Поразительно, как иногда может повернуться судьба — жалко, что к Сакуре она всегда была пятой точкой, но поражать не переставала, увы.

Кажется, только вчера её безумно раздражал человек, живущий напротив, и посмотрите сегодня: он всё так же продолжал её бесить, но уже в статусе друга! Ну, если его, конечно, можно было так назвать... За то время, пока они пили чай на кухне, Какаши упорно пытался ей доказать, что от подобного общения Сакура исключительно выиграет: он просто мастер на все руки (снял-таки замок), а не человек — диву давалась.

— И не лень тебе? — фыркнула Сакура, вкушая уже третью кружку чая: уж очень вкусно Какаши заварил — так и подсесть не долго. — Я думала, тебе только старушки нравятся.

На его губах играла хитрая улыбка — любовался, как она пьёт, подперев подбородок ладонью. Сам остановился ещё на первой, даже не допив до конца: то ли не хотел, то ли искал предлог, чтобы растянуть время и посидеть с ней подольше. Сакура не показывала виду, но внутренне дрожала от мысли, что второе могло быть правдой (а то, что она третью кружку дует — нет, это в порядке вещей, просто вкусно, да, именно).

— Не лень, потому что джентльмен и держу обещание, — усмехнулся Какаши и вернул ей подкол: — И да, маленькие занозы в заднице мне тоже нравятся — грех не помочь.

Негодник, обзываться смел: невыносимый, красивый, беспардонный, бесстрашный, наглый сосед, а ещё... у неё, кажется, лишнее слово затесалось в этом перечне.

— Знаешь, с таким успехом, я могла бы и газету открыть. Как там таких помощников называют? — Сакура на секунду задумалась, театрально постучав по губам, но тут же ахнула, подняв указательный палец вверх: вспомнила «профессию». — Муж на час, вот!

Ох, это была ошибка, ибо глаза соседа моментально загорелись интересом: явно что-то тупое на ум пришло.

— А он тебе нужен? Могу и не час, а главное — бесплатно! — снова-здорово: опять «первый — даром» из всех щелей пёр.

Сакура показала палец, вот только не средний, а безымянный: намекнула золотым колечком, куда этот поганец мог катиться. Ему только дай волю смутить глупыми шутками, граничащими с флиртом. Эх, так хотелось верить, что когда-нибудь она научится их фильтровать, перестав обращать внимание — выработается иммунитет, так сказать. А потом, возможно, ему самому надоест (жалко, верилось в это с трудом) — нашёл идеальную жертву и теперь не скрывал удовольствия от общения.

Выдохнув, она отвернулась и отпила из кружки, на деле просто пряча немного порозовевшие щёки: «не один час», вы посмотрите, какой молодец. Знала она это — успела убедиться к своему ужасу.

— А я всегда считала, что соседи дружат только ради того, чтобы сахар друг у друга занимать, — буркнула Сакура, чем вызвала мужской смешок.

— Ну, не только. Например, подарки ещё дарят. Знаешь, — загадочно протянул Какаши, а хитрая интонация в голосе заставила её напрячься, — сделанные своими руками особо ценны.

— В смысле? — не поняла Сакура. Её не отпускало ощущение, что в его словах было какое-то двойное дно: ничего такого, по сути, и всё же...

Она замерла: Какаши поднял руку вверх, намекающе перебрав в воздухе пальцами. Этот жест и его нахальная белозубая улыбочка заставили шестеренки в мозгу со скрипом, но двинуться. Женщина задохнулась и покраснела (то ли от гнева, то ли от стыда) — дошло.

Извращенец!

Бесит!

Сбылась мечта идиота: она его таки лягнула. Ну, попыталась хотя бы, так как он легко увернулся от её пинка под столом, бессовестно посмеиваясь.

Дурак неисправимый, провокатор хренов, у которого на уме одна пошлятина. Нет, всё, finita la commedia. Пусть выметается, и никакой чай её не подкупит дальше терпеть этот цирк уродов. Даже если они заключили мир, то хоть постыдился бы... ах, да — у него же нет стыда. В сказке пугалу не дали мозгов, а этому не хватало ещё и скромности. Когда бог распределял таланты, то этому мужчине с лишком отсыпали явно другого — наглости, например.

— Вот нравится тебе меня доводить! — закипая, как чайник на огне, Сакура подгоняла тихо смеющегося мужчину, ладонями пиная его в спину. — Какого чёрта, Хатаке? Ты со всеми девушками так себя ведёшь?

Нет, серьёзно, если это правда, то открывалась новая сторона его бывшей любовницы: единственная, которая могла стерпеть невыносимый характер соседа. Хотя, нет, даже у той сил не хватило — слышали и видели в коридоре. Если бы к Сакуре подошёл такой горе-ухажёр, то схлопотал бы пощёчину на раз-два, а этого уникума спасало лишь то, что он был в дружеских отношениях с бабушкой (что ей в нём нравилось?!).

— Не-а, — хмыкнул он, не особо сопротивляясь тому, что его выставляли за порог. — Ты просто особенная, милая.

Сакура замерла, переваривая его слова — сосед тоже застыл живой статуей.

Ей показалось, или воздух в коридоре резко наэлектризовался? Она не знала, но чувствовала кожей, даже сквозь халат мужа, а ещё до одури желала взглянуть в его лицо, но, увы и ах, Какаши стоял к ней спиной.

— Что ты имеешь в виду? — она благодарила небо, что голос звучал ровно. Заикнись она хоть на одном слове, это выдало бы волнение, охватившее её с головой. А так только невольно сжались ладони на его рубашке: Сакура замерла — он сам напряжён, плечи так точно. Или ей чудилось?

Затянувшаяся пауза, заставляющая нервно прикусить губу, но магию момента разрушил один, мать его, смешок:

— Реагируешь забавно, — Какаши повернул голову в её сторону, подарив тонкую, хитрую улыбку. — Первая, кто так бурно откликается — поэтому особенная.

Что-то внутри Сакуры оглушительно треснуло — терпение, оно родимое.

Нашёл, блин, клоуна — сам не лучше.

Это надо было уметь так филигранно испортить атмосферу — мастер подбора «правильных» слов, ничего не скажешь. А хотя... какого чёрта? Что она вообще ожидала от него услышать? В голову опять лезли какие-то неправильные мысли — точно виной недосып. Из-за него медленно плавились мозги, а значит, пора гнать кого-то в шею — наобщались они на десять лет вперёд. И вообще, пусть катится в ад, откуда он явно сбежал, а более вероятно, что его оттуда тупо выгнали за язык без костей.

— Ты тоже особенный. — бурчала Сакура, снова продолжив выпихивать его из квартиры.

— О? Ну-ка! Это почему же? — тут же заинтересовался сосед, резко застыв на месте.

— Мудак ты редкостный, Хатаке! — она аж вся напряглась, пытаясь сдвинуть эту гору, но тут только бульдозер бы справился: крепкий, да ещё и выше на голову — женщина макушкой своей только до подбородка и доставала. — Вали домой, задрал!

— Скучно, знаешь ли, сидеть в четырёх стенах, — он лукаво покосился на неё из-за плеча.

