Утром, как и обещала Гринграсс, тьма развеивается. Чтобы не сталкиваться с Поттером с самого утра, Драко буквально сбегает из комнаты, прихватив сумку. Прятаться в библиотеке было бы глупо, потому он направляется в бывший кабинет Снейпа. Когда-то там он тоже ощущал себя спокойным. Сейчас ему требовалось это умиротворение, подсказка, хотя бы одна дурацкая подсказка, что он должен делать!

Действительно, одинокий, даже поговорить не с кем.

К ужину в школе становится уже невыносимо шумно. Оказывается, пока тут тихо, довольно приятно находиться. Наверное, потому, что в тишине слышны любые шорохи и легче сориентироваться, откуда исходит тот или иной звук. Проще предугадать, с какой стороны будет нападение или же просто кто-то приблизится. А весь этот шум неимоверно напоминает жизнь в аду. Смерть. Кровь. Страх. Крепко впивающийся зубами в шею и царапающий длинными ногтями спину, как любовница, фальшиво изображающая удовольствие.

А когда-то он сам ломал ногти.

А спокойствие может только сниться!

Пожалев о появлении на ужине, Драко попадает в крепкие руки Дафны Гринграсс, сгоняющей всех в комнату. Нужно же было вручать ответные подарки тайному Санте. Со всеми этими злоключениями Малфой едва не забыл об этом. И стоя у каминной полки, взирая на всех вокруг полупустым взглядом, он с безразличием наблюдает за эмоциями.

Забини громко смеется, возмущаясь на подарок от Голдстейна, в лице книги «Сообразительность, логика и выверты мозга — как развить гибкость мышления и научиться думать быстрее, чем действовать».

Видимо, он не простил ему тот детский поцелуй. В ответ Энтони получает от Блэйза вредноскоп, как намек, чтобы был осторожнее, за что снова отхватывает от Голдстейна пару болезненных ударов кулаком. Подзадоривающий их смех прерывается Гринграсс, напоминающей о причине общего сбора. И Голдстейн нехотя отрывается от избиения Забини. Он не говорит, что именно получил в подарок, но уверенно подходит к Салли-Энн Пекрс и вручает ответный. Закрытая наглухо упаковка не дает возможности разглядеть содержимое, но по лицам обоих ясно, что это что-то слишком личное. Перкс и вовсе жаждет открыть свой ответный побыстрее, но прячет его в кармане, не собираясь открывать прилюдно.

По гостиной расходятся шепотки, поддразнивания и попытки смутить двух любителей тайн. Девчонки завистливо шепчутся между собой, парни пытаются допросить Голдстейна, и за всех снова отдувается Забини. Похоже, Энтони доставляет удовольствие его бить. А тем временем Салли-Эн уже отдает ответный подарок Сью Ли, в виде самодельного ловца снов; похоже, Перкс страдает бессонницей. Сью Ли дарит ей самодельный браслет. Девчонки определенно любят хвастаться, по крайней мере, Драко начинает казаться, что это все больше похоже на ярмарку, нежели на обмен подарками.

Сью Ли получает в подарок футляр для очков от Корнера, в ответ дарит шкатулку для его коллекции перьев. Корнер понятия не имеет, от кого получил перед каникулами кусачую кружку. Так что круг прерывается и Григрасс самовыдвигается следующей, вручая ответный подарок Буту.

Бут дарит ей безголовую шляпу из ассортимента Волшебных Вредилок Уизли, а она ему в ответ — волшебный скотч, потому что Бут постоянно что-то ломает или рвет. Буту подарок сделала Аббот, подарив чернила, сменяющие цвет, чтобы тот мог выделять что-то в записях, а он ей дарит цепочку с кулоном в виде огненного цветка. Ханна получила подарок от Лонгботтома в виде энциклопедии по всем лекарственным растениями. Странный подарок, но Аббот понравился. Зато в ответ Невилл получает защитные перчатки для работы с опасными растениями. Стоит заметить, что после парочки Голдштейн и Перкс эти смущаются еще больше.

Невольно зевая от скуки, Малфой уже не особо следит за происходящем, но заставляет себя слушать происходящее, чтобы не потерять нить.

Лонгботтому Поттер подарил зачарованные ножницы, перерезающие все, чего коснутся, а в ответ получает волшебные шахматы. Поттер получил подарок от Падмы Патил, но под недовольными взглядами друзей вручает обеим близняшкам ответный — Падме колье, Парвати браслет. Это поднимает шум, на что Поттер просто извиняется, говоря, что не мог понять, кто из них был его тайным Сантой, потому и сделал подарок обеим. Падме досталось от Захарии Смита визжащее йо-йо; она ему в ответ дарит игрушечную метлу. Смиту подарок делала Пэнси, и они становятся второй парочкой, скрывающей свои подарки. Паркинсон так же, как и Кормак, понятия не имеет, от кого получила красивую сумочку с расширенным пространством, что снова прерывает круг. Тогда Гринграсс просто предлагает продолжить Малфою, и он отдает Нотту блокнот, еще раз говоря спасибо за часы и за совет. Нотт дарит Броклхерст шоколадную фигурку в виде цапня, обещая той найти внутри фигурки сюрприз. Броклхерст ответно дарит Пайку вязаную шапку с эмблемой болгарской команды — за подаренные ей спицы. Пайк получил от Парвати Патил напоминалку, потому что как-то забыл отдать ей перо, и в ответ дарит ей красивый флакон для чернил. Парвати не повезло получить подарок от Забини, потому что он подарил ей совершенно несуразное колье, больше подошедшее бы Луне Лавгуд. И на том круг вроде как замыкается и Гринграсс просто предлагает остальным самостоятельно ответить на подарки, уже не следуя очереди.

Финч-Флетлчи честно признается, что делал подарок Корнеру, но не в обиде, что тот не смог ответить. Зато сам сначала отвешивает Макмиллану пинок под зад, а уже потом вручает ему игрушечный кубок Турнира Трех Волшебников, потому что получил от него игрушечный бладжер, который бьет кинувшего его под зад. Очередная волна смеха заполняет гостиную, под ворчание Макмиллана, молча отдающего упакованный подарок Гринграсс. Судя по тому, как они переглядываются, это точно что-то личное. Да неужто в этой тесной комнатушке семикурсники решили разбиться на парочки? Драко остается надеяться, что все это не закончится прилюдными прелюдиями.

— Итак! — громогласно объявляет Гринграсс. — Тайных Санту не угадали Майкл Корнер, Пэнси Паркинсон и Рональд Уизли. Макмиллан уже признался, кто следующий? — ехидно улыбается она.

— Уже поздно, а завтра начинаются уроки, — Грейнджер молча поднимается с кресла, захлопнув книгу с новой закладкой. — Рон уже получил от меня ответный подарок. А я надеюсь, что сумочка пришлась тебе по вкусу, Паркинсон. Закругляйтесь, время спасть, — сухо, как и всегда, произносит горделивая Грейнджер и сразу же направляется в спальню.

Ее провожают молчаливыми удивленными взглядами. И только в голове Уизли ловко складываются пазлы, создавая окончательную картину. Дверь в комнату девчонок закрывается, и его лицо отражает ужас, недоверие и гнев.

— Забери, — Уизли подходит к Драко, протянув сувенирный кубок, поняв, что подарок был от него. — Мне не нужны подарки от тебя. Тем более такие дорогие.

