Тайцзэ всё чаще вспоминал Юэ. Теперь, когда на него навалилось грядущее замужество, он жалел, что даже не попытался рассказать. Она бы поняла и простила. Она бы ни за что не позволила вляпаться в такие неприятности. Вряд ли это можно охарактеризовать словом «неприятности». Это катастрофа, а не неприятность. От могилы Тайцзэ отделяла одна фраза. И он всерьёз размышлял, произнести её вслух или нет. Никто не станет слушать его объяснений. Все увидят только коварный обман императора и его двора. Кажется, семья Чэнь на самом деле обречена.

Тайцзэ проверил, заперта ли дверь, и только тогда вернулся к своим личным вещам, с которыми не желал расставаться, которые прихватил из повозки, которую теперь вряд ли отыщет сам или даже вообще увидит. Всего лишь небольшая дорожная сумка, но определяющая, жить ему или нет. Теперь вопрос жизни и смерти стал особенно острым.

Тайцзэ извлёк принадлежности для бритья, с тревогой осознал, что вскоре потребуется обновить лезвие, ибо оно начало тупиться. Воды и полотенца ему приносили без напоминаний. Ему мгновенно предоставляли по первому требованию всё, о чём он только упоминал. Его действительно начинали опекать, как самого государя.

Он прикоснулся лезвием к подбородку и соскрёб первую порцию щетины, неизменно вылезающей каждое утро. Может, и не стоило сопротивляться природе — пусть все увидят, какая из него получится императрица. Но он оставался благоразумным и всё ещё ценил жизнь. Хотя сейчас жизнь и честь весили одинаково. Только от случая зависело, что из них перевесит. Как бы то ни было, его всё равно раскроют в первую брачную ночь. Даже если император не поднимет шум сразу, а будучи очень пьяным спустит всё на тормозах, он непременно захочет овладеть телом Тайцзэ, чего допустить никак нельзя. Тайцзэ думал попросить себе в личное услужение некую Тао Юэ. Но если ему тонуть самому, не стоило тащить за собой ни в чём не повинную девушку. Тем не менее, с его языка уже трижды чуть не сорвалось её имя при людях важных, куда значительнее его отца, главы семейства. Тайцзэ перестал даже наедине с собой произносить её имя, ибо мог забыться и озвучить его среди людей. Тогда бы все придворные ринулись искать названную девушку и, разумеется, нашли бы. Тем более, она прошла во дворец.

За дверью послышался шум, лязгнули доспехи стражников, охраняющих дом по настоянию императора и, наверно, всех чиновников, жаждущих поскорее женить его величество. Тайцзэ невольно остановился, прислушался, хотя был побрит лишь на треть.

— Его величество император желает видеть госпожу Чэнь! — громко объявил посланник. Благо, не ворвался без предупреждения. Во дворце, каким бы ненавистным он ни оставался, царил идеальный порядок, пугающий до дрожи. Всё, что не касалось политики, пугало своей строгой стабильностью, без единого отклонения от нормы, без возможности найти хоть крошечную лазейку.

Тайцзэ в священном ужасе замер с мокрым лезвием в руках. Он не шевелился до тех пор, пока тот же самый голос не повторил прямо в дверь:

— Его величество желает видеть госпожу Чэнь!

Тайцзэ тихонько прокашлялся и ответил, мгновенно приходя в себя от звучания человеческого голоса, обращённого к нему:

— Я ещё не готова.

— Его величество прислал служанок в помощь!

Вот неугомонный! Всё ему нужно сию секунду. Не даром про императора ходили такие слухи. Взбалмошный и непостоянный. Его настроение менялось несколько раз на дню. Говорили, что раньше он был мягче, а теперь, после трагедии своей семьи, ожесточился и на самом деле мог принять решение о казни в течение минуты, если ему предоставят доказательства. Доказывать, что его будущая супруга мужчина, не придётся. Доказательство у Тайцзэ всегда с собой. А значит, и приказ о казни последует немедленно, даже меньше чем через минуту.

— Я не одета! Не открывайте дверь! — отсрочить неминуемое хотя бы так. Негоже мужчинам видеть обнажённое женское тело, даже случайно, через дверь.

— Всем отойти! — тут же скомандовал тот же самый ненавистный голос. — Служанки…

Он не договорил, но Тайцзэ уже не ждал развязки, он поспешно соскабливал оставшуюся щетину, рискуя порезаться и вызвать кучу вопросов. Теперь его лицо ценилось на вес золота. За единую крошечную ранку могли полететь головы с плеч. Тогда выбор станет ещё более сложным, ибо Тайцзэ самому придётся выбирать, сколько людей умрёт, прежде чем он осмелится выдать себя. И тогда будет только одна жертва — он сам. И он собирался сделать это, если дойдёт до разговоров о казни невиновных. Всё равно вся его семья погибла. Всё равно у него никого не осталось, кто скорбел бы о нём. Пусть дом Чэнь отойдёт во владение императора, как имущество государственного преступника. Главное, чтобы семья была отомщена. И как бы Тайцзэ ни был виновен, император не имеет права спустить с рук массовое убийство, обязательно докопается до истины и тогда отомстить вместо Тайцзэ.

Он поспешно соскоблил последний островок, быстро ополоснул лезвие и вытер его о полотенце, после чего сунул обратно в суму, безо всякого порядка. Потом отыщет и вернёт на положенное место. Дальше — нагрудник. Все эти лямочки и тесёмочки, что раздражали Тайцзэ чуть раньше, сейчас его пугали не на шутку. Он не представлял, как можно на скорую руку в них не запутаться. Однако он, невзирая на стук в дверь и повторяющиеся просьбы открыть, ибо все мужчины отступили на достаточное расстояние, возился с этим проклятым нагрудником и не открыл, пока не завязал его и не натянул платье. Небрежно, но всё-таки сойдёт. Гораздо хуже будет, когда Тайцзэ попытается побриться, будучи замужем. От супруга личных вещей не утаишь. Тайцзэ тут же отмахнулся от этой мысли. Он же не собирался на самом деле выходить замуж. А пока он свободен, никто, даже будущий муж, не смеет копаться в его вещах.

У Тайцзэ ещё оставалось время.

Едва стайка служанок ворвалась в комнату, все наперебой принялись спрашивать, всё ли с госпожой в порядке, почему она так долго не открывала, не приболела ли, не голодна, не жарко ли, не замёрзла. Тысяча вопросов в один миг. Тайцзэ растерялся и отвечал невпопад. Что ещё он мог сказать, как с улыбкой не опровергнуть все их милые глупости. Он только опасался, что они, занимаясь косметикой на его лице, разгадают его секрет. Юэ часто была небрежна, не придавала особого значения мягкости кожи или форме лица. Простая девчонка, никогда не касающаяся дорогой косметики. Эти же служанки имели с ней дело годами. Наверняка у придворных дам и жён министров лицо не такое большое. Ему казалось, оно огромное, словно его невозможно обхватить руками. Отнюдь не женское лицо. Он компенсировал это стеснительностью, сжимался как мог, особенно когда девушки лапали его тело, расправляя платье, и даже раз обронил:

— Моё лицо ужасно. Как его величество может полюбить его?

— Что вы, госпожа, — с улыбками заверяли девушки, хватая его по очереди. Очень хорошо, значит, не успеют заметить. Хотя, по сути, мужское лицо тоже может обладать мягкими чертами и даже красивыми, отчасти женственными. Но таких мужчин сразу замечали и иногда подшучивали, сравнивая с девушками. Тайцзэ не помнил, чтобы сравнивали его. Только изредка кто-то из товарищей по пьяни подмечал:

— Мне бы твоё милое личико. Я бы так бездарно не терял времени и завоевал первую красавицу в городе.

