Тихо тикали часы в кабинете.
С момента ухода Ино прошло несколько часов, и Сакура полностью погрузилась в работу, сосредоточенно полируя и протирая тело мужчины. Изредка её внимательный взгляд цеплялся за незамеченные ранее шероховатости в деталях, и она подтачивала их, исправляя.
Сакура тихо насвистывала под нос песню, которая играла в красных наушниках.
— Я верю в сказки и счастливые встречи, — мурлыкала Харуно, подпевая словам девушки и заряжаясь задорным настроением мелодии. Взгляд скользнул по любимому лицу из мрамора — в свете ламп ей показалось, что губы мужчины дрогнули в лёгкой ухмылке. Возможно, это была лишь иллюзия, вызванная игрой света и тени, или её мозг играл с ней злую шутку, но Сакура не удержалась, чтобы не ответить ему такой же тёплой улыбкой. Какой же он красивый, у неё аж дыхание перехватывало. Настоящий сказочный принц!
Внезапно её осенила идея, и девушка тихонько засмеялась собственной глупости — кажется, шутливое настроение Ино передалось сегодня и ей, заставляя совершать безумные поступки. Немножко глупо, наверное, но она хотела попробовать.
Сакура провела ладонями по плечам мужчины, кожей чувствуя, какие они широкие и сильные — внутри всё затрепетало, дух захватило. Она прикусила губу и игриво подмигнула ему, откровенно флиртуя с куском мрамора. Ах, плевать. Они наедине, и ей хотелось подурачиться.
Сакура спрыгнула с постамента и закружилась на месте под музыку, игравшую на повторе. Присев перед мужчиной в лёгком реверансе, приподняла полы своего белого халата, который надевала во время работы. Сейчас ей казалось, что она действительно принцесса из сказки и одета в прекрасное бальное платье, а перед ней замер её возлюбленный, потерявший дар речи. И неважно, что она вся перепачкана пылью от работы. Ничего неважно. Есть только он и она.
— Потанцуй со мной, мой очаровательный принц! — Сакура кокетливо затрепетала ресницами, вытянув руку в приглашающем жесте, словно надеясь, что он действительно оживёт.
Увы, гром не грянул — чуда не произошло. Всё ещё такой же холодный и неприступный. Неужели она недостаточно хороша?
Сакура горько усмехнулась, пальцами взъерошив волосы и грустно улыбаясь своему творению. Не, ну а на что она рассчитывала? Что он тут же оживёт, спрыгнет и закружит её в танце, присоединяясь к её игре? Эх, это всё Ино виновата с пламенными речами, что настоящая любовь творит чудеса. Да, как же! Разбежалась прям! Боги, наверное, со смеху покатываются над глупым спектаклем, который она тут развела. Ещё одна актриса, которая верит в чудеса.
Сакура тяжело вздохнула, снова кидая взгляд на скульптуру. Ей все казалось, что чего-то не хватало в его образе. Складывалось ощущение, что мужчина не завершён, но вот вопрос: что она могла упустить? Выверенные пропорции, красивые черты лица — всё идеально, но сомнения скребли когтями на душе. Какая-то маленькая деталь, которая упорно ускользала от её внимания.
Взгляд зацепился за лицо.
«А может, проблема как раз таки в том, что он действительно слишком идеальный и без изъянов? Ну, ка!»
Сакура боялась, что пожалеет об этом и о своих дальнейших действиях, но просто не могла остановиться. Взяв инструменты и молясь, чтобы рука, не дай Бог, не дрогнула, девушка потянулась к застывшему лицу статуи, легонько вырезая длинный тонкий шрам, пересекающий левый глаз. Она понятия не имела, почему это делает, но сердце подсказывало, что так нужно. Это было правильно.
Критически оглядев результат, Сакура хмыкнула — то, что надо. Но всё равно чего-то не хватало. Снова нахмурилась и провела пальцами по своему подбородку, задумавшись.
«Одна маленькая деталь. Практически не заметная, но оригинальная... Ах!»
Вдруг её пальцы замерли.
«Точно!»
Сакура снова прильнула к мужчине, точным движением тюкнув — почти поцеловав его подбородок. Аккуратная маленькая родинка застыла чуть ниже его губ.
Вот теперь её душа была спокойна. Творение готово, и она может с гордостью показать его дипломной комиссии на защите.
Сакура тут же помрачнела от этой мысли, а сердце ухнуло вниз.
Вот только не хочется.
