям принадлежавшие эпохи расцвета культуры этой неизвестной цивилизации. Счищая одно из них от грязи, я отметил как качество и тонкость работы мастера, а также повторяющийся ряд символов, как и на самих колоннах. Позже нам попалось несколько каменных и обсидиановых чаш и сферических сосудов, похожих на бутыли, в которых всё ещё оставалась вязкая коричневато-бурая склизкая жижа, отвратительно пахнущая гнилой падалью. Светлан предположил, что это еда или напиток, приносимый тогдашними жрецами в подношение каким-нибудь богам. Я же был склонен к тому, что это подношение было несколько более кровавым. И тем не менее, бутыли мы подняли и отправили во временное хранилище вместе с остальными находками, тщательно закупорив. Попадались и образцы холодного оружия из твёрдого кристаллического материала, в основном серпы с крючковатыми концами и зазубренными краями, что подтверждало мои мысли касаемо назначения этого места. С каждой новой находкой моё воображение рисовало мне всё более и более яркую, кровавую и жестокую картину: здесь приносили жертвы. В тех бутылях явно не напитки, а кровь, чья бы она ни была.

Первый день раскопок, можно сказать, прошёл без происшествий. Но к вечеру доктор Уинтерс принял решение расширить зону раскопок, так как территория непосредственно у колонн стала уходить слишком глубоко. С его подачи мы начали экскавацию земли в радиусе пятнадцати ярдов от колонн, но вскоре и этого оказалось почему-то мало. Территорию расширили до двадцати пяти, и в общем, вместе с самим колоннами это около сорока пяти ярдов в радиусе.

Я сделал примерный план находок, привязанный к расположению. Сами колонны располагались в пятнадцати ярдах от центральной точки каждая, всего их девять, располагающихся по кругу. Конической формы и чуть загнутые внутрь круга, они являли собой что-то вроде внутреннего святилища. За их кругом обнаружились вершины колонн поменьше — должно быть, вся эта конструкция уходит настолько глубоко в землю, что даже страшно подумать, — и расположены три ряда.

Однако в конце дня доктор Уинтерс отмочил номер. Когда мы уже собрали все инструменты и аппаратуру и как раз садились в эйрбас, он отвёл меня в сторонку и шепнул:

— По прибытию в гостиницу предоставьте мне оригиналы записей. И будьте добры, воздержитесь от копирования.

— Знаете что, доктор, — я не постеснялся цедить сквозь зубы и беспардонно ткнул пад с заметками ему в руки. — Приятного чтения.

— Следите за своим поведением, мистер Уинтерс!

Не знаю почему, но меня его поведение жутко разозлило. Я прошёл мимо, толкнув его плечом, однако был схвачен за рукав и развёрнут обратно. В этот же момент меня стошнило прямо на его спецовку, чему я, признаюсь, в глубине души был безмерно рад.

— Знаете что, доктор Уинтерс? Меня от вас тошнит. От вас, ваших сраных раскопок и этой экспедиции в целом, если вы хотите знать. Приятного вечера, доктор Уинтерс, — я поспешил вытереть рот рукавом и ретироваться в эйрбас.

Как только я осознал, что натворил, я нешуточно перепугался. Всё, я труп. Вернее, я отчислен из института. И тем не менее, я был рад, что высказался ему, пусть и в такой мерзкой форме и манере.

Тем же вечером, после ужина, он наведался ко мне в номер.

— Пришли устроить мне разнос, доктор? — я стал в дверях, преграждая ему путь. — Или просто сообщить, что я отчислен?

— Пришёл вернуть вам это, — доктор сунул мне в руки пад, который сам же отобрал. — Надеюсь, завтра вы не заставите ваших коллег ждать вас. Доброй ночи.

Я был ошарашен. А он, избавившись от пада с записями, просто развернулся и ушёл. Зная его, я мог с уверенностью сказать, что он решил замять ссору, и я ему в самом деле нужен.

Закрыв дверь, я уселся на кровать и открыл пад. Вместо детальной вычитки я сразу открыл микрофайл с исправлениями. Он внёс одну-единственную поправку в самом конце, и прочтя её, я глазам своим не поверил.

Там, в самом низу, мелким шрифтом, было дописано: «Прошу прощения».

Я расхохотался. Слава Богу, Светлан решил прогуляться по городу перед сном и купить вкусностей, и сейчас он не слышал моего полубезумного хохота на грани истерики. Уняв смех, я глубоко вдохнул и медленно выдохнул, после чего лишь отрезал короткое «да пошёл ты». Бросив пад на прикроватный столик, я развалился на кровати и уставился в потолок.

Он даже извиниться по-человечески не удосужился.