— Это будет самый дорогой кадр! — почти по слогам произносит Гринграсс, тут же щелкнув их с Поттером еще раз. — Вы так увлеклись, мальчики, что даже не заметили, как я уже всех сфотографировала, — Дафна пестрит самодовольством так, что вызывает острое желание ей этот фотоаппарат засунуть глубоко и навсегда. — Что ж! Начнем голосование? Время-то уже закончилось! Давайте, каждый должен проголосовать за пару и написать их на любой вашей карточке с обратной стороны и положить вот сюда!

Она легким взмахом палочки превращает песочные часы в урну для голосований.

— Я заставлю ее есть эти чернила, — Малфой смотрит ей в затылок так, что рядом стоящий Поттер, кажется, пугается этого взгляда больше, чем наличия той фотки.

— Но сначала наешься сам, — гогочет подскочивший к ним Забини. — Ну вы и устроили! Уизли с Грейнджер аж едва не забыли, что они тоже участвуют, — он был похож на папуаса в этой раскраске под зебру.

— И тебя тоже, — охотно обещает ему Малфой, мило улыбнувшись.

— Эй! Ты бы видел, как мне Тони мстил! — возмущается Блейз, повернувшись спиной. А там все в брызгах. Трусы, его волосы. И царапинах, кажется, рисовал Тони зубами и ногтями. — А еще заставил меня рисовать даже на его ступнях! — он кивает в сторону довольного Голдштейна, похожего на неудачную копию хамелеона. Хотя так сейчас все выглядят с этими цветными чернилами. — Да и Поттеру вон понравилось, — скосив взгляд на его пах, Забини тут же сбегает, от греха подальше.

Будто Малфой и сам не знает, что Поттеру понравилось. Знал же, что делал. А теперь жалеет об этом. Оставалось надеяться, что никто не заметит. Хотя если даже Блейз заметил, то и остальные тоже. Драко скашивает взгляд в сторону Нотта, изображающего каменную стену в трещинку, по которой ползают ящерки, и тот ему только, как бы соглашаясь, кивает. Как это можно было понять? Да как угодно! Это Нотт и его действия могут обозначать что угодно.

Глянув на Поттера, что теперь и сам не смотрит на Драко, Малфой еще раз окидывает взглядом присутствующих. Нужно же выбрать, за кого проголосовать, но в этом пестрящем радужными чернилами мире, доводящим до нервного тика, выбрать что-то конкретное сложно. Пока взглядом не натыкается на смущенно стоящих в отдалении Броклхерст и Перкс. Сияющие звезды, мерцающие перламутром, с плывущей вниз по реке лодочкой, где в глубине воды отражается неизведанный мир. Притаившийся хищник за травой, выслеживающий на тропинке кого-то, оставившего свежие следы. Их линии легкие, изящные и красивые. Драко с интересом рассматривает их, впервые так внимательно оглядывая чье-то тело. И останавливает свой выбор на них.

— Ты так и не ответил на мой вопрос о свидании, — неожиданно, даже для самого себя, произносит Малфой, отдав Поттеру чернильницу. — Но знаешь, мне плевать, какие там у тебя отношения с Уизли. Ты же не хочешь обсуждать их с кем-то, кроме нее и друзей. Так что я не буду больше спрашивать об этом. В конце концов, это не мое дело. Не все же друзья влезают в личную жизнь, — жестким ровным тоном он напоминает их договоренность и, смазано улыбнувшись, направляется к столу.

Голосование было недолгим. Двадцать две карточки осели на дно ящика за считанные минуты, ожидая оглашения приговора. Гринграсс вытаскивает их и ловко, быстро раскладывает по стопкам. Всего их десять. Потому, что никто не стал бы голосовать за пару Гринграсс. Поэтому у Ханны не было и шанса выиграть, впрочем, она и так знала, но не выглядит расстроенной. Видимо, Дафна уже успела что-то ей пообещать. А пока она считает, кто-то из девчонок вытаскивает зеркало в полный рост из спальни, и каждый теперь может осмотреть самого себя. Смех, ужас и возмущения заполняют гостиную. Малфой украдкой подходит к зеркалу, с удивлением отмечая, что он действительно похож на дерево, которое оплела змея. Почти детский и такой кривой рисунок заставляет Драко улыбнуться. Кора имеет волнообразные узоры, прерывающиеся и начинающиеся заново как попало. По рукам, шее и щекам, разлетаясь, словно на ветру, дрожат листья. Драко смотрит на себя в зеркало слегка ошеломленно. Поттер неплохо рисует. Не Пойнтер, конечно, даже на Пикассо не тянет, но вполне хорошо получилось. Особенно на спине, и когда Драко шевелит плечами, кажется, будто змея действительно ползет. Красиво.

Не желая больше оставаться раздетым, Малфой прячет себя в рубашку и брюки, не задумываясь о том, что чернила могли не высохнуть до конца. В конце концов, игра уже окончена. Дафна снова забирается на кресло и почти торжественно объявляет победителей.

— Первое место занимают близняшки Патил! — Она указывает на Парвати и Падму жестом, тут же смущенно улыбнувшихся.

И первое место у них заслуженное. Обыгрывая собственные тела и купальники, используя даже бретели, они превратили друг друга в какой-то странный, но невообразимый боди-арт. Одна изображает собой дриаду, по чьему телу бессовестно вьется лиана, обхватывая так нежно, но крепко девичий стан. И только по ногам вверх взбираются муравьи. Вторая являет собой богиню Луны. На ее лбу сияет месяц, по плечам, ниспадая, словно тонкая мантия, тянутся звезды, изливаясь проливным дождем. А на слегка выступающем животике покоится колыбельная из облаков.

— Поздравляю, девочки. У вас у каждой теперь есть шанс использовать право вето на две любые игры! Однако это еще не все. С малым отрывом, в один балл, на втором месте оказываются Гарри Поттер и Драко Малфой! — почти помпезно и не без удовольствия объявляет она. — Что ж, вы подарили мне незабываемые ощущения, мальчики, дарю вам право вето каждому в личное пользование на одну игру!

— Вот уж спасибо, — фырчит Малфой, желающий поскорее уйти и смыть с себя чернила, стягивающие кожу.

— На третьем месте оказываются Броклхерст и Перкс! Девочки, вам я вето не дам, но могу подарить один пропуск хода в любой игре без штрафов. Четвертое место поровну между собой делят пары Ли-Паркинсон, Уизли-Грейнджер и Нотт-Бут! Пятое место занимают Голдштейн-Забини, Смит-Финч-Флетчли, Пайк-Макмиллан и Корнер-Лонгботтом. Ну и, конечно же, никто из вас не проголосовал за нас с Ханной. А она так старалась! — Дафна наигранно обиженно корчит мордочку. — Но не переживай, Ханни, я дарю тебе утешительный приз — право вето на одну любую игру. Кто еще хочет памятное фото? — спрыгивает она с кресла, тем самым объявляя о финале.

— Надо было это устроить перед Хэллоуином, — замечает Пайк, магией смывающий с себя чернила, пока особо отважные вместо того, чтобы отмываться, устраивают настоящую фотосессию.

— Слава Мерлину! — восклицает рядом стоящая Сью Ли. — Нас бы всех разом исключили, если бы мы явились туда в таком виде.

— Или дружно сдали бы в Мунго, как раз рядом с палатой Локхарта, — почти злобно рычит Уизли, собирая свои вещи.

И все дружно смеются, слушая, как он расписывает эту веселую встречу с бывшим профессором. Он представляет это так ярко, что даже Забини с Паркинсон заливаются смехом. И трагично, что их явление в таком виде добило бы Локхарта, ибо его психика вряд ли бы этого выдержала. Было бы иронично, что студенты, доведшие его до постоянного проживания в Мунго, убили бы его тем же ненавязчивым способом — просто своим явлением, как таковым!

Наблюдая, как половина присутствующих помогает друг другу смыть чернила магией, Драко же ловит себя на мысли, что хочет вымыться. Лишь из-за одной-единственной капельки, застывшей в самом удачном месте — на копчике! Глянув на Поттера, болтающего с бледным и стоящим от него поодаль Уизли, Драко замечает, что Грейнджер бросает на него пламенные взгляды. Она зла, раздражена или что? Малфой не понимает, почему она так смотрит на него, но догадывается, что это все из-за Поттера. Ей не нравится, что они вдруг стали так часто проводить время вместе. Ей не нравится, что Драко в принципе маячит рядом с Гарри. Усмехнувшись, Малфой забирает свои вещи и направляется в комнату. Он и рад бы не сталкиваться с ним лбами, вот только Поттер сам ищет поводы для встречи. А Малфой на деле оказался слишком малодушен и уступил ему в его рвении.

Проскользнув мимо галдящей толпы, Драко юркой мышью скрывается за дверью в комнату. Пользуясь тем, что туда еще никто не вернулся, он шустро переодевается, кутаясь в халат и собираясь направится в душ. Неожиданно скрипнувшая дверь привлекает внимание, и, искоса взглянув на вошедшего, Драко цепляется взглядом за свой поцелуй, оставленный на груди Поттера. Приходится усилием воли отвести взгляд, нервно проглатывая застрявшие где-то под горлом ком. Мысли пойти в душ моментально исчезают. Буквально сегодня ему удалось вызнать пароль от ванной старост, потому что, как оказалось, Астория — староста Слизерина. И снова, шаловливая, пугающая своей откровенностью, мысль настойчиво просится слететь с губ.

— Пятый этаж, пароль "Лавандовый бриз", — на ходу бросает Драко, вихрем проносясь мимо Поттера, издевательски добавляя: — Если хочешь, конечно.