Абсолютно нет желания показывать его миру. Тот факт, что, возможно, другие женщины, а может быть, даже некоторые (о, ужас) мужчины будут смотреть на него с вожделением, заставлял Сакуру чуть ли не выть от горя и ревности. Господи, если бы она только могла вечно его прятать и быть той единственной, кому будут посвящены все его взгляды и улыбки. Она готова была плюнуть на почти законченное образование — пусть красный диплом летит в форточку, ей плевать. Она хочет быть единственной, кто имеет право смотреть на него и прикасаться к нему.
Пальцы Сакуры дотронулись до мраморной кисти, поглаживая ладонь мужчины и медленно двигаясь всё выше. Большой палец замер на лучевой артерии, словно она пыталась прощупать и подсчитать сквозь камень его пульс. Вторая девичья ладонь легла на грудь — туда, где должно было биться сердце мужчины.
Ничего.
Абсолютно тихо, словно там ничего и не было. А должно? Несправедливо. В её груди сердце трепыхалось, словно пойманная в силки птица. Она пела от тоски и любви к застывшему перед ней человеку. Если бы она только могла как-то поделиться этим чувством с ним: подарить, вырвать, своими руками добровольно отдать.
— Почему же ты не отвечаешь? Я так старалась сделать тебя настоящим, живым, — тихо шептала она, поглаживая щёку любимого и вглядываясь в его пустые глаза, — Что мне сделать, чтобы ты проснулся? Прошу, ответь мне.
Не ответил.
Молчит и не ответит никогда. Потому что он лишь статуя — кусок холодного мрамора. Сакура понимала это. Прекрасно осознавала, что медленно сходит с ума от безумной, безответной любви, но совершенно ничего не могла поделать с этими чувствами. Они выжигали её изнутри.
«Господи, помоги».
Взгляд сам собой упал на губы мужчины, а Сакура замерла.
«Лишь поцелуй истинной любви может разбудить Спящую Красавицу», — она вспомнила слова старой сказки и от одной мысли об этом ей стало невыносимо жарко.
Поцелуй?
Она ни разу не целовала его. Хотела безумно — до одури, но целомудренно отдергивала себя каждый раз, не желая портить чистоту своего творения. А вот сейчас, при воспоминании о словах феи-крестной из сказки, в душе поселилась надежда. А вдруг сработает? Нет, ну правда! Да, это сумасшествие и нереально, она чувствует себя дурой, но ей так хотелось верить. Это последнее, что оставалось, пока сердце окончательно не иссохло от тоски.
Сакура привстала на цыпочки, по-прежнему сомневаясь в своих действиях и правильности происходящего. Сердце дрожало, подскакивая так сильно, что она слышала его стук в ушах. Сакура медленно прикрыла глаза, наконец делая то о чём так давно мечтала в своих грёзах — она поцеловала его. Такое невинное прикосновение заставило её задохнуться от переполняющих чувств — окунуться в них с головой, потеряв последние капли рассудка.
«Я дарю своё сердце только тебе одному. Люблю тебя».
Она молила, чтобы он услышал её мысли. Почувствовал то же самое, что и она. Понял, насколько искренни и чисты её желания.
«Люблю».
Холод его замерших губ разбил надежды на миллион осколков. Он не ответил. Он всё ещё камень, и поцелуй тоже не смог помочь.
Всё было бесполезно.
«Какая же я дура, Ино. Ты сказала, что настоящая любовь творит чудеса, но, — Сакура медленно отстранилась от статуи, вытирая ладонью слёзы на глазах, — Я не смогла. Мне не достучаться до него. Прости меня».
Она отступила от мужчины, стараясь не смотреть в его сторону. Не сейчас — ей нужно было успокоиться и занять себя чем-то, чтобы перестать чувствовать терзавшую сердце боль. Глупая, наивная дурочка Харуно. Она правда поверила, что легенда о «Галатее» могла быть правдивой. Так мечтала оживить статую любимого мужчины, а теперь мучилась, когда реальность жестоко, не размениваясь на сантименты, отвесила ей хлесткую пощёчину. Оставалось только глотать душащие изнутри слёзы. Несправедливо.
Собрав дрожащими руками все инструменты, Сакура поспешила к раковине в углу.
«Спокойно — дыши. Сейчас умоешься и остудишь голову. Всё будет хорошо».
Песня в наушниках, про которые она совершенно забыла, теперь, словно заезженная пластинка, крутилась в её голове. Слова, которые окрыляли весёлым настроением, теперь лишь нервировали и раздражали.
«Верю в сказки. Торжество любви. Счастливые встречи, — бурчала про себя Харуно слова текста, скидывая инструменты в мойку и включая воду, — Да, конечно! Все горазды петь и мечтать, а вот на деле... Тьфу! Господи, какая же я идиотка!»
