Хан садится на заднее сидение, когда ему открывают дверь, мужчина смотрит на него сверху вниз задумчиво. Чуть улыбается и захлопывает дверцу, молча уходит в здание собственной компании. Джисон тупо моргает, окончательно просыпаясь, собирается позвать, спросить, какого черта, но обнаруживает, что в автомобиле не один - за рулем сидит мужчина средних лет в костюме. Они встречаются взглядами в зеркале заднего вида.
- Он вернется в обеденный перерыв, - заговаривает водитель.
В другой ситуации, наверное, его голос звучал бы успокаивающе, но не тогда, когда у Хана сердце вот-вот из груди выпрыгнет, потому что он не понимает, что происходит сейчас, не понимает, что будет дальше, правильно ли он поступает сейчас и как сильно уже успел проебаться. Он сухо сглатывает и ёрзает по кожаному сидению. Поджимает ноги, обнимая колени. На какое-то время повисает молчание.
- Тебя каким ветром?.. - опять заговаривает мужчина, вырывая Джисона из оцепенения.
- Отдаю долг за друга, - неуверенно отвечает Хан, и водитель поворачивается к нему, заглядывая в лицо с удивлением. Парень вопросительно приподнимает брови.
- Значит, проделка с машиной сработала, малец таки наложил в штаны и сдал тебя… - водитель расстроенно вздыхает и снова садится ровно. - Шеф не любит, когда ему отказывают, последние дни был как заведенный, что какой-то сопляк упрямится и не хочет отдать ему… - мужчина запинается, подбирая слова, - ...хастлера.
- Никто никого не сдавал, я сам пришел, - отзывается Джисон, крепче обнимая колени, взволнованно теребит козырёк кепки, натягивает её пониже. - Я ведь не первый, кто так к нему приходит, правда?
Водитель утвердительно мычит.
- Если я отработаю как следует, он отвалит?
- Или захочет оставить тебя у себя.
- В плане? - Хан снова ёрзает и тяжело сглатывает.
Волнение бьется в горле ещё с самой ночи, но ожидание лупит по нервам ещё сильнее, чем он почему-то предполагал. Сидеть в машине человека, которого считают тем ещё садистом, и просто ждать, пока он придет и примется за дело - та ещё нервотрёпка. Беда в том, что сделать Джисон ничего не может. Убегать поздно и толку нет - он уже решил, что должен решить проблему, которую устроил.
- У него есть квартира, где он встречается с ребятами, вроде тебя. Иногда его любовники там живут неделями…
- А потом?
- Ему надоедает.
- И? - желудок сводит от подкатившего ужаса (или голода). Глава видной корпорации может позволить себе поступать с молодыми людьми, которые ему больше не интересны, так, как ему заблагорассудится: выбросить на улицу, отправить в какой-то притон, думать о более мрачных вариациях даже не хочется.
- Не знаю.
- Врете.
Водитель тяжело вздыхает и неопределенно пожимает плечами.
- Окей, пусть это звучит, будто мне пятнадцать и я начитался триллеров, но скольких из тех, кто пожил в этой его квартире, вы потом вывозили в черных мешках, м?.. - Хан нервно смеется.
Мужчина молчит. То ли для пущего эффекта, чтобы запугать нового знакомого, то ли не хочет развеивать наивные представления парня о преступно богатом мире.
- Своеобразное у вас чувство юмора, - ворчит Джисон и встряхивает головой, сняв кепку, нервно ерошит густые лохматые волосы, хмурясь. - Я собираюсь вытрахать из вашего шефа душу и съебаться в ближайшие пару дней, чтоб вы знали. И вы на этой самой машине довезете меня под самую квартиру Со Чанбина.
Водитель скептично хмыкает, остаток времени до обеда они сидят в молчании, и Хану больше всего на свете хочется верить в собственные слова, потому что звучат они упрямо и уверенно. Только уверенности у него нет вовсе, а вот хватит ли упрямства - тот ещё вопрос.
К обеду, как и обещал водитель, Ян подходит к машине и садится на переднее пассажирское с видом человека, совершенно всем довольного. Это хорошо. Возможно, Джисону удастся выехать на этом настроении директора, как-то уболтать его, раскрутить на что-то хорошее.
