Министр финансов Ван занимал настолько прочное положение, что порой наглел на глазах. Даже если двору было известно о его махинациях, никто не имел права обвинять его без твёрдых доказательств. Нижестоящие служащие не смели собирать эти доказательства, корыстно считающие, что их жалование может сократиться вдвое. Министр Ван не скупился на надбавку преданным ему людям. Он тщательно проверял все документы и выделял на нужды дворца ровно столько, сколько требовалось. В канцелярии всегда царил строгий порядок. Поймать министра и его ближайшее окружение на небрежности ещё не удавалось никому. За его незаурядные заслуги и компетентность министра неоднократно награждали и жаловали богатые подарки. Это был человек, способный позаботиться не только о себе и своей семье, но и о государстве в рамках дозволенной ему власти.

У министра Вана было четыре дочери, которых он стремился поскорее выдать замуж за юношей из влиятельнейших семей. Старшую, настоящую красавицу, он прочил в жёны Сыну Неба. Однако император оставался глух к намёкам министра и ловко переводил все личные разговоры на тонкости заботы о государстве. Министр Ван, раздосадованный очередной уловкой, не смеющий упрекнуть императора за уход от темы, не сдавался. Он пытался задобрить регента, утратившего свою власть, как только император достиг совершеннолетия. Министр Ван стремился сдружиться с ближайшими имперскими советниками и вносил всё новые и новые полезные предложения. Император спокойно выслушивал, задавал вопросы и принимал или отвергал эти предложения, не считая министра финансов выдающимся человеком, ставя его на одну ступень с остальными министрами.

Министр Ван не отчаивался. Он знал, что императору рано или поздно придётся жениться — того требовали традиции. Каждый император с момента вступления в совершеннолетие обязан заботиться о продолжении рода, дабы избежать кровавых распрей в будущем из-за борьбы за трон. Чем больше детей у императора, тем спокойнее чувствовал себя весь двор и всё государство. Если же у императора не было сыновей, по всем провинциям ползли тревожные слухи. И хотя император был совсем молод, при дворе уже обсуждали, какую жену подобрать первой. Первая — всегда самая большая ответственность. Из-за неудачи и недовольства у императора мог испортиться нрав, что сказалось бы на атмосфере двора. Долгое напряжение, как известно, ведёт к конфликтам и разладам.

Министр Ван, помимо дел официальных, занимался делами не совсем приличными, считая себя обязанным наблюдать за работой всех служб и вносить корректировки, из-за чего неоднократно сталкивался в споре с главами этих отделов, что порой доходило до императора. Как истинный Сын Неба, его величество громко хлопал по столу тяжёлой печатью и резко разделял обязанности, грозя в следующий раз наказанием обоим возмутителям спокойствия. Следующий раз наступал через значительный промежуток времени, достаточный, чтобы волнения улеглись, а император вернулся к доброму расположению духа.

Тао Юэ, начальник следственного отдела, стоящий лишь на две ступени ниже министра правопорядка, как и любой другой следователь, обязан был замечать все махинации всех представителей двора. Другое дело, раскрывать их или нет. Если дело касалось вышестоящих лиц, расследование становилось затруднительным из-за постоянно возникающих препятствий. И только серьёзное преступление было способно низложить одного из министров. Министр финансов стремительно захватывал власть за спиной прежнего императора и сохранил все полномочия при нынешнем, оставаясь при нём милым и учтивым. Весь двор осознавал, что если император ещё и женится на его дочери, министр Ван получит ещё больше власти. Он уже не стеснялся брать взятки от кого бы то ни было. Если его пытались подловить, он живо находил виновного, которого по его же приказу сразу казнили. Министр Ван становился слишком жадным. Молчаливое терпение продолжалось до тех пор, пока Тао Юэ однажды случайно не обнаружил цепочку, по которой министр принимал взятки, осведомлённую в его нечистых махинациях. Сразу же обвинить его перед Сыном Неба не представлялось никакой возможности из-за недостатка весомых доказательств. Министр Ван мгновенно уничтожил бы половину своих людей, которые невзначай могли выдать его, сломавшись под пытками. Поэтому стоило проследить всю цепочку от начала и до конца и разрушить её прежде, чем министр Ван успеет это заметить. Тогда всплывут просто горы доказательств его вины. Хотя в канцелярии министра царил порядок, всё больше людей были недовольны его жадностью и своевластием. Другие министры пытались призывать императора к расследованию, но Сын Неба тут же требовал доказательств — того, что обязан был найти следственный отдел.

Тао Юэ проследил через подставных лиц цепочку до самых крайних провинций и отправился туда, дабы лично разоблачить всех участников заговора. То был заговор не против императора и государства, но против морали и чести звания министра, против народа, с которого в личную казну министра Вана поступали отчисления, минуя официальные бумаги и казну императорскую. Министр настолько осмелел, что начинал действовать открыто. Бездействие императора порождало слухи. Его холодность была замечена придворными. Нынешний Сын Неба являлся последним представителем императорской семьи, трагично и медленно погибающей на протяжении всего правления предыдущего Сына Неба. Началось всё с того, что император любил всякие забавы и разгульную жизнь. Именно тогда министр Ван получил свою почти неограниченную власть, укрепляя её за счёт благосклонности императора и потакания всем его прихотям. Императрица скончалась первыми родами, оставив после себя старшую принцессу. Благородная супруга, которую император любил больше остальных жён, родила первого принца, с детства болезненного, и ещё одну принцессу. От всех семи наложниц родилось лишь трое мальчиков и ещё одна девочка, после чего своевольный Сын Неба подхватил неизлечимую болезнь и скончался у себя в постели. Старшему сыну императора, которому исполнилось на тот момент лишь пять лет, назначили регента, который был не в состоянии справиться с властью финансового министра. Дворец находился под постоянным давлением, условия стали жёстче. Детям не позволялось лишний раз покидать уютных помещений из страха потерять хоть одного из них. Практически лишённый солнца, уставший от постоянного обучения и опеки первый принц совсем исхудал, ослаб и умер спустя год. Всполошившийся двор спешно ринулся защищать второго принца, позабыв о его младших братьях и сёстрах. Во время эпидемии болезни лёгких умерли две дочери и четвёртый принц. Оставшихся детей холили и лелеяли, боясь потерять ещё хоть одного представителя чистой крови Сына Неба. Все трое детей выросли. Третий принц был отправлен на обучение военному мастерству, ибо возжелал стать генералом будущего императора. Вторая сестра, единственная оставшаяся в живых принцесса, осталась при наследнике престола. Всеми обожаемый из-за страха потерять и его тоже, он рос эгоистичным и таким же своевольным, как его батюшка. Он ужасно обходился с регентом, считая, что тот пытается отобрать у него власть. Наталкиваясь на постоянные запреты, характер наследного принца ещё больше портился. Он бунтовал. Только сестра могла обуздать его бойкий нрав. А потом произошло несчастье с третьим принцем. Он погиб от трагической случайности на тренировке с оружием. Он подавал большие надежды. И поговаривали даже, что престол может перейти к нему, если второй принц не образумится. Совсем скоро, отлучившаяся в эту военную часть принцесса, дабы провести объективное расследование, скончалась от лихорадки, и опекаемый пуще прежнего единственный оставшийся в живых ребёнок императора со всей проявленной непокорностью незамедлительно выехал вслед за ней, чтобы отдать последнюю дань несчастной сестре. Говорили, что ещё тело принцессы не остыло, а он вскочил на коня и поскакал, опережая охрану. Вернулся он нескоро, лично занявшись инспекцией войска, в котором погиб его младший брат, а потом угасла и сестра. Перед двором он предстал угрюмым и тут же обвинил всё своё окружение, которое допустило столько преступных небрежностей. Он не избавился от своего взбалмошного характера, но стал ещё более невыносим. Он сам поменял всю прислугу в главном дворце и наотрез отказался от опеки, продолжая утверждать, что именно из-за неё все его братья и сёстры погибли. Регент немедленно был низложен, сохраняя прежнее жалование. Министры получили приказ не лезть в личную жизнь императора. А министр финансов ещё и отдельный выговор из-за настойчивости, с какой он желал свести свою старшую дочь с Сыном Неба. Траур продолжался целый год. Во время него двор, уставший и обессилевший от горя, ещё раз претерпел ряд трагедий, уже не касающихся императорской семьи.