Хотелось сорвать и выключить плеер, но руки были грязные после проделанной работы. Скрипя зубами от досады, Сакура совершенно не замечала, что происходит у неё за спиной.
А стоило бы!
Девушка не видела, как медленно менялся цвет кожи её творения, становясь более светлым и здоровым. До этого благородный серый мрамор делал его более схожим с трупом, а сейчас щёки потихоньку розовели, наливаясь румянцем.
Она не слышала, как каменные лёгкие наполнились воздухом и он сделал первый вдох. Глубокий, новорождённый. Именно им он сейчас и являлся.
Мужчина удивлённо моргнул, опуская руку на грудь и вслушиваясь, как ровно стучит сердце, разгоняя подаренную жизнь. Пальцы сгибались и разгибались по его желанию — он сжал их в кулак, довольный увиденным результатом. Он мог двигаться. Это радовало.
Взгляд тёмно-серых глаз упал на спину девушки, продолжавшую копошиться у раковины и даже не подозревавшую, что она только что сделала. Какой дар преподнесла и какое чудо совершила.
Он открыл рот, желая сказать ей нечто важное, но из груди не вырвалось и слова. Мужчина настороженно замер, ощупывая шею и горло. Кажется, он осознал кое-что ужасное, и лицо его вмиг помрачнело, но стоило ему снова взглянуть на девушку, как губы тронула легкая улыбка.
Он сделал шаг в её сторону.
Сакура подняла голову от умывальника и, сделав глубокий вдох, протёрла влажными руками мокрое лицо и шею. Холодная вода немного успокоила и остудила её. Стало легче, но желание уйти из мастерской никуда не пропало. Хотелось позорно сбежать и забыться дома, уснув. Может быть, даже напиться перед этим. Харуно никогда ещё не пила в своей жизни, а сейчас стыдливо ловила себя на мысли, что желала утопить горечь в вине. Или саке. Что там пила её сенсей?
Расчесав волосы и отряхнув их от пыли, Сакура повернулась, потянувшись к наушникам в ушах. Она хотела уже выключить осточертевшую песню, когда внезапно столкнулась нос к носу с внимательно изучавшими её серыми глазами.
Наушник выпал из ослабевших пальцев.
Мужчина нежно улыбнулся, потянувшись рукой к её лицу, а Сакура замерла, словно громом поражённая. Застыла живой статуей, боясь даже сделать вдох, и широко раскрытыми глазами смотрела на статую. Живую!
Они поменялись ролями.
Прикосновение тёплых пальцев к щеке заставило Сакуру вздрогнуть и покраснеть. Она отмерла и снова смогла двигаться, резко сдав назад и въехав спиной в мойку. Но всё равно нереальность происходящего не укладывалась в её голове. Это невозможно, просто нереально, такое бывало лишь в сказках, чёрт возьми!
Она не верила своему счастью, совсем растерявшись от такого чуда.
— К-как? Почему? — лепетала она, лихорадочно осматривая его с ног до головы. Сейчас он ничем не отличался от обычного человека. В живом виде он был ещё красивее, чем в каменном — цвет мрамора сохранился лишь в волосах. Прекрасный цвет: возрождения и пепла.
Мужчина не отвечал, словно о чём-то думал. С улыбкой сделал шаг к ней, снова дотрагиваясь до её лица, а второй рукой перехватил ладонь Сакуры и положил себе на грудь. В его глазах читалось: «Слушай. Я живой».
— Боже... — только и смогла выдохнуть Сакура, чувствуя под своей ладонью ровный стук сердца и тепло чужого тела. Она столько раз его трогала, пока работала над ним — всегда холодный, словно камень. Да он и был камнем! А теперь полностью из плоти и крови. Она так хотела бы его обнять, но лишь нерешительно кусала губы. Господи, не верится просто.
— Ты... — Сакура потянулась к его лицу, с нежностью вглядываясь ему в глаза и пытаясь запомнить их цвет. — Ты не представляешь, как долго я ждала встречи с тобой. Как сильно хотела поговорить, столько всего спросить. Ты...
Сакура запнулась. Она осознала, что до сих пор не знала его имени. А просто «тыкать» будет глупо и невежливо. Наверное, это и будет её первый вопрос.
— Я всегда хотела узнать, как тебя зовут, — Сакура задорно наклонила голову вбок. — Подскажешь мне? Оно у тебя есть?