- Едем к квартире, - обращается он к мужчине за рулем, пристегиваясь, и тот заводит машину. Ян поворачивается и смотрит на Хана с улыбкой. - Мы так и не познакомились как следует. Мне стоит представиться?
- Нет, я буду называть вас аджосси, - Джисон выдает одну из самых обаятельных своих улыбок и подается вперед, кладя локоть на спинку водительского сидения. - Я Хан.
Мужчина смеется и кивает согласно, довольно щуря глаза до такой степени, что они превращаются в щелочки, и Джисон подозревает, что видит Ян мало что. Не будь он так напряжен, эта мысль бы могла его повеселить.
- Хан. Те двое молодых людей как следует развлекли тебя в клубе? - в голосе директора нет угрозы, он даже приветлив, и Джисон задается вопросом, правдивы ли те слухи, которые навесили на его уши Хёнджин с Чанбином.
- Мне стало плохо, так что никто в итоге не развлекся. Вы ничего не потеряли, не получив меня тем вечером, - честно отвечает Хан, внимательно следя за собеседником.
- Правда? Ужасно. Отчего тебе стало так дурно, что ты не справился с собственной работой? - Ян высказывает искренний интерес, и Джисона отчего-то мурашит.
- Перепил, - отзывается он, борясь с комком в горле. Ощущения слишком противоречивые. С одной стороны, мужчина до сих пор не сделал и не сказал ничего плохого, с другой, в нём есть что-то, что не даёт Хану расслабиться.
А, может, дело не в том, с кем он общается, а просто в том, что он, черт побери, общается, и даже работа на панели не избавила его от тревожности.
- На рабочем месте? Чанбину стоило тщательнее отбирать официантов, - Ян осуждающе покачивает головой.
- Так волновался, принимая важных гостей, что хотел отхлебнуть для храбрости, но не пошлО, - оправдывается Джисон, шутя.
- В этот раз не будешь волноваться? Принимая важного гостя?
Вот. Вот что заставляет Хана внутренне дергаться каждый раз. Непререкаемая уверенность мужчины в себе, уверенность, что всё будет так, как он хочет, и она давит. Почти что душит. От таких людей он привык не ждать хорошего.
- А гость надолго?
- Всё зависит от тебя. Малыш Бинни плохо играет, когда выпьет. И ещё хуже ставит, ты знаешь?
- Знаю. Но не знаю, что он поставил конкретно.
- А конкретики и не было. Поэтому я говорю, что ставит он плохо.
Джисон стискивает пальцами спинку кресла. Ситуация не становится яснее. Понятно только, что нужно быть осторожным и не нарываться. Ян сканирует его взглядом, продолжая улыбаться. Невольно Хану думается о том, что лет десять назад мужчина был писаным красавцем. Он и сейчас хорош собой, но возраст добавил его лицу грубых линих, сделал ямочки на щеках ещё глубже. Если бы это был просто очередной клиент, хастлер бы даже был ему рад - такие приятные люди нечасто попадаются на панели. Но, к сожалению, бэкграунд “дядюшки Яна”, услышанный от Чанбина, изрядно всё портил.
- Боишься?
Джисон вздрагивает и смотрит на дорогу, отчетливо чувствуя пристальный взгляд. Он знает эту часть города. Отсюда его когда-то гнали взашей охранники какого-то заведения со словами “здесь только приличные люди работают”.
- Хан? - голос Яна звучит настойчивее.
- Слухи разные ходят… - неуверенно заговаривает парень, всё ещё следя за сменой локаций и не глядя на мужчину.
Да, блять, он боится. Так, что желудок подкатывает к горлу и пытается вырваться на волю.
- О том, какие из них ближе к правде, ты вот-вот узнаешь.
Машина останавливается, и Джисон глубоко вдыхает носом, закрывает глаза. Так нужно. Если он этого не сделает, кто знает, что этот ушлёпок может сотворить с Бином. И Хёнджином. И Минхо с Банчаном, ведь эти двое тоже влезли в конфликт. Хан выбирается из машины, когда ему открывают дверь, и убеждает себя, что сейчас не время давать дёру. Да, это его последний шанс свалить, скорее всего, у него получится, но он не будет этого делать. Он пришел, чтобы спасти шкуры людей, которые не единожды ему помогали. И он это сделает. Герой из него паршивый, но если он даже не попытается, то просто не сможет жить дальше.
