— Гарри, это безумие!

— А что ты еще предлагаешь?! Что я еще могу сделать, кроме как изменить свое тело, сделав его хотя бы внутри женским? — Гарри отчаянно пытается доказать свою правоту, сам в это не веря. — Я могу изменить свою репродуктивную систему. Это сложно, но я могу хотя бы попробовать!

— И как долго ты сможешь так пробыть? Гарри, это не просто пришивать руки или отращивать их заново, — Драко так же отчаянно пытается объяснить ему, что не все его идеи хороши. — На это потребуется много энергии, я уже не говорю о том, что это…

— А что я еще могу сделать?! — почти срываясь на крик, Поттер активно жестикулирует, разбрызгивая по стенам пульсирующую энергию, разъедающую стены и мебель.

Сгустки магии, как кислота, превращают в едкое месиво все, к чему прикасаются. Стекая по стенам на пол, выедая дыры в ковре, полу, они падают этажом ниже, поднимая к потолку едкий дым. Охотно вырываясь за пределы комнаты и источая зловоние, магия словно побыстрее стремиться захватить и пожрать как можно больше, сделав все частью себя, тем самым отзываясь на клокочущие чувства Поттера.

— Я хочу, чтобы у нас был ребенок, — рычит Гарри, — понимаешь ты это или нет. Как и согласен ты с э…

— Я НЕ СОГЛАСЕН ПОТЕРЯТЬ ТЕБЯ!

Этот крик заставляет Поттера вжать голову в плечи и зажмуриться. Драко редко так сильно кричит. Он вообще редко кричит, а теперь стоит и откашливается, потому что горло нещадно дерет после такого крика. Замолчав, они оба смотрят друг на друга, словно пытаясь найти еще пару сотен причин, чтобы убедить и оппонента, и самого себя.

Драко и понимает, и не понимает желание Поттера. Но что именно руководит им? Желание выполнить обещание Люциусу, данное черт знает когда, желание доказать себе, что он что-то может, что после них что-то останется. А Драко все больше думает о том, что лучше бы от них ничего не осталось после. Лучше бы им просто исчезнуть, но перед этим насладиться тем, что у них есть. Драко настолько вымотан, что любое общение кажется тяжелым, невыносимым. А Поттер будто и не видит ничего, что происходит вокруг. Погружен в какие-то свои мысли, и Драко чувствует себя одиноко от этого, но сказать об этом боится. Потому что знает, что здесь их больше ничего не держит, и если Гарри это поймет, он впадет в апатию, а это хуже, чем постоянная занятость. Впрочем, именно поэтому он и заполняет себя всем этим идиотизмом. Глупостями, которые становятся навязчивыми. Ну зачем ему это? Драко не хочет! Драко боится, что они не смогут вырастить их ребенка, потому что магия не спросит, а тела их рано или поздно не выдержат. И привязываться к этому миру, к людям, тем более к ребенку… Драко не вынесет этого. Не сможет решиться умереть, потому что страх за ребенка, за их ребенка, будет сильнее всего. Потому что тогда каждый день будет подобен бойне и не только по причине необходимости воспитания ребенка, но и из-за страха оставить его здесь одного. Не после того, как они повернули весь мир против себя. Это безответственно — как родителям: родить и оставить ребенка на поругание всем этим зверям за пределами этого дома. Уже Дельфини хватает, чтобы осознавать, что они не смогут всю жизнь ее защищать. Да даже переезд Дельфи и Ханьюл Чинжу в Штаты был по этой причине, ведь там никто понятия не имеет о том, кто такой Волдеморт. И Драко не хочет еще больше и сильнее чувствовать вину и горечь от осознания того, что чего-то не сможет сделать! А Поттер не задумываясь безжалостно топчется по этим чувствам, вонзая их глубже и сильнее.

— Тогда смысл мне от этой магии? — сухо и тихо вопрошает Гарри скорее сам себя, чем кого-то.

От злости, обиды и боли магия Драко так же вырывается наружу, замораживая и кристаллизуя влагу в воздухе вокруг от резкого понижения температуры. Тая, черный снег стелется по полу туманом, жадно поглощающим клубящийся едкий дым. Кажется, если Поттер произнесет хотя бы еще одно слово, Драко взорвется, разнесет все вокруг, и только этот сковывающий его холод не позволяет ему сорваться.

— Если я не могу сделать такой минимум, зачем я вообще всем этим занимался? — Поттер глубоко вдыхает разбредающийся по комнате холод, впивающийся в легкие. — Да, есть риски, но если получится, если я смогу изменить собственное тело…

— Девять месяцев беременности плюс минимум три месяца на попытки зачатия, потому что все это не происходит с первого траха, — хрипит Малфой сорванным голосом, стараясь не обращать внимание на то, как леденеют кончики сжатых в кулак пальцев. — Да, шансы пятьдесят на пятьдесят, что все пройдет хорошо, но ты не женщина, Гарри, что весьма очевидно. И даже магия тут не поможет. Тебе придется поддерживать необходимый баланс гормонов, состояние организма для благоприятного развития плода. Я уже не говорю о том, какие вообще риски существуют для выкидыша и осложнений после. Ты не сможешь постоянно следить за собой двадцать четыре часа в сутки на протяжении девяти месяцев для поддержания комфортной среды. Да, я знаю, что ты можешь управлять и создавать приказы для своей крови и организма, но выброс большого количества гормонов в эту самую кровь может привести к сбою. И что тогда? Чем это обернется? Ты сможешь контролировать это? Да даже если сможешь, это истощит тебя!

— Я уже продумал все это. Просто на год мне нужно будет…

— А мое тело ты сможешь изменить? — Драко не может его слушать и перебивает, что злит Гарри, но сейчас Малфою плевать, как сильно он разозлит его, если сможет выдернуть с корнем эту его безумную идею. — Потому что я не хочу, чтобы только тебе приходилось проходить через все это. Я не хочу, чтобы ты мучился только из-за дурацкого обещания, данное моему отцу. Черт знает когда! — напирает Малфой, глядя упрямо в глаза Гарри. — Если да, то лучше мне самому это сделать. Потому что тебе будет проще следить за мной, чем за самим собой. И контроль эмоций у меня лучше, как и магии. Пусть у нас разный резус-фактор, но в первую беременность легче всего избежать резус-конфликта. Так ты сможешь изменить и мое тело?

Скрипнув зубами, Поттер пытается что-то сказать, но опускает голову и плечи, взъерошивая руками волосы, не найдя возражений или ответов. Разумеется, он не думал о том, чтобы подвергать Драко такой нагрузке, и Малфой знает это. Знает, что Гарри быстрее покалечит себя, чем позволит ему пострадать, но и сам Драко не может допустить, чтобы Поттер страдал. Малфою отчасти обидно, что Гарри не задумывается о его чувствах. Вернее, настолько убегает вперед, что не думает о том, как именно к этому отнесется сам Малфой. Настолько уверен в себе, в своих силах, что рискует каждый раз собой. Будто они не вместе. Драко понимает его нежелание подвергать себя опасности, потому что Драко чувствует то же самое — ему изо всех сил хотелось бы не дать Гарри даже думать о том, что он может пострадать. Но все, что они могут делать, это каждый раз прикрывать друг другу спину, изо всех сил стараясь не пережить больше, чем могут вынести. И каждый раз, каждый чертов раз, они умудряются взять на себя больше, чем могут осилить, тем самым заставляя страдать друг друга. А сейчас, когда, вроде бы, уже все спокойно, Гарри снова хочет подвергнуть себя опасности. И это до ужаса злит Драко.

— А какую цену за это возьмет магия? Почти больше года поддержания тела в неестественном для него состоянии. Гарри, я не хочу, чтобы ты зачах вместе с ребенком. Я не смогу спокойно смотреть на это, а потом радоваться тому, что ты скормил себя чертовой магии ради нашего ребенка. Я не смогу, прости, Гарри, но я, правда, не смогу это выдержать, — Драко тяжело смотрит на Поттера, который сжавшись в плечах, усаживается в полусъеденное магией кресло.

Первым касанием Поттер восстанавливает его, устало откидываясь на спинку и накрывая глаза рукой. От него так и несет безысходностью, и это чувство выедает в груди Драко дыру. Столько усилий потрачено впустую, ему неприятно это осознавать. Малфой знает, насколько трудно смиряться с тщетностью всех затраченных усилий. Но рисковать собой Драко ему не позволит. Не теперь, когда у них появился шанс прожить чуточку дольше. Плевать, что после них ничего не останется. Драко на все плевать. Он был бы согласен сбежать отсюда как можно дальше, чтобы не видеть лица родителей с натянутыми улыбками, не ощущать их злость и обиду, уверенность в том, что это из-за Поттера Драко такой. Не из-за Гарри. С самого начала все это было эгоизмом самого Драко. Просто он хотел верить, что Поттер сможет победить Реддла. Хотел до последнего верить в то, что кроме него никто не сможет. И если ради этого самому Драко нужно лишиться всего, он пойдет на это. Отчасти, это привело его к пониманию Дамблдора, который так же пытался защищать Гарри всеми доступными ему методами, не пересекая черты между добром и злом. Но у Драко нет тех принципов, и даже когда Поттер чернел душой и телом, Драко думал лишь о том, что вопреки всему будет поддерживать его, как бы далеко они ни зашли. И сейчас ему очень хочется поддержать его, но страх очередных страданий Гарри и его возможной смерти заставляет противиться этим желаниям. Драко Малфой эгоистичен до мозга костей и не сможет спокойно стоять в стороне, видя, как единственный, ради кого он согласен лишиться жизни, мучается на его глазах.

Неожиданное прикосновение к плечам заставляет Гарри вздрогнуть, а Драко уже устраивается на его коленях, обхватывая руками за плечи. Плевать на мир, плевать на всех вокруг. Малфой не хочет отпускать его, не хочет еще сильнее ощущать эту вездесущую боль. И прижимается к нему так крепко, будто Гарри сейчас исчезнет, будто пропадет. Невольно на глаза наворачиваются слезы, но Малфой стойко не дает себе проронить ни слезинки. Хватит. Он уже наплакался. Так почему же им все время приходится выбирать?

Обхватив его руками, Поттер утыкается носом в ворот рубашки, глубоко вдыхая этот морозно-солнечный запах, постепенно успокаиваясь. Даже магия, бушующая вокруг них, медленно оседает и стелется под ногами.

— Все нормально, — от невыплаканных слез и надорванными криком связок голос Драко звучит сипло, и это вызывает в Поттере совершенно не те эмоции — он возбуждается от этого. — Это не важно, что у нас нет детей. Потому что я не хочу потерять тебя и ребенка из-за эгоистичного желания моего отца. В конце концов, Астория права: есть ЭКО и для этого еще достаточно времени. Перестань гнать впереди паровоза, как будто мы в тоннеле, где выход только впереди. И, пожалуйста, не действуй в одиночку, — он невольно переходит на шепот, — пожалуйста, не подвергай себя опасности лишний раз.

Гарри не хотел причинять ему боль своими поступками. Не хотел заставлять так переживать и бояться. И чувство вины заставляет повиноваться. Гарри не простит даже себя, если Драко будет страдать из-за него. Малфой не только знает это, он чувствует.

— Я постараюсь, — Поттер так же тихо шепчет в ответ.