— Кубок ничего не стоил, а значок входил в набор, купленный мной еще, когда я болел за «Сорок», — Малфой пожимает плечом, не видя в этом ничего дорогого. Но у них с Уизли совершенно разные взгляды на стоимость, и это огромная пропасть. — Но сейчас квиддичем я не интересуюсь, и мне это тем более без надобности. Можешь выкинуть.

От этих слов Уизли багровеет, сжимая руку в кулак, словно хочет ударить, но сдерживается. Он злится. Еще бы, это же квиддич! В том-то и дело, что для Уизли это что-то значит. Потому он и злится, что Малфою безразлично, но еще больше злится от того, что Драко подарил ему то, что нравится самому Уизли. Все внимание привлечено к ним. Все ждут решения от Уизли, раздираемые любопытством.

— Да оставь себе, — бессовестно влезает Забини. — Через пару десятков лет, если я правильно понимаю, о каких значках речь, только один из набора будет стоить целое состояние! Сможешь неплохо срубить баблишка за него. Считай, Малфой расплатится с тобой за все его выход… кхрк! Дафна, блин! Больно же!

Он буквально подпрыгивает на месте и отскакивает от Гринрасс на пару футов.

Снова гостиная наполняется смехом, и веселье продолжается, ведь Гринграсс приготовила наказание заранее. Уизли, смерив Драко взглядом, усаживается на диван рядом с Поттером, уставившись на кубок в руках так, будто из него сейчас выскочит паук.

— Что ж, не отгадали только трое, — улыбалась Гринграсс. — Майкл, Рон и Пэнси. Их тайными Сантами были Джастин, Драко и Гермиона! Похоже, вы единственные остались без подарков на сегодня, — она пыталась выглядеть сочувствующей, но ни Малфой, ни Корнер расстроенными не были. — Майки, Ронни, Пэнни, дорогие мои, для вас есть мои любимые Берти Боттс! Я специально отбирала с самыми едкими цветами!

Сквозь новую волну смеха слышатся возмущения, доходящие едва ли не до проклятий. И во всем это Дафна Григрасс выглядит, как дьявол среди чертей. А Драко осознает, что девятнадцать человек отгадали своих тайных Сант. То ли подарки были такие простые, то ли все эти игры, и правда, помогли всем сблизиться. А веселье набирает странный оборот. Дафна умудрилась протащить четыре бутылки огневиски в школу. И теперь все, кроме Грейнджер, Лонгботтома, Аббот и Малфоя, напиваются. Перед первым учебным днем после каникул. Гениально! Как бы завтра всем курсом на отработку к Филчу не пойти. Притом именно всем, потому что Макгонагалл разбираться, кто виноват, не будет. Но кого это останавливает? Вот и пьют. А когда опустела первая бутылка, решили сыграть в бутылочку. В этот раз заводилой стал Забини. Драко, какого-то черта оставшийся в гостиной, начинает сомневаться в разумности своих софакультетцев.

Через два часа каждый поцеловался как минимум пять раз. Притом это не простые поцелуи. Вокруг бутылки лежат листки, на которых написано, куда будет целовать ведущий. В общем, первый раз крутя бутылку, выбирался партнер, а второй — куда его целовать. Голова, шея, плечи и руки были самыми безобидными! Потому что Забини не остановился и расписал детально все части тела. Средний палец левой ноги выпал Финч-Флетчли, которому предстояло целовать Лили Мун. Радует, что Блейз не стал расписывать, какой именно поцелуй должен быть. Иначе это было бы просто кошмаром! Но после первого же воздушного поцелуя общим голосованием Гринграсс и Забини вводится правило — никаких воздушных поцелуев, которым воспользовалась Падма, чтобы не целовать Захарию. А не желающие выполнять поцелуй делают штрафной глоток. И так, пока огневиски не закончился.

Наверное, чудо, спасающее Малфоя от Поттера, скоро опухнет и отвалится. Потому что за всю игру ему не разу не выпал Гарри, как и он сам Поттеру. Радоваться этому или плакать, вот уж вопрос. Но это облегчает все и вся. И когда эта игра начинает надоедать, все потихоньку начинают расходиться по комнатам. Все же завтра уроки. Вернувшись в спальню, Малфой подсознательно чувствует, что следом за ним заходит Поттер. От этого по всему телу проходит дрожь! Но сохраняя самообладание, он просто усаживается на край кровати, бессмысленно вытряхивая все учебники из сумки, хотя на завтра он собрался еще сегодня утром.

— Когда Рон увидел тот значок, он был такой радостный, что помогал по дому всем и каждому, чему Молли была крайне удивлена, — Поттер, подойдя к нему, прислоняется к вертикальной балке кровати Драко плечом, заслоняя свет луны, бьющий в окно. — Он не сможет его выкинуть и вряд ли продаст когда-то.

— Зачем ты мне это говоришь? — Малфой избегает контакта взглядов, делая вид, что сосредоточен на сборе пергамента и учебников на завтра.

— Просто так, — дернув плечом, Поттер неожиданно присаживается рядом на корточки, словно пытается взглянуть Малфою в лицо. — Подумал, что тебе это стоит знать, ты же подарил ему довольно ценную вещь. Тебе действительно перестал нравится квиддич?

— Бросил еще на четвертом курсе, — отвечает Малфой, хотя Поттер и сам прекрасно знает ответ, почему Драко больше не интересуется квиддичем. И, чтобы не сталкиваться с ним взглядом, быстро собирает все обратно в сумку, едва не вскакивая на ноги, принимаясь разбирать постель. — Да и «Пушки Педдл» никогда мне не нравились, так что не жалко. На тот момент, когда продавался этот набор, они почти ничего не стоили.

— Давай завтра полетаем на метлах. Я давно не летал, а из-за предстоящих экзаменов и всей этой суматохи решил оставить команду на Рона и Джинни, — а ведь она его девушка, хотя клинья он подбивает к Малфою. — Так что, составишь мне компанию? Отправимся сразу после уроков, а потом сделаем вместе домашку, — Поттер улыбается так, будто пытается соблазнить.

Обидно! У него есть девушка, друзья. А он весь тут такой мягкий и нежным с ним, с Драко Малфоем! Зачем? Малфой, сжимая в руках край покрывала, смотрит на того исподлобья. Спросить бы, да опять получит тот же ответ — просто хочет. Он просто хочет Драко Малфоя, а рядом с ним сам Малфой чувствует себя неуютно и ведет себя глупо.

— И ты разрешишь мне покататься на «Молнии»? — с легкой издевкой вопрошает Малфой.

— Да, конечно! — быстро соглашается Поттер. — Завтра после уроков. Спокойной ночи, — и выглядит он при этом куда счастливее, чем хотелось бы.

Осталось чувство недосказанности. Драко будто пытался уловить что-то, что не произошло, но хотелось бы. Так странно.

Зарывшись в одеяло с головой, он так и засыпает. Осознание того, что их могли слышать, пугает. Хаос в мыслях, чувствах и сердце, кажется, становится нормой. Думать о чем-то конкретном невыносимо. Да и думать о чем-то просто нет сил. Это все так сильно выматывает эмоционально, что недалеко до нервного срыва. Ворочаясь с бока на бок, толком и не спит, но куда сильнее раздражает довольно улыбающийся с самого утра Поттер. Даже Уизли и того коробит от сияющего в его глазах счастья. Чему он так радуется? Не может же он так относиться к их прогулке. Драко начинает жалеть, что согласился. И чем ближе последний урок, тем сильнее нервозность.