Конечно, хочет! Малфой просто уверен, что Гарри не упустит такой шанс. И пока Поттер пытается побыстрее собраться, Драко выскакивает из гостиной и переходит на бег ровно до лестницы, ведущей сразу на пятый этаж. В Хогвартсе полно потайных ходов и лазеек. Одно радует: время перевалило за одиннадцать часов и все уже должны находиться по кроватям. В тапках не так удобно, но пол холодный, и ноги морозить не хочется. Да и босыми ногами слишком бы громко шлепал, а у тапок подошва мягкая. Сбавив скорость у лестницы, Драко буквально слетает вниз. Три лестничных пролета, два поворота и семнадцать шагов от угла до двери ванной. Только тогда он останавливается и, скользнув внутрь, пытается отдышаться.

Зачем?! Зачем он позвал Поттера? Что это был за глупый порыв, от которого нужно было бежать, как последний трус? Малфой схватился бы сейчас за голову в попытке вырвать из-под черепной коробки то, что толкнуло его на этот шаг. Они же буквально меньше получаса едва ли не соблазняли друг друга, а теперь будут купаться вместе в ванной?!

— Придурок, какой же ты придурок, Драко Малфой! — нервно хохоча, он ругается сам с собой.

Но взяв себя в руки, глубоко вдыхает и погружает все хаотичные мысли в ледяную прорубь. Топя их до тех пор, пока не замерзают. А сам, оставив на скамье полотенце, халат и сменное белье, шагает к ванне. Не утруждая себя магией, поворачивает пару вентилей, настраивая температуру и напуская побольше пены. Она хотя бы частично скроет их наготу.

Только если он придет.

Сидя на бортике, Драко ждет, когда наберется вода. Комнату наполняет паром и тонким ароматом ели. Смолянистый, горячий, он мягко обволакивает и успокаивает, позволяя дышать свободнее. Драко не жалует хвою, но в малых количествах все же приятно. Держа руку под краном, наблюдает не без радости, как по коже бьет вода, и чернила, растворяясь, стекают с пальцев. Если бы они действительно не смывались водой, Малфой бы ее засудил. И плевать, что это был бы абсурдное судебное дело. Пена окрашивается цветными разводами, угасая и оседая, пока чернила не растворяются в воде целиком. Из простого баловства он рисует остатками чернил на пальцах на пене смешные рожицы и просто линии.

— Я чуть не попался Филчу! — в ванную резко врывается Поттер, напугав Малфоя так, что его рука соскальзывает, и он падает в воду. — Ныряешь? — неуверенно спрашивает тот, недоуменно смотря.

— Тону, блядь, — невольно ругается Малфой, едва вернув себе устойчивое положение. — Ворвался, придурок, напугал. А если бы я головой ударился? — злится он, стирая с лица воду руками. Но вместо того, чтобы ощутить себя виноватым, Поттер дует щеки в попытке сдержаться от смеха. — Смешно ему, гриндилоу его задери! Лучше бы тебя Филч поймал.

Заметив чернильные разводы на ладонях, Драко жалеет, что оставил палочку в кармане халата. Пристрелил бы сейчас и Дафну, и ржущего над ним Поттера! Смешно ему, значит. Ну-ну! Малфой подходит к бортику и выжидает, когда Поттер подойдет ближе. А тот, хихикая на каждом шагу, ступает неспешно и медленно, тоже не решившись снять нижнее белье. Едва он подходит к краю, склонившись, чтобы размазать по щеке Драко чернильное пятно, тот хватает его за руку и, резко дернув, роняет в воду. Перепугавшийся и не успевший сообразить Гарри барахтается в воде, резко вскакивая на ноги. Хорошо, что тут не так и глубоко.

— Теперь смешно? — невинно так интересуется Драко, глядя на Поттера теперь не в менее плачевном черном состоянии, смотрящем на него чуть обиженно. — Зато мне теперь смешно! — он прямо почувствовал себя лучше, наблюдая, как Гарри буравит его взглядом.

— А если бы я утонул? — спрашивает тот, отходя к противоположной стороне, где и усаживается.

— Кто тебе даст? — хмыкает Малфой, подойдя к кранам и перекрыв воду. — Вытащил бы я тебя из воды до того, как ты наглотаешься и надумаешь захлебнуться. К тому же утонуть в этом лягушатнике было бы весьма комично.

Малфой поворачивается к кранам, решив прибавить немного горячей воды, и в этот миг прямо перед ним появляется Плакса Миртл. Драко только и успевает, что разглядеть ее, как раздается жуткий девичий писк. Русалка, спугнутая им, ныряет куда-то за пределы фрески, а Миртл снова проваливается под пол. Видимо, вернулась к себе в туалет. Они с Поттером переглядываются и не сговариваясь заливаются смехом. Похоже, не смытый раскрас панды, ужинавшей чернилами, ей не понравился. Но это первый случай, когда призрак испугался человека, а не наоборот.

— Теперь она будет бояться всего, что будет черным, — Поттер едва пополам не складывается от смеха.

— Я бы на ее месте тоже испугался, если бы увидел тебя таким красивым! — Малфой опирается на бортик, стараясь успокоиться.

— Иди к дементору, Малфой, — Поттер принимается отмывать с лица чернила.

— Если только с тобой, — срывается с губ прежде, чем Драко успевает понять смысл сказанной фразы.

— Устроить свидание в Азкабане? — шаловливо вздергивая брови, Поттер улыбается, как налакавшийся сметаны кот.

— Не мечтай. Я пойду с тобой на свидание, только если сможешь зачесать свои волосы так, чтобы они не торчали в разные стороны, — вздергивает Малфой нос, скорее в желании просто подразнить и поиздеваться, что, кажется, у них взаимное.

— Звучит как вызов! — голос Поттера пестрит красками.

Эти слова заставляют Малфоя снова взмолиться о побеге, и он погружается под воду, больше пытаясь вымыть из головы его слова. Серьезно?! Он может попытаться выполнить это бессмысленное условие? Он же пошутил? Да точно пошутил! Какое свидание? Они же не парочка. И вообще, какая из них может быть пара? Это же кошмар для всего магического сообщества. Люциус точно откажется от него. Нет! Нет, это самоубийство. Может, просто смеха ради, или же в шутку, но не более.

А в памяти всплывает полная тьмы гостиная, горячие прикосновение и дыхание, обдавшее щеку. Шутками тут и не пахнет, все скорее слишком серьезно. И от этого щемит в груди. Неправильные и губительные желания нужно вырубать на корню, чтобы не допускать столь опрометчивых поступков. Пора прекратить так шутить. О, а еще надо будет предупредить Гринграсс, чтобы колдографии не вздумала кому-то давать, а лучше уничтожила. Одно дело скандал в школе, но если это фото дойдет до родителей или прессы... Нет, лучше не думать об этом.

— Я думал, ты решил утонуть, — уже более спокойно произносит Поттер, едва Драко выныривает.

— Уверен, многие были бы только рады, — тот кривит губы в ироничной усмешке, усаживаясь в дальнем от Поттера углу и принимаясь растирать мочалкой, что лежала до этого на бортике, лицо, шею, руки и грудь, только бы отмыться от этой чернильной дряни.

— Давай спину помогу отмыть, — вдруг предлагает Поттер, плавно поднявшись и направившись к нему.

Бросив на Поттера подозрительный взгляд, Драко с секунду раздумывает о том, каковы шансы на то, что тот примет отказ спокойно. Но, не находя в себе должной отговорки, согласно кивает. В глазах Поттера тут же словно светлеет, или же так отражается свет в очках, что давно привычная зелень кажется посвежевшей. Он подходит и, взяв мочалку, дожидается, когда Малфой развернется. Стоя все в том же углу, Драко неожиданно ощущает себя пойманным хитрой лисицей зайцем. Они ведь тут одни. Они наедине в ванной. После всего того безобразия, что творили в гостиной. Страшно представить, какие теперь слухи поползут! Довольно быстро все мрачные мысли растирают легкие и массажные движения мочалки по плечам и спине, расслабляя. Драко облокачивается руками о бортик и, опустив голову, сам себя не узнавая, млеет в этой смехотворной ласке. Он даже не сразу замечает, когда Гарри начал ладонью оглаживать и, зачерпывая воду, смывать чернила.

— Кстати, после твоего ухода сюда меня задержала Дафна, — вдруг произносит Поттер, ни на секунду не переставая обмывать спину. — Оказывается, эти чернила съедобные, но она не стала говорить этого никому потому, что кто-то из парней точно бы этим воспользовался, — посмеивается он, кажется, уже просто водя руками по спине Драко.

— Я догадался, когда губы облизнул, — нерешительно застыв, Малфой не в силах предпринять какие-либо меры против желания Поттера таким образом его облапать. Надоело. И слишком приятно. — В составе точно есть мед.

— Да? Надо будет попробовать, она отдала мне тот флакон, — заинтересовывается Поттер, а Драко невольно вспоминает причину своей невольной пробы чернил. — Ну вот, закончил, — голос его звучит несколько грустно. — Помоги мне, пожалуйста, смыть чернила со псины, — впервые вежливо просит Поттер, не пестря разнобойными нотами в голосе. И, как бы невзначай, проводит кончиками пальцев по позвоночнику Малфоя, отстраняясь.

— Давай, — разворачивается Драко, забирает свою же мочалку и принимается смывать остатки от своего художества со спины Поттера. — Что еще она тебе сказала? — спрашивает он просто ради заполнения пустоты.

Собирая мочалкой пену, он размазывает ее по спине Поттера. Она быстро окрашивается черным, оседая и размываясь в воде, в которой эти самые чернила растворялись, окрашивая воду. Отчего белый мрамор сквозь воду выглядит серым.

— Что обязательно сохранит в самом надежном месте одну нашу колдографию и будет использовать ее как компромат, — с нотками ужаса произносит Поттер.

Тогда ясно, что его задержало. Наверняка пытался выпросить одну для личного пользования так, чтобы Драко не узнал. Хотя, нет, вряд ли. На память — это одно, но вот то, что ему она будет не только для памяти, это ясно и Пивзу. Мерлин упаси, чтобы этот полтергейст ничего не узнал! Но быстро смыв с его спины остатки чернильной пены, Драко, повинуясь своим глупым желаниям, вдруг облокачивается на него, повиснув одной рукой на плече, словно закадычный друг.