Звучит, как невыполнимое обещание, но Гарри всегда выполняет свои слова, данные Драко. По крайней мере, действительно старается выполнять то, что его просят, настолько, насколько это возможно. От Драко он ничего не скрывает, да и не сможет при всем своем желании. К тому же у Астории совершенно нет возможности срывать свои эмоции, она же не Снейп. И кроме них троих никто не знает о том, что происходит в подземельях этого несчастного дома. Вернее, только они двое знают; Астория не допущена до опасных экспериментов, просто она в курсе и периодически помогает Гарри с изучением физиологии. И теперь он снова в ступоре, без видимого выхода из ситуации.

Возможно, Астория права в том, что он помещался на идее с ребенком. Возможно, потому, что Гарри и сам не понимает, почему ему так этого хочется. Потому, что в одной из их неудачных попыток Люциус потребовал обещание, что род Малфоев не прервется? Потому, что Гарри греет безумная мысль об их общем ребенке? Или потому, что возясь с Дельфини в первый год ее жизни, Гарри представлял себе, как они с Драко будут растить их ребенка? Или что после них в этом мире останется хоть что-то? Все это действительно просто безумие. У них не осталось целей, нет смысла к чему-то стремиться и что-то делать, это вгоняет в апатию и депрессию. Это заставляет думать, что тут им просто не место. Что можно оставить этот дом на Асторию и Люциуса с Нарциссой и уйти жить куда-то на необитаемый остров, оборвав все связи с обществом, потому что им двоим хватит друг друга на столетия вперед. По крайней мере, на этом острове не будет смысла контролировать бушующее в теле пламя магии.

И почему они все еще здесь, в этом доме, в этой стране, среди этих людей?

— Гарри, — вдруг тихо зовет Малфой, подняв голову и взглянув Поттеру в глаза, — если ты можешь изменить свое тело, полностью поменяв репродуктивную систему, то разве не проще было бы использовать это, совместив с суррогатным материнством? Это же намного проще. Нужно только взять яйцеклетки, оплодотворить в пробирке и уже сформировавшейся эмбрион трех-пяти дней перенести в матку к Ханьюл Чинжу или Астории, сделав их тем самым суррогатными матерями. И тогда риски будут значительно меньше, а мы вдвоем сможем не только отслеживать беременность, но и предотвращать возможные неприятные последствия.

Замерев и вглядываясь в его глаза с застывшим в воздухе вопросом, возможен ли такой вариант, Гарри осознает, насколько же сильно он любит светлую головушку своего Дракона. И в порыве чувств расцеловывает его щеки.

— Ты гений! — выпаливает Поттер, не унимаясь, на радостях зацеловывая его всего. — Обожаю тебя. Обожаю то, с какой легкостью ты заставляешь меня осознавать собственную глупость! Если бы не ты, я бы точно пропал, — признается он в очевидном, на что Малфой только фыркает, но даже не пытается скрывать удовольствие от слов и действий Гарри.

А взгляд Поттера сталкивается с пульсирующей черной сеткой вен на белоснежной шее Драко. Они все время играли на опережение. Стремились вперед так сильно, как могли. Пытались не упустить ни единственного шанса, загоняя своими действиями Реддла в угол. Пользуясь эффектом неожиданности, используя самые грязные приемы, подавляя волю всем, что было возможно. Обрезая пути к отступлению, выстелив красным ковриком дорожку прямо к ним в руки. Все было бы иначе, если бы Реддл заподозрил неладное хотя бы раз, но для этого у него было слишком много головной боли, и он был отвлечен от главного представления. Сила Драко и кровь Гарри, их связь через часть души Реддла. Все это сжирая их, позволило им получить желаемое — Тома Марволо Реддла.

Все тело Драко стало на два тона бледнее, словно он слеплен из снега. Любимая «Снегурочка» Гарри, а ведь даже характер у него хладнокровный временами. И черные сетки оплели его плечо, спустившись на спину, и очертили бледно-розовыми ожогами лисий хвост. Сейчас даже смешно вспоминать, ведь именно Драко первым столкнулся с тем лисом. Это что-то должно было значить, кроме как метки магии?

Гарри тянется губами к его шее и проводит языком по тонкой, бледнеющей к адамову яблоку паутинке. Малфой шумно выдыхает и сжимает на его плечах руки, сгребая пальцами футболку. Не желая останавливаться, Гарри расстегивает пуговицы, стягивая с его плеча рубашку и отслеживает поцелуями тонкую нить, чернеющую у ключицы, оттуда же распространяя свои чернильные лапы по плечу, руке и к шее. Тонкая ткань рубашки сползает с плеча Драко вниз, и Гарри, отстранившись, разглядывает его.

— Это уродливо, — усмехается Драко, попытавшись вернуть рубашку обратно и скрыться от взора.

— Вовсе нет, — отзывается Гарри. — Это доказательство, что мы с тобой в настоящем, где Реддл больше не представляет опасности, — он подхватывает Драко руками под поясницу и задницу и поднимается на ноги, удерживая его на руках.

Малфою приходится обхватить его руками за плечи и ногами за талию, скрестив их за спиной, чтобы быть в более удобном положении. Поттер каждый раз лучится радостью от этой позы, потому что так Драко полностью доверяется ему. Хотя самому Малфою кажется, будто он похож на мартышку, повисшую на ветке.

— Это наш дар и проклятье, и я люблю в тебе все, — ласково шепчет Поттер, спускаясь вниз, радуясь тому, что в этом доме нет никого, кроме них. — Я помню твое тело, еще не тронутое магией, и, можешь меня побить, но для меня ты хорош в любом обличье. Какую одежду бы ты не надел, с всклокоченным с утра волосами или чернилами на щеке. Это все еще ты, — остановившись у лестницы, Гарри оставляет дорожку невесомых поцелуев на его шее, поднимаясь к ушку. — И ты, — прихватывает губами мочку, облизнув ее, Гарри тихо-тихо выдыхает, боясь, что этот мир услышит и украдет его слова, произносит: — Прекрасен.

Драко шумно и слегка судорожно выдыхает, задерживая дыхание, и медленно вдыхает. Его дыхание опаляет ухо Гарри, опускаясь вниз по спине. От этого морозца, прошедшегося мурашками по коже, Гарри ежится, но в его эмоциях вспыхивает какое-то дикое, сильное и необузданное чувство. Жажда даже, от которой внутри все словно переворачивается, трепещет, потому что он очень отчетливо ощущает желание Гарри завладеть этим холодом. Согреть, окружить теплом и не выпускать. Драко льнет к его шее под ушком губами, прикусывая кожу и вдыхая медленно кипящие чувства Гарри. От его тепла, его эмоций, мыслей, от него самого внутри Драко все расцветает с первыми весенними деньками. Он и сам ощущает себя цветком, распускающимся только в его теплых руках.

Гарри прижимает его к себе крепче, тихо порыкивая, потому что Драко, поднявшись выше, безжалостно терзает губами и зубами его ушко, посасывая, забираясь языком внутрь, вылизывая и покусывая мочку и раковину. От этого Поттеру сложно спускаться по ступеням вниз в подземелье, но полеты Драко не переносит, и он стойко терпит эту пытку, хотя от него слегка угрожающе веет желанием прижать Малфоя к стене и заставить молить о пощаде. Это вызывает в Драко желание подразнить его еще больше, пока еще может ощущать его чувства так ярко и красочно, ведь вынужденные спускаться все глубже, с каждым шагом они ощущают, как магия внутри недовольно клокочет, чувствуя сдавленность и замкнутость. Комната была опущена еще ниже под землю, барьеры слоями поднимаются до самой поверхности и охватывают даже часть самого дома и все подземелье, сосредотачиваясь только на их спальне. Так глупо. Они бежали из подземелий, чтобы жить и дышать свободно, но все еще вынуждены запирать себя, боясь, что магия в порыве их чувств уничтожит все вокруг.

Последнее время их энергия ведет себя странно. Отзывается на любое действие. Хватает просто подумать, что нужно, к примеру, дотянуться до той полки и… лучше бы у них руки отрастали, а не крушилась вся полка или шкаф, или стена, если это что-то находится на полке, висящей на дальней от них стене. Им пришлось перебраться спать в подземелья, потому что даже ночью магия безжалостна к ним. Захотел ночью в туалет, не удивляйся, что проснешься на обломках унитаза или даже в ванной. И ничего так не бодрит с утра, как горячий кофе, поданный прямиком в постель. Причем буквально, потому что в кофе будет все — кровать, пол, стены, они сами. Столько раз они чуть не захлебывались в собственной кровати, что это уже не смешно. Потому теперь они живут в подвале, снова, но, по крайней мере, хотя бы по собственному желанию и с комфортом. Но это все еще так комично — желая вырваться из тюрьмы, приходится запирать себя самим.

Ступени заканчиваются, и до их комнаты остается лишь четыре шага. Сердце в груди отплясывает канкан, безжалостно выламывая ребра. В голове настойчиво стучит одна и так же мысль, озвучить которую Драко боялся очень и очень долго. Пусть в прошлом храбрился, пусть каждый раз говорил себе, что не против, но сталкиваясь с реальностью, все тело охватывало таким ужасом, будто он снова оказывался там, в аду. И пусть головой он понимает, что перед ним Гарри, что касается его Гарри, что он не причинит ни боли, ни вреда и даже не помыслит об этом. Все равно, каждый раз Драко ощущает скованность и страх. За что каждый раз корит себя.

Три шага до двери.

И каждый раз Гарри с мягкой понимающий улыбкой, даже не спрашивал, не требовал, просто стискивал Драко в объятиях одним своим присутствием говоря, что все хорошо, что все нормально, что он понимает и принимает. В памяти все еще звенят его слова, что ему не так важна позиция и роль, не важно, секс с проникновением или же петтинг, потому что он примет любое решение Драко, только бы они были вместе. В тот момент Малфой впервые за долгое время ощутил себя так, будто с него сняли кандалы. И не то чтобы ему было легко переступить грань той стены, что он выстроил, но оказывается, есть огромная разница, когда ласкаешь сам и когда ласкают тебя. Совершенно не те эмоции и чувства.

Два шага.

В тот раз Драко был готов задавить в себе любой страх. Заставить себя перешагнуть. Пересилить. Сломать. Даже если это было бы болезненно не в плане физических ощущений. Потому что зачастую душевная боль ощущается острее и ярче. Но даже так, Гарри с легкостью разбил не только тревоги Драко, но и глупую необоснованную решительность. Да, Малфой хотел и хочет близости с ним, но в тот раз ему действительно было страшно. И те слова Гарри стали спасением.

Шаг.

— Постой, — тихо шепчет Малфой, когда Гарри тянется к ручке двери их спальни.

Остановившись, Поттер вопросительно мычит, ожидая ответа и ощущая, как пульс Драко, участившись, отзывается в груди. И тут же напрягается, потому что ощущает взволнованность Малфоя.

— Сегодня я хочу, — от дыхания Драко Гарри покрывается мурашками и все время ежится. — чтобы ты… — его голос становится еще тише. А прерывающаяся на глубокие вдохи речь кажется невероятно интимной.

На долгие две секунды он молча собирается с духом. Руки нервно то сжимают, то разглаживают ткань на спине Гарри, а сердце в груди стучит так громко, что заглушает все мысли. И вдохнув еще глубже, Драко все же произносит:

— Ов… — его голос тихий-тихий, едва слышный. Даже бегущая по венам кровь звучит громче. — Овладел мной, — быстро заканчивает он, опустив голову и уткнувшись носом в его шею.