Желая избежать этой глупой прогулки на метлах, Драко уже направляется прямиком в бывший кабинет Снейпа, но, коснувшись дверной ручки, останавливается. А почему, собственно, он должен избегать этой прогулки? Когда ему еще удастся полетать на Молнии? И противно жующий одну и ту же фразу «Иди! Ты хочешь этого!» голос в голове выматывает. Да, Драко Малфой хочет… полетать на метле. Давно не летал. Все именно так!

А Поттер уже ждет его на стадионе. Сегодня нет никаких тренировок, хотя погода идеальная. Чистое голубое небо, солнце. Редкость для января, в общем-то. И ветер тихий. Хотя легкая облачность была бы только кстати. Стоя почти в центре поля, облокотившись на метлу, Поттер словно уже и не надеется, что Драко придет. Потому, как только он замечает Малфоя, расцветает всеми цветами радуги. Драко едва не спотыкается, не понимая, как можно быть таким счастливым. Подхватив еще одну метлу с земли, Поттер быстрым шагом направляется к Драко. На мгновение складывается ощущение, что он возьмет и обнимет, отбросив метлы, но нет. Гарри просто сует Драко в руки метлу, а сам уже седлает «Нимбус», видимо, одолженный у друзей.

— Она не кусается, — посмеивается Поттер, зависнув рядом.

Легко ему говорить. А вот Драко кажется, что он боится полетов после некоторых событий. Но все же набирается смелости и седлает «Молнию». От страха или же от воодушевления и легкого возбуждения, но руки слегка трясутся. Не взлетая высоко, Драко пару минут пытается приловчиться к управлению. «Молния» крайне остро реагирует на любое неловкое движение, и свалиться с нее хочется меньше всего. И он взлетает выше, мягко поглаживая древко метлы пальцами. Наверное, именно поэтому ему всегда нравились полет и метлы в целом. Не квиддич, а то чувство, что появляется высоко в небе. Свобода. Обжигающий легкие холод, проникающий под одежду и пускающий мурашки. На высоте, когда люди внизу уже кажутся мелкими точками, ощущаются полнота и скоротечной жизни. Любой миг, любое нечаянное движение — и смерть захлопнет свою пасть, проглотив не жуя. Но вместо падения, крепче сжимая древко метлы руками и ногами, припадая грудью к метле, смотря вперед, ты разрываешь пространство, срываясь вперед. В неизвестность. Пугающую своими путаными коридорами с ловушками и тупиками.

Глупо улыбаясь, подставляя лицо ветру, Драко несется вперед. Холод ласкает кожу, треплет волосы, пытаясь сорвать шапку и стянуть мантию. Как нетерпеливый любовник, оголодавший до ласк, болезненно впиваясь в тело возлюбленного, Драко облетает поле по кругу, чувствуя, как впервые дышит полной грудью.

— Впервые ты не сможешь меня догнать, — кричит Малфой, пролетев мимо зависшего в воздухе Поттера и стукнув его ладонью по плечу, тут же взмывая вверх и улетая от него подальше.

— Эй! — вскрикивает Поттер под довольный хохот Драко.

Просыпается азарт. Вспомнилось, как они впервые летали, и Драко просто не может не насладиться тем, что Поттер так же легко принимает игру. Они играют в простые догонялки, но, имея фору, Малфой обкидывает его снежками, сгребая снег с настилов на трибунах или сугробах, когда они летят близко к земле. Поттер стреляет в ответ, но на «Молнии» Драко легко укорачивается, и это веселит еще больше.

Ветер свистит в ушах, развевая мантию. Они оделись потеплее, но ветер пронзает насквозь. И это чувство полета. Когда можно просто лететь, не задумываясь, куда, зачем. Когда дышишь полной грудью, ощущая морозную свежесть, щурясь от слепящего снега. Когда просто летишь, без цели, без направления. И осознавая, как же это приятно! Драко впервые наслаждается тем, как ветер треплет волосы, как мерзнут уши и нос. Как от мороза и ветра слезятся глаза, размывая и разбивая мир вокруг на яркие кусочки, словно рассыпанные бриллианты.

В очередной попытке уйти от снежка Поттера Драко переворачивается вниз головой и пролетает под Поттером. Но куда больше Драко завораживает небо. Такое близкое! Холодное, безразличное ко всему, оно окрашивается в закатные ярко-красные цвета. Словно кто-то пролил на дорогую скатерть рубиновое вино, а потом позволил маленьким детям размазать его по столу. Красиво. Драко едва не врезается в трибуну, засмотревшись, но вовремя выруливает. Он мог упасть с метлы. Мог свалиться и разбиться. Это было бы эпично, на долю секунды он почти выпускает метлу из рук, но удерживается, возвращаясь к их игре. И через минут двадцать они оба уже в снегу, хотя Поттеру досталось больше. Краснощекий, с очками чуть набекрень, широко улыбающийся. Счастливый. Его сияние ярче отражения солнца от снега, слепит, но согревает. В конце концов, устав, они оба приходят к перемирию, но шалости ради Драко все же запускает в него снежок. И, рванув резко вверх, взлетает так высоко, насколько хватает сил.

А мир невообразимо огромен! Безграничен, великолепен. И уродлив до безобразия. Зависнув над стадионом так высоко, что даже шпиль трибуны учителей кажется мелким, Малфой ощущает себя выпившим того самого вина. Легкое и приятное головокружение вызвано скорее нехваткой кислорода. В голову закрадывается глупое желание стать ветром. Странствовать по всюду, не чувствовать ни боли, ни радости. Просто ласкать своими руками, телом, языком, всем собой этот безгранично отвратительный мир. И ощущать лишь свободу! Несбыточные и невозможные желания, как и всегда, заполняют его голову, вытесняя оттуда неприятные мысли. Сбегать в собственный мир фантазий и иллюзий уже становится привычным. Но все же он спускается, ступая на открытую трибуну чуть подрагивающими ногами. Приятное чувство эйфории после полета клокочет и мурчит котенком в груди, и даже встревоженный взгляд Поттера не отвлекает от наслаждения.

— Если я простыну из-за тебя, то ты будешь за мной ухаживать! — Поттер, решив подсушиться, спустился на трибуну, и теперь просто сидит и смотрит на Малфоя, стараясь не выдавать свой взволнованности порывом Драко.

— Маги не простывают, — замечает Малфой, усаживаясь на скамью, облокотив метлу на скамью рядом.

После всех этих вензелей, что он выделывал, сердце из груди готово выпрыгнуть! Откинувшись назад, упершись локтями в стоящую выше скамью, он улыбается. Не может не улыбаться, потому что ощущает себя так хорошо и легко. Темнеющее небо обычно пугает своей кровавой красотой, но сейчас Малфою слишком хорошо, чтобы забивать голову всякими мыслями. Поднимающийся ветерок все настойчивее треплет волосы, шепча так тихо, что не разобрать. Закрыв глаза, Драко на мгновение погружается в развернувшуюся пучину, ощущая только воздушность в теле. Если он не может стать ветром, то, может, кто-нибудь сжалится и заколдует его в воздушного змея? Хорьком он уже был, теперь и неодушевленным предметом можно попробовать. Но в этот раз пусть привяжут так высоко, чтобы ветер под бумажными крыльями не прекращался, а если внезапный ураган сорвет его, пусть унесет так далеко, насколько это вообще возможно. Но приходится открыть глаза и сесть ровно. Взгляд падает на двор замка, где среди снега поблескивает белый мрамор — могила Дамблдора. А ведь на этом самом поле умерло чертовски много людей. И как бы Драко ни хотелось, ничего из этого стереть ему не удастся. Он не сможет уничтожить память или места, не сможет перестать существовать сам, не сможет перестать чувствовать, как хотел бы.

