Тайцзэ понимал, что поспешил. Он так разнервничался, вопреки всем своим расчётам и ожиданиям, что по пути ко дворцу упустил одну очень важную деталь. Одну из наиважнейших деталей. Юэ сбивала его с толку, постоянно требуя откровенности. Тайцзэ даже начал подозревать её. Она не выглядела интриганкой, но от её вопросов душа холодела. Стараясь держаться от неё подальше, желая покончить со всеми помехами, он просто въехал во дворец. Ему нельзя засматриваться на женщин, потому что у него важная миссия, а Юэ уже втёрлась в его доверие и стала ближе. Тайцзэ подумывал взять её в свой дом служанкой или, скорее, компаньонкой. Только никто так не делал. Женщине полагалась компаньонка женщина. Мужчине — мужчина. Юэ сама подорвала это доверие своими вопросами.

И за этими вопросами, крайне встревоженный, Тайцзэ отложил возвращение своего настоящего образа. Он не переоделся, хотя изначально рассчитывал задержаться в городе и купить приличную мужскую одежду. Он хотел прихватить её из дома, но служанка не одобрила, сказала, что если бандиты устроят обыск в его повозке, они обязательно её найдут. Юэ тоже могла найти запрятанное. И хорошо, что Тайцзэ послушал мудрого совета, ибо подозрения насчёт связи спутницы с убийцами снова вспыхнули, как только они пересекли арку ворот имперской столицы.

Тайцзэ мучил его облик. Не надо было спешить. От Юэ можно было скрыться. Город огромен, людей много. За пару часов она ни за что бы не отыскала его. А к вечеру Тайцзэ уже попал бы во дворец, где можно не опасаться убийц. Отец рассказывал, какой проверке подвергают всех, кто желает войти внутрь. Ещё он говорил, что совершенно не знает и не понимает нынешнего императора. То он называл его слишком испорченным, то заслуживающим уважения из-за того, что пытается править сам, а не полагаться на министров. Откуда ему были известны такие подробности, Тайцзэ не интересовался, а стоило бы.

Тайцзэ мучился от того, что часть плана провалилась с ходу. Он не должен сидеть здесь, в тесной комнате внешнего дворца в женских тряпках, не имея никакой возможности объясниться, и не получить за свой маскарад наказания. У женской личности были, конечно, и свои плюсы: он успешно очаровал нескольких чиновников, с которыми удостоился чести встретиться, едва изложил подробности своей проблемы. Его хотели послать в следственный отдел, а он тут же поведал о том, что даже следователи главы уезда не смогли справиться. Чего уж говорить о следователях столицы, которые вообще ни разу не были в провинции Западная Чу. Тайцзэ волновался, когда заручился поддержкой мужчин, смотрящих на него чуть ли не с вожделением. Он волновался, когда ему выделили временную комнату. Он беспокоился о повозке и лошадях, хотя это меньшее, о чём он должен бы беспокоиться. Самым мучительным оказался именно образ женщины. Начиная с первого дня он врал придворным и соврёт императору, ибо не посмеет сознаться, потому что обязан довести дело до конца и покарать убийц и всех, кто с ними связан, прямо и косвенно. Только тогда он мог раскрыться и признать вину, и попросить пощады. Его могли не простить, особенно учитывая разговоры об императоре, которые он слышал. Судя по всему, отец не ошибался. Нрав императора был крут. Его описывали по-разному, приводя в пример его прошлую разгульную жизнь. Смерть меняет человека. Тайцзэ не нужно было это доказывать — он знал не понаслышке. Он сам изменился за одну ночь. Ему больше не хотелось веселиться, он горел только жаждой справедливой мести. Разве раньше он устоял бы перед девушкой, которая сама шла ему в руки? А Юэ была так близко, что хорошенько облапать её и остаться безнаказанным в иное время принесло бы Тайцзэ неземное удовольствие.

Юэ больше не было в его жизни и не будет. Он помог ей попасть во дворец, даже если она шпион убийц. Дворцовая стража справится с посторонними — Тайцзэ не сомневался — а он останется ни при чём и заодно выполнит дружеский долг.

Утро застало его возле окна, где Тайцзэ и просидел почти всю ночь. Он не мог уснуть. Не мог провалиться даже в дрёму на несколько минут. Вместо того, чтобы бесцельно убивать время, ворочаясь в постели, он приоделся и наложил косметику. Он не был слишком высоким, скорее средним. Сейчас его рост даже помогал ему. Он походил на рослую девушку. Его лицо — он внимательно рассматривал его в зеркало, поворачивая в разные стороны — хранило семейные черты. Чем-то, совсем каплю, он походил на старшую сестру. Всё, что досталось от отца ей, досталось и ему. Но у него были и другие черты. Папа говорил, что губы и разрез глаз у него, как у матери.

Утро ознаменовалось ещё одним немаловажным событием. Когда солнце уже совсем поднялось, из-за двери раздался громкий голос евнуха:

— Император требует просителя из провинции Западная Чу!

Тайцзэ выпрямился, как жердь. Вот и началось. Он не сразу поднялся, ноги стали ватными, в голове перемешались все мысли. Тайцзэ даже почудилось, что он потеряет равновесие, потому что едва он встанет, перед глазами всё начнёт прыгать. Невозможно оставаться спокойным в такой ожидаемый и торжественный момент.

Он встал. Вопреки его опасениям, ноги не подкашивались, а стояли вполне твёрдо, голова не кружилась, и движения остались уверенными и точными. Тайцзэ взялся обеими руками за двери и раздвинул их, представая перед евнухом во всей своей женской красе. Сегодня он постарался на славу, превзошёл сам себя. Его макияж и укладка волос ничем не отличались от того, что своей волшебной лапкой делала с ним служанка в поместье Чэнь. Он застыл напротив евнуха. Даже евнухи порой возвышались над ним в силу своего гигантского роста. Совсем чуть-чуть, даже не приходилось голову задирать. Тайцзэ ещё даже не возмужал толком. Только и делал, что искал развлечений вне поместья. Он не слишком волновался, шагая рядом. Он больше сравнивал себя с евнухом. Сейчас, когда он стал женщиной, вопрос роста и мужественности стал для него особо острым. Он смотрел по сторонам и постоянно наталкивался на мужчин, которые были даже ниже него. Переодетый в барышню, Тайцзэ начал утрачивать уверенность. Во дворце он вообще будет выглядеть крошечным и незначительным. Во дворце, как и везде вообще, больше прислушивались к мужчинам, чем к женщинам. Женское слово зачастую считали блажью даже близкие родственники. Было на памяти Тайцзэ несколько случаев, когда девушек из знакомых семей выдавали замуж за людей, которых они никогда даже не видели. Никто не воспринимал всерьёз просьбы подождать. Все родители благородных кровей считали, что делают дочерям огромное одолжение, впихивая их в такие же благородные семьи и нахваливая достоинства их сыновей. Так было недолго довести до трагедии. Но, благо, все знакомые девушки, выданные без их согласия, обрели своё кроткое счастье, в большинстве случаев просто смирившись.

Беспокойство за благополучный исход возросло троекратно, едва Тайцзэ пересёк ворота внутреннего дворца. Попал в святую святых. Никогда бы не подумал прежде, что вообще увидит императора своими глазами, хотя бы мельком, издали, а уж тем более, что сам при этом будет переодет в женщину.