На мгновение Поттер замирает так, что даже его мышцы каменеют. Его дыхание становится едва слышным. От этого Малфою становится неуютно, но сквозь это окаменение постепенно, как прорывающийся сквозь асфальт цветок, до него доносится какая-то сумбурная радость Гарри. Дыхание становится глубоким и частым, он мечется в эмоциях, будто не знает, куда себя приткнуть.

— Я… ты… — мнется он, теряясь в собственных мыслях и желаниях.

Эта реакция заставляет и самого Драко сжаться в плечах, будто ожидая удара. И он уже начинает жалеть о том, что сказал, но в тот же миг на него накатывают взорвавшиеся чувства Поттера. Радость, смущение, легкое недоверие и в то же время воодушевление. Но ярче всего именно счастье, накрывающее собой, словно солнечные лучи ранним зимним утром.

— Ох, Драко, ты не представляешь, как же я люблю тебя! — выпаливает он, прижимая к себе крепче, отчего Малфой сдавлено хрипит. — И нет, не потому, что ты захотел смену ролей, а потому, что я знаю, что для тебя это непростое решение. И пусть я полностью удовлетворен нашей сексуальной жизнью, но… Гриндилоу меня задери! Драко Малфой, одним своим словом ты способен вселить в меня надежду, заставить сомневаться, растерять всю уверенность, а в следующее мгновение подарить цель и заставить радоваться, как безумному. И еще одним словом заставлять двигаться, даже если мне этого совершенно не хочется. Ты невероятный! — в порыве чувств Гарри смачно целует его в шею под ухом, отчего Драко вздрагивает.

Слишком громко чмокнув, что вызывает у Драко раздражение, и он, резко отстранившись, выгибается в спине, удерживаясь за плечи Гарри. Но все вспыхнувшее раздражение гаснет, как только он сталкивается с его взглядом. Зеленое море из трав, сквозь которые пробираются яркие солнечные лучи, опаляющие своим теплом и ласкающие так, будто нет ничего нежнее в этом мире. Его взгляд и улыбка, с которой Поттер смотрит на Драко, отзываются в душе и теле трепетом и любовью. И Драко не может больше злиться на него, даже не понимает, почему злился до этого.

— Но, знаешь, нужно подготовиться и... — блеет Гарри, не спеша соглашаться и подвергать сомнению решимость Малфоя. Он не ждет подтверждения слов и решения, скорее, просто напоминает о том, что подготовка занимает время.

— Интересно, как же так вышло, что я сортировал все твои заметки, не читая их? Вот это у меня суперспособности! — ерничает Малфой, скорее для проформы, чем в попытке издеваться, но Гарри все равно вжимает голову в плечи, глупо посмеиваясь. — Отпусти, я пойду в ванную, — хлопает он Гарри по плечу.

— Не-а, — проказливо отзывается тот и быстро направляется в соседнюю комнату, где они обустроили совмещенный санузел. — Сегодня мне до безумия хочется тебя баловать и нежить. И ты от этого не отвертишься, — Гарри прижимает его к себе крепче, не давая даже шанса вырваться.

А ведь он уже устал держать Драко на руках, но все равно не отпустит. Будет дрожать, подкреплять себя магией, но не выпустит из рук. И эта глупая мальчишеская бравада невольно вызывает смех. Драко снова обхватывает его руками, потершись носом о щеку.

— Какая заманчивая перспектива! — хихикает он, сменив гнев на милость и решив немного подразнить. — Но кто ж тебе сказал, что я доверю тебе свое тело?

— О, господин, пожалуйста, снизойдите до вашего верного пса и позвольте ему позаботиться обо всем, — дурачится Гарри, при этом оставаясь совершенно серьезным.

Они подходят к тумбе, где лежат полотенца и халаты с нижним бельем, и Гарри усаживает Драко на нее.

— Это ж кто тебя так петь научил? Покажи мне этого недоумка, я его сердечно отблагодарю, — расцепив хватку ног и рук, Драко вполне удобно усаживается на тумбе.

— И не подумаю, господин! — нагло заявляет Гарри, заглядывая в глаза Драко, положив руки на его бедра. — Вы с ним так похожи, вдруг он надумает увести вас у меня? Нет, нет, и еще раз нет! Я беспокоюсь, что его великолепный ум, сарказм, харизма и очарование сведут вас с ума и заставят влюбиться, чего я просто не вынесу! — Гарри резко подтягивает его к себе ближе, скользнув рукой по спине и зарывшись пальцами в волосы на затылке, заставляет Драко смотреть ему прямо в глаза.

И это одно простое действие отзывается в низу живота ноющей истомой. Драко невольно надрывно вдыхает, ощущая исходящий от Гарри запах, вызывающий желание и отзывающийся в теле теплом.

— Не хочу делить вас ни с кем, господин, — выдыхает Гарри, добавляя в голос слегка хрипловатых нот.

Он с удовольствием наблюдает, как искрится озорством глубина глаз Драко, а щеки так и пышут румянцем. Из баловства и желания Гарри тянется к его лицу и проводит языком от переносицы по скуле к внешнему уголку глаза, уколовшись о ресницы. Прищуриваясь, Малфой ловит себя на мысли, что этот самый горячий язык он хочет ощутить не на своем лице, а намного ниже. Ощутить, как он шаловливо играется с уретрой кончиком языка, как подцепляет головку и посасывает. Уже от одних мыслей в штанах становится тесно.

— Тогда поторопись, — Драко проводит ногтями по спине Гарри вверх, едва-едва касаясь, зная, как ему нравится это щекотливое чувство. — И сделай меня своим, — он недвусмысленно прижимается пахом к его животу, чуть поерзав, дразня Гарри.

— Слушаюсь и повинуюсь, господин, — сглотнув, Поттер отстраняется и выкручивает вентиль крана, чтобы набрать воду в ванную. — Немного морской соли с шалфеем и пару капель пены для ванны с сосновым маслом, как вы любите, господин, — Гарри уже сам не замечает, как продолжает называть Драко господином.

Бурный поток из крана вспенивает и покрывает тонким белоснежным облаком пены воду. По комнате тут же разносятся хвойный расслабляющий аромат с легкой сладковатой ноткой. Встав в полушаге от Драко, Гарри легким движением рук стягивает с себя футболку. Он не торопится, все делает в каком-то расслабленном темпе, вполне привычно, но сейчас Драко ощущает все слишком ярко. Взгляд цепляется за полосу открытой кожи между брюками и футболкой. Она ползет выше, оголяя его стройное тело. Постепенно, легко, его живот оголяется. Черные следы ожогов, захватившие его кожу,

оплетенные белыми сетями паутины. Выглядит так, будто какой-то паук ловит не мух, а выуживает из тьмы самых упитанных и сочных монстров, сам же прячась в этой тьме.

Вытянув руки вверх и вперед, Гарри сдергивает футболку с себя и тем самым взъерошивает и так торчащие волосы. Отросшая челка падает на глаза. Одной рукой он откидывает футболку на бак для грязного белья, а второй зачесывает волосы назад. Неотрывно следя за его руками, Драко сглатывает, когда он подцепляет пальцами резинку штанов и тянет их вниз. Наклоняясь медленно и плавно, позволяя Малфою разглядеть едва показавшиеся кубики пресса, тут же скрывшийся за небольшой складкой. Сняв штаны до колен, Гарри выпрямляется и просто стряхивает их с ног. Тьма на его ногах при движении словно оживает. Кажется, что, коснувшись, можно попасть в плен пауку, запутаться в его паутине и утонуть. А Поттер, перешагнув упавшие на пол штаны, подцепляет их носком вместе со спущенными трусами и ловким движением отправляет в сторону бака для белья. А Драко с наслаждением смотрит за тем, как его мышцы перекатываются под кожей, заставляя паутину подрагивать, словно на поверхности воды сеть. Невероятно притягательное зрелище. Потеряв юношескую мягкость, став жестче, но все еще оставаясь гибким, Гарри напоминает крепкую пружину. Легкость и плавность его движений, упругость мышц, взгляд, полный хищной жажды и кошачьей нежности. Крупный и крепкий дикий кот, грациозность которого манит прикоснуться к нему.

Мазнув взглядом вверх по его ногам к животу, Драко цепляется за ложбинку, тянущуюся ровно от пупка до яремной ямки. Гарри подходит к нему ближе. Драко тянется к нему рукой и проводит костяшкой среднего пальца по этой ложбинке снизу вверх. Поттер шумно вдыхает, отчего грудь вздымается, и пальцы Малфоя скользят выше, касаясь его горячей кожи. Вверх по ключице, к шее, накрыв ее ладонью и мягко огладив большим пальцем нижнюю скулу, слегка колющуюся щетиной. Гарри прикрывает глаза и склоняет голову к его ладони, ластясь. А все мысли Драко собираются вокруг косой мышцы его шеи, так доверчиво подставленной под поцелуи. Впиться бы в нее клыками, смакуя каждую капельку крови, стекающую по загорелой коже.

Неожиданно адамово яблоко Поттера дергается вверх, исчезает на мгновение и, словно выныривая из глубины, возвращается на место — он снова сглотнул. А Драко уже облизывается, медленно притягиваясь к нему, чтобы впиться губами в подрагивающий кадык.

— Ра… разрешите, — вдруг с придыханием спрашивает Поттер, аккуратно касаясь скомкавшейся на животе Драко рубашки.

Моргнув, Малфой кивает в ответ, сам не зная, на что соглашаясь, своим вопросом Гарри сбил все его мысли. В эмоциях Поттера плещется желание и нежность, с какой-то дико-звериной жаждой овладеть и растерзать. Это отчасти пугает, но окунаясь в его эмоции глубже, Малфой отчетливо чувствует, как этот зверь по первому же приказу повернется кверху пузиком, подставляя его под ласки. И это чувство, сходное с полным контролем, вызывает в Драко ощущения безопасности, но в то же время трепетного ужаса от осознания, какого зверя вскормил собственными руками.

Но этот же пугающий дикий зверь касается так нежно и бережно, ласково, отчего чувство безопасности и уюта захлестывают с головой.

А Поттер аккуратно расстегивает ширинку и ремень, чтобы легче было снять рубашку. Драко приходится облокотиться спиной на зеркало, висящее на стене, внимательно следя за его действиями. Грубые и израненные руки, шершавая кожа ладоней аккуратно высвобождают рубашку из плена брюк, принимаясь расстегивать пуговицы снизу вверх. Время не щадит никого, и их тем более. Но Малфоя всегда поражало то, как он умудряется касаться так чувственно, что сухие и шершавые скользящие по телу ладони ощущаются нежнее бархата и шелка. Даже материнская ласка не была такой приятной. Это называют прикосновениями любви? Если да, то Драко счастлив, просто думая о его прикосновениях. И, словно читая мысли, Гарри аккуратно касается пальцами тонкой складочки живота Драко. Проводит по ней, соскальзывая к бокам, чтобы сжать их крепкими руками. Мышцы живота сводит судорогой, дыхание прерывается. Взгляд цепляется за довольную улыбку Гарри, и мысли в голове вертятся вихрем.