И в тот период, когда Сын Неба легкомысленно отмахнулся от предложения как можно скорее жениться и завести наследника, министр финансов Ван допустил оплошность, которую так ждал начальник одела расследований Тао Юэ. Он получил несколько подтверждений своим догадкам и с объяснениями немедленно пошёл к министру, под началом которого служил, получил приказ проверить лично и немедленно возвращаться в столицу с докладом. Сердитые на министра финансов, другие министры были бы только рады поставить его на место или даже совсем избавиться от него. Тем более, на место министра Вана уже было несколько перспективных претендентов. Вместе с командой, собранной министром Ваном, отдел быстро вернулся бы в стабильное русло.

Такую замечательную возможность министр правопорядка упускать не хотел, не смея поверить в своё счастье. Тао Юэ отправился в одну из отдалённых провинций и вычислил начало цепочки, но был замечен. Дабы не испортить всё дело, он притворился обычным вором. А с ворами у любого министра разговор строг и суров. Вора могли обезглавить без суда и следствия. Юэ не желал остаться без головы, поэтому, запершись в гостиничной комнате, опасаясь, что вот-вот выбьют дверь, готовясь выпрыгнуть в окно, он поспешно переоделся в женщину и, смеясь, кокетливо помахав ручкой в пустую комнату, покинул гостиницу. Он вёл себя как настоящая разгульная женщина, чтобы враг поверил в представление хотя бы на первое время, достаточное для того, чтобы Юэ успел скрыться. Он заметил, как несколько вооружённых человек тут же поднялись в ту самую комнату, и вздохнул с облегчением, когда очутился на улице. Не обнаружив своей цели в гостинице, Юэ выследили и с требованием сказать, куда делся старший следователь императорского двора, гнались за ним до той самой ночи, когда он получил внезапную заступницу, госпожу Чэнь. Вероятно, она сильно перепугалась, потому что размахивала мечом как ненормальная. Юэ даже залюбовался в какой-то миг, но был вынужден поспешно запрягать лошадей. Благо, в погоню послали не профессионалов, а вполне посредственных представителей среднего класса. В маленькой провинции нелегко найти умелых солдат.

Как бы то ни было, госпожа Чэнь спасла его жизнь, сама того не осознавая. Для барышни из благородной семьи честь важнее, поэтому у Юэ не возникло сомнений, на что именно нужно надавить. Испуганная дочь ремесленника, не желающая становиться проституткой, сама собой вызывала сочувствие.

Юэ волновался, что не сможет тихо раздобыть коня и будет вызывать кучу вопросов на заставах, но ему очень повезло обрести спутницу, не вызывающую подозрений. Было слишком неловко путешествовать с женщиной. Если об этом узнают, пожалуй, окружение решит, что он посягал на её честь, и заставят жениться. Юэ ничего против госпожи Чэнь не имел и был бы только рад приобрести столь благородную супругу. Тем более, за время путешествия она действительно ему приглянулась.

Юэ был растерян, когда мужчина ворвался в женские купальни. Тайцзэ выглядела жалко, вся съёжилась, считала себя обесчещенной из-за того, что мужчина видел её голой. Юэ и сам бы убил негодяя на месте, если бы встретил его лицом к лицу. Помимо того, что Юэ было необходимо как можно быстрее донести полученные сведения, он возгорелся немедленной местью за свою спутницу. Он разрывался на две части, стремясь ринуться на улицы города в поисках мерзавца. Вторая его часть стремилась к Тайцзэ. Он купил всяких вкусных вещей на деньги, которые у него остались. Увы, кошелёк стремительно пустел. Госпожа Чэнь, сама того не ведая, помогала ему всеми способами. Юэ остановился перед её комнатой и постучал, тихонько, почти робко. Тайцзэ была единственной женщиной, которая показала себя во всей красе, потому что считала его тоже женщиной. Юэ часто упускал основное, ибо не имел возможности понаблюдать, как женщины ладят без мужчин, между собой. Обучаясь у Тайцзэ женственности, он продвинулся далеко вперёд. Тайцзэ подпускала его гораздо ближе, чем подпустила бы мужчину, не являющегося её мужем. Обнимать её было приятно. Откровенничать казалось чуть ли не интимно. А близко-близко смотреть на неё — вовсе лишало разума. Раз Юэ чуть было не поддался и на запечатлел поцелуй на её губах. Вот это было бы очень сложно объяснить. Вряд ли девушки целуются друг с другом.

Тайцзэ открыла сразу. Она не замкнулась в себе и не ревела. Она выбрала иной способ успокоиться — приводила себя в порядок. Когда Юэ увидел её в купальнях, на ней не только лица не было, но и некоторых элементов одежды, которые она сгребла в охапку и прижала к своей груди, боясь показать другим. Юэ не смел настаивать.

Он поднял перед собой корзинку со всякими сладостями и произнёс:

— Позволено ли мне будет утешить госпожу?

Тайцзэ окинула его взглядом с ног до головы. Долго же теперь она будет опасаться подвоха. На миг показалось, что она заподозрила мужчину в нём. Причём того самого мужчину, который голым бегал по женской купальне.

— Позвольте мне зайти, госпожа, — Юэ не пытался проникнуть в комнату силой. Наглая простолюдинка не входила в сегодняшнее меню.

— Заходи, Юэ, — Тайцзэ улыбнулась.

— Как вы, госпожа? — Юэ отказался немедленно всучать ей в руки корзину со сладостями, на которые она даже не посмотрела.

— Хорошо, — Тайцзэ взяла её за руки и втянула внутрь комнаты, после чего закрыла дверь. — Давай продадим часть козлятины. Мы не сможем всю её закоптить, — Тайцзэ опомнилась гораздо быстрее, чем Юэ рассчитывал. Лучше не упоминать о безобразном происшествии в купальнях.

— Я всё сделаю, госпожа, но вам надо отдохнуть, — Юэ сам взял её за руку, во второй всё ещё держа корзинку. — Ни о чём не беспокойтесь.