Постройки не выглядели каким-то особенными, только народу стало меньше. Те же евнухи, но более смазливые на лицо, симпатичные служанки, придворные дамы в роскошных нарядах. Все они оставались при делах, ибо куда-то спешили. Вокруг дворцов раскидывались просматривающиеся насквозь сады из цветущих кустарников и ровно постриженных деревьев. Ниже ярусом — множество цветов разной высоты и оттенков. Через ручей, аккуратно отделанный красочными бордюрами, перекидывались такие же аккуратные мостики. Каждый из них являл собой образец искусства. Великолепие во всей своей красе. Либо это император так придирчив, либо так положено испокон веков.

Тайцзэ не запоминал расположения всех этих дорожек, полагался только на чувство направления. Но и этого порой было мало. Чтобы бежать, надо хорошо ориентироваться в пространстве. Из внутреннего дворца не убежишь. Если только попытаешься, скорее угодишь в могилу, чем в тюрьму. Тайцзэ подчинился правилам и не сопротивлялся. Поздно жалеть и думать, поздно строить планы, как вернуть себе свой настоящий облик. Придётся до самого конца разыгрывать партию дочери семьи Чэнь.

Возле дворца ждали несколько мужчин в таких же роскошных одеяниях, как у дам, только другого фасона. Не евнухи — единственное, что отметил Тайцзэ, прежде чем его провели мимо, к самым дверям. Стоящий перед входом евнух быстро юркнул внутрь и типичным громким голосом объявил:

— Прибыла госпожа Чэнь!

Тайцзэ больше не боялся. Он преисполнился решимости. Его цель — расправиться с убийцами, которые вполне могли приговорить и какой-нибудь другой дом. Возможно, уже приговорили, до дома Чэнь. Святой долг каждого — помочь искоренить негодяев из всей Поднебесной.

Император восседал на возвышенности, на позолоченном троне с резным рисунком за спиной. Возле него стоял евнух, видимо, прислуживающий только императору. Образ самого могущественного человека в государстве несколько обескуражил Тайцзэ. Обычный. Император ничем не отличался от других людей, кроме как одеяниями, перстнями на пальцах и своим величественным видом. Он не был исключительно красив, тем более, прекрасен, как часто преподносят в песнях и сказаниях. Он не был даже могучим. Скорее изящный, что неудивительно, раз с самого детства обучался манерам императорского двора. В каждом его движении сквозило это изящество. Именно своей обычностью он привлёк внимание Тайцзэ. Обычно-изящный. Тайцзэ не мог взгляда оторвать от этого человека. Он даже не сразу сообразил, что первым делом следует упасть на колени перед троном и пожелать императору долгих лет. Он даже не обратил внимания на стоящих по обеим сторонам от широкой ковровой дорожки людей.

Тайцзэ пришёл в себя сравнительно быстро, сразу, как только подумал о протоколе. Он опустился на колени в уважительном жесте и оставил стандартные пожелания.

— Встань, — император величественным жестом вытянул вперёд руку, призывая Тайцзэ подняться.

Тайцзэ поблагодарил и встал на ноги, наконец-то опуская руки. Всё правила соблюдены. Не зря отец велел выучить своих детей необходимые элементы этикета в императорском дворце. А в женских одеяниях это, возможно, выглядело так же изящно, как и жест императора.

— Мне доложили, что госпожа Чэнь Тайцзэ прибыла из дальней провинции с прошением, — начал император.

Тайцзэ судорожно вспоминал его имя. Каждый человек знал имя императора, но Тайцзэ беспечно забыл. И сейчас, в самый неподходящий момент пытался его вспомнить. Безответственно и даже опасно, но не настолько, чтобы его наказали за отвлечённость.

— Верно, Ваше Величество, — отважно подтвердил Тайцзэ, не показывая внутренних мучений из-за забытого имени. Он его даже не забыл, а запамятовал. Всегда был беззаботным и не держал в голове того, что его не касалось непосредственно.

— Расскажи, какой помощи ты просишь? — император оставался вежливым, ничуть не оправдывая суждений отца и слухов во дворце. Но это ничего не значило. Возможно, у него просто хорошее настроение.

Цзяо Юнтай!

Его величество зовут Цзяо Юнтай. Тайцзэ сразу успокоился, едва вспомнил имя, и сразу приступил к делу:

— Мой дед, Чэнь Туинь, верой и правдой служил вашему деду при дворе чиновником, пока не подал в отставку по состоянию здоровья. Дабы укрепить его, он покинул столицу и поселился в Западной Чу вместе с семьёй. Моя семья испокон веков почитала императора и императорскую семью и добросовестно исполняла свой гражданский долг. Некоторое время назад мой отец, Чэнь Туфэй, поймал вора и хотел передать его суду.

— Вора? — переспросил император. Даже голос его звучал завораживающе. — Откуда вам стало известно, что он вор?

— При нём обнаружились ценности, принадлежащие знакомым мне семьям. Более того, эти семьи упоминали о пропаже. Помимо ценностей у вора изъяли два мешочка серебра. Вор не смог объяснить, откуда у него ценности и деньги, пытался уводить разговор в сторону и постоянно просил пощады. Мой отец не стремился покарать его самовольно. Он отвергал все взятки. Всё, чего он желал — передать его суду на законных основаниях, — Тайцзэ сделал паузу. Думал, император вклинит фразу, но ошибся. Император просто ждал. Этот обычно выглядящий юноша, с которым Тайцзэ с удовольствием бы выпил хорошего вина при других обстоятельствах. Тайцзэ продолжил. — Я… — он запнулся, но его всё равно не подгоняли. Чуть не проговорился. — Мой брат случайно услышал, как сообщники вора договариваются о его освобождении с помощью давления и угроз моей семье. Мой брат, будучи не совсем трезвым, потребовал у них ответа, чем сорвал весь их план. Он вынужден был бежать и потерял много времени, прежде чем добрался до поместья с предупреждением. Увы, он не успел ничего сделать. Вместо угроз преступники устроили резню, воспользовавшись неожиданностью, убив охранников и слуг, которые попадались им на пути, а потом подожгли поместье. Моя семья не успела подготовиться, поднятая прямо с постели. В тот день погибли все они, осталась только я, Чэнь Тайцзэ. И я прошу императора о справедливости. Глава уезда не справился с расследованием, а мне важно, чтобы все до последнего преступника понесли справедливое наказание.

Тайцзэ выдохнул, сразу будто обмяк. Только сейчас сообразил, как подозрительно выглядит всё, что он наговорил о якобы брате. Откуда барышня, уже лёгшая спать, узнала, что происходило с её загулявшим братом? Несостыковка. Если император обратит на это внимание, ничего не останется, как изложить всю правду до конца и понести наказание за обман его величества. Тацзэ действительно услышал разговор и спешил с предупреждением. Если бы он только успел хотя бы добраться до двора дома и закричать, они с отцом смогли бы задержать преступников.

Но Тайцзэ был слишком пьян и потерял драгоценное время в грязном сарае. Он склонил голову, вспоминая ту ночь. Картинки не сгладились со временем. Ему до сих пор было больно вспоминать каждого из родных. И матушку, не являющуюся кровной родственницей, он любил не меньше, чем отца и сестёр. Матушка любила его, казалось, чуточку больше, чем собственных дочерей.

— Прошу Ваше Величество о помощи. Не дайте убийцам уничтожать и другие семьи, честно следующие законам нашего государства.

В груди снова жгло, как будто Тайцзэ готов был заплакать. Он махнул по щеке и обнаружил, что она влажная. Тут он по-настоящему дрогнул. Если смажется макияж, беды точно не миновать. Но он больше не боялся так отчаянно. Он донёс весть до императора, а император ни за что не закроет на это глаза.

