Парень с разукрашенной физиономией, сломанным манекеном лежащий у стены. Стоящий у окна озверевший Не-мертвый, глаза которого ярко горели синим. Покрытая синяками и ссадинами девушка, с ужасом переводящая взгляд с одного на другого.
Те доли секунды, что потребовались Майку для анализа развернувшейся перед ним картины, вновь заставили ожить призраков из его прошлого, спровоцировав всплеск агрессии.
И его понесло.
— Лицом в пол, руки за голову! — взревел он, направляя оружие на вампира, который, кажется, находился в состоянии шока. — Живо, урод! Мордой в пол! Оглох?!
Внутри Майка ярость боролась с ненавистью, и он готов был выпустить весь магазин в это животное — просто чтобы посмотреть, как оно будет корчиться от боли.
Плавными, но скупыми движениями вампир опустился на пол и лег, сложив руки на затылке.
— Мисс, вы в порядке? — Майк обратился к девушке, подходя ближе к кровососу и держа его на мушке. — Мисс, вы слышите меня? Скорая уже едет.
Ответом ему были лишь тихие рыдания.
Вытаскивая из кармана джинсов наручники, Майк поглядывал то на девушку, то на бессознательного парня — у которого вроде не было проблем с дыханием — то на неподвижно лежащего перед ним вампира.
Со стороны лестницы послышался торопливый топот. Через несколько секунд в квартире оказались пара патрульных и медики.
— Убедитесь, что с девушкой все в порядке, — резко бросил Майк, убирая оружие и опускаясь на колено, чтобы заковать притихшего Не-мертвого, вкладывая в действия всю свою ярость.
Встав, он жестко дернул его на себя, заставляя подняться на ноги.
— Заберите его и зачитайте права, — отдал приказ Майк оказавшемуся рядом патрульному.
— Есть, сэр.
Глядя на работу медиков, он чувствовал, как трясутся руки. Ему было страшно еще раз поднять взгляд на девушку и увидеть кровь на ее лице и теле. В сознание вновь вторглось лицо отца, рыдающего над окровавленным телом матери. Выругавшись себе под нос, Майк собрался покинуть квартиру, но тихий, дрожащий голос заставил его обернуться.
— Постойте, он не виноват…
Девушка оттолкнула руки медиков и неуверенным шагом направилась к выходу. Туда, откуда только что вывели не сопротивляющегося вампира.
— Он не виноват, — повторила она громче. — Он… Дэн защищал меня. Просто защищал. Дэн!
Тваюжналево.
Пришибленным об стену оказался бывший парень пострадавшей Кейт Баккет, который решил наказать ее за разрыв. Не-мертвый — Дэн Колдвелл — являющийся ее нынешним партнером, услышал крик девушки еще на подходе к дому. Он рассказал, что появился в квартире буквально за минуту до прибытия Майка, и, что, вероятно, убил бы парня, если бы не полиция. Сказал, что едва не сошел с ума, когда почувствовал запах крови Баккет и понял, что она ранена. С отчаянием в глазах признался, что боялся только одного — потерять ее.
Слушая рассказ вампира, следя за сменяющимися на бледном лице эмоциями, Майк не мог поверить, что Не-мертвый может обладать таким сильным инстинктом защиты. Он почти проникся его речью. Почти. Но отогнал от себя любые доводы в пользу невинности представителя кровавой касты. Даже если он почувствовал нечто, что оправдало Колдвела в его глазах, Майк сказал себе лишь одно:
«Исключение из правил».
Исключением из правил когда-то назвали нападение на его маму. Но это «исключение из правил» в итоге отняло у Майка обоих родителей. Именно эти слова стали мотивом, побудившим его поступить в полицейскую академию. Именно эти слова каждый день заставляют его вставать с постели и отправляться на службу. Именно эти слова являются его стимулом к поимке тех, кто отнимает чужие жизни ради сиюминутной прихоти, ставя себя выше других. И именно благодаря этим словам он заработал репутацию детектива, расследующего дела с упорством питбуля.
Уже ближе к ночи, чувствуя себя загнанной лошадью, Майк зашел домой и смачно выругался, споткнувшись о вьющегося под ногами кота. Не включая свет, он прошел в спальню. Разобрав оружие и стянув с себя влажную футболку, Майк свалился на кровать.