— Ещё надо показать копыто звериному лекарю…

— И коня я лекарю тоже покажу, — заверил Юэ. — Завтра с утра. Сейчас слишком поздно. И я хочу побыть с вами подольше.

— Зачем?

— Незнакомое место, госпожа… — если он напомнит о происшествии, только расстроит. — Мне тут неспокойно. Слишком много людей. Я простая девушка из деревни, где все друг друга знают.

Тайцзэ снова поверила. Она забралась на кровать с ногами. Юэ подумал, что она обнимет колени. Этому жесту он научился у неё и счёл его милым. Повтори его мужчина, над ним бы посмеялись, но девушка, робко обнимающая сама себя, вызывала желание защитить её. Она села совершенно обычно, как села бы перед гостями, подогнув колени под себя и чинно сложив руки на них. Юэ подсел к ней и обнял за плечи, подставил корзину ей практически под нос и повернул голову, чуть не касаясь её пахших свежестью волос. Как же соблазнительно. Он уже любил эту девушку. Или чувствовал что-то подобное, к чему некоторые люди идут годами семейной жизни. В Поднебесной положено отдавать дочерей в хорошие руки, а не дожидаться, пока она сама нагуляет себе жениха. Такую девушку считали бы испорченной и заклеймили позором всю её семью. Хорошо, что Тайцзэ не знает, кто он на самом деле.

Тайцзэ сунула руку в корзинку, заинтересованно перебрала её содержимое и наконец подняла глаза. Свои прекрасные большие глаза, аккуратно подведённые тушью.

— Я хотела бы супа из фасоли, — произнесла она.

— Я мигом принесу его вам, госпожа…

— Постой, — Тайцзэ схватила его за руку и вернула обратно на кровать. — Ты же мне не служанка. Почему ты должна выполнять все мои желания?

— Мне приятно выполнять их, — честно сознался Юэ. — Поэтому позвольте мне сходить на кухню и принести вам супа.

— Нет, подожди, — снова остановила она. — Побудь со мной. Я… — она замешкалась, а потом как будто только что вспомнила о происшествии, о котором Юэ не хотел говорить. — Я сегодня так испугалась!

— Вам не нужно больше бояться, госпожа, — Юэ поглаживал её по спине, по плечам. Для девушки у неё были довольно сильные плечи. И она была очень рассеянной, так как не замечала некоторых деталей, присущих только мужчинам. Она воспринимала всего Юэ как должное. Наверное, она бы не поверила, что он мужчина, если бы он признался, подумала бы, что это шутка. Юэ хотел признаться несколько раз, но вспоминал все моменты близости и понимал, что не сделает этого. Лучше потом, когда он донесёт сведения до императорского дворца, затем отыщет её и попросит её руки.

— С тобой я ничего не боюсь, — Тайцзэ снова улыбалась. Потом она выудила из общей массы вкусняшек какую-то пастилку розового цвета, мягкую на вид. Юэ заинтересовался. Он видел, что местные барышни любят эту сладость, поэтому купил тоже, но никогда не пробовал ничего подобного.

Тайцзэ откусила и тут же сморщилась.

— Что, невкусно? — спохватился Юэ.

— Сладко, — чуть не хрипя от переизбытка неожиданных эмоций, созналась Тайцзэ. — Попробуй, — она протянула ту самую постилку Юэ.

Юэ откусил. Сладость действительно была сильнее, чем он мог стерпеть, но принять то, что предлагала Тайцзэ, являлось для него наслаждением. Особенно тайком. Никто не обвинит его в том, что он таким образом флиртует с девушкой.

— Сладко ведь? — Тайцзэ с интересом заглядывала ему в рот. Юэ готов был смутиться, но продолжал смотреть на неё.

— Очень сладко.

— Хочешь ещё?

— Слишком, — с чувством помахал головой Юэ, — чересчур сладко.

— Тогда возьми то, что тебе по душе, — Тайцзэ протянула корзинку ему. Юэ взял её и откопал сладость, которую знал, и которая была самой походящей для него.

— Можно я расчешу вам волосы? — спросил Юэ.

— Они расчёсаны, — Тайцзэ схватилась за голову, ощупывая весь навёрнутый ком с кучей заколок. Не слишком умело. Да и вряд ли девушка способна самостоятельно справиться с такой сложной причёской.

— Некрасиво? — Тайцзэ огорчилась.

— Нет, очень красиво, для меня вы самая красивая. Но другим ваша причёска может показаться вызывающей.

Тайцзэ кивнула и пересела на низенький стульчик. В комнате не было даже зеркала. Город богатый, а гостиницы бедные, хотя Юэ старался найти подходящую для нужд благородной госпожи.

Её волосы струились. Сразу видно, как тщательно за ними ухаживали. Юэ получал сплошное удовольствие и ласкал эти волосы, как шёрстку домашнего питомца. Он водил и водил по длинным прядям Тайцзэ расчёской, желая продлить этот миг. И внезапно услышал свой голос:

— Госпожа Чэнь, вы не хотели бы познакомиться с моим братом?

Он остановился, сжал волосы Тайцзэ в кулаке, переставая расчёсывать их. Даже если она сейчас улыбнётся и изъявит такое желание, как объяснить ей, почему у неё с братом одинаковые имена?

Но госпожа её положения не может посмотреть на простолюдина.

— Простите, госпожа, я была невежлива, — Юэ тут же признал свою ошибку. — Мне просто приятно находится рядом с госпожой.

— Юэ, — Тайцзэ обернулась, выглядела серьёзной. И её ничуть не заботило, что волосы натянуты, даже кожу, наверное, дёргало, — не думаю, что мои родители… — она сделала внушительную паузу, словно собиралась с силами.

— Я понимаю, — заверил Юэ. — Невежливо было с моей стороны.

— Я думала, у тебя нет брата, — отметила совершенно другое Тайцзэ.

Юэ всё ещё удерживал её волосы.

— Ты не рассказывала мне о своей семье. Только о ремесленнике-отце упоминала.

— Простите, госпожа. Моя семья…

— Не нужно, — Тайцзэ взяла Юэ за руки. Он выронил расчёску о неожиданности, а она поднялась и встала напротив, улыбаясь. — Я понимаю: тебе есть что скрывать. Я не хочу, чтобы ради меня ты раскрывала секреты, которых, возможно, стыдишься.

— Госпожа, вы… — Юэ замолчал. Тайцзэ выглядела как Небожитель со всем своим благородством.

— Просто не нужно, — повторила Тайцзэ. — Расчеши мне, пожалуйста, волосы.

Юэ очнулся, прокашлялся, оглядывая всю комнату, словно здесь затаилось спасение для него. В это время Тайцзэ вернулась на стул и расправила платье. Он снова взялся за расчёску, осознавая, насколько глубоко увяз в своих не к месту вспыхнувших чувствах. Тайцзэ была просто необыкновенной.

Сидеть без дела в полном одиночестве Юэ не хотел по двум причинам. Во-первых, он снова начнёт думать о своей очаровательной спутнице. Во-вторых, не стоило терять время попусту. У министра финансов свои люди в каждой провинции. А уж в таком огромном городе как этот их должно быть достаточно много, чтобы после поисков наткнуться на след.