Прямо как ребёнок маленький! У неё уже есть один — это чудо ещё не хватало усыновить. Муж бы точно выпал в осадок (как минимум), увидев сию картину. И, говоря о Саске: соседу точно не стоило здесь задерживаться. А вдруг её любимый вернётся? Что она реально скажет? Плюшками баловались? Нет-нет-нет, пусть летит домой, Карлсон хренов — балкон ему в помощь! Шутки из разряда: «Малыш, давай пошалим» — уже сидят в печёнках.

Облегчённо выдохнув и захлопнув балконную дверь, Сакура уткнулась лбом в гладкую ледяную поверхность стекла, чувствуя, как горит лицо.

Они теперь «друзья».

Вернее, он просто стал человеком, который будет помогать ей и защищать её в этом доме. Странная должность для такого мужчины, нелепая. Вот если бы ей снова было лет, к примеру, семнадцать, то ещё можно было понять бабушкины переживания. Но Сакура-то уже взрослая — мать годовалого ребёнка и хранительница очага в этой квартире.

Но одна.

Вздох: ну, да... одна. Без мужского плеча и правда тяжеловато порядок навести. Зато теперь она могла похвастаться, что у неё есть «муж в командировке» и «муж на час». И нет, не в том смысле, на который намекал тупой сосед — в бытовом: лампочку там закрутить, кран подкрутить, замок вернуть, как вариант!

Она же ничего не должна ему? Сам согласился, так что Сакуре не надо переживать — его проблемы. Хотя он такой счастливый вокруг неё скакал, что легко усомниться, будто ему трудно, отнюдь — точно в кайф. Насколько же тоска заела?

«Особенная, да?» — горько усмехнулась она, чувствуя, как к щекам прилила кровь-предательница. Почему-то хотелось, чтобы Какаши придал иное значение этим словам. Чтобы кто-то действительно разглядел в ней важность и...

Она шлёпнула себя по щекам, снова выпроваживая неправильные мысли.

Нельзя о таком думать, и, вообще, у Сакуры ещё дел невпроворот: убраться, к примеру. Взгляд автоматически зацепился за ящик Пандоры: нужно было вернуть все недостающие элементы, чтобы хаос перестал терроризировать дом. Пластикового любовника, как вариант — он как раз сох в ванной, всеми покинутый и отвергнутый, а так старался ночью парень. Жаль, что сосед все потраченные труды слил в трубу — Какаши знал, как эффектно о себе заявить, просто затмив и уделав в ноль.

А ещё лучше было бы вернуть этот подарок туда, откуда он пришёл: пусть хозяйка-блондинка им дальше распоряжается. Сакура выполнила цель — оргазм познала. А на другое они и не договаривались. И нет, ей не стыдно, что один предмет уже использовался прямо по назначению. Жалко было, конечно, отдавать — их роман был коротким, но заискрившая страсть — незабываема. Хороший мальчик, тихо, скромно и ответственно выполняющий поставленную задачу, однако перспектива быть пойманной в радостные минуты их встреч перевесила зародившуюся любовь.

«Прощай, мой гороховый стручок. Память о тебе останется навсегда в моём сердце».

Ладно, шутки шутками, но Сакура до сих пор была в шоке, как после произошедшего могла спокойно пообщаться с Какаши. У соседа была потрясающая особенность: он мастерски переключал внимание, управляя её настроением, как заблагорассудится. Какаши улыбался, щёлкая воображаемые тумблеры в её голове и с интересом следя за реакцией — явно изучал и познавал.

Он — ведущий, а она — ведомая.

И только богу известно, куда этот мужчина её приведёт. Но Сакура ловила себя на мысли, что ей это даже нравилось — то самое общение, которого так не хватало (даже если он чаще бесил, чем смешил).

Противный скрип скотча бил по ушам, заставляя морщиться и невольно содрогаться — ненавидит этот звук, бесит. Но Сакура решилась упаковать коробку от души, будто из неё реально могла выскочить вся казнь египетская (вторую волну она точно не переживёт).

Провела ножом, оторвала ленту — готово. Теперь только отдать: может, соседям Свинины подсунуть, не отрывая список товаров? Или родителям? Пусть тоже покраснеет, да поизворачивается, объясняя, что ей это подбросили: дочка была ещё той оторвой, а вот родители — божие одуванчики, флористы с прелестным магазинчиком.

Нет, не сделает — она её лучшая подруга, а у Сакуры, в отличие от свинки, были мозги.

Глаза болели и чесались, да и голова раскалывалась: слишком много потрясений за сутки и полное отсутствие отдыха. Сакура похлопала себя по щекам, чувствуя, что вырубается. Нельзя-нельзя, даже от минутки сна она будет ещё большим разбитым корытом, а дочка ждёт маму.

Изумрудный взгляд зацепился за зеркало: Сакура сидела на полу в спальне, перед шкафом, а на неё смотрела, грустно улыбаясь, уставшая копия.

— Ну, и красавица ты, девочка, — саркастично усмехнулась она, любуясь тёмными кругами под глазами. Надо было что-то делать с этим косплеем енотопанды: купить успокоительное, вернуть сбитый режим. Соседу она уже лекцию прочитала на тему, как это неполезно для кожи и для организма в целом. Он вроде бы всё понял и обещал, что больше не...

— Ты правда красивая.

Сакура на месте подпрыгнула от неожиданности и испуга: она же была одна в комнате, даже не выходила из неё. А теперь с ужасом наблюдала в зеркальном отражении, что нет — вид открывался на кровать за спиной и на мужчину, возникшего из ниоткуда.

Реально, как она его не заметила, чёрт возьми?!

Какаши расслабленно сидел на спинке её кровати, облокотившись подбородком о ладонь — тёмные глаза не мигая смотрели в упор на отражение Сакуры. Он не улыбался, не кривлялся, лишь молча разглядывал, но это нечитаемое выражение ей дико не нравилось — улыбка ему шла больше.

Снова решил её испугать?

— Почему ты снова здесь? Я сказала тебе убираться, — Сакура сглотнула, скользнув взглядом по балконной двери — закрыта.

Какого чёрта?..

— Я же говорил, что там скучно, — женщина напряглась: холодная интонация голоса была ему не присуща. — А мне больше нравится проводить время с тобой, Сакура-чан.

Да даже если и так, нельзя было снова вламываться в её дом каким-то магическим образом. Звук шагов он ещё мог скрыть — незаметно подкрадываться явно было его любимым занятием. Но подозрительных щелчков замка она не слышала: ни балконной, ни входной двери. Не сквозь стену же он прошёл!

— Как ты вошёл? — она всё-таки задала этот вопрос, но вздрогнула, заметив, как растянулись его губы: тонко, загадочно, хищно.

И страшно.

— Секрет, милая, — Какаши явно наслаждался ситуацией и её потерянным, запуганным видом. — Будет довольно неинтересно, если раскрыть все карты, не находишь?

Возможно, но сейчас была точно не та ситуация, чтобы утаивать такие секреты.

— Ты обещал ответить на все мои вопросы! Перестань строить из себя идиота: как ты вошёл? — Сакура не сдавалась, а Хатаке нахмурился, разочаровавшись её грозным тоном: не нравится ему. Хотел видеть только страх?

— Я правда так сказал? — он задумался, склонив голову набок, но увидев её кивок, тяжело выдохнул и встал.