Он кивнул и открыл было рот, чтобы ответить, но внезапно замер. Словно осознал что-то — в глазах мелькнула злость, а зубы яростно сжались. Сакура испугалась такой внезапной смены его настроения. На кого он злился — на неё или на себя? Что-то было не так.
Она удивлённо наблюдала, как беззвучно шевелятся его губы, будто мужчина матерился на чём свет стоит. Он выдохнул и провёл ладонью по лицу, взъерошив волосы — старался успокоиться, печально глядя на Сакуру. Немного подумав, он указал себе на шею и сделал жест двумя пальцами рук, крестом перечеркивая гортань. Сакура не была мастером игры в шарады, но тут и ежу было понятно, какую мысль до неё пытались донести. Сердце предательски ухнуло вниз.
Он не мог говорить.
— Ты немой, — поражённо выдохнула она, мужчина печально кивнул.
Как же так вышло? Если она смогла подарить ему жизнь, так почему у него забрали голос? Равнозначный обмен? Несправедливый, но по сравнению со всем это — лишь мелочь, капля в море. Она не перестанет его любить даже с этим изъяном. Слишком долго ждала и верила. Сама его жизнь — чудо.
Сакура тепло улыбнулась.
— Зато ты понимаешь меня. И ты рядом, — нежно сказала, видя, как разгладилась морщинка между его бровей. Он снова улыбался ей, — Можно... А можно я сама тебе имя придумаю? А ты скажешь, нравится ли оно тебе.
Было чертовски неловко его об этом просить. Сакура откладывала ответственность чёртову тучу времени, но в этом был свой плюс — если ему что-то понравится, то не будет проблем в дальнейшей коммуникации.
Увидев кивок, она облегченно выдохнула. Он согласен. Значит, начнём перебирать.
— Эноки? — Сакура подняла палец вверх. Это было красивое имя, обозначающее «каменное дерево». А если вспомнить, что было прежней основой тела мужчины — так вообще идеальный вариант.
Но он отрицательно покачал головой. Не нравится.
— Сукеа?
Снова мимо, а Сакура серьёзно задумалась.
В голову лезли лишь стандартные имена, но такие были у каждого встречного. Ей хотелось подарить ему что-то необычное, но приемлемое с его точки зрения.
Взгляд скользнул по взъерошенным серым волосам, и девушка замерла, вспомнив давешние слова подруги.
«Пугало».
Это была идиотская задумка, и вообще в ней была виновата Ино, которая весь вечер называла его только так. Но чем чёрт ни шутит. Почему бы не попробовать? Зато сразу отсеем это имя. Ай, была не была. Если он засмеётся или обидится, то она придушит свинку.
— Какаши? — робко спросила Сакура, предполагая его реакцию. А та превзошла все её ожидания: мужчина сначала донельзя удивился, распахнув глаза, но быстро взял себя в руки — склонившись к ней, активно закивал, тыча пальцем себе в грудь. Губы бесшумно шептали что-то, но сколько бы она ни вглядывалась, не могла понять, что он пытался ей объяснить.
— Тебе нравится? Правда? — опешила она. Нет, имя было хорошее. Просто блондинка им весь мозг ей сегодня вынесла и Сакура боялась, что он воспримет его как оскорбление. Но нет — мужчина аж весь светился, — Какаши, значит? Какаши... — Сакура медленно пробовала имя на вкус, с улыбкой наслаждаясь, как радуется «наречённый», когда она произносит его. — Мне нравится.
«Ты мне нравишься, моё огородное пугало. Люблю».
Какаши беззвучно рассмеялся, а Сакура замерла, любуясь морщинками в уголках его глаз. Она так хотела бы услышать его голос. Интересно, какой бы он мог быть? Какой тембр подошёл бы ему? Наверное, низкий, глубокий, с лёгкой хрипотцой. Ох, это было бы так сексуально.
Сакура прикусила губу, краснея от собственных мыслей. Она снова желала его, но безумно смущалась и боялась, что он это заметит. Она же та, кто его сотворил и дал имя — мать, по сути. Даже если он и выглядел старше. Гораздо старше. Лет на десять так точно.
Кто она для него?
Какаши заметил её нервозность, склонил голову и вопросительно всмотрелся в зелёные глаза. Нахмурившись, он обернулся к постаменту, на котором стоял до этого. Его губы растянулись в хитрой мальчишеской улыбке, будто он что-то задумал. Явно интересное.
Мужчина отпустил Сакуру и сделал несколько шагов назад, заставив её стоять и гадать, что за идея могла прийти ему на ум. И девушка явно выпала в осадок, когда он галантно поклонился ей и вытянул руку в приглашающем жесте. В тёмно-серых глазах плясали черти.