Юэ покинул гостиницу и двинулся в самое обычное, самое популярное у местных заведение, где можно перекусить. Он не хотел есть, но во рту стояло приторное послевкусие после сладости, предложенной Тайцзэ. Надо было хотя бы запить её. Выбирая заведение, Юэ прикидывал вероятности. Будет просто великолепно, если он наткнётся как раз на то, которое изберут для себя причастные к делу министра люди.

Он сидел за маленьким столиком перед тарелкой жидкого супа, пахшего приправами, но на самом деле представляющего собой что-то разваренное и мутное. На вкус суп оказался не так плох, хотя Юэ привык к блюдам чуть более изысканным. Он был уверен, что даже ремесленники дома варят пищу получше этой. Он огляделся по сторонам. Кажется, никто не возмущался местной стряпнёй.

За соседним столиком сидели трое. Один из них нервничал, постоянно оглядывался, чем только привлекал внимание. Юэ делал вид, что ему абсолютно наплевать на других людей. Простолюдинка зашла поесть — что в этом такого? Тем более, заведение предназначено для всех слоёв населения. Интерес тут скорее вызвал бы человек в дорогой одежде.

— …он велел передать письмо, — услышал Юэ.

Шорох оповестил, что письмо было передано адресату и тут же развёрнуто. Потом случилось настоящее чудо, на которое Юэ мог только надеяться.

— Что? — один из троицы. Получатель письма подскочил, выдвигая ногами стул, на котором сидел. — Это, по вашему, справедливо?! Взваливать всё на меня!

— А ну тихо! — призвал его к спокойствию один из спутников. — Успокойся, — он протянул руку, схватился за рукав смутьяна и усадил его обратно.

Юэ нюхом почуял след, хотя провёл в этом скромном заведении не так много времени.

— Почему я? — на сей раз вопрос прозвучал куда тише. Юэ не расслышал бы, если бы всё ещё продолжал следить за всем помещением. Но он сосредоточился только на этом столике.

— Мы не можем. Мы обязаны вернуться в столицу как можно скорее. Господин Ван ждёт вестей со дня на день. Вряд ли новости покажутся ему приятными, так что ты уж постарайся. Замети следы.

Настоящий след! Как бы заглянуть в это письмо. Юэ искал любые возможности и не находил.

Министр заподозрил всех своих людей. Но при желании он не может убить их всех. Он так же старательно искал слабое звено, как и Юэ. У него было преимущество. Он не собирался никого убивать, тогда как люди министра дрожали от страха перед карой своего господина. Естественно, они затихнут и постараются спрятаться и от его глаз тоже. Более того, могут заговорить, если закон предложит им ссылку вместо казни.

Юэ не собирался сдаваться. Он будет ждать до последнего мгновенья. Если к тому времени не найдёт возможности хотя бы заглянуть в письмо, вырвет его силой и сбежит. Снова поменять образ уже не казалось чем-то особенным. Поначалу ему было стыдно из-за женских одеяний. Ему казалось, в него тыкают пальцами и смеются в спину. Но женщина привлекала куда меньше внимания, чем мужчина того же положения.

Возможность появилась сама. Пока троица обсуждала дела при дворе — непростительно сплетничать и терять время, когда на руках важное задание — от одного из столиков отделился мужчина с пробивающейся сединой. Он шагал по узкому проходу и едва не падал от витающего в его голове хмеля. И он приближался. Юэ стремительно думал, как можно его использовать. Он чувствовал, что это и есть возможность, но как подтолкнуть ситуацию?

Решение само пришло, когда пьянчужка качнулся в сторону сидящей за соседним столиком тройки. Юэ выставил вперёд ногу, о которую незнакомец благополучно споткнулся. Он едва уши не зажал — с таким грохотом рухнул стол, на который он упал. Таким громким голосом заорал один из заговорщиков, пытаясь выбраться из-под увесистого тела. Пьянице самому было не в радость. Он пытался подняться, да куда там с таким количеством вина в желудке.

Письмо свернулось в трубочку и покатилось по полу как раз в сторону Юэ, который, не теряя времени даром, подхватил его и развернул. С первых строк стало ясно, что писал сам министр Ван. Чтобы убедиться в этом, Юэ поспешно развернул лист до конца и увидел его печать. Обычно печатью и личной подписью министра отмечались официальные бумаги. Юэ усмехнулся. Если министр начал совершать такие ошибки, он и правда запаниковал. Значит, у него всё же была слабость, которую он стремился прикрыть всеми силами.

Почти с самого начала фигурировало несколько имён, два из которых Юэ узнал. Читая, он уже разрабатывал план для следующего шага. Но как бы быстро он ни читал, невозможно осилить весь этот сплошной текст быстрее, чем тройка заговорщиков от души надаёт пьянчуге тумаков и всполошится из-за потерянного письма.

Юэ заметили.

Он шкурой ощутил, что заметили. Он поднял взгляд от письма и увидел взгляды трёх незнакомцев, которые только что обсуждали дела двора и министров в частности. Они не просто смотрели, они буравили его. Юэ отпустил нижний конец листа, позволяя ему завернуться, и широко улыбнулся:

— Господа, ваше письмо чуть не закатилось под ногу тому человеку… — скромный жест в сторону сыплющего проклятьями пьянчуги. Он даже не осознавал, за что его побили. Наверняка не понял, почему вообще упал. Вокруг них уже начали собираться работники заведения, сокрушаясь из-за побитой посуды и сломанного стола. Юэ было не до них. Свою бы шкуру спасти.

— Чего хватаешь, тварь! — рассердился один из тройки. Юэ понимал, что тут женщине никак не справиться, надо показывать свою настоящую силу, а он съёжился и выставил перед собой руки. Для убедительности, он взвизгнул, надеясь, что получилось визгливо, а не грубо, и затараторил оправдания:

— Простите недостойную! Я не знала. Я всего лишь хотела помочь вам спасти письмо.

— Эй ты!!! — заорал пьянчуга, наконец вставший во весь рост, сделавший шаг навстречу и ткнувший пальцем в одного их обидчиков. Юэ демонстративно выронил письмо и отступил.

— Стой, кому говорят!

Юэ знал, что надо бежать со всех ног. Он задрал перед платья и дал дёру. Навстречу ему выскочил хозяин заведения, готовый ловить его в тесные объятия и тоже кричащий:

— Стойте! Барышня, вы не заплатили!

Не заплатил… Ну что за досадное упущение! Он на ходу сунулся в кошель и вытащил сумму наугад. Пришлось приостановиться, что и могло сыграть решающую роль в его предстоящей смерти. Он только надеялся, что пьянчуга на некоторое время займёт всю троицу.

Чужая рука легла ему на плечо.

— Разве ты не слышала, что тебе говорят?!