Тайцзэ, дабы скрыть свои переживания, снова опустился на колени и склонил голову к полу, пользуясь этим моментом, чтобы успокоить мысли и придать лицу более достойное выражение. Оно явно выглядело страдальческим.

Император не просил его подняться. Хорошо. Значит, у Тайцзэ есть время. Вместо слов Тайцзэ услышал приближающиеся шаги. И только когда они затихли совсем рядом, император заговорил:

— Поднимись, Чэнь Тайцзэ.

Торжественный голос, такой же величественный, как каждое движение Сына Неба. Тайцзэ поднялся и стал с ним одного роста. Даже, кажется, чуточку выше.

— Твоя просьба обоснована и справедлива, — продолжил император, вовсе не обращая внимания на стоящих по разным сторонам от широкой ковровой дорожки чиновников. Насколько Тайцзэ разбирался в придворном этикете, здесь не было ни одного министра. А ему хотелось, чтобы о его трагедии услышало как можно больше важных шишек.

— Вы поможете найти убийц моей семьи? — Тайцзэ продолжал упоминать о семье и мести, что было не очень хорошо. Но он не мог забыть этого важного для него аспекта. Император стоял напротив и внимательно изучал его. Тайцзэ не смел смотреть прямо в его глаза. Он вообще взгляд от лица отвёл, изучал пол под ногами. Так и надо делать, чтобы не вызвать гнева императора своей дерзостью.

— Как ты говорила сама, это долг каждого. А долг императора — обеспечить защиту каждому человеку, особенно столь ревностно ценящему законы государства. Скажи, Чэнь Тайцзэ, погибла вся твоя семья?

— Все до единого, — Тайцзэ так и смотрел в пол. И видел только мысы расшитых золотыми нитями сапог императора, подол его такого же расшитого узорами ханьфу, его руки, опущенные вниз. Одна рука исчезла из поля зрения — Тайцзэ ощутил прикосновение к плечу. И тут впервые раздался шёпот со стороны чиновников. Всего миг — и всё снова стихло. Вероятно, его величество повёл в их сторону взглядом, призывая к порядку единым жестом.

— Подними голову, — распорядился его величество.

Тайцзэ послушался. Император тронул кончиками пальцев его подбородок, замер в таком положении на некоторое время. Раскрыл? Снова стало не по себе. Он мог уйти без приключений. Он уже надеялся на благополучный исход. Но обман императора всё ещё считался серьёзным преступлением. Необходимо держать себя в руках и изображать смущение робкой девушки. Тайцзэ изо всех сил старался покраснеть, но вряд ли выдавил даже румянец. Он чувствовал, как кровь отхлынула от его лица. Наверное, сейчас он выглядит бледным, словно больным.

Император отпустил его и отступил.

— У тебя грубоватые черты лица, однако, не лишённые изящества и красоты, — прокомментировал император.

Правда догадался?

— Спасибо, Ваше Величество, — Тайцзэ поспешно снова уткнул взгляд в пол, свёл руки перед собой, зажимая одну в другой, чтобы не выдать дрожи, охватившей его из-за близкой опасности.

— Тебе негде остановиться, — не спрашивал, а утверждал император, возвращаясь на свой трон и больше не оглядываясь, пока не сел на него и снова не всмотрелся в просителя. — Ты можешь остаться во дворце, пока продвигается расследование. Я распоряжусь выделить тебе одну из лучших комнат. Чиновник Чэнь Туинь верно служил моему деду и заслуживает, чтобы с каждым членом его семьи обращались хорошо. Ты, Тайцзэ, ведёшь себя скромно и не рассчитываешь на поблажки. Тебя интересует только правда, поэтому я не могу усмотреть в твоих действиях ничего предосудительного.

Тайцзэ осмелился поднять голову. И это «высокомерный и испорченный» человек? Да император — само добродушие. Однако, с обеих сторон снова послышался гомон, опровергающий догадки Тайцзэ о первом впечатлении. Видимо, никто, кроме императора, не считал поступок благородным — поселить незнакомую девушку во внутреннем дворце.

— Надеюсь! — император снова только повёл взглядом, мгновенно усмиряя недовольных, а после паузы закончил уже ровным тоном. — Госпожа Чэнь не откажется полюбоваться со мной цветами.

Тайцзэ медлил. Но не потому, что боялся разоблачения или просто боялся, а потому, что голос императора снова струился, как ручей, ровно, гармонично, маняще. После долгого, порой грубого общества Юэ высокородный господин выглядел как небожитель.

— Почту за честь, — Тайцзэ сложил руки в жесте.

— Полно, — отмахнулся его величество. — Евнух Ци, проводи

мою гостью в её покои.

— Слушаюсь, — с таким же жестом и поклоном евнух отступил от трона и спустился со ступеней спиной вперёд, только потом развернулся и отвесил точно такой же поклон Тайцзэ. — Прошу вас, госпожа.

Тайцзэ последовал к дверям, тоже сначала спиной вперёд. Император провожал его взглядом до самых дверей. И только на улице удалось наконец ухватить свежий глоток воздуха. Там, внутри, все они казались судорожными. Тайцзэ не останавливался, просто шёл и дышал. Просто наслаждался тем, что его ничто не сковывает. Не повезло придворным, особенно находящимся в личном услужении императору, выносить это каждый день. Ничего, совсем скоро Тайцзэ покинет дворец и будет вспоминать этот период времени как один из не самых приятных, но чрезвычайно важных моментов своей жизни. Да и перед товарищами он мог похвастать, что не только видел императора, но и разговаривал с ним. И удостоился его приглашения. И прикосновения.

Тайцзэ только и успел умыться и снова нанести макияж. Эта процедура становилась невыносимой. Тайцзэ настолько ненавидел это занятие, отнимающее ужасно много времени, тем более, без достаточного опыта, из-за чего выходило дольше, что готов был прямо сейчас бежать к императору и бить лбом в пол, моля о прощении, лишь бы скинуть чужую личину.

Тайцзэ закончил и смотрел в зеркало. Это не он. Это миленькое личико совершенно не подходит мужчине. Без косметики он и вполовину не был таким симпатичным. С таким же успехом легко обмануться в выборе жены, ведясь только на её внешность. За всем этим слоем краски скрывались настоящие заурядности. Тайцзэ подумал, какую бы жену подыскал себе. Наверное, он не столько бы обращал внимания на внешность, сколько на её характер. У Юэ был волшебный характер. Она не плакала, занимаясь тяжёлой работой, даже порой ранясь. Она воспринимала все невзгоды с улыбкой и продолжала твердить, что не позволит госпоже выполнять всю эту грязную работу. Тайцзэ бы тоже не позволил ей, если бы не был в маскарадном костюме. Ему было бы куда проще, если бы все эти дела легли на его плечи или хотя бы делить их пополам. Юэ оберегала Тайцзэ, как настоящую хозяйку. Теперь, по прошествии времени, он уже не связывал её с убийцами. Она просто испугалась незнакомой обстановки. Любой растерялся бы, попав во дворец. А она всего лишь хрупкая девушка. Возможно, не такая хрупкая, какими бывают девушки из благородных семей, но Тайцзэ был уверен, что физически любая могла бы делать то, что делала Юэ.

Он услышал шаги по дорожке прежде, чем нашёл очередное дело рукам. Он намеревался почитать, лишь бы не сидеть совсем без дела. Он отложил только что взятую книгу и встал навстречу. Только тогда раздался стук и громкий женский голос:

— Госпожа Чэнь, Его Величество прислал меня к вам помочь одеться.