Они смеялись и пили, не придавая никакого значения этим словам.

Он сопротивлялся как мог, то есть вообще почти не сопротивлялся, только плечи сутулил и постоянно опускал голову, раз даже умудрился покраснеть и возгордился своим достижением. Главное, он добился своего — его не раскрыли, только подбадривали и осыпали фразами восхищения, какие положено произносить в подобных ситуациях. Он узнал, что девушка он воспитанная, красивая, добрая, отзывчивая, благороднее большинства проживающих здесь дам и везучая, раз захомутала такого мужчину.

Тайцзэ почти подняли под руки и тут же начали поторапливать, давя на то, что император уже заждался.

— Ничего, — прервала суету служанка постарше, — чем дольше ждёт мужчина свою возлюбленную, тем желаннее она становится. Вы просто умница, госпожа Чэнь, нисколько не похожи на раскрашенных кокеток, делающих всё, чтобы его величество только посмотрел на них.

— П-правда? — вырвалось у Тайцзэ. Он мгновенно подскочил, не рассчитав рывка. Девушки в стороны так и посыпались, одна даже чуть не упала. Тайцзэ к ней было подался, но она уже твёрдо стояла и оправдывалась:

— Я просто споткнулась. Ничего страшного. Вы такая добрая, госпожа Чэнь. Нынче не каждый мужчина женщине руку подаст.

— А всё потому, что заподозрит, — старшая служанка оттеснила девушку, — что женщина та охмурить его хочет. Кто на ровном месте спотыкается?

— Ой, ну что вы, — девушка улыбалась.

— Посторонись-ка, дай госпоже пройти, — старшая служанка сама растолкала всю стайку. Тайцзэ даже проникся к ней, мгновенно захотел попросить, чтобы именно она стала его постоянной служанкой, но это было бы ошибкой. Женщина с опытом быстрее разглядит в нём мужчину. Она взяла Тайцзэ за руку и всмотрелась в ногти. Ему показалось, что нахмурилась. Его рука вряд ли походила на девичью, да ещё в мозолях от частого пользования мечом, а то и луком. Он быстро потянул руки на себя и стеснительно опустил глаза.

— Что случилось? — служанка предпочла не заметить, поддержала его, мягко прикоснулась к его только что напудренному лицу. Тайцзэ ресничками захлопал, поспешно вспоминая все женские фокусы. Самое бы время от «неловкости» губы закусывать, но они уже были накрашены. Снова терпеть прикосновение девичьих пальчиков к своему лицу и губам — это просто пытка. Он бы поймал каждый и играючи поцеловал при других обстоятельствах, а потом бы смеялся вспыхнувшим щекам и потупленным глазкам.

— Наш государь — очень приятный мужчина. Он суров с нарушителями порядка, но с женщинами обращается бережно.

Ничего себе бережно — мысленно возмутился Тайцзэ. Где же была его бережливость, когда он перед всеми грозил своей будущей супруге, если она его отвергнет. Юнтай не говорил этого словами, но в каждой фразе читался угрожающий подтекст. Сам он интриган отличный, сцепился с чиновниками, а теперь отыгрывается на Тайцзэ.

— Я сама, — Тайцзэ быстро вырвался.

Служанки больше не хватали его. Хотя чего интересного в прикосновениях к своему полу? Они и так всё его тело общупали. Он был уверен, что выяснили место расположения малейших бугорков или впадинок, о которых он даже не подозревал.

— Как же можно, госпожа? — одна из девушек снова попыталась схватить его, а он увернулся. — Вы здесь совсем недавно, а в саду дорожек много. Если заблудитесь и не явитесь к его величеству, он нас всех накажет.

— А кто только что утверждал, что он бережно относится к женщинам? — поймал на слове Тайцзэ — Пошлите скорее, уже не терпится.

Он помнил слова старшей служанки, что якобы мужчина сильнее желает женщину, если приходится её ждать. Он не допустит, чтобы император ещё и томиться по нему начал. Тайцзэ и так уже по уши увяз в этом кошмаре и не представлял, как начинать выбираться.

Он больше не верил в преображение его величества. Теплота во взгляде и приветственные жесты ни на миг не обманули Тайцзэ. Это был император, а не дружище-Юнтай. Человек, с которым просто нельзя обращаться, как с остальными. Человек, который никогда не станет настоящей семьёй даже для собственных жён. Всегда при делах, всегда на виду, всегда только повелевающий другими, он до конца жизни будет держаться особняком.

Тайцзэ остановился в нескольких шагах, когда заметил движение сбоку. Несколько евнухов подносили невесте дары от будущего супруга. Богатые дары, по которым Тайцзэ лишь скользнул взглядом. Пять ларцов, наполненных украшениями с самоцветами, богатыми нарядами, искусной вышивкой, туфлями, расшитыми золотыми и серебряными нитями, книгами в позолоченных обложках — всё на выбор девушке, благосклонность которой кому-то придётся завоёвывать. Хотя бы это Юнтай понимал, не собирался силой тащить невесту к себе домой и сажать под замок. Расправил павлиний хвост и заставил то же самое сделать своих пёсиков-евнухов. Перед Тайцзэ в ряд, склонившись, стояли павлины с ларцами в руках. Перед последним из них Тайцзэ остановился, возле ларца, в котором лежали украшения. Он не повернул головы, смотрел только на императора, протянул руку к дарам и взял один предмет. Только потом он поднёс его к глазам, чтобы рассмотреть: заколка? Мило. Подобие шпильки, с которой во все стороны мотались блестящие камешки в оправах. Не выпуская её из рук, Тайцзэ приблизился к императору, ожидая его первого слова.

— За государственными делами я совсем забываю о своей дорогой невесте.

Можно подумать, он на самом деле сожалел.

Тайцзэ повертел шпильку в пальцах, больше не глядя на неё. Его не интересовали всякие блестяшки, которые нельзя подарить девушкам или обменять на кувшин вина. Если он только попытается передарить всё это, его непременно накажут. В итоге все эти драгоценности становились ненужным хламом. Подаренным от души, но всё-таки хламом.

— Ты не рада подаркам? — кажется, Юнтая это немного огорчило. Человечность снова начала проявляться в нём, но Тайцзэ больше не верил.

В стороне позади всё так же стояли павлины в ряд, не смея шевельнуться. Император долго смотрел на Тайцзэ, не спешащим заявлять о прощении. Что ещё можно сказать императору? Его нельзя не простить. Это будет выглядеть преступно. Император сам махнул рукой за спину Тайцзэ и распорядился:

— Отнесите подарки в покои госпожи.

— Благодарю, ваше величество, — вопреки желанию произнести это нейтральным тоном, получилось холодно. Тайцзэ словно сам замёрз изнутри — так ненавистен был ему будущий супруг. В любых отношениях можно найти хорошее, но не в таких.

— Тебе не нравится? — снова сожаление. Как хотелось поддаться его фальшивой искренности.

— Предпочитаю подарки, более полезные в быту, — безжалостно изрёк Тайцзэ.

— Скажи, чего ты хочешь — и я достану это в течение недели.

— Добротный меч, кувшин хорошего вина и породистого коня, — Тайцзэ едва удержался, чтобы не скривить губы в усмешке. Таких подарков император точно ему не вручит.

— Как я мог подумать, что тебя прельстят украшения после того, что я сделал перед всеми теми людьми.

— Вы не должны испытывать вину, ваше величество. Вы же император этой страны. Ваше слово — закон.

— Верно, — император тоже изменил правила игры. — Я император, поэтому могу высказать свою волю, которой никто не посмеет ослушаться.