Юэ снова взвизгнул, ловко пихнул незнакомца локтем, метя пониже пояса, для чего пришлось практически пополам согнуться. Устроив в дверях настоящую заварушку с морем проклятий и грозных обещаний, он помчался со всех ног. Он не так много пробежал, но дыхание уже сбивалось от нервного напряжения. Он то и дело оглядывался, проверяя, далеко ли преследователи. Совсем близко. Если так и дальше пойдёт, его точно догонят, а у него при себе даже ножа не было — безрассудно решил, что в большом городе, в людном месте, да ещё с таким прикрытием, ему ничего не грозит.

Навстречу выскочила лошадь, запряженная в открытую повозку, с бочкой за спиной возницы. Юэ почти очутился под её копытами и спешно отскочил. Зато один из преследователей налетел на неё, вызывая панику. Лошади пугаются очень быстро. От удара прямо в грудь она могла понести. И от страха из-за обрушившегося на неё шквала ругани и добавочных ударов. Страх лошадь, как правило, проявляет бегством. А в городе с узкими улицами и закоулками на каждом шагу — это катастрофа. Лошадь взвилась на дыбы, отгоняя от себя недоброжелателей, а потом сорвалась в галоп. Люди прыснули в разные стороны, включая преступников. Вопящий на все лады возница лупил её хлыстом почём зря. Куда уж теперь. Её только преграда остановит. Юэ прижался к стене, и всё равно край повозки полоснул по его груди. Благо, грудь не настоящая. Он схватился за попорченную одежду, бросил мимолётный взгляд на грудь и побежал в противоположном от преследователей направлении, пока они не опомнились. Лошадь скакала в сторону гостиницы, где Юэ оставил Тайцзэ. Он только надеялся, что она не всполошится и не решит выглянуть посмотреть. Благородные девушки ведь и не должны вмешиваться. Юэ очень на это рассчитывал, но успев достаточно хорошо узнать свою спутницу, он не мог быть уверен до конца. Ему нужно было как можно скорее обогнуть квартал с другой стороны и хотя бы по задним дворам вернуться в гостиницу, пока шум с улицы не привлёк внимание Тайцзэ.

Громкий удар остановил не только Юэ. Повозка таки не вписалась в узкий поворот. Бочка разлетелась на доски, вместе с обломками тележки хлынула вода, а человеческие крики только усилились. Ржание превратилось почти в визг. Теперь коня могло остановить только чудо или долгая скачка во весь опор, пока он сам не устанет. В городе, между этими высокими домами, паника только усилится. Лошадь визжала до тех пор, пока не вырвалась, утаскивая за собой оглобли. Наверняка потеряет их где-нибудь по пути. И наверняка она не доживёт до завтрашнего утра. Скоро всполошится стража и просто заколет взбесившееся животное.

О незавидной конской судьбе Юэ уже не думал. Он метнулся через ближайшую подворотню, дабы срезать путь. Но не тут-то было. Женские платья ужасно мешали. Предчувствуя свою смерть, если промедлит ещё хоть чуть-чуть, он всё равно стремился поскорее вернуться в гостиницу и воссоединиться с Тайцзэ. От одной мысли о том, что он мог втянуть её во всё это, мурашки пробежали по спине.

Взобраться на стену тоже не удалось. Он метнулся обратно из тупика. Он не был уверен, что взобрался бы на такую высоту в привычном облачении, даже если снять длинный ханьфу, который только помешал бы в его задумке. Но выбора у него не оставалось.

Он почти достиг конца подворотни, с мыслями, что не стоит рисковать и лучше оббежать квартал по основной улице, как навстречу ступили двое из преследователей. Третий исчез, как раз тот, которому предназначалось письмо. Знать бы, куда он торопился.

Юэ отступил. Последний шанс сыграть испуганную девчонку пошёл прахом, когда он пропустил нужный момент и позволил схватить себя за запястье. Было больно. Преступник сжимал от души. Юэ пытался звать на помощь, рассчитывая на городскую стражу, но заступников, как всегда, не было поблизости. Он слишком поспешил с необдуманным решением. Он же прекрасно знал, что в незнакомом городе не стоило убегать по узким улицам. Девять шансов из десяти, что впереди ждёт тупик.

Юэ вскинул свободную руку, чтобы отразить удар, и всё равно словил его, ибо второй негодяй вцепился в неё и отвёл в сторону.

Потом Юэ выпрямился. Он понял, что хотят сделать эти двое. Он даже не испугался разоблачения, потому что наверняка прикончит обоих, если удастся отобрать их оружие. А отобрать точно удастся, когда они сосредоточатся на раздевании мнимой жертвы. Юэ только глаза расширил, удивляясь повороту событий.

И внезапно услышал громкий крик от начала подворотни:

— Стража! Девушку убивают!

Это был голос Тайцзэ.

— Тайцзэ! — не выдержал Юэ, рванулся, что было напрасно. Из-за мгновенно охватившего его страха за неё он полностью утратил контроль над ситуацией.

Не поможет. Стража ещё слишком далеко, даже не слышно лязга их доспехов. Видимо, напрасно он надеялся, что Тайцзэ послушно будет ждать в комнате и бояться каждого постороннего звука.

Юэ не слушал, что говорили схватившие его незнакомцы, он сопротивлялся, готовый открыть свои навыки умелого бойца. Тайцзэ снова спасла его. Юэ уже видел, как она умеет обращаться с мечом, поэтому не слишком удивился, когда, с громким криком: Аа-а-а! — она бросилась с общую свару и с размаху ударила чем-то тяжёлым по голове одного. Потом приложила второго. Да так точно получилось, что Юэ освободился прежде, чем осознал это.

Затем наступил перелом. Тайцзэ тоже получила своё. Юэ снова не успел. Он только оттолкнулся ногой от мощёной площадки, чтобы предотвратить удар наотмашь по нежной девичьей щеке. С её именем на устах Юэ видел, как здоровенная ручища матёрого мужика касается её белого лица. Тайцзэ тоже нельзя было назвать миниатюрной, но она в сотню раз нежнее этого здоровяка. Она отшатнулась, почти удержалась на ногах, но наступила на подол платья и упала. Послышался треск разрываемой ткани и наконец-то далёкий лязг металлических доспехов.

— Тайцзэ! — Юэ таки добрался до неё, подхватил и нежно пригладил покрасневшую щёку. — Тайцзэ, очень больно?

— Если перестанешь надавливать, будет немного легче, — сквозь зубы процедила она.

— Зачем вы это сделали? — Юэ не заметил, как начал называть её по имени — слишком разволновался.

— Они же хотели изнасиловать тебя.

— Они бы не смогли. Не смогли, — Юэ обнимал её и хотел расцеловать её нежную кожу, но как-то держал себя в руках. И вокруг стремительно менялись события.

— Уйдём… — взмолилась Тайцзэ.

— Да, Тайцзэ, как скажете.

Юэ почти подхватил её под руки. Тайцзэ сама справилась, опёрлась на обе ноги и только помахала головой, тщетно пытаясь избавиться от боли в щеке. Преступно портить такой милой девушке лицо. Юэ хотел избить негодяев до полусмерти, а потом вызвать на допрос по делу министра финансов. И спрятать их обоих подальше от глаз министра. Но у него были связаны руки. Он повёл Тайцзэ прочь, в противоположном от приближающегося лязга направлении, туда, куда убежала лошадь. Над улицами раздавались крики, поднималась суета. Взбесившееся животное всегда привлекало много лишнего внимания. Тайцзэ только щёку рукой прикрыла, дабы было легче слиться с толпой. Она дрожала. Казалось, происшествие на улице её напугало больше, чем в купальнях. Юэ трижды проклял этот безумный город.