Сакура моментально развернулась лицом, перестав разглядывать соседа лишь в отражении. Не радовал тот факт, что она была беззащитна, да ещё и светила открытой спиной. Складывалось ощущение, будто он мог легко, не колеблясь, воткнуть в неё нож — от Какаши шла какая-то мистическая угроза. Аура совершенно другого человека — они вернулись к началу.

Стоп! Нож?

Пальцы нащупали холодный металлический предмет на полу, заставив женщину сглотнуть. Не хотелось верить, что Какаши мог причинить ей вред — он обещал не обижать. Их разговор на кухне хоть и был идиотским, но от него сочилось лишь тепло, а сейчас температура воздуха в комнате упала до нуля. Сакуру снова знобило, а весь выпитый чай выветрился.

А он так сильно грел ей сердце — приятно и сладко было. Но теперь на корне языка осталась лишь горечь. Хотелось поморщиться.

Что за тараканы снова бушуют в голове соседа?

Какаши же не спешил подойти к ней, отнюдь: он ловко спрыгнул с кровати, засунув руки в карманы джинс и продолжая буравить стальным взглядом, острым, как клинок (её пальцы рефлекторно снова потянулись к ножу на полу). Тяжело вздохнув, сосед с неохотой перевёл внимание на разделяющую их квартиры стену.

— Знаешь, я чертовски ненавижу её, — задумчиво протянул он, вытащив одну руку и стукнув по поверхности: тук-тук. Этот глухой звук заставил Сакуру рефлекторно вздрогнуть: тупой «дилинь» и стук ещё долго в кошмарах будут преследовать. — Неприятно, когда есть преграда, а за ней то, чего ты желал долгие годы. Как бы не бился — не достать. Бесит.

Стиснул зубы, с силой корябнув ногтями обои и оставляя в стене еле заметные борозды следов. Сакура впервые видела его таким: ненависть в глазах, Какаши совершенно потерял контроль над эмоциями. Словно снял свою маску идиота, открыв другую — пугающую. Но такой порыв был секундным: сосед усмехнулся чему-то у себя в голове, а на лице снова расцвела тонкая, полубезумная улыбка.

— Но я нашёл лазейку.

Сакура задохнулась: вполне материальная рука мужчины спокойно прошла через пенобетон — поверхность покрылась рябью, подрагивая от движений. Какаши словно опустил ладонь в воду и теперь с интересом водил вверх-вниз, забавлялся увиденным.

Это нереально!

И было только одно объяснение новому фокусу соседа: Сакура спит, а это её ночной кошмар — Бугимен таки пришёл за ней!

Твою ж мать, когда она успела вырубиться? Долгие месяцы бессонницей мучилась, моля всех богов о нормальном сне, а теперь, когда он не сдался ни в одно место, так нате, пожалуйста, распишитесь. Ещё и играющий безумными красками — явно после ночных впечатлений подсознание вдохновилось и решило присоединиться к игре соседа. Как итог: безумная «белочка» собственной персоной. И она точно по её душу!

Нужно проснуться, срочно!

Пока сосед не обращал внимание, Сакура сжала в ладони лезвие ножа, но, к сожалению, боли не почувствовала. Чёрт, точно кошмар!

— Давно хотел сломать эту стену, но, похоже, это уже излишне. И раз я здесь, — сосед повернул голову в её сторону, загадочно расплывшись в улыбке. — Малыш, давай пошалим?

О, нет! Он не мог в таком ключе вернуть её же шутку! Даже в своём кошмаре, ей не улыбалось заниматься с ним сексом или что ему (ей?) там в голову пришло. Явно что-то жуткое — её Какаши бы так не поступил. Шутил тот, конечно, тупо и пошло, но руки не распускал, просто дразнил потехи ради. А у этого аж глаза горят, левый так точно красным блеснул. Или ей показалось?

— О, так я уже твой? — он убрал руку от стены, перестав изучать её глубину, а теперь решил залезть к ней в голову, паршивец. — Ты не представляешь, как я счастлив.

— Пошёл ты! — ощерилась Сакура, медленно отползая от этой безумной подделки, рождённой её больным мозгом. — Даже в подмётки настоящему не годился!

— Так давай проверим, — его глаза горели азартом и похотью. — Сравним. Ты ещё даже не попробовала, а уже так скептически настроена. Обижаешь, милая.

Даже знать не желала, что он ей там пел. Да будь она абсолютно свободной, а не замужней, так всё равно не согласилась бы переспать с ним.

Больной ублюдок.

Чёрт, да как же от него избавиться? Почему именно этот сон выглядел, как реальный? Почему ей не могли присниться пони с бабочками, которых она ненавидела до блевоты? Ох, да лучше концерт танцующих бананов, чем сексуальный психопат — этот образ точно в анти-топе её эротических фантазий. Лишь мысль о том, что происходящее сейчас только понарошку и можно перетерпеть — не радовала. Сакура настоящему Какаши в глаза потом смотреть не сможет нормально, подсознательно сравнивая с этим психом — улыбочка так точно безумца.

— Как ты любишь? Что предпочитаешь? — он не дождался ответа, приступив к активным действиям: быстро надвигался на неё, заставив Сакуру чуть не подлететь на ноги, шарахнувшись от копии соседа, как от огня. — Могу музыку включить. Тебе же она нравилась, да? Или стесняешься при свете? Так и это можно исправить.

Он щёлкнул пальцами в воздухе и, словно по сигналу, за окном снова наступила ночь, погрузив комнату в мрак.

«Только не опять!»

Она же ненавидела темноту, и этот ублюдок прекрасно знал, тихо посмеиваясь и впитывая её страх. Совершенно дезориентированная, практически ничего не видящая, Сакура почувствовала, как уткнулась спиной в стену позади себя — тупик, путь к отступлению перекрыт. А рядом с головой, по обе стороны, хлопнули об обои чужие ладони. Сосед навис над ней сверху, взяв в тиски, и всем своим видом давая понять, что бежать нет смысла.

Глупенькая дурочка снова в ловушке с психом, но уже в своём личном ночном кошмаре.

Но вот только на этот раз он пришёл не поболтать (хотя нет, именно это, но кое-чем другим). Как там Сакура говорила: поиграет, изнасилует и голову откусит? Именно так. Но у неё совершенно нет желания доходить до второй базы с этой безумной карикатурой на Какаши.

Глаза начинали привыкать к темноте, позволяя рассмотреть очертания и немного — его лицо: сосед разглядывал её, любовался, обманчиво мягко улыбаясь и наслаждаясь бессильным видом женщины — полностью завладел положением.

— Почему ты так сопротивляешься? Тебе же хочется, — его правая ладонь дотронулась до её щеки, ласково погладив, но этот жест заставил Сакуру лишь задрожать, и не от возбуждения: у него ледяные руки, а у Какаши были тёплые. — Обманываешь сама себя, бежишь со всех ног, не признавая очевидного. Но мы-то с тобой прекрасно знаем, что у тебя на уме, так? — он усмехнулся, наклонившись к ней совсем близко и жарко прошептав на ухо: — Сакура-чан, ты хочешь меня, признай.