Тайцзэ руки в кулаки сжал и тут же их расслабил, пока никто не заметил. Юнтай подошёл совсем близко, оказался на одном уровне с Тайцзэ. Кажется, даже чуть-чуть пониже, но это лишь от того, что сейчас Тайцзэ чувствовал себя императором, а его видел негодяем. Девушка имеет право вертеть хвостом перед мужчиной, при этом не позволяя коснуться себя. Тайцзэ — девушка, поэтому собирался использовать своё преимущество.

— Ваше величество, — Тайцзэ руки вместе сложил перед собой, выдвигая шпильку с болтающимися на нитях камешками вперёд, наклонил голову и потупил глазки, изображая завлекающую робкую улыбку. Ему всегда нравилось, когда девушки так делают. Ему казалось, что они хотят познакомиться поближе, но стесняются. И в такой момент мужчина должен сделать первый шаг. Юнтай его сделал, подошёл вообще вплотную и коснулся его подбородка, вынуждая поднять голову. Тайцзэ чуть не отпрянул от прикосновения, запоздало осознавая, какую ошибку совершил, копируя соблазнительные женские жесты. В груди снова застыл осколок льда. Он не двигался.

— Что ты хочешь попросить у меня? Говори, Тайцзэ. Я сделаю всё, если это в моих силах.

— Отмените свадьбу, — чем меньше он будет вилять вокруг да около, тем больше шансов.

— Увы, это не в моих силах, — покачал головой Юнтай с понимающим лицом. На людях он был совершенно не таким. Кажется, служанки не лукавили, утверждая, что он с уважением относится к женщинам.

— Почему? — спросил Тайцзэ — Это же самое простое, что вы можете сделать. Мне не нужны подарки и внимание. Мне хочется только свободы. Я уеду и никогда больше не вернусь в столицу, если вы…

— Как император, я не могу нарушить своего слова, — обрушил он возликовавшую было надежду Тайцзэ. — Я сделал официальное объявление. Если я сейчас передумаю, я потеряю доверие народа. За мной закрепится какая-нибудь обидная кличка, из-за которой может подняться недовольство. Император, который не держит слово — плохой император.

— Вы не слышите меня. С самого первого дня не слышали, — обвинил Тайцзэ, рискуя нарваться на резкость.

Юнтай не вспылил. В прошлый раз, наедине, он тоже держался образцово.

— Я не могу желать супруги лучше, чем ты. Ты не понимаешь, как способна повлиять на положение при дворе. Если хочешь, я не возьму наложниц. Пускай их приводят министры, пускай даже проводят церемонии, я не прикоснусь к ним.

— Такой жертвы мне точно не надо, — тут же ответил Тайцзэ, едва не придя в ужас от подобного предположения. Не хватало ещё, чтобы ради него император вытворял подобное. Не хватало стать единственной любовью его величества. В этот миг он упустил из вида, что любимой женой ему в любом случае не стать. — Ваше величество говорит о слове императора. Разве вы не нарушили его по отношению ко мне? Когда я соглашалась выходить замуж? Когда я вообще говорила, что хочу переехать во дворец?

— Я подумал, что могу рассчитывать на тебя.

— Но не жениться! — Тайцзэ вскипал и призывал себя успокоиться. Даже невесте его величества не простят грубости и, тем более, разбитой губы императора. Он глубоко вдохнул и выдохнул.

Юнтай некоторое время молчал, а потом перехватил шпильку с камешками и сам принялся вертеть её в пальцах, точно так же, как делал это Тайцзэ некоторое время назад.

— Я направил лучшего следователя вести дело твоей семьи, — он отвернулся, крепко зажимая шпильку в кулаке, едва не ломая её, но тоже быстро расслабился, видимо, призывая себя к самоконтролю. — Так я могу лично принять участие, и никто не обвинит меня в предвзятости.

— Я просила помощи, а не личного участия.

— Тайцзэ…

Многословие Тайцзэ, готового выплеснуться обвинениями, мгновенно иссякло. Ему даже показалось, что император заранее предугадал вспышку и предотвратил её.

— Тайцзэ, ты упрекаешь меня в том, что я хочу помочь тебе? Я просто прошу помочь в ответ — вот и всё.

Ничего себе помощь! До конца жизни взаперти, да ещё замужем за человеком, с которым познакомился два дня назад. Тайцзэ снова захотел возмутиться, и снова его перебили:

— Почему замужество для тебя такая трагедия? У тебя есть возлюбленный, с которым я разлучил тебя?

— Дело не в любви. Это просто…

— Дело не в любви… — повторил Юнтай. — Дело в обязательствах. Но я хочу, чтобы ты хотя бы попыталась.

Только не говорите, что Юнтай уже влюбился! У Тайцзэ слова в горле застряли вместе с воздухом. Он прокашлялся и обнаружил, что Юнтай снова трогает его. Что за дурная привычка?

— Я вижу, что каждое моё слово встречает в тебе протест, — проницательный Юнтай продолжал гнуть своё. — Сегодня ты пришла в стремлении отвергнуть всё, что я готов предложить тебе. Ты даже не выслушала, сразу бросилась защищаться. Неужели я настолько чудовищен в твоих глазах? В тот раз, на собрании совета, я просто не мог позволить себе выглядеть невыгодно перед кем бы то ни было. И я был крайне сердит. Но даже если бы я пребывал во гневе, я не позволил бы причинить тебе вреда и сам не поднял бы на тебя руки.

— У вас явно проблемы с женщинами, — вопреки здравому смыслу подытожил Тайцзэ.

— У меня нет с ними проблем. Я не считаю женщин людьми, стоящими ниже мужчин. Наоборот, женщина может проявить мудрость и сострадание там, где это не способен сделать мужчина.

— Только не говорите, что были влюблены, и она по какой-то трагической случайности погибла, — не удержался, усмехнулся Тайцзэ. Всё это выглядело нелепым, все эти откровения, направленные только на то, чтобы он смягчил своё девичье сердце по отношению к будущему супругу.

— Она погибла, — подтвердил император.

— Что-о-о?! — не поверил Тайцзэ, а потом сразу удивился.

— Тингроу, моя сестра. Она единственная защищала меня перед всеми придворными, которые желали запереть меня в четырёх стенах, дабы оградить от болезней и опасностей. У тебя тоже наверняка был кто-то особенный в твоей семье, которого тебе пришлось похоронить. Тот, кто заботился о тебе чуточку больше, кого ты любил чуточку сильнее остальных.

Тайцзэ вздрогнул и замер. Упрекать Юнтая после таких слов стало преступно. Он ничего не сказал, просто слушал.

— Она с детства любила меня немного больше остальных братьев и сестёр. Когда я услышал о её болезни, а потом встретил вместо неё смерть… я… я не знаю, что я чувствую сейчас, но тогда весь мир провалился подо мной.

Тайцзэ не выдержал, испытал потребность защитить этого юношу, поэтому поднял руку, чтобы прикоснуться, но опомнился и не сделал этого.

— Простите, — произнёс Тайцзэ. — Я не подумала о вашей трагедии, увлёкшись только своей.

— Во дворце тебя ждут привилегии и власть, Тайцзэ.

— Мне не надо такой власти, — тут же отозвался Тайцзэ.

— Ты сможешь сама руководить расследованием гибели твоей семьи, — Юнтай, видимо, пришёл к выводам и накинулся с новой силой, снова спокойный и уверенный. — Ты можешь делать это прямо из дворца, когда получишь полномочия императрицы. Я намерен провести церемонию в день свадьбы. Весь двор и так уже знает о моём решении.