Не прошло и пяти секунд, как он начал проваливаться в сон, ощущая на спине теплый тарахтящий комок шерсти.
Майку четыре года.
Он просыпается посреди ночи от оглушающего раската грома и, глядя в окно, натягивает на нос одеяло. Мгновение спустя с первого этажа доносится глухой стук. Майк тихонько зовет маму, но его голос тонет в еще одном непонятном гулком звуке, заставляющем его вздрогнуть. Он хочет пойти к родителям в спальню, но ему страшно вылезти из-под одеяла.
Тишину дома нарушает звонкий лязг, похожий на тот, что издает упавшая на пол кастрюля.
Может быть, кто-то из родителей проснулся и пошел на кухню попить?
Пересилив страх, он откидывает теплое покрывало и слезает с кровати. Подойдя к приоткрытой двери, он выглядывает в коридор — свет в спальне родителей не горит, но еще один странный звук с первого этажа заставляет его выйти из комнаты и на цыпочках прокрасться к лестнице.
Пол холодный. Майк опять не послушался маму, выйдя из спальни босиком.
Дом освещает вспышка молнии, за которой следует еще один мощный раскат грома, и Майк подпрыгивает от страха.
Он слышит вскрик.
— Мама? — зовет Майк, тихонько спускаясь по лестнице.
— Малыш, спрячься!.. — слышится оборванный крик мамы, заставляющий его сердце забиться еще сильнее.
Майк стоит посредине лестницы, и, держась за перила, разрывается между желанием спрятаться и страхом за маму.
Еще одна вспышка и раскат грома, от которого он вздрагивает.
— Майки, грозы испугался? — сонным голосом спрашивает папа, показавшись из спальни. — Мама сейчас вернётся.
Снизу снова слышны лязг и странные приглушенные звуки.
— Майк, быстро иди в свою комнату, — тихо просит папа, и, торопливо проходя мимо, подталкивает его наверх. — Давай, дружок.
Он бегом спускается вниз, и Майкл в который раз вздрагивает, но на этот раз он пугается папиного голоса, кричащего: «Что вы делаете в моем доме?! Где моя жена?!», за которым следует еще более громкое «Дебра! Господи!»
Майку безумно страшно. Он начинает дрожать еще сильнее, но заставляет себя шагнуть на ступеньку ниже.
Еще ниже.
И еще.
Папа кричит: «Господи, нет!», и Майк оказывается на первом этаже. Слыша папины рыдания, он подбегает к кухне, и, схватившись за косяк двери, выглядывает из-за стены.
Воздух сильно пахнет медными монетами, а с улицы доносится монотонный скрип садовых качелей.
Вспышка молнии освещает папу, раскачивающегося на полу. Сидя рядом с мамой, он обнимает ее, и Майк видит, как мамина белая сорочка окрашивается чем-то темным.
Он слышит булькающие звуки и папины всхлипы. Дрожащей рукой тот тянется к телефону и пытается набрать номер.
— Пап? — дрожащим голосом зовет его Майк, и слышит папино неровное: «Малыш, не заходи сюда. Не заходи».
Молния перечеркивает небо, и Майк, подняв взгляд к открытой нараспашку двери, замечает на заднем дворе быстро удаляющуюся чёрную фигуру.
Снова темно.
Но, там, во мраке, ему видны два движущихся синих огонька…
Майк подскочил на постели в темноте спальни.
Ощущая мелкую дрожь во всем теле, он перевернулся на спину и уставился в потолок.
Опять этот сон.
Минуты шли. Майк продолжал пассивно наблюдать за пробивающимися сквозь жалюзи тонкими полосами света от уличного фонаря, рождающими ощущение пробуждения в тюремной камере.
После той ночи прошло больше двадцати лет, а он до сих пор помнил все так, словно это произошло вчера.
Закрыв глаза, Майк неосознанно воскресил в памяти запах крови, который когда-то давно принял за запах монет. Он вдруг почувствовал себя жалким и ничтожным.
Тогда, в детстве, врачи были вынуждены выписать маленькому Майку снотворное, потому что он перестал спать по ночам. Ему повсюду мерещились два синих огня. Они преследовали его, не давая покоя в течение очень долгого времени. Майк спал с включенной лампой до четырнадцати лет. Но даже свет не спасал от кошмаров, заставлявших его просыпаться с воплями, пугая отца до полусмерти.