— Ты же на аврора идешь, так? Поможешь мне скрыть улики, если я ее убью? — он кладет подбородок на левое плечо Поттера, чувствуя, как устал за этот день. И за все эти полгода в школе! Война не была столь выматывающей, как все это.

— Лучше мы ее запрем где-нибудь и все ее идеи будет испытывать на нарушителях, — посмеивается Поттер, напряженно замерев.

— Звучит интригующе. Тогда надо будет заключить партнерство, а то ты станешь аврором, а меня потом в Азкабан, как вновь взявшегося за старое Пожирателя? Нет уж! В Азкабан пойду, только если ты будешь сидеть в соседней камере! — вредничает Малфой, тыча Гарри в бок пальцем, тем самым заставляя того подхихикивать и извиваться, в попытке уйти от острого пальца.

Но, сменив тактику, Гарри ловит его руку за запястье. Правая рука Драко висит на его плече, а правой рукой Гарри переплетает пальцы с левой рукой Малфоя. Все это становится похоже на то, будто Малфой его обнимает со спины. Интимно близко. Сжимая левой его запястье, Гарри ослабляет хватку и медленно ведет от кисти к локтю, оставляя волнообразную линию следа большого пальца по предплечью, будто мог бы ощутить наличие метки под кожей. Но не добившись никакого результата, он аккуратно поворачивает кисть Драко так, чтобы тыльная сторона смотрела вверх, и начинает пальцами водить по коже. Словно пытается перекрыть невидимую сейчас метку невидимыми узорами.

— Я же буду аврором, как ты сможешь попасть в Азкабан? — говорит он спустя долгие мгновения молчания. И звучит это так, словно он собирается защищать Драко.

Ни возможно, ни гипотетически, ни просто как вариант. А точно. Буду. Малфой следит за его пальцами, что разглаживали кожу предплечья, и осознает смысл его слов с благоговейным ужасом. Это неправильно! Чем больше он общается с Поттером, тем сильнее осознает, как сильно подкупает эта его уверенность. В словах, в завтрашнем дне, в действиях. Во всем!

— Прекрати, — отдергивает он руку, хмуря брови. — Все это. Остановись сейчас, пока не пожалел.

Малфой не раздумывая стягивает с себя боксеры. Быстро ловит мочалку и пытается убедиться, что на нем не осталось чернил, затем отмывает копчик, стоя при этом к Поттеру боком. Не то чтобы он хотел его избегать, просто взгляды Гарри часто заставляют ежиться, словно он самое жалкое существо на свете. Но чаще всего заставляют вспыхивать пламенем, сгорая, как сухая солома от одной искры.

— Драко.

— Одно дело — просто шутки, но ты настолько уверенно все это говоришь, что становится жутко, — не слушая его, Малфой подходит к крану и, присев, опускает под воду голову, смывая с волос пену и чернила, если они могли туда попасть. — Я не Уизли, ни Грейнджер, и в твоих подачках, как и моем спасении, не нуждаюсь. Дружба? Прекрасно. Но на равных.

Он вылезает из воды по ступеням, размашистым шагом направившись к скамье.

— Я же тебе не интрижку предлагаю! — раздраженно бросает Поттер, почти выпрыгивая из ванны. — Чего ты злишься? Думаешь, у меня к тебе особое отношение? Да, ты мне нравишься! Да, нравишься, не как друг, — признается Поттер, психуя и так же быстро обтираясь полотенцем, даже не замечая, как размазывает им не отмывшиеся чернила. — Но я действительно хочу просто подружиться с тобой! Это так плохо?

— Что ты, это прекрасно! — саркастично отзывается Драко, закутываясь в халат и магией суша волосы. — Потому что для других это не так очевидно. Все эти твои…

— Под другими ты подразумеваешь себя? — впервые перебивает Поттер, взмахом палочки закрутив вентиля кранов. Похоже, следующий посетитель будет долго над ними мучиться. — Это настолько не очевидно, что я пытаюсь, блядь. Я реально стараюсь быть тебе другом, и это ни хера не так легко, как кажется! — зло рычит Поттер, путаясь в рукавах халата. — Что ж ты тогда так старался буквально час назад, даже до поцелуев опустился? И это меня-то! Поттера, что водит дружбу с предателями крови и грязнокровкой!

Похоже, Драко задел его сильнее, чем ожидал. Наблюдать за тем, как Поттер раздраженно стягивает с себя липнущий к нему халат, натягивает поверх мокрых трусов пижамные штаны. Сгребает остальные вещи и, зажигая Люмос еще у двери, едва ли не срывает ту с петель.

— Да пошло все! — и захлопывает так, что Драко вздрагивает и морщится.

Опустившись на скамью, Малфой на мгновение сжимается в плечах, пытаясь не чувствовать отвращение к себе. Он знает, что Гарри старается. Знает, что характер не сахар, и что он в принципе не слишком дружелюбный человек. Все это Драко знает. Но все это пугает! До дрожи доводит, стоит подумать, что Гарри Поттер поставит его, Драко Малфой, предателя, труса, убийцу и Мерлин знает кого еще выше его друзей. Пусть друзья у него не слишком уж и идеальные, но, по крайней мере, сам Малфой с ними и рядом стоять не может. Так почему же Поттер так себя ведет? Если Драко уступит, если он согласится провести с ним ночь, он успокоится?

— Да что ж так сложно-то?! — подхватив свои вещи, едва запахнув халат, Малфой выскакивает из ванной.

Он уже было хочет зажечь Люмос, как взгляд касается его пальцев, и он едва не путается в полах халата, спотыкаясь и ударяясь плечом о косяк. Смутная догадка пробегает в мыслях и, дабы убедиться наверняка, Малфой распахивает полы халата. Нервный смешок вырывается сам. Он точно убьет Гринграсс! Что было в тех чернилах?! Но теперь появился план, как помириться с Поттером. И преисполнившись энтузиазма, Драко подбирает полы халата, почти срывается на бег, нагоняя Поттера уже на восьмом этаже.

— Поттер, — окликает Малфой, стараясь не попадать в радиус действия его Люмоса.

— Что тебе? — даже не оборачивается он, но темп шага снижает.

— Поттер, — тянет Драко, стараясь говорить заманчиво так.

— Отвали, Малфой, — огрызается тот.

— Гарри, ну остановись, — вкрадчиво, нежно зовет Малфой, подвесив вещи в воздухе и приоткрыв грудь.

— Ты издеваешься?! — резко разворачивается Поттер, останавливаясь, и, едва не роняя палочку, выдает: — Срань господня!

Довольствуясь реакцией, Малфой спускает с плеч халат, медленно крутясь вокруг своей оси, словно давая Поттеру шанс насладиться зрелищем. Поттер тушит Люмос и медленно подходит к нему. В каждом шаге ощущается трепетное замирание. Отчасти Драко его понимает. Это же ужас какой-то! В темноте стоит человек. Вернее, даже не человек. А дерево, по которому ползет змея. При движении мышцы перекатываются под кожей, отчего светящиеся в темноте рисунки кажутся живыми, двигающимися.

Гарри подходит к нему совсем близко. Драко не без удовольствия отмечает свои светящиеся поцелуи на его щеке, шее и груди со спиной. Вот они, невидимые, но явные следы его прикосновений. Как же глупо радоваться этому. И как же хорошо, что в темноте не видно их лиц. Кроме его губ! Малфой заставляет себя спрятать за саркастичной ухмылкой все, что было до этого на лице, надеясь, что Поттер не обратил на это внимания.

— Это следы чернил? — Поттер, как маленький ребенок, аккуратно касается головы змеи на груди Драко и обводит светящиеся линии пальцем.

— А что ж еще? — хмыкает Малфой, прождав еще секунду, и спешно натягивает халат на плечи, кутаясь поплотней. В коридоре достаточно прохладно, чтобы щеголять голым торсом после ванной. — Вам-то ничего, а у меня даже губы светятся! То-то ее это так развеселило. Пошли быстрее, или в список, попавший в Мунго не по твоей вине, но с твоим участием, прибавится еще и Филч, — посмеивается он, доставая палочку из кармана. — Люмос. К слову, ты в темноте к Уизли не подходи, а то он тебя, как богарта, танцевать заставит, — не удерживается он от тихого смеха, представляя себе эту картину: пляшущего на роликах Поттера.

— Надеюсь, это смоется, — скептически произносит Поттер, явно не собирающийся остывать после их ссоры так же быстро.

— Вот именно это мы и выясним завтра первым же делом, — обещает Малфой, заметив в руках Поттера пергамент. — Что это? — пытается он сменить тему, чтобы просто не возвращаться к тому, с чего началась их глупая и беспочвенная ссора.

— Карта Мародеров, — отвечает Поттер, подсовывая карту под свет палочки Малфоя. А потом касается палочкой пергамента и шепчет имя Филча. Там сразу же высвечивается его имя и коридор, очень напоминающий подземелья. — Это карта школы, на ней отмечаются все, кто есть в школе. И Филч, похоже, в подземельях, — коротко поясняет он, снова что-то прошептав и показав их имена, шагающие рядом друг с другом.

— Ты следил за мной с помощью этой карты? Бесстыдник! Хорошо, что она не показывает, что делает человек, — доходит до Малфоя смысл. — И сколько раз ты следил за тем, что творилось в школе, пока отсутствовал?

— Каждый вечер, — признается Поттер, кажется, успокоившись. — Я и сейчас, бывает, открываю карту и просматриваю имена всех находящихся в ней. Даже видел пару раз, как ты крутился у Выручай-комнаты в том году. И как отгонял оттуда… — он замолкает, не желая поднимать имена умерших.

— Давай без этого, ладно? — Малфой аккуратно прибавляет шаг, собираясь войти в гостиную первым. — Я не горжусь тем, что делал и что приходилось делать.