Красота Гарри не утонченная, как у Драко. Она более мужественная, более грубая, но плавная и гибкая. Так выглядит дикий и опасный зверь. Четкая линия скул, узкий подбородок. Нос с горбинкой после того, как Драко когда-то его сломал. Слегка выступающие бедренные кости, как и ключицы, вызывают в Драко желание искусать их, отчего он чувствует себя голодным псом, дорвавшимся до вожделенной кости. Отшагнув немного назад, Гарри словно позволяет себя рассмотреть со всех сторон. И выступающие позвонки невольно цепляют взгляд, а потом он проходится по играющим мышцам при движении. Взгляд скользит вниз, пока Гарри склоняется над ванной, проверяя температуру, проходится по упругой заднице, на которой Драко без зазрения совести оставлял четкие следы зубов. Поттер выпрямляется, и взгляд утопает в темном облаке лобковых волос, замечая бессовестно заползшую на пенис тьму, словно пытающуюся захватить в паучьи объятья, но застряв еще в самом начале, оставшись неровным пятном. Драко невольно усмехается проскользнувшей мысли, что теперь он действительно кобель, в плане окраса шкурки. Но мысли не успевают сосредоточиться на сравнениях, потому что широко распахнутые глаза, мерцающие в темноте магической зеленью, прожигаются Малфоя звериной жаждой. Дикой и необузданной, первобытной, пугающей и завораживающей. Заставляющей замирать в трепетном ожидании нападения, но вместо этого он лишь крадется. Медленно, гипнотизирующе. Челка падает на его лицо, чуть прикрывая глаза. От его взора внутри все опаляет жаром, отчего изо рта вырывается горячий выдох. Плавное движение руки в сторону ванной, и вентиль перекрывает воду, а в следующий миг Гарри проводит ладонями по бокам Драко вверх, отчего дыхание замирает в груди. Большими пальцами едва заметно касается сосков, вызывая чувство зуда в паху, во рту, у неба, где-то там, поглубже, куда языком не дотянуться. И от этого возрастает желание прижаться к нему и целовать так долго, пока силы не оставят их.

Не останавливаясь, Поттер скользит ладонями по плечам Драко и стягивает рубашку, разорвав зрительный контакт в тот момент, когда это уже неудобно, ведь он склоняется к нему. Касается губами левого плеча, опускаясь по руке, словно прогоняет поцелуями рубашку. Локтевой сгиб, предплечье. Нестройный ряд поцелуев останавливается на внутренней стороне ладони, пальцы ловко расстегивают манжет. А потом он проделывает то же самое со второй рукой, закончив снимать рубашку и прикусив кончики подрагивающих пальцев Драко.

С затихшей водой звуки в ванной кажутся очень громкими. Их дыхание, ровное и глубокое, как ритм. Переместившись на живот, Гарри покрывает его поцелуями, слегка причмокивая и щекоча редкой щетиной. Драко прикрывает глаза, утопая в его эмоциях, балансирующих на самом краю безумия. Где-то между занежить до смерти и растерзать до звезд в глазах. Одурманивающие эмоции!

Чуткие руки подхватывают ступни Драко и стягивают обувь. Звуки опущенных на пол туфель отзывается эхом в голове. Гарри присаживается немного, упирая пятки Драко в свои бедра, и Малфой, упершись в его ноги, приподнимает задницу, удерживаясь руками. Одно легкое движение, и брюки вместе с нижним бельем стягиваются с его задницы ловкими руками Гарри. Драко усаживается обратно, Гарри раздевает его окончательно, и только после этого Малфой замечает, что возбужден больше, чем думал — крайняя плоть едва прикрывает розовую голову пениса. Но сосредоточиться на мысли собственного возбуждения не выходит, Гарри, раздев его, неожиданно и ярко вспыхнувшим чувством желания опаляет Малфоя. Дыхание перехватывает, а сердце в груди ускоряет темп, пока взгляд жадно облизывает красивое гибкое тело.

— Позвольте.

Голос Гарри звучит, как мурчащий разомлевший тигр, притаившийся где-то в шелестящей листве от едва коснувшихся их ветра. Он подходит совсем близко, аккуратно подхватывает на руки, как принцессу, отчего Драко приходится обхватить его за плечи. И опускает в воду, донеся до ванной. Теплая вода ласково обнимает его, принимая целиком, будто так и должно быть. Будто он всегда был ее частью, лишь по ошибке оторвавшись и став чем-то иным, но все еще родным для нее. Они часто принимают ванну вместе, но это впервые, когда Малфою едва ли не запрещено шевелиться, пока его моют. Приподняв одну ногу, Гарри тщательно вымывает стопу, пальцы, не поленившись смыть лейкой пену и склониться, чтобы оставить поцелуй на кончиках пальцев, выше на стопе, щиколотке. Придерживая ногу руками так, будто держит в руках величайшее сокровище. Отчего-то эта картина вызывает в Драко чувство стыда и смущения, ведь он не сокровище и не король, чтобы ему кланялись и целовали ноги. А в глазах Поттера, словно подтверждая мысли Драко, несокрушимой стеной стоят вера и любовь, отчего немного страшно. Насколько сильно он может быть верен и верить в Малфоя, что совершает подобные глупые ритуалы при любом удобном случае?

Мягкие и шершавые ладони скользят по коже. Нежные губы поднимаются до колена, прерываясь, чтобы совершить этот же ритуал со второй ногой. В его руках Драко чувствует себя принадлежащим ему. Как человек, как оружие, как драгоценность, цена которой для самого Малфоя не стоит и кната, но для Гарри дороже всего мира. Слегка болезненное от избытка чувство счастье тесно переплетается с переполняющей нежностью и любовью. Эти чувства танцуют в размеренном ритме вальса, следуя за движениями Поттера, оставаясь на коже теплом, которое даже вода не может смыть. Наблюдая за ним, Драко невольно погружается в его чувства, глубина которым равна маленькой галактике. Его жесты, его улыбка и взгляды, которыми он оглаживает все тело Малфоя. Взгляды, от которых Драко чувствует себя голым даже в одежде, но не испытывает от них ни стыда, ни смущения; скорее, от того, как смотрит на него Гарри, он ощущает себя любимым, важным и единственным. Словно в этом мире ничего, кроме Драко, для Поттера не существует.

Прикрыв глаза, он отдается на милость его рук, чувств и желаний. Только его. Весь. Целиком. Без остатка. Даже жизнь Драко принадлежит Гарри, и если он захочет бороться, Драко встанет за его спиной и последует куда угодно. Любовь ли это? Вряд ли, скорее, это безумие, но самое лучшее безумие, которое у них есть.

Мочалка и руки Гарри оглаживают живот и грудь, мягко растирая кожу. Поднявшись к плечам, он подхватывает одну руку и склонившись, целует каждый дюйм кожи, словно прокладывая дорожку от плеча до кончиков пальцев. Костяшки, фаланги, ладонь: он расцеловывает всю руку, обсасывает пальцы, засасывая их в свой рот, играясь языком. Драко придавливает пальцем верткий язык, ощущая, как тот чуть подрагивает. Оглаживает небо, десны, забираясь за покрывающуюся краской щеку. Сквозь прикрытые веки Драко отчетливо видит, как пылает в нем желание ощутить эти пальцы не только в своем рту, но и в заднице. Пылающий развратом взгляд выбивает из груди Драко воздух, но Гарри неожиданно прерывается, обсасывает его пальцы и принимается дальше его мыть. Это становится похоже на пытку, но Драко не хочет сопротивляться его желаниям и просто отдается в его руки. Ловкие, умелые, бережно обмывающие его тело. Заставив сесть ровно, придерживая, он моет Драко спину, снова опуская в воду. Теплая вода касается головы, и по лбу стекает пара капель. Вздрогнув, Драко приоткрывает глаза и сталкивается взглядом с Гарри. Глубоким, темным и горячим: то, как он смотрит на Малфоя, отзывается в груди трепетным томлением. Разве можно так смотреть? Словно на божество. Малфой невольно сглатывает осознавая, что ради этого взгляда он способен разрушить и создать заново всю Вселенную. Только чтобы Гарри смотрел на него так же, как сейчас. Подняв руку, Драко мягко касается его щеки, и Гарри, как котенок, ластится к мокрым пальцам, ни на секунду не прерываясь, мягко массируя голову и вспенивая шампунь.

— Гарри, — тихо завет Драко.

— Да.

Даже не интерес о том, что хочет спросить Малфой, а просто «да», согласное со всем, что скажут. Страшно. Драко до ужаса страшно от одной только мысли, что Гарри выполнит совершенно любую его просьбу.

— Забирайся ко мне, — произносит он так же тихо, стараясь не слышать громкий стук собственного сердца, проведя влажными пальцами по его щеке.

Без попыток сопротивляться Поттер, прильнув к его ладони, прищурившись, как довольный кот, аккуратно смывает пену с волос Драко. Нехотя разрывая прикосновение, Гарри забирается в ванную, усаживаясь так, чтобы ноги Малфоя лежали поверх его ног. Протянув руки, прося поднять себя, Драко усаживается ближе. Гарри придерживает его руками, а Малфой охотно тянется к нему, тут же припадая к вожделенной шее губами. Слуха касается надорванный выдох, Поттер сжимает пальцы на его ноге, прижимая к своему боку. Покрывая поцелуями его плечо, оставляя на черной коже белеющие следы зубов, Драко прижимается к нему пахом. Дурманящий запах и вкус кожи так и манят распробовать каждую клеточку. У самой шеи он пахнет дождем, и кожа на вкус сладковатая, словно сильно разбавленная водой патока. Опускаясь ниже ключиц, кожа сладко-соленая, чем-то отдаленно напоминающая по вкусу смесь сладкого и соленого попкорна.

Поднявшись поцелуями по шее к скуле, по щеке к губам, Драко нежно прихватывает нижнюю. Оттягивает, пропуская между зубов, неотрывно глядя в глаза Поттеру. От него веет двумя диаметрально противоположными желаниями — завалить Драко или отдаться. Но он не решается ни на одно, только руки продолжают оглаживать спину и бедра, зачерпывая воду. Скользнув пальцами по его бокам, Драко обхватывает его плечи и льнет так близко, что зажимает их пенисы между ними — слегка неудобно. Не обращая на это особого внимания, Драко углубляет поцелуй. Шустрый язык Гарри моментально проскальзывает внутрь, цепляется за верхний клык с правой стороны и щекочет кончиком десну. Рот сам по себе эрогенная зона, но именно эта десна у Драко особенно чувствительная. Прикусывая язык, Драко подсасывает его, прикрывая глаза и наслаждаясь этой нежной лаской. Совершенно неожиданно язык Гарри проходится по деснам к другому клыку, вызывая зудящее чувство где-то внутри, в животе, отзывающееся гулом в кончиках пальцев ног. А потом поцелуй превращается в сладостную пытку. Углубившееся дыхание разбивается об их лица, кончики языка покалывает, а от бегущих по телу мурашек волосы встают дыбом.

Гарри опускает руку вниз, пробирается между их животами и поправляет пенисы так, чтобы они были прижаты к лобку и друг другу. Ощутив возможность двигаться и тереться пахом о его пах, Драко без раздумий принимается ерзать на его коленях. Перед глазами вспыхивает картинка, отзвук яркого желания Поттера, в котором Драко точно так же мучительно медленно скачет на нем. И он так ярко это представляет в своих желаниях, что Малфой впервые видит картинку, а не просто чувствует. Это одновременно пугает и завораживает. Гарри так сильно это желает, в таких красках, что стыд за собственные еще даже не осуществленные действия пробирает, кажется, до самых костей! Но эта картина… Малфой жаждет осуществить ее.