— Твою мать, — прошептал Майк и потер ладонями лицо, стараясь отогнать отголоски кошмара. — Твою мать.
Майк заставил себя встать с кровати и, неуклюже расстегивая джинсы дрожащими пальцами, двинулся в ванную — смыть наваждение прошлого. Простояв под душем больше получаса, он вернулся в постель, согнав с нее нахально развалившегося урчащего кота. Сон не шел.
Майк не помнил многого из того, что произошло после маминой смерти. Дни до похорон превратились в огромную черную дыру, наполненную лишь папиными слезами и непрекращающимися телефонными звонками, на которые тот отвечал механически-вымученно. Одни и те же слова: благодарность за сочувствие. День погребения был несправедливо солнечным.
Солнце, толпа в черной одежде и окруженный белоснежными цветами гроб, в котором застывшей в вечном сне лежала мама.
Напряженно вслушиваясь в звуки ночного города, Майк продолжал без конца проигрывать в памяти тот день. До тех пор, пока спальню не заполнили теплые рассветные полосы.
Вызов по обыкновению засранки-судьбы поступил рано утром. Как раз когда первый солнечный луч лизнул тонкую трещину в потолке. Продолжая таращиться на несовершенство штукатурки, Майк нехотя протянул руку к мобильнику.
— Эммерс, — ответил он.
— Детектив Эммерс, примите вызов. Мертвая женщина, подозрение на убийство. Отель «Hilton Downtown». Детектив Уолш уже вызван.
У Майка напрочь вылетело из головы сегодняшнее дежурство.
— Причина смерти?.. — уточнил он, вставая с постели.
— Неизвестно.
— Очаровательно. Выезжаю.
Все утро напарники занимались делом, которое обычно выполняли желторотые новички: лично собирали показания постояльцев и сотрудников. Номер, в котором обнаружили труп девушки, оказался зарегистрированным на имя некоего Роберта Чейза из Бостона. Полторы недели назад он совершил предварительное бронирование на две ночи и прибыл накануне после полудня. Апартаменты и дополнительные услуги были оплачены кредитной картой, подлинность которой была подтверждена.
Пока работающие на месте судмедэксперты скребли по сусекам своими лопаточками и пинцетами, Майк с Куртом были увлечены наиболее результативным пунктом алгоритма расследования — просматривали записи камер видеонаблюдения, любезно предоставленные руководством отеля.
Изображение на экранах демонстрировало привлекательного широкоплечего мужчину лет сорока пяти, в темно-сером костюме-тройке и тронувшей виски благородной сединой. Покинув отель в девятом часу вечера, он вернулся спустя пару часов в сопровождении жертвы убийства. Проследив весь их путь от холла отеля до входа в номер, Майк промотал запись до того момента, как мужчина покинул апартаменты. С чемоданом, но в одиночестве.
Дальше напарникам даже не пришлось напрягаться, чтобы понять, что именно произошло.
База данных осветила занимательные подробности недавнего прошлого Роберта Чейза. Пару месяцев назад его обвинили в убийстве жены, но за недостатком улик его вынуждены были отпустить. В деле светилась отметка о его наблюдении у психиатра и диагноз последнего о сложной форме аффективного расстройства Чейза. Тело убитой девушки, оказавшейся работницей древнейшей профессии, несло на себе отметины, аналогичные тем, что Чейз оставил на теле своей жены.
Учитывая его неосторожность в действиях, можно было сделать однозначный вывод: мужик окончательно поехал умом.
Дело оставалось за малым. Курт разослал ориентировки на Чейза и теперь нужно было лишь поймать его по горячим следам.
Что и произошло спустя несколько часов, вот только не совсем так, как планировалось.
Арендованный Чейзом автомобиль нашли на парковке возле одного из пляжей на юго-востоке города. Мужчина сидел за рулем. С синими губами и пустым взглядом, прозаично направленным в сторону горизонта. Но даже покончив с собой, он не избавил напарников от бумажной волокиты.
Чуть позже в отделении, на стол Курта лег отчет психолога по делу их серийника. Консультант в идеально отглаженных брюках и белоснежной рубашке присел на край стола.
— Сделал что смог, парни, — сообщил Шоу. — Впервые сталкиваюсь с делом, которое так скупо на зацепки для психологического портрета.