— А моё мнение? — Тайцзэ не мог согласиться и принялся торговаться уже не за отмену свадьбы, которой всё ещё не бывать, а уже за последствия. Предельно глупо. Напрасная трата времени. Никто и никогда не сделает мужчину законной супругой императора и, тем более, не сделает его императрицей. — Вы хотите сделать мне подарок, который мне понравится? Тогда хотя бы не возводите меня в ранг императрицы.

Юнтай надолго замолчал. Он просто смотрел, а Тайцзэ волновался под этим пристальным взглядом. Ему казалось, его раскроют прямо сейчас. Возможно, это было бы неплохо, но он страшился этого момента. Только не тогда, когда разговор стал доверительным. Не хотелось рушить выстраивающегося мира Юнтая, в котором он верил, что у него всё получится. Но он ошибался. Не получится.

— Ваше величество… — Тайцзэ набрал воздуха в грудь, не зная, что скажет.

— Ты больше не зовёшь меня по имени. Я так тебе неприятен из-за проявленной к тебе грубости?

— Несправедливости, ваше величество, — поправил Тайцзэ отважно. Его сердце барабанило как сумасшедшее от того, что он балансировал так близко к краю пропасти.

— Неприятие придётся перебороть, — он не сдался. — Ты согласна, Тайцзэ? Как бы на моём месте поступила ты? Чтобы навести порядок при дворе, иногда приходится жертвовать чьими-то желаниями. Но твоя жизнь не будет настолько невыносимой, как ты себе представляешь. Просто позволь заботиться о тебе.

— Но должен же быть другой выход.

— Ты — мой выход.

— А мой? Неужели у меня нет выхода? Или я должна совершить что-нибудь безрассудное, чтобы это изменить? — хватался за соломинку Тайцзэ, но понимал, что бесполезно.

— Не произноси таких изобличающих слов, — Юнтай ткнул ему пальцем под нос и в предупреждении едва не сверкал глазами. Тайцзэ рисковал перешагнуть грань, когда терпение императора лопнет, как бы хорошо он ни относился к женщинам.

 — Хорошо, ваше величество, — Тайцзэ поклонился.

— Пожалуйста, пойми меня, Тайцзэ. Просто пойми. Мне будет очень приятно, если ты снова начнёшь звать меня по имени.

Тайцзэ намеревался никогда не произносить больше этого имени вслух. Имя человека, который не станет для него другом.

Император настойчиво приглашал Тайцзэ на каждую трапезу, предлагал прогулки, пытался задобрить всеми способами. Тайцзэ, как опытная женщина, знающая о коварстве мужчин, тщательно избегал пикантных моментов, особенно физической близости, чтобы, не приведи боги, Юнтай случайно не возжелал поцеловать его. Во время трапезы Тайцзэ садился за противоположный край стола, во время прогулок у него то начинала болеть голова, то уставали ноги, то становилось невыносимо жарко. Они с Юнтаем весь день играли в прятки и догонялки, и в итоге Тайцзэ всегда вырывал себе маленькую победу. Возможно Юнтай считал это флиртом и только ждал момента, когда Тайцзэ уже не сможет от него сбежать. Тогда, даже если Тайцзэ заболеет всерьёз, Юнтай будет иметь полное право сидеть возле него и держать за руку, не сводя своих томных глазок. Тьфу, ну и на напасть.

Тайцзэ так тщательно отвергал мысли о супружестве, что начинал думать о нём непрерывно во всех направлениях и забывал, что в день свадьбы всё и закончится, когда его величество потребует выполнения супружеского долга. Он действительно умел обхаживать женщин. Он их на самом деле понимал. Тайцзэ стоило у него кое-чему поучиться. К примеру, настойчивости и степенности, с какой он всё это делал. У Тайцзэ не хватало терпения ухаживать лишь за одной женщиной, но это обуславливалось тем, что он ещё не встретил свою единственную.

Это могло означать ещё кое-что: Юнтай нашёл свой идеал в Тайцзэ и попросту возгорелся романтическими чувствами.

— Не бывать этому, — резко произнёс Тайцзэ вслух и с силой сжал в кулаке золочёную заколку. Ларец стоял прямо на столе, ибо дары размещали где попало, а Тайцзэ даже не убрал их. Заколка треснула, являя вполне обычное нутро.

— Император, а поскупился на золотое украшение, — усмехнулся Тайцзэ.

Шпилька сестры была настоящей, целиком нефритовой. Тайцзэ давно уже не вспоминал о ней и теперь опять жалел, что так бездарно потерял. Ни одно из этих украшений, в тысячу раз красивее и дороже, не было способно сравниться с нефритовой шпилькой. Тайцзэ бросил обломки прямо на пол и, вскочив, со злом пнул их ногой. С тихим стуком обе половинки разлетелись к разным стенам и остановились, отскочив от них.

Тайцзэ с трудом дождался вечера. Он всё обдумал, всё просчитал. Сложнее было только стащить мужскую одежду. Если он не исчезнет сейчас, будет поздно, ибо император обязательно усмотрит в его поведении что-нибудь необычное. Никогда Тайцзэ не думал, что однажды придётся трусливо бежать, всего лишь спасая свою жизнь. Поездка с переодеваниями — другое. Тогда он не мог позволить себе умереть, чтобы успеть отомстить за семью. Сейчас он спасал только свою жизнь. Он ещё в начале сумерек снял висящую после стирки одежду евнуха, а теперь, с наслаждением скинув женские одеяния, натягивал на себя красочный наряд из мягкой ткани. Явно дорогой наряд, чтобы услаждать взгляды важных персон красотой и эстетикой. Форма евнуха вполне соответствовала задумке Тайцзэ, хотя и была слегка великовата. Но только слегка. Лишь присмотревшись, можно было заметить чуть болтающуюся ткань в области живота и плеч. Под покровом темноты этого вообще никто не увидит. Тайцзэ отрепетировал походку евнуха, готового из любой позиции склониться в почтительном жесте. А когда мимо прошли стражники с фонарями в руках, Тайцзэ решился. Через дверь нельзя, потому что все входы хорошо охранялись, особенно у его дома. Император уже что-то подозревал, поэтому усилил охрану будущей супруги. Скорее даже он охранял не самого Тайцзэ, как свою нерушимую репутацию. Но как бы ни старался Юнтай, ему всё равно придётся испытать неловкость из-за сбежавшей невесты. Пускай стража обшаривает весь город, все округи. Они никогда не найдут Тайцзэ в обличье мужчины. Косметика меняла его лицо до неузнаваемости. По крайней мере, он очень на это надеялся. Женщины постоянно раскрашивали его лицо и не увидели подвоха. Значит, он действительно мало походил на себя настоящего.

Он выломал сегмент окна, рейками разрезанного на большие квадраты. На миг он замер и прислушался, ибо звук получился чересчур громким. Сейчас каждый звук был сравним с громом. Однако стража снаружи даже не шевельнулась. Тайцзэ, не долго думая, рискуя, наверно, больше, чем в споре с императором за свою свободу, выбрался наружу и погрузился в пятно из густой тени. Окно назад становиться не желало. В конечном итоге, побоявшись, что оно вообще упадёт на пол и наделает шума, Тайцзэ просто поставил его перед домом и, пригнувшись, прошмыгнул к кустам через широкую освещённую фонарями дорожку. Там он задержался, слушая грохот сердца, казалось, переместившегося в виски. Он пропустил ещё один пост стражи, разгуливающий по этим дорожкам, и прокрался вдоль кустов до поворота, после которого начинался самый опасный путь — открытое пространство. За ним находились ворота, ведущие из внутреннего дворца. Если Тайцзэ прошмыгнёт мимо них, считай дело сделано. Он несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, подготавливаясь морально, а потом вышел из укрытия, чуть сгорбился, изображая евнуха, хотя он точно не мог припомнить, ходили они прямо или склонившись. Он только знал, что перед императором все они скрючивались, не смея поднять головы. Служанки — и те вели себя более свободно. Кажется, император на самом деле благоволил к женщинам, но мужчин держал в строгости.