— Гарри, — урчит Драко на ушко Поттеру, остановившись до того, как ощутит приближающийся оргазм.

— Да, — тяжело выдыхает тот, сминая пальцами бедра Малфоя.

Отстранившись на секунду, Драко смотрит ему в глаза и сердце замирает в груди, сосредотачиваясь на его улыбке. Теплой-теплой. Вот он говорит, что Драко для него как солнце. А сам он темная летняя ночь, накрывающая своими объятьями и баюкающая в них, как в колыбели. И эти тлеющие угольки в его глазах так манят, что Драко согласен стать мотыльком, что, полетев на огонь вопреки всем законам, сгорит и восстанет из пепла, чтобы снова сгореть в этом огне.

— Я хочу тебя, — произносит он тихо и уверенно, сползая с его колен на дно ванны. — Хочу, чтобы ты обнимал меня до потери сознания от удовольствия, — урчит он, потершись носом о щеку Гарри, скользнув к виску и обдав его ухо дыханием. — Хочу ощутить тебя, — отстраняется, чтобы взглянуть в глаза, и, взяв его руку, прижимает ладонью к животу, медленно опуская вниз, останавливая чуть выше лобка, — вот здесь.

Пальцы Гарри вздрогнув, сжимаются, но ладонь он не убирает. Только смотрит на Драко как голодный зверь, от чего по спине Малфоя ползут мурашки. Взгляд глаза в глаза. Малфой окунается в вихрь его эмоций: взрывающихся, как сверхновая звезда, но при этом поглощающая все, как черная дыра.

— Не дразни меня, — почти утробно рычит Поттер, резко прижимая его к себе ближе так, что их пенисы не слишком приятно зажимаются их телами. А внутри трепещет что-то пульсирующее, и Драко невольно задерживает дыхание. — Или я сорвусь и не смогу контролировать себя. А я не хочу этого, не хочу бросаться на тебя, как безумец, — его дыхание касается щек, он прижимается лбом ко лбу Драко. — Хочу, чтобы ты испытывал только приятные чувства. Чтобы тебе было хорошо, — он прикрывает глаза и мягко оглаживает спину Драко ладонями.

Малфой обманет, если скажет, что ему не страшно. Но это действительно правда, что ему хорошо. Ему хорошо настолько, насколько это вообще может быть, потому что лучше уже быть не может. Они живы. Они вместе. Они могут любить друг друга. Наслаждаться каждым днем. Просыпаться по утрам вместе и не от кошмара, а выспавшимися и довольными. Что это, если не счастье? И, наверное, именно эта разница, между тем, что было и тем, что сейчас, отзывается в груди если не спокойствием, то пониманием, что все иначе: прикосновения, чувства, эмоции и желание. Вот оно, важное изменение в самом Драко — его желание и его согласие.

Чуть поерзав, Драко рукой поправляет их пенисы, прижимая их животами так, чтобы они соприкасались друг с другом. Напряженный до этого Поттер вздрагивает, шумно выдыхая и сжимая пальцы на боках и спине Драко. Мазнув губами по его щеке, Малфой прижимается к ней своей щекой.

— Растянешь меня? — тихо шепчет Драко ему на ухо, припадая к мочке губами, закрывая рукой в волосы на его затылке.

— С удовольствием, — низко урчит Поттер, проведя по спине Драко пальцами.

Его пальцы останавливаются у самого копчика, мягко оглаживая и слегка, словно проверяя глубину в озере, проскальзывают между ягодиц. От этого прикосновения Малфой невольно вытягивается в спине. Он нервничает, разумеется, но Драко только сейчас замечает, что настолько напряжен. Это удивляет его. Мягкая улыбка Гарри развеивает зарождающиеся сомнения, и Малфой улыбается в ответ, стараясь расслабиться. Сжимающиеся на ягодицах пальцы щекочут копчик. От его нежности по телу разбегаются волны какого-то незнакомого Драко чувства щекотки и трепета, оседающего где-то внутри и заполняющего какую-то дыру. А руки Гарри, в попытке успокоить и не дать поддаться панике, оглаживают бока, спину, ноги. Сжимают, массируют, разминают и растирают. Кровь подходит к размягченной от воды коже, что тут же становится бледно-розовой в тех местах, которые магия еще не успела пожрать. Губы Гарри опускаются по шее ниже. Язык очерчивает контур ореолов, оглаживая и слегка придавливая. Нежный, едва заметный, словно по коже скользнуло перышко, Гарри оставляет легкий поцелуй. Один, второй. Драко уже хочется ему врезать за эту пытку зудящей внутри щекоткой от его баловства, но тот прихватывает едва показавшийся сосок влажными и горячими губами. Дыхание опаляет кожу, по телу пляшут нестройные хороводы мурашек. А от мимолетно мазнувших по соску зубов Драко невольно охает, ощущая прошившую его тело молнию, разорвавшуюся где-то в паху.

Это он от нервозности такой чувствительный или от возбуждения?

Гарри определенно понравилась реакция Драко, потому что Малфоя захлестывает такой волной озорства и счастья, что можно и захлебнуться. А Поттер не останавливается. Прикусывает едва ощутимо самые кончики, отчего чувствуется это лишь острее и ярче. Перед глазами вспыхивают яркие вспышки, оседая в теле искорками. Руки его скользят по телу хаотично, зачерпывая воду и поливая. Остывшая вода пускает по телу мурашки, и Гарри открывает кран с горячей водой, выдернув пробку. Драко прикрывает глаза, ощущая скользящие по телу ладони, и их тепло намного приятнее, чем от воды, но почти сразу же открывает, потому что видеть перед собой Поттера спокойнее. Гарри притягивает к себе ближе так, чтобы Драко облокотился на него. Близость с шеей Гарри пробуждает в Малфое его вампирские наклонности, и он безжалостно терзает ее губами и зубами, покачивая бедрами. Член Поттера уже изредка подрагивает, будто он вот-вот кончит. Драко так нравится дразнить его, то едва прикасаясь, то сжимая почти до боли, терпимой и не вредящей, но немного неприятной, потому что в такие моменты Гарри сдавленно рычит, жадно сжимая руки на его теле.

Зачерпывая воду, Гарри поливает ему на голову, от чего Драко приходится закрыть глаза. Мокрые волосы липнут к лицу, и Поттер аккуратно зачесывает их назад. Специально он это делает или же нет, но то, как ловко он орудует руками, даже слегка раздражает. И расслабляет. Неожиданно скользнувшие по позвоночнику вниз пальцы, остановившиеся на копчике, заставляют Драко напрячься. Дыхание перехватывает, но он берет себя в руки, сосредотачиваясь на том, как именно Поттер к нему касается. А его пальцы щекочут столь чувствительное местечко. Тело отзывается судорожными вдохами и подрагивающими руками от зудящего чувства внутри. Палец скользит вниз между булочек, останавливаясь у самого края копчика, а потом медленно поднимается. Снова вниз, и в паху все сводит судорогой. Вверх, и невольно напрягаются ягодицы, а щекочущее чувство свербит где-то под желудком. Дыхание сбивается, и Драко приходится восстанавливать его ритм, попутно вторя движению рук бедрами, в отместку. Только Гарри словно не замечает этого, продолжает ласкать, второй рукой оглаживая спину и ягодицы, покрывая плечо поцелуями столь нежными, словно ласковый летний бриз в тени деревьев в жаркий день.

— Не дразни, — тихо рычит Драко, впиваясь губами в его ключицу.

— Ничего не могу с собой поделать, твои реакции такие очаровательные, — урчит Гарри в ответ, все больше напоминая самого довольного кота в мире, подставляя шею и плечи под безжалостные зубки Драко.

— И не молчи, — требует Драко, оставляя ворох поцелуев на его уже давно истерзанной шее.

— Мне озвучивать свои действия или отвлекать от них? Поспорим о том, как появилась наша Вселенна… Ау, ай! Ай-яй-яй-яй! — пищит Гарри, сжимаясь в плечах, пока Драко безжалостно жует мочку его уха, стараясь при этом не прокусывать, одновременно с этим опустив руки на его задницу и сминая ягодицы. — Я понял, понял! Пощады, господин. Пощадите!

Рассмеявшись, Драко проводит языком по его ушку, словно провинившийся щенок зализывает место укуса. Попутно припоминая все заметки Поттера о подготовке. Он не Поттер, не все заклинания у них одинаково работают, тем не менее, Драко кое-что все же смог найти для себя. Точнее, Гарри словно обдумывал все возможные варианты, потому учел и особенность магии Малфоя. Благо в ванной магия не ограничена так сильно, как в спальне. Спальня — то место, где магия не работает вовсе, в ванной она ограничена до оптимально простых вещей типа бытовой магии. Зато с палочкой здесь колдовать уже невозможно. Так же здесь можно колдовать со всем, что связано с собственным телом, потому Драко, прикрыв глаза, снова сосредотачивает мысли и магию на своем теле, вернее, на том, что нужно очистить прямую кишку. И это намного приятнее, чем он думал.

— Что ты делаешь? — спрашивает Гарри замерев.

— Глупые вопросы задаешь, — фыркает Малфой, выдохнув и отстранившись, упираясь руками в его плечи. — Ускоряю процесс, разумеется, а то можно до старости тут просидеть. И водичка уже припекает. Но это так, мелочи. Подумаешь, мы станем вареными, что это для нас вообще значит? — иронизирует Драко, потому что снова начинает нервничать.

Посмотрев на Драко с любопытством щенка, наблюдающего за действиями хозяина, Гарри широко улыбается, перекрывает кран и проводит ладонью по спине, черпнув немного воды. От горячих капель по телу проносится волна жара. Малфой невольно вытягивается, пытаясь уйти от кипятка, чем прижимается к Гарри еще ближе.

— Я тебя сейчас!.. — начинает возмущаться Драко, но горячие ладони тут же накрывают его щеки и притягивают к губам.

Гарри облизывает его губы, как тот самый щенок, ластящийся к хозяину. И словно просит впустить его, разрешить, для чего так же руками мягко оглаживает шею, спину, бока, скользя вверх-вниз, не давая сосредоточиться на одном прикосновении. Драко не в силах сопротивляться его напору и сам охотно отвечает на поцелуй, ловя язык и прикусывая клыками. Они мальчишки, и сколько бы им ни было лет, сражения для них норма, потому поцелуй превращается в настоящую бойню языками. Французский поцелуй перетекает в игру «поймай язык», а потом «защитись и не дай прикоснуться к небу или не дать вторженцу забраться под язык». А потом все это замедляется до ленивых поцелуев, больше похожих на попытку собрать росу губами. И любое неосторожное движение превращается в новый круг борьбы. Это выматывающее и увлекательное занятие отвлекает Драко от всех посторонних мыслей.