Одеться! Ха! Они все отлично видели, как аккуратно он был одет. Тайцзэ не стал упираться. Это всего лишь прихоти двора. Но он уже был одет, так что беспокоиться о том, что девушка не увидит всех полагающихся женских прелестей на своих местах, не стоило. Он открыл дверь:

— Благодарю. Но я уже одета и готова ко встрече с его величеством.

Законченный бабник. Делает вид, будто такой недостижимый, а сам на первую же незнакомку пялится. Не даром же он Тайцзэ хватать начал. Тайцзэ, встретив такую милашку, которая не посмела бы грубо его оттолкнуть, тоже бы воспользовался моментом. Без принуждения, конечно, но потрогать девушку всегда приятно, хотя бы просто за ручку подержать.

— Вы искусно нанесли макияж, — одобрила служанка, когда утащила Тайцзэ к стулу перед зеркалом.

Ага, искусно, учитывая, сколько часов он провозился, тщательно вырисовывая каждый штрих.

— Чем же заняться обычной девушке во дворце, как не привычным делом, — скромно потупил глазки Тайцзэ.

Великолепная игра! Сам бы обманулся, не играй он главную женскую роль.

— Его Величество будет доволен прекрасными видами, — улыбалась служанка.

И прекрасными искусственными холмами. Если только тронет накладную грудь, Тайцзэ… скромно отступит и закроется руками с просьбой больше не делать этого.

— Вокруг столько прекрасных цветов. Я восхищена, — поддакнул Тайцзэ, словно не уловил подтекста.

Ладно уж, полюбуется на цветочки. Не забыть бы понюхать, а то что это за искренняя любовь к красотам? Впрочем, цветочки — не так плохо, гораздо лучше, чем давящие стены дворца, где шагу в сторону ступить нельзя без позволения.

— Я доложу Его Величеству, что гостья готова, — улыбалась служанка, почти не трогая его макияжа и причёски.

Готова отражать атаки и притворяться смущённой. Да ещё показательно радоваться, что такой мужчина обратил на неё внимание.

— Идёмте, госпожа, — служанка, слишком милая девушка, привлекала Тайцзэ гораздо больше, чем суровый император. Возможно, Тайцзэ и присмотрелся бы к нему получше, будь на самом деле женщиной. Но приставать к мужчине — это крайнее бесстыдство и позор. Это… отвратительно!

— Веди, — подмигнул ей Тайцзэ и пошёл следом. Служанка пропустила его вперёд и только направляла голосом, в какую сторону поворачивать. На это раз он запоминал дорогу. Сейчас его голова оставалась сравнительно пустой. Весь груз ответственности за семью он вывалил в паре длинных фраз. Теперь он был уверен, что убийцы не уйдут без наказания. Более того, по закону за такое чудовищное преступление полагалась смертная казнь. Тайцзэ очень надеялся на казнь. Нечего таким мерзавцам дышать тем же воздухом, что дышал он и вся его семья.

Стоило выслушать императора хотя бы ради выводов, какие он сделал, и распоряжений, которые подготовил. Готовый ко всему на свете, Тайцзэ оказался абсолютно не готов к властному виду его величества. Император изменился, выглядел крайне серьёзно, даже сердито. В его движениях сквозила резкость. Тайцзэ снова засмотрелся, завороженный его антуражем. Император только скользнул по нему взглядом, потом пренебрежительным жестом отослал всю свою свиту прочь. Однако никто не ушёл дальше, чем на пару десятков шагов. Все просто притворялись слепыми и глухими.

Император не улыбался. Вероятно, Тайцзэ предстояло увидеть ту его сторону, коей опасались придворные, и из-за которой закрепилась характеристика взбалмошности. Слишком резкая и кардинальная перемена пугала. Чего ждать от императора в скверном расположении духа?

— Приветствую Ваше Величество, — Тайцзэ подошёл с поклоном, не смея пересечь обозначенного в мыслях расстояния в три шага.

Император повернулся к нему целиком и заговорил о том, чего Тайцзэ совершенно не ожидал:

— Я принял тебя, потому что знаю, каково терять близких. Однажды я тоже потерял всю семью. Не осталось даже двоюродных родственников. Не осталось никого, кто просто поговорил бы со мной по-дружески. Все эти расфуфыренные павлины, — небрежный жест в сторону разодетых дам и евнухов, — только и ждут милости, но и не думают сочувствовать. Этикет… — он усмехнулся. — Всё это обеспечивает этикет, а не человечность, — наконец он полностью обратился к Тайцзэ и сократил расстоянии наполовину. — Ты похожа на меня. Ты понимаешь меня. И за это я лично помогу тебе восстановить справедливость. Виновные будут пойманы и наказаны, как ты того пожелаешь.

Он замолчал. Тайцзэ, несколько ошарашенный такой речью, некоторое время просто молчал и рассматривал императора без стеснения. Слова товарища. Обещание товарища, который выполнит его, чего бы ему это ни стоило. Тайцэ набрал полную грудь воздуха. Он не мог просто подхватить дружеский разговор и хлопнуть собеседника по плечу.

— Спасибо, — изрёк он единственное, что мог.

— Тайцзэ… можно я буду так тебя называть?

Уже называл. Чего же теперь спрашивать?

— Как вам угодно, Ваше Величество.

— А как угодно тебе?

Тайцзэ не поверил, задержался с ответом, а потом признался, что сбит с толку:

— Я не вполне понимаю, чего ждёт от меня Ваше Величество.

— Меня зовут Юнтай, — вместо ожидаемого ответа услышал Тайцзэ. — Если я буду обращаться к тебе по имени, сможешь сделать то же и для меня?

Он снова менялся. Снова его перемена выглядела неестественно.

— Называть Ваше Величество по имени?! — наконец опомнился Тайцзэ и чуть не сделал глупость, не рассмеялся.

— Я помогу тебе, но взамен прошу только дружбы. Я ведь могу рассчитывать на вашу дружбу?

И снова касание. На сей раз более робкое. Тайцзэ скосил на его руку глаза и остановился на ней. Он что, пытается флиртовать?

Рывок. Тайцзэ сам не ожидал, что отреагирует так бурно на собственные мысли, мгновенно преисполненные священным ужасом. Он всё испортил. Дабы не рассердить могущественного ухажёра, Тайцзэ рухнул на колени, но не успел произнести ни слова, потому что император ухватил его за руку, не позволяя коснуться головой вымощенной дорожки. Тайцзэ не смотрел ему в глаза. Сейчас просто нельзя. Даже не из-за того, что не положено, а из-за потрясения.

— Тайцзэ, — позвал император. — Я напугал тебя? Прости, я не хотел.

О, это его меняющийся тон! Эти проскальзывающие в нём нотки, этот тембр голоса!

— Вы не должны просить прощения, — Тайцзэ глубоко вдохнул и выдохнул и наконец поддался, снова встал в полный рост.

— Я виноват, и я хочу попросить.

— Вы… — что же делать?! — вы прощены, Ваше Величество.

— Твоё сердце закрыто для всего мира. Ты желаешь только справедливости, чтобы души твоей семьи упокоились с миром, — безошибочно отметил император. — Я тоже пережил это. Поэтому я хочу, чтобы именно ты стала моим другом. Не те девушки, которых мне подсовывают министры, а ты, кто понимает меня так же хорошо.

— Другом? — переспросил Тайцзэ, уже начиная привыкать к его выходкам.