Тайцзэ сунул руки в широкие рукава и, как запомнил, уткнув взгляд в дорожку под ногами, ссутулив плечи, двинулся к воротам, где его уже поджидала стража. Там он приостановился и, намеренно занижая настоящий голос, произнёс:

— Послание от императора внешней страже!

Самый ответственный момент, которого Тайцзэ боялся до дрожи. Только от этого мгновенья зависело, выйдет он замуж или нет, потому что после срыва уже не предоставится второго шанса, ибо охрану непременно усилят и ужесточат пропуск.

— Какое? — последовал закономерный вопрос.

— Его величество желает с утра показать дражайшей невесте лучших скакунов и велел подготовить их к утреннему смотру.

Причины лучше Тайцзэ просто не придумал из-за волнения. Ну какая девушка предпочтёт лошадей украшениям и нарядам? Кажется, стражники тоже не поверили, переглянулись. Тайцзэ поспешно добавил:

— Его величество желает принести в дар невесте, рождённой и выросшей в провинции, лучшего коня, чтобы она могла наслаждаться поездками в сопровождении его величества.

В принципе, логично, что император желает одарить невесту всем лучшим, раз сам её выбрал и направо и налево всем давал понять, что влюблён. Тайцзэ уже знал об этих слухах, ибо служанки не стеснялись щебетать во весь голос, восхищаясь «чистотой чувств его величества, смущённого своей безграничной любовью». Всего лишь очередная коварная задумка, чтобы отвести внимание придворных от истинного положения вещей.

— Подтверждение, — скомандовал привратник и протянул руку.

Этого Тайцзэ не предусмотрел. Он бы не осмелился подделать печать его величества. Помимо того, что он вообще ни разу её в глаза не видел, он понимал, что за подделку государственного документа грозит неминуемая казнь. Он промедлил лишнюю секунду и без особой уверенности, за что проклял себя, ответил:

— Его величество слишком торопился и отдал распоряжение на словах.

— Подними голову, — скомандовал второй стражник. Они оба насторожились.

Провал!

Тайцзэ не поднял.

— Евнухи его величества не склоняют головы перед обычными стражниками, — последовало немедленное разоблачение.

Тайцзэ понимал, что шанс он упустил. Единственный шанс. Осталось лишь попытаться перелезть через стену, но тут больше задерживаться нельзя, иначе его схватят и лично доставят императору, откуда он немедленно попадёт в тюрьму до ближайшего суда, а следом и приговора.

Тайцзэ метнулся вбок, в ближайшую темноту, и помчался к кустам как проклятый. Стража подняла шум и последовала за ним. Уже через минуту суетился весь двор. Поднялись, казалось, все до единого человека, включая личную прислугу императора и самого императора. Тайцзэ юркнул в самые густые кусты, где задержался чуть дольше, чем рассчитывал. Сердце уже не стучало, оно грохотало, а дыхание сбилось от волнения, ноги стали ватными. Тайцзэ сидел неподвижно, силясь справиться с эмоциями, среди которых преобладал страх.

— Мужчина во дворце! — кричали вокруг. — Немедленно схватить! Не дать сбежать! Проверить все стены!

Сердце, не переставая грохотать, ухнуло в самый низ. Через стену тоже не перебраться. Он не знал, что делать. Он растерялся настолько, что собрался ожидать рассвета в этих самых кустах, не задумываясь о том, что с первыми лучами солнца его обязательно заметят. Придворные и стражники будут прочёсывать каждый кусочек территории, включая кусты и клумбы. Сбежать не удастся.

Тайцзэ, едва это осознал, двинулся обратным путём к своему дому. Привыкшие к темноте глаза загодя выхватывали колеблющийся свет. Стража пока не поняла, что ослеплена фонарями. Едва она их оставит и возьмётся за поиски в полной темноте, довольствуясь лишь тусклым отсветом уличных фонарей, беглец будет пойман.

По дорожке мимо промчались двое. Фонари, что они держали на вытянутых вперёд палках, раскачивались из сторон в сторону. Тайцзэ показалось, что его лицо осветилось как днём, но это была лишь иллюзия. Его не заметили. Шум нарастал. Тайцзэ улучил мгновенье и метнулся к своему дому, к тёмному пятну под окном. Поспешно, как только было возможно, он влез в квадратик выставленного окна и замер с чуть приоткрытым ртом. Как он объяснит это? В голову ничего не пришло, кроме ещё более абсурдного решения. Тайцзэ наскоро скинул мужские одеяния, сунул их в самый низ даров императора. Избавится от них сегодня же, подсунет служанкам со своей грязной одеждой. Потом, едва облачившись в женское платье, едва собрав волосы заколкой из ларца, тоже небрежно, чтобы выглядеть потрёпанным, он схватил сегмент окна и с силой швырнул на пол. Послышался звук разбиваемого стекла. Тайцзэ набрал в грудь воздуха и закричал на повышенных тонах:

— Помогите! Помогите!

Наверняка он совершал ошибку. Наверняка вскоре истина выплывет наружу, но он продолжал стоять возле окна с разбитым стеклом и смотреть на осколки. Только когда в дверь забарабанили, он опомнился и отскочил от окна в противоположную сторону. Надо изобразить страх.

В конечном итоге дверь выломали и внутрь ворвались два стражника и одна из служанок. Очень хорошо. Она — его спасение. Тайцзэ бросился к ней и обнял, пряча лицо с небрежно наложенной косметикой — Тайцзэ только мазнул тут и там — на её груди, крепко удерживая, пока возил всей этой косметикой по её одежде, размазывая её. Служанка сомкнула объятия и принялась успокаивать.

— Что такое? — к нему начали приставать с вопросами. Тайцзэ тщательно всхлипывал, а потом изрёк:

— Здесь был мужчина. Он… он видел меня без одежды. Какой позор!

Одежда на Тайцзэ была, та, которую он натянул наспех. Его вид подтверждал его слова. Каждый подумает, что он поспешно накинул на себя хоть что-то, лишь бы спрятать от мужчины своё девичье тело.

— Разойдитесь! — послышался другой голос, которого Тайцзэ никак не ожидал здесь услышать, особенно в такой час.

Он сжал объятия сильнее и вообще обмяк, потянул служанку за собой на пол. Ей ничего не оставалось, как последовать за ним.

«Только не отпускай меня!» — умолял Тайцзэ мысленно.

Через миг подоспели другие служанки, включая старшую, ту, которая могла разоблачить его. Нельзя показывать лицо этой женщине.

— Поймать его, живо! — властный голос совсем близко. Человек, совершенно лишний в окружении Тайцзэ. Он всхлипнул.

— Тайцзэ… — прикосновение.

Тайцзэ вцепился в служанку ещё крепче.

— Ваше величество, — произнесла одна из женщин, явно склонившись.

— Тайцзэ, взгляни на меня, — не услышал никого из присутствующих император. — Тебе ничто больше не угрожает, поверь мне.

Ага, сейчас, Тайцзэ прямо спешил и падал — как стремился ему поверить. Наоборот, у него появился шанс хоть чуть-чуть отдалиться.

— Не трогайте меня! — воскликнул Тайцзэ и закрылся от него служанкой.