Дождавшись, когда вода стечет, Гарри проводит ладонью по бортику ванной, и тот, как размокший картон, опускается вниз, при этом оставаясь все таким же твердым. Остатки воды на дне быстро стекают по нему вниз, разливаясь по коврику. Подхватив Драко руками, Гарри разворачивается, опускает ноги на пол и поднимается. Они возвращаются к тумбе. Выпотрошив ящик, он стелет полотенца, на которые усаживает Драко. Губы Гарри оставляют влажную дорожку поцелуев по щеке, опускаясь вниз. Прикусив подбородок, он заставляет Драко выгибаться в спине, подставляя беззащитное горло по горячие губы и язык. Удерживая Драко руками, он опускает его все ниже. Малфою приходится удерживаться за его плечи, в страхе упасть. Прикусив торчащую ключицу, Гарри опускается по вздымающейся груди Драко ниже, продолжая укладывать его на спину обратно. Холодное зеркало прожигает тело до внутренностей. Поежившись, Драко наблюдает за тем, как Поттер опускается поцелуями все ниже. Горячее дыхание разбивается о кожу, разбегаясь в разные стороны, остывая и слегка щекоча, создает невообразимый контраст с холодом зеркала за спиной. Дорожки хаотичных поцелуев лаской языком и губами охватывают соски. Петляя, словно пытаясь догнать того рыбака, что незаконно установил сети. Чуть выгибаясь в спине, удерживая себя руками за кроя тумбы, Драко прикусывает и посасывает зудящие губы, наблюдая за тем, как Гарри расцеловывает его, опускаясь все ниже.

Не предупредив, Гарри магией расширяет тумбу, отчего Драко соскальзывает по зеркалу, прилипая к нему кожей, пока вовсе не теряет опору. Малфой привстает на локтях, отслеживая исчезающую макушку Гарри. Склонившись совсем низко, он опускается по ноге Драко поцелуями ровно до колена. Огладив икры ладонями, он подхватывает ноги и просто закидывает их себе на плечи. Есть что-то странное и забавное в том, как едва нырнув между ног Драко, Гарри снова выныривает. Его губы и зубы скользят по бедру ровно до паха, заставляя напрягать мышцы и трепетать в предвкушении сердце. Дыхание касается пениса, но едва мурашки успевают разбежаться, как он оставляет поцелуй у основания члена и мошонки. Сглотнув, Драко задерживает дыхание, привстав на локтях удобнее и неотрывно глядя на Гарри. А тот, сжимая пальцами бедра Драко, нарочито медленно проводит кончиком языка от основания до головки. Резонируя с этой лаской дыханием, Малфой глубоко выдыхает.

— Сосредоточься на ощущениях, — шепчет Поттер, обдав дыханием головку и тут же прильнув к ней губами.

И не дав Драко сообразить, к чему это он, накрыв его ладонь свой, второй плавно и аккуратно проводит по внутренней стороне бедра, словно подкрадываясь к промежности. Теплые пальцы, придавливая или едва касаясь, оглаживают промежность, вызывая в Драко совершенно невообразимые чувства. Развернув ладонь, Драко сжимает его пальцы, боясь закрыть глаза. Кажется, что если он это сделает, то потеряет связь с реальностью и погрузится в пучины подсознания, где кошмары так и ждут своего часа. Затаив дыхание, он нервничает настолько, что даже скользящие по члену губы и язык ощущаются слишком ярко, будто он видит пенисом. А в сознании разворачивается бойня между ощущениями физическими и подкрадывающимися к нему страхами. Закусив губу, Драко старается сосредоточиться только на ощущениях влажного языка, дразнящего уздечку самым кончиком. Оглаживающим головку, словно облизывая запачканные в сладости пальцы, Гарри чуть прихватывает губами, подсасывает. В то время как его пальцы оглаживают промежность, опускаясь все ближе к анусу. Тело отзывается спазмом, воздух судорожно вырывается из груди. Гарри поднимает взгляд на Драко, сощурившись, словно улыбаясь, успокаивающе так. Только одним взглядом говоря: «Все хорошо, мой Дракон, я не сделаю тебе больно. И остановлюсь, если ты этого захочешь». Выдавив из себя улыбку, Драко глубоко вдыхает и медленно выдыхает, стараясь заполнить себя той смесью нежности и дурмана, исходящих от Поттера.

Он не лгал, когда говорил, что хочет Гарри. Но разница между мысленным представлением и физическим ощущением — огромна. Закусив губу и сжимая его пальцы, Драко кивает ему, желая закрыть глаза, но боясь это сделать. Влажные от стекающей слюны и наколдованной смазки пальцы проходятся по сфинктеру. Невольно сжавшись, Драко вздрагивает всем телом. Гарри невольно задевает его пенис зубами. Просипев, Малфой сдавленно смеется. Поттер бросает на него недоуменный взгляд, но, видимо, не решается ничего говорить, как и останавливаться. И все равно все ощущения сосредотачиваются на прикосновениях. Гарри обхватывает губами голову, чуть подсасывая, лаская языком, пока пальцами неторопливо скользит по промежности, останавливаясь у самого ануса. Сердце в груди дрожит, дыхание замедляется.

— Ты так напряжен, мой Дракон, — урчит он, прерываясь и вылизывая пенис.

— Не останавливайся, — тихо шепчет Малфой, зная, что если сейчас он не переступит этот порог собственных страхов, потом у него и подавно не получится.

— Как пожелаешь, Драко, — Гарри снова обхватывает его член губами.

Заглатывая его глубже, обсасывая головку, он, придавливая, оглаживает анус. Совершая возвратно-поступательные движения головой, точно так же то едва касается пульсирующего ануса, то придавливает, заставляя тугие мышцы расступаться. Круговые, щекочущие и чуть давящие движения его пальца вызывают совершенно разные чувства: от раздражения до зудящего наслаждения. Мышцы ануса отзываются легкой пульсацией, сжимаясь и расслабляясь. Вместе с тем непрестанно ласкающий язык прижимает головку к небу, создавая своеобразный вакуум, и это тянущее чувство будоражит. А где-то на задворках сознания пылает страх, то стихая, то вспыхивая и застилая глаза. Драко старается дышать глубоко, спокойно, сосредотачиваясь только на ощущениях тела, которое, в отличие от сознания, весьма охотно отзывается на ласки и прикосновения.

А внутри образовывается ком из страхов, ужасов и боли, что своей пульсацией давит на желудок и горло.

Как же, оказывается, сложно переступать через грань, что выстраивал едва ли не сотню лет. Малфою до слез обидно, что он реагирует именно так, хотя это тело лично не испытывало всего того, что сохраняется в памяти невидимыми, но ощутимыми давящими стенами, сплошь покрытыми сталагмитами и сталактитами. Глубоко вдохнув и медленно выдохнув, он прищуривается, глядя на старающегося Поттера сквозь ресницы.

— Ты такой вкусный, — вдруг урчит Поттер, выпустив член изо рта и принявшись облизывать, посасывать и прикусывать мошонку.

От его дыхания по спине бегут мурашки. Скользящие по коже и напряженным яйцам зубы вызывают спазмы мышц ног и живота. Отзываясь в душе томительной дрожью, вызывая острый диссонанс с тем пузырем.

— Хочу тебя съесть, хочу распробовать каждую твою клеточку, — продолжает он, проведя носом вдоль лобка, пройдясь по нему губами и опустившись обратно, обхватывает губами мошонку, поочередно обсасывая каждое яйцо.

От его урчащего голоса, не скрытого желания, звериного, но мягкого, податливого, что-то внутри Драко напрягается, перестраивается, приобретая черты чего-то совершенно нового, неизвестного. Смотря в плывущий перед глазами потолок, Драко так ярко ощущает его прикосновения, будто видит их воочию. Видит, как он обводит кончиком языка по стволу, проскальзывая под головкой. Дразнит кончиком уздечку, шлепает по головке языком плашмя, щекочет уретру, обводит по головке, подсасывая скапливающуюся слюну. Аккуратно прихватывает губами головку, тут же облизывая ее языком. Влажный палец, оглаживая сфинктер, увеличивает давление. Томительно медленно, плавно, словно в замедленной съемке, его палец проникает внутрь. Драко внутренне сжимается, задерживая дыхание. Но в этот же момент на него, как поток освежающего ветра, накатывают эмоции Поттера. Тихо урча, Гарри наслаждается каждым своим действием. Он наслаждается вкусом, запахом, ощущениями. Ему нравится то, как плотно его губы обхватывают член, как он заполняет его рот, прижимаясь головкой к небу. И словно отзываясь на его чувства, каждое прикосновение отражается на теле Малфоя вспыхивающими искорками. Словно заядлый куряка играется с зажигалкой, чиркнет колесиком по кремню — палец Гарри то нежно огладит стенку, то медленно протолкнутся глубже и замрет. И наслаждается разлетающимися искрами; отчетливо ощущая его палец на две фаланги внутри, Драко так же четко ощущает и щекочущее чувство, разбегающиеся от судорожной волны, приходящейся по внутренностям. Малфой невольно ощущает себя этой зажигалкой. Сжатой в теплой и ласковой руке, мягко и ненавязчиво заставляющей распаляться и вспыхивать. И не понимает, что его возбуждает больше — действия Поттера или же его эмоции? А может, все вместе, в то же время дает ощутить разницу между «до» и «сейчас».

Принявшись аккуратно и мягко совершать поступательные движения пальцем, Гарри старательно отвлекает внимание минетом. Стараясь не зажиматься, Драко крепко сжимает его пальцы в своих, но боясь зажмуриться. Кажется, если он закроет глаза, то спутает явь и кошмары. Секунды тянутся вечностью. Гарри делает все так аккуратно и бережно, что в какой-то момент неприятные ощущения сменяются легкой щекоткой, а расслабившиеся мышцы начинает покалывать. И это странно, но приятно.

Губы зудят и покалывают в желании поцелуя.

— Гарри, — тихо шепчет Малфой, аккуратно приподнимаясь и пытаясь притянуть его к себе за руку.

Подняв на него глаза, Поттер с секунду раздумывает остановившись. Выпускает изо рта пенис, так, что тот соскальзывает по языку. Один только вид выбивает из легких Драко воздух, а уж ощущения и вовсе невероятные. Расцепив руки, Драко спускает ноги с его плеч. Поттер, играясь, ведет языком по животу. Волнистая, петляющая вокруг пупка и сосков линия задерживается на яремной ямочке меж ключиц. Поднимаясь по шее поцелуями, ласковыми и нежными, Гарри обхватывает Драко рукой. Оставив легкий укус на подбородке, он прижимается лбом ко лбу. И все его мысли, читаемые во взгляде, отражают только Драко. Глубокое зеленое море травы, омытое расой. В них столько всего, так много, что Драко теряется, утопает, но эта глубина не душит и не давит, напротив, подхватывает и баюкает, как в колыбели.

Разомлев, Драко ведет губами по скуле Гарри и, накрыв ладонями его уши, нежно целует, дразня его чувствительные местечки. Проводит кончиком языка по десне под верхней губой, прихватывая ее и покусывая. Драко боится прерываться, целенаправленно пытаясь прижать к себе Поттера ногами. Боится, что исчезнет это странное щекочущее чувство внутри. Все совершенно иначе между тем, когда знаешь что-то и когда ощущаешь это на себе. Драко мог бы и сам подготовить себя, что и собирался сделать, но Гарри же упертый. И сейчас этот барашек в прямом смысле с каким-то мазохистским удовольствием ковыряется пальцами в чужой заднице. Но то, как он это делает, доводит Драко до дрожи. Чуть узловатый палец нежно оглаживает чувствительные стенки, отчего те отзываются спазмом и последующим расслаблением. Драко знал, что сфинктер может быть весьма чувствительным местом, но даже не подозревал, что от простого движения внутри тело будет отзываться сумбурным набором эмоций, не поддающимся логичному объяснению. Это и странно, и приятно, и отчасти противно, и зудит от щекотки так, что хочется выскрести внутренности ногтями, и в то же время хочется ощутить еще больше. Глубже.