Щека Тайцзэ распухла. Когда они наконец добрались до комнаты. С улицы ещё доносились голоса, а Юэ было всё равно. Он запомнил имена из письма. По сути, новым для него являлось только одно. Ничего не стоило проверить этого человека и добавить к списку прегрешений министра Вана.

Юэ заботливо усадил Тайцзэ на низенький стул, а она накинулась на него, буквально искря резкими нотками:

— Ты с ума сошла?! Зачем надо было выходить в такую пору из дома?

— Госпожа Чэнь, я просто хотела…

— И какое право ты имеешь упрекать меня за неосмотрительность, когда сама творишь, чего в голову взбредёт. Хорошо, я услышала шум на улице. Хорошо, заволновалась. Хорошо, предчувствие…

Она замолчала, только дышала чаще от охватившего её гнева. Юэ был счастлив от того, что она вообще проявляет заботу о нём. Девушка, которая не стала бы кричать на мужчину, сейчас показывала всю себя. Всю яркость и очарование. Она раскрывала перед незнакомкой все свои секреты.

Юэ подался к ней и обнял, соединяя обе руки на её груди, а носом уткнувшись ей в затылок:

— Простите, пожалуйста, госпожа. Я сглупила. Я очень испугалась и подумала, что они меня… — ещё тише, — они меня заставят сделать это…

Тайцзэ шумно вздохнула и смягчилась:

— Прости, что начала ругать. Тебе и так досталось. Только не уходи больше никуда без меня.

— Хорошо, госпожа, как скажете.

Юэ и так не собирался от неё уходить. Он продолжал обнимать её и вдыхать этот отчётливый запах тревоги. Знакомый запах, как будто он находится рядом со старым другом. Это даже не запах, а ощущение. Тайцзэ не побоялась выйти на улицу всего лишь из-за предчувствия.

— Если позволите, я никогда вас больше не оставлю, — почти поклялся Юэ. Как он хотел именно сейчас раскрыться перед ней, чтобы она увидела в нём мужчину и опору. Она бы обязательно простила и поняла.

— Щека… — произнесла Тайцзэ, пробуждая Юэ от сна.

— Сильно попало? — Юэ тут же выпустил её и всмотрелся в её припухшую щёку. Досталось и губе. Капелька крови набухла в её уголке. Юэ не думал, он просто протянул руку и снял её себе на палец.

— Ещё и изнутри… — Тайцзэ наконец смутилась.

— Поранилась о зубы? — уточнил Юэ. Он знал, как болят такие раны. Вроде, маленькие и совершенно неопасные, а мешали посильнее некоторых колотых. — Можно посмотреть?

Если бы она только разрешила, Юэ, наверное, потрогал её ранку языком. Тогда это был бы скандал. Девушка милуется с девушкой — неслыханно.

Тайцзэ не позволила, уклонилась от его руки, сама взялась за косметику, но не знала, за что вообще хвататься. Юэ впервые пожалел, что является мужчиной, иначе он точно знал бы, чем помочь.

— Чем можно это замазать? — спросила наивная Тайцзэ.

— Пудрой, госпожа. — Юэ едва не удержался от вопросительной интонации.

— Пудра не поможет, — вздохнула Тайцзэ, — слишком тонкий слой. Мне бы сюда мою служанку…

Юэ не стал спрашивать, где вообще сейчас упомянутая служанка. Он изо всех сил старался оказать помощь, поэтому встал и сообщил о своих намерениях:

— Я принесу тёплой воды и спрошу какую-нибудь настойку у местного лекаря. Вы подождите здесь. Со мной ничего не случится.

Юэ на самом деле хотел пойти на поиски целителя, оставляя своё расследование на потом. Тайцзэ снова парировала:

— У нас ещё осталась мазь.

— Эту мазь мы намазывали на конское копыто. Наверняка в неё попала грязь и шерсть. Я принесу вам…

— Если коню так скоро и хорошо помогло, зачем пробовать что-то ещё? Увижу шерстинку — выброшу — и все дела.

— Я не согласна!

Нельзя позволять никакой грязи касаться этой нежной кожи.

— Госпожа здесь я! — надавила Тайцзэ. Юэ ощутил на себе её хватку и всё же не сдавался:

— Это займёт совсем немного времени. Просто подождите. Пока вы умоетесь, я уже сбегаю к лекарю.

Тайцзэ бессильно выдохнула, устав спорить. Юэ ухватился за свою маленькую победу.

— Учти, если твоё средство не поможет, я не буду тебя спрашивать, — пригрозила Тайцзэ и вскинула руку к растрепавшейся причёске. Несколько прядок упали по бокам из-за потерявшейся в пылу драк шпильки.

— Шпилька! — воскликнула Тайцзэ, подхватываясь с места и шаря взглядом по полу.

— Я достану вам новую… — Юэ оборвал речь на полуслове. Это была не просто шпилька. В прошлый раз, когда Тайцзэ выронила её, она тоже испугалась. Юэ упал на колени и принялся ползать вокруг столика, где вряд ли можно было её найти. Скорее всего, она осталась там, в подворотне. Но он не позволит Тайцзэ бежать за ней. Более того, шпильку давно могла подобрать стража и счесть уликой.

— Нет… нет… — как одержимая повторяла Тайцзэ и качала головой, отрицая даже мысль о потере. — Я не могу потерять её. Это шпилька моей сестры…

Она остановилась, осознавая то, к чему уже пришёл Юэ.

— Госпожа! — он воскликнул практически с мольбой и поймал её в объятия. — Не ходите туда! Я вас не пущу!

— Я должна вернуть её! — Тайцзэ вот-вот готова была разрыдаться, но ни единой слезинки не упало на её щёку. — Это шпилька моей сестры! Это её шпилька!

— Ну и пусть. Ваша жизнь дороже какой-то шпильки, будь она сделана хоть из самого дорогого нефрита.

— Ты не понимаешь!

— Понимаю, госпожа. Это подарок вашей сестры, и вы цените его, поэтому…

— Это её шпилька! Моей покойной сестрёнки! Как я могу оставить её там?!

Покойной…

Юэ ударило это слово по самому нутру. Он ещё крепче стиснул объятия и наконец остановил рвущуюся Тайцзэ, всё ещё не проронившую ни одной слезы. Вот почему эта шпилька так дорога ей. Как последняя память о близком человеке. Но даже если так, Юэ не услышит её мольбы. Он выйдет на улицу позже, проверит подворотню, особо не надеясь отыскать пропажу. Он знал, что стража заберёт все улики.