— Другом. Ты считаешь, мужчиной движет лишь похоть? — император усмехнулся. — Будь ты даже мужчиной, я всё равно попытался бы завоевать твоё расположение.

— Императору не нужно его завоёвывать. Император и так мне друг, — выкрутился Тайцзэ.

Разумеется, фальшивка не обманула императора. Он не упрекнул, но шумно выдохнул, словно разочаровавшись.

— Я знаю, что ты вынуждена говорить это, — он повернулся к цветам и провёл ладонью по густому розовому соцветию. — Я живу с этой болью уже давно. Ели бы ты согласилась разбавить её, я помог бы тебе с твоей болью.

Тайцзэ смотрел перед собой. Этот голос, в котором сквозила искренность, словно распространяясь на весь двор, находил отголоски в душе Тайцзэ. Ему хотелось поверить. Тайцзэ чувствовал эту боль как свою. Он вынужден был снова и снова вспоминать тела родителей в крови, истерзанных клинками сестёр и застывшие на их мёртвых щеках слёзы. Даже умирая, они пытались спастись. У них не было ни шанса. Тайцзэ словно застыл ледяной глыбой. На этот раз яркие картинки лишь ожесточали его сердце. Он не хотел сближаться с императором, у которого вообще неизвестно что на уме.

Тайцзэ вздрогнул, когда ощутил настойчивое прикосновение, снова к плечу, как будто это прикоснулся друг. Тайцзэ покосился на чужую руку, увенчанную драгоценными кольцами, а потом на владельца этой руки.

Юнтай…

Если юноша перед ним, чуть-чуть старше его самого, чувствует то же самое, то Тайцзэ действительно понимал его скорбь. Тайцзэ тоже было бы не слишком приятно слышать официальное обращение «господин», когда требовалось звучание имени, что свидетельствовало бы о настоящем сочувствии. Надо просто назвать императора по имени. Тем более, он сам этого попросил.

— Ваше Величество… — пауза. — Позвольте мне соблюсти этикет. Я… не знаю, почему не могу произнести этого слова.

— Какого слова?

Ну и короткая же у него память! Сам же просил!

Скорбь по близким мгновенно притупилась.

— Ваше имя, — напомнил Тайцзэ вежливо.

Император долго молчал, а потом его губы расцвели в улыбке. Небо! Что это была за улыбка! Тайцзэ снова просто рассматривал его.

— Вы очень скромная девушка, и я не буду настаивать.

Ага, очень скромная. Тайцзэ просто боялся до смерти, что если привыкнет панибратски общаться с самим императором, то раскроет себя. Лучше уж быть большой скромницей, чем отважным, но мёртвым приятелем его величества. Всегда и везде надо опираться на расчёт.

— Я отстоял целый бой из-за тебя, — император перестал хвататься, отступил, снова трогал цветочки, совершенно не смотря на них. Для порядка Тайцзэ тоже следовало обратить внимание на цветы. Он прикоснулся к самому большому и понюхал его, следуя заготовленному плану. Если уж период страха миновал, стоило укрепить свои позиции, чтобы, в случае чего, убили не сразу, а хотя бы провели расследование. А за это время, возможно, уже поймают убийц — и Тайцзэ успеет узнать об этом. Тогда он сможет умереть спокойно.

Никто не говорил, что его обязательно поймают. Только чем дальше, тем больше Тайцзэ закапывался во лжи. Становилось действительно опасно. С императором нельзя сближаться ни в коем случае. При близком знакомстве он обязательно заметит в манерах Тайцзэ что-то мужское. Это только с девушками пройдёт, которые держатся от мужчин на почтительном расстоянии и не знают их привычек. Равно как и наоборот.

— Министры против того, чтобы я вмешивался лично, — пояснил император. — Но я вмешался и дал слово. Теперь никто не посмеет заставить меня нарушить его. А ты можешь всё это время жить во дворце. Если хочешь, я сделаю тебя придворной дамой.

Благо, что не наложницей.

— Я благодарю Вас за щедрость, — из горла вырывались только стандартные фразы, что неимоверно огорчало императора, представшего перед Тайцзэ в человеческом обличии, а не монаршем. И посочувствовать ему хотелось тоже по-человечески. И где же его взбалмошность?

Слухи не могут основываться на пустом месте, — в очередной раз напомнил себе Тайцзэ.

— Мной пользуются все, кому не лень, — продолжил император говорить нелепые вещи. — Чтобы укрепить собственное влияние, мне пытаются подсунуть своих дочерей. Никто не думает обо мне как о человеке. Все видят только императорские регалии. А едва я захотел использовать свою власть на благо отдельного человека, натиск усилился. Не удивлюсь, если министр снова попробует женить меня на своей дочери, предварительно подговорив совет. Она красавица… — он сделал паузу. — Её взял бы в жёны любой принц.

Так чего ж ты-то не берёшь?!

— Зачем вы рассказываете мне всё это? — Тайцзэ совершенно перестал опасаться. Попытка императора выставить себя обычным человеком с горой личных проблем сыграла свою роль.

— Хочу услышать твоё мнение, человека, который понимает меня.

Тайцзэ понимал, но не получалось сочувствовать. У него хватало собственных проблем. И император — не такой близкий человек. Тайцзэ не сталкивался с трагедией его семьи. А написанное в документах и воспринимается как историческая хроника. Да, это печально, трагично, чудовищно, но всё это — лишь история, которую будут помнить потомки. Даже имя деда Тайцзэ забылось. Он оставил пост чиновника и превратился в обычного человека. В городе, где жил Тайцзэ, никто, наверно, и не помнил, что Чэнь Туинь когда-то служил самому императору.

— У Вас может быть много наложниц, — напомнил Тайцзэ. — Среди них обязательно найдётся та, которая будет любить вас искренне и понимать.

— Но это вопрос власти, а не любви, — покачал головой император. — Я не могу позволить министрам править вместо меня. Если я ещё и сделаю императрицей дочь одного из них, то какое значение вообще будет иметь император?

Положение действительно сложное. Тайцзэ понимал, что во все времена периодически появлялись такие министры, правящие вместо императора, но не видел марионетки в нынешнем императоре.

— Вы не кажетесь зависимым от чужого решения, — так и сказал он.

— Я вынужден подчиняться правилам. Если бы мой отец не распустил чиновников, сейчас передо мной не стояло бы столь острой проблемы, — император опять повернулся к Тайцзэ, продолжающему тискать цветочки. Тайцзэ Небеса поблагодарил за то, что всё ещё занят такой ерундой. У него была возможность «не заметить» пристального взгляда императора.

— Что ты думаешь, Тайцзэ? Как я должен поступить?

— Если проблема действительно в ограничении власти, возможно, следовало бы самому подсуетиться с поисками императрицы. Или вы не хотите жениться?

— Какое смелое заявление.

— Простите за дерзость. Но вы сами настаивали, чтобы я относилась к вам как к другу.

— И вы будете впредь помогать мне собраться с мыслями?

Тайцзэ подозревал, что император нашёл отдушину. Если прислушаться к его словам, ему тоже жилось не слишком сладко. Тайцзэ лишь гость, но уже успел почувствовать эту гнетущую атмосферу. А император вынужден жить здесь постоянно. Он даже не мог ночью сбежать из дома и напиться с друзьями.

— Вы утверждаете, что хотите быть моим другом, но пользуетесь своим положением, — смело указал на его провокационный поступок Тайцзэ.

— Верно. Это не совсем честно. Но я имею право, поскольку я император.

Вот вам и несчастный добрый юноша, мудрый правитель. Не стоило верить ему. Тайцзэ не верил, ни на миг не забывал о сплетнях.