Замах правой руки и шипение мужчины, не ожидавшего подлянки с её стороны: Сакура всё-таки подняла с пола нож. Всё это время держала у себя за спиной, не решаясь его использовать, но последние слова окончательно взбесили. Обещала ведь, что подпортит шкурку этому красавчику, если он будет руки распускать. Как итог: новый шрам на теле Хатаке Какаши (копии, правда): левый глаз перечёркивал длинный тонкий порез, рассекая щёку и бровь. Сакура не знала, в порядке ли сам хрусталик, но её это не колышило — цель была достигнула. Сосед убрал от неё руки, полностью сосредоточенный на ране, а значит, она могла сбежать, что и поторопилась сделать.

Но...

Даже шагу не успела ступить, как почувствовала на шее ледяное сжатие длинных пальцев, а после — удар о стену такой силы, что та зашаталась, а может, даже и треснула. Будь это реальностью, то было бы очень больно. А так Сакура могла лишь морщиться, пытаясь содрать чужие руки с горла, которые медленно, но уверенно душили — Какаши сдавливал с силой, явно взбешённый её поведением.

— Мда... А я хотел быть нежным, но, похоже, ты предпочитаешь грубый секс, — спокойный, ледяной тон, наполненный безграничной злобой. Убрав руку от своего лица, он медленно поднял на неё взгляд, а Сакура замерла: левый глаз мужчины действительно горел в темноте красным. И смазливая мордашка вся в крови — жуткое зрелище.

Второй раз этот трюк с ним не прошёл: Сакура хотела снова замахнуться, но её руку с силой придавила его ладонь. Убрав загребущие ледяные пальцы от шеи жертвы, сосед ловко перехватил левую кисть и быстро задрал вместе с правой вверх, скрестив между собой. Сакура не успела даже пикнуть, как её ладони со всей силы пригвоздил отобранный соседом нож, зайдя в стену по самую рукоятку. Будь это реальностью, Сакура бы заорала от боли и ужаса, а так лишь досадно трепыхалась, чувствуя себя бабочкой, пришпиленной на иголку.

Ублюдок! Скотина! Насильник!

Бесит, сука!

— Так будет лучше, верно? — он задумчиво разглядывал сделанное, отбивая двумя пальцами по стене позади неё какую-то мелодию. — Как ты относишься к ролевым играм, милая? Я бы предпочёл наручники, но так тоже неплохо.

— Пошёл нахер! — Сакура должна была бояться, но была просто в бешенстве, неистово дёргаясь из стороны в сторону, желая расшатать нож и освободиться.

— Тогда ты — на мой, — сосед лукаво склонил голову набок, даже в такой версии продолжая тупо шутить и выбешивать до посинения.

Захотелось его лягнуть от души, прям между ног, чтобы желание отпало навсегда (а ещё лучше, чтобы член отсох). Сакура так и сделала, прицельно пнув, но этот псих ловко перехватил её ногу, сжав и отведя в сторону. Не этого она хотела, но сама сыграла ему на руку, полностью раскрывшись, а тот с хитрой улыбкой сделал шаг вперёд, практически вжимаясь своим телом в её.

— Красивые ножки, — он крепко держал под коленом, а второй ладонью провёл по другому бедру, нежно поглаживая. — Давно засматривался.

Его пальцы двигались всё выше, перейдя на внутреннюю сторону бедра, но Сакуре казалось, что ей водили кубиками льда по голой коже — неприятное ощущение, вызывающее сонм мурашек по всему телу. А когда он дотронулся между ног, так и вовсе дёрнулась, привстав на цыпочки: не желая чувствовать прикосновений.

— Хм. — задумчиво протянул мужчина, глядя вниз и, кажется, серьёзно обдумывая что-то.

Каково же было удивление Сакуры, когда он внезапно отпустил её ногу. Она уже хотела обрадоваться, что передумал или она смогла повлиять на сон, чтобы одумался, но нет: тот просто стащил с неё шорты вместе с бельём. Нога снова была задрана и раздвинута, а сосед продолжил изучать её тело, нисколечко не обращая внимания на протестующие дёрганья женщины.

Внутрь скользнул палец, заставив Сакуру всхлипнуть и съёжиться от омерзительного ощущения — словно ледышку туда всунули, отвратительно.

— Ты сухая, — кажется его серьёзно поразил этот факт. — Почему?

А что, он думал, что она потечёт от одного его вида?! Да, хрен угадал! Кого вообще подобные игры заводят? Играть в жертв стокгольмского синдрома она не собиралась, пошёл он!

— Странно, я же возбуждаю тебя, — он тихо рассуждал сам с собой, наконец-то убрав руку. Задумчиво провёл по подбородку, скосил на неё взгляд, и улыбка снова расцвела на красивом лице. — Но мы сейчас это исправим. Только придётся тебя наказать: предварительных ласк не будет, раз тебе нравится пожёстче. Но ты же потерпишь, так?

Сакура снова задёргалась, потому что он не шутил. С ужасом наблюдала, как мужчина потянулся к пряжке ремня, что-то напевая себе под нос, а она и двинуться не могла: левая нога была прижата и зафиксирована его коленом, а вот правую он так и не отпустил — раскрыв для лучшего обзора и входа. Единственное, что могла, так это плеваться ядом и материться на чём свет стоит.

— Знала бы ты, милая, как сильно я тебя люблю, то давно убежала бы, — он продолжал тихо напевать, но, взглянув на Сакуру, улыбнулся и склонился ближе. Похоже, закончил с приготовлениями и теперь любовался грозным видом женщины. Подняв руку, провёл указательным пальцем по её губам, призывая к тишине. — Да не бесись ты. Тебе понравится... со временем.

Она злобно тяпнула за палец, но у соседа рефлексы явно были лучше — укусить не удалось, и Сакура лишь развеселила мужчину.

— А ты дерзкая. Люблю таких, — он укоризненно покачал пальцем, тихо посмеиваясь. — А когда плачешь, ещё и миленькая. Просто прелесть.

Не будет она для него плакать, ни за что. И даже говоря это, Сакура всё равно была на грани от истерики — она не желала чувствовать этого психа внутри себя. Даже во сне. Это просто перебор!

Сосед любовно пристраивался между её ног, разведя обе пошире, чтобы было удобнее. Он не шутит, сейчас начнёт, а её никто не спасёт и не разбудит.

Над ней тупо надругаются.

«Хатаке, чёрт тебя задери! Почему когда ты так необходим, то шатаешься хрен пойми где?! Обещал защищать и помогать, а теперь из-за тебя меня изнасилует твоя же больная на всю голову копия! Твою мать!».

— Начнём? — её кошмар почти промурлыкал это в губы, заставив Сакуру всхлипнуть и зажмуриться. Глаза повлажнели, грозясь потечь реальными слезами.

«Какаши, прошу, разбуди меня».

Мужчина толкнулся, а Сакура напряглась, готовая (нет!) к вторжению внутрь — это конец.

Дилинь.

***

— Нет! — Сакура не выдержала и закричала, дёрнувшись вверх и сильно стукнувшись обо что-то: в глазах заблестели звёздочки, а голова раскалывалась от тупой боли, так что пришлось тихо зашипеть и схватиться за неё руками, иначе та грозилась расколоться надвое.

Стоп!

Сакура поражённо раскрыла глаза, перестав морщиться.

Больно?