В желании ласки он ерзает бедрами. Пенис трется о живот Поттера. Медленно и невыносимо желания Гарри, его действия, да даже его мысли, ощущаемые через призму их странной связи, как и непрекращающийся ласковый шепот, обволакивают, убаюкивают и ласкают. И два пальца в расслабившемся сфинктере ощущаются туго и неприятно. Глубокий вдох, медленный выдох. Поцелуи. Бесконечные, долгие, сладкие, томительные и нежные поцелуи. Гарри не скупится на ласковые слова, шепча и урча, как сытый кот, благодарящий хозяина. Теряясь в эмоциях, ощущениях и чувствах, в плавящихся на грани сознания искрах удовольствия, Драко с содроганием замечает, как спустя томительные минуты уже три пальца легко скользят внутри, массируя чувствительные стенки. Гарри словно пытается заласкать каждый доступный ему дюйм, при этом не сосредотачивая внимание только на простате. Он ласкает стенки прямой кишки, охотно отзывающиеся на его ласки легкой судорогой. В какой-то момент Драко уже вполне осознанно пытается сжимать его выскальзывающие пальцы.

И снова, в тот момент, когда Драко уже начинает действительно наслаждаться его пальцами в себе, Поттер неожиданно останавливается, вынимает пальцы и ведет ими по бедру, оставляя влажную дорожку. Судорожно выдохнув, Драко недоуменно смотрит на Гарри, а тот, подхватывая Малфоя под задницу, берет его на руки. Тумба снова подвергаясь деформации, опускается до уровня колен Гарри. Развернувшись, Поттер усаживается на нее, усаживая Драко к себе на колени, заставив согнуть ноги в коленях. Малфой недоуменно смотрит на все еще улыбающегося, с пылающими глазами, щеками и губами Поттера.

— Ты можешь продолжить сам, — урчит он, оглаживая ладонями бедра Драко. — И сможешь двигаться как захочешь, — соблазнительные нотки в его голосе вспыхивают, как горящие огнем глаза зверя в кромешной темноте, — как захочешь.

Сглотнув, Драко осознает, что Гарри попросту отдал ему право решать, продолжать все это или же нет. И при этом создав ситуацию, отличающуюся от всего, что Малфой помнит. В глазах Поттера так и горит желание узреть, как Драко, теряя над собой контроль, будет скакать на нем в экстазе. Снова сглотнув, он бросает взгляд на свое отражение. Даже ожоги не помешали коже покрыться темно-розовыми следами поцелуев и укусов. Взгляд с поволокой, поддернутый жаждой удовольствия, и только где-то у самого дна трепещутся страх и отвращение.

А где-то внутри все еще пульсирует ком, покрываясь ледяной коркой и стекленея, показывая гипертрофированные картины прошлого.

Собираясь с духом, он упирается руками в грудь Гарри, заставляя его опрокинуться на стену. Встав на колени, неотрывно глядя ему в глаза, в которых, кажется, плещется истинное безумие, Драко чуть подползает вперед. Подрагивающей рукой придерживает влажный от смазки пенис Поттера — тот успел покрыть его лубрикантом. Горячая головка скользит по промежности. Есть что-то невероятно чувственное и сладострастное в том, как твердая и нежная головка прижимается к чувствительному местечку. Удерживая пенис, Драко пару раз виляет бедрами, балдея уже от того, как головка трется о промежность. На секунду прикрыв глаза и закусив губу, он шумно выдыхает. Ладони Гарри безостановочно скользят по бедрам, животу и коленям, оглаживая, царапая ногтями, вызывая спазмы и судороги, отзывающиеся в теле трепетным восторгом. Мурашки, словно нападая друг на друга, волнами находят одни на другие, тут же разбегаясь в разные стороны и пробирая до внутренностей. Это не помогает сосредоточиться, но в то же время все тело сладостно волнуется в предвкушении. Так странно, потому что тело и разум словно живут отдельно друг от друга. Впрочем, не так и странно, ведь этому телу не довелось ощутить на себе всех тех ужасов. И это определенно облегчает им задачу.

Распахнув глаза, Драко пристраивается. И медленно выдыхая, он осаживается на член Гарри. Горячая головка входит несколько туго. Замерев, Драко еще раз глубоко вдыхает и выдыхает, расслабляя даже ноги, отчего придавливает себя собственным весом, и пенис входит в него наполовину. Схватившись за плечи Гарри и пытаясь не осесть рывком до конца, ощущая тугую и пульсирующую… нет, не боль, скорее что-то сродни неприятному чувству, похожему на то, когда приходится носить слишком тугую обувь, Драко судорожно ловит губами воздух. Гарри же почти удовлетворенно рычит, впившись пальцами в бедра Драко, поддерживая. Оба замирают, едва дыша. Натянутые и напряженные мышцы сфинктера пульсируют, отзываясь в теле чирканьем колесика зажигалки по кремнию и вспыхивающими картинами в пузыре. Еще один вдох, и Драко опускается до предела. Внутри все горит, дрожит и словно стонет, натянуто, напряженно, но горько-сладко так, сложно, на языке тает горький шоколад со сладкой начинкой. Чувство наполненности, распирающее изнутри, достающее так глубоко, что трудно дышать. Трепещущие чувство радости, что, да, наконец, они смогли. Драко смог! И эта радость оседает на губах полуулыбкой.

— Я люблю тебя, — шепчет Гарри, чьи эмоции сейчас резонируют с чувствами Драко так сильно, будто вот-вот станут единым целым.

Волна тепла, радости и счастья перекрывает его тревогу за Драко, захлестывает Малфоя, проникая в легкие и оседая в теле нектаром. Его эмоции и чувства, словно ураган, разгоняют начавшую подкрадываться к горлу панику. Сжимая пальцы на его плечах и кусая губы, Драко очерчивает взглядом его лицо. То, как он улыбается, будто каждая клеточка в Поттере трепещет от счастья, придает Драко сил. В то время как пузырь внутри диссонирует, пытаясь перекрыть все это ужасом и отвращением.

Выдохнув, Драко медленно приподнимается. Вместе с выскальзывающим из него членом внутри становится как-то пусто и облегченно, но в то же время зудит и стонет о желании ощутить пенис так же глубоко снова. Очередной глубокий выдох, и Драко осаживается до конца. Мошонка прижата к его паху, ягодицы обжигает теплом его кожи. А Гарри совершает очередное неожиданное действие. Он приподнимается, припадая губами к плечу Драко, отчего тому приходится обхватить плечи Гарри крепче, чтобы не завалиться на спину на пол. Одна рука Поттера скользит по бедру к животу, а потом накрывает ладонью член, прижав его к собственному животу. От горячего плена Драко судорожно выдыхает, на секунду поймав себя на мысли о желании двигаться в этом плене, ощущая, как его пальцы проходятся по головке. Вторая же рука, огладив и сжав ягодицу Драко, поднимается выше по спине. Ладонь останавливается на пояснице, но в следующий миг подушечками пальцев ведет вниз, застревая у основания копчика. Едва касаясь, он оглаживает и щекочет кожу. Впиваясь пальцами в его спину, Драко сдавленно охает, чувствуя, как внутри что-то судорожно сжимается, напрягаясь и возбуждаясь. Резко, неожиданно, но столь же чувственно, шершавые пальцы проходятся по всему копчику, останавливаясь у растянутого и заполненного ануса. На секунду Драко давится застрявшим в легких воздухом, но Гарри столь же быстро убирает пальцы, возвращаясь к ласкам копчика. У Малфоя нет хвоста, но он так чувствителен в этом месте, почти как от поцелуев, которыми Гарри безостановочно покрывает плечи и шею Драко. И вот, казалось бы, частое употребление приводит к привычке и притуплению чувств, но иной раз одного поцелуя в шею хватает, чтобы вспыхнуть запалом фейерверка и утащить Гарри в кровать.

Эта нежная пытка ласками и поцелуями начинает раздражать. Гарри не останавливаясь ласкает его руками, губами и языком, но при этом совершенно не дает ему двигаться. В то время как его горячий член, подрагивающий внутри, уже готов взорваться от нетерпения в желании кончить, впрочем, как и сам Драко. Резко навалившись на Поттера, впиваясь ладонями в его щеки, Драко целует жадно, немного грубо и даже мстительно не давая поймать свой язык, оглаживая внутри все чувствительные местечки, но не задерживаясь на них долго. От резкого телодвижения Драко чуть приподнимается, и член Гарри, начав выскальзывать, останавливается головкой ровно над простатой. Это плотное ощущение давление отзывается чирканьем зажигалки, что никак не может подпалить чертов фитиль бомбы. Легкая боль от натяжения мышц сфинктера мгновенно перекрывается довольно ярко вспыхнувшими искрами. И это так приятно, что Драко, упершись руками в грудь Гарри, выпрямляется, медленно, размеренно начиная двигаться. Глубокое и ровное дыхание в такт телодвижениям, взгляд глаза в глаза, и ни одной мысли в голове. Только вспыхивающие искры в теле, от которых Драко теперь ощущает себя зажженным бенгальским огнем.

Медленно набирая ритм, стараясь дышать в такт. Глубоко, плавно и неторопливо. Каждое проникновение отзывается в теле плотным чувством заполнения, а сознание трепещет, грозя взорваться и рассыпаться мелкой крошкой стекла. Неотрывно глядя в глаза Гарри, облизывая взглядом и руками его тело, Драко смаргивает выступившие на глаза слезы. Слипшиеся ресницы размывают взор, отчего Гарри чуть двоится. Дрожащие колени все хуже слушаются, но Драко, упорно приподнимая себя, выводит бедрами восьмерку, осаживается, снова виляя бедрами. Скользнув ладонью по его груди, останавливает руку, когда пальцы касаются соска. Сжав его пальцами, покручивая, Драко не только видит, как от острого удовольствия соблазнительно приоткрываются губы Поттера, он ощущает и сжимающиеся на своих боках пальцы, будто тот пытается натянуть его на себя сильнее и проникнуть глубже.

В отместку, для удовольствия; все это, и не только, скрывается в простом движении Поттера. Он скользит руками по бедрам Драко, поднимается по бокам к груди. Пальцы проходятся в опасной близости от подмышечных впадин, в то время как большими пальцами он придавливает соски. Из груди вырывается обжигающий высохшие губы выдох. Драко судорожно сжимается в плечах, невольно осев и остановившись. В висках стучит кровь. Облизнувшись, Малфой опускает взгляд на расцарапанный живот Гарри. Крошечные капельки крови, выступающие на темной коже, вызывают желание слизнуть их, перекатывая по языку, пробуя на вкус.