— Говоришь, тебе плевать, что все на тебя смотрят, так? — произносит Малфой, глядя на могилу Дамблдора, пугающую своей изящностью.

Поттер, сидящий по левую руку на соседней скамье, удивленно вскидывает брови. Повернув голову, Малфой замечает между ними лишь тонкую грань из метел. Рукой дотянуться несложно, но каково будет прикосновение? Драко не знает. И боится узнать. Но все же, решается.

— Хорошо. Уговорил. Я согласен, — поднявшись, Драко перешагивает через «Молнию» и встает в этой несуществующей стене, протягивая Поттеру руку, стянув предварительно перчатку, словно предлагая самому решить, перейти эту грань или нет. — Всегда можно будет сказать, что это было лишь в попытке подобраться к врагу ближе, — неуместно шутит он, глядя на ошарашенного Поттера.

— Никаких можно! — вскочив на ноги, тот перешагивает метлу, быстро снимая перчатки, и встает напротив Драко, тут же сжимая его руку. От его тепла по руке вверх к шее, а потом по спине пробегают мурашки. — Просто дружба, — скользнув по ладони Драко пальцами, словно не желая разрывать контакт, Поттер поднимает обе метлы. И резко меняет тему разговора: — Хочу горячий шоколад. Давай сделаем домашку в том кабинете? Там уж точно будет тише, чем в гостиной, а в библиотеку нельзя приносить еду.

Взвалив на плечо метлы, Поттер улыбается широко и радостно.

— Тебе нельзя после холода горячее пить, последнее в голове растает, — почти привычно издевательски шутит Малфой, посмеиваясь под возмущениями Поттера.

Эта непосредственность Поттера. Его дружелюбие, сияние и доброта, направленные на Драко, пугают. Но в то же время становится легко и просто. Не возникает желания задаваться глупыми вопросами или забивать голову мыслями о чем-то, что мешает спать по ночам. Драко, в конце концов, может признаться самому себе, что ему нужно тепло Поттера. Нужно его присутствие. Пусть и пугают тонкие намеки и его действия, Малфой просто попытается игнорировать это. Дружба не подразумевает под собой ничего кроме, а если Поттер попытается нарушить слово... Вторично. Драко не уверен, что сможет справится с этим, но, по крайней мере, постарается.

Инициативный до безобразия Поттер, едва вернув метлы на место, предлагает встретиться через двадцать минут в том же кабинете, где им пришлось заночевать. Они вместе поднимаются за сумками, не утруждая себя переодеванием, ведь в подземельях холодно. И пока Малфой приводит кабинет в более подходящее для учебы место, Поттер договаривается об ужине на кухне. Когда он стал таким общительным с домовиками, Малфой понятия не имеет, но и вдаваться в подробности не намерен. Просто этим Драко пытается провести черту между ними, надеясь, что это поможет.

Ужинать вместе, заниматься. Это стало таким обыденным еще задолго до нынешнего дня, что Драко чувствует себя вполне естественно. Расслабленно. Писать доклады, искать информацию, проверять ее в учебниках и собственных знаниях. Но именно сегодня Драко осознает, что именно это ему и было нужно все это время. Ему нужно тепло Поттера, его голос, запах, его присутствие. Тогда на душе становится умиротворенно и тихо. Зато становится понятно, почему до приезда в школу он почти не спал, исхудал и чувствовал себя крайне отвратительно все то время, что не виделся с ним. Ровно с шестого курса, почти два года.

А Поттер все откровенничает и возмущается из-за зелий. Оказывается, в первую половину шестого курса у него так хорошо получались зелья из-за учебника Принца-Полукровки. На деле же этот учебник принадлежал Северусу Снейпу, именно поэтому в этот раз Поттер даже не пытался устраивать драку с Уизли на первом уроке зелий. Но в итоге вынужден был спрятать его в Выручай-комнате.

— Дважды. Я дважды прятал его там, — хмуря брови, Поттер постукивает кончиком пера по губам, вглядываясь в учебник. — Правда, в этот раз, чтобы до него не дорвалась Гермиона. Я случайно ляпнул про то заклинание, Сектумсемпра, и она надумала избавиться от книги. Ну, и сунул ее в шкаф.

— Гений, — тяжко вздыхает Малфой, понимая, какой именно шкаф имеется в виду. — Я же починил его еще на третьем курсе. И, скорее всего, учебник находится сейчас у Горбина. Ты просто не можешь быть менее недогадливым.

Вот сейчас Малфой его вроде как оскорбил, а Поттер услышал только то, что хотел — учебник цел и находится в лавке «Горбин и Беркс». Даже выглядит теперь еще более довольным, чем до этого.

— Сдался тебе этот учебник, — хмурится Малфой, предчувствуя надвигающуюся бурю.

— Конечно! Это же учебник Снейпа. Я не успел изучить его до конца. А вдруг там есть что-то куда более полезное? — вспыхивает Поттер, едва не вскочив на ноги из-за стола.

— Ты себя слышишь? Снейп изучал темные искусства, что там может быть полезного? — недоумевает Малфой, косясь на слишком активного Поттера. В нем энергия словно из воздуха появляется. — И зачем я только это сказал? — ворчит он сам себе под нос.

— Если он там, я хочу его выкупить, — уверенно заявляет Поттер, усевшись обратно. — В конце концов, это его учебник. И, пожалуй, лучше, чтобы никто другой не нашел его. Кто-то из министерства или же знакомый с ним вполне может выяснить, чей это учебник. Не скрывал же он факт своего происхождения, не так ли?

Тяжело вздохнув, Драко поднимает на увлеченного новой идеей Поттера. Какова вероятность, что он сдуру не бросится за учебником в эти же выходные? Спонтанность или же просто глупость играют в Поттере на первой скрипке, Драко не знает, но что-то ему подсказывает, что если сам не проследит за его походом в Лютный переулок, тот умудрится нарваться на неприятности. И виноватым окажется сам Малфой. Не смешно ли?

— На каникулах схожу с тобой, если меня выпустят их школы, — мысленно уже представляя, как его будут допрашивать и преследовать, зачем ему нужно выйти за пределы школы, Малфой чувствует, что совершает очередную ошибку. Но иначе поступить не получается. — Хотя я не уверен, что Горбин не заломит баснословную сумму.

И снова Поттер радостно соглашается, быстро переключаясь на допрос Драко о зельях, вернее о том, что и как лучше, потому что он сам в них как маггл перед нунду — беспомощен! Зелья плавно перетекают в защиту, намечается спор. Они изучают Патронус, и Поттер уверяет, что это крайне простое и безопасное заклинание, если понять, как оно работает, заклинание. Драко же пытается ему напомнить, что оно убивает Темных магов, притом крайне безжалостно. В итоге они так ни к чему и не приходят. Как и всегда. Все их споры заканчиваются на том, что никто из них не может признать правоту другого, но при этом не решается разругаться.