Они проходят в свеженькую многоэтажку к лифту, поднимаются на двадцатый с хером этаж (Джисону не удается сосредоточиться на цифрах. не то чтобы он сильно пытается). Он ловит себя на том, что ещё немного и замусолит рукава толстовки вхлам. Истерично пикает сигнализация, когда открывается входная дверь квартиры. Ян затыкает её, введя код, дверь захлопывается. Сбываются худшие ожидания Джисона.
***
Когда он остаётся в комнате наедине с собой, то чувствует… отчаяние. За светлыми шторами садится солнце, картина может показаться по-нуарному романтичной: почти пустая просторная комната с двуспальной внушительной кроватью, постельное белье смято и местами запачкано кровью, уже высохшей и потемневшей, на кровати лежит молодой парень в следах недавней близости, едва прикрытый тонким шелковым покрывалом, переливающимся в закатных лучах.
Пиздец как романтично и пиздец как паршиво. Хан медленно сворачивается клубком, чувствуя, как на каждое движение мышцы отзываются пульсирующей болью. Он надеялся, что слухи окажутся слухами, что всё обойдется сексом. Очевидно, не лучшим в его жизни, но обычным сексом. И эта надежда жила в нём до тех пор, когда Ян не вытащил из шлевок брюк ремень и не велел ложиться лицом в подушку. Кажется, когда его пиздили ногами на улице, было не так больно. Но кое-что общее в этих ситуациях есть - он так и не решился попросить перестать. Страх и боль парализовали его.
После всего Ян назвал его хорошим мальчиком, положил на прикроватную тумбу аптечку, велел не шкодничать и ушел. Должно быть, достаточно давно, просто, у Джисона не было сил на то, чтобы начать заново осознавать себя. И лучше бы он полежал в полузабытьи ещё немного. В горлу подкатывает комок, парень пытается съёжиться ещё сильнее, но сильнее уже некуда - ребра только сильнее пульсируют болью. Мысли проползают в голову медленно и нехотя. Ему нужно принять душ для начала.
Когда он находит в себе силы выпрямиться из позы эмбриона, комната уже тонет в темноте. Хан медленно садится и тут же ругается сквозь зубы из-за резкой боли - от поясницы и ниже на нём нет живого места после ремня Яна. Он сползает на пол, на четвереньки. Надо включить свет и найти ванную. Ему, кажется, не запрещали ничем пользоваться, так что всё должно быть в порядке. Включив лампу у кровати, Джисон осматривается и обнаруживает арку, ведущую, должно быть, на кухню, и дверь с другой стороны. Скорее всего, ему туда. Надо встать на ноги. Придерживаясь за тумбу, парень медленно принимает вертикальное положение, но ноги вопят на него такой острой болью, что через пару шагов он опускается обратно на колени и ползёт. Кто на него смотрит? Никто. Разве что в квартире есть камеры и за ним наблюдает этот ёбнутый. Ну и пусть. Ему до того хреново, что на то, как он выглядит со стороны, совершенно плевать.
Чтобы включить свет в ванной, приходится снова встать на ноги. Ну и мажорская всё-таки обстановочка - белая с золотом плитка, душевая кабина, ванна, умывальник, пушистые полотенца на вешалке. Ощущение, что он в люксовом гостиничном номере. Джисон собирается было нырнуть в кабинку, потом думает, что не выстоит так долго, и вместо этого набирает ванну, сделав воду попрохладнее, чтобы хоть сколько-нибудь избавиться от жгучей боли сзади. Пока вода набирается, он стоит, упираясь руками в белоснежный борт.
Когда Ян заявится снова? Завтра? После работы? Через неделю? Как долго он захочет держать у себя “хорошего мальчика”? Отъебется ли от Чанбина и остальных?.. Чем занят Минхо? Не слишком ли он нервничает из-за пропажи? Позовет ли к себе Банчана, чтобы снять стресс? Хан криво улыбается и закручивает кран, осторожно забирается в воду и тихо стонет от смешанных ощущений - прохлада приносит одновременно боль и облегчение.