— Мою сестру убили, — Тайцзэ совсем успокоилась. И спокойствие её выглядело зловеще. Нельзя говорить такие вещи столь ровным тоном. — Она не могла даже сопротивляться, а её закололи, как собаку. Она лежала вся в крови. Она звала на помощь, но никто не помог ей. И меня… не было рядом, — наконец Тайцзэ судорожно, обрывчато, вдохнула и долго держала воздух в груди, только затем выпустила его обратно, горячий и пронизанный трагичностью.

Юэ погладил её по волосам, совсем растрепавшимся. Он не должен был давать обещаний, которые не выполнит, но он дал:

— Я верну вам нефритовую шпильку.

— Нет, ты права, — Тайцзэ опустила плечи, стала выглядеть совсем несчастной. — Ты права. Обычное украшение не стоит человеческой жизни.

— Но для вас она не обычное украшение…

Тайцзэ больше не говорила. Она села на низенький стул и опустила голову, перебирая в пальцах кончики длинных широких рукавов. Юэ распустил её волосы и принялся расчёсывать. За водой и лекарством сходит позже. А ещё позже, даже если это будет глубокой ночью, вернётся к подворотне проверить, правда ли шпильку забрала стража, или ещё есть надежда вернуть беззаботную улыбку на лицо Тайцзэ. Юэ очень хотел видеть её улыбку.

Он знал, что стража не уйдёт так скоро. Группа вооружённых солдат будет дежурить всю ночь, а может быть, и весь следующий день. Юэ только постоял за углом, посматривая на краешек улицы, где время от времени появлялся шагающий стражник, разворачивался и снова исчезал из вида. Потом всё по новой. Ничего не оставалось делать, как отказаться от идеи поискать шпильку, которой так дорожила Тайцзэ.

Он не вернулся в гостиницу, он прошёлся вдоль мощёной дороги, рискуя нажить неприятностей. Он только убедился, что Тайцзэ закрылась у себя в комнате, подождал немного и вышел на улицу. Юэ знал, что не заснёт сегодня ночью. Он знал это так хорошо, потому что уже переживал подобные моменты, когда мысли не давали ему покоя. Он ложился в кровать и продолжал думать. Мучительно, бесперспективно, надеясь получить разгадку. Надежды постепенно превращались в мечтания, а потом и фантазии. Нельзя тратить время на столь бесполезное занятие.

Юэ продолжал повторять в мыслях имя, которое прочитал в письме. Даже если бы перестал, он всё равно запомнил его. Его не столько тревожило само имя, которого он прежде не слышал, ему была знакома фамилия. Хотя он знал, что фамилии могут повторяться, даже если их носители не имеют ни капли кровного родства, слишком подозрительное совпадение. Семья Гу была очень тесно связана с министром финансов и неоднократно получала от него дорогие подарки. Вероятно, министр Ванг частично возвращал общую, внушительную сумму взяток, обращая их в драгоценные безделушки и тем самым покупая преданность.

Постоянно везти не могло. Юэ не нашёл и следа. Нетрудно было догадаться, что после такого происшествия преступники затаятся. Становилось холоднее, повеяло влажностью, а потом и вовсе зарядил дождь. Сапоги моментально промокли. То ли вся женская обувь такая ненадёжная, то ли он просто не понимал, что покупать, опирался на свой опыт и искал сапоги, похожие на мужские. Продавец на рынке всеми силами старался всучить ему именно те, в которых сейчас хлюпала вода. Из-за неё становилось ещё холоднее. Юэ двинулся в сторону гостиницы. Всё равно не уснёт, но хоть занятие себе нашёл — сушить одежду. Он даже не заглянул в знакомую подворотню, знал, что стражу дождь не вспугнёт. Он шёл и размышлял, какую роль во всём этом играет семья Гу и что за имя упомянуто в письме. Как только вернётся, обязательно поинтересуется всей подноготной знакомой семьи Гу, проверит всех родственников, включая недавно умерших. Благо, младенцев можно оставить в покое.

Ему это не нравилось. Судя по всему, неспокойно было этой ночью не только ему. В окнах кое-где мерцал тусклый свет. Звуки ночного столкновения и разбившейся телеги с бочкой, вытащили из постели не только Тайцзэ. Юэ резко остановился.

Тайцзэ стояла прямо напротив него, под навесом из плотной ткани, с которой вода стекала тоненькой струйкой. Она не сверкала сердитыми глазами, не кричала, не делала красноречивых жестов. Она всего лишь рассматривала пальцы на правой руке. Эти нежные пальчики, к которым так привык Юэ. Тайцзэ, вероятно, первая девушка, которую он так откровенно держал за руки. Он сразу ощущал разницу на ощупь. Кожа у неё была мягкой, лишь чуть-чуть погрубевшей на кончиках пальцев из-за путешествия, где ей приходилось работать этими нежными руками. Юэ сам старался собирать хворост, чтобы не занозить эти пальчики. Тайцзэ могла тайком вытаскивать и занозы, и залечивать порезы, которых Юэ не замечал. Она не позволяла ему ухаживать за своими ранами. Это для мужчины в порядке вещей порезаться или набить синяк, а то и шрам получить. А для девушки царапина — настоящая трагедия. Тайцзэ очень мужественно терпела их все.

Юэ сам к ней поспешил, ожидая выговора. Она же велела ему не покидать комнаты. И Юэ первым начал с нелепых оправданий, чего никогда прежде не делал:

— Простите, госпожа. Я ослушалась вас. Но меня продолжало мучить ваше расстройство из-за шпильки. И я решила пойти её поискать.

Перед ней прямо-таки хотелось оправдываться. Что угодно, лишь бы не видеть её гневного взгляда.

— Я была там, — Тайцзэ даже взгляда на него не подняла, оставалась спокойной. Юэ интуитивно почувствовал, как она сердита. Но вместо того, чтобы отругать, она отстранялась.

— Госпожа, пожалуйста, не сердитесь, — повторил Юэ. — Я уже возвращалась, как вы тут… Зачем вы вышли?

— Юэ, — Тайцзэ оставалась серьёзной. Она наконец-то перестала рассматривать пальцы и протянула обе руки к нему, ухватилась за обе его руки и дёрнула к себе. Юэ растерялся. Он видел только её сосредоточенное лицо и решительный взгляд. Он ожидал чего угодно, даже страстного поцелуя, но, разумеется, как человек дальновидный, понимал, что не стоило питать иллюзии.

— Да, госпожа? — тихонько произнёс Юэ, больше не ожидая выговора. Но чего-то точно стоило ожидать. Чего?

— Ты не ранена? — Тайцзэ удерживала его совсем рядом с собой. Она не позволяла ему ступить из-под навеса, а Юэ чувствовал, как кровь бежит резвее, как колотится сердце от такой близости.

— Я? Госпожа, но я же…

— Думаешь, я велела тебе сидеть в комнате из-за обид? Какая же ты глупышка, — она дёрнула Юэ на себя и обняла так, как Юэ обнял бы её. Его руки оказались обездвижены. Ему было крайне неловко находиться в таком положении, но он не вырывался. Было бы очень странно, если бы девушка начала паниковать из-за нежных объятий подруги. А они с Тайцзэ через много успели пройти вместе.