Скрипнув креслом, Майк взял документ и пробежался по нему взглядом. Жирным шрифтом значилась однозначная ненависть преступника в отношении вампиров и отвращение к тем, кто предпочитает их компанию людям.
— Обычно поведение серийных убийц в первую очередь продиктовано желанием утвердиться. Испытать ощущение ярких эмоций через подчинение и унижение жертвы. Для них характерно желание причинения боли, в большинстве случаев проистекающее из негативного отношения к ним в раннем возрасте. Чаще всего в семье. Хотя все это вам и так известно, — добавил Шоу, сверкнув очками. — Учитывая отсутствие пыток и свойственные серийным убийцам нарциссизм и самолюбование, можно сделать вывод об исключительно холодном расчете и нацеленности на результат, которым, я уверен, выступает месть. Он не псих. А несомненно высокий IQ лишь усугубляет дело.
Слушая его, Курт хмуро помешивал ложкой содержимое своей чашки.
На другом конце зала, где была обустроена комната отдыха, запищала кофемашина — новенький опять забыл пополнить резервуар зернами — на что послышалось ворчание одного из детективов, жаждущих получить живительную дозу кофеина. Экран плоского телевизора, устроенного над аквариумом капитана, замелькал заголовками свежих новостей. Не к месту бодрый и веселый голос диктора мог смело состязаться с раздражающей трелью мобильника ранним утром выходного дня.
Глядя на материалы отчета, Майк чувствовал, как его затапливает чувство острого раздражения.
— Не верю, что нашей последней надеждой на раскрытие дела может стать только вампир.
— Вам все-таки дали ордер? — удивился Шоу.
— Нет, — невозмутимо ответил Майк и, отъехав в кресле, сложил ноги на стол. — Но едва ли это нас остановит.
Консультант понимающе улыбнулся и встал.
— Остальное в отчете. Дам знать, если появятся еще какие-то мысли.
— Спасибо, — поблагодарил Курт.
— Пока не за что.
Когда Шоу ушел в комнату отдыха, Майк зачитал Курту оставшийся психологический анализ.
Еще одна загвоздка возникла с полом преступника. Практически любое убийство, совершенное серийником, зачастую имело сексуальный подтекст, который в подавляющем большинстве случаев не был заметен сразу. Как правило, жертвами гетеросексуальных убийц становились лица противоположного пола, а убийцы-гомосексуалисты предпочитали жертв своего пола.
Их случай не позволял определить пол преступника. Жертвами становились и мужчины, и женщины. Отсутствовала и привязка пол/вид — в первом случае вампиром оказалась женщина, во втором — мужчина. Абсолютная мешанина.
Положив отчет на стол, Майк откинулся в кресле и сжал переносицу.
— Я люблю свою работу, я люблю свою работу, я люблю свою работу, — уговаривал он себя.
Глядя на кофейный водоворот в своей чашке, Курт рассеянно кивал и, после нескольких минут рефлексии, предложил:
— Поехали ко мне. Мелисса готовит на ужин пасту с четырьмя видами сыра.
Майк сглотнул. Знаменитые «Оргазмические макароны» Мелиссы, способные заставить человека пережить опыт, близкий к религиозному экстазу… Курт знал толк в подкупах.
***
— Я дома! — крикнул Курт, входя в дом с Майком на буксире.
Из гостиной послышался радостный детский визг «Папочка!»
Уловив витавший в воздухе головокружительный аппетитный аромат, от которого рот наполнился слюной, а желудок скрутило в голодном спазме, Майк снял кепку. Секунду спустя, крича «Дядя Майк тоже приехал!», из-за угла выскочила рыжеволосая Тесса в наушниках в виде «рогаликов» принцессы Леи. Вслед за ней выбежал Райан, на голове у которого раскачивался не в меру большой шлем Дарта Вейдера. Оба размахивали надувными джедайскими мечами, брошенными на пол в тот момент, когда Курт опустился на корточки.
— Привет, дети, — он обнял радостно прыгающую вокруг него парочку и проворчал: — Вы хорошо себя вели?
— Тесса бьет меня мечом по голове, — тут же пожаловался Райан, придерживая ладошкой съезжающий шлем. — Я прошу ее перестать, но она все бьет и бьет.
— Да, — невозмутимо отбила подачу девчонка, — потому что кое-кто еще не дорос быть Дартом Вейдером. Этот герой слишком глубок для понимания такой малявки, как ты. Тебе даже шлем велик.