— В таком случае, Ваше Величество, Тайцзэ к вашим услугам. Только прикажите.

— С такой неохотой… — усмехнулся собеседник. — Я действительно не ошибся в тебе. В таком случае, воспользуюсь своим положением и приглашу тебя на чай. Какой ты предпочитаешь?

— С вином, Ваше Величество.

А ещё лучше вообще без чая.

— У тебя удивительный вкус. Я угощу тебя вином из императорских запасов.

И заставит разговориться? Не дождётся. Разумеется, если это не будет то самое вино, способное опьянить Тайцзэ в мгновение ока.

— Не стоит. Неприлично девушке пить с мужчиной за одним столом, — попытался отступиться Тайцзэ.

— Даже если этот мужчина император? Ты боишься, я начну приставать к тебе?

— Что вы? Как я могу такое подумать о Вашем Величестве?

— В таком случае, не отказывайте мне в компании. Позвольте с вашей помощью заставить министров поволноваться.

— А, так это всё с расчётом?

— Разумеется.

— В таком случае, попробуем вино из имперских запасов, — улыбнулся Тайцзэ. — Можете использовать меня в своих махинациях… — говорить с ним становилось легко. Он на самом деле вёл себя как друг, — …Ваше Величество Юнтай.

Юнтай, наверняка готовый сделать очередное неожиданное предложение, сам оторопел. Не ждал от скромницы такого смелого шага. Тайцзэ совсем осмелел и сам себе поражался.

Однако император не растерялся, повернулся боком, вдоль дорожки, и предложил руку:

— Пройдёмся, раз уж мы пришли к согласию.

— Сделка, — прежде чем взяться за предложенную руку, подчеркнул Тайцзэ.

— Как тебе будет угодно, Тайцзэ.

Было крайне стыдно держать мужчину под руку, но ничего другого не оставалось.

Тайцзэ чувствовал жуткую усталость. Когда наконец удалось избавиться от компании императора, нагло играющего с чувствами «невинной девушки», он вернулся в выделенную ему комнату и резким тоном выпроводил всех служанок, которые готовы были его лично умыть, переодеть и намазать косметикой. Они бы и вылизали его собственными языками, если бы Тайцзэ приказал. Но он приказал им уйти. Раз такое дело, можно и злоупотребить своим положением. Он, друг императора, имеет право сам выбирать себе слуг. Его устраивали те, которые не лезли к его одежде. Да и косметику доверять страшновато. Девушки, искусные в макияже, мигом смекнут, мужское лицо видят или женское.

От вина сладко мутило в голове. Совсем чуть-чуть. Тайцзэ даже не пошатывался, хотя выпил достаточно. Хорошее вино, от которого поутру не болит голова. Таким вином не грех поделиться с девушкой. Интересно, что сказала бы о нём Юэ. Может, испытать судьбу ещё раз, попросить разыскать её во дворце и приставить к нему как личную служанку? Заодно узнает, как она устроилась. Юэ привыкла к его лицу и не видела в нём мужчины.

Он знал, что не позовёт. Тайцзэ лег спать ещё до заката и проснулся от шума снаружи. Он не знал, сколько прошло времени, только в окно бил луч света. Слишком яркий для вечера. Не может быть, чтоб он столько проспал!

Тайцзэ отлепился от кровати. Слуги, отправленные им восвояси, не рискнули ворваться без спроса. Он слишком расслабился. Опасно терять бдительность в незнакомом месте. Император что-то говорил о женитьбе на дочери министра. Ему так не хотелось навязанных отношений, что он сопротивлялся изо всех сил. Тайцзэ даже посочувствовал вполне искренне, не как вчера. Юнтай был мягок, почти ласков, совсем не такой, каким народ представляет себе императора. Тревожили только разговоры придворных. Если всё, что говорили, правда, Тайцзэ ещё только предстояло увидеть тёмную сторону императора. И ему не особо хотелось познавать новые горизонты, поэтому лучше пересидит здесь. Вряд ли император пригласит его на душевное чаепитие, будучи в плохом настроении.

Юнтаю следовало посочувствовать точно так же, как девушкам, которых выдают замуж без их согласия. Родители договариваются насчёт свадьбы, даже не вспомнив о таком чувстве как любовь. Не ценит народ дарованных Небесами благ. Чувства — высшее благо для человека.

Тайцзэ умылся и тут же переоделся. Он ловко научился надевать нагрудник, больше не путаясь в лямочках, приладил грудь на положенное место. Дальше — косметика. Ещё раз прокляв это мучение, он всё-таки занялся своим лицом, внимательно рассматривая его на наличие прыщей и прочих высыпаний, которых женщины боялись больше разъярённого медведя. Тайцзэ не видел в прыщах ничего особенного и, тем более, уродливого, если, конечно, ими всё лицо не усыпано. Со всеми бывает. Каждый человек сталкивался с прыщами в самых неожиданных местах. Интересно, где они соскакивали у императора. Едва подумав об этом, он прыснул, задавая настроение на весь день.

Сегодня Юнтай снова будет сражаться за право не жениться на навязанной девушке. И сегодня он наверняка позовёт гостью поболтать возле клумб с цветами. Тайцзэ поймал себя на том, что ему интересно, чем закончится эта война. Может быть, за него говорило чувство ответственности. Назвал человека по имени — всё равно что признал. А признавая кого-то, начинаешь его защищать. Тайцзэ не хотел, чтобы первый брак Юнтая оказался неудачным.

Он закончил с макияжем быстрее, чем вчера, но всё-таки провозился достаточно долго, чтобы успеть прислушаться к голосам снаружи и начать вникать в ситуацию. Бой всё-таки был. По отголоскам десятки раз пересказанных новостей трудно понять, где правда граничит с выдумкой. Он всё равно слушал. Император принял совет вчера вечером и сегодня утром. Два раза подряд. Дело, судя по всему, нешуточное. На бедолагу и правда насели силы куда более могущественные, чем семья Чэнь. Дочь министра уже чуть ли не стояла за воротами дворца, ожидая, когда отец убедит императора. Император держался. Тайцзэ одобрительно хмыкнул.

И обнаружил, что стоит перед закрытой дверь, положив на её стык ладонь. Он слушал, не встревая в обсуждения снаружи. Если выйдет, возможно, суматоха захватит и его тоже.

— Его Величество сказал, что женится… — раздался чей-то голос на пониженных тонах. — Я сам слышал, охраняя двери. Там стоял такой шум, что не услышал бы только глухой.

Женится? На дочери министра?

Он не мог больше сдерживать своего любопытства. В каком бы настроении ни пребывал император, Тайцзэ хотел его снова увидеть. Было в этом человеке что-то особенное. Он как будто держался на расстоянии от придворных. Если верить слухам, нечасто удостаивал кого бы то ни было личной аудиенции. А если удостаивал, обычно не приближался. Но он подошёл к Тайцзэ, едва услышал его историю. Хотелось верить, что он действительно хотел разделить своё несчастье с человеком, способным его понять до конца. Не даром же в зале дважды прокатился удивлённый ропот.

Итак, Тайцзэ знал об императоре только то, что он был холоден с придворными. Остальное — только слухи. И он женится.

Тайцзэ окунулся в солнечное утро, едва не щуря глаза от ярких лучей. Он вытерпел природную пытку и пошёл по первой попавшейся дорожке, без всякой цели. Он не знал, у кого можно спросить о новостях. Было неудобно беспокоить незнакомых людей. Следовало пригласить служанку и допросить её хорошенько.