Неприятно осознавать, что Поттер знает такую деталь его биографии. В том плане, что он не намерен представать даже перед ним, тем более перед ним, каким-то там отважным героем. Да, он изо всех сил старался держать всю школу в страхе, только бы до них не добрались Пожиратели, у которых понятия «перебор» в принципе отсутствует. Потому что ему бы пришлось следить за тем, как их всех пытают, да еще и участвовать. Его же обвинили бы в том, что он первым их не нашел, ведь именно этой комнатой он воспользовался, чтобы провести Пожирателей годом ранее. Может, через призму мировоззрения героя-победителя это и кажется хорошим поступком, но Драко заботился только о себе. Ни о ком более. И выставлять это лишь в свете добродетели было бы кощунством с его стороны. Героем он быть не хочет, как и злодеем.

До комнаты они доходят молча. Малфой заранее готовится к тому, что может быть в гостиной, но там тихо. До гробовой тишины тихо!

— О, а вот и они! — шаловливо-радостные нотки в голосе Гринграсс, связанной в кресле, в полумраке, и светящейся не хуже остальных, звучат действительно жутко. — Ну и как вам?

— Вы не останавливайтесь! — переманивая на себя все внимание, Поттер, словно король, взмахом руки дозволяет остальным делать то, что делали, а сам почти вихрем несется в спальню. — Я сейчас оденусь и присоединюсь! — обещает он под довольное гыгыканье остальных.

Не собираясь участвовать в этой вакханалии, Малфой проходит мимо, собираясь переодеться и лечь спать. Но едва он доходит до двери, как та распахивается прямо перед его носом.

— Ма… ма… м… — не то икает, не то заикается Голдштейн, вытаращившись на Драко, словно перед ним стоит сам дьявол. — М-Малфой, т-ты это, — он едва связывает буквы в слова, нервно смеясь, стараясь не смотреть на Малфоя. Полумрак комнаты и спальни позволяют им вполне себе хорошо видеть это светопреставление. — Н-не подходи ко м-мне со спины, п-по-пожалуйста, — такое ощущение, что его сейчас накроет истерика. — Иначе я пос-седею, — и проскальзывает мимо, впиваясь спиной в дверь, словно Малфой может его прикончить простым прикосновением.

Проводив его изумленным взглядом, Драко проходит в комнату, замечая, как и Поттер, уткнувшийся лицом в подушку, старается не сорваться на смех. Драко, отходя от шока, едва дойдя до кровати, тоже принимается гоготать. Это ж надо! Бедный Голдштейн аж заикаться стал! А увидел он только светящиеся губы. Похоже, богартов в этом году у всех прибавится. Медленно успокаиваясь, Драко устало растягивается на кровати, смотря в потолок. Это самый запоминающийся год! Таким вряд ли даже близнецы Уизли могут похвастаться. А за последний час он успел и погоревать всласть, и насмеяться вдоволь.

— Эй, вы там будете принимать участие в пытках или как? — кричит Паркинсон, слишком уж радостно. — Мы и без вас справимся, если что.

— Иду! — резво поднимается Поттер, почти выпрыгивая из одной одежды в другую. Оказывается, у него есть две пижамы. Малфой раньше не замечал. — Пойдешь? — на ходу интересуется он, натягивая уже застегнутую на все пуговицу рубашку.

— Я устал, — отмахивается Малфой, нехотя поднимаясь, чтобы снять с себя халат и побыстрее оказаться под одеялом.

— Эм, Драко, извини, что…

— Остановись, Поттер, — непривычно перебивать его несколько раз на дню, но и дослушивать Драко не намерен. — Повторюсь, я не Уизли, и ни Грейнджер, чтобы обижаться на каждое твое слово, — Малфой расслабленно улыбается ему, закинув халат на спинку кровати. — Так что иди уже, а то пропустишь все веселье. Мне утром расскажешь, что было, — и, махнув рукой, словно выгоняя слугу, он зашторивает балдахин и кутается в одеяло.

Поттер снова желает ему спокойной ночи и скрывается за дверью. Это входит в привычку: перед сном слышать его голос. Так странно, но на деле является успокаивающим. Просто пара слов, сказанных им, заставляют что-то в душе умиротворенно закрыть глаза и погрузиться в дрему. Будто зверь, готовый разорвать даже самого Драко, успокаивается и слушается только рядом с Поттером. Все это кажется неправильным и ужасным настолько, что нет ни сил, ни желания пытаться как-то это объяснить. С другой стороны, Драко не хочет анализировать всю эту ситуацию с Поттером. Теперь все достаточно прозрачно и ясно, чтобы не задаваться глупыми вопросами. Драко и сам хорош. Зная о том, что чувствует Поттер, потакал этим желаниям. Да потому, что это ему льстило! Ему и сейчас это льстит, но серьезность происходящего заставляет задумываться. Пока все это воспринималось как шутка, было проще. Но теперь выматывает даже от мысли о его чувствах, о тех ответах, что роятся в глубине собственной души. И он не хочет об этом думать. Ему самому бы остановиться, а уже потом сваливать все на Поттера.

И словно тот самый зверь, Драко быстро засыпает. Ему не снятся кошмары, не раздирает на части обычно никогда не спящий дикий зверь. Возможно, что все, что ему нужно, это присутствие Гарри рядом. Ощущение его тепла, его голос, прикосновения, чтобы унять бурю на глубине и позволить насладиться безмятежными тихими волнами. И просто спать. Сон давно стал роскошью.

Утро решает начаться с весьма приятных вещей. Солнце еще даже не думало выглядывать из-за горизонта, и ночь в своем праве властвует над замком. И на всю их комнату раздается громкий девичий крик, заставивший всех повыскакивать из кроватей. Все, словно выдернутые за нитки, выскочив из кроватей, вываливаются в гостиную. Драко, не проснувшийся до конца, толком не соображающий, выходит последним и лицезрит весьма примечательную картину. На полу, у двери гостиной, бессознательной тушкой лежит Шона Чанг, мать Чжоу Чанг, новый и теперь скорее временный профессор защиты, по совместительству декан Гриффиндора. Рядом, не менее перепуганный, но в сознании, стоит невезучий Голдштейн, нервно икающий и пытающийся что-то объяснить.

Это самый шикарный год!

— Успокойся, Тони, — подошедший к нему Забини, стискивая за плечи одной рукой и уводя его в комнату, пытается успокоить. — Мы все поняли, что ты ходил в туалет, — Энтони усиленно кивает головой так, что его челка трепещет, как платок в руках у прощающейся девушки. — А тут зашла профессор Чанг, увидела тебя в темноте гостиной и решила навестить всю дальнюю, почившую родню, — на этих словах Блейза Голдштейн сначала согласно кивает, а потом как врежет зубоскальному Забини в нос кулаком.

— Пошел ты! — отпихнув от себя не то смеющегося, не то охающего от боли Забини, Энтони быстрым шагом скрывается в комнате.

— Зато заикаться перестал, — безразлично замечает Падма Патил. — И чего она в такую рань пришла? Профессор, — подойдя и присев рядом с Чанг, она легонько похлопывает ее по щекам, предварительно убедившись, что свет включен. — Профессор Чанг, очнитесь.

Женщина нехотя открывает глаза, испуганно осматривается по сторонам, усевшись на полу и растирая виски. Все спокойно ждут, когда она придет в себя и скажет, зачем явилась. Шесть утра! До завтрака еще два часа, а ложиться спать никакого смысла. За два часа все равно не выспишься.

— А где?.. светящееся такое.

Будучи азиаткой, Шона Чанг, к удивлению, широко распахнутыми глазами обозревает гостиную в поисках «светящегося такого». На ее лице отражаются ужас и любопытство, вместе взятые, словно она и сама не может решить, страшно ей или любопытно. Драко теперь понимает, почему Чжоу была одно из самых красивых девчонок на своем курсе. Шона Чанг, в ее сорок с лишним лет, очень красивая женщина, азиатско-европеоидного происхождения. Кто там с кем смешивался, Драко не интересно, но есть маленькая вероятность, что у Чжоу Чанг в прабабках по материнской линии есть вейла. А может, и бабушка, кто ж знает? Правильные черты округлого лица, выразительные глаза, черные как смоль волосы, заплетенные в свободную косу. Тонкие бледно-персиковые губы. Она не выглядит на свои сорок с лишним, возможно, потому, что так взыграли азиатские гены, или же она слишком хорошо за собой ухаживает. Но Драко отчетливо видит, как некоторые из присутствующих парней не без плотоядного интереса разглядывают эту миниатюрную, но весьма сексуальную женщину.

— Мы ничего не видели, профессор, — спохватывается Дафна, больше всех боясь отхватить наказание, принимаясь весьма неубедительно лгать. — Возможно, вам привиделось. Немудрено, если вы не спали всю ночь. Что привело вас в столь ранний час?

— Ах, да, — опомнившись, Чанг очаровательно улыбается Поттеру и Макмиланноу, помогающим ей дойти до кресла. — Ханна, Невилл, директор просит вас прийти к ней, срочно. Ночью ее разбудила Плакса Миртл и рассказывала о каких-то чудовищах в ванной старост.

— Да? Хорошо, — Лонгботтом бросает на Драко и Гарри недовольный взгляд, от которого Поттер только улыбается, как бежавший житель пятого этажа больницы Святого Мунго. — Сейчас, мы только оденемся, — а потом не менее злой взгляд достается Гринграсс, тут же втянувшей голову в плечи. — Идем со мной, — шипит он сквозь зубы, проходя мимо Малфоя.

— Поверь, проще сразу признаться, что это все задумка Дафны, и притащить ее с повинной к директору, — потянувшись, Драко идет следом ровно до свой кровати, обращаясь к начавшему быстро одеваться Лонгботтому.

— Кто тебе сказал пароль? — тот никак не реагирует на слова Драко.