И она щелкнула пальчиком по черному пластику, крутанув шлем вокруг головы младшего брата.
Майк улыбнулся, вздернув бровь. Этой малышке было всего шесть лет, а она уже твердо стояла на своем. Что же будет дальше?
Губы Райана задрожали от обидных слов сестры. Скинув с себя шлем, он уткнулся носом отцу в плечо, готовясь зареветь, но его внимание привлек стоявший позади Майк.
— Привет, Майк, — пробубнил он в футболку Курта, пока тот пытался отчитывать дочь.
Майк отвесил поклон.
— Приветствую Темного лорда Ситхов.
Довольно улыбаясь, Райан шмыгнул носом. Катастрофа отменилась. Майк поднял с пола глянцевый игрушечный шлем.
— Привет, мальчики, — в холл вышла жена Курта Мелисса.
Из-за густых медных волос и мягких черт лица, она напоминала Майку Айлу Фишер. Ее удивительной красоты зеленые глаза и милые веснушки словно светились, когда она, забавно сморщив нос, смеялась над шутками Курта или проделками детей.
Вытерев руки о белоснежное полотенце, Мелисса поцеловала мужа и потянулась к Майку, чтобы обнять его.
— Рада, что ты приехал, Майки. Я уж было подумала, что ты забыл нас.
— Сильно не радуйся. Я здесь исключительно ради твоих макарон с сыром, — подколол Майк, на что получил от нее подзатыльник. — Ауч!
— Так и знала, что ты продажный коп, — улыбнулась Мелисса и повернулась к сцене примирения: Тесса просила прощения у младшего брата. — Давайте садиться за стол, все уже готово. Живо мыть руки.
Оглянувшись на Майка, она добавила:
— Ты сегодня слишком скромный, Майки. Не стой у двери. Проходи.
— Он ошалел от запаха домашней пищи, — хмыкнул Курт и, взяв жену за руку, потянул ее в сторону кухни. — Сидит на жесткой диете из пиццы и протеиновых батончиков. Я бы давно умер.
Оставив кепку на вешалке в холле, Майк нацепил на голову шлем Вейдера и последовал за семейной парой.
Сидя за столом, Майк жадно впитывал эмоции, которые рождал в нем дом Курта и Мелиссы. Теплая атмосфера, уютные запахи, смех детей. Даже бредовый белый шум в виде работающего телевизора казался здесь чем-то особенным. Это был настоящий дом. А не место, где ты ночуешь после утомительной смены на работе и кормишь кота, который на деле — чего греха таить? — нужен тебе больше, чем ты ему. Те же чувства Майк испытывал, оказываясь дома у дяди и тети, ставших его опекунами после смерти отца. В их доме царила та же умиротворенная обстановка, которую, как ему казалось, он разрушает своим багажом залитого кровью прошлого и настоящего. Возможно, поэтому Майк всегда старался появляться у них как можно реже. Как и у Курта с Мелиссой.
Майк настолько погрузился в размышления, что не заметил, как на его тарелке появились отварные стручки зеленой фасоли и запеченная бэби-морковь.
— Это полезно, — склонившись к нему, доверительно поделился Райан. — Мама сказала, что овощи делают мужчин очень сильными.
Сидевшая напротив них Тесса театрально закатила глаза.
— Ну, тогда я просто обязан съесть все, — усмехнулся Майк.
— Ешь, — Райан кивнул с серьезным видом, одобряя его решение.
Пока Курт болтал с женой и дочерью, парень во всю рекламировал Майку картофельный салат, для которого он сам — «Смотри, как аккуратно. Я очень старался» — помогал нарезать пикули.
— Это по рецепту Джейми Оливера, мы с мамой смотрели утром его новую передачу, — пояснил Райан, болтая ножками.
— Молоток, — похвалил Майк. — Станешь поваром, когда вырастешь? Будешь вторым Гордоном Рамзи?
— Не хочу быть Гордоном Рамзи. Хочу быть Паком Вольф… Вольфан…
— Вольфганг, милый, — подсказала Мелисса, беря в руку прихватку и открывая духовку. — Пак Вольфганг.
— Да, — засмеялся Райан.
— Почему не Рамзи? — спросил Майк, откинувшись на спинку стула. — У него вроде звезды Мишлен есть.