«Потанцуй со мной».
Сакура задохнулась.
Она же сама недалече предлагала ему потанцевать с ней, а теперь он зовёт её? Неужели всё слышал и видел? Она же тогда думала, что он действительно каменный, хоть и надеялась до конца, что он оживёт и примет её приглашение. С первым пунктом они поразительно, конечно, но справились, а теперь второй — он сам её звал. Ну и кто после такого откажет этому очаровательному принцу?
Она отложила мешавшую гарнитуру и плеер на стол, а сама без сомнений вложила свою ладонь в его — мягкую и тёплую. Какаши в ответ нежно сомкнул хрупкие девичьи пальцы в ладони и поднёс к губам, поцеловав. Сакура снова забыла, как дышать. Почему-то ей казалось, что этот интимный жест был не просто данью уважения её золотым рукам, которые его создали. В проникновенном взгляде читалось гораздо более глубокое чувство, но такое удивительно схожее с её. И это не было игрой света.
От жаркого прикосновения его сухих губ к коже у Сакуры чуть ноги не подкосились. Сердце было готово выпрыгнуть из груди, вытворяя такие кульбиты, что, кажется, застряло где-то в районе горла. В голове шумело от притока крови, и она боялась, что запросто упадёт в обморок. Чёрт, он слишком горячий.
И ей это безумно нравилось.
И совсем неважно, что танцует она только «два притопа, три прихлопа», потому что мужчина её мечты, нежно прижимая к обжигающе горячей груди, медленно делает шаг вперёд, и Сакура неуклюже переставляет ноги, затуманенным мозгом вспоминая, как там кружатся по квадрату в вальсе. Это же вальс? В сказках всегда вальсируют.
Правда, когда они снесли два стула, и на пол с грохотом хлопнулась пустая ваза, увлекая за собой фрукты из папье-маше, Сакура поняла, что вальс у них получается из рук вон плохо. Но какая, к чёрту, разница, если он смотрит прямо в глаза, его ладонь опускается с её лопаток ниже, на талию, мягкая ткань на бёдрах постоянно собирается в складки, и Сакура чувствует каждую мышцу, стальной пресс и всепоглощающее единение танца без музыки, которая играет далеко в подсознании.
Она тонет, алеет и боится сгореть от счастья и стыда, пока Какаши, улыбаясь уголками губ и обжигая взглядом, кружит её то вместе с собой, то под рукой, на считанные секунды лишая вселяющей эйфорию близости. Шея уже затекает от того, что голова постоянно запрокинута, но Сакура только смеётся, боясь, как бы сказка не закончилась слишком быстро.
Какаши предусмотрительно уводит их подальше от разбитой вазы, ибо сам бос, да и его прекрасная партнёрша вряд ли обрадуется хрусту под обувью. Они делают быстрый поворот, он подхватывает её и без особых усилий отрывает от земли, так что Сакура, испуганно пискнув, хватается за крепкую шею и такое же крепкое плечо, прижимаясь ещё ближе и практически сталкиваясь с ним нос к носу.
Дыхание перехватывает вновь. Теперь уже настолько очевидно, что она боится разжать сомкнутые губы. Стальные глаза смотрят прямо в душу, обжигают калёным, и Сакуре кажется, что он думает о том же, что и она всякий раз, как уводит взгляд от прекрасного мраморного (уже нет) тела.
«Я хочу быть с тобой. Хочу остаться и любить тебя так, чтобы завтра не проснуться».
Он кружит её, не прерывая зрительного контакта, потом медленно останавливается, и Сакура неловко скрещивает щиколотки. Не очень удобно вот так висеть в воздухе, но обнять его ногами за талию страшновато: не торопится ли?
Хотя куда уже медленнее, если он почти обнажён?
— Какаши… — Сакура наклонилась, чувствуя, что от щёк скоро пойдет дым. Он улыбнулся, осторожно опуская её на пол и склоняясь вслед, словно их связали нитью. — Послушай, я…
Руки не слушались, вот от слова «совсем», и девушка неловко соскользнула ладонями с чужих плеч, боясь, как бы сердце не пробило рёбра. Внутри всё колотило от предвкушения поцелуя — настоящего, страстного и долгого. И она позволила себе податься вперед, заступая мыском в просвет меж его ступней.
«Поцелуй меня, прошу».