О узнал о происходящем быстрее, чем рассчитывал. К нему, прямо по той самой дорожке навстречу спешили три служанки и один евнух. Как собственный маленький гарем. Тайцзэ опять прыснул, ибо настрой с утра сохранялся.

Ему стало не так весело, когда вся четвёрка поклонилась ему и громогласный евнух не объявил:

— Его Величество требует Чэнь Тайцзэ немедленно явиться в главный зал!

Насколько Тайцзэ понимал, в этом зале император занимался государственными делами и принимал чиновников по одному, кучкой или всех сразу.

— Меня? — Тайцзэ ткнул в себя пальцем.

— Прошу вас, госпожа, — одна из служанок выросла перед глазами, — император крайне сердит.

Сердит? Стало не так весело. Не на Тайцзэ же он сердится? Наоборот, они вчера неплохо поладили.

— Да, я иду, — тут же отозвался он.

Если делать, то быстро и решительно. Он же не робкая девушка на самом деле, чтобы бояться меняющихся событий. Он мог постоять за себя. Даже если его раскроют, он не проглотит язык и не начнёт реветь. Он спокойно объяснит, почему так поступил. Это не такое уж преступление. Хуже, что он обманул императора.

Фантазия не обманула ожиданий Тайцзэ. В зал он вошёл один сразу после того, как объявили о его появлении. Совет собрался полным составом или большей его частью. Возмущённые чиновники никак не желали оставлять в покое императора, подначиваемые министром. Тайцзэ точно не знал, что это за министр и какова его роль при дворе. Он просто нашёл в себе желание посочувствовать Юнтаю, которого женили, по сути, насильно. Даром, что он император, самый влиятельный человек в государстве. Хотя вопрос влияния остаётся спорным, раз половина, а то и большая часть власти сосредоточена в руках того самого министра.

Фантазия Тайцзэ рисовала шеренги чиновников, стоящих вдоль ковровой дорожки несколькими рядами. Они на самом деле стояли. Проходя между этими рядами, Тайцзэ испытывал странное чувство безысходности, словно его загнали в ловушку.

Воображение подсовывало сердитого императора, сверкающего глазами и готового пойти на крайние меры, вскакивающего с места и указующего на виновника этого мрачного торжества.

Император действительно выглядел не так, как при обеих встречах с ним. Он выглядел взрослее и решительнее. Его взгляд, колючий и безжалостный, его тонко сжатые губы и кулаки — всё говорило о крайней степени его ярости.

Если он так рьяно сопротивлялся любому давлению совета, неудивительно, что его охарактеризовали как взбалмошного. Старшее поколение всегда думает, что всё знает лучше. Была бы у них возможность, они бы диктовали условия и богам.

— Чэнь Тайцзэ! — торжественно объявил император и встал в полный рост. Он казался огромным по сравнению с реальностью, вполовину выше Тайцзэ.

Тайцзэ не знал, как лучше поступить. Следовало пасть ниц перед императором, но вокруг все стояли. И сам вид императора не располагал к церемониям. Если Тайцзэ сделает хоть что-то не так, он неминуемо за это заплатит.

И тут душа в пятки ушла. Неужели его уже раскрыли? Он втянул голову в плечи, успел подумать, как это выглядит со стороны. И в создавшейся тишине он услышал свой собственный отчётливый голос:

— Чэнь Тайцзэ прибыла, — и поклон.

Только тогда в рядах чиновников раздался ропот. Недовольство, осуждение и гнев — вот что услышал Тайцзэ.

— Тихо! — скомандовал император, не двигаясь с места. Сейчас нельзя спрашивать о причине приглашения. Император продолжил свою речь. — Если вы усматриваете подвох в моём нежелании немедленно обзавестись императрицей, можно было не нападать всем скопом, а поинтересоваться причиной. Я назову вам эту причину, которую вы, я уверен, отлично знаете. Ну что ж, если она должна быть озвучена, я это сделаю.

— Ваше Величество…

— Я не разрешал никому говорить! — ярость такой силы, что Тайцзэ испытал её на себе, словно он один осуждаемый. А он даже не знал толком, что происходит. Неужели его величество рассчитывает на его поддержку сию секунду? Всего лишь девушки, пусть и из благородной семьи. Сейчас его окружали представители семей, куда влиятельнее и богаче, нежели семья Чэнь.

— Все вы знаете, что в государстве должно царить равновесие! — торжественно уничтожал чиновников своей речью император, которого по имени назвать язык не поворачивался. Увидев его таким, Тайцзэ сомневался, что вообще ещё когда-нибудь произнесёт это имя вслух. — Если я соглашусь на этот брак, в чьих руках сосредоточится большая доля власти? Можете мне ответить?

Так открыто, наверняка вызывая неодобрение среди собравшихся. Каждый мысленно осуждал юнца за незрелость и попытку проявить власть.

Но разумеется, вслух никто ответить не мог, хотя каждый отлично знал ответ. Кроме, разумеется, Тайцзэ, который к дворцовым интригам не имел никакого отношения.

Один из чиновников попытался заговорить, хватаясь за соломинку:

— Так Ваше Величество обещали, что женитесь.

— Я обещал жениться на дочери министра Вана?! — молчание. — Ну? Кто мне скажет, когда я это обещал?

Молчание затянулось, сменилось ропотом, а потом кто-то — Тайцзэ его даже не видел и не смотрел — выступил вперёд, заранее согнувшись в спине:

— Если Ваше Величество поведает нам о своём выборе, совет обсудит и, вероятнее всего, согласится с ним.

— Чэнь Тайцзэ! — император снова смотрел на него.

Тайцзэ поднял голову и понял. Только в этот миг, хотя мог бы и догадаться, что девушку практически с улицы не допустят до совещания совета, особенно если у него с императором такие кардинальные разногласия.

Тайцзэ похолодел и застыл на месте.

Не может быть!

— Чэнь Туинь, великий чиновник, служивший при дворе, заслуживший похвалу и награду за свою преданность и острый ум, является родным дедом этой девушки. Чэнь Тайцзэ унаследовала его ум и добродетель, и она стала бы достойной императрицей. Её я выбрал себе в жёны и не собираюсь откладывать церемонию ни на день. Скажите мне, когда благоприятная дата?

Всё-таки сказал, вывалил одним махом. Худшие опасения, вспыхнувшие лишь минуту назад, стремительно подтверждались, повергая Тайцзэ в пучину. Он не знал, как выйти из этой ситуации. Он готов был выпалить, что женщиной не является. Но если он сделает это, император будет прилюдно опозорен, а Тайцзэ — немедленно казнён. Никто не сочтёт ситуацию забавной. Любая ошибка будет расцениваться как преступление.

Тайцзэ молчал.

— Ты дала мне своё согласие, — император безжалостно переметнул всё внимание на него.

— Д-дала согласие? — Тайцзэ сглотнул.

Даже отец в гневе не мог заставить его оробеть. Вся разница заключалась в личности. Император — ужасная личность, никак не сравнимая с любящим отцом, который если накажет, потом обязательно приласкает. Чужой человек менее снисходителен. Для него важнее своё благополучие, чем хоть чужая, но жизнь.

— Ты тоже хочешь выступить против меня?! — император не кричал. Он мог бы говорить шёпотом, но впечатление от его слов и эмоций оставалось бы такое же.

— Я не смею, — Тайцзэ сделал самое простое, что мог: он склонился, всё ещё мешкая. Стоит ли упасть на колени? Он не упал.