Замерев, оба, словно пытаются глотнуть воздуха перед полным погружением под воду. Вынудил ли Поттер Драко своим желанием, словно кинув ему вызов, или же это… нет, это точно было искренне. Малфой уверен в этом. Но начиная с чувств, как его член скользит внутри, готовый в любую секунду излиться спермой прямо туда, а Гарри изо всех сил удерживается от этого. Ощущая его эмоции, ни с чем не сравнимое удовольствие, радость, граничащая с блаженством достигнутого просветления и нирваны. И заканчивая своими собственными, горящими, стреляющими в разные стороны искрами, цветными, яркими и обжигающе приятными, множащиеся в растущем ледяном коме, мерцающем так, будто он взорвется в любой момент и Драко утонет в его содержимом. А Драко Малфой утопает в этом мареве, не желая хвататься за собственный разум, отдаваясь этому ни с чем не сравнимому экстазу. И глядя в глаза Гарри, видит неподдельную эйфорию.

Подавшись вперед, скользнув руками по бокам Драко вниз и вверх по спине, Гарри прижимает его к себе. Опаляющие дыхание касается лица, обжигая легкие. Влажные, мягкие губы скользят по подбородку, заставляя запрокинуть голову назад и выгнуться в спине, доверившись удерживающим его рукам. Затуманенный маревом их чувств потолок кажется пульсирующим, словно ожившим. Острые зубы впиваются в кадык, и Драко невольно сглатывает, а Гарри пытается поймать убегающее от него адамово яблоко.

Поймав себя на мысли, что он не думает ни о чем, кроме о желании продолжить, Драко выпрямляется, ловя сладкие губы Гарри. И целует его, сладко, нежно-нежно, словно размазывает языком по его языку, зубам и губам бархатистую патоку.

Драко любит целоваться. Несмотря на то, что целовался он только с Гарри и ни с кем больше, поцелуи — один из самых любимых телесных контактов Малфоя. Даже секс идет в списке где-то после поцелуев. И Гарри это знает, потому сейчас непрерывно целует его, то щекоча небо, то прерываясь и покусывая губы, тут же завлекая язык Драко в своеобразную танцевальную битву. В желании двигаться Драко виляет бедрами на пределе возможного при слишком тесном контакте тел. Упирающийся в живот Гарри пенис Малфоя трется чувствительной головкой. Мошонка липнет к разгоряченной коже, сминаясь и чуть оттягиваясь, вызывая ощущения острого наслаждения. От движений тел пенис внутри елозит несколько странно. Скользнув руками по его спине, накрывая ладонями выступающие лопатки, Драко прижимается к нему всем телом, из-за чего приходится разорвать поцелуй. Влажные губы смазанным движением соскальзывают по щеке. Гарри подхватывает мочку ушка, посасывая и покусывая, оттягивая в такт зажатой в тесноте их тел мошонки. Пылающее ухо отзывается покалывающим стоном. Кровь приливает к шее, заползая красными пятнами на уши и опускаясь на ключицы. И Драко впивается в его шею зубами. Капли сладкой крови стекают по солоноватой от пота коже. Малфой слизывает их, размазывая языком и подсасывая, ощущая, как дурман в его крови словно передается Драко, заглушая даже мерцающей пятнами перед глазами льдистый пузырь, все еще захватывающий в свой плен ужаса разум.

Очередное неожиданное движение Поттера слегка пугает. А Гарри встает и выпрямляется с ним на руках, отчего Драко приходится обхватить его ногами. Пока он разворачивается, тумба, громко скрипя по полу, глухим ударом врезается в ванну. Развернувшись, он прижимает Драко к зеркалу спиной. Распаленное тело обжигает холодом зеркала, Драко невольно сжимается, и Гарри утробно рычит, сжимая пальцы на его боках. Все еще влажные волосы прилипают к зеркалу, охотно оставаясь где-то выше головы, когда Гарри тянет его вниз, натягивая на себя до предела. Глубокое проникновение выбивает из глаз слезы, которые Гарри тут же слизывает. Подцепив одну ногу Драко под коленом, он возобновляет фрикции. Вбиваясь в него, зажимая в этой тесноте, Драко задыхается, чувствуя, как и тот льдистый пузырь так же начинает пульсировать. Но вопреки всем своим ожиданиям он ощущает только экстаз, срывающийся с глаз слезами. Жар его тела проникает внутрь и вырывается изо рта паром. Легкие обжигает плотным запахом его тела. И во всем этом он ощущает себя так хорошо, словно вот-вот рухнет куда-то вниз, разобьется и не сможет собраться. Но в то же время чувствует себя в безопасности.

Запрокинув голову назад, подставляя истерзанную шею под его губы, Драко смаргивает выступающие слезинки. Они срываются вниз по щекам, опаляя кожу, но Гарри не дает им доползти даже да середины щеки, слизывая. Перед глазами все пульсирует и мигает. Гарри протискивает руку между ними и, накрыв головку пениса Драко ладонью, как шапочкой, прижимает к своему животу. Судорога проходится по телу, выгибая и срывая с губ стон. Драко скребет ногтями по его спине. Движения становятся резче. Он буквально вдалбливает его в готовое лопнуть под их напором зеркало. Лижущий изнутри экстаз готов вырываться наружу.

— В меня, — стонет Драко, опустив голову ему на плечо и касаясь губами кожи. — Кончи в меня. Не сдерживайся. Пожалуйста, Гарри, заполни собой всего меня, — дрожа, Драко сжимается, не желая кончать раньше, пытаясь сдержаться.

Удерживающая его за бедро рука впивается пальцами до боли. Сдавленно рыкнув, Гарри вдавливает его в зеркало со звериной силой. В ушах звенит кровь, перед глазами все пульсирует и мигает. Драко не сдерживает ни стонов, ни застилающих взор слез, множащих яркие пятна перед глазами. То ли от резких движений, то ли пенис Гарри действительно стал чуть крупнее, но как плотно он двигается внутри, не оставляя ни одну чувствительную точку не обласканной. Сжатая почти до боли их телами и ладонью Гарри головка пениса пульсирует, волнообразные спазмы вырываются изнутри, проносясь по всему телу. Льдистый пузырь раздувается все больше, подкрадываясь к горлу. Драко кажется, что он держит в руках прямо перед глазами огромную пороховую бомбу и наблюдает, как фитиль горит уже у самого запала. Секунды кажутся вечностью.

— Драко, — рычит над ухом Поттер, утробно, глубоко, словно его голос направлен прямо внутрь самого Малфоя. — Дракоша. Мой Дракон!

Вибрация его голоса резонирует со спазмами внутри. Напор его телодвижений становится сильнее. Драко чувствует, как пенис внутри него пульсирует. Все тело сводит судорогой, сгибая его, словно он древко лука, до предела натянутое тетивой. Стоны все больше глохнут, застревая в горле. Зеркало издает скрипучий звук, резонирующий трещащему пузырю.

Секунда до взрыва.

Гарри скребет пальцами по своему животу и впивается в бок Драко. По пальцам Драко стекают капельки крови. Вдох. Зеркало с громким звоном лопается. Глубокий утробный рык проходится по спине Драко волной. В голове резко становится ярко, ослепительно. Перед глазами вмиг пролетают сотни тысяч картин пережитой когда-то им боли. Дыхание забивается в легких не сорванным криком. Горячая, обжигающая стенки прямой кишки сперма размазывается еще одним глубоким и резким проникновением. Собственная сперма стекает по ладони Гарри на пенис. Еще один толчок вырывает хриплый стон, и Гарри останавливается, все еще прижимая Драко к зеркалу.

Не в силах стоять дальше, он пытается вынуть свой член, но Драко рефлекторно сжимает ноги, не отпуская. Не предпринимая больше попыток, Гарри, удерживая его, делает пару шагов в сторону все еще вывернутой почти наизнанку ванны. Стягивает пару полотенец, которые тут же стелятся на дно, и он усаживается туда. Откинувшись на бортик ванны, как на спину дивана, он позволяет Малфою навалиться на себя. Горячие ладони мягко оглаживают спину, расслабляюще так, вот только… Всхлипнув, Драко чувствует, как к горлу подкатывают слезы. Он пытается их остановить, но получается плохо.

— Плачь, — тихо и ласково шепчет Гарри все еще низким и бархатистым голосом, обнимая. — Если тебе больно или страшно — плачь или кричи. Если радостно и хорошо — смейся, шути, улыбайся. Если ты этого хочешь — делай. Не сдерживайся. А я буду держать тебя в объятиях столько, сколько ты этого захочешь.

И эти его слова словно снимают блок. Драко, громко шмыгнув носом, срывается. Слезы застилают глаза. Всхлипы звучат так же громко, как совершенно недавние стоны. А с каждой каплей леденящая душу пустота тает. Словно все невыплаканные за всю его слишком долгую жизнь слезы срываются лавиной, грозя не то утопить, не то наконец поднять из этой ямы, заполнив ее. Нехотя, но вспоминая все те моменты, когда он давился воздухом, но не ронял ни слезинки, как бы больно или противно ни было, Драко словно видит себя со стороны. Все эти мерзости клокочут, душат, все еще мерцая мелкой пылью расколотого в крошку льда. Но как бы он ни пытался остановиться, как бы ни пытался остановить этот поток ужаса, слезы все бегут и бегут. Страх, боль, отчаяние, ужас: все это вырывается из тела тихим завыванием и дрожью. Не потерять связь с реальностью помогает Гарри. Он все так же гладит его по спине ладонями, больше ничего не говоря. И это самая лучшая поддержка, которую он может дать Драко. Просто быть рядом, просто принять все, что рвет Драко на куски. Просто любить. Без слов, без попыток что-то доказать.

Вместе с тающей в слезах пустотой становится невообразимо легко и хорошо. Пытаясь успокоиться, Драко выравнивает дыхание и, сев ровно, острее ощущает все еще находящийся в нем пенис.

— Прости, не знаю, что на меня нашло, — натянуто улыбается он, отводя взгляд в сторону и пытаясь стереть ладонью слезы.

Вздохнув, Гарри выпрямляется. Перехватив его руку, не дает ему и дальше растирать алые щеки, тут же слизывая с них влагу. Нежный язык проходится по нижнему веку, очерчивает дорожку слезы, снимая капельки с подбородка. Драко щурится, но не сопротивляется.

— Все хорошо, мой Дракон, — шепчет Гарри прижавшись лбом к его лбу. — Ты самый сильный, смелый и невероятный человек, которого я знаю. И если ты хочешь плакать, я спрячу тебя от всего мира, не позволив ему видеть твоих слез. Захочешь кричать — я встану совсем рядом, даже если оглохну. И буду наслаждаться твоим смехом, даже если отражаться он будет только в твоих глазах, — выпаливает он уверенно и спокойно. — Все хорошо, Драко, — нежно улыбается он.

Эта нежность глубоким вдохом заполняет всего Драко. Впивается в самые дальние уголки, оседая где-то внутри легким покрывалом, пушистым и теплым. Всхлипнув, Драко на секунду думает о том, что просто не заслужил его. Кажется, что эта любовь Гарри не должна принадлежать ему, и от этого он осознает ее хрупкость и ценность. И он будет беречь ее больше, чем что-либо еще.

— Я люблю тебя, мой Дьявол, — хрипло шепчет Малфой, робко целуя Гарри.

— Я люблю тебя, мой Дракон, — отзывается Поттер, скользнув рукой по спине вверх, накрывая ладонью затылок и целует, крепко, но легко удерживая руками.

В этих объятиях Драко ощущает себя защищенным и любимым. В его руках он ощущает себя живым. И даже если однажды против них обернутся все миры, Драко никогда не сможет отказаться от него. Как и Гарри. Драко это чувствует. И это самое лучшее, что он чувствовал когда-либо. А потому важнее всего в мире.