— А самому догадаться? — усмехается Малфой, собираясь еще поваляться в кровати, пока есть такая возможность.

Невилл ничего не ответив, бросает на Малфой многозначительный взгляд. Взмахом палочки застилает кровать и подходит к Малфою, совершенно не обращая внимания на то, что в комнате есть кто-то еще. С пару секунд он смотрит на Драко так, будто способен прочитать его мысли, но все же тихим шелестом выдает:

— Какую цель ты преследуешь, общаясь с Га…

— Слушай! — похоже, это становится дурной привычкой, но Малфой не намерен дослушивать до конца. — Во-первых, мои с ним отношения тебя не касаются. Даже если я и преследую какую-то цель, тебе-то с этого что? Геройствовать вздумал? Думаешь, я хочу за его счет что? Обелить свое имя, погреться в лучах его славы? Оставь свои гриффиндорские замашки для других, — он раздраженно бросается словами, стараясь удерживаться от особо резких высказываний. — А во-вторых, к твоему сведению, я вообще не собирался с ним общаться. Ни с кем из вас не собирался общаться весь этот год! Но, как видишь, моим желаниям не свойственно сбываться, никогда, кстати. Так что иди в лес, Лонгботтом, — Малфой кривится в отвращении, не слишком-то радуясь тому, что так откровенен. Он, Драко Малфой, откровенен с Лонгботтомом! — Если ему хочется общаться со мной, да хоть встречаться, пока мне это нравится, я не собираюсь отказываться. И монополизировать тоже. Никогда не любил играть в куклы, чтобы заводить себе человеческого размера.

Взмахом палочки зашторивает плотнее балдахин и заворачивается в одеяло. Бесят! Почему они высказывают ему? Почему не Поттеру? Это ведь он первый начал. Все видели, что все это начал Поттер! Почему крайний только Драко?!

Злость бурлит внутри так, что он никак не мог успокоиться и улечься. Психанув, он одевается, собирает сумку и, не обращая внимание ни на кого, выскакивает из спальни. Проносится мимо обсуждающих всю эту ситуацию с Чанг толпу и уже собирающегося окликнуть его Поттера. Но Гарри останавливает Нотт, что-то прошептав. Ну да, ему точно известно, когда Драко действительно злится и что в этот момент к нему лучше не подходить.

Коридор заканчивается быстро, а лестничный пролет он словно не замечает. Ринувшись сразу в подземелья, в уже излюбленный им кабинет, Драко запирается, используя чары Снейпа, о которых тот незадолго до смерти рассказал. Просто, по доброте душевной. Заглушает звуки, чтобы снаружи не было ничего слышно. И выпускает пар! Крушит в щепки стоящие тут парты, сваленные кучей. Устраивает целый погром, но ни разу не кричит, как хотелось бы. А хочется настолько, что режет горло, но не смеет издать даже звука. Кажется, что если он произнесет хотя бы ползвука, все рухнет. Вся его напускная холодность, безразличие, весь его вид «Слизеринского Принца».

«Скрывай от всех свои чувства и эмоции, сынок, они оружие как твое, так и против тебя», поговаривала Нарцисса.

Она не обучала его окклюменции и легилименции, но учила контролировать себя. Заставляла раз за разом наигранно улыбаться до тех пор, пока улыбка не становилась такой, что нельзя было прочитать. И все же, пусть Драко хорошо усвоил этот урок, он все время вел себя, как избалованный ребенок. И к чему это привело? К тому, что спохватившись, стало поздно, а сдерживаемые эмоции внутри стали разрушать его самого. Не нужно было так срываться на Лонгботтома. Не нужно было так остро реагировать на его слова. Вообще не нужно было как-то реагировать. Теперь даже Голдштейн, ставший свидетелем этой сцены, может подумать что-то не то.

Запал заканчивается только спустя час, когда от всех тут стоящих парт остаются только щепки и погнутые металлические каркасы. Усевшись на один уцелевший стул, он поправляет взъерошенные волосы и пытается успокоиться. Сил психовать не осталось, но вот злость никуда не уходит. В голове наперебой вертятся самые бредовые мысли: от того, чтобы нагло воровать его у всех его друзей, до того, чтобы пойти и поцеловать или же, напротив, взять и высмеять, унизив и растоптав. Прилюдно! Но все эти идеи он откидывает, как несущественные и невыполнимые. Да и не осмелится он так сделать. Не после всего того, что им двоим пришлось пережить. Драко не осмелится ни обмануть, ни сказать правды. Да и если когда-то все обернется так, что их поставит по разные стороны баррикады, Малфой не сможет пойти против него. Но что ему еще нужно делать? Что он может сделать? Они сражались с Волдемортом более тысячи раз, падали, разбивались, поднимались снова, вставая и закрывая спину друг друга, и даже тогда ситуация не казалась безвыходной, как сейчас.

Смешно. Малфой может придумать тысячу и один способ убийства Волдеморта, но не может найти выход из ситуации с Поттером. Как тут не смеяться, если перед лицом обычной, повседневной, рутиной жизни среднестатистического человека он оказывается бессилен?

А в коридоре его уже ждут.

— Привет, — Поттер стоит у стены, заложив руки за спину, и, на секунду подняв взгляд, снова опускает голову.

Карта! Совсем о ней забыл. Полезная и крайне неприятная вещица! Малфой мысленно усмехается, думая о том, что хорошие люди не появляются так быстро, стоит о них подумать. Он смотрит на него в упор, пытаясь понять, что с ними произошло. В какой момент их жизнь так развернулась, что запуталась и стала чем-то невообразимым. Даже вывернутая наизнанку, она не была столь отвратительна, как сейчас. А Драко смотрит, как тот шаркает ногой по каменному полу, словно провинившийся первокурсник стоит перед директором. Во мраке коридора сияние от его лица падает на волосы, придавая им какой-то странный зеленый цвет. Так сияют в ночи светлячки. Так красиво, что невольно захотелось прикоснуться. А в мозгу крутится вихрь из мыслей, сбивая друг друга и кубарем катясь дальше. Весь вид Поттера кажется таким, словно ему грозит самая мучительная смерть. Так и все же, кому из них будет больнее, если Драко откажется от этой блажи? Кто из них сдастся первым и, нарушив все видимые и немыслимые законы, погонится следом, как адский пес, выискивающий беглую душу?

— Ты ведь понимаешь, кто я такой? — голос Малфой звучит тихо, спокойно. — Понимаешь, что я Малфой, гадкий мудак, урод и просто омерзителен. Что там еще обо мне говорят среди твоих друзей? — вздернув бровь, не представляя, что вообще могут о нем говорить, Драко поправляет сумку, норовящую сползти с плеча. — А, точно. Хорек, да. Впрочем, они и одной десятой обо мне не знают. Ты понимаешь, так ведь, с кем пытаешься… подружиться?

— Драко…

— Остановись, — и, снова перебив его, Малфой шагает к нему, встав на расстоянии полушага. Хорошо, что этой веткой коридоров подземелья никто больше не пользуется. — Хорошенько все обдумай, прежде чем отвечать. Поразмысли над всеми теми словами, что ты сказал вчера. Обдумай и попытайся представить, чем это может обернуться, если не для тебя, то для меня. Потому что я не хочу, чтобы в меня тыкали пальцам и пытались обвинить в том, что я тебя опаиваю любовными зельями, раз ты за мной так носишься, — он усмехается тому, что хочет сделать, но не решается, просто встряхивает челку Поттера, открывая шрам на лбу. Черные нити, сияющие зеленым, скользнув по пальцам, вызывают ощущение, словно бабочки проползли по коже. — Ты ведь Гарри Поттер, Избранный, победитель Турнира Трех Волшебников, выживший и победивший в схватке с Волдемортом. А я Пожиратель Смерти, да еще и Малфой к тому же. И вот когда все осмыслишь…

Не договорив, Драко замирает, словно только что взглянул в отражение василиска, потому что Поттер, резко обняв его, стискивает за плечи. Стискивает так крепко, словно Драко растворится в воздухе прямо сейчас и от его объятий зависит его жизнь. Сердце до боли сжимается в груди, вызывая неприятные ощущения. Малфой и сам не понимает, нравится ему это или нет.

— Не знаю, что сказал тебе Невилл, — шепчет Поттер почти на ухо Драко, прижимаясь щекой к щеке. — Но я давно уже все обдумал. Если бы это было спонтанным решением, думаешь, Рон и Гермиона не попытались бы отговорить меня от этого? Еще до того, как я попытался с тобой сблизиться, я обсудил с ними, не все, только ту часть, что хочу подружиться с тобой, — руки Гарри дрожат, но он все еще обнимает крепко и в то же время бережно, не пытаясь раздавить Малфоя в объятиях, лишний раз подтверждая, что в той темноте был именно он. — Ты же Малфой! Тебе должно быть плевать на все те слова, что говорят тебе другие. Почему тебя это так беспокоит? — его голос звучит так встревоженно, что Драко зажмуривается. Вот уж правда, с чего вдруг?

— Потому что со мной хочет подружиться герой всей Великобритании, и это меня пугает, — признается Малфой, расслабившись и опустив голову ему на плечо. — Это все плохо закончится. Все это, — Драко не знает, как назвать то, что происходит между ними, и старается обобщить.

— Для нас с тобой или для окружающих? — Поттер пытается шутить, надо же.

— Для меня точно.

Вздохнув, Драко закрывает глаза. Он ведь тоже поддался. Поддался его очарованию, тому, что это Поттер. Поддался его словам, действиям. Всему! Драко Малфой, пытаясь это отрицать, поддался и сам того не заметил, как стал осознавать, что это никакая не дружба. Может, выглядит это и так. Да ни черта подобного! Даже со стороны это все выглядит вполне яснее некуда! Малфой увлекся. Не должен был, но увлекся. Если в магическом сообществе однополые отношения и не являются чем-то отвратительным и ужасным, то не в их с Поттером случае. Он Малфой и просто обязан продолжить род, Поттеру тоже не простят его якшанье с Драко. Да и всегда найдутся те, кому будет противно. Найдутся традиционалисты, как тот же Волдеморт, но обернется это все против Поттера, опорочившего имя своих родителей. Героев! Драко устал от этих войн, бессмысленных словесных и магических, любых! Он устал и хочет просто спокойствия. Хочет покоя! Это так много?