— Все равно. Он злой и постоянно на всех кричит.
Мальчик неодобрительно покачал головой.
— А чем хорош этот твой Вольф… Как там его?..
— У него добрая улыбка, — пожал плечами Райан.
— Ну, это все объясняет.
Мелисса поставила на стол горячую форму, в которой шипело и пузырилось сырное великолепие. От новой волны аппетитного аромата у Майка забурлило в желудке.
— Майк, сними ты наконец этот шлем, — засмеялся Курт, разливая по стаканам апельсиновый сок.
Майк обменялся с Райаном понимающими взглядами. Приложив к лицу сложенные ладони, он с шумом задышал, и, смотря в горящие весельем глаза, басом произнес:
— «Люк, я твой отец».
— «Не-е-е-е-е-ет!!!» — поддержал шутку Райан, заливисто хохоча.
Погрузившись в ужин и болтовню с семейством Уолш, Майк то и дело цеплялся за влюбленные взгляды Курта и Мелиссы. Он вспоминал, как старшие детективы рассказывали о вроде бы случайной, но судьбоносной встрече этой пары. Погнавшись за мелким барыгой, Курт бросил служебную тачку и тем самым заблокировал опаздывавшей на собеседование Мелиссе выезд с парковки. Когда Курт вернулся с пойманным парнем, Мелисса просклоняла его по всем падежам и, назвав бестолочью-переростком, чуть было не оказалась в наручниках. Чуть было. Курт коснулся ее руки и вуаля! По секрету Майку выдали, что попытки Курта — сбитого с ног импринтингом, как ураганом Катрина — ухаживать за Мелиссой походили на суетливое квохтанье, в чем Майк никогда не сомневался — Курт был гиперзаботливым во всем, что касалось его семьи. Говорили даже, что он спотыкался и врезался в дверные косяки, когда Мелисса звонила на его телефон. Майк подкалывал его чуть ли не каждый день, на что напарник повторял только одно: «Хорошо смеется тот, кто смеется последним, Майки. Когда связь огреет по башке тебя, я постою в сторонке и посмотрю. А потом запихну тебе же в зад твои собственные слова».
«Никогда этому не бывать», — отвечал Майк.
Самые серьезные отношения Майка были с доставщиком пиццы. Ну и с Куртом, конечно. И он надеялся, что все так и останется. В детстве, глядя на родителей, Майк часто представлял себе, как встретит человека, с которым ему будет так же хорошо, как маме с папой. Тогда его порывы ограничивались невинным желанием обзавестись лучшим другом, который разделял бы его любовь к игре в футбол, видеоигры и был солидарен с ним в поклонении завтракам «Lucky Charms». Сейчас?.. Сейчас он не хотел даже задумываться о каких бы то ни было отношениях. Такова была его сделка с самим собой, после того как отец наложил на себя руки из-за тоски по маме. Ничего постоянного. Никаких привязанностей. И уж тем более импринтинга, связавшего когда-то родителей. Он молился всем богам, чтобы этот ужас миновал его. Обошел стороной. Потому что в итоге подобная связь не несла ничего, кроме боли. Не сейчас, так позже, но любимый человек все равно исчезнет из твоей жизни и от тебя останется лишь пустая оболочка. Не живущая, но существующая. Притворяющаяся настоящей функционирующей личностью и создающая лишь иллюзию взаимодействия с внешним миром.
Майк из первых рядов наблюдал за увяданием отца. Поэтому — нет. Спасибо.
Пару часов спустя, с набитыми животами и контейнером с двумя кусками домашнего чизкейка Мелиссы, Майк и Курт вывалились из дома и направились в сторону бара, о котором упомянул Леон. Если парень не обманул их насчет Луки и Валериуса, то, возможно, в самое ближайшее время Майк сможет попасть в злоебучий клуб. Он мысленно готовил себя к близкому контакту с гнездом кровопийц, но ничто не могло заглушить его интуицию, во весь голос вопящую, что их план являлся в наивысшей степени паршивой идеей. Но делать было нечего. В деле серийника пока не появилось ни одной прямой улики. Любая крупица информации была на вес золота. Конгрессмен Мерфи драл капитана во все дыры, а капитан этого очень не любил. Очень.
— Ну что? Погнали? — подойдя к машине, спросил Курт.
Майк с шумом втянул аромат грядущего пиздеца.
— Погнали.