Юнтай отступил. Отлично, пусть думает, что теперь его невеста панически боится любого мужчину. Может, посочувствует и не явится в покои в первую брачную ночь, если у него совесть есть.

Топот со стороны двери возвестил о появлении первых докладчиков. Уже весь двор знал, где расположился штаб. Тайцзэ зубами скрипнул: нашли место! О делах надо говорить в приёмном зале, а не в комнате перепуганной девушки.

— Докладывайте, — распорядился император, не помышляя отдаляться. Тайцзэ не смотрел по сторонам, ориентировался только по звуку.

— Нарушитель не найден, ваше величество.

— Тогда зачем ты здесь появился? Немедленно задержите его, живого или мёртвого!

— Пожалуйста, пусть они все уйдут, — взмолился Тайцзэ тоненьким голосом, опасаясь, что он сорвётся на мужской. На высоких тонах всегда говорить сложнее. А сейчас он рисковал, завысив его ещё на пару тонов.

— Всем покинуть покои госпожи! — распорядился император.

Служанка попыталась вырваться, а Тайцзэ удержал её, захныкал:

— Нет, не ты! Останься со мной!

— Ты останешься, — подтвердил просьбу Тайцзэ Юнтай.

Топот, шум, потом стук дверей. Всё. Теперь в комнате остались только трое.

— Тайцзэ, — снова попытался Юнтай доверительным тоном, — успокойся, Тайцзэ, я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Но ты должна рассказать мне всё.

Тайцзэ уже не знал, что делать дальше. Он продолжал цепляться за служанку, что выглядело крайне глупо и неуместно. Ему придётся поговорить с Юнтаем с глазу на глаз. Юнтай понял его затруднительное положение, взяв во внимание растрёпанный вид, принёс покрывало и накинул на Тайцзэ. Только тогда Тайцзэ осмелился отпустить служанку.

— Уходи, — распорядился император.

— Но госпожа…

— Госпожа — моя будущая жена. Уходи.

Ни на миг не повысил голоса. Выдержка у этого человека просто потрясающая. Тайцзэ уже несколько раз готов был сорваться от безысходности, а он до дрожи спокоен.

Служанка убежала. Только тогда Тайцзэ осмелился показать императору своё лицо, ничуть не заплаканное, хотя он изо всех сил старался выдавить слезу. Реакции организма ему не подчинялись. Зато смазанная косметика должна была скрыть настоящие черты его отнюдь не бледного лица. Кажется, получилось. Но Тайцзэ, не желая искушать судьбу, снова склонил голову и закутался в покрывало поплотнее. Юнтай подсел к нему прямо на пол и обнял:

— Ты не останешься больше в этом доме ни на один день, — заверил он. — Я распоряжусь, чтобы собрали твои вещи и перенесли в мои покои.

— Что?!

— Не пугайся, я не собираюсь соблазнять тебя до свадьбы. И я не зайду к тебе без предупреждения.

Пока они не женаты. Весёленький поворот событий. Тайцзэ терял последнюю свободу. Он молчал, потому что ему нечего было возразить. Он хотел попросить оставить его в этих покоях, но тогда его просьба будет выглядеть подозрительно. Перепуганной девушке должно быть невыносимо оставаться там, где на неё напал мужчина, преследуя самые похотливые цели. А дворец императора — самое охраняемое место во всём государстве. И вдруг…

— Должно быть, это убийцы моей семьи. Они нашли меня, — осенило Тайцзэ.

— Ты рассмотрела его? — серьёзный тон Юнтая просто таки располагал к доверию.

— Он был одет в чёрное, и было слишком темно. Я не рассмотрела его лица.

Юнтай всё ещё обнимал его. На миг это показалось естественным. Словно бы на Тайцзэ на самом деле пытались напасть, и на помощь подоспел его благородный спаситель. Но это было неестественно. Тайцзэ старался уменьшиться в размерах, чтобы выскользнуть из объятий.

— Пожалуйста, отпустите, — Тайцзэ зашевелился и упёрся ему в грудь, отодвинулся, тут же получив свободу, низко опустив голову. Он опасался, Юнтай начнёт хватать его за подбородок, вынуждая смотреть в глаза, но Юнтай проявлял удивительную деликатность.

— Ты могла бы защититься сама, будь у тебя хотя бы нож, — вместо всех ненужных слов произнёс император. — Ты говорила, что хочешь меч. Возьми. Теперь он твой.

Тайцзэ не поверил ушам и всё-таки поднял голову, и натолкнулся взглядом на меч. Хороший меч, принадлежащий истинному воину. Подозрения, что этот меч принадлежал самому императору, так и остались подозрениями, ибо Тайцзэ не спросил. Лучше владеть мечом императора, чем только его сердцем. Сердце ненадёжно, а оружие никогда не подводит.

Тайцзэ взял меч и встал, позабыв о покрывале, которое тут же съехало на пол.

— Сейчас я могу предложить только хорошее вино, а коня я преподнесу тебе в дар завтра утром, — заверил Юнтай.

Тайцзэ устремил на него взгляд и увидел его растерянность. Мужчина, не способный защитить женщину, не мог гордиться собой. Император был очень удручён, но Тайцзэ не нашёл в себе совести подбодрить его. Вот ещё.

— Вино поможет мне забыть весь кошмар сегодняшней ночи, — бездумно высказал Тайцзэ.

Юнтай приободрился, встал рядом и заверил:

— Я немедленно распоряжусь принести его в твои покои. А сейчас, моя… Тайцзэ, пойдём, я провожу тебя.

Это что ещё за оговорки?!

Тайцэ почувствовал, как начинает паниковать, но вопреки внутренним протестам, крепко сжимая рукоять меча в ладони, ощущая его вес, его надёжность, сделал первый шаг к выходу, не воспользовавшись протянутой рукой Юнтая.

Император был очень умелым искусителем. Он знал все лазейки к женскому сердцу. Это очень пугало, ибо Тайцзэ чувствовал, как временами забывается и начинает верить его словам и действиям. Юнтай, несомненно, обладал незримым искусством располагать к себе людей, в которых он был заинтересован. Если это не так, почему же Тайцзэ уже ведёт себя как его возлюбленная супруга?

Весь следующий день Тайцзэ «болел», не допуская к покоям никого, даже императора. Юнтай пошёл ему навстречу и велел служанкам не докучать. В итоге Тайцзэ позвал их, когда уже был побрит, умыт и полностью собран. Ему было жаль расставаться с замечательным императорским вином, предоставленном с избытком. Возможно, Юнтаю не нравилось, что его будущая супруга столько пьёт, но он не скупился. Терпел, а после свадьбы займётся перевоспитанием. Но хотя бы до свадьбы у Тайцзэ время было. Попытка повторного бегства ничего не дала, потому что на каждом шагу встречались раскланивающиеся евнухи и улыбчивые служанки.

На другой день Тайцзэ полностью отказался от вина и осознал, что свадьба должна состояться на следующее утро. Тогда его настигла паника. Слишком часто паниковал в последнее время. Он не думал, что на самом деле превращается в барышню. Он не видел выхода, а умирать никому не хочется. Весь вечер, а потом и ночь он думал пойти к императору с повинной и объяснить от начала и до конца, но пока Тайцзэ готовился, наступил рассвет.

Тайцзэ не верил. Он слышал утреннюю суету перед торжеством и не смел пошевелиться. Слишком долго медлил. Теперь оправдываться поздно. Сегодня не простит даже Юнтай. Он бы и вчера не простил, просто Тайцзэ позволил себе снова ему поверить. Но он заблуждался. Тайцзэ ясно понимал это сегодня, в день своей смерти. Юнтай — не слишком терпеливый человек. Он возился с девушкой, попавшей в чужое окружение и водоворот событий в нём, но он не найдёт в себе ни капли сострадания для обманувшего его мужчины. Но хотя бы этот день Тайцзэ проведёт себе в удовольствие.