Она ощущает боль, и какое же это восхитительное чувство — проснулась, значит, над ней не успели надругаться, а насильник остался на той стороне и теперь лишь скрежетал зубами от досады, ибо добыча ускользнула прямо из-под носа.

Она снова в настоящей реальности, спасибо!

То, во что она въехала головой, оказалось спинкой кровати, которую теперь хотелось любовно зацеловать до смерти и в самые дёсны — как она проснулась, кстати?

Сакуру окружал полнейший мрак, а значит, на дворе ночь. Этот факт постепенно возвращал к реальности, и до женщины дошло, что произошло: она действительно вчера вечером легла спать. Их забавные посиделки на кухне были лишь воспоминанием, и это произошло несколько дней назад — подарок она уже давно вернула Ино, да и дочь забрала. А вот потом... Потом вся ламповость перетекла в эротичный фильм ужасов собственного сочинения: главную героиню она сыграла сама, похлопаем, а вот настоящей звездой абсурда выбрала Какаши. Это надо было ему такой безумный образ подарить — диву давалась. Как же сильно Сакуру торкнуть должно, чтобы такая чушь приглючилась?

Похоже, ответ говорил сам за себя: всему виной сосед! Да-да, а именно, та ночь, когда отрубили электричество и он решил провести «мирные» переговоры: подсознание явно было расшатанно его тупыми шутками-пугалками — всё это копилось-варилось, и только сегодня ей выплюнули готовое блюдо из страха и ужаса прям к порогу.

Как бы забыть теперь этот кошмар?

Нет, точно пора собирать вещи к психиатру: кукуха поехала окончательно, раз ей такие «белочки» чудятся. Женщина была уверена, что врач после сеансов с ней напишет книгу о мужчине, живущем напротив, разбогатеет и свалит жить куда-нибудь на Бали — только Сакуре могло так повезти с соседом.

Но вопрос всё ещё висел в воздухе, горя красным в ночи: как она смогла избавиться от кошмара?

Темнота раздражала, заставляя в ярких красках вспоминать давешний сон, поэтому Сакура решила включить свет, нащупав на тумбочке выключатель светильника. На электронных часах было ровно три ночи, а телефон лежал рядом, игриво мигая лампочкой и тонко намекая, что у неё одно пропущенное сообщение: «Дилинь» из кошмара, телефонная трель сообщения — вот кто её настоящий спаситель.

Кто отправитель?

Женщина поспешила разблокировать экран и вчитаться, чтобы тут же облегчённо рассмеяться.

[Я дома. :)]

Её блудная няня-извращенка вернулась с работы, чтобы разогнать всех тараканов и чертей по углам — навела свой порядок в квартире, ибо нефиг.

«Рада за тебя, пугало», — тихо хихикала Сакура, откинувшись на подушку и прикрыв глаза рукой. На губах играла широкая улыбка радости, потому что он действительно помог, не обманул.

Как же она ему благодарна, он даже представить себе не может.

Сакура снова посмотрела на сообщение и задумалась: а с каких пор он ей пишет посреди ночи? Выбрал новый способ будить? Ну, спасибо, что не вульгарный, а более мирный. Или же...

Она замерла от догадки.

А как часто он вообще говорил кому-нибудь подобные слова и слышал ли хоть что-то в ответ? Вряд ли, он же жил один. И если она права сейчас, то...

Пальцы застучали по клавишам, спешно набирая ему ответ.

[С возвращением]

Ответ пришёл с небольшой задержкой и был очень коротким, но всё равно умилил Сакуру, заставив расплыться в улыбке.

[ :3 ]

Угадала.

Сакура, похоже, была первой женщиной, которая встречала его после работы (кроме бабушки, наверное). И почему-то этот факт заставлял чувствовать себя нужной, а вернее...

«Особенной».

Больше сосед ничего не писал, спать Сакура отказывалась наотрез — боялась, что в голове всё ещё поджидал тот пугающий образ, желающий закончить начатое (нужно купить таблетки, чтобы не было сновидений). Хотелось умыться и пить. Дико подмывало что-то горячительное, но, увы и ах, Сакура не пьющая от слова совсем. Спасением стал графин воды на кухне, к которому она чуть не присосалась от души. Но, даже отпив из стакана, Сакура ловила себя на мысли, что на самом деле хотела сладкого чаю и именно того, который заваривал Какаши (подсадил её всё-таки). Писать ему такую просьбу было неловко: он мог уже спать или спокойно заниматься своими делами, так что пришлось довольствоваться малым.

Не отрываясь от питья, Сакура зацепилась взглядом за упакованную стопку макулатуры на полу — эта картина заставила её досадно поморщиться.

Чёрт!

Сегодня был день перерабатываемого, воспламеняемого мусора, а она как раз вчера вечером решила рассортировать свой шкаф, желая выбросить лишнее. Старые журналы манги собрала и завязала, но вот отнести на мусорку забыла, не порядок. Рано утром приедут забирать, а Сакуре не хотелось, чтобы эта кипа пылилась у неё ещё двое суток (дни сортировки чередовались).

И всё бы хорошо, но дочка спит в детской и вроде крепко, а хорошая мама не имеет права бросать ребёнка одного. Но эта чёртова пирамида подростковых романов, которая уже нафиг никому не нужна — один вид только бесил, а Сакура ценила чистоту и порядок. По идее, если она быстренько спустится вниз и выкинет, то... Ох, она точно мать года! Ладно, одна нога тут, а другая там — Сарада не должна заметить того, что её не будет одну минуту.

«Я быстро, зайка», — схватив с пола связанную кипу и на цыпочках пробежав по коридору, Сакура открыла дверь и... заорала от ужаса на весь дом.

Её всё ещё не отпустило: кошмар продолжался, но уже наяву.

Прижимаясь к косяку собственной двери и прихлопнув ладонью рот, Сакура испуганно смотрела на открывшуюся ей картину. Позади послышалось детское кряхтение, заставив женщину похолодеть и обматерить себя за несдержанность, но оно быстро затихло: минута, и в апартаментах снова тишина — дочка уснула, слава богу.

— Сакура-чан, ты чего кричишь?

Ах, ну да! Конечно! С чего это она, в самом деле? Ведь совершенно не было причин, чтоб ему провалиться-застрелиться! Точно не из-за её «любимого» соседа, который сидел напротив её двери, облокотившись спиной о свою — нет, это нормально. И ладно бы просто сидел, уткнувшись в телефон, нет... Женщину сейчас ошарашенно разглядывала точная копия её ночного кошмара: Хатаке Какаши действительно обзавёлся новым шрамом на левом глазу. Ещё и лицо всё в крови до кучи.

Совпадение? Она так не думает.

— Что с тобой случилось?! — кинув за порог уже не волнующие никого журналы, Сакура подлетела к мужчине, присев и осматривая. — Тебя что, волки драли?!

Какаши удивлённо моргнул ей правым глазом, не ожидав такого резкого порыва заботы. Посмотрел на потолок, словно обдумывая про себя какую-то мысль, театрально промычал, и ахнул — дошло.

Вот же пугало без мозгов!

— А... Ты про это? — он указал пальцем на закрытый левый глаз. — Я поцарапался.