Видимо, потому, что желаниям Драко Малфоя не свойственно сбываться.

— А ты пессимист, — отстраняется Поттер, мягко удерживая его за плечи руками. — Пойдем завтракать? — мило улыбается он, а Драко смотрит на него и понимает, что пропал.

Что то его решение, то мимолетное желание приблизило его к бездне. И пока они с Поттером удерживаются на самом краю, но когда все станет только хуже, кто из них толкнет в бездну первым? Драко мог бы. Он мог бы сохранить самообладание и столкнуть Поттера. Мог бы. Но не хочет! Не хочет терять это чувство равновесия и спокойствия, просто слыша его смех. Не хочет отказываться от мимолетных прикосновений, тепла, ласки, заботы. Всего! Драко хочет большего, и его это пугает сильнее, чем возможность возрождения Волдеморта. Пугает настолько, что он цепенеет каждый раз, пытаясь представить себе хотя бы один день, в котором они идут вместе против всего мира. Выдержит ли Поттер? Сможет ли он так же уверенно говорить, когда потеряет друзей, семью, когда останется один рядом с Драко? Малфой не хочет знать, что тогда будет.

— Меня все еще раздражает твоя забота, будто я болезный какой-то, — взяв себя в руки, Малфой мягко отталкивает Поттера, упершись рукой в его живот, и, развернувшись, направляется сразу к Большому залу.

— Это не так! — догоняет его Поттер, шагая рядом, плечом к плечу. — Просто мне нравится. А ты, к слову, не шибко и сопротивляешься, — пытается он подколоть Малфоя.

Драко резко останавливается, схватив его за руку и не дав сообразить, что происходит, бессовестно взъерошивает его волосы еще больше. Там и так все торчком, но теперь просто кромешный хаос! Зато ему от этого полегчало, словно душу отвел. Настроение сразу приподнимается.

— Вот такие твои волосы ужасно похожи на шерсть прекос. Овцы такие, тетка во Франции разводит, — расслабляется Малфой, лукаво щурясь от сдерживаемой улыбки, и без промедления снова идет завтракать, не дожидаясь хоть какой-то ответной реакции.

— Твоя смена настроения меня пугает, — бурчит Поттер, попытавшись скрыть улыбку в голосе. — Эй! Я что, овца, что ли?! — доходит до него с запозданием.

Не ответив, Малфой только тихо смеется. Он сам себя пугает, куда там Поттера!

А на первый же урок защиты к ним заглядывает директор Макгонагалл в сопровождении профессоров Флитвика и Слизнорта. Никогда в жизни их курс не был так един, как сегодня! В этот самый момент. Под тяжелым взглядом директора, за спиной которой стоят Лонгботтом и Аббот. Уже по их понурости можно было понять, что вся их шайка раскрыта! Но, дабы добить, да и убедиться, директор без предупреждения зашторивает окно, заглушив весь свет в кабинете. Даже если они хотели, даже если они пытались скрыть сияющие следы чернил, закрывая по памяти места, где их лица были разукрашены, скрыть светящиеся губы Малфоя вряд ли бы кто-то смог. Да и у многих на лицах тоже рисунки. Долгих пять минут, их, замерших в тех позах, в которых они были, рассматривают Светящихся, как рождественская елка. У кого ладони, шеи, на лицах тоже пятна. Директор Макгонагалл, профессора Филтивик, Слизнорт и Чанг смотрят на них почти не мигая. Под их тяжелыми взглядами боевой дух курса медленно гаснет, в отличие от ярких следов чернил. Радует, что их не просят раздеться, иначе это был бы полный аут! Но эта гнетущая тишина все больше напрягает и все сильнее гнет головы особо стыдливых. В застывшей тишине слышится тяжелый вздох, перекрываемый резко открывающимися шторами. Яркий свет бьет в глаза, заставляя щуриться. Кабинет Защиты все же находится высоко, и окна у него большие, выходят как раз на восточную сторону.

— Меня, конечно, радует, — начинает Макгонагалл. Если бы Драко кто рассказал, не поверил, но за стеклами ее очков отчетливо видится смех! — что ваш курс, неожиданно, но впервые за столько лет нарушает правила сообща. Вне зависимости от факультета. Но я просто вынуждена объявить вам всем выговор и назначить отработку в теплицах мадам Стебель до конца следующей недели.

Драко с неким удивлением наблюдает ее улыбающейся! Да еще и крайне довольной. И тоненький голосок осознания скребется на задворках подсознания, шепча, что, возможно, все его детские попытки насолить Поттеру, скорее всего, не воспринимались ей как что-то ужасное. То есть все его попытки выгнать Поттера из школы были просто смешной шуткой для нее! От осознания этого он едва не пропускает мимо ушей ее слова о наказании.

— И постарайтесь, чтобы ваши игры и дальше никого не тревожили, — добивает она Малфоя, тут же направившись к выходу.

— Что это было? — удивленно шипит Забини, склонившись к уху рядом сидящего Корнера.

— Макгоногалл классная! — шепчет ему в ответ Корнер, радуясь, что обошлось просто выговором и теплицами, а не вызовом родителей в школу, головомойкой и Филчем.

— Кстати, забыл сказать, — Поттер, сидящий рядом, склонился к Драко, пользуясь тем, что Чанг пока только принимается за начало урока, а Лонгботтом и Аббот ушли за своими сумками. — Светиться мы перестанем только к концу недели. Дафна добавила какую-то билюмен… биолюминесценция! Короче, несмотря на то, что чернила съедобные, я рад, что их так и не попробовал, потому что она добавила туда светлячков.

— Ну спасибо, Поттер, что не сказал мне это до завтрака, — сглотнув подступивший к горлу ком, Драко глубоко вдыхает и пытается унять желудок, намеревающийся выплюнуть все, что он съел.

— Я потому и не сказал.

— Да? А ничего, что после завтрака и часу не прошло? — Драко раздраженно отпихивает от себя Поттера, пытаясь отсесть от него подальше. — Не мешай мне. Я хочу сосредоточиться на уроке, а не думать о том, как напоить этими чернилами Дафну и тебя, чтобы слишком довольным не выглядел!

— Я мог бы и сам, если бы, — как-то заковыристо намекает Поттер, искоса поглядывая на Малфоя, будто проверяя, понял он или нет.

— Даже если меня будет целовать вейла, я никогда в жизни больше не поднесу к губам эту гадость! — охладив пыл Поттера, который тут же скис, но делает вид, что все нормально, Драко пытается понять, как долго он сам сможет держаться на расстоянии.

Хотя чего он киснет-то? Драко же не от поцелуя с ним отказался, а от пробы этих самых чернил вторично. Хватило уже! Больше пробовать не хочется. Светлячки, блин. Жуки! Что же она не болотных фонарников-то использовала? Ну или еще чего светящегося. Жуки — и съедобное. Малфой силой воли заставляет себя не думать, иначе желудок вперед завтрака выйдет выяснять, кто, собственно, ему тут работать мешает. И сосредотачивается на дурацких занятиях Защиты, плавно перетекающих в практику.

— На прошлой неделе мы проходили патронус и способы его использования, — профессор Чанг начинает урок, едва старосты школы усаживаются на свои места. — А сейчас поднимите руку те, кто уже использовал патронус.

К удивлению Малфоя, патронус использовали большинство студентов курса. Можно сказать, все, кроме Слизерина, что на самом деле, не удивительно, а вполне очевидно.

— Хорошо, — она обводит класс взглядом, видимо, не ожидая, что все окажется так просто. Или сложно, смотря с какой стороны к этому подойти. — Так, есть спорное мнение, что темных волшебников патронус может убить, но хочу заметить, что никто из темных волшебников не нуждался в патронусах, но, тем не менее, Северус Снейп умел вызывать его. А Снейп, как всем известно, был темным, несомненно, героем, но все же темным волшебником. Думаю, как говорил один мой хороший знакомый, все дело в том, для чего используется волшебство. Патронус в первую очередь покровитель, защитник, ваше внутреннее я, которое может защитить вас. И нет ничего более сильного, более крепкого, чем дружба и любовь. Так что, — на мгновение ее взгляд задерживается на Драко, — сегодня мы все попробуем вызвать патронус. Те, кто умеют, можете выйти и показать, насколько хорошо у вас получается. Те, кто не умеют, выходите попрактиковаться, в будущем это может быть весьма полезным навыком, — она взмахом отодвигает свой стул и доску к стене, расчистив пространство.

— А если нет этих самых светлых воспоминаний, как быть? — спрашивает Пайк, плетясь впереди всех, так как сидел за первой партой.

— У всех есть, просто надо поискать, — ее оптимизм ослепляет.

— И как их искать? — а это уже Сью Ли, держащаяся поближе к Пайку; похоже, со всеми этими играми Гринграсс стали не только сближаться, но и спариваться.

— Загляните в себя, подумайте о том, что делает вас очень счастливыми, — Чанг стоит у окна, не собираясь мешать выходящим из-за парт. — Зачастую это может быть как-то связано с вашей семьей: первая любовь или, к примеру, первый полет на метле. Как бы вам объяснить? — она задумчиво кусает кончик своей палочки, глядя под потолок каким-то мечтательно-влюбленным взглядом. — Ох, это должно быть что-то очень личное, что-то такое, что вы бережете так сильно, что греет вас, когда вам плохо. Наверное, это глупо, но для меня лично счастливые воспоминания всегда связаны с какой-то болью. Личной для меня, потому что оно потому и воспоминание, что его уже никогда не будет, — ее улыбка становится теплее, но в то же время с налетом ностальгической грусти, пускающей по коже ворох мурашек. — Вспомните ваши счастливые моменты с семьей, с друзьями. Может, это была простая прогулка, запомнившаяся вам чем-то особенно, а может, вечер с чашкой чая у камина. Что-то такое, что в любую минуту может согреть вас, как чашечка горячего чая осенним вечером.