Он податливо стиснул её фигурку, проходясь большими пальцами по линии талии, его нос коснулся разгорячённой кожи, и вот он, этот миг… шелест ткани оглушил повисшую тишину, разбавляемую только звуками обоюдного дыхания. Сакура вздрогнула, замерев губами почти к его губам. По лицу Какаши пробежало практически не читаемое выражение, и он машинально прикусил губу.
Полотно. Упало.
Когда-то каменная накидка вуалью спала к их ногам и мысль о том, что теперь он абсолютно голый — во всей своей красе — заставил мозг Сакуры отключиться. Она помахала рассудку ручкой, ибо тот явно взял выходной. В голове лихорадочно скакали мысли, что ей до одури хочется опустить взгляд вниз, но девушка всячески одёргивала себя. Это было неправильно. Он мог обидеться, а она не хотела его смущать. Но почему тогда он не спешил отпустить её и прикрыться? Почему смотрит так страстно, что она готова расплавиться в его объятиях, опьяненная близостью? Нет, не опускай взгляд.
Фу! Плохая Харуно!
«Не смотри».
Сакура опустила глаза и зажмурилась от увиденного.
Она, мать её, сделала это. И теперь ликовала от открывшегося вида, еле сдерживаясь, чтобы не запищать от смущения и радости.
Ино ошибалась.
Никаких изумрудов — только настоящий живой секс!
Она горела от жара его тела и желания обладать им без остатка. Настолько сильно, что могла прожечь под собой пол, да какой там, вся академия искусств бы полыхала. Сакура посмотрела на него и задохнулась — утонула в, казалось, чёрных, от расширившихся зрачков, глазах. Падала словно в омут, прыгая с разбега и с головой. Больше не было сомнений. Он хотел её так же сильно, как она его. Об этом говорил его острый взгляд, наполненный всепоглощающей похотью и страстью.
Гори всё синим пламенем.
Она не знала, кто из них первый поддался вперёд. Кто сделал этот шаг в пучину неизведанного — кажется, оба одновременно. Сакура практически накинулась на него, пылко целуя и чувствуя, как он тотчас ответил ей глубоким и страстным поцелуем. Подхватил на руки, с силой прижимая к себе, а она, уже не боясь, обняла ногами его талию, крепко держась за мужские плечи и шею. Путалась пальцами в его волосах, наслаждаясь их мягкостью и густотой. Как же давно она этого ждала. Сколько грезила об этом по ночам у себя в кровати и теперь просто теряла голову от обретенного счастья. Вот оно, в её руках то самое будущее, которое она искала — её любовь. И теперь она не отпустит его никогда.
Какаши сделал шаг, ища более удобную поверхность, где они смогли бы отдаться друг другу в пламени охватившей их страсти. По полу с ошеломляющим грохотом заскребли стулья — они снова их снесли, не видя вокруг себя ничего, кроме друг друга. Просто оторваться не могли, даже чтобы сделать простой вдох. Задыхались от ласки и любви — сгорали в огне, чтобы снова возродиться.
Она почувствовала поясницей какой-то острый угол и где-то на остатках разума догадалась, что, вероятнее всего, это был стол.
Просто идеально.
Похоже, Какаши тоже так думал, взмахом руки скинув все мешающие предметы и уложив девушку на твёрдую поверхность. Навис сверху, тяжело дыша и лихорадочно изучая её взглядом. Почти безумным, горящим, заставляющим Сакуру стонать от нетерпения.
«Возьми меня. Съешь меня. Выпей без остатка. Твоя и ничья больше».
Она потянулась к нему за поцелуем, пока его пальцы пытались разобраться с одеждой — её было слишком много на Сакуре. И ей хотелось выть от этого факта. Чёрт возьми, как же она мечтала почувствовать тепло его тела своей кожей, ощутить, что он действительно живой и это не сон — иначе она сойдёт с ума.
Белый халат полетел в сторону, но всё действие застряло на пуговицах, которые не поддавались трясущимися от возбуждения пальцам. Какого черта она надела сегодня рубашку?!
— Рви её! — не выдержала Сакура, чуть не рыча. Она не могла больше ждать, отвлекаясь на такую мелочь. — Прошу, не могу. Я так хочу тебя.
Какаши выдохнул сквозь сжатые зубы и резко потянул в разные стороны ткань на её груди. Раздался характерный треск, а по полу весело и звонко застучали пуговицы, закатываясь под шкаф, но зачем обращать внимание на эти мелочи? Сакуру волновал лишь мужчина, припавший к её шее — целующий и покусывающий чувствительную кожу, он зализывал следы от зубов, словно извиняясь за свою пылкость. Кажется, утром её тело будет покрыто красными пятнами, но Сакуру это не волновало.