Нихрена себе поцарапался! Это как должно было угораздить, чтобы пол-лица разделать? Брился ножом, что ли, а руки тряслись, как при болезни Паркинсона? А ведь только несколько дней назад ей заливал, какие у него золотые да ловкие руки — брехло!

— Не обманывай меня! Что случилось? — зашипела Сакура, желая стукнуть, но увы — раненого бить нельзя. — И почему ты сидишь тут? Почему не в больнице? Швы надо наложить! Глаз цел?

Она кудахтала над ним, войдя в роль медика, а Какаши с полуулыбкой смотрел на её нервные метания, явно наслаждаясь повышенным вниманием к собственной персоне.

— Я не люблю больницы, — такой простой ответ, заставивший Сакуру задохнуться от возмущения: ему что, пять лет? Вёл себя, как маленький, который боялся уколов.

Бесит.

Как можно было так наплевательски относиться к собственному телу? Глаз был цел, и слава богу. Лишь рассёк щёку и бровь, да и рана уже не кровоточила, это радовало — Какаши, похоже, догадался прижать её своей рубашкой, и та теперь покоилась на полу, вся заляпанная подсохшими бурыми пятнами (ещё одна дорогая вещь на мусорку). Интересно, это он с таким лицом по улице шёл? Хорошо, что там ночь: в это время в их районе редко кого встретишь. Ну, если только каких-нибудь пьянчуг или бандитов. Наверное, именно на таких ребят и нарвался, а теперь прикидывался дурачком. Чтоб она не волновалась?

— Пошли, — Сакура безапелляционно потянула его за руку на себя, заставляя встать и последовать за ней. — Не любишь больницы — хорошо. Значит, я сама тебя заштопаю. Твоё счастье, я закончила интернатуру по хирургии. Успела пошить таких, как ты, в отделении скорой помощи.

Какаши присвистнул, удивлённый её навыками, но покорно последовал в квартиру. Только вот на пороге снова замер, как истукан, так и не шагнув внутрь — Сакура непонимающе оглянулась.

— Это твоё? — всё его внимание было сосредоточено на старой макулатуре на полу. — Сёдзё-манга?

— Ну... да? — неуверенно протянула. — Просто мусор. Я закончу с тобой и выкину.

Снова потянула соседа на себя, но его действительно было не сдвинуть, если он сам того не желал — чуть руку не вывихнула. Да какого чёрта?!

— Жалко. — печально протянул Какаши, своим поведением ставя в тупик. — Можно я заберу?

Здрасте-приехали: с каких пор взрослые мужики интересуются комиксами для девочек-подростков? Сакура их читала, когда ещё в школе училась, а это было хрен знает когда. И вот решила от них избавиться, но они внезапно стали интересовать соседа?

— На кой они тебе сдались? — прошипела Сакура, всё больше нервничая, что их могли спалить в общем коридоре, а Какаши явно было до лампочки — всё, что его интересовало, так эта тупая манга.

— Я читать люблю.

— Сёдзё? Серьёзно?

— Почему нет? Я романтик.

Сакура закатила глаза: они точно не сдвинутся с мёртвой точки, пока Какаши не получит то, чего хочет — а в данную секунду ему внезапно приспичило именно это. Снова вёл себя, как маленький, которому в магазине понравилась игрушка, а мама не покупала. Как бы истерику не закатил, что навряд ли. Да и жанр с ним не вязался: сосед больше тянул на человека, читающего исключительно порно-журналы. А тут романтика, удивительно.

...но мило.

— Ладно, уговорил, — процедила Сакура. — Хватай их, и пошли.

Как, оказывается, человеку мало для счастья надо иногда: Какаши аж весь светился изнутри, почти любовно прижимая к груди журналы не типичного для него (как ей казалось) содержания. Нет, серьёзно, почему он был таким довольным и расслабленным? Без глаза мог остаться, смазливое личико подпортили, наверняка шрам останется (к сожалению), а ему хоть бы хны и до звезды — мангу отдали, о, счастье. Как говорится: чем бы дитя ни тешилось, только бы не вешалось.

Закрыв дверь на замок изнутри, Сакура тихо, но строго начала отдавать командования: он берет стул и тащит его ванную, заодно умывшись, а она пока возьмёт из аптечки всё, что нужно, чтобы зашить этого бедолагу. На этом порешили, в ладони хлопнули и разошлись в разные стороны.

«Вот надо было так угораздить. Живой хоть, спасибо», — злобно фыркая, Сакура достала огромную аптечку из шкафа, перебирая содержимое.

Так, что ей, по сути, было нужно? Перекись, марля, перчатки, пластырь, иглодержатель, атравматическая игла, ножницы — есть. Его счастье, что он попал именно к ней в руки, а если нет? Так и ходил бы, типа само заживёт? Ну, спасибо, что подорожник не приложил, дурень.

Тихо матерясь сквозь зубы, Сакура вышла из спальни с нужным набором инструментов в руках, но, пройдя несколько шагов, чуть не выронила своё богатство прямо на пол: была причина, и ещё какая!

Ей открылась потрясающая картина в другом конце коридора: Какаши выполнил указания, только вместо стула притащив табурет (хотя с их разницей в росте так даже лучше), и как раз заканчивал со вторым пунктом — умывался. Но было одно большое «но», и женщина им любовалась — Какаши разделся по пояс, чем обескуражил Сакуру, а она ведь и не просила. Но сделанного не воротишь, и теперь можно лишь смотреть, затаив дыхание.

Она словно вернулась в прошлое, в ту ночь, но в этот раз не краснела, а лишь тихо изучала его профиль и фигуру — было, на что посмотреть: красивый, и этого не отнять, даже с мелкой россыпью других шрамов. Её муж был тоже весьма привлекательным мужчиной, но почему-то...

Сакура сглотнула.

В данную секунду пальму первенства за внешность она бы отдала именно Какаши.

«Сакура-чан, ты хочешь меня, признай».

Выдохнув, мужчина выпрямился в полный рост, вытирая лицо майкой, а Сакура загипнотизированно следила, как с его мокрой чёлки капала вода на голую грудь — сцена, которая останется в памяти навсегда. Весьма сексуально, чёрт возьми.

Но недолго длилось счастье: Какаши заметил её, скосив взгляд и теперь они уже вдвоём замерли, разглядывая друг друга, как в первый раз. Единственное, что успокаивало: в темноте коридора не было видно, каким взглядом на него смотрела женщина — очень жадным.

— Сакура? — он удивлённо склонил голову набок, не догадываясь, почему она вдруг замерла. Магия его голоса помогла снять морок, накрывший с головой, и как итог: Сакура расцвела майской розой.

— Я... — голос опять дрожал, пришлось тихо прокашляться, быстренько двигаясь в его сторону. — Ты зачем разделся?

— Чтоб тебе удобнее было, нет? — Какаши смотрел на неё сверху вниз, заинтересовавшись инструментами в небольшой коробочке. И слава богу, что они переключили его внимание на себя: предательски горящие щёки не заметил, радует.

Зачем ей голый соседский торс, если она собиралась зашить лицо? Как эти два пункта взаимосвязаны? Ответить на эти вопросы мог лишь Какаши, потому что она не телепат, к сожалению. Удобнее он хотел сделать — точно нет. Скорее хуже: как Сакуре наложить швы, если от такого вида у неё могли руки задрожать в процессе? Сердце так точно трепыхалось, мечтая пробить грудную клетку, и когда-нибудь из-за импульсивных действий Какаши оно улетит, как птица в окно, и даже ручкой на прощание не помашет.