Когда это стало нормой?

— А домашку мы так и не сделали, — вдруг засмеявшись, выдает Поттер, когда они уже подходят к дверям гостиной. — На завтра у тебя ничего важного? — Драко отрицательно качает головой, а Поттер, открыв дверь, пропускает его вперед. — Вот и здорово. Тогда сделаем завтра, а сегодня стоит выспаться.

Зевнув, Поттер бросает беглый взгляд на сидящих на диване Грейнджер и Уизли. И если Уизли всегда смотрит злобно, то яростный взгляд Грейнджер, готовый испепелить Драко на месте, отрезвляет. Действительно, с чего Малфой взял, что имеет право общаться с Гарри Поттером?

А Поттер снова желает ему спокойной ночи, направляясь к друзьям, словно и не замечая их взгляды. Идя до комнаты, Драко ощущает на спине это липкое чувство ненависти. Даже дышать становится сложно. И все же Драко находит в себе силы спокойно дойти до свой кровати. Бросить сумку под кровать, быстро переодеться и забраться под одеяла, надеясь, что сможет уснуть.

На какое-то время в гостиной становится тихо. Кто-то, уловив момент, пытается отоспаться в тишине, кто-то пытается заниматься, пока Гринграсс отрабатывает свои «тролли» у парочки профессоров. С ее сосредоточенностью не на уроках она попросту забывала делать домашние задания, что привело к двум неделям тишины. Но если они и хотели всем курсом сосредоточиться на уроках, кто сказал, что им дадут? Уже на вторую неделю можно было бы заподозрить что-то неладное, но все так отчаянно готовились к экзаменам, что напрочь забыли об осторожности. А Гринграсс, наводя тихий ужас, почти не видно в гостиной, она пропадает то у Слизнорта, то у Флитвика, то у мадам Стебель. Вот только это само по себе подозрительно. Полгода она к учителям не подходила и домашнее задание делала просто, чтобы от нее отстали, или вовсе не делала. А тут такое рвение? Да вранье! Она задумала очередную игру, и все могут только гадать, что же будет в этот раз.

И в гостиной происходит очередной взрыв, когда вечером пятницы, Дафна Гринграсс объявляет очередную игру на вечер воскресенья. Дескать, всем быть, никому не прогуливать, уроки успеть сделать в первую половину дня. Кажется, еще немного, и она нарвется на проклятье от кого-нибудь. По крайней мере, Грейнджер, которой меньше всего нравятся эти игры, участвующая в них с таким надменным видом, что даже Паркинсон могла бы позавидовать, точно могла бы огреть Дафну самым тяжелым учебником по голове в надежде, что это прибавит той мозгов. Остается надеется, что она этого не сделает, потому что чем больше извилин у слизеринца, тем быстрее он найдет им применение, а значит, будут вполне себе реальные опыты. На людях.

Хотя чем игры Гринграсс отличаются от пыток?

В субботу Драко, на удивление, не сталкивается с Поттером с самого утра. А все потому, что тот ходил на свидание с Уизли. Драко случайно заметил их идущих вдвоем, прогуливающихся у Черного озера. Неудачно выбрал место в библиотеке, но теперь уже поздно сожалеть. И надо бы относиться к этому спокойно и без раздражение, но Малфой чувствует себя погано! Так что, вызнав пароль от входа в гостиную Слизерина, вплоть с самого утра до вечера воскресения он сидит там, старательно занимаясь или же больше читая, только бы забить голову чем-нибудь.

— Привет, — неожиданно к нему за столик у камина присаживается Астория Гринграсс, — ничего, если я тут тоже позанимаюсь?

— Присаживайся, — отзывается он, хотя не видит смысла спрашивать о таком, ведь стол — школьная собственность, не его.

Бегло окинув ее взглядом, Драко впервые замечает, как они с Дафной не похожи. Астория шатенка, со светлыми глазами и кожей, больше напоминает аристократку, чем Дафна. Старшая из Гринграсс блондинка, кожа ее на пару тонов темнее, и глаза каре-зеленые. Да и поведение, манера речи, вообще ничего общего между сестрами. Астория производит впечатление спокойной, сдержанной и воспитанной девушки. Дафна еще на первом курсе была бунтаркой, что не нравилось Паркинсон, ведь та привлекала к себе много внимания.

— Если ты пришел сюда, значит, хотел побыть наедине с учебниками. Гриффиндорцы настолько мешают учиться? — она пытается поддержать разговор, хотя выглядит это довольно мило.

Словно анализирует его причину прихода сюда впервые за полгода. Да уж, действительно, неожиданный поворот, чтобы Малфой сам пришел туда, куда приходить явно не собирался. Напрашивается вывод, что что-то произошло.

— Скорее, твоя сестра, — невесело ухмыляется Малфой, отложив на время перо, чтобы размять руки. А в подсознании тихий и противный голос шепчет, что Дафна тут совсем не при чем. — Но да, я просто хочу позаниматься в тишине. Библиотека не так надежна, как оказалось.

— Действительно, — тихонько смеется она, делая в учебники пометки, видимо, то, что нужно было выписать. — Что ж, тут вряд ли кто-то полезет к тебе. Дэйф, может, и придет за тобой сюда, но, скорее всего, занята сейчас. Готовит какую-то игру, вроде бы.

— Я в курсе. Ее случайно в котел с эйфорийным зельем младенцем не роняли? Слишком уж она активная.

Астория оценивает шутку и довольно звонко смеется. А Драко в какой-то мере наслаждается ее смехом. Если приглядеться, то Астория весьма красивая девушка. Аккуратность движений, легкая улыбка, лучистый взгляд, коварный, определенно коварный. Плавные движения, тихий, но красивый смех. Спокойный и уверенный голос. Тонкие губки, утонченный нос и мягкий подбородок.

— Не знаю, может быть. Наверное, когда ее крестили, в том чане была совсем не вода, — улыбчиво выдает свои предположения Астория и изящным движением переворачивает страницу. — Я поинтересуюсь у мамы, мало ли, может, эйфорийное зелье опасно в больших дозировках.

— Скажи это Дафне, — едва не вскрикивает он, узнав что-то новое о Гринграссах. Он не особо верующий, а среди чистокровных, оказывается, есть и такие. Удивительно. — Ей, кажется, никто не объяснил, что развлекаться стоит в меру.

— Для нее мера — это дырявый котел: сколько воды не лей, все равно пустой, а значит, вместит еще, — похоже, Астория и сама частенько попадает под руку Дафне.

— Не пробовала залатать? Вдруг поможет, — предлагает он, и они заливаются смехом, видимо, представили, как будут латать Дафну, чтобы из нее гейзером не выливалось столько всего.

Отсмеявшись, Астория ловко выкручивает тему разговора в другое русло, пока они не приходят к вечной учебе. Чтобы не ходить на обед в Большой зал, Астория охотно приносит им перекус с кухни, и до самого вечера он помогает ей с уроками. Домашнее задание сделано, чему Малфой несказанно рад. И благодаря Астории он за весь день так и не вспомнил о Поттере, что его крайне радует, потому что слишком часто думать о нем входит в привычку. В очень плохую привычку. Он бы и дальше охотно помогал Астории, если бы за ним не пришли. Ввалившись в гостиную, Забини и Дафна, даже не дожидаясь, когда он соберет вещи, делают это за него и под руки уводят в их гостиную. Легче смириться с участью, чем сопротивляться. Хохочущая Астория машет ему ручкой, желая удачи и терпения.