Запрокинув голову, он вымученно закрывает глаза. Желудок издает возмущенный вопль, но у Джисона нет никаких сил вставать и идти искать себе еду. Он жалеет, что не взял телефон. Мог бы написать хоть кому-то, спросить, всё ли в порядке. Хотя, скорее всего, Ян бы телефон отобрал. Это было бы логично. Боль слегка затихает в прохладе, Хан чувствует, что может уснуть, но за реальность не цепляется. Даже если утопится во сне, это не станет большой потерей для человечества.
***
Минхо просыпается от прохлады. Хан живет у него уже почти неделю - засыпать и просыпаться с теплым телом под боком стало привычным. И приятным. Можно прижать сопящего Джисона к себе, уткнуться в его лохматые отросшие волосы… Лино проводит ладонью по кровати рядом с собой, но никого не обнаруживает. В это же мгновение пищит будильник, и Минхо вслепую выключает его. Перевернувшись на живот, утыкается лицом в подушку и яростно трется о неё физиономией.
6:30 - ужасное время для подъема. Но вставать надо.
- Хани, я в душ, с тебя яичница, - бормочет парень в подушку, отрывает от неё лицо и ищет взглядом… сожителя.
Которого в комнате нет. Лино хмурится и садится, потирая глаза. С кресла на него вопросительно приподнимает ухо Суни. Минхо поднимается с кровати лениво и зевает - куда мог успеть деться этот приключенец с вентилятором в заднице?
- Хани?.. - Лино зовет погромче и потягивается, лениво растягивает шею, выходя на кухню.
Там Джисона тоже нет. Парень просыпается окончательно, поспешно идет в ванну. Там находится сложенная на корзине для белья домашняя одежда, в которой ходил Хан, и рюкзак. Выглянув в коридор, Минхо обнаруживает, что привычных потрепанных кедов нет. Какого черта? Пошел за чем-то в магазин? Всё это время никуда не выходил, а сейчас вдруг пошел? В половину седьмого утра? В груди поднимается волнение, Лино быстро возвращается в спальню, плюхается на кровать, хватает телефон и быстро находит нужный номер.
Рингтон доносится из ванной. Должно быть, из рюкзака.
Чан берет трубку не сразу и Минхо нервно постукивает ногтями по оконной раме, слушая гудки. В такие моменты он ненавидит Банчана, который может быть в наушниках и не подойти. Или вовсе тусить где-то в спортзале и не задумываться о телефоне. Тем более, в семь утра. Благо, ему везет на этот раз. Гудки прекращаются:
- У меня новость, - тут же выпаливает Лино.
- У меня тоже, - отзывается Крис с улыбкой, и Минхо практически видит, как тот откидывается на кресле (оно тихо скрипит).
- Моя в любом случае важнее, поэтому слушай первый. Джисон пропал, - на том конце трубки повисает пауза. Минхо продолжает. - Оставил все вещи и просто исчез посреди ночи. Я проснулся утром, а его нет. Дверь заперта. Все его вещи здесь. Даже телефон.
- Думаешь, его нашли и?.. что? утащили, пока ты спал? - хотя Крис якобы шутит, смешок у него получается нервный.
Минхо молчит, глядя в окно перед собой, всматриваясь в лица прохожих, будто среди них может оказаться Хан, вышедший, например, в магазин за рамёном.
- Я не знаю. Не думаю, что тут был кто-то посторонний. Всё… в порядке, ничего не разбросано и всё в таком духе… - Лино тяжело вздыхает и отходит от окна, садясь на кровать, наклоняется, чтобы погладить требовательно мяукающего питомца.
- Думаешь, он ушел сам?
- Не знаю.
Снова повисает пауза.
- Хуёво, - резюмирует Банчан мрачно. Минхо может только согласно промычать. - А я устроился на подработку. Чтобы достать для него денег.
- Куда? - не то чтобы это важно сейчас, но Лино всё равно спрашивает, лишь бы не оставаться в тишине, порождающей клубок панических мыслей, душащих одна хуже другой.
- Диджеем в клуб…
- Нам надо что-то делать.
- Звони Бину, будем решать. Идей у меня пока нет, но, может, за это время что-то соображу.