Ох, и дурень... Пугало.

— Садись, — Сакура снова натянула на себя маску профессионала (жаль, в декрете), усадив мужчину: инструменты она уложила на стиральную машинку и как раз собиралась помыть руки, прежде чем приступить к самому процессу, как её привлёк вопрос в спину:

— А почему в ванной? — поинтересовался Какаши, поглядывая на неё из отражения в зеркале.

— Свет лучше, — она пробурчала, вымыв руки и выключив воду, и повернулась к нему лицом. — Не нравится? Или боишься?

— С чего бы? — он смотрел на неё с хитрой улыбочкой, а в глазах и правда даже на намёка на панику не было. — Сакура-чан, ты миленькая, но совершенно не страшная.

— А почему тогда больниц сторонишься? — стараясь не краснеть от его лестных слов, Сакура присела перед ним на край ванны, взяв перчатки и надев их.

— Скучно, ничего нельзя, пахнет спиртом, — Какаши загибал пальцы, перечисляя. — а ещё...

— Порнушку читать не дают? — лукавая улыбка.

— В точку! — такая же в ответ.

Тихо засмеялась, потому что сосед был невыносим — одни пестики с тычинками в голове, будто он до сих пор был в подростковом возрасте. Хотя мама говорила, что все мужчины до старости — большие дети, и теперь Сакура ей верила. Саске в этом плане был проще, правильнее, но, как бы грубо это ни звучало — скучнее.

А сосед — просто кладезь идиотизма.

— Ну, что... — Сакура эффектно шлёпнула резиновыми перчатками на руке, заставив мужчину вздрогнуть от неожиданности (именно этого эффекта и добивалась). — Начнём?

Ответом ей стало невразумительное мычание, весьма позабавившее: Какаши, вероятно, немного нервничал, хоть и говорил обратное. Но он был сам виноват, и пусть теперь стиснет зубы и терпит, как хороший, взрослый мальчик. Ну, или пошипит на неё: Сакура начала обрабатывать рану, а он аж весь сморщился от её прикосновений.

— Больно? — она старалась быть аккуратной, но было видно, что ему неприятно, а ведь ещё даже иголку не взяла. — Может, мне подуть?

— Подуй, — ответил с охотой, моментально перестав гримасничать (специально что ли морщился?). — Можешь и поцеловать — говорят, тоже очень помогает.

Сакура легонько щёлкнула соседа по носу: опять флиртовал забавы ради. Ещё и смотрел так хитро (забавно, что только одним глазом), аж светился озорным настроением. Пускай радуется, пока может: Сакура облила от души иглодержатель и как раз собиралась приступить к наложению швов, а Какаши с интересом следил, как она достаёт им иглу из упаковки, не нарушая при этом стерильность — всё, как учили, и строго по книжке.

— Не волнуйся, — она склонилась к нему ближе, ласково улыбнувшись. — Тебе понравится.

Или нет?..

Но ощущения точно будут незабываемыми.

Приступив к первым стежкам, Сакура поняла, что, сколько бы времени ни прошло, руки всё равно действовали на автомате. Она даже получала удовольствие — любимое дело, как-никак. А вот про Какаши такое трудно было сказать: снова морщился, и в этот раз правдоподобно — неприятно, знает, но терпимо.

Может, отвлечь его немного?

— Тебе как: крестиком или ёлочкой? — Сакура ловко накладывала швы, но не удержалась от подкола над страдальцем.

— А цветочек можешь? — Какаши открыл правый глаз, хитро посмотрев на незадачливую юмористку.

Может.

И слово неприличное тоже может вышить (вот потеха была бы). Подмывало так и сделать, но жалко — мордашка-то симпатичная. Сакура только ради неё и старалась, желая минимизировать ущерб: глупый сосед совсем не берёг и заставлял страдать бедную.

— За ваш счёт — любой каприз, — почти пропела, навязывая ему узелков, но краем глаза заметив, что его заинтересовали её слова: сама провоцировала, кается, но весело же.

— Прям любой? Какой пожелаю?

— Устанешь торговаться, — хмыкнула, подключаясь к игре.

— А я настойчивый, — он тоже не сдавался, желая податься ближе, но Сакура строго заставила сидеть ровно и не дёргаться. — И капризный — много попрошу.

— Бедным не боишься остаться?

— А ты проверь меня!

— А уже не надо — я закончила, — Сакура расплылась в улыбке, довольная удивлённо вытянувшимся лицом соседа: своими разговорами отвлекла его от боли, а тот и не ожидал, что она так быстро справится.

Дело было почти сделано, но жалко, правда, что шрам останется: Сакура постаралась на ура — тонкий и изящный, как с картинки. Приглядевшись получше, поняла, что, возможно, он ему даже пойдёт — особого шарма добавит, что ли? Идеальное личико, которое теперь точно будет привлекать взгляд благодаря небольшому изъяну — шрамы украшают мужчин, верно?

Но всё равно печально, как он его получил: мог и не по лицу схлопотать, а под ребро. Не берёг себя совершенно, наверняка действовал безрассудно, глупо.

Бесит.

А что если когда-нибудь он вот таким образом вообще исчезнет из её жизни? Перестанет наконец-то раздражать, уйдёт «по-английски», растворившись в неизвестности. Ей никто не расскажет — они лишь соседи.

Он ей никто, как и она ему — ничем не обязаны друг другу.

И всё же...

— Не делай так больше, хорошо? — Сакура ласково провела пальцем по коже рядом со шрамом, а Какаши удивлённо поднял на неё взгляд. — Не знаю, куда ты там влез сегодня и кем ты работаешь, но...

Всё же...

— В следующий раз скажи сразу, если что-то случится. Я тоже могу помочь и... — грустно улыбнулась, убирая руку. — Мне не всё равно.

«на тебя».

Даже если он бесил и был самым невозможным мужчиной, то Сакура очень расстроится, если его не станет. И дело даже не в его обещании, нет. Тяжело было это признать, но с Хатаке жизнь стала... интереснее и веселее, как бы.

Без него будет грустно.

Какаши молчал, что-то обдумывая про себя, а Сакура смутилась, стушевавшись под его серьёзным взглядом. Нужно было как-то разрядить обстановку.

— Кто мне чай будет заваривать, если с тобой что-то случится? — натянуто улыбнувшись, Сакура потянулась к упаковке с лейкопластырями, но чувствовала, как мелко подрагивают руки: он же правильно истолковал её слова? Не подумал ничего такого? А то ей немного неловко после таких откровений. Но они же... друзья? Естественно, что она за него переживает, так?

Тяжело.

Раскрыв упаковку, Сакура изумлённо округлила глаза: она нечаянно схватила детские, а те радостно на неё смотрели, разукрашенные разноцветными смайликами. От одной только мысли, как они будут выглядеть на его лице, захотелось прыснуть — идеальный вариант для человека, который любит общаться при помощи эмодзи.

Он точно оценит.