— Профессор Чанг, — Драко поднимает руку, не спеша подниматься со своего места, — простите, но у меня нет таких воспоминаний. Ни с семьей, ни с друзьями, да вообще нет. По крайней мере, я точно не могу припомнить хоть одного такого. Могу я пропустить практику?

— Ох, разумеется, мистер Малфой, — нехотя соглашается Чанг, окинув его сочувственным взглядом. — Разумеется, у вас всех есть опасения, что ваш защитник может обернуться против вас, как и любое другое оружие. Все же настоятельно рекомендую вам всем, и мистеру Малфою особенно, поискать в вашей душе то, что делает вас человеком.

— Обязательно, профессор Чанг.

Малфой отворачивается к окну, подперев рукой подбородок, собираясь наблюдать за неимоверно скучным небом.

— Интересно, какой у тебя был бы патронус? — полушепотом спрашивает Поттер, тоже не поднявшийся с места; впрочем, о его таланте вызывать патронус стало известно на первом же их занятии по этой теме.

— Тебя с козлиными копытцами, — грубо шутит Малфой, не слишком желая поднимать эту тему. Он уже знает ответ на этот вопрос и в озвучивании не нуждается. — Какая разница, какой? Это просто заклинание, не более. И принимать оно может форму любого любимого зверька или зверя, как-то связанного с теми, кто дорог. С тем же успехом можно начать обучаться анимагии и узнать, как бы выглядел твой патронус. Уверен, тебе бы пошли оленьи рожки, — сдержав попытку напасть, он улыбается, пытаясь не представлять себе это в деталях, но, взглянув на загрузившегося какими-то мрачными мыслями Поттера, Драко бесцеремонно тычет в его щеку пальцем. — Тебе так хочется узнать форму моего патронуса или же какое счастливое воспоминание я использовал бы?

— А у тебя действительно нет таких воспоминаний? — Поттер так серьезно смотрит на Драко, будто это было очень важно.

Нет ли? Есть, разумеется, есть. И все они связаны только с одним человеком. Малфой хмыкает, вытягивает руки к противоположной стороне парты и укладывается на них головой, буквально навалившись на парту. Но счастливые ли они, он не знает. Приносящие спокойствие и боль, радость и горе, слезы и утешение, отчаяние и надежду. Все эти воспоминания длиною в четыре их жизни настолько разные и настолько пугающе теплые, что страшно вообразить, если они однажды исчезнут. То, какой он сейчас, лишь благодаря тому. Что он был рядом все это время. Потому что они были вместе вопреки. А сейчас Поттер спрашивает, есть ли такие воспоминания у Драко. Знал бы он ответ, чтобы сделал или сказал? Шокирует его или обрадует, а может, ему станет противно? Что будет, когда он узнает множество грязных тайн о Драко?

— Тогда стоит их создать, — вдруг произносит Поттер, едва Драко начинает погружаться в пучину отчаяния.

— Если ты сейчас предложишь создать их вместе, я тебе тресну, — предупреждает Малфой, резко выпрямившись и взглянув на то, как по классу уже давно пляшут самые разные бледно-голубые зверьки и огоньки. — Не тупи, Поттер. Патронус того не стоит. К тому же откуда тебе знать, что может сделать меня счастливым, если даже я сам этого не знаю? — ухмыляется он, следя за выдрой, смотрящей на него враждебно.

— В полете ты выглядел счастливым.

Драко ошеломленно смотрит на улыбающегося, постоянно улыбающегося Поттера, со всей этой весенней теплотой в глазах. В этот взгляд влюбился когда-то Снейп? В похожий, по крайней мере. Наверняка. И теперь Драко ждет та же участь? Стать затворником, стать мрачным, молчаливым и убогим, упивающимся своей любовью к тому, кто никогда не сможет быть рядом.

Неожиданно все его тело холодеет, словно он вот-вот потеряет сознание. Смотрит на Поттера и будто не видит. Гарри, заволновавшись, тихо его завет, а Драко не отвечает. Просто смотрит. Но в этот момент вмешивается Чанг, позвавшая Поттера помочь ей с уроком. И Поттер, все еще взволнованный, уходит помогать ей, провожаемый пристальным взглядом Малфоя. На секунду. На какую-то секунду Драко хотел бы поверить, что они могут быть счастливы вместе. Он хотел бы этого! Но знает, что они не могут. Слишком уж у них разные роли в этом мире. Быть может, пока они в школе, дурачась и играя, им еще простят, но едва они покинут эти стены, весь мир ополчится против него, как только узнают, что Малфой стал для него кем-то особенным.

Опустив голову, Драко закрывает глаза, сосредотачиваясь на том, чтобы не слышать ничего вокруг вплоть до конца урока. Уроков. Стараясь уменьшить количество времени с Поттером, он погружается в занятия делая вид, что очень занят. Хотя последние полгода вообще не особо уделял время учебе. Делал все так, чтобы держаться на среднем уровне, не прыгая выше головы, но и не падая под плинтус. Но скорее просто стараясь забить голову всем, что только можно, лишь бы не думать ни о чем другом. О Поттере и подавно.

А за обедом он обнаруживает, что некоторым стало откровенно плевать, за каким столом они сидят. Так, к примеру, рядом с Броклхерст сидит Нотт; они обсуждают что-то и улыбаются друг другу. Видеть их вместе все еще кажется странным, но, похоже, у них все продвигается не хуже, чем у парочки курса Грейнджер-Уизли. Наверное, все было бы куда страшнее, если бы Дафну не вызвали к директору, и это уже обещает спокойный обед. Но его волнует один маленький вопрос — что с фотками? Спросить у кого-то? Он оглядывается, пытаясь понять, кого бы спросить, но… все увлеченно болтают, смеются, едят, словно весь мир ни на унцию не переставал быть таким, как был до появления Волдеморта. Быстро же все вошли в привычную колею.

До конца учебного дня ему удается почти не разговаривать с Поттером, но когда приходит время отработки, их едва ли не буквально сгоняют к теплицам, едва дав переодеться. Кого-то это забавляет, кто-то удручен, другие же вообще никак не реагируют. Малфой старается держаться от всех подальше, что уже давно вошло в привычку.

— Мне начинается казаться, что Дафна подливает всем эйфорийный эликсир в еду, — усмехается подошедший к нему Забини, пока они ждут последних и их надзирателя в лице мадам Трюк. — Ну, чтобы вся школа разом с ума сошла. Даже Макгонагалл! Нет, Дамблдор бы тоже многое спускал с рук, но она всегда казалась жутко строгой.

— Она справедливая, но строгая, закрывать глаза на нарушения не будет, именно поэтому мы все тут, — радует всех Поттер, подойдя к ним с Забини и встав рядом с Драко так, что едва касается плечом плеча. Слишком близко! — Она, кстати, остановила остальных учителей, когда Джордж и Фред устроили фейерверк прямо в школе.

— Дементор! Да ты, Потти, все время поблизости ошиваешься! — наигранно возмущается Блейз, вдруг обхватив Малфоя за плечи и утянув за собой в сторону на пару шагов. — Неужто тебе настолько приглянулся наш Слизеринский Принц? А может, у нас с ним есть секреты, что не для твоих ушей?

— Тогда бы вы не говорили об этом тут, — спокойно отзывается Поттер, сунув руки в карманы и сжав их там в кулаки.

Даже Забини это замечает, потому спешно выпускает Малфоя из теперь уже неловких объятий. Малфой ловит на себе недвусмысленные взгляды Блэйза. И что он глазами стреляет, будто Драко цепного комара выпустил на волю?

— Еще немного, и у меня начнется гаптофобия(1), — хмурится Малфой, поправив мантию и вернувшись обратно к окну, надеясь еще пару минут постоять спокойно.

Поттер, Дафна, теперь еще и Забини. Нет, ладно, Забини никогда особо не следил за дистанцией личного пространства, но это все еще раздражает. Поттер ошивается все время рядом. Уизли так и косится, будто Малфой его сожрать собирается. От Грейнджер исходят такие флюиды, будто она каждую секунду плетет самые сложные проклятья, готовясь активировать их в любой момент. Иногда кажется: если Драко сделает что-то не то, Уизли с Грейнджер, как богарты, выскочат из-за угла, и больше его никто не увидит.

Появившаяся весьма вовремя мадам Трюк вместе с Помоной Стебль и парочкой типов, попытавшихся улизнуть, в лице Голдштейна и Пайка, спугивает уже начавшего говорить Поттера. Они сразу же начинают распределение работы. Кому-то достаются лопаты и грабли, чтобы заняться подкормкой особо требовательных растений, кому-то очки и наушники для работы с мандрагорами в дальней теплице, а кому-то просто выпала честь перелить собранный гной бубонтюбера в бутыли. Фартуки, нарукавники, перчатки, надетые поверх школьной формы, всегда казались нелепыми, но уж что теперь поделать. Обозначив им фронт работ, разделив на группы, мадам Трюк уходит с одной частью курса, другая — с мадам Стебль. Малфой, близняшки Патил, Бут и Сью Ли остаются под присмотром Лонгботтома, не только как старосты школы, но и как любимого ученика. Ну, переливать гной из ведер в бутыли не сложно; одно непонятно, почему Малфоя оставили тут, а не кого-то еще из девчонок? Он что, действительно похож на какого-то болезного, что не справится с работой? Начинает раздражать. Возмутиться бы, да не хочется. Работать с серпом проще, чем тягать мандрагору, а уж пачкаться в навозе хочется еще меньше. Только треклятый гной так и норовит забраться за шиворот всеми возможными способами.