Минхо сбрасывает и смотрит на свои руки, на телефон. Скорее всего, Хан ушел сам. Не попрощался, потому что знал, что его не отпустят. Но что-то же его толкнуло на этот поступок? Глупый и рискованный, как пиздец. Лино пишет Хёнджину, что нужно увидеться, тот зовет к себе. Через несколько часов Минхо уже проходит в квартиру, где обитают Джинни с Чанбином. Накручивать себя не хочется, но реальность в том, что он не знает, что будет с Ханом. Слухи о всяких мудаках возникают не на ровном месте, но так ли всё плохо, как ему думается? Может, зря он паникует? Может, Джисона, действительно, как тот и предполагал, трахнут пару раз и оставят в покое? В этом, конечно, тоже не будет ничерта хорошего, но, во всяком случае, Хан вернется целым и невредимым. Разве что с подбитой психикой, но у него и так не все вольты в колоде… Лино звонит в домофон, его впускают сразу. Встречает, правда, один только Хёнджин.
- Бин только выехал с работы, заедет за Чаном, через минут двадцать должны быть, - вместо приветствия объясняет Джинни и движением головы зовет старшего за собой. - Что успело случиться?
Минхо не впервые в этой квартире, он знает, что Чанбин купил её не так давно, чтобы жить вдвоем было комфортнее. Здесь полумрак - шторы задвинуты, только из кухни пробивается солнечный свет. Из коридора видна спальня со смятыми простынями и раскиданной одеждой. В квартире стоит аромат корицы, который перебивает какой-то другой запах, почти выветрившийся. Узнавать в нём траву не хочется, но приходится. Когда Лино был здесь в последний раз, апартаменты были в гораздо более приличном состоянии как минимум по части уборки. Видимо, хозяева, как и он, сейчас не в лучшем душевном расположении. Впрочем, Минхо бы удивился и разочаровался, узнай, что ситуация с Ханом этих двоих вообще никак не трогает.
Лино проходит с хозяином квартиры на просторную кухню, отделенную от гостиной барной стойкой, за которую парень и усаживается, следя за Хёнджином взглядом. Тот, очевидно, только проснулся - волосы убраны назад повязкой, мятая огромная футболка и домашние шорты, он передвигается лениво по кухне, включает кофе-машину и спрашивает, что сделать для гостя. Минхо просит американо со льдом, и Джинни лезет в холодильник.
- Как Хани?
- Ты сказал ему про машину?
Хёнджин замирает с высоким стаканом, полным льда, в руках. Поворачивается к Лино и виновато поджимает губы, крепче сжимая посуду в руках.
- Я думал, он знает… - оправдывается он и тут же резко вдыхает, в пару шагов подходя к барной стойке, на его лице отражается паника в чистом виде. - Что случилось?!
- Он ушел, - тут же отзывается Минхо, в упор глядя в огромные глаза приятеля. - Ночью, наверное. Оставил все свои вещи и ушел.
- Пиздец, - Хёнджин стонет и ставит стакан на стойку, потому что руки начинают трястись так, что посудина рискует разбиться. - Пиздец, что я наделал… Думаешь, он пошел к Яну?
- Ну не за рамёном в универмаг, - не сдержавшись, язвит Лино, постукивая пальцами по столу. - Чанбину не звонили?
- Нет. Или он мне не говорил, - убито отзывается Хёнджин, с силой кусая губы и глядя в столешницу всё с тем же выражением отчаяния и паники. - Он пытался убежать, когда только узнал, но мне показалось, что я переубедил его.
- Почему ты не предупредил меня, чтобы я проследил за ним?
Минхо борется с сидящим в горле раздражением. Обыкновенно Джинни не отличается тупостью, особенно, когда речь идет об общении, но здесь он проебался слишком крупно. По незнанию, но, черт подери, он приезжал, чтобы поддержать Джисона, а не давить на него ещё больше. Почему он вообще заговорил про грёбаный поджог? Старший упирается рукой в столешницу и хватает Хёнджина за плечо, притягивая к себе через стойку, заставляя посмотреть в глаза:
- Почему?!
- Он успокоился! Ты же видел, когда я уходил, он был в порядке! - Джинни переходит на крик, но не вырывается, смотрит на Минхо с выражением сожаления и паники. Шумно выдыхает носом в попытке успокоиться. - Я подумал, что он согласился оставить всё это на Бина. Джисон обычно не из тех, кто активно действует…
Лино стискивает пальцы на остром плече сильнее, убеждая себя остановиться. Если он сейчас закатит истерику и начнет обвинять Хёнджина, ни к чему хорошему это не приведет. Смысл в этих обвинениях? Нет, ему нужно успокоиться и думать, как решить проблему, а не ухудшать ситуацию. К тому же, он сам не лучше, раз не рассмотрел настрой Хана вчерашним вечером. Но он и знает Джисона не так долго, как Джинни!