Единственное, о чём она могла думать, так это о возлюбленном перед собой, которого она молила не останавливаться.
Сама помогла ему разобраться с нехитрой застёжкой лифчика, чтобы стянуть с себя и дать ему припасть к небольшой груди. От жаркого дыхания и горячего языка на сосках Сакура не могла сдерживать стоны. Совершенно потерялась в чувствах, вызванных прикосновениями его рук, кружащих по телу. И если сейчас хоть кто-то посмел бы прервать их, прибежав на устроенный шум, то Харуно клянётся Богом: кинет в того идиота молотком. Она слишком долго ждала и надеялась, чтобы наконец-то сполна получить плату за свою веру. Пусть охранник спит: в этой пьесе он явно лишний.
Пальцы Какаши пробежались вдоль её рёбер, всё ниже, дотрагиваясь до талии и цепляя край юбки. Расстегнув молнию, он стянул её вниз вместе с мокрыми насквозь трусиками — Сакура умирала от желания почувствовать любимого мужчину внутри.
Она трепетала и рефлекторно втягивала живот, чувствуя, как язык мужчины медленно выводил узоры на её коже — он не спеша спускался всё ниже и ниже. Сакура тяжело дышала и кусала губы, следя за ним из-под полуприкрытых век. Он приподнял её ногу, закидывая ту к себе на плечо, и привстал на одно колено, прижимаясь губами к внутренней стороне бедра — целовал, слабо прикусывал и следил за реакцией немигающим взглядом. Сакура задыхалась. Его прикосновения проходили по телу током, заставляя нервно сжимать край столешницы и нетерпеливо приподымать бёдра. Какаши мучил её, явно играл и забавлялся, видя, чего именно она хочет, но не давая этого.
— Пожалуйста... — тихая мольба сорвалась с её губ.
Он усмехнулся и наконец-то поддался, приникая ртом и разводя ноги девушки чуть шире, а Сакура выгнулась, прогибаясь до хруста. Она текла и плавилась от движения его языка и губ. Мозг отключался, растворялся без остатка, сосредоточиваясь лишь на удовольствии.
Внезапно внутрь неё скользнул палец, заставив Сакуру резко напрячься и испуганно сжаться. Её нервозность в ответ на его движения заставила Какаши остановиться. Он вопросительно и с подозрением вгляделся в зелёные глаза. По его лицу пробежала тень — он тут же убрал руки и отстранился, а Сакура по-настоящему испугалась, что своей реакцией оттолкнула его. Он всё правильно истолковал: никем до этого не целованная, чистая и не опороченная — Харуно Сакура была девственна.
— Всё хорошо, — девушка приподнялась на руках, пытаясь успокоить его, хотя у самой руки потели и тряслись. — Мне не страшно. С тобой мне не страшно. Даже если будет больно, то я буду знать, что ты мой первый. Это важно для меня, ведь я люблю тебя. Только тебя. Пожалуйста, Какаши...
Он молчал, что-то обдумывал про себя, и это пугало её. Внутренности сковывал страх, что он может уйти из-за такой мелочи, потому что не хотел причинить ей боль.
«Прошу, не отталкивай меня».
Какаши поднял на неё взгляд и улыбнулся, нежно поцеловав в колено. Он не уйдёт и не бросит её. Как бы он мог?
От былой страсти в движениях не осталось и следа, теперь они стали более заботливые и трепетные. Он был аккуратен с ней, мягок, и Сакура успокаивалась, расслабляясь от даримых ласк. Мужчина явно старался, чтобы свой первый секс она запомнила как можно менее болезненным. Потому что для него это тоже было важно.
Сакура плыла в его объятьях, и ей казалось, что сейчас она лежит не на твёрдом запылённом столе, а на мягком облаке. Но всё равно вся инстинктивно сжалась, когда почувствовала возбужденный член между ног. Как бы она ни храбрилась, было немного страшно от неизвестности. Какаши что-то пытался ей прошептать, явно успокаивающее, нежно поглаживая её волосы и лицо.
«Всё будет хорошо. Доверься мне».
Сакура верила ему. Ему можно. Он не сделает ей больно. Она уверена, что с ним ей будет только хорошо, и эту преграду они преодолеют вместе. Она оживила его, совершила чудо, а тут потеря девственности, через которую все девушки проходят. Да если это с ним, на что жаловаться вообще?
Они справятся.
Какаши резко толкнулся в неё и замер, считывая реакцию девушки — она крепко вцепилась в столешницу и зажмурилась, явно ожидая жгучей рези внизу живота, но... боли не было. И этот факт её поразил.