Драко неверующий, совсем. Для него религия — что-то столь же нереальное, как всякие сказки. Но вплоть до их гостиной он молится. Молится о том, чтобы на Дафну Гринграсс снизошло озарение, что никто не обязан участвовать в ее играх, чтобы в гостиную случайным образом пришли профессора для проверки или что-то в этом роде. Да просто любой другой способ сорвать ее замыслы! Но, как и водится, на молитвы никто не откликается, а Малфою остается надеяться, что эта игра не обернется для него чем-то жутким.

— Вот все и в сборе! — радостно голосит Гринграсс, отпуская Малфоя только когда усадила его на диван.

Драко невольно сталкивается взглядом с Поттером, выглядящем расстроенным. И вот что это? Он же его не искал, так? Или все же искал? А-а! Драко Малфой, хватит думать о всякой ерунде! Сосредоточься на чем-то более важном сейчас — Дафна Гринграсс!

— Сегодня играем в «закончи рисунок», да не простой! Мы поделимся на пары, но так как нас нечетное количество девочек и мальчиков, Гермиона и Рон будут в одной команде, так как они встречаются, остальных поделим поровну — мальчик с мальчиком, девочка с девочкой. Можете сами выбрать пару, а можем случайным образом.

Нестройный хор голосов выкрикивает свои команды, умудряясь переругаться между собой, но при этом прекрасно зная, что рандом с Дафной — это как русская рулетка с полным барабаном. Так что в итоге все быстро разбегаются по парам. Нотт с Бутом, Забини с Голдштейном, притом Энтони никто не спрашивал, Блейз просто сгреб того за шею и объявил их партнерами на эту игру. Притом все так быстро разобирают себе пару, что не успевающий за всем этим Малфою снова достается Поттер. Сговор это, проклятье или просто случайность, но уже которая игра сводит их вместе. Малфою начать задумываться о том, что происходит, или пока можно не беспокоиться? Но Драко все равно ощущает тревогу, ибо игра с партнером точно подразумевает что-то безумное. Это же Гринграсс!

— У меня есть карточки с рисунками, не волнуйтесь, рисунки по большей части детские и даже глупые, — утешитель из нее аховый. — Но суть заключается в том, что заканчивать эти рисунки, вернее, не так, немного изменим смысл. Нужно будет рисовать не на карточке, а на теле своего партнера! Используя те узоры, что на карточках, создать какую-то общую картину, во!

В гостиной мгновенно стихают даже шепотки. Все недоуменно смотрят на Гринграсс, довольную таким вниманием. Малфой в очередной раз пытается понять, какой наиболее действенный способ избежать этого был бы идеальным.

— Девочки, можете быстро переодеться в купальники, можно только верх, потому что ноги использовать не обязательно. Парни, что ж, можете раздеться до трусов, что мы там не видели? — и только ее смех звучит зычно на фоне нервного напряжения, срывающегося в голосах других. — Всего карточек шестьдесят шесть, каждому по три карточки. У меня тут есть двадцать два флакона чернил, которые легко смоются с кожи, да еще и меняющие цвет. На то, чтобы закончить рисунок, у нас будет час, — она достает из сумки большие песочные часы, поставив их на столик, а рядом с ними стопку карточек. — Сейчас я выдам всем карточки, они все разные, так что повторений не будет, не надейтесь! — очередная радостная новость из уст Гринграсс звучит, как смертный приговор всем, кто в принципе обделен фантазией. — Девчонки, можете идти переодеваться пока, а я раздам карточки.

И выстраивается очередь, где очередным случайным образом Дафна Гринграсс награждает всех карточками. Стоя в сторонке, Малфой наблюдает, когда этот балаган чуть-чуть рассосется. Перспектива быть затоптанным не радует, уж лучше переждать. Все равно шанс поймать легкую картинку равен нулю, это же Дафна! И уже по выражениям лиц первых отхвативших свое наказание можно легко понять, как сильно они рады, что ввязались в эту игру. Но отступать, видимо, никто не намерен. Слишком уж все это весело, да и безнаказанно поглядеть на полураздетых девчонок — это тоже имеет свой вес. И пока он размышляет о том, чем все это обернется, Поттер умудряется прорваться к Гринграсс и отхватить разом шесть карточек.

— Ах да, — спохватывается Гринграсс, когда из спальни выходят девчонки в разных пестрящих купальниках, поверх которых надели юбки. Выглядит это довольно нелепо, но уж пусть будет так. — Когда истечет время, мы все будем голосовать за того, кто, по вашему мнению, справился с заданием лучше всех. Голосовать надо только за пару, а не за кого-то одного, так что за себя голосовать не выйдет, — и снова ее радостный голос перекрывается проклятьями. — А те, кто наберет больше всего голосов, получит право вето на любые две мои следующие игры!

Пожалуй, это единственная радостная новость за все время ее игр. Все, тут же воодушевившись, принимаются шушукаться, разойдясь парочками по разным углам.

— Хочешь выиграть? — спрашивает Поттер, все еще держа карточки в руке.

Драко осматривается вокруг. Девчонки в купальниках, парни быстро заголяются, скидывая вещи на кресла и диваны. Можно ли выиграть при такой конкуренции? Что ж, можно попробовать.

— Вряд ли получится, но давай, — соглашается Малфой, отложив пока карточки и принимаясь снимать с себя форму.

Прям минималистичный нудистский пляж. Двадцать два идиота в нижнем белье стоят с карточками и чернильницами в руках. Если к ним надумают зайти учителя, это будет выглядеть, как попытка оргии. В стенах школы.

— Макгонагалл грохнется в обморок, если увидит, — хохочет Корнер, стоящий неподалеку с Макмилланом.

— Кто первый начнет? — спрашивает Гарри, отвлекая Малфоя от лицезрения окружающих.

— Начинай ты, — безразлично пожав плечами, Драко только после этого осознает, что Поттер будет его касаться.

Теперь понятно, почему их поделили именно так. Весь смысл был в том, что в процессе не возбудиться. Интересно, удержится ли от этого Уизли? У Грейнджер красивое тело, а он ее парень и… И им только семнадцать, гормоны пляшут, парни вон как девчонок глазами поедают. А с всеми этими прикосновениями кто не возбудится? Однако Малфой все же нерешительно снимает с себя одежду. Представать голым перед под множеством взоров ему не впервой. Тем не менее он чувствует себя крайне неуютно именно из-за одного — Гарри Поттера. Пусть они видели друг друга множество раз. Пусть они знают такие грязные тайны друг о друге, которыми даже Уизли с Грейнджер, как и родители Драко, похвастаться не могут. Тем не менее от украдкой рассматривающего его взгляда Поттера хочется скрыться. Спрятаться так глубоко, чтобы никто и никогда не смог увидеть это тело. Грязное, отвратительное, пусть сейчас не имеющего ни одного шрама, кроме вульгарной метки, сейчас никак не проявляющую себя.

— Так, единственное правило — никакой магии! Рисовать все своими лапками! — очередные чертыханья в ее сторону разбиваются об ее воистину непрошибаемую улыбающуюся мину. — Все готовы? — громко вопрошает Гринграсс, перекрывая гвалт голосов. Она забирается на кресло, не без толики удовольствия разглядывая полуголых студентов. — Тогда начинаем!