Он снова вспоминал Юэ и собирался написать ей письмо перед смертью, но не написал. Всех связанных с ним людей ждала суровая кара. Никто не поверит простолюдинке, утверждающей, что она не знала, с кем путешествует.

Тайцзэ прикончил два оставшихся кувшина вина. Он мог бы умчаться на подаренном скакуне, но до него сегодня не добраться. Да и через стену конь не перемахнёт, какая бы высокая кровь ни текла в его венах.

Тайцзэ пил и не находил покоя. Захмелеть не получалось. Сегодня он обречён оставаться в своём уме, но он хотя бы попытается напиться на свадебной церемонии. Какая разница, возведут его в ранг императрицы или нет, если это и есть последний день в его жизни.

— Не хочу, — он зажмурил глаза и опрокинул остатки вина в горло, со стуком поставил пустой сосуд на стол.

Он не хотел умирать. Так не хотел, что надеялся прожить ещё один день. Хотя бы завтрашний.

Снаружи заголосили, потом раздался стук в дверь:

— Госпожа Чэнь, его величество прислал служанок подготовить вас для церемонии.

— Да, я сейчас! — отозвался Тайцзэ и остался перед столом. Сидел в свободной позе перед тем самым столом, за которым сидел его величество, а позади возвышались высокие портьеры, закрывающие огромную кровать. Юнтай сдержал слово, не вломился без стука ни разу, хотя и пытался чаще мелькать перед глазами.

— Юэ… Юэ, это ты виновата, — Тайцзэ схватился за голову, чувствовал, что щёки раскраснелись от выпитого вина, но сладкой мути всё ещё не ощущал. — Если бы не ты, я бы не вошёл во дворец так спонтанно.

Юэ превращалась то в друга, то во врага. Если она во дворце, возможно, во время свадебной церемонии улучит мгновенье посмотреть на Тайцзэ и пожелать счастья.

— Госпожа Чэнь, вы здоровы?

Лучше бы он падал от слабости. Тогда церемонию бы перенесли.

— Да, здорова, — он встал и двинулся к дверям. Невозможно предотвратить надвигающееся. Мрачное и страшное, оно заставляло всё тело Тайцзэ цепенеть. Отцу, матери и сёстрам было легче, они не знали, что умрут в ту ночь. А Тайцзэ знал загодя и мучился все эти дни.

Он впустил служанок, среди которых только две были знакомыми. Он не обратил внимания ни на одну из них, подчинился, когда его поставили в центр громадных покоев, когда стащили платье, едва не задев нагрудник. Тайцзэ не шевельнулся. Если и сорвут, смерть всего лишь приблизится на несколько часов. Долго ли император будет сидеть за столом вместе со всеми, пока в брачных покоях его дожидается супруга?

Нагрудник они не тронули, накладной груди не заметили. Вскоре Тайцзэ облачили в свадебный наряд с вышитым фениксом на шлейфе. Феникс — символ императрицы. Ну что ж, значит, Юнтай не услышал его просьбы. Всё равно. Тем страшнее будет позор императора. Тайцзэ мстительно усмехнулся. Потом служанки взялись за его лицо. Тайцзэ расслабился, закрыл глаза и просто терпел. Можно было попробовать пофлиртовать, поцеловать эти мягкие пальчики, исследующие его лицо, но он ничего не делал.

Затем голос объявил:

— Вы прекрасны, госпожа.

Тайцзэ посмотрел на себя в зеркало и увидел очаровательную женщину. Каждая грубая черта была искусно сглажена косметикой. Убрали все изъяны. Супруга его величества должна выглядеть идеально. Будь она даже уродливой и одноглазой, из неё сделали бы красавицу. Затем Тайцзэ повели из покоев прямо на широкую дворцовую площадь. Он снова только подчинялся, а сердце колотилось всё сильнее, страх преобладал над другими чувствами. У него осведомились, выучил ли он слова. Он утвердительно кивнул и погрузился в настоящий хаос. Он бездумно следовал туда, куда ему указывали. Он неосмысленно преклонил колени перед возвышающимся над ним человеком в роскошных одеяниях, он не замечал Юнтая возле себя, он повторял заученные слова и не переставал думать. Мучительные повторяющиеся мысли начинали путаться. Тайцзэ хотелось только остаться наедине, пусть даже в брачных покоях в ожидании подвыпившего супруга.

Церемония возведения в ранг императрицы тоже была назначена на сегодня. Тайцзэ выдержал и её. Он пил и ел за столом и не ощущал вкуса, зато хотя бы начало действовать вино. Бесконечное количество выпитого вина только сейчас достигло сознания Тайцзэ. Он слегка расслабился, хотя до сих пор чувствовал себя скованно. Люди вокруг веселились, пили, ели, то и дело раскланивались, превознося поздравительные речи. На площадку перед столами выходили танцовщицы, не переставая приносили нескончаемые подарки.

— Тайцзэ, ты слишком бледна, — Юнтай очутился совсем близко.

Тайцзэ только скользнул по нему взглядом, проигнорировал прикосновение, осознавая, сколько времени прошло.

Его время заканчивалось. Тогда он посмотрел более осмысленно, всмотрелся в черты лица мужа, в его серьёзные глаза, прислушался к его молчанию, подчинился его жесту. Юнтай погладил плечо Тайцзэ, уже имея на это полное право. Поздно строить из себя стеснительную недотрогу.

— Молодым уже не терпится приступить к главной церемонии! — раздался чей-то шутливый громкий голос.

Тайцзэ повернул голову на звук. Незнакомый человек с чашей вина стоял за столиком и улыбался. Тотчас же, словно вняв его словам, подоспели служанки. Под их напором уступил даже император. Он не ушёл совсем, просто сделал шаг назад и продолжал смотреть на Тайцзэ.

Тайцзэ отвернулся от него и последовал за служанками, наперебой тараторившими поздравления. Ему было всё равно. Какая разница, кто что скажет теперь, когда впереди только один путь. Надо встретить его с достоинством, так, как встретил смерть отец, с оружием в руке, без страха в выражении лица. Отец до последнего пытался сражаться, но пал под натиском. Убийцы грамотно распределили силы.

Тайцзэ усадили на кровать под высоким пологом. Алая ткань с бахромой едва не касалась его головы. Щебечущие девушки принялись наперебой давать советы, что делать, чтобы не было слишком больно в первый раз. Тайцзэ их не слушал. Он схватился за голову, когда на неё опустилась красная расшитая ткань. Потом руки сами собой упали на колени.

Цвет смерти — не белый, он красный. Такой, какой сейчас видел Тайцзэ. Если император сам не прикончит его, обнаружив обман, его так и поволокут в тюрьму в одеяниях императрицы, и швырнут на грязную солому, ничуть не заботясь о сохранности наряда. Наверное, стащат шлейф с фениксом, лишая его всяческих привилегий. Только что делать с браком императора? Он прошёл по всем правилам, со всеми церемониями. Тайцзэ — законная супруга. Сына Неба. И он потащит за собой всю репутацию его величества. Тогда — он воспрянул духом — может, сыграть на этом и попробовать шантаж? Всё равно ниже падать уже некуда.