— Хатаке, смотри какая пре... — Сакура подняла на него насмешливый взгляд, но договорить не успела: прервали мужские руки, ласково дотронувшиеся до её лица, но это было полбеды — губы Сакуры внезапно накрыли чужие, нежно смяв и заставив задохнуться.

Коробка с пластырями упала на пол, выпав из ослабевших пальцев.

Хатаке Какаши её поцеловал — он не понял.

Adieu, la tête.

Действительно, попрощалась со своей головой, прикрыв глаза от удовольствия. Сакура не знала, чем владел Какаши: магией, химией, феромонами — не важно. Просто млела от лёгких прикосновений и от того, как трепетно он скользил своими губами по её — Какаши мастерски целовался. Она ни с кем такого не испытывала, а ведь это был простой, почти невинный поцелуй. И он бессовестно рвал ей крышу, да так сильно, что хотелось зарыться пальцами в густые волосы, подавшись ближе (он ещё и полуголый до кучи — полный финиш).

Восхитительно сладкое прикосновение губ.

Забавно, но это параллели: в кошмаре (из-за шрама) он хотел её задушить, а в реальности — поцеловал. Там его пальцы обжигали льдом, а здесь согревали теплом. Грубый насильник во сне — нежный любовник в жизни.

И Сакура дважды попала в ловушку из его сетей, и слава богу, что её мучала бессонница — реальность была бесподобна.

Вероятно, заметив положительную реакцию, Какаши стал смелее: он подался ближе и провёл по её нижней губе языком, явно желая углубить поцелуй. В эту же секунду палец на руке обожгло калёным, а Сакура вздрогнула и напряглась — обручальное кольцо.

Она замужем, а её бессовестно лобызает чужой мужчина. Нет, хуже: Сакура ему сама позволила, а теперь с неё спала эта иллюзия — женщина поймала за хвост рассудок, который решил слетать в нирвану и взять выходной со словами: «Вы — в жопу, я — домой».

Но теперь, кажется, сейчас кто-то другой улетит из её квартиры, прям с балкона, потому что Сакура в бешенстве. Удовольствие запоздало сменилось стыдом, а теперь гневом — рука сама по себе сжалась в кулак.

«Хатаке, как же ты!..».

Снова параллели: во сне она замахнулась правой рукой...

«Бесишь!».

...а в реальности — левой.

Хлоп!

***

— Ох, как же хорошо, — протянула Сакура, сидя на кухне и тряся левой рукой, которая гудела до безумия. — Как же я давно об этом мечтала.

— Ладно, извини, виноват, — пробурчал сосед, а женщина злобно на него зыркнула, жалея, что не может испепелить взглядом на месте. Какаши хмуро смотрел в ответ, приложив лёд к щеке — хорошо его долбанула, с размаху.

— А ты чего ожидал, когда полез целоваться? — зашипела она, подавшись вперёд и буравя его взглядом — обижался он ещё, посмотрите, какой нахал. — Привык со своими любовницами так себя вести, а я не такая, усёк? Какого чёрта вообще?

— Поблагодарить хотел.

— Мог и спасибо сказать, мне бы хватило, — её взгляд скользнул по его правой щеке, заставив тяжко вздохнуть — всё-таки переживала, медик же. — Покажи, что у тебя там.

Сосед с неохотой убрал лёд, открывая вид на ярко-алый, пятипалый след, который грозился расцвести прекрасными синими цветами, а пока что был лишь отёк. Потрясающе, левую сторону ему разукрасили какие-то дебилы, а правую — она сама, сильно заехав по скуле (точно и звонко — этот шлепок ещё долго в ушах звенел). Хорошо, что не по челюсти, а то так и вывихнуть могла — у неё тяжёлая рука.

Мда, беда.

— Я дам тебе мазь, поможет, — настоящая женщина: сначала бьёт, а потом лечит. — И мой тебе совет: не делай так больше, а то я быстро разорву наш договор — я замужем.

— Я в курсе, милая, — тихо пробурчал, тупя в одну точку перед собой: думал о чём-то. Его взгляд зацепился за кухонный гарнитур, а после переключился на надувшуюся Сакуру. — Хочешь чай?

Подкупить её хотел, чтобы помириться? Да за кого он её держит? Что она, за шоколадку продастся? Вот хрен он там угадал, потому что...

— Хочу, — позорно согласилась, ибо хотела ещё с того момента, как проснулась. Но наступила она на свою гордость только из-за того, что он вкусно его заваривал.

Какаши улыбнулся уголками губ, явно приободрённый ответом и тем, что его не выставили сразу за порог. А Сакура недовольно буравила его спину, ловя себя на предательской мысли, что она совсем не помнит, какие у него были губы на вкус. Хорошо, что он не видел, как горели её щёки, да и она ему не расскажет, ибо это неправильно, но...

Поцелуй ей очень понравился.

Два стакана мягко опустились на кухонный стол, а сам Какаши потянулся к связанной пачке манги, ловко расшнуровав её. Похоже, он не смущался читать прям при ней — стыд не про него. Сакура усмехнулась, взяв свой чай в руки, но удивлённо замерла: мужчина пропустил верхние журналы, быстренько пробегаясь по пачке сверху вниз — словно он искал определённый, хотя видел их впервые. Где-то на середине его рука наконец-то замерла, вытянув старенький журнал и раскрыв.

Почему именно этот?

Женщина заинтересованно склонилась, пытаясь посмотреть, какая там стояла дата, но увы — палец Какаши закрывал обзор. Да и вроде самый обычный выпуск, не примечательный ничем, хотя она плохо помнит, что в нём было.

Уткнувшись в кружку и задумчиво отпив, Сакура замерла: её резко осенило.

Шоколад и мята.

Его губы были такого вкуса — похоже, что он тоже любил этот чай.

— Сакура, кто такие соулмейты? — внезапный вопрос вернул её с небес на землю, так что пришлось вспоминать все её подростковые познания в этом вопросе, дабы объяснить.

— Ну... это такие люди, которые когда-то были одной душой, но разделились на две половинки. Они всегда тянутся друг к другу, желая объединиться, потому что связаны духовно: могут чувствовать эмоции, переживания партнёра и... — она снова замерла от своих же слов: изумрудный взгляд настороженно скользнул по лицу мужчины, который вопросительно склонил голову вбок, не понимая, почему она остановилась.

Шрам!

А в какой момент он его получил? Не в тот же, когда она нанесла рану его теневому клону? И он написал ей сообщение, чуть ли не моментально ответил на просьбу. Это что получается?..

Да, не — бред.

— Что ты читаешь? — стараясь абстрагироваться от странного предположения, Сакура пододвинулась ближе к соседу, заглядывая внутрь. — О! Я помню эту историю! Мне она очень нравилась! Даже танкобоны покупала, только жалко, что не всю коллекцию собрала — история была не закончена. Но клёвая была, да.

Заинтересованно промычав, Какаши перелистнул, снова углубившись в чтение. Глядя на него, Сакуре тоже захотелось окунуться в старые воспоминания, перечитав ещё парочку полюбившихся когда-то историй. Но пока она перебирала журналы, взгляд всё равно возвращался к первой, которая заинтересовала мужчину: Сакура вспомнила, что давным-давно отдала первый том из коллекции, но увы — ей так и не вернули его.

Жаль забыла, кому.