Спрыгнув с кресла, она ловко переворачивает песочные часы, и мелкие крупицы шустрым хороводом осыпаются на дно, ужасая скоростью пролетающих мгновений.

— Я убью ее, если эти чернила будут плохо смываться, — Малфой держит свои карточки в руке, пока Поттер рассматривает те рисунки, что нужно было нарисовать ему.

— Не успеешь, Малфой. Мы будем первыми, — обещают близняшки Патил хором, что веселит всех вокруг еще больше, сплотив против в единый клуб «Убей Дафну Григрасс».

— Да смываются они! Я все пробую на себе, умники, — обиженно фыркает Гринграсс, охотно разукрашивая свою напарницу Аббот.

— Поверим тебе на слово! — а вот это звучит очень даже угрожающе, несмотря на то, что произнесло одновременно почти всеми.

И снова смех разрывает гостиную. Тут так часто слышен смех, что невольно хочется узнать, не пьют ли они всем курсом зелья, вызывающие смех. Или того хуже — огневиски! А Поттер тем временем встает за спиной Малфоя и начинает выводит что-то пальцем на коже. Прохладное, едва уловимое прикосновение мягко очерчивает непонятный контур, вызывая хоровод мурашек. Но с каждой секундой, словно набираясь смелости, подушечки пальцев скользят по коже все увереннее. Не ощущая сопротивления и противостояния, Поттер уже не сдерживает своих прикосновений. Теплые руки в сочетании с холодными чернилами вызывают странные ощущения. Холод пускает мурашки, а тепло пробирает до внутренностей, заставляя с дышать все тише. Стараясь отвлечься, не думать, что прикосновения его все больше кажутся интимными, Малфой рассматривает свои карточки, не представляя, что было у Поттера, тот сунул ему наугад. А с белых листков на него смотрят кельтский узел, цветок и жутковатый паук с лапами разной длины. Что ж, Уизли может радоваться, что ему не досталась эта карточка, впрочем… Малфой украдкой бросает взор на них с Грейнджер и замечает, что ему достался не менее странный набор.

А что у Поттера? Драко так и не посмотрел.

— Как прошел день? — вдруг спрашивает Поттер, продолжая покрывать его спину чернилами.

— А ты спрашиваешь, потому что хочешь понять, прятался я от тебя или пытался скрыться от Дафны? — как бы между прочим уточняет Малфой, ощутив, как рука Гарри вздрагивает на словах «прятался от тебя». Похоже, угадал. — Ни то, ни другое — занимался в слизеринской гостиной с Асторией.

И снова рука Поттера, вздрогнув, совершает странный пируэт по коже, едва задевая ногтем. Да что с ним не так?! Впрочем, Драко задает крайне глупый вопрос.

— В библиотеке было слишком людно, а там тихо, вот и все, — он сам не понимает, зачем оправдывается. — Как твое свидани?.. Ва! Ты обалдел?! — Малфой резко выгибается в спине, потому что тот берет и, оттянув немного резинку боксеров, капает чернила ему на поясницу, а те и рады стечь по копчику ровно вниз. От холодных чернил, стекших между ягодиц, по телу проходится волна дрожи, заставляя передернуть плечами.

— Теперь у тебя есть хвост, — нагло улыбается ему Поттер, поднимая руки, словно сдается, но шустро оббегает Малфоя, снова оказываясь за спиной. — Фиолетовый, а нет, уже желтый. Не вертись, а то не успеем.

— Я тебе это припомню, — Малфой не находит саркастичного ответа, понимая, что тем самым Поттер просто ушел от вопроса.

Не хочешь говорить об этом? Прекрасно! Тогда не надо реагировать так откровенно, когда Драко говорит о ком-то другом! Как это понимать?! В личную жизнь Поттера лезть нельзя, а душу Малфоя он может вывернуть наизнанку? Откуда-то из глубин медленно поднимается волна гнева, щекочущая своим языком лопатки.

После их мелкой перепалки Поттер продолжает рисовать молча. Сосредоточиться на ощущениях было плохой идеей. Потому, что Малфой все больше ловит себя на мысли, что ему это нравится. Ему чертовски нравится, как Гарри обводит контуры его тела, как аккуратно касается, как тепло его рук приятно согревает охлажденную чернилами кожу. Нравится его тихий голос, просящий поднять руки или повернуться, пока его пальцы неотрывно скользят по коже. Прикрыв глаза, не находя пока интересным разглядывать других, Малфой старается хотя бы немного отрешиться от реальности. Но все же тело его честнее и реагирует на прикосновения.

Скользнувшие по боку пальцы щекочут, заставляя мышцы живота конвульсивно сжиматься и вызывая тихий смех. Он старается дышать ровно, но получается с замиранием, задерживая дыхание в те краткие минуты, пробирающего до нутра тепла прикосновений. И тихо выдыхая, глубоко, медленно, почти томно, стоит очередному мускулу конвульсивно сжаться. А пальцы Поттера все пляшут по коже, словно играющиеся солнечные зайцы, играющие в салки. Открыв глаза, Малфой на мгновение забывает, как дышать. Сосредоточенный взгляд, закушенная губа. Поттер, стоящий напротив него, словно вторит мифу, изображая собой Пигмалиона, старательно вырезающего из слоновой кости свою идеальную Галатею. Малфой и сам завороженно следит за его эмоциями на лице, то радующегося получающимся узорам, то недовольно хмурящего брови. Вспыхивающие огоньки в глазах множатся линзами очков, искривляя отражение Драко.

От живота он поднимается вверх, к груди, на плечи, разрисовывая витиеватыми змейками руки. Малфою начинает казаться, что он все больше становится деревом. Все эти ветки, листья, узор, похожий на кору. И это дерево словно оплетает змея, блестя своей чешуей. Чернила переливаются цветами, не давая до конца осознать, что же это за рисунок такой. На шее и слегка на лице, вернее, на щеки и подбородок Гарри внимание тоже обращает, разрисовав их листьями, судя по движению пальцев. А потом он резко опускается на корточки и принимается рисовать на ногах Малфоя. Ну да, тот снял брюки, даже носки с ботинками, потому что ему хотелось выиграть. Получить право вето на две любые игры Гринграсс? Дорогого стоит! А Гарри так увлеченно разрисовывает его ноги, не стесняясь касаться пальцами края боксеров. И какого черта Малфой чувствует легкое возбуждение?! Нет, он не возбужден физически. Просто то, как это выглядит, как бы… возбуждающе. Поттер стоит перед ним едва ли не на коленях и нежно оглаживает ноги Драко, оставляя после своих пальцев чернильные разводы. В те редкие мгновения, когда он поднимает взгляд, по спине Малфоя проходится холодок, столь красноречив и обжигающий этот взгляд.

Чувствуя смущение из-за своих мыслей, Малфой снова закрывает глаза и пытается представлять что-то омерзительное. Впрочем, в его памяти хватает таких картин, что обрушат на дно колодца не только пылающие возбуждение, но и истерзанную душу. Потому привести физическое состояние тела в равновесие не составляет труда. Драко только остается надеяться, что Поттер не слишком внимательно его разглядывал все это время.