Нет, не годится. Тайцзэ не станет судорожно цепляться за жизнь. Надо сохранить хотя бы остатки достоинства. Юнтай не такой плохой человек, как думал Тайцзэ во зле. От Юнтая зависит благополучие в государстве. Юнтай только-только начал бороться за порядок в стране, едва наведя его во дворце. Сейчас любой скандал мог стать для него губительным — и он вернётся к самому началу, а министр, о котором постоянно кто-то упоминал, лишь укрепит свои позиции и вынудит императора жениться на своей дочери.

Тайцзэ попросит Юнтая сделать всё тихо, как истинный подданный. Так поступил бы отец.

Наконец служанки оставили его одного. Тайцзэ не притронулся к красной ткани у себя на голове, он ждал и думал. Он устал от постоянных мыслей и не мог прекратить думать. Вино лишь слегка тронуло его сознание. Слишком слабое вино. Надо было попросить вина из лавки в городе. Того самого вина, с помощью которого Тайцзэ способен отрешиться от мира. Он начал обдумывать, как лучше поступить: спровоцировать императора заколоть его тихо, прямо в покоях, или позволить ему обнародовать происшествие. Никому не нужны громкие слухи. Тайцзэ признает его власть, поклянётся в верности и попросит покарать его тихо. Надо только набраться смелости. Мужчина обязан побороть свой страх перед смертью.

Он так долго повторял одни и те же мысли, что почти привык к ним и смог бы повторить всё это вслух. Он не услышал шагов снаружи, не заметил, как стихли все голоса. Он опомнился лишь тогда, когда шаги раздались по деревянным ступеням перед самой дверью. Император спешил к брачному ложу.

Юнтай не стучал. Ему и не нужно было стучать. Он мог просто ввалиться внутрь навеселе и с ходу стащить с невесты накидку, с ходу поцеловать и повалить на ложе, начиная раздевать свою жертву. Это был бы худший вариант для Тайцзэ. Ему нужно было пространство, чтобы заговорить. Хуже, если бы Юнтай обнаружил мужские принадлежности сам, на ощупь.

Тайцзэ трясло, но уже не от осознания близкого конца, а от того, что Юнтай мог сделать с ним, прежде чем правда раскроется. И даже если раскроется, Юнтай мог не остановиться. Это было маловероятно, но Тайцзэ не исключал такой возможности. При таком раскладе Тайцзэ мог сохранить свою жизнь, но потерять что-то куда более ценное. Он не мог допустить этого. Даже если Юнтай начнёт его целовать, одновременно лаская руками тело, Тайцзэ найдёт в себе смелости произнести вслух признание.

Было жутко от ожидания. Тайцзэ уже поверил, что без ласк и поцелуев не обойтись. И он очень удивился, когда Юнтай отворил двери и задержался на пороге, вполне уверенно стоя на своих ногах и подпирая створки руками. Сквозь плотную ткань накидки это было плохо видно, но Тайцзэ отчётливо видел ноги Юнтая, застрявшего в дверях. Они оба не двигались. Только когда снаружи раздались голоса, Юнтай вошёл внутрь и плотно закрыл за собой двери. Только тогда он подошёл к кровати и прикоснулся к накидке, медленно снял её, отложил в сторону.

Не набросился — это всё, что отметил Тайцзэ и выдохнул с облегчением.

Юнтай молчал, он прикоснулся к щеке Тайцзэ, медленно очертил контур его лица, не претендуя на доступные губы. Супруга всегда кажется доступной. Тайцзэ замер под этими прикосновениями, ожидая только напора, но не встретив оного, даже растерялся. Касания Юнтая были нежными. Кажется, так нежно он не обращался с Тайцзэ, пока они ещё не были супругами. Неужели он и правда влюблён? Если это действительно так, не всё и равно будет Юнтаю, когда он обнаружит пол Тайцзэ?

Паника и молчание. Тайцзэ словно парализовало, начиная с языка. Он сглотнул, а Юнтай продолжал стоять перед ним, не пытаясь начать любовных игр. Не достаточно пьян? Боится первого раза? Что с ним вообще не так? Какой мужчина станет медлить перед своим правом уложить женщину в постель?

— Тайцзэ, — первым заговорил он, — ты уже знаешь, что я женился на тебе из-за того, чтобы не жениться на дочери министра. Если бы я сделал это, он укрепил бы свою власть. У него слишком много власти. Это опасно для моего положения и всего народа, потому что конфликт властей способен привести к народным восстаниям, голоду и смертям. Ты же всё это понимаешь, не правда ли?

Начало вышло совершенно неожиданным. Тайцзэ забыл о признании и уставился на Юнтая, отступившего и больше не претендующего на его лицо и тело.

— Я выбрал тебя, потому что ты не станешь претендовать на власть, — продолжал Юнтай. — Ты должна была догадаться об этом уже давно, но ты так рьяно сражалась со мной, что я не мог объяснить тебе как положено. Это низко — я знаю, использовать девушку в своих целях. Но я обещал и подтверждаю своё обещание относиться к тебе с уважением. Потому, что ты не заинтересована в замужестве с императором, ты сможешь стать прекрасной императрицей. Ты не будешь думать об интригах и соперничестве между наложницами. Тебе не нужно будет с ними соперничать, потому что ты всегда останешься для меня на первом месте, — Юнтай вдохнул, показалось, что он задыхается, так хотелось поскорее закончить монолог. — И ты не станешь требовать от меня любви — из-за одного этого я готов был сражаться за тебя, хотя иногда я желал, чтобы ты доверилась мне. Чтобы ты хотя бы попыталась стать нежнее. Это… — вздох, — личное, никак не касающееся нашей договорённости. Я знаю, что ты не давала согласия, но всё же мы заключили договор.

Он стоял, как возвышающаяся скала, недвижим и, кажется, растерян так же, как Тайцзэ.

— Я не стану запирать тебя во дворце. Я смирюсь, если моя дорогая супруга будет увлекаться прогулками по рынкам или тренироваться с оружием.

— А если это вызовет осуждение министров? — подал голос Тайцзэ. Хриплый голос от долгого молчания. Он неуверенно прокашлялся и повторил. — Что если совет будет против такого развязного поведения императрицы?

— Разве ты ведёшь себя развязно? — Юнтай, кажется, удивился.

Не то — Тайцзэ махнул головой — он говорит совершенно не то. Надо не договариваться о совместной жизни, а пытаться раскрыть правду. Теперь все беды Тайцзэ выглядели блёклым пятном по сравнению с бедами, которые непременно обрушатся на императора с публичным раскрытием правды. Тайцзэ не такой злодей, чтобы радоваться его невзгодам.

— Юнтай, я должна тебе признаться…

— Я тоже, — перебил Юнтай, волнуясь всё больше. — Я должен был сказать тебе уже давно, когда ты попыталась найти в себе толику доверия ко мне, но я слишком боялся, что ты станешь смеяться надо мной.

— А теперь вы способны заставить меня замолчать?

— Нет. Я уверен, что ты поймёшь сама моё затруднительное положение.

В груди сдавило от предчувствия.

— Тайцзэ, — Юнтай глубоко вдохнул, — тебе не надо опасаться моей настойчивости в постели. Меня не привлекают женщины. Я люблю мужчин.

— Что?

Только после того, как смысл заявления дошёл до Тайцзэ, его пробрало.

Что?!

Сердце ухнуло вниз в очередной раз, но уже по другой причине. Тайцз ощутил, что находится в настоящей опасности, не сравнимой ни с одной, с коими столкнулся прежде. Он поблагодарил Небеса за то, что не начал с признания сразу же. Теперь ему просто нельзя раскрывать правды. Он опустил голову и стиснул пальцы одной руки в другой ладони, а Юнтай продолжал возвышаться над ним, ожидая хоть какого-нибудь ответа. Признаться ему было так же сложно, как Тайцзэ — принять это признание.