Ино ей на первых курсах все уши прожужжала на эту тему, рассказывая такие ужасы, что Сакура именно, наверное, поэтому до сих пор в девках ходила. У неё было любимое дело, и как-то не до того всё время становилось. А теперь появился любимый мужчина, с которым она была на всё согласна, однако...
— Мне не больно, — с улыбкой прошептала Сакура, видя, что и его эффект поразил не меньше. — Мне правда не больно, Какаши. Продолжай, всё хорошо.
Он улыбнулся и кивнул, начиная движение, а Сакура вновь поплыла.
Какаши шептал ей что-то, но она не могла услышать его голос. Не могла видеть движений его губ или попытаться прочитать, что мужчина пытался донести. Не могла дышать или говорить — ничего не могла. Все силы отдавала лишь на то, чтобы удержать себя на тонкой грани, не сорвавшись раньше времени. Его сначала осторожные толчки с каждым разом становились всё более резкими и глубокими, и из-за этого Сакуре начинало казаться, что внизу живота у неё тлели красноватые угли, готовые разгореться в настоящий костёр.
Какаши разжигал её, охватывал всю сущность без остатка, гнал кровь по венам, превращая ту в жидкое пламя. И когда она готова была сорваться вниз, он менял темп и замедлялся, намеренно оттягивая её оргазм. Он пытался довести девушку до исступления, безумия и молитв, смешивающихся с просьбами. Но видя, какое наслаждение ей дарит, сам терял контроль, вновь ускоряясь и боясь обогнать её у финишной прямой. А почувствовав, как она резко сжалась внутри и с криком выгнулась, дрожа в оргазменной судороге, так и вообще потерял тормоза, падая в удовольствие с головой.
— Люблю.
Сакура резко открыла глаза.
Она пыталась отдышаться и прийти в себя, но чужой низкий голос заставил её напрячься и удивлённо покрутить головой, хотя они были одни в комнате. Ей же не послышалось? Или же...
Сакура с подозрением и затаив дыхание покосилась на Какаши, который лежал, уткнувшись лбом в её плечо. Он немного приподнялся на руках, тяжело дыша и исподлобья вглядываясь в её глаза.
— Люблю тебя, — на выдохе прошептал он, а Сакура едва не подавилась воздухом, чувствуя, как сердце снова затрепетало в груди, рискуя пробить рёбра, а глаза обожгло выступившими слезами.
Он говорил!
Господи, она думала, что ничего больше не сможет её сегодня удивить, но этот мужчина продолжал быть настоящим чудом. Теперь он был идеальным. Даже голос оказался именно таким, каким она себе его представляла — самый сексуальный, что только можно было представить.
— Ещё, — Сакура с улыбкой потянулась к его лицу, желая поцеловать. — Прошу, я хочу слышать твой голос. Ещё.
Он засмеялся и наклонился к ней, намереваясь прошептать ещё больше признаний и заветных слов... как вдруг приглушённый громкий звон заставил их застыть.
Где-то в глубине академии часы пробили полночь.
Сакура удивлённо моргнула.
Её руки всё ещё тянулись в воздухе, пытаясь обнять пустоту. Она была одна в комнате — сидела на полу, полностью одетая и ничего не понимающая. Что вдруг произошло? И где?..
Нет.
Его нет!
Девушка испуганно заозиралась по сторонам, лихорадочно обшаривая взглядом мастерскую. Она искала Какаши.
И нашла.
А сердце в ужасе ухнуло вниз. Сакура привстала, на дрожащих ногах делая шаг, а потом другой в направлении постамента.
«И я прошу, не задерживайся тут сегодня допоздна».
Слова Ино похоронным колоколом звучали в её голове — пели панихидной песней. Сакура нервно кусала губы, едва найдя в себе силы, чтобы дойти до скульптуры, накрытой тканью.
— Прошу, не поступай так со мной. Господь, услышь меня, — она шептала, молила, дрожащей рукой тянулась к полотну.
«когда-нибудь после полуночи ты превратишься в тыкву, моя дорогуша».
Сакура резко сорвала ткань, чтобы тут же осесть на пол — ноги не выдержали и подкосились от увиденного. Она со слезами смотрела в пустые глаза любимого мужчины, отказываясь верить в происходящее. Он снова стал просто мрамором, и, кажется, её сердце тоже окаменело — навсегда остыло и разбилось на миллион кусков.
Часы пробили полночь.
Магия феи-крестной иссякла, и это конец жестокой сказки в сновидениях.