— Я закончил, заранее извиняюсь, если мы не выиграем, — Поттер протягивает Драко флакон чернил, выпрямившись и размяв шею. Если на щеках и не играет румянец, то в глазах весьма откровенно пляшут черти, и Драко не знает, нравится ему это или пугает. — Еще около тридцати минут где-то, — он бегло смотрит на часы на столике, где осталось чуть меньше половины.

— Если не выиграем, я расскажу все Макгонагалл и, надеюсь, меня вместе с Гринграсс к Филчу не отправят, — усмехается Малфой, забирая флакон, только сейчас поняв, что так и не придумал, что нарисовать.

Кельты, паук и цветы. Что из этого можно придумать, Драко не знает, а импровизация — сильная сторона Поттера, потому он тратит около трех минут на обдумывание будущей чернильной картины. Скомандовав Поттеру, чтобы тот замер, Драко окидывает его изучающим взглядом. Черт возьми! Гарри, может, и выглядит худощавым, но, кажется, прошлый год прибавил ему мужественности. Не так, как с Лонгботтомом, конечно, но легкая рельефность, четкие и плавные линии, широкие плечи и гибкий стан притягивают взгляд. Драко на его фоне точно выглядит задохликом. Впрочем, никто не говорил, что аристократизм как-то связан с Аполлоном, скорее, с нездоровым телом. Но, Малфой бессилен против собственного организма, каким уж родился.

Не тратя время на раздумья, он принимается рисовать. Наверное, это было бы глупо, но Драко задумал рисунок, как бы проходящий Поттера насквозь. Кельтский узор сам по себе напоминает паутину, так что паук тут только кстати. И вот он рисует на животе Поттера голову и пару лап паука, словно выползающего из норы. Обходит и на спине рисует задницу паука, погруженного телом внутрь. Приподняв его вверх, как если бы паук, заползая ниже лопаток, вылезает из живота Гарри, Драко несколько неряшливо расставляет лапы паука. Сложно создать впечатление проползающего насквозь паука, но Драко старается. И увлекается, не замечая того, как на него смотрит Поттер. Ощущая только тепло его кожи и едва уловимый запах сандала, согревающий, как жаркая летняя ночь. Прикусывая кончик языка клыками, Драко наслаждается тем, как с каждым его юрким и почти невесомым прикосновением по коже Гарри расползаются узоры. Паутина ловкими нитями оплетает его тонкий, но крепкий стан, и это отзывается в глубине души Малфоя ликующими нотками свирели. Бегущие линии увлекают за собой взгляд, и Драко забывается в процессе рисования. Наблюдать, как чернила переливаются на его теле радугой. Осознавать, что хотя бы на миг, на краткий миг, Драко Малфой не просто прикоснется к нему, но и оставит след. Пусть чернила смоются, пусть от скользящих по телу рук останутся только эфемерные воспоминания, это кажется сейчас таким завораживающе прекрасным, что все вокруг перестает существовать. Только тепло его кожи, только его запах и этот краткий миг в скором времени иссякнувших следов.

Хрупкие линии чернил оплетают тело, медленно, но верно приобретая формы. Драко сам не замечает, что рисует паутину, практически не отрывая пальцев от кожи. Только в те краткие минуты, когда марает подушечки чернилами. Отшагнув, обходит и оценивающе окидывает взглядом, без промедления, продлевает пару передних лап ровно до середины бедер Поттера, ловко перескочив нижнее белье.

Остается только последняя карточка — цветы. И тут у Драко всегда были проблемы — нарисовать жутких монстром всегда проще, чем прекрасные цветы. В его жизни, словно в издевательство, все принимает очертания монстров, оставляя прекрасное где-то за пределами его мира. Но неожиданно ему в голову приходит странная до безумия, но шаловливая мысль, скорее предназначенная отомстить Поттеру, нежели создать красоту. И отомстить ему за все! Разом. И тогда прикосновения становятся дразнящими. Малфой специально касается так, как если бы пытается его возбудить. Он обходит его и, присев на корточки, тянет от самых пят изломанные стебли цветов, заканчивая то тут, то здесь. И, забывшись, он поцелуем заставляет распуститься первый бутон ровно на два сантиметра выше линии резинки нижнего белья, ближе к левому боку. Сердце в груди заходится галопом. Мысли хаотично устремляются ввысь, а свирель уже настойчиво кричит, пытаясь предупредить. Но Драко не останавливается. Тянет стебель, изломав его по спине, и пересекая паука, новый цветок распускается немногим выше правой лопатки. Еще одна линия, сломавшись с другого бока, опускает голову цветка на позвоночнике, ровно над поясницей. От нервозности или же от головокружительного эмоционального возбуждения, стебли все сильнее ломаются, искривляясь и окончательно превращая картину в уродство.

Бросив беглый взгляд на часы, Драко замечает, что осталось не более пяти минут. И, торопливо оплетая руки Поттера рваной, хаотичной паутиной, собирает целый букет цветов на левом плече. Обойдя Поттера, он снова опускается на корточки и тянет рваные линии стеблей вверх. Цветы растекающимся нектаром зацветают над солнечным сплетением, с левой стороны груди и под правой ключицей. Неожиданно один стебель тянется выше, по шее, к щеке. И последний бутон застывает на скуле Поттера. Малфой сталкивается со взглядом Гарри, невольно ощущая, как бросает в жар. Этим прямым, откровенным, пронизывающим душу, пылающим, как адский костер, взглядом можно плавить металл и осушать моря. Стоящий все это время неподвижно Поттер прокусил губу до крови и, видимо, только так смог унять свое неуместное возбуждение. Драко медленно отшагивает назад, чувствуя себя слишком любопытным мотыльком, подлетевшим к огню и опалившим крылья. Поттер, пытаясь что-то сказать, приоткрывает губы, но не произносит и звука. Лишь кадык ловко вскакивает вверх и столь же плавно опускается вниз. Сердце в груди заходится ходуном, в ушах звенит, и осознание собственных действий обрушивается на Драко ледяной лавиной. Не зная, куда себя деть, где скрыться, он отводит взгляд, замечая, что успел в последний момент.

Сам от себя в ужасе, Малфой мысленно нервно усмехается. Хотел отомстить — пожалуйста, но, кажется, сделал только хуже. Мысли хаотично пляшут от одной к другой, и тщетные попытки оправдать себя кривят измазанные чернилами губы в болезненно желчной улыбке. Что он хотел этим добиться, за что мстил? За обращение с ним едва ли ни как с девушкой? Все эти прикосновения, забота, ухаживания, подарки. А потом тот не случившийся поцелуй. Объятия. Не хочет рассказывать про отношения с Уизли, при этом сам едва ли не открыто ревнует к Астории, с которой Драко впервые занимался вместе уроками. Они были знакомы, разумеется, но особо не общались до нынешнего дня. Так что нечего вводить в заблуждение! Поттер хоть и гриффиндорец, но ведет себя иной раз хуже слизеринца. Это Слизерину свойственно такое откровенное издевательство и скрытые чувства, а не Гриффиндору! Нечего тут строить из себя невесть кого и пытаться усидеть на всех стульях разом!

Что из этого больше злит, не ясно, но злит! И Малфой облизывает губы, стараясь этим не дать себе повода говорить. А Поттер смотрит почти не моргая, и под его взглядом все больше хочется сбежать. Как последнему трусу. Бросить эту дурацкую чернильницу, схватить вещи и бежать туда, где можно было бы скрыться.