— В таком случае, в чём заключаются твои возражения? Ты хочешь опорочить честь императора? Выставить меня на посмешище, теперь, когда стало жарко, своевременно отказавшись от своих слов?

— Нет, — Тайцзэ прикусил язык. Император выставил всё так, словно Тайцзэ плюнул на корону. За такое полагалось суровое наказание. Если он не найдёт что возразить, его просто выдадут замуж. Это не обычный мужик, от которого можно сбежать. Более того, если Тайцзэ сейчас откажется, даже если получит наказание, имя императора будет затронуто. Чиновники посмотрят на него свысока. Хоть на миг, но посмотрят.

Но Тайцзэ же не давал никакого обещания. Он просто позволил себе посочувствовать одинокому юноше тогда в саду.

У императора и правда скверный характер. Смерти близких, одна за другой, ожесточили его сердце, сделали безжалостным. Он один сейчас противостоял всем собравшимся. Кажется, с появлением Тайцзэ совет тоже замешкался, перестал настаивать на дочери министра.

— Кто оспорит моё право благоразумно выбрать императрицу? — император обвёл всех грозным взглядом.

Тайцзэ молчал. Он не знал, как выкрутиться из этой ситуации. Всё, чего он хотел — вырваться отсюда, вообще за пределы дворца, но он хорошо помнил предостережения Юэ. Из внутреннего дворца нельзя выйти, когда вздумается. Он попался. Он угодил в настоящую ловушку. И подстроил её человек, которому Тайцзэ осмелился поверить, несмотря на все слухи.

— Ваше Величество, госпожа Чэнь прибыла только вчера. Как вы можете утверждать, что она за человек? — заговорил один из чиновников.

Тайцзэ ждал очередного взрыва, а император ответил спокойно. Холодно, но спокойно и так же чётко, с той самой интонацией, от которой мороз по коже разливался.

— Министр Ван, вы, видимо, совершенно не видите других людей, кроме своей семьи. Пусть прошёл лишь день. Мне этого времени хватило, чтобы узнать госпожу Чэнь настолько хорошо, что я позволил себе проникнуться к ней доверием и проявить романтические чувства. Именно такая женщина способна смело взглянуть в глаза и настоять на своём. Даже сейчас она не плачет и не падает в обморок, — его указующий перст направился на Тайцзэ. — И она не принимает ничьей стороны в борьбе за лучшее место возле императорского трона.

Тайцзэ выпрямился. Новая перемена обеспокоила его ещё больше. Император был совершенно непредсказуемым.

— Давайте дадим слово самой госпоже Чэнь, — предложил министр Ван после небольшой паузы. Видимо, он не мог оспорить заявления его величества. Хотел схитрить, ибо его дочь прямо сейчас отвергал император и заявлял, что возведёт в ранг императрицы другую женщину.

Стоп!

Стоп, стоп, стоп.

Как ранг императрицы?!

Тайцзэ крепко стиснул кулаки. Он ни за что не позволит выдать себя замуж, и уж тем более провести церемонию посвящения в императрицы. Лучше он расскажет правду и…

На него смотрели абсолютно все. Он снова сглотнул и почувствовал, как вся бравая смелость застывает подкожной коркой льда. Он не раскрыл рта.

— Госпожа Чэнь, — министр шагнул к нему, желая доказать несостоятельность слов императора. — Вы понимаете, что значит взять на себя ответственность императрицы?

Император сам сжал кулаки. Не выдержит. Тогда всё перевернётся с ног на голову окончательно.

Да какая Тайцзэ разница, кто в конечном итоге окажется в выигрыше. Император привык терпеть притеснения министров. Тайцзэ — лишь жертва. Судя по всему, жертва всех этих жадных до власти лиц.

Он гордо вскинул голову, выпрямил спину и отважно заявил:

— Я думала, такие вопросы должны решать непредвзято. Простите, министр Ван, но недостойная Тайцзэ подозревает, что вы не можете судить объективно, раз затронута честь вашей фамилии.

Что? С какой это радости он полез защищать императора? Пожалел подвергающегося постоянным притеснениям и нервным срывам юношу?

Нет, так дело не пойдёт. Если выиграет император, расплачиваться придётся Тайцзэ, причём своей жизнью, потому что его пол не может оставаться тайной. Даже если император пощадит его в первую брачную ночь, потом он всё равно потребует удовлетворения.

— Прошу прощения. Это не моё дело, — Тайцзэ живо изменил позицию.

Его услышали все, кроме императора, который тут же обратился к ряду чиновников справа:

— Какая ближайшая благоприятная дата для бракосочетания?

— Подождите… — вырвалось, но слишком тихо.

Тайцзэ растерялся. Вся его смелость снова улетучилась, а в теле осталась только дрожь.

— Ровно через четыре дня, Ваше Величество, — невидимый чиновник сверился с какими-то записями — Тайцзэ увидел только сворачивающийся свиток. Они пришли сюда с одной целью — навязать императору жену и даже подготовили все документы и выбрали ближайшую дату.

— За эти четыре дня, надеюсь, мою будущую супругу никто не побеспокоит, иначе я не буду таким сдержанным, — объявил о завершении император.

Тиран!

— Министр Ван? — голос императора.

Тайцзэ ничего не видел перед собой. Он был слишком потрясён.

— Вы хотите возразить? — продолжил литься этот завораживающий голос. — Как вы смеете давить на меня, раз уже всё разрешилось?! Вы требовали, чтобы я немедленно женился, и всё равно недовольны? Если вы настаиваете только на кандидатуре своей дочери, я могу подумать, что вы оспариваете мою власть!

— Я не смею, — министр отступил, видимо, такой же обескураженный, как и Тайцзэ. Стоило принять его сторону, чтобы избавиться от чудовищного обязательства. Тайцзэ знал, что не следовало рассчитывать на упомянутые четыре дня, они пролетят молниеносно.

Чиновники начали расходиться, а Тайцзэ продолжал стоять. Он не сдвинулся с места, даже когда дверь с шумом закрылась. Они остались одни в зале, не считая евнуха, вертящегося возле императора, но не подходящего слишком близко. В прошлый раз он тоже не смел подойти к его величеству.

Тишина постепенно возвращала Тайцзэ в реальность. Он всё равно не двигался. Он не потупил взгляда, когда император сел и в ответ уставился на него.

— Ты ещё что-то хочешь сказать? — строгий тон, не похожий на тот, каким он отчитывал чиновников и его самого за попытку высказаться.

— Мне позволено сказать? — Тайцзэ тоже не стал играть в друзей.

— Говори.

— Вы загнали меня в ловушку, Ваше Величество. И я должна просто согласиться?

— Так ты отказываешься? — лёд ещё более стылый, чем прежде.

— Как я посмею опозорить корону?

— В таком случае, тебе следует радоваться оказанной тебе чести.

Радоваться? Он сказал «радоваться»? Тайцзэ захлебнулся возмущением, но вынужден был его проглотить. Он низко поклонился и мертвенно изрёк:

— Спасибо за честь, ваше величество.

Его настигло молчание. Он долго не разгибался из поклона, но так и не дождался позволения выпрямиться. Тайцзэ сделал это сам, развернулся на месте и зашагал прочь. Ни слова не донеслось вдогонку. Друг, обратившийся врагом. Во дворце нельзя никому верить. Ни за что. Ни одной улыбке, ни одному доброму слову.

Он тронул двери обеими ладонями и снова не обернулся.

— Ни за что… — едва слышно обронил Тайцзэ. Никто его не услышал. Он не повторил, толкнул двери и исчез в ярком солнечном луче.