— Шоколад? — подходит к нему Поттер, на шее которого висят наушники, а в руке вскрытая шоколадка.

— Мне лень снимать перчатки, — Драко откладывает серп, ужасаясь тому, как быстро справилась первая группа. — Вы уже закончили с мандрагорой?

— Да, там как раз на нас девятерых было, — Гарри отламывает дольку и подносит ее к губам Малфоя. — Это горький шоколад.

Хватает секунды, чтобы Малфой, наплевав на все, приоткрывает рот и позволяет Поттеру положить дольку себе на язык. Снова вся ситуация кажется интимнее некуда. И, похоже, Гарри думал, что Драко откажется, потому что, слегка опешив, когда губы Малфоя касаются его пальцев, еще с секунду смотрит на свою руку. Малфой мог бы подшутить, ляпнув что-то наподобие «не перевозбудись», но слова так и застревают в горле. Это бы выглядело так, будто Драко специально пытается его дразнить, но на деле он просто… Просто принял шоколад с его рук, нечаянно коснувшись губами пальцев. Нечаянно! Но то, что он это сделал, уже говорит о многом. О том многом, в чем он даже самому себе признаваться не хочет.

— Дафна тут рассказала, — возвращается Поттер из своих мыслей, все еще смотря на свою руку, но, по крайней мере, не мешая Драко работать. Свой участок тот еще не закончил, — что кто-то ляпнул про фотоаппарат при директоре, но она успела отдать его сестре на проявку.

Драко, прикусив себе язык, вздрагивает, не успев перестать переливать из ведра в бутыль. Та, пошатнувшись, падает, расплескивая свое содержимое. В общем, первый день их отработки заканчивается тем, что Поттера отправляют к мадам Помфри, обрабатывать ожоги, потому что этот придурок...

Никогда в жизни Драко Малфой не был так зол, как этим вечером. Он буквально выскакивает из теплиц, как только заканчивает, направившись в сторону Больничного крыла. А Поттер там, сидит, спокойный такой, будто ничего не произошло. Малфой аж теряется, не зная, как на это реагировать. И тут соображает, что разозлило его не тот факт, что Поттер защитил Драко, а что он сам пострадал!

Чем дальше, тем хуже, да?

— А я надеялся, что ты будешь спать, — произносит он, стараясь не выдавать того факта, что зол. — Так хотелось попробовать придушить тебя подушкой, — лучезарно улыбается Малфой, хотя только губами.

— Прости, это рефлекторно получилось, — неуклюже как-то оправдывается Поттер.

— Ну да, геройский рефлекс, как же мы могли об этом забыть? — иронизирует Малфой, умом понимая, что ничего ужасного не произошло, но вот где-то внутри все еще неприятно так скребет!

— Это скорее выработанный навык, чем геройский, — хихикает Гарри, рассматривая перебинтованную руку. — Да и зажило уже все, просто мадам Помфри любит драматизировать, — он точно пытается выставить все в ином свете, тем самым отвлекая от самого смысла своего действия.

И вот ясно же, что он для любого так сделает, а все равно неприятно. В том плане, что он ведь действительно для любого это сделает. Себя не пожалеет, сунется защищать. Вот только не нужно это Малфою. Не нужны ему эти жертвы и щит в лице Поттера. В желании успокоиться, что ли, он подходит к тому и снова наводит шухер в волосах. Поттер жмурится, пока руки Драко путают и так спутанные волосы.

— Хватит защищать меня, Гарри, — тяжело вздыхает Малфой, успокоившись и снова убрав челку со лба так, чтобы было видно шрам. — Я не беспомощный, не развалюсь, если обожгусь, и даже орать не стал бы, как делал это раньше, — моменты смешные, а вот воспоминания смущающие, что отражается на его лице кривой ухмылкой. — Потому что мне начинает казаться, что я какая-то крайне хрупкая вещь, не то чтобы с чем-то ценным, просто красивая. Не более, — выговаривает он, потому что так надо. Потому что Поттер должен, наконец, понять, что все это не нужно. — Я уже говорил, но повторюсь еще раз. Мы на равных. Не надо защищать меня даже от твоих друзей, потому что это глупо.

— Я не… — Поттер уже было хочет начать что-то отрицать, но ему не дают.

— Гарри! — едва не снеся двери, в помещение врывается младшая Уизли, а следом за ней его друзья, которые, видимо за ней и зашли. — Ты в порядке? — она отпихивает локтем Малфоя, тут же напомнив ему удар тростью под дых от отца.

Приходится отойти на пару шагов подальше, чисто из безопасности. Ведь если младшая Уизли его и игнорирует, будто он пустое место, воздух, шторка, что там еще мешает, но легко и без труда отодвигается руками, это не значит, что проклятье не найдет своей цели. И Грейнджер с Уизли постарше весьма так недобро косятся, все прекрасно понимая. Грейнджер так и вовсе догадливая, сообразительная, хотя не во всем, но это уже издержки. Точно знает, когда ее друг лжет. Даже морщится от этого.

— Я в порядке, в порядке, — нервно подхихикивает он, пытаясь поймать ее руки. — Только руку обжег, завтра уже все будет нормально.

— Как ты умудрился? — Уизли недобро поглядывает на Драко. — Ты же с мандрагорой возился.

— Ну, это случайность, — а лгать он не умеет, это факт. — Просто схватил бутыль, когда она стала падать на пол. Само как-то получилось, — и нервно теребит волосы на затылке здоровой рукой, избегая смотреть всем в глаза.

— Поттер, ты отвратительный лжец! — насмешкой Драко обращает на себя внимание. Даже младшая Уизли настороженно прислушивается. — Вот именно об этом я и говорю. Ты снова это делаешь! — он едва не вспылил, но удержался. — Лжец из тебя, как из всех вместе взятых Уизли смеркут. С гноем возился я, а этот герой, — чуть не сказав пару ласковых, Драко кивает в сторону Поттера, — подошел ко мне и отвлек. Ляпнул одну неприятную вещицу, у меня рука дрогнула, уже думал, приму душ из гноя. Знаю, вы бы этому обрадовались. Но ваш герой схватил бутыль, не дав ей упасть, вот и обжегся. Хотите уберечь его от лишних проблем? Научите заботиться о себе в первую очередь, — нервно дернув плечом, смотря, как Поттер тихо жует свой язык, Драко шумно выдыхает. — И прекрати уже. Это отвратительно, — бросает он Поттеру напоследок перед тем, как быстрым шагом уйти оттуда.

Уйти до того, как Уизли сообразят, что Поттер пытался защищать его от них же. С этим пусть разбирается сам. Никто его не просит лгать. Никто не просит защищать. Герой, чтоб его! Да кто Драко такой, чтобы переживать за Поттера? Сам виноват.

Вернувшись в комнату до комендантского часа, Драко первым делом направляется в душ, а потом сразу спать. К черту уроки. К черту школу. К черту все это!

А сон беспокойный и натянутый, покрытый туманом. Словно Драко блуждает и не видит пути, отчаянно пытаясь найти выход. Так и проворочавшись до утра, Малфой просыпается на час раньше необходимого и отправляется снова в Больничное крыло. Поттер еще спит, и Драко смотрит на него и обдумывает свои слова, свои действия. Понимает, что ведет себя крайне глупо, но он просто не хочет, чтобы все стало еще запутаннее, чтобы все стало еще глупее, чем есть. Они не друзья, и отношений у них не может быть. Как бы кто ни пытался на это указывать, и как бы они ни дразнили друг друга. А еще он осознает, что больше всего не хочет, чтобы Поттер рушил свою жизнь из-за него. Не нужна ему эта цена.

— Я справился сам, слышишь? — произносит он, мягко убрав с его лба налипшие волосы. — Наворотил кучу дел, сотню раз ошибся. Но справился. Сам. Без помощи. Так верь в меня. Хотя бы ты, — он проводит по шраму на его лбу подушечками пальцев.

— Верю, — вдруг отзывается Поттер, открывая глаза и щурясь, сонно пытаясь поймать руку Малфоя. — Но не хочу видеть, как ты страдаешь, — бормочет он едва внятно, все же поймав его за руку и, потянув, укладывает сначала на себя, а потом рядом с собой. Обхватив за талию, прижимается носом к груди. — Пахнешь, как амортенция на шестом курсе, — посмеивается он, уткнувшись в плечо Драко носом. — Елкой.

— Придурок, — Драко, растерявшись, просто не успел вырваться из его рук и теперь лежит с ним так близко. Как когда-то давно. Очень и очень давно.

Улегшись, Поттер засыпает, а Драко минут двадцать лежит с ним рядом и обдумывает то, что услышал. Страдать? Он выглядит страдающим? Опустошенный, одинокий и сломленный — куда ни шло, но страдающий? Драко согласен с тем, что он вредный, может, как еж, но это уже как-то слишком. Потому что ему не казалось, что он страдает. И даже тот гной бубонтюбера страдать его не заставил бы. И вот как выбить из головы Поттера, что с ним все нормально? Что он не страдает, что он не мучается, что все хорошо!

Хорошо ли?

Зашевелившийся Гарри, улегшийся на спину, напоминает, что пора бы уже уходить. Драко пытается подняться, но путается в мантии ногами и едва не падает прямо на Поттера, вовремя упершись руками по краям подушки. Зависнув в миллиметре от губ Поттера своими. Дыхание Гарри разбивается о его кожу. Малфой, широко распахнув глаза и боясь шевелиться, смотрит на его сонное лицо, отчасти завидуя его крепкому сну. А у него ресницы, слегка подкрученные, словно он их, как девчонка, подвивает вверх. И губы. Такие манящие.

Отпрянув, Драко почти бежит оттуда. Он едва не поцеловал его! Нет, нет, нет. Это последнее, что он должен делать и чего хотеть. Дружба. Просто дружба. Одно дело подкалывать друг друга, а другое — реальность. Он не может. Не должен так думать. Это невозможно!