— Я волновалась за тебя, — Тайцзэ как будто понимала, что у него мокрые ноги и холод охватил всё тело. Но Юэ больше не было холодно. Он как будто изнутри источал жар. Он прильнул к Тайцзэ поплотнее, позволяя ей делать всё, что она захочет.

— Я не глупая, — покачал головой Юэ, — я не стала бы мелькать перед глазами стражников. Я просто посмотрела и убедилась, что к подворотне не подойти.

— Ты мокрая насквозь, — Тайцзэ пыталась обнять его целиком. Становилось вовсе невыносимо терпеть это, но оттолкнуть её он всё ещё не смел. — Долго мокнешь?

— Не очень.

— Вся холодная. И ноги, небось, промокли.

Прозорливая девушка и очень практичная.

— Если завтра ты сляжешь с простудой, как же нам продолжать путь? — Тайцзэ упрекала мягко, так, как упрекал бы её сам Юэ.

— Я выпью горячего чаю и согреюсь. У меня крепкое здоровье, госпожа. Я привыкла к холоду и сырости.

— Хочешь сказать, что ты всё это время жила в холоде и сырости? — Тайцзэ не поверила.

— Нет. Наш дом очень уютный. Но мне приходилось много работать. Никого не волнует, как вести дело, когда льёт дождь или завывает вьюга. Все требуют только окончательного результата.

— Что за жестокий мир, если не щадит даже женщин? — она наконец расцепила объятия. — Согрелась немного?

— Да, госпожа, спасибо, — Юэ во избежание неожиданностей отступил на шаг, но из-под навеса не вышел. — Я всего лишь дочь ремесленника. Это мой отец испытывает все невзгоды.

Чуть не проговорился. Даже употребил слово «дело» вместо «дела». Как опрометчиво.

— Пойдём скорее, — Тайцзэ снова ухватила его за руку и потянула в сторону гостиницы. Юэ думал, она будет прикрывать голову, а она даже не попыталась. Она остановилась лишь на мгновенье после того, как покинула навес, и улыбнулась, а потом побежала, увлекая его за собой. Юэ быстро поравнялся с ней и хотел обогнать, ибо сам должен выбирать путь и позволять барышне следовать по уже протоптанной, испытанной дорожке. Он снова не смел, ибо постоянно напоминал себе, что он не мужчина, тем более, простолюдинка. Негоже простолюдинам неучтиво показывать спину господам. За такое можно нарваться не только на упрёк, но порой и головы лишиться. Следовало уважать законы и подчиняться правилам, формировавшимся в Поднебесной веками.

Тайцзэ не остановилась, когда вбежала в гостиницу. Только перед лестницей она соизволила отпустить спутника. Юэ запыхался. Он недоумевал, но совершенно точно сбился с дыхания из-за бега. Такое случалось, когда приходилось преследовать преступника, или когда он со всех ног спешил на срочный доклад. Не везде разрешено ездить на лошади.

Тайцзэ поднялась на несколько ступенек и обернулась. Мокрая. Кто тут и мог простудиться, так это она. Юэ за ней шагнул, хотел уже в ответ укорить, как она его опередила:

— Да что ты всё время задерживаешься? Ты что, бегать не умеешь?

— Умею, госпожа. Только вы бегаете очень быстро.

И её близость вызывала чудовищные шторма в голове Юэ. Он запыхался больше от волнения, чем от бега. Но бегала она и впрямь быстро. Он не сдерживался, даже перейдя на мужской бег, широкими шагами, не стесняясь задирать подол платья, как и Тайцзэ.

— Я… — Тайцзэ смутилась. Юэ присмотрелся к ней внимательнее, ища причины. — Было слишком холодно. Я немного замёрзла, — она обхватила локти ладонями, — и вся промокла. Мне срочно нужно переодеться.

Только бы она не попросила помочь ей. Тогда Юэ точно не выдержит: мало того, что раскроет себя, так ещё и совершит непростительный поступок, посягнув на губы благородной госпожи. Но в будущем он сможет подойти к ней и извиниться за маскарад. Он без утайки расскажет о своих чувствах и объяснит, какое на самом деле занимает положение в окружении министра. Достойное положение, хоть он и не благородных кровей. В императорском дворце часто дослуживаются до высоких должностей, не имея титула и состояния. Зато титул и состояние в праве пожаловать император за заслуги. Юэ уже был отмечен, поэтому уже многие забыли, кем он когда-то был: рекомендованным к службе юношей, не знающим всех тонкостей дворца и политических интриг, которые происходят постоянно, не позволяя расслабиться. Следователем он стал далеко не сразу. А уж главным следователем — лишь через шесть лет усердной службы.

Тайцзэ не заговорила о помощи при переодевании. Зато Юэ затронул эту тему вновь, избегая случайностей:

— Я только переоденусь и волосы вытру, госпожа, и сразу приду к вам.

— Не торопись, — Тайцзэ остановила его возле комнатной двери. — Ты правда не заболеешь? Мне нельзя задерживаться.

— Почему? Вы от кого-то убегаете? — за Юэ спросила его привычка. Он привык интересоваться подробностями и тайнами других людей. Но он быстро отступился. — Простите, госпожа, у вас должны быть причины торопиться.

— У тебя тоже, разве нет? — Тайцзэ успела рассмотреть и его секреты. Юэ вскинул на неё взгляд, ожидая усмешки и заявления, будто она давно поняла, кто он такой. Но Юэ же так усердно учился у неё женским привычкам. Видимо, никакое усердие не способно обмануть женской проницательности.

— Да, госпожа, вы правы, — Юэ опустил голову. Не стоило сходиться в поединке взглядами. — Я очень хочу поскорее добраться до имперской столицы и изменить свою жизнь.

— Давай держаться вместе, пока мы не прибыли туда, — Тайцзэ удерживала её на пороге, а Юэ не торопился уходить. — Я привыкла к тебе. Если ты уйдёшь, мне будет грустно. И ты… — кажется, она чувствовала что-то схожее. Только она говорила о дружеских чувствах. — Ты очень помогаешь мне, Юэ. Ты способна делать даже мужскую работу.

— И вы, госпожа, — он хотел подбодрить её, а она погрустнела, сама взгляд в пол упёрла.

— Мне приходится, — совсем тихо созналась она.

— Не волнуйтесь, госпожа, я никому не расскажу, — Юэ сам сделал шаг вперёд, обхватил ладонью её предплечье. — Я понимаю, что девушкам из благородной семьи не следует обучаться мужскому ремеслу. Вы очень женственна и изящна.

— П-правда? — слишком неуверенно переспросила Тайцзэ.

— Чистая правда.

— Спасибо, Юэ, — наконец она улыбнулась и тут же спохватилась. — Что же я всё время тебя задерживаю? Беги скорее переодевайся.

— Да, госпожа. А потом я принесу чаю — и мы вместе его попьём.

— Да-да, только скорее, а то и так вся промёрзла, — она первая открыла дверь и, больше не оборачиваясь, исчезла за ней. Юэ ещё некоторое время любовался на дверную ручку в виде кривой веточки.

— Кому тут действительно надо позаботиться о своём здоровье, так это вам, Тайцзэ, — едва слышно, тронув кончиками пальцев закрытую дверь, обронил Юэ.