- Он точно ничего не оставил? Никакой записки? - робко предполагает Хёнджин, глядя с надеждой, и Минхо отрицательно мотает головой, разжимая пальцы с тяжелым вздохом. Злоба куда-то уходит. Невозможно злиться на Хвана, когда он смотрит с такой виной и отчаянием.
Джинни расстроенно поджимает губы и снова берется за стакан с подтаявшим льдом, отходит к кофе-машине, выливает кофе в стакан. Скоро раздается звук ключа, проворачиваемого в замке, но никто на него не реагирует. Хёнджин подает напиток Минхо, и они синхронно поворачивают голову к вошедшим. И если Банчан просто выглядит устало и нервно, то на Чанбине лица нет. Он на ходу достает из барсетки пачку сигарет, закуривает раздраженно, шагая к окну. Подхватывает чистую пепельницу со стойки рядом с Лино и кладет вместо неё телефон экраном вверх. Минхо машинально опускает взгляд и читает сообщение: “послушный мальчик. осталось получить извинения от твоих друзей, и твой отец ничего не узнает. Да и шлюшка, может, пострадает не так сильно”. У Лино леденеют внутренности. Он стискивает в пальцах запотевший стакан и с силой сжимает зубы.
- Со, мать твою, Чанбин, - тихо заговаривает он, не оставляя попыток задушить эмоции, стоящие кислотой в глотке и мешающие дышать.
- Завались, - вяло огрызается Чанбин, стоя у открытого окна, и жадно затягиваясь. - Не начинай читать мне душеспасительные лекции, я их уже, блять, наизусть знаю.
- Не помогает, видимо, - бросает Минхо ядовито и делает глоток из стакана. Его пробирает дрожью то ли от эмоций, то ли от холодного американо.
- Я это дело заварил, я его и порешаю, - цедит Бин сквозь зубы, выдыхая дым и нервно стряхивая пепел.
- Я уже вижу, как ты порешал! - Лино со стуком опускает стакан на стойку, впиваясь в Чанбина взглядом. - Прямо ни одной проблемы не осталось!
- Я Джисона проиграл, я его выиграю обратно! - выплевывает Бин почти криком, и все на кухне замирают. - Поставлю себя, уверен, он соблазнится. И выиграю.
Минхо хочется швырнуть в него стаканом. Или хотя бы встряхнуть за шкирку. Или сразу пустить кубарем из окна, чтобы не нёс такой херни. Дыхание перехватывает.
- С чего ты взял, что выиграешь? - впервые заговаривает Чан, спокойно и устало, усаживаясь рядом с Лино. Это будто возвращает Минхо на землю из бури эмоций. - Бин, это те же грабли, только в профиль, ты хочешь уебаться об них опять?
- У тебя есть предложения получше? - Чанбин тушит окурок, вдавливая его в хрусталь с такой силой, что фильтр мнется.
- Обратиться в полицию, - пожимает плечами Банчан. - Это похищение.
- Как ты это докажешь? Если он пошел туда сам, то это точно не выглядело как похищение, - тут же критикует идею Бин и стаскивает с плеча барсетку, бросает куда-то на подоконник.
- Не делай этого, - просит Хёнджин.
Минхо смотрит на этих двоих. Ощущение, будто между ними происходит какой-то диалог, молчаливый и понятный только им. Предложение Чанбина явно не отличается надежностью, но других идей, действительно, нет. Что ещё они могут? От бессилия скручивает внутренности и хочется кричать. Но что-то же они могут. Должна быть лазейка, хоть какая-то...
- А если мы с Чаном пойдем извиняться? - предлагает он неуверенно, делая очередной глоток. Смотрит на Криса искоса, тот пожимает плечами, показывая, что не против.
- Не думаю, что этого будет достаточно, чтобы вытащить Хана, - отзывается Бин и тяжело вздыхает.
- Но из общения с ним мы сможем понять, можно ли раскрутить его на что-нибудь, чем Хана можно заменить, - Лино с трудом формулирует мысли и проговаривает их сквозь ком в горле. - Что он может хотеть? Денег? Заработаем, выкупим Джисона.
- У меня нет таких денег, - глядя в пол, бормочет Чанбин.
- Ты даже не знаешь, сколько он захочет… В любом случае, поэтому я говорю, что их заработаем мы. Чан устроился куда-то, я тоже найду ещё одну подработку.
- И сколько времени вы будете копить? Хана к тому моменту уже можно будет на инвалидной коляске катать, - вмешивается Хёнджин, возясь с кофе-машиной. - К тому же, не факт, что Ян согласится на выкуп. Таким, как он, деньги обычно не сильно нужны. А вот развлечения…
- Поэтому я говорю, что выиграть Джисона - единственный рабочий вариант!
- Мозг себе выиграй! И инструкцию к нему сразу! - взрывается Минхо, испепеляя Чанбина взглядом. На его плечо ложится теплая ладонь Криса, Лино сбрасывает её раздраженно.
- Окей, что случится, если я проиграю? Он выебет меня разок. Уж как-то переживу.
Упрямство Бина выводит Минхо из себя, он сжимает стакан до побеления костяшек и медленно стекает с высокого стула, и Банчан снова опускает руку ему на плечо, только в этот раз сжимает с силой, не пуская от стойки.
- А ты уверен, что остановишься на одной победе? Если ты выиграешь, а он предложит реванш, ты уверен, что сможешь ему отказать, а? - Лино сжимает пальцы в кулаки, удерживаемый Крисом, хотя он даже не уверен, что сделал бы, не держи его австралиец так крепко сейчас.
Чанбин бледнеет и сглатывает, с силой сжимая губы. И Минхо знает, что Бин не уверен. Даже наоборот - Бин уверен как раз в том развитии событий, которое только что озвучили. Он не удержится, он будет играть и играть. Именно так происходит всегда, даже когда он упрямо отрицает такое развитие событий...
- Ебучие карты привели нас в эту жопу, едва ли они нас отсюда выведут, - подводит итог Лино и тяжело выдыхает. Толкает телефон по столешнице в сторону Чанбина. - Пиши этому Яну, скажи, что мы готовы извиниться.
- Постой, - заговаривает Крис, сделав глоток из стакана Минхо и тут же скривившись от горечи. - Постой, не торопи события. Давай подождем по вечера. Может, придумаем что-то получше.
- А до вечера, ты думаешь, на Хане останется живое место? - Лино отбирает американо и допивает в пару глотков.
- Думаю, да. Ян, наверняка, работает целый день, - отвечает Чанбин, тяжело вздыхая. - Давайте подождем вечера. Может, он что-то ещё напишет. Или нам, правда, придет в голову что-то адекватнее. Я… может, я попрошу у отца денег, если Ян согласится на выкуп.
- Он не даст, - тихо отзывается Хёнджин.
- Скорее всего, - нехотя соглашается Бин и садится на подоконник, ухватившись за его край и оторвав себя от пола.
- Пиздец, - выдыхает Минхо и раздраженно трет шею.
- Что… между вами двумя? - неуверенно спрашивает Хёнджин, они встречаются взглядами, и у Лино почему-то посреди горла встаёт комок.
Он пытается проглотить этот комок, но тот упорно давит где-то на уровне кадыка. Перед глазами начинает плыть, и Лино часто моргает, поднимает взгляд к потолку, надеясь справиться со слезами, которые никуда, зараза, не деваются, несмотря на все его потуги. Ему страшно за Хана. Он зол на Чанбина, что тот вообще заварил это всё, на Хёнджина за язык без костей, на себя и Криса, что они ничего не могут сделать. Слишком много всего.
- Я не знаю, - честно отзывается он, и жалеет, что заговорил, потому что голос звучит сдавленно и жалко. - Но я не хочу, чтобы его продолжало так трепать по жизни. Он этого не заслужил.
- Мы его вытащим, - обещает Крис, притягивая его в объятья, и Минхо хочется разрыдаться в голос, но он только ещё несколько раз глотает, справляясь с эмоциями. - Мы вытащим его из лап Яна, потом вытащим на сцену и будем выступать вместе. Вот увидишь.
Лино хватается пальцами за толстовку на спине Банчана и прячет лицо в мягкой ткани, глубоко дыша в